День Безвременья

-Ма, ты мне платье погладила? - Юлька, балансируя на одной ноге, натягивала колготки.

- Погладила. На диване, - послышалось из кухни.

- Черное? Как я говорила? А накидку? – Юлька спешила. «Да, блин, фигли цепочка-то не застегивается?»

- Тоже погладила. Ты кого сегодня изображать-то будешь? – поинтересовалась мама.

- Ма, посмотри, замок, что ли, сломался? Не могу! – Юлька помчалась из комнаты в кухню.

- Ты бы поела, - мама застегнула цепочку и чмокнула дочь в русую макушку.

- Некогда, мам. Уже опаздываю. Я сегодня молодая монахиня, которая от несчастной любви ушла в монастырь, но все равно не выдержала разлуки с любимым и повесилась, - напяливая хеллоуинские одежды, объяснила Юлька.

- Ужас какой! – поежилась женщина. – Аккуратнее там, пожалуйста, - попросила она.

- Да что со мной случится-то? Я ж с девчонками. Все нормуль, - успокоила ее Юлька и нырнула в ванную наводить страх на лицо.

Она старательно вырисовывала алой стойкой помадой тоненький ручеек из уголка губы до подбородка.

- Мам, а откуда корни этого Хеллоуина, ты не знаешь? – Юлька придирчиво оглядывала себя в зеркало, подправляла неровности макияжа.

- От кельтов, кажется. Обычай у них такой был. Отчленять голову врага от тела. Или вешать. Ну а тыква теперь – типа, голова и есть вражеская.

Юлька еще раз глянула на себя, вполуха слушая ответ. Улыбнулась отражению. Хороша монахиня!

- Аааа. Понятно. Ма, я ушла. Закройся, - и она дробно застучала каблучками по ступеням, на ходу застегивая куртку. Хм. Головы врагов отрезали. Веселенький такой праздник все-таки.

..............

- Скажи мне, великий друид, что говорят твои амулеты? В мире нам жить или опять говориться к войне? - спросил Амвеон, глядя с благоговением и надеждой на старца. Тот тяжело поднялся со скамейки, подошел к стоящему на коленях Амвеону, приподнял за подбородок голову и пристально посмотрел ему в глаза. Он несколько секунд помедлил.

- Кельты – хорошие воины. Им не страшны сраженья. Мы прошагали с одного края Земли до другого – так чего же ты боишься, предводитель? – друид убрал руку в карман длинного хитона, где нащупал засушенное змеиное яйцо. Когда оно в руке – это успокаивает.

- Разведчики доложили мне, что германцы отряды подтягивают к нашим границам. Неспроста это. Люди напуганы, в тревоге, - Амвеон встал с колен и почтительно присел на краешек скамьи.

- Разделяю твою заботу, предводитель. Донесли мне уже, - друид кашлянул в густую, белоснежную бороду. – Я поговорю с богами. Дам тебе знать, - подошел к огню и протянул руки. – Холодная нынче будет ночь.

- Как скажешь, великий друид. Но караул я усилю, - Амвеон направился к выходу.

- Подожди, предводитель, - остановил его друид. – Мы достаточно отделили голов от тел, чтобы души наших врагов не смогли навредить нам. Вели развесить на священных деревьях оставшиеся трупы. Это понравится богам, и отпугнет тупых германцев, - колдун усмехнулся. – Они очень суеверны.

Он взял орешниковый прут и подошел к вождю.

- Я хочу заклинание положить на тебя. Повернись.

Амвеон послушно повернулся спиной. Великий друид легонько стегнул его по плечам несколько раз, что-то негромко бормоча.

- Все. Иди. И не забудь, что я тебе говорил про мою рощу. Разбуди в них страх. Накануне Самайна это несложно. Пусть пообщаются с духами, - улыбнулся старец.

- Благодарю, великий друид. Я распоряжусь, - с этими словами Амвеон покинул жилище друида.

Предводитель собрал сотников, дал им короткие отрывистые указания и пошел проверять посты. Деревня замерла в ожидании чего-то грозного и неотвратимого, хотя никто толком ничего не знал, напряжение не спадало. Спать не ложились. При неярком свете костров копошились мужчины, тягая трупы врагов и подвешивая их на дубах по приказу предводителя; женщины с детьми притихли по домам, прося богов о милости и снисхождении. Через несколько часов, мутный рассвет очертил уродливые силуэты, болтающиеся на ветвях с перекошенными масочными лицами, застывшими в гримасе ужаса смерти. Кое-где у трупов виднелись вывалившиеся прокушенные языки – этих вешали еще живыми. По периметру разложили головы тех, кого успели обезглавить для обряда.

Великий друид растолок в чаше омелу, бросил щепотку в кипяток, остудил и залпом выпил зелье. Уселся на лавку поудобнее и закрыл глаза. В голове завихрился туман, сменившийся нестерпимым звоном, от которого, казалось, череп лопнет и разлетится на тысячи костяных осколков. Превозмогая тошноту, великий друид усилием мысли заставил звон умолкнуть. Он напрягся. Видение появилось через несколько минут. Дым, везде дым и огонь. Смерть. Раненый Амвеон торопится в рощицу, увешенную мертвецами... Германцы в священном страхе останавливаются, увидев чуть колеблющиеся трупы своих ратников, и прекращают преследование. Им достаточно брошенных в спешке домов. Поживились чем бог послал и на потеху покидали горящие факелы в дома... Так вот почему так дымно. Но часть кельтов спаслась под сенью его дубов. А потом друид нашел последнюю картинку - в мираже сознания мелькнул собственный труп с перерезанным горлом, из которого мелкими тягучими струйками сочится кровь в бронзовый чан...

Он очнулся, болезненно поморщился, растирая виски. Сейчас он Амвеону ничего не скажет. Зачем? Предводитель станется жив и уведет людей. Это – главное. А его срок и так уже подошел...

...............

Ареовист был не в духе. Он задумал большой поход на секванов. Однако в исходе битвы сомневался. Боги молчали. Кельты – знатные воители. Сражаться с ними – большая честь для любого вождя. Но на душе было тревожно. Может, он погорячился? Может, не надо было так разжигать свой аппетит? Все-таки, треть земель с пшеничными и ячменными полями, сочными угодьями для скотины, и лесами, полными дичи, - это слишком большой и жирный кусок. Амвеон прав. И он будет до последнего воина, до последней бьющейся жизнью вены отстаивать право своего народа жить там, где они привыкли, где их дома, где рождаются и растут их дети. Ареовист тяжко вздохнул и снова впал в глубокую думу. Конечно, у него численный перевес. Но кельты удачливы, хитры и сильны неведомым оружием, которое вселяет мистический страх даже в самых закаленных вояк. Никто и никогда не видел его. Говорят, что на воинов находит ступор, и панический страх обращает в бегство мужественных ратников, словно малых детей, залезших в улей полакомиться медом. Может, это заклинание великого друида? А боги почему-то были глухи к его вопросам... Он глянул на очаг. Пламя трепало истово дубовые поленья, которые потрескивали равнодушно и безмятежно. Казалось, огонь специально злил Ареовиста своей бестолковой, беспутной болтовней, наслаждаясь его замешательством. Вдруг полог открылся и бесшумно вошел Кириас – друг, соратник и советник, с которым немало миль проскакали и копей обломали бок о бок.

- Вождь, мы взяли пленного. Молчит, собачий сын, – Кириас был рассержен. Он потирал над пламенем в чувале руки, вымазанные ржавыми струйками.

- Значит, плохо спрашиваете, - раздраженно ответил вождь. – Проткните ему шею, только не сильно. Чтобы успел рассказать. Не перестарайтесь. Медленно чтобы вытекала.

- Хорошо, Ареовист, я попробую, - коротко ответил Кириас и вышел.

Что это за оружие такое? Или все-таки заклинание смертельное? Вождь чеканил шаги из угла в угол. Вновь вошел Кириас. Ареовист в нетерпении вскинул голову.

- Помер. Успел сказать что-то про отделение головы от тела. Мол, духи помогают, - негромко доложил вошедший.

Вождь в остервенении швырнул в очаг кубок с вином. Огонь весело осклабился на пару секунд, принимая жертву, потом успокоился и снова принялся мерно облизывать дрова.

- Кровь, что осталась, слейте в котел. И жрицу позовите. Может, она что узреет. Хотя, - досадливо махнул рукой Ареовист. - Что будет, то и будет. – Готовь людей. Ночью выступаем...

................

Юлька прибежала в общагу, когда девчонки уже нарядились. Елки-палки! Тут вам и ведьмы с выступающими вперед клыками, тут и бледные, с черными глазницами зомби, и запудренные до снежной белизны с распущенными волосами утопленницы. Красота! Офигенно! Она взвизгнула от удовольствия.

- Хелло, нечисть! Готовы пройтись по душонкам? – выкрикнула она и крутнулась возле зеркала, с удовольствием оглядывая себя. Черное платье в пол, длинная накидка, суровая толстая веревка, болтающаяся на груди и нарисованная струйка крови в уголке рта. Нечисть дружно заржала и вскинула в согласии руки вверх.

- Готовы!

И компания готовых к ужасам хеллоуинской ночи студентов ринулась к выходу.

В Студгородке фонари горели через раз. Специально попросили для антуража. Темные аллеи, казалось, бесконечно тянулись в темноту, то и дело попадались жутковатые тыквенные головы с свечками внутри, пристроенные вдоль асфальтовых дорожек. На деревьях болтались раскачиваемые ветром картонные скелеты, раскрашенные фосфорической краской. Юльке было и страшно, и весело одновременно. Постепенно толпа различного ранга нежити разбилась на кучки по дороге на главное действо – бал Сатаны, который решили устроить в культурном центре. Там уже заранее приготовили макеты монстров, куски «откушенных» рук и ног, и прочие атрибуты «нечистого» праздника. На столе красовалась гигантская тыква с вырубленными дырками глаз и светящаяся изнутри – традиционный символ сегодняшнего праздника.

Юлька шла в компании утопленницы и вурдалачки. Чем дальше они удалялись от общежития, тем тревожнее и неуютнее им становилось. Все трое жались друг к дружке, хотя страх показывать стеснялись. Ну, несерьезно же это. Все-таки 21 век на дворе. Мистика только в книжках да фильмах. Они негромко переговаривались, изредка украдкой поглядывая по сторонам. Внезапно Юлька остановилась.

- Юль, ты чего? – девчонки потянули ее за руки.

- Смотрите, вон там. Видите? Слева что-то болтается на дереве, - она замерла, вглядываясь в темноту.

- Ну и что? Сегодня здесь много чего болтается, - зябко поежилась утопленница и снова дернула Юльку за руку. – Юляааа, ну пойдем, а?

- Да погодите вы! Пойдем посмотрим! Очень натурально висит. Небось, Тихонов соорудил. Он спец по декору, - Юлька подалась вперед и оглянулась, призывая подружек.

- Блин, опоздаем! – вурдалачка недовольно поморщилась. – Ну, пошли, посмотрим. Интересно же все-таки.

И они бодро зашагали к видневшейся на нижней ветке раскидистого дуба фигуре. С опаской приблизились. Мало ли чего в голову придет этому Тихонову. Включили фонарики на телефонах.

- Вот это да! Класс! Ну, Тихонов дает! – восторженно выдохнула вурдалачка фотографируя.

- Да уж. Как настоящая, - вторила утопленница, невольно пятясь назад.

А Юлька стояла не двигаясь. Чувство неведомого никогда дикого ужаса лишило дара речи и способности к передвижению. Ее буквально пригвоздило к земле. Юлька пыталась закрыть глаза, но любопытство, смешавшись со страхом, тянуло разглядеть то, что висело на дереве. Она рассмотрела обычное длинное платье с нижними оборками. Серый плащ с капюшоном, который съехал на плечо, очень походил на ее монашескую накидку. Беспомощно болтающиеся руки в длинных перчатках. Юлька боялась поднять глаза вверх, на лицо. Пересилила себя. Серые стеклянные глаза, с красными прожилками лопнувших сосудов. Вываленный язык и тоненькая струйка крови в уголке перекошенного рта.

- Девки, бежим отсюда! Она – настоящая! – просипела Юлька, отступая назад. Адреналин, бешеным потоком забурливший в крови, сдернул с места. Ее заколотило крупной дрожью, словно два часа просидела на морозе и теперь никак не может согреться.

- Дура, что ли?? Успокойся уже. Это же Тихонов, - речная дива попыталась взять ее за локоть.

У Юльки вдруг брызнули слезы. Вурдалачка, самая решительная из них, подошла к фигуре.

- Юль, ну смотри. Я сейчас ее качну, и ты поймешь, что это тихоновская декорация, - она с силой обеими руками качнула висящую. И через секунду оказалась на земле, ударенная вернувшейся маятником фигурой.

- Что за хреновина? – она поднялась, отряхиваясь. – Девочки, а че это... – не договорила, увидев лица подружек. – Вы чего?

Юлька с утопленницей, клацая зубами, уставились на дерево. Утопленница повернула голову и замерла, открыв рот.

Лакированный ботинок, выглядывавший из-под под черной юбки, подергался конвульсивно несколько раз и затих. Сломанная шея вытянулась еще больше, склонилась на грудь, и теперь был виден только вывернутый бледно-розовый, с бугорками запекшийся крови, прокушенный язык...

...........

Юлька пришла в себя только дома. Как во сне помнила расспросы полиции, тетю Валю, вахтершу в общежитии, отпаивающую ее сладким чаем, пока не приехала мама. Она закрывала глаза, и в липкой темноте качался на ветке дуба труп неизвестной женщины, которая решила повеситься именно в Хеллоуин, именно в Студгородке, именно в похожей на Юлькину одежде. Сон не шел. Все мерещился болтающийся в кроне ветвей черный силуэт. Кто эта женщина? Зачем она повесилась? Юлька крепко зажмурилась, напрягая память. Что-то чурбачка или складного стульчика, на которые можно было бы влезть и перекинуть через ветку веревку, она не заметила. Так это что получается, ее убили, что ли?! Час от часу нелегче. А кто и зачем? Кошмар кошмарный... Юльке не давали уснуть эти мысли, хором орущие в голове.

- Мам! – громко позвала она. - Посиди со мной. Не по себе как-то, - Юля крепко сжала материну ладонь, когда та прибежала на зов и присела рядышком, нежно поглаживая дочь по волосам.

- Шшшш, все пройдет. Все забудется, - ласково прошептала она. – Спи, родная.

- Не могу, - Юлька поерзала в постели и села, облокотившись на подушки. – Как ты думаешь, кто она? У нее такая же практически накидка, как у меня, - девушка передернула плечами.

- Не выдумывай! Ты свою где брала?

- В прокате костюмов. А что?

- А то. Видимо, и она там же взяла для праздника. Ничего удивительного. Напридумывала черт знает что. Опять свою гениальную фантазию включила. Просто совпадение, - уверенно ответила мать и встала. – Все, спи давай, выдумщица, - она поцеловала дочь и вышла из комнаты...

Юлька послушно закрыла глаза. Сна так и не было. Дергающийся лаковый ботинок все время нарушал течение мыслей. Блин, как же, уснешь тут. Раньше она никогда даже не задумывалась, насколько жизнь может быть хрупкой и конечной. А сегодня впервые за свое короткое и счастливое существование поняла, что смерть бывает не только от болезни или старости. Смерть иногда приносит Зло. А что такое Зло, рассуждала Юлька, - это войны, обиды, несправедливость, жажда власти. Она вздохнула. Ей очень жаль несчастную женщину, которая, возможно, и не хотела вовсе умирать. Но за ней пришло то самое Зло...

Юлька достала ноутбук. Все-таки интересно узнать про этот хеллоуин. Откуда корни, кто придумал, зачем придумал? Так, набираем – «кельты, хеллоуин». Ух ты! «Это происходило в священные дни — дни Безвременья, не принадлежавшие ни светлой половине года, ни темной. В это волшебное время поднимался занавес между миром живых и мертвых, раскрывались холмы — обители эльфов и фей, миром правил хаос».

Как-то страшно и безнадежно – дни Безвременья. Темная половина года. Хм. Совсем даже не веселый праздник. Что там еще? Поминание предков, можно разговаривать с усопшими и войны. Вечные войны. Сколько человечество живет, столько и воюет. Ужас какой-то, подумала Юлька, закрыла компьютер и выключила свет. Надо спать, а то так и свихнуться недолго. Свернулась клубочком под одеялом, закрыла глаза... и медленно поплыла в детство, к бабушке, в деревню.

....................

Битва была короткой и жестокой. Превосходство войска Ареовиста изначально предопределило исход сражения. Вождь размахивал секирой направо и налево, ловко уворачиваясь от мечей противников и не чувствуя усталости. Ореховый прутик дал ему силу и выносливость, мелькнуло в голове. Он мысленно поблагодарил великого друида. Неожиданно почувствовал жгучую боль в правой руке. Остановился, замешкался на секунду, и тут же удар в голову уронил его – земля подлетела мгновенно. Все. Темнота...

Амвеон очнулся от нестерпимой рези в плече и запаха гари. День клонился к вечеру. Небо забагровело ранним закатом, расцветив высокие безучастные облака. Над полем тянулся горький, тяжелый, пропитанный пожарищем туман. В воздухе кружились хлопья сажи и послушно оседали на что придется под напором ветра. Боль. Стыд за то, что не смог сохранить, защитить, вывести своих воинов. Пропоротая секирой рука ныла все сильней. Нечастными, но обильными каплями из раны уходила кровь, образуя неровную лужицу, которая медленно напитывала почву... В голове ухало сразу несколько наковален. Деревня дымилась развалинами, и в поднебесье вместе с дымом уносился привычный надежный уклад их мирной жизни. Тихо вокруг. Только стервятники кружили над полем, выбирая добычу пожирнее. Он пошевелился осторожно, стараясь не напрягать раненую конечность. Шатаясь встал на четвереньки. Боги! За что?! Великие воины, секваны, ушли в другую страну. На темную половину года, в Безвременье. Вождь заплакал, как в детстве всхлипывая, не вытирая слез. Хорошо, что никто не видит... Он здоровой рукой оторвал кусок исподней рубахи и перевязал рану. И так был слаб, а с кровью вытекали последние силы...

- Предводитель, нам что делать? – неожиданно раздалось рядом. Женщина из деревни, держа за руки двух ребятишек, тронула Амвеона за рукав. Вождь скривился, отводя в сторону увечную руку.

- Ничего не делать. Возвращайтесь в рощу и охраняйте дух мертвых возле священных деревьев. Вас там не тронут. Не надо было оттуда выходить. Иди. Собери женщин и детей и уведи назад в рощу. Найди великого друида, он поможет, - Амвеон сжал крепко ладонь женщины.

- Нет с нами старца. Пропал, - она опустила глаза. – Ты ранен. Позволь я помогу тебе.

Потом добавила:

- Амвеон, не вини себя. Ты сделал, что мог. Наши мужчины – воины. И они ушли, как воины, - женщина помедлила. – Друида отыщи. Нам без него – никак.

- Придет, - убежденно ответил вождь. – Он не мог нас бросить. Идите. Мне не нужна помощь.

Женщина молча развернулась, подхватила за руки детей и поспешила к толпе матерей и жен. Что-то им красноречиво растолковала, и неровная вереница потянулась к дубовому леску. Амвеон посмотрел им в след. Справятся. В крайнем случае жертву принесут. А боги помогут. Он поежился под налетевшим северным ветром. Конец октября. Хоть урожай снять успели. Надо раненых поискать, может, кто в живых еще есть. Да и великий друид куда-то подевался. А он сейчас так был нужен! Амвеон закрыл глаза и заскулил, как подранок, вспоминая свой позор. Он проиграл. Войско разбито. Деревня разграблена ненасытными наемниками Ареовиста...

Вождь побрел по полю, вглядываясь в лица убитых. Большое было поселение, кладбище будет тоже большим, горько подумалось Амвеону. Друида среди убитых он не нашел. Вдруг среди рваных полотнищ дыма и вечернего тумана он разглядел вдалеке странную фигурку, одиноко бредущую и озирающуюся по сторонам. Амвеон напряг зрение. Женщина. Явно не наша. Откуда? Что за чудеса? Он поспешил навстречу...

............................

Юлька с уверенностью могла сказать, что заснула. Потому что ей сначала привиделся сон, когда она все лето пропадала у бабушки на хуторе. А потом начались странности, впрочем, как в любом сне. Ей даже стало интересно – а что дальше будет. Вот она тащится по какому-то дымному полю. Чуть поодаль виднелось поселение с полуразрушенными обугленными домами. Только когда разглядела, что это за поле, ей срочно захотелось проснуться. А не получалось. Словно приковал кто-то всесильный и невидимый ее к этому куску земли и заставил по нему идти. Трупы. Очень много. С вывернутыми шеями; без рук и ног; с застрявшими в плоти топорами; упавшими там, где настигла смерть. Юлька, зажав рот ладонью и усмиряя порывы рвоты глубоким дыханием, осторожно пробиралась вперед, стараясь не задевать ногами мертвецов, сама не зная, куда и зачем она идет. Не понимала откуда такая мысль, но была уверена – нужно двигаться. Во сне всегда так, стоять нельзя. Иначе кондратий хватит от такой прогулки. Надо шевелиться, успокаивала себя она, это сон. Очень настоящий, но утром он закончится. Только странно, почему не может проснуться сейчас. Она поежилась. Вечерний свежий ветерок сифонил насквозь легкую ночную рубашку. Дебильный сон, выругалась она и пошла быстрее, озираясь. Слева глубокая горная долина с неприступными каменистыми склонами, среди которых река вымыла ущелье. Справа тоже горы, но много выше, уходящие макушками в облака. Вдали виднелась дубовая рощица, манившая защитой. Юлька подумала, что от ветра можно там укрыться. Она не могла знать цели своего путешествия, не предполагала даже, чем навеяно ее неожиданное траспортирование на поле с мертвецами, и когда все это закончится – она тоже не знала. Может быть, образ болтающейся на дереве дамы в серой накидке так причудливо выразился, увеличив количество убиенных до целого сражения. Поэтому просто, как это обычно бывает в ночных грезах, положилась на логику подсознания – куда-нибудь да выведет. Она устала, а заветная роща и не думала приближаться. Да что ж такое-то, возмущалась Юлька, когда конец уже будет этому бессмысленному и непонятному хождению? Вдруг впереди, совсем недалеко, словно из-под земли возникла фигура человека. Человек, пошатываясь шел навстречу. Господи, вот только зомби ей тут не хватало! Она остановилась. Что-то подсказывало, что торопиться нет необходимости. Во сне так бывает – просто знаешь и все.

Придерживая за локоть правую руку и скривившись от боли, к ней подошел мужчина. Русая борода, серые, металлического блеска глаза с покрасневшими веками, в какой-то удивительной одежде типа кольчуги с пропитавшимся кровью рукавом. Ранен, догадалась Юлька. Страха не было. Любопытство, скорее. Незнакомец с удивлением рассматривал ее.

- Кто ты? – спросил он. – Ты не из нашей деревни. Откуда? Ты не воин, на жрицу тоже не похожа, - заключил он с сомнением.

- Я тут случайно оказалась. Просто мимо проходила, - бойко ответила Юлька. – Больно? – спросила она с сочувствием, глядя на него.

- Больно. Какого племени будешь-то?

- Да никакого, - Юлька пожала плечами. – Сама по себе я.

- А, жрица все-таки? – догадался мужчина. – Иди к своим. Увидят тебя со мной – убьют, - посоветовал он и сделал движение в сторону, собираясь идти дальше. В роще осталась часть его народа, и он должен их увести в новые земли. Подальше отсюда. Подальше от смерти и разрухи.

- Стойте! – воскликнула Юлька и схватила воина за руку. – Скажите, а где я? Почему столько убитых? А вы рыцарь, да?

Незнакомец посмотрел на нее с сожалением, молча отодрал ее впившиеся пальцы, и пошел по направлению к лесу.

- Ты же знаешь, что я – воин. Уходи отсюда, жрица! И не пытайся меня поймать, глупая, - бросил он на ходу не оборачиваясь.

- Да стойте вы! Ну не уходите, а как же я? – крикнула Юлька в растерянности.

Но ответа не последовало. Воин уходил...

Амвеон отошел уже метров на пятьдесят, как услышал топот конницы. Он инстинктивно упал, придавив раненую руку. Не удержался – застонал, заскрежетал зубами. Когда боль чуть отступила, он осторожно приподнял голову и оглянулся. Воины Ареовиста обступили со всех сторон ту, которая показалась ему жрицей. Она беспомощно металась между ними, пытаясь вырваться из круга, но безрезультатно. Потом с громким гоготом один из них чуть нагнулся в седле, поймал девушку за волосы, приподнял и ловко перекинул поперек лошади впереди себя. Толпа всадников одобрительно загигакала и помчалась в сторону ущелья, подминая трупы и выбивая кровавую пыль лошадиными копытами. Видимо, Ареовист лагерь разбил именно там. Амвеон поднялся и продолжил путь к роще. Его там ждут. Что ему за дело до сбежавшей жрицы? С ней разберутся. Поторопиться бы. Скоро стемнеет. Небо уже померкло и налилось глубокой вечерней синевой...

.................................

В лагере Ареовиста праздновали победу. Осоловевшие от вина и битвы ратники слонялись из шатра в шатер, обменивая добычу. Свет костров отбрасывал затейливые тени вокруг. Снопы искр взлетали вверх, в ночную темень, и тихо гасли, не принятые небом и богом... Ареовист думал, сидя возле очага, и время от времени делал глоток из чаши. Хорошее вино делают скавины, забористое. И чем больше он пил, тем угрюмей делались его мысли. Воины так и не смогли пройти сквозь рощу. Ужас сковал храбрых воинов. Трупы товарищей, развешенные на деревьях, отрубленные головы с уставившимися вдаль кровавыми сгустками вместо глаз, и ощущение, что за ними наблюдают. Не то сверху, не то сбоку. А может, совсем рядышком. Вот оно, это неизвестное, не угаданное оружие славных кельтов. Оружие без стали, без холодного света клинков, без быстрых стрел. Оружие, которое парализует волю и внушает ничем не контролируемый страх. Захваченный в плен великий друид лишь усмехнулся на вопрос, молча наклонил в сторону голову, обнажив худую жилистую шею. Вождь самолично, чувствуя свое бессилие и гнев, полоснул ножом. Хлынула густая, почти коричневая кровь, подставили чан, чтобы ни одна капля не упала на землю. Потом тело друида подвесили головой вниз - кровь медленно и звонко, закапала на дно. Пришла жрица. Испуганно глянула внутрь емкости, замахала руками и упала без чувств. Жрицу выволокли. Ареовист плюнул с досады в чан. Плевок закачался пенистой кучкой на алой поверхности, булькнул чуть слышно и растворился. Вождь отшатнулся. Тьфу ты, даже мертвый старец действует на нервы. Распорядился, чтобы друида сняли с крюка и вынесли из шатра. Хватит на сегодня. Пусть все идет к Вилу! Он устал. И разбираться в этой головоломке с магическим оружием кельтов сегодня уже не хотелось – сил не осталось. Ареовист поднялся с обтянутого козлиной шкурой кресла и, шатаясь, добрел до лежанки. О, великий Тюр! Как же тяжело-то. Он снял сапоги, пошевелил затекшими пальцами. Тут полог колыхнулся, и в шатер вошел Кириас.

- Предводитель, мы женщину поймали. Совсем девчонка. Одежда у нее ненашенская какая-то. Разве у кельтов есть женщины-друиды? - растерянно почесывая бороду, он преданно смотрел на вождя.

- Надо же, вот ведь повезло! Конечно, я слышал про одну такую. Они поклоняются Бригите и дают обет безбрачия, - оживился Ареовист и вскочил с лежака. Плохое настроение рассеялось в мгновение. Это же удача! Теперь он выпотрошит эту друидку до кишок, но узнает, чем же так сильны ее сородичи, какие слова они говорят, чтобы напустить страх на врага. – Пусть лекарка проверит, девственница ли она. Если да, то это точно женщина-друид.

- Сейчас распоряжусь, предводитель, - Кириас дернул подобострастно подбородком и исчез.

Женщины все равно слабее, думал Ареовист, развяжет свой язычок как миленькая. Он довольно потирал руки, словно захватил десять деревень разом за один поход. Не может не рассказать, убеждал он себя. И тогда эти нелепые бредни про заклинания и силу кельтов развеются, он достанет Амвеона и его проклятый народишко, и золотые монетки весело забренчат в замшевом мешочке после продажи рабов. За Амвеона он затребует самую высокую цену!

Вошел Кириас.

- Девственница! – с порога заорал он. – Ты был прав!

- Ну теперь все получится, - удовлетворенно кивнул головой вождь.

- Только это..., - вошедший замялся. – Нежная она какая-то. Сначала брыкалась, как молодая кобылица, а потом лишилась чувств.

- Ай, не морочь мне голову. Значит, зеленая еще друидка, - отмахнулся вождь. – Идем, покажешь.

.............................

Юлька почему-то оказалась на лугу. Тьфу ты, сначала по полям дурацким с мертвецами бродила, теперь вот опять, что ли, сон ее в детские годы забросил. Все чудесатей и чудесатей. Ну и что тут у нас? Она приподняла голову. Высокая трава встала стеной, скрывая ее от посторонних глаз, и ей понравилась эта таинственность. Юлька даже обрадовалась одиночеству. Наконец-то ужасы закончились. Наверно, где-то там, на шоссе, проносились рокоча моторами машины, люди перекуривали на обочине, разговаривали, что-то обсуждали и потом ехали дальше. А здесь – нет. Другая жизнь. Рядом жужжали не то осы, не то пчелы, трудились над клеверными мохнатыми помпончиками. На руку спикировала божья коровка, деловито поползла к ладони, подумала и взмыла вверх, чуть слышно тарахтя крылышками. Прямо над лицом склонилась ласковая незабудка, приветливо кивая голубенькой многоцветковой головкой. Небо – высокое, бездонно-синее, кружило голову, если смотреть в лазурь не отрываясь. Тихо. Покойно. Хорошо. Тревожащий и въедливый запах гари, преследовавший ее последнее время, исчез. Пахнет летом, свободой и счастьем. Юлька всегда предпочитала летние каникулы проводить у двоюродной бабушки в Ясенево, хотя родители скептически воспринимали ее привязанность к сельской жизни. Однако уважали выбор дочери и не препятствовали... Вдруг посмурнело, зашумело, трава вокруг полегла, словно сломалась от ветра, небо почти мгновенно затянуло серыми жирными тучами, готовыми вот-вот продырявиться ливнем, стало сумрачно, неуютно, и Юлька вынырнула из своего убежища. Навстречу ей летела конница, диким ором наполняя окрестности. Она побежала...

......................

Темно. Холодно, и кажется, очень сыро. Откуда-то слышались жалобные звуки инструмента, похожего на лиру или лютню, долбя настойчивым дребезжанием в висках.

- Кому ты поклоняешься? Бригита - твоя мать? Ты кельтам служишь? – ее грубо трясли за плечи.

Слишком много вопросов. Молчание. Удар. Тысячи бомбочек разорвались одновременно в мозгу. Мама! Я хочу домой...

Голова мотнулась в сторону, разбрызгивая кровавую слюну.

- Еще раз спрашиваю. Что это за заклинание? Как оно работает, собачья дочь, отвечай!

Опять вопросы. Не знаю, не знаю я. Я вообще из другого мира. Оставьте меняяяяя. Господи, просни уже меня, пожалуйста, я не хочу больше спать...

..........................

- Нет, вождь, эта девчонка бесноватая какая-то. Ты ничего от нее не добьешься, - Кириас бросил кнут в угол и посмотрел на подвешенное цепями обмякшее тело женщины. – Это точно – друид, - убежденно добавил он.

- Вижу, - хмуро ответил Ареовист в задумчивости.

- И что дальше?

- Ничего. Она не принесет нам ни информации, ни знания. Надо избавиться от нее, - вождь мрачно подытожил свои думы.

- Над чаном? – с готовностью спросил подручный.

- Нет. Пусть умрет, как умерли наши воины. Голову не рубить. Кольнуть чуток, а потом повесить. И пусть болтается на самом видном месте, чтобы им издалека было видно, - Ареовист решительно поднялся с кресла. – Проследи. И не беспокой меня до утра.

Кириас молча кивнул и вышел. Он был доволен. Вождь поручил ему казнь друида, это большая честь. Не часто такое выпадает. Светало. Самое время, чтобы наказать ведьму кельтов...

..........................

Юлька чувствовала, что воздуха не хватает, горло что-то пережало, и дыхание вырывалось хриплыми пульсирующими толчками. Казалось, еще чуть-чуть и воздух никогда не ворвется в легкие. И когда темнота вдруг вспыхнула ярким фонтаном красных звезд, а в голове задребезжали тысячи колокольчиков, она очнулась и рывком вскинулась на кровати. Не понимая еще, что находится не в сыром и мрачном шатре из сна, а у себя дома в постели, она инстинктивно схватилась руками за шею. Слишком свободная ночная рубашка перекрутилась воротом вокруг горла, создав шелковой окантовкой что-то типа удавки. Юлька лихорадочно распутала ткань и глубоко, сильно вздохнула. Слава богу! Всего лишь сон. Как же она елозила-то, пока спала, что чуть себя не удушила. Наконец дыхание восстановилось. Юлька огляделась, еще раз удивившись, как причудливо подсознание выдает свои тревоги и страхи. Комната утонула в предрассветной серости. Привычные комод и стол с компьютером, милые сердцу девичьи мелочи, стул с наброшенной аккуратно одеждой – все шептало уютом и защитой. Однако морочные видения из сна не давали ей безмятежности и покоя. Юлька боялась закрыть глаза. А вдруг опять исчезнет луг, раскинувшийся за деревней, и обернется погоней, лихими всадниками, допросами на цепях и ... А что было в конце? Она в панике вспомнила, как ее волокли по стылым кочкам люди с ужасными бородатыми лицами. Друиды, загадочное оружие, побои и непонятные вопросы. Что потом? Юлька ясно вспомнила, что было потом. Девочку из сна повесили в назидание, показательно, чтобы по ту сторону друидской рощи было видно. Так это я была, что ли?! Господи, какой кошмар-то! Она резко села и нащупала ноутбук возле спинки кровати. Открыла. Теперь Юлька была уверена, что убийство женщины в Студгородке – урок, напоминание. Ритуал, как принято говорить. Поминовение усопших, или как там было-то. Она задумалась на секунду. Так. Надо запрос ввести правильно. Ну попробуем. «Ритуальные смерти на Хеллоуин». Она быстро просматривала сайты, откидывая ненужные. Ох, ничего себе! Так это действительно был ритуал! В честь повешенной в ночь на 31 октября женщины-друида. Офигеть! Та женщина, чей болтающийся силуэт среди ветвей дуба до сих пор стоял перед глазами, погибла в дань, в угоду чудовищному обряду. Юлька вздохнула горестно, всхлипнула от жалости.

Потом, немного успокоившись, сунула ноги в тапки и поплелась в сумраке, разбавленном зарождающимся рассветом, на кухню. Достала молоко и прямо из коробки сделала несколько обжигающе-холодных глотков. Обычно, когда ей снились кошмары, или просто тревожно спалось, Юлька просыпалась, шлепала, полусонная, к холодильнику, пила молоко и, забравшись в постель, сладко кутаясь, спокойно засыпала. Генетическая память, типа, нектар бессмертия, как говорили древние про этот напиток...

Все, хватит. Сон – это всего лишь грезы, навеянные подсознанием. Бесстрашный раненый путник, встреченный ею на жутком лугу, бабушкино летнее зазеркалье, злые, с бесстрастными глазами дядьки, которые требовали от нее раскрытие какого-то древнего секрета, мертвые воины, своими телами, как причудливым ковром, покрывшие поле битвы, несчастная женщина, качающаяся на ветке дуба с прокушенным языком... Узоры в калейдоскопе судьбы смешались, картинки перетусовались, сменили место во времени и сложились в одно полотно.

Юлька залезла в кровать, как обычно замоталась по самые брови в одеяло. Замерла, ожидая, что суматошный страшный день и мучительный, выматывающий своей непоследовательностью сон, возьмут свое. Прислушалась к себе. Ощущение открытости души, доступности другого знания, ей не понравились. Она шумно вздохнула. За что ей такое наказание? Или наоборот – избранность? Проводник или как там его? Ну бред же. В переселение душ, выпадение из реальности, телепортацию и машину времени она, дитя века мобильной связи, гаджетов и интернета, не верила, конечно. Телепередачи про всезнающих экстрасенсов не смотрела, справедливо полагая, что шоу- это всего лишь шоу, развлечение. Хотя фиг его знает. Ей и раньше снились странные, беспокойные, дурные сны - с конными бешеными скачками, дурными криками людей то в кольчугах, то в мундирах; часто ее брали в плен, или Юлька кого-то ловила, а иногда пробиралась среди темных пещер к заветному ночному костру. Мама говорила, что у дочери крайне богатое воображение, разбуженное книгами, и с возрастом это пройдет. Но Юлька-то знала, что военные исторические романы терпеть не могла и никогда их не читала...

Нет, она не будет сейчас забивать этой потусторонней ерундой голову. Просто это как ворота в пограничье – не здесь и не там, подумала она уже засыпая. Явь и прошлое. Сплелись. А она случайно подсмотрела. Плохо это или хорошо? Да кто его знает... Жалко женщину – последнее, о чем подумала Юлька, и сознание, оторвавшись от реальности, нырнуло в желанное забытье... Стрелка на часах дернулась и затихла. Пять утра.