Она выглянула из пещерки - красивая головка, которая с любопытством заглядывает в небо. Такое белое, такое ясное, но всё же отдает голубизной. Но даже без этой голубизны не было бы оно белее её волос.

Луна рогами вверх. Как чей-то бивень. Собирает влагу. Собирать будет до завтра, а потом рога опустятся вниз, и влага прольется на землю дождём. Зачем она её собирает, чтобы потом вернуть обратно? Лиза смело выбралась из пещерки.

Вскинула аккуратную головку, всё такая же тихая в этом летнем мирном вечере. Теплом тихом вечере. Всё живое притворялось, что не существовало на этом свете. Все боятся по принципам наследственности.

Лиза подняла руку, чтобы позвать Арамия, а он и так знал, и уже летел к ней, и его уверенный лёт мог напугать другого, кто не знал бы, что перед Лизой он остановится и уложится покорно на землю, а не сравняет тараном с травой. Рукой она прикрыла глаза от заходящего солнца, тонкие её волосы с плеч смахнул ветер и поднял в воздух. Скоро дракон закрыл собой солнце, стал выглядеть угрожающей тенью, черным маревом. Не страх, но трепет каждый раз пронимал её, когда он спускался к миру вот так, но она очень старалась скрыть даже эту эмоцию, чтобы Арамия не почувствовал. Ведь они равны. И он всегда должен быть уверен. Чувствовал ли он хоть раз трепет, глядя на неё, человеческое создание? Верно, что нет. А потому и для неё такое чувство было невозможным.

Когда он мягко (насколько это возможно для дракона) опустил на землю свои лапы и накрыл землю крыльями, она встретила его всё той же тёплой улыбкой, улыбкой старого друга. Его глаза приветливо блеснули, и она даже увидела некую хитрую задумку в повороте его головы.

- Охота удовлетворила тебя пищей?

- Вполне. Более я не голоден. Можно ли то же сказать о тебе?

Лиза улыбнулась. Вечно актуальные вопросы о сытости никогда не теряли своей свежести, всегда были произнесены не из пустой вежливости. При той жизни, которую они с Арамией вели, присутствие пищи было явлением, за которое приходилось бороться.

- Да, этот день был удачным не только для тебя. Мне не пришлось долго искать, я быстро подстрелила кролика.

- Умеете же вы довольствоваться малым.

- Всё в сравнении, Арамия. Только скажи мне, почему ты так лукаво смотришь? Верно припрятал для меня что-то интересное?

- Посмотри со мной вместе.

Она сразу поняла приглашение и залезла ему на спину. Не ступая по крылу, ведь он этого не любил. Она полагалась только на силу своих рук, чтобы взобраться на его туловище, подтягивая наверх свое тело. Вряд ли дракон пустил бы себе на спину создание, которое даже не может самостоятельно туда взобраться. Лиза ухватилась за кирпичного цвета чешуйчатую шею, уже без страха, не как когда-то. Раньше она хваталась сильнее, и руки резала глубже, и потом Арамия истекал кровью из её рук, а она всё терпела. Теперь её загрубелые ладони были жесткие, как его шкура. Так и вся внутренняя часть руки до локтей.

Даже платье приходилось приспосабливать к тому, чтобы оно выдержало полет на драконе. Её белые платья вечно рвались, но она умудрялась немного продлить им жизнь, если не позволяла себе ёрзать и двигать ногами. Её длинные ноги крепко охватили бока Арамия, длинный подол приоткроет их при полёте. Он предлагал ей шить что-то более простое каждый раз. Ему было странно видеть, как безвозмездно рвётся её одежда, а она спокойно шьет себе на следующий день такое же платье. Но что поделать, хоть это она старалась в себе сохранить. Простой девичий каприз. Не изменять белому цвету своего неизменного платья.

Когда Арамия на мгновение прижался к земле, чтобы затем пружиной взмыть в небо, когда его крылья с силой толкнули воздух на землю, поднимая дракона вверх, в животе у неё привычно пробежался ветерок, легкая дрожь от ощущения высоты. Тело ещё больше прижало к туловищу, которое извивалось, двигалось, дергалось под ней, делая всё, чтобы убить в седоке ощущение безопасности, придумывать всевозможные сценарии падения на землю. Туловище, которое казалось на земле таким большим, в воздухе ощущалось меньшим и не таким надежным. Но для неё это всё был пройденный этап, к счастью. Высота не могла беспокоить её, ведь она была равной дракону. А значит, воздух был и её владением тоже.

В небе они не говорили, он бы едва её услышал. Но Лиза понимала, что он сейчас несёт её к месту, которое привлекло его интерес, и лишних вопросов не задавала, ведь она всё увидит со временем.

Они пролетели над родными горами, которые были стенами её маленького убежища. И чуть далее, за горной грядой, в чистом зеленом поле она увидела полки воинов.

Вот как, значит. Это он хотел показать. Люди, снова воюют. Удивительно, как его это каждый раз забавляло. И каждый раз для него был как впервые, всё так же весело и непостижимо. Он не уставал любоваться.

Они стали опускаться к земле, внимания они не хотели. В лесу, в километре от побоища, они опустились. Арамия мастерски сумел приземлиться между кронами деревьев.

Когда она спрыгнула на траву, ощутив под ногами ветки и камни, помимо мягкой зелени, голова немного закружилась, но вскоре всё прошло, и они двинулись к полю, занятым битвой.

- Арамия, этим ли ты хотел меня позабавить?

- Если закатное небо залито красным, должна быть залита земля. Поэтому люди воюют? Чтобы подражать природе?

- Ты же знаешь, я разделяю твоё мнение. Зачем же шутить над глупостью?

- Чтобы тебя перестало это волновать.

- Смотрел бы ты сам свысока на своих сородичей, которые бы рвали друг друга на части, словно убить живое тело – их высшая цель?

- Мои сородичи не дают мне повода для беспокойства. Они попросту таким не занимаются.

Она настолько от них отстранилась, что почти перестала себя считать частью человеческой. Она не была драконом, но уже не чувствовала себя человеком, она поднялась над своими, но не могла дотянуться выше. Всё людское было для неё как на ладони, и она почти стыдилась, что была рождена греховным существом, ибо всё людское греховно. И ей от людского не сбежать.

Арамия и Лиза остановились, когда смогли слышать звуки побоища. Мирно разместившись на опушке, они слушали, выжидая, когда шум стихнет. Тогда путь для них будет открыт.

- Арамия, какой сегодня день?

- Двадцать восьмой от нового года. Ты и сама должна бы помнить.

- Да, ты прав... Я почему-то сейчас подумала, что ошибаюсь...

- В чём дело?

- Сегодня к ночи луна скроется.

- Я понял, в чем твоя забота... Снова людские проблемы. Люди даже не могут правильно упокоиться. И, умерев, придут портить живой мир...

Пропустив эти замечания мимо ушей, как она научилась пропускать все подобные речи из его уст, Лиза продолжила свою мысль.

- Не безопасно ночью будет. Целое поле покойников у наших гор, у меня под боком. Навьи спустятся к ним, а потом будут бродить до утра, и уж точно забредут ко мне домой. Очень неудачный день выбрали они для боя.

- Возможно, как раз потому и был выбран сегодняшний день. Человек восприимчив к веяниям природы, слушает шепоты навий. Эти рыцари пошли не на смерть, а им на погубу. Не своей волей на этом поле сражаются. А всё же глупость сыграла тут свою роль.

- Уже скоро смеркается. Вот бы справиться тут быстро и вернуться домой дотемна... Хочу суметь их встретить. А здесь, в самой воронке смерти, мы будем как в капкане... Нехорошая идея, в безлуние среди трупов гулять.

- Они заканчивают, - Арамия навострил уши, - Скоро пойдем. Я слышу только одинокие удары мечей.

В сумерках формы вещей размывались, контуры теряли четкость, цвета выгорали и угасали. Ещё не ночь, а уже чувствуется поздний час. Воздух уже нечем прогреть, и он остывает, избавляется от своих паров. Всё переходит в серость. Лиза подняла глаза, чтобы изучить небо. Голубизна синела, но звезд ещё не было, ровно как и солнца, ровно как и луны. Пустое сиротское небо, не занятое ни одним светилом.

Выждав ещё час, они пошли к полю. Лиза впереди, её белый подол щекотал на ветру нос Арамии. Она всё бросала беспокойный взгляд на небо, читая приближение ночи, постепенно старалась ускорять шаг, но не сильно, чтобы Арамия не подумал, будто она боится.

Наконец из-за деревьев они увидели поле, почерневшее от людей в доспехах. Где-то были незанятые телами зеленые места, а где-то тела лежали горками. Лиза очень надеялась не увидеть нигде живого движения. Тогда ситуация для неё оказалась бы не очень приятной. Принять ответственность лекаря она не могла, это не её дело, а проходить мимо – сердце сжимает. Не смотря по сторонам, она двинулась к первому же телу.

Когда она присела, холодный ветер ударил ей в лицо, и она замерла, широко открыв глаза. Как, ведь ещё слишком рано. Руки остановились на полпути к мужским доспехам, она забыла про начатое. Откинула голову и, наконец, посмотрела туда, откуда веяло морозом.

Она видела двоих в черном. Они двигались странно, будто для передвижения не использовали ноги, а парили, и всё как-то странно кружились вокруг, размахивая руками. На них были капюшоны.

Лиза встала и пошла к ним. Рукой она уже нащупывала металлическую подвеску с луной на груди, поглаживая её длинными мокрыми пальцами.

Темнело всё быстрее, и фигуры почти сливались с воздухом, но ей больше не нужно было сомневаться. Она поняла, что это навьи, и бегом кинулась к ним.

Не силуэты, а плавающие лохмотья резвились в хаосе перед ней. Черные лохмотья в капюшоне, только руки голые, кости видны. Они были полностью поглощены двумя трупами под ними. Луну она уже сжимала крепко.

Ей бы лишь маленький огонечек света, чтобы всё заработало. С надеждой глянула она в небо, но звезды ещё не показывались, и небо было пустым. Придется изобрести своё небесное светило.

Зная драконий язык, созидать не составляло проблемы. Слова, используемые драконами, имели силу большую, чем когда-либо могли иметь людские. У них был доступ к источнику энергии, никому неведомому, давно позабытому, и слова были орудием, с помощью которого можно было эту энергию оттуда черпать. Будто ложку опускаешь в горшочек со сладким мёдом. И когда вытаскиваешь – мёд твой.

Лиза всю жизнь пользовалась драконьим языком, он был для неё почти родным. А потому сразу же кинула драконье слово в воздух:

- Огонь!

Для постороннего уха её выкрик звучал как «Аирна!». И сразу же над её головой вспыхнул огненный шар, который выглядел как маленькое солнце, вращающееся само по себе в воздухе. Лиза сняла луну с веревочки на груди и подставила под его лучики.

Маленькая луна, не больше мизинца, сразу же поймала свет и засияла ослепляющей голубизной, будто сам металл, из которого она изготовлена, превратился в кусочек света. Она стала увеличиваться в размерах, скоро уже закрывала собой ладонь, затем Лизе пришлось держать её двумя руками, и в итоге она взяла свою луну и легонько подкинула в воздух. Полумесяц стал плавно подниматься вверх, всё увеличиваясь и одновременно теряя в весе, и когда он загорелся высоко над полем белым кусочком льда, черные навьи застыли.

Несколько секунд черные лохмотья не двигались, а потом вдруг начали неистово визжать и закрутились бешеной каруселью. Черные лохмотья кружились быстрее, быстрее, и когда фигуры было уже не различить, только один волчок на их месте, они неожиданно кинулись в стороны.

Одна навья летела прямо на Лизу, и девушка от неожиданности сумела закрыться руками, только когда холод от дикого существа обжег ей нос. Она приготовилась к ощущению ледяной ванны, когда та настигнет её всем своим существом и накроет собой, но холод в один момент резко исчез. Лиза убрала руки от лица и выдохнула. Навий больше нет. Они растаяли под светом её луны.

Лиза ещё раз произнесла «огонь» и запечатала слово. В это время луна начала блекнуть. Лиза вытянула руку, чтобы вскоре поймать на ладонь маленький кусочек выгнутого металла, который отдавал прохладой, как ни в чем не бывало. Она подцепила его на веревочку привычным жестом и опустилась над двумя трупами.

А трупами они не были. Два живых юноши, грудь которых вздымалась, а грязные лица были сморщены болью. Лиза недоуменно на них смотрела. Как же так они не умерли. Живые. И метка на них. Метка навий. Черное пятно на лбу. Они теперь больны, прокляты, обречены. Но живы.

- О чем думаешь, Элайза?

- Я спасла их. Прогнала навий. Но я не думала об этом как об их спасении. Просто навий нужно было прогнать. А ведь оказалось, что эти два человека живы, и я их спасла. Взяла на себя ответственность.

- Они умрут от метки в течение этой ночи. За ними придут другие. Оставь их. Ничего не изменится, и не изменилось.

Лиза неотрывно смотрела на их лица, которые ещё прикрывал шлем. Не моргая, напряженно всматривалась. Что-то мешало ей принять окончательное, правильное решение. Что-то мешало.

Один, который лежал справа, с усилием открыл глаза. Лиза вздрогнула, изнутри её прожгло. Она смотрела в глаза этому человеку, а он, бездумно и без осознания, смотрел в её. Больше она не сможет уйти. Тут её и поймали в сети, её теперь не отпустит судьба, не даст уйти её совесть. Совесть - чувство, свойственное лишь человеку. И с ним нужно было считаться.

Юноша снова закрыл глаза.

- Арамия, я должна просить тебя. Прости меня за это.

- Говори, Элайза.

- Этих двоих я хотела бы доставить ко мне домой.

Арамия молчал. Задумчиво посмотрел наверх, и мысли его ушли в неведомом ей направлении. Она была готова. Готова, что он улетит без неё, не сказав ни слова. На драконов нельзя было обижаться, и понять их было сложно, но необходимо. Но тут к её удивлению он загадочно и весело улыбнулся, а затем посмотрел на неё. Глаза его блестели в поздних сумерках.

- Ты понимаешь, что делаешь, правда?

- Я понимаю.

- Хорошо. Тогда я помогу тебе.

Арамия оценочно поглядел на двух рыцарей.

- Я понесу их в лапах. Им повезло, что они без сознания. Второй тоже снова уснул. Так им легче будет перенести полет. Лететь будем медленнее, чтобы с ними не произошло неприятностей.

Дракон ловко замкнул оба тела в клетке из своих когтей, Лиза, называемая им Элайзой, без лишних слов взобралась ему на спину. Когда Арамия оттолкнулся от земли, была ночь.

Сердце Лизы трепетало от осознания содеянного. Она боялась думать, боялась пускать свои мысли слишком далеко, чтобы не винить себя за своё безумие. При той жизни, которую она вела, ей нельзя было. Нельзя. По разным причинам. Человек в доме, а, тем более, мужчина, представлял опасность и был нехорошим знаком.

Прежде чем опустить лапы возле её пещерки, Арамия медленно разжал когти и аккуратно опустил на землю тела. Лиза спорхнула с его спины ещё до того, как он приземлился окончательно, не задумываясь о высоте. Взяла первого под руки и потащила внутрь. Арамия наблюдал с легкой ухмылкой, как спустя время она вновь показалась снаружи и также унесла второго. Когда она выглянула во второй раз, то лишь кивнула ему, чтобы тот был волен улетать, и Арамия сразу же воспользовался полученной свободой от обязательств, потому что и помощи от его присутствия сейчас, если честно, не было бы никакой. В ночи его кирпичного цвета шкура ставала темнее и матовей, и он без труда исчезал из фокуса внимания.

Лиза, вернувшись в пещерку, широко раскрытыми глазами смотрела на двоих спасенных. Она привела мужчин к себе в дом. Хуже того – в её доме были два носителя метки. Когда ночь раскроется в полной мере, к ней придут орды навий, как мухи на лакомство. Больше она не была в безопасности.

Ожидать их стоило уже через пару часов. До этого ей стоит кое-что подготовить.

Лиза наклонилась над гостями, чтобы снять с несчастных шлемы. Металл был пыльным и грязным, белые руки девушки сразу же очернились. Шлемы она аккуратно положила рядом с собой (но так, чтобы они не касались её подола), и взглянула на рыцарей.

Волосы были относительно коротко стрижены, учитывая, что все мужчины носили прически ниже плеч. У них же длиной с палец, буйные и спутанные, густые. Они ей почему-то нравились. Парень, лежавший слева, был русым, справа – темным шатеном. Лиза сидела у ног последнего. Заглядевшись на его спутанные волосы, она невольно потянулась к ним рукой. Не заметила, как уже стала отделять один волосок от другого. Расчесывала их кончиками пальцев. Опомнилась, когда рука оказалась так глубоко в мягких волосах, что касалась кожи головы. Резко отдернула руку, та зависла в воздухе, и тут её схватили за запястье. Шатен уже открыл глаза и держал её. Лиза от глубокого испуга потеряла способность действовать. Что же она наделала, что себе позволила? Среди людей такое поведение, верно, не принято. Она встала, высвободившись из хватки, его глаза продолжали за ней следить. Она приложила палец к губам, показывая жестом, чтобы тот оставался тихим, и вышла быстрым шагом из пещеры.

Холодный воздух остудил её, жар, который проник в её грудь и под кожу, выходил через мерные удары пульса. Ей нужно сперва расставить сети, а затем попробовать помочь смертникам у себя в пещере. Она надеялась только, что темноволосый послушает её и не попытается ничего предпринять.

Лиза взялась за подол платья и слегка надорвала тонкую ткань. Затем схватилась за одну из торчащих ниточек и стала вытягивать. Тянула, пока нитка не стала слишком длинной, чтобы с ней можно было совладать, не спутавши. И стала расставлять сети.

Нитка, проходя меж её тонких прямых пальцев, начинала излучать спокойное лунное сияние, цвет холодного разбавленного молока. Кончик Лиза привязала к веточке дерева, а затем стала протягивать её между ветвями, затем к следующему дереву, и всё затейливыми паучьими узорами, и так пока не опутала всё по кругу. Когда она оторвала нитку от платья и привязала второй кончик возле первого узелка, её платье было гораздо короче, подол открывал колени. Справившись, она отправилась в пещерку.

Она знала, что с метками она сделать ничего не в силах. Но они исчезнут сами, если рыцари переживут ночь. Сейчас же некрасивые грязные пятна омрачали их высокие лбы.

Шатен всё так же наблюдал за ней своими тягучими карими глазами, поблескивавшими в темноте. Она без стеснения и с интересом глядела в его глаза, а он не спешил отводить свои. Лиза была неопытна в поведении с людьми, и жизнь её не была омрачена человеческими оковами приличий. Потому и стеснение ей было незнакомо. Если бы только она могла сейчас проникнуть ниточкой в его голову и узнать, о чем он сейчас думал, какой её видел, возможно, она узнала бы, что её чистая светлая кожа заменила сияние луны, а её лик стал лунным диском в его глазах. Её длинные тонкие волосы спускались с плеч до пола белыми прядями, лежали на полу кольцами, обвивали ему пальцы, а она даже не замечала. Не замечала, как он сжимал своими грязными черными перчатками её прядь, как хватался за неё, словно это была ниточка его жизни. Вот она убрала волосы с лица, кончиками пальцев заправила за уши и выглядела совсем прекрасной.

Русый юнец ещё не открыл глаза. Лиза отвела взгляд от пронзавших её карих глаз и перевела внимание на его товарища. Пальцы сжали её прядь ещё крепче. Лиза привстала и отодвинула русоволосого парня, который к тому же казался младше шатена, от стены, а затем стала пытаться стянуть с него доспехи.

Возня была тяжелой и громкой, ей с трудом удалось избавить беднягу от панциря, а затем и от железных оков на ногах. Перед ней теперь лежал её русоволосый рыцарь в одной свободной белой рубахе, длиной до колен, и тонких тканевых штанах, ноги босы. Выражение его лица было невинным, настолько невинным, что Лиза подумала о том, что он ещё может быть ребенком. Хотя мужчины долго оставались детьми. Особенно это было видно во сне.

От размышлений Лизу отвлек шорох. Она повернула голову, чтобы увидеть, как темноволосый юноша слабыми руками пытается снять с себя доспех. Лиза опомнилась, почувствовав вину за свою медлительность, и поспешила ему помочь. Вместе они отложили детали доспеха в сторону. Девушка стала снимать с них рубахи, чтобы осмотреть тела на наличие ранений. Их рубашки были в нескольких местах запятнаны, и у неё были все основания полагать, что слабость их была вызвана не одной только меткой, но и физическими ранениями.

Бурые пятна неопределенной глубины расположились на их белых телах. Два у русого и одно чуть больше у шатена. Лиза, конечно, лекарем не была, ведь с людьми дела не имела. Но из-за природного любопытства часто наблюдала за лекарями после боя, когда они оказывали помощь выжившим. Она не была уверена, что правильно поняла и трактовала все, что запомнила, но решила повторить хотя бы самые простые процедуры.

Когда она принесла ведерко воды и аккуратно смыла первый слой крови с их ран, пятна точно стали меньше. Ранения не были большими. Во всяком случае, она помнила, что на поле боя видела и более внушительные явления, была готова увидеть их и сейчас, но ей оставалось только облегченно вздохнуть.

Лиза не планировала делать ничего радикального, чтобы бояться им серьезно навредить. Набрала к ведерку воды ещё ведёрко крепкого спирта с тряпкой, тупую иглу на случай, если придется вытаскивать из ран сторонние вещи, и целый ворох ткани для перевязки. А потом вспомнила, что у неё осталась мисочка жира, и захватила и её с собой, добавив туда немного воды и трав, которые должны были быть там по рецепту. Лиза честно не могла представить, как такая мазь на основе жира может лечить людское тело, но не могла отрицать, что лекари знают об этом поболее её, чтобы она с ними спорила. От рецепта по той причине она не отступила. Ведь и вреда в нём не чувствовала.

Девушка разложила принесенное на каменном темном полу у ног русоволосого. Шепнула себе «Аирна», и вот уже ей освещал работу безвредный огонечек, который зафиксировался над её головой.

Две раны у младшего юноши оказались совсем небольшими, колотые тоненькие отверстия. Лиза омыла их спиртом, и, как могла, тщательно осмотрела, но юноше повезло, доспех не искрошился, не остался внутри ранки, и иголка не должна была ей пригодиться. Процедура должна была быть крайне неприятной, но раненый всё не просыпался. Тени залегли на его лице, он стал выглядеть старше. Навьи забирали у него всё больше его самого.

Лиза макнула пальцы в маленькую мисочку с жиром, почти не касаясь, водила подушечками по открытой плоти. Закончив с этим, чуть не положила по привычке руки на подол, но ладони успели застыть, не опустившись на ткань. Хотя подола уже и не было почти, можно было располагать руки на голых коленях.

Больше она ничего делать не смела. Возможно, края нужно было сшить, но она не хотела тревожить тело понапрасну. Ранка ведь маленькая. Потому, приподняв снова тяжелое тело, забинтовала, крепко, как могла.

Ту же процедуру повторила с шатеном. Он всё боролся со своими веками, боролся за бодрствование, но уступил. Его глаза почти облегченно закрылись, и теперь он тоже спал.

Когда оба были забинтованы, она вдруг вспомнила, что у неё есть вино. Лекари тоже давали его раненым. Сейчас они его не выпьют, но позже обязательно. Лиза сходила в свой маленький погреб, где нашла настоянный на травах виноградный сок. Ни один лунный цикл набирался он крепости аира, девясильного корня, ревеня, фиалки, полыни, чертополоха, шалфея, розмарина и можжевеловых ягод. Принесла два бочонка к раненым и оставила там. Они поймут, что с ним делать, когда проснутся.

Она минуту постояла тенью над ними, переживая, что может сделать для них так мало. Она была почти рада, что у неё сейчас была другая неотложная забота, которой уже пора было заняться. Ведь на коже от холода уже стали выпирать мурашки. От этой изморози не защитил бы и ворох её платьев. Пора.

Лиза думала о том, что навьи, нагулявшись по мертвому полю боя, уже должны были соблазниться двумя метками и придти к ней. Обычно мертвых забирают и сжигают оставшиеся побежденные и победители. Оставлять трупы было нельзя, люди знали, что есть чудища, которые могут получить с этого толк. Девушка надеялась, что о трупах на поле позаботились. Тогда гостей из мира тьмы к ней явится меньше.

Но когда Лиза вышла на улицу, её парализовало. Холодом, ужасом. Кошмарное зрелище поднимало волосы дыбом. По всему периметру развешанной ею паутинки болтались черные лохмотья - навьи, которые мотали руками и бессильно открывали настежь круглые отверстия ртов. Они повисли дюжинами на паутине, её лунных дорожках, как мухи, облепили её противными гирляндами, и всё мотали и мотали руками. Их было так много, что в их присутствии наплывала тошнота, тело билось тряской от всепроникающего холода. Что было бы, не позаботься она о лунных дорожках?

Места на сетях уже не хватило бы для новых навий, она поняла это и подошла к одной из дорожек-паутинок, самой ближней. Химеры были так тесно пойманы, что найти свободный кусочек дорожки было проблемой, ещё и не касаясь лохмотий. Там, где она сейчас стояла, к ней легко могла дотянутся дерзкая навья, будь она сообразительней. Лиза протянула руку к дорожке и резко её дернула вниз. Паутинка разорвалась, и тут все сети рухнули пылью вниз, а с ними в порох оборачивались химеры, осыпаясь на землю горками пепла. Будто кто-то высыпал с неба штору песка. Всё это упало к её тонким ножкам, она стояла, не дыша, и смотрела на горки под собой. Это была первая волна. Самые молодые, самые дерзкие, самые первые. Для второй волны она не успеет расставить сети. Придется принимать так.

Лиза увеличила огненный шарик над головой, который всё это время там кружился, и вновь пустила в небо свою луну. Луна не сможет уничтожить орду химер, её луч убивает их лишь выборочно и по одной, но любая помощь сейчас пригодится.

Лиза посмотрела на своё платье. Её единственное оружие. А потом взялась за нитку, и смело дернула. Ткань развязалась до линии груди, а Лиза всё продолжала тянуть без страха наготы. Под платьем была тонкая, практически невесомая серая рубашка, что служила на любые подобные случаи. В ней девушка и осталась. А в руках остался ворох белых запутанных нитей.

Лиза крепко сжала их между ладонями, а потом стала медленно разъединять руки, они двигались в противоположные стороны как два одинаковых полюса магнита. Между ними вырастало в длину белое копье, полностью связанное из лунных дорожек, и когда Лиза под конец широко расставила руки, вытянув копье до конца, готовое оружие упало на землю. Пепел, что оказался под ним, расплавился в ничто. Лиза подняла свое копьё.

Встала в стойку, широко расставив ноги, копье отвела рукой за спину, острием оставив на уровне ног. Вздохнула. И почти сразу же сделала выпад вверх, проткнув первую навью второй волны.

Появилась вторая, третья, и одну за другой Лиза протыкала смелыми готовыми ударами. Танцевала, перепрыгивая с ноги на ногу, с носка на пятку, с пятки на носок, кружась влево и вправо, оборачивая копье со скоростью кинжала в любую сторону движущейся опасности. Черное марево, созданное навьями, растворялось вокруг, как будто это ночь отступала под яркими лучами, и воительница прожигала в полотне этой ночи дыры.

Но расстояние, на которое подбирались химеры, ставало всё опаснее. Лиза уже не смела задержаться и на мгновенье в одном положении, боясь, что тогда её ноги вмиг почернеют от холода и омертвеют, она отчаянно кружилась веретеном. Луна над ними выхватывала лучами некоторых навий, которые кидались на неё наиболее дерзко, но Лиза желала бы, чтобы у неё было три таких луны и ещё одна такая Лиза. Тогда она не думала бы о поражении. Если хоть одна химера коснется её руки или ноги, они станут недееспособными, она не сможет сражаться или даже убежать.

Как только ей показалось, что их становится меньше, осталось продержаться ещё немного, третья волна не вытерпела ожидания и уже спустилась с неба к её пещерке. Лизе даже некогда было вздохнуть о желанной передышке. Мышцы каменели.

Вдруг Лиза заметила, как стало светлеть. Она не смела глянуть в небо, но явно ощущала, как воздух наполняется светом. Неужели она пережила ночь? Уже утро? Она не могла поверить, что так скоро. Этого не могло быть. Наивная радость и воодушевление наполнили её существо: осталось протянуть немного. Солнце сделает своё дело.

Но ночь светлела слишком быстро, будто кто-то зажег гигантский фонарь. Рассвет не наступает так скоро. И вдруг всё вокруг озарилось так ярко, будто молния прожгла тьму и застыла, опустившись на землю и не вернувшись на небо. Стало светло как днем, Лиза видела зеленые краски травы и серую землю. Существа, с которыми она боролась, стали полупрозрачными тенями, лишились телесного. И они замерли. Лиза закинула голову и подняла взор к небу.

На небе не было ожидаемой голубизны, и солнца не было. Небо состояло из пылающих волн пламени, высь превратилась в бурлящее море огня, адский речной поток. Будто там случилось извержение вулкана, и лава потекла по небу. А творцом реки пламени был Арамия. Он всё выдыхал и выдыхал бесконечные тонны огня из своей пасти, его хватало, чтобы озарить всё вокруг светом. Вот она, власть повелителей природы. Он мог позволить себе сделать из ночи день.

Небольшая луна над головой Лизы теперь казалась стеклянной игрушкой. Абсолютно завороженная происходящим, не скрывая своего восторга, она наблюдала, как свет от потоков огня стал тянуться к её ручной луне, обволакивал её и впитывался в искусственное светило. Стало невыносимо жарко, её серая сорочка тоже нагревалась, как будто была готова загореться.

И когда Арамия закрыл пасть, и потоки в небе растворились в воздухе, всё затихло. Вернулась ночь. Только полумесяц блистал над их головами. А потом шар яркого сияния вокруг луны стал расти, быстро увеличивался, и луна взорвалась белым ослепляющим светом, и на несколько секунд после этого всё вокруг девушки померкло.

Лиза опустилась на землю, слепая и глухая, в ушах протяжный звон. От чувств восприятия остались только тактильные.

Девушка прижала к себе ноги, обхватив руками, голову положила на колени. Голову пронзал звон, будто через уши ей пропустили металлическую трубку. Лиза сидела так, бессильно моргая глазами, всё надеясь смахнуть слезами пелену, но в глазах было темно, и это была не темнота ночи. Но ей больше не было холодно. Конечности не онемели от мороза. Мороза больше не было.

Она почувствовала спиной острую шершавость чьего-то тела, которое упорно прижало её к себе. Оно больно кололось, и Лиза узнала чешуйки Арамии в этой боли. Он прижал её к себе хвостом, согревая от промозглости ночи и даря успокоение. Лиза без страха закрыла глаза. А когда открыла, мрак прошел. Его заменила знакомая ночь.

Все химеры исчезли вместе с луной, которая от переизбытка энергии разбилась на осколки. В траве они блестели маленькими звездочками, всё ещё немного светясь. Лиза, еле стоя на ногах от усталости, терпеливо их собрала и вернулась к Арамии. Она низко поклонилась, и в поклоне чуть не упала на землю, колени её подкашивались.

- Благодарю тебя, Арамия. Этот долг мне ещё предстоит отплатить.

- Принимаю твою благодарность, Элайза, но на счёт долга не беспокойся. Это лишь помощь с ответственностью, которую ты на себя взвалила. Я, как твой друг, готов разделить с тобой её часть бескорыстно.

Лиза, не находя правильных слов, лишь положила нежным жестом ладонь на его лапу. Она глянула в его блестящие смеющиеся глаза, что-то в них резко сверкнуло, и она неожиданно провалилась в сон, тяжело упав на траву. Арамия свернулся калачиком вокруг своего друга, девушки, которая ростом была не больше его передней лапы. Легким дыханием потушил шар огня над её головой и застыл горой в сумерках рассвета. Почему-то он видел её слезы.

***

Лиза открыла глаза в своей пещере на привычных меховых одеялах, как будто всю ночь мирно спала в своей постели. Вспоминать произошедшее было трудно, мышцы болели, она с болью встала на ноги.

Нового белого платья у неё не было, его ещё предстояло связать. Она осталась в короткой серой сорочке, которая держалась выше коленей.

Проследовав к входу, где она ночью оставила своих подопечных, она обнаружила, что там пусто. На месте, где лежали перед этим оба юноши, теперь не было никого. Но части доспехов на полу всё же убедили её, что ночные события произошли с ней взаправду. Бочонки с вином были откупорены.

Не зная, что делать в такой ситуации, растерянная, Лиза без мыслей и по чистой привычке пошла к озеру, как ходила до того каждый день. Выйдя на улицу, она поняла, что проспала долго – было позднее утро.

Недавно шел дождь, земля ещё была мокрой. И луна снова висела на небе, как и прежде, рогами вниз.

Шагая привычным маршрутом, она увидела на тропинке большие следы человеческих ног, всего пару. Наверное, один из её гостей нашел дорогу к озеру.

И это действительно было так. Ещё издали она углядела своими серыми глазами мужскую фигуру на фоне сверкающей воды озера.

Это был шатен, который до этого так внимательно её разглядывал. Смотрел на неё и теперь, но взгляд был более спокойным, а его посыл был ей непонятен. Мысли в головах людей не читались, и ей оставалось только выяснить всё в разговоре.

Юноша, похоже, недавно купался, так как был раздет, а тело не высохло. Ткань, которой она перевязала его до этого, лежала доле, он промыл рану и перевязал себя заново отрезками из её дома. В руках у него был большой кувшин, взятый из её пещерки, и он набирал воду. Набрав, встал перед ней ровно и легко улыбнулся. Лиза подошла к нему.

- Вы позаботились обо мне ночью? – прямо задала вопрос девушка.

- Да, мы принесли тебя под утро, когда сами очнулись. Ты лежала одна возле пещеры. Знаешь, я видел краем глаза, с кем ты сражалась... Я видел и тех тварей, которые оставили на мне проклятье во время битвы. Сказки не врут, оказывается... И ты... ты...

- Благодарю тебя и твоего товарища.

- За то, что принесли? – не сразу сообразив, ответил шатен.

- Да. А те, кого ты назвал «тварями», на самом деле навьи.

- Навьи?.. Постой, я не об этом. Это я должен тебя благодарить, а не ты меня! Я даже не представляю, как можно оценить твою помощь! Ты вытянула нас, еле живых, из боя, прогнала тех чудищ, позаботилась о нас и о наших ранениях, и билась с армией тех тварей... И за вино спасибо! Я всё не выпил, иначе был бы пьян, но сделано оно очень недурно. Ты со всем одна справляешься?

- А где твой друг?

- Вилков пошел добыть для нас еду.

- Как? Он же ранен. Как и ты. Почему вы ушли?

- Не переживай ты. Обычно лекари даже браться не хотят за такие уколы, как у нас – само пройдёт. А воину стыдно на пчелиные укусы жаловаться, - юноша улыбнулся ей лучезарной улыбкой, узнав наконец девичьи повадки в новой знакомой, а именно пустое беспокойство, - Как тебя зовут, кстати?

- Лиза.

- Лиза... Странное имя. Кто тебя так назвал?

- Мой друг. На самом деле, он зовет меня иначе, но я хочу зваться так...

Шатен подкинул вверх бровь, удивленно, но весело глядя на свою спасительницу. Она совсем не боялась смотреть на него безотрывно, не краснела, что он не привык видеть в девушках. Её серые глаза чем-то напоминали ему спокойный свет луны. Ясно-белые волосы и вовсе его поражали. Ему всё хотелось к ним притронуться – на ощупь такие же мягкие, как на вид?

- А меня зовут Болеслав. Ну что, воды я набрал... Идём-ка обратно. Ведь мы ещё в статусе твоих гостей? Нет, нет, это я понесу сам, не трогай.

Лиза нахмурилась, когда юноша не дал ей нести кувшин. Он же гость. Но решила не спорить и только сказала:

- Идём.

Несколько минут они шли молча. Болеслав всё поглядывал на Лизу, пока та спокойно шла, твердо держа голову прямо. Они молчали, пока юноша прокручивал в голове вопросы, выбирая из них более уместный.

- Так ты здесь одна?

- Нет, я с другом.

- Я его не видел.

- Да.

- Кто твой друг?

Лиза немного нахмурила тонкие светлые брови.

- Я пока не могу сказать, потом увидишь сам, если он позволит.

- То есть, он живет не с тобой.

- Нет, конечно. В своей пещере я живу одна.

- Чем мы можем тебе помочь? Я имею в виду... Мы сейчас придем с водой, Вилков принесет еду, наверное... Чем займемся потом?

- Сначала поедим. О другом думать рано.

Возле пещеры их уже ждал русоволосый юноша. Он широкой улыбкой поприветствовал друга, привычно на него глядя, а затем его улыбка стихла, когда он посмотрел на Лизу. Он стал немного смущенным.

- Я же говорил, что Вилков не оставит нас без еды!

- Как тебе удалось гоняться за дичью в твоём состоянии? – сразу озаботилась Лиза, которую поразило, как раненый гость сумел поймать прыткого зайца.

- Да что тут, - смутился Вилков, - Чтобы расставить силки, живчиком быть не обязательно.

- Ну, тогда разводим костёр и готовимся обедать! – вмешался Болеслав, чтобы помочь другу.

- Я как раз насобирал тут на костёр... Уже можем начинать, - не глядя на Лизу, с тихой улыбкой сказал светловолосый юноша. Лизе показалось, что он был очень молод, скорее всего, её возраста, или даже младше. А она знала со слов Арамии, что была рождена семнадцать лет назад. Болеслав же был выше и плечистее, да и вёл себя как старший товарищ.

Болеслав пошел в пещеру, поставить кувшин с водой внутри, и в этот момент Вилков поспешно приблизился к Лизе и неловко замер перед ней, заглядывая в глаза. В руках нервно держал ветку, приготовленную для костра. Лиза удивленно смотрела на него, наблюдая за его нервозностью.

- Что случилось... Вилков, так?

Он улыбнулся.

- Да, я Вилков. Правильно.

- Я Лиза.

- Лиза... Я хотел попросить прощение за то, что добавили тебе забот... Ну и поблагодарить... Знаешь, я очень благодарен, и Болеслав тоже, он должен был уже говорить...

- Погоди, - Лиза прервала его, легко и приветливо улыбнувшись. Одной рукой взяла его пальцы и отъединила их от палки, которую он инстинктивно сжимал. Левая рука Вилкова расслабилась, когда Лиза легонько сжала его за ладонь, как бы успокаивая, - Болеслав уже поблагодарил за двоих, не стоит. Я помогала не за тем, чтобы вы чувствовали себя обязанными. Я и сама не знаю, зачем это сделала, просто тогда понимала, что другого пути для меня нет. Будем же равны. Теперь мы ответственны друг за друга.

Вилков, услышав совсем непривычные и неожиданные для него речи, смотрел на неё без слов. Лиза краем глаза увидела, как из пещеры выходит Болеслав, и по тому, каким взглядом он на них посмотрел, что-то сжалось внутри девушки. Появилось абсолютно новое для неё чувство – неловкость. Внутренний порыв заставил её отпустить длинные пальцы Вилкова, она не понимала, что с происходящим не так. Ведь она не расценивала свои действия как что-то недоброе или злое. Странно, она только хотела быть с ними доброй.

- Как дела с костром? – громкий и звучный вопрос Болеслава застал врасплох Вилкова, который вздрогнул от неожиданности. Потом он расслабил плечи и весело повернулся к другу, пошагал к горе веток, которые предстояло оформить в огонь.

- Да, вижу, что никак, - сгримасничал Болеслав, - А я бочонки принес, с которыми мы не закончили утром. Мне кажется, это вино здорово подкрепляет силы.

- Да, вино просто отличное, - включился Вилков, - Вообще это удивительно, ведь я не видел поблизости винограда. Как ты его делаешь, Лиза?

Лиза улыбалась, глядя на их светлые, чистые от меток лбы. Это было очень приятное чувство – быть полезной и преуспеть.

- Виноградников здесь действительно нет. Я путешествую за горы и дальше на восток, и там они отыщутся. Меня научил мой друг делать вино с самыми разными травами. Я могу сделать вино от всех болезней и для любого случая. Подождите, пока я вынесу другой бочонок, на яблоках, вам должно понравиться.

Пока Лиза вернулась с бочонком, гости уже разожгли костер, а заяц, разделанный Вилковым до их с Болеславом прихода, готовился на огне. Юноши мирно потягивали свои напитки, сидя у костра. Лиза поделилась с ними принесенным, и вскоре они беззаботно сидели вокруг огня, и разговор сумел завязаться. Конечно, он начался с Болеслава.

- Как, ты говорила, звали тех чудищ?

- Навьи. Вы о них ничего не знаете?

- Знаем, почему же... Скорее женщины о подобном много знают, а я никогда не слушал сказок. Говорят, они за живыми приходят, что со смертью на равных.

- Это не так. Навьи это не чудища, которые творят зло ради зла. Все они были людьми, которые не упокоились. Эти души имели какую-то неразрешимую задачу, незаконченное дело, или что-то их очень злило до их смерти, и потому они остаются на земле.

- Почему они пришли за нами? И так много? – поинтересовался Вилков.

- Первые двое должны были быть с вами знакомы. Они желали именно вас. Остальные просто забыли о том, ради чего остались, и ходят там, куда их позовет смерть.

- Как это - знакомы? – уставился на неё Болеслав.

- Вы ссорились с кем-то, прежде чем уйти на войну?

- Да нет...

- Мама, - тихо вспомнил Вилков, - Мама всё не хотела меня пускать, очень кричала. Говорят, после моего ухода она глаз не сомкнула, даже пыталась идти за нашим отрядом, но её не пустили в селе. Она умерла. Сердце её разорвалось от боли. Не сумела дождаться.

- Я понял, - вдруг помрачнел Болеслав, - У меня сестра во время похода скончалась. Она младше меня на пять лет, тоже отпускать не хотела – болела очень. Когда я уходил, она не сумела даже проводить меня до порога, с постели ей было не подняться.

- Значит, загадка решена, - спокойно молвила Лиза, - Это были ваши родные.

- Они хотели нас убить? Как же? – Вилков выглядел пораженным, боль искривила его лицо.

- Когда души просыпаются навьями, всё для них искажено. Их цели, воспоминания, всё больше не так, как было при жизни. Они могут только преследовать, молчаливо за вами ходить. Убить, если их боль заглушит им разум.

Разговор прервался. Юноши отставили свои бочонки, только Лиза спокойно попивала из своего, на языке терпкое яблоко. Но молчала, потому что чувствовала, что говорить пока не стоит. Смотрела на них с любопытством.

После обеда она всё-таки заставила их прилечь. А вечером они снова отправились в лес и наловили в озере рыбы, которую тоже пожарили. В этот раз время у костра прошло веселее, напряженность ушла. Про навий они больше не говорили, и гости заметно веселели. Сказывалось и выпитое вино.

Они сидели возле огня, пока природа вокруг них менялась и встречала ночь. Лиза, которая за всю жизнь не слышала ни одной человеческой шутки, весело хохотала над любым словом Болеслава, Вилков подливал масла к общему веселью. Ей было так хорошо, чувство легкости и беззаботности полностью захлестнуло наивную девушку. Подобное с ней случалось только на крыльях Арамии, который, к слову, сегодня не прилетел.

Она сидела, как сидел бы на её месте парень – совершенно не заботясь о том, как она выглядит и в каком положении подол её сорочки. Облокотилась на вытянутую руку, нога на ноге, сорочка едва прикрывала ягодицы. Лиза, которую никто никогда не учил приличиям и негласным правилам, никак не реагировала на яркий, снова горячий взгляд карих глаз на своих бедрах, не обращала внимания на то, что, несмотря на большое количество пространства вокруг огня, они втроем сидели, прижавшись друг к другу, её гости спокойно лежали у её ног. Вокруг валялись четыре пустых бочонка. Она не знала, что с людьми бывает так весело. Казалось, они создавали вокруг себя фейерверк. Как такие существа могли служить смерти?

- Утром мы возвращаемся в полк, - вдруг вспомнил Вилков, глядя на Лизу с грустью.

- Вам обязательно нужно вернуться?

- У нас долг. Мы служим, - в этот момент тени на лице Болеслава стали чернее. Он посерьезнел.

- И вы больше не вернетесь?

- Не знаем. Лучше не надеяться.

- Мы выходим на рассвете, - карие глаза чернели и сливались с ночью.

- Тогда вам пора спать. Я встану вместе с вами и провожу вас, сколько сумею.

- Спасибо тебе, Лиза, - Вилков как преданный пёс заглядывал своей спасительнице в глаза. Он светился.

- Нам пора, - Болеслав прокряхтел, тяжело вставая с земли, - Идём, Вилков.

Лиза постелила им ещё больше одеял на полу пещеры, ведь ночью становится холоднее. Ей хотелось, чтобы они сегодня ни о чем не тревожились. С её уст всё не сходила улыбка, когда делала им постели и смотрела, как они ложатся. Такие разные. Вилков с его светлым личиком отражал её улыбку и всё не хотел закрывать глаза, пока она не уйдёт. А Болеслав почему-то стал более хмурым и молчал. Даже не улыбался. Но не сводил с неё пронзающего взгляда.

Когда она, наконец, их покинула, ей было и радостно, и грустно. Хорошо, что она сможет проститься с ними утром. Но что ей делать с собой потом?

Лиза вспомнила, что у неё нет платья. А Арамия пару дней назад принёс ей нити. Арамия. Завтра они будут весь день бороздить небо.

Она принесла нити в свою «комнату» и села возле воображаемого окна – отверстия в стене пещеры. Разложила концы нитей на коленях и принялась за привычную работу, тонкие пальцы умело работали для того, чтобы кропотливый труд вскоре стал чем-то осязаемым.

Нарастающая луна имела свою силу и наполняла её нити энергией. Они светились приглушенным светом. Лиза выглядела волшебницей, которая плетёт волокна судьбы. Так её видел Болеслав, который в этот момент вошел к ней.

Лиза повернула голову и посмотрела на его фигуру в метре от себя. Карие глаза горели. Она замерла.

- Тебе не спится?

Он молчал. Смотрел.

- Да.

Подошел ближе. Лиза не двигалась.

- Что ты делаешь?

- Делаю платье из лунных нитей. Чтобы оно защищало меня от плохого.

- Кто твой друг, Лиза? – неожиданно задал вопрос Болеслав. Он казался выше в неопределенном свете луны.

- Я не могу сказать. Он очень мне дорог. И я ему. Потому не могу.

- Кто он?

- Мой спаситель. Мой родитель. Другого я не знала. Он дал мне имя и взращивал мою жизнь, он научил меня быть мной. За плату. Я плачу её каждый день своего существования на земле. Есть правила, нарушив которые, я его потеряю. Это одно из них. Не подходи.

Почему-то она чувствовала угрозу. Будто перед ней стоял не её новый друг, а гость из нижнего мира. Он приближался. Подошел вплотную, заставив отложить работу в сторону. Рука опустилась к её сорочке.

Девушку прожгла дрожь. Это то, о чем её предупреждал Арамия. Эта дрожь – сигнал. Дальше нельзя. Её тело уже трясло, когда Болеслав склонился над её лицом.

Она попыталась вскочить, но он её прижал. Она была сильной, но он сильнее. Она пыталась кричать, но что-то с силой стукнуло её голову о стену, она обмякла.

Он зашел слишком далеко. Слишком, слишком далеко.

И тут они замерли, услышав шум. Болеслав больно прижал её к полу и прикрыл обоих одеялом, когда послышался голос Вилкова.

- Лиза, ты спишь?

Тишина.

- Я вижу, спишь, - шепотом, самому себе сказал он, - Так лучше. Так проще. Мне нужно кое-что сказать, но я могу сказать это только самому себе. Понимаешь, мне кажется... Не знаю, любовь ли это... Но после тебя я не смогу смотреть на других, - он прерывисто дышал, явно очень волнуясь, - Я больше не смогу видеть других девушек так, как прежде – они другие. И я всегда, я думаю, всегда, буду искать среди них кого-то похожего на тебя, и не найду... Моя мама... И ты... Вы неповторимы. Я...

Горячие девичьи слёзы стекали на теплую руку Болеслава, которая больно сжимала ей лицо. Она дернулась, Вилков заметил. Болеслав навалился сильнее.

- Лиза, ты не спишь?

Он стал делать шаги к ним.

- Если тебе страшно от моих слов, прости. Я уверен, ты поймешь. Пожалуйста, позволь остаться с тобой. Я буду...

Услышав стоны, он дернул одеяло и всё увидел. Дальше был шум, удары, Лиза лежала, не двигаясь, на холодном каменном полу, и только слёзы грели её. Болеслав замертво упал в дальнем углу «комнаты». Вилков с ужасом смотрел на кровь, которая заливала ему ноги, а потом кинулся к Лизе.

- Хорошая моя, милая... Лиза, хорошая моя...

Он пытался её обнять, но она вырывалась с бешенством умалишенной, рвалась из его прикосновений, пока он не выпустил её, а она, нагая, умчалась наружу.

Возле пещеры она увидела Арамию. Он смотрел на неё незнакомым взглядом. Она упала к его лапам, пытаясь вспомнить хоть одно слово, хоть одно драконье слово, но память была пуста. Он зарычал, и этот рык был ей непонятен. Она узнала лишь, что потеряла его. Перед ней был злой и чужой зверь. Ящер из человеческих сказок.

Луна потеряла для неё свою силу, и она готова была поклясться, что платье уже никогда не закончит. Нити не будут светиться и защищать её. Природа навсегда будет для неё немой.

И она никогда не поймет ни единого слова её друга, теперь его язык для неё лишь рычание. Грязь с её греховного тела никогда не смыть. Она человек, а люди порочны. Единственное спасение было в беззаветной службе Арамии. От неё требовалось такое малое, чтобы платить за его заботу, всего лишь выполнять одно правило. И она провалилась. Элайза умерла. Это человек стоял на земле перед страшным драконом.

Лиза почувствовала струйку крови на внутренней стороне бедра. Дракон вскинул крылья и поднялся в воздух.

Она смотрела, как он улетает от неё прочь. Вернулась к себе, нашла трясущимися руками маленький железный серп, которым собирала травы. Металл в её руке делил момент на «до» и «после». Вилков был там, он кинулся, чтобы выбить оружие.

Она сомневалась. Металл – нет.