Олеся Стаховская

За лесом был город

Лес показался, когда мы достигли вершины холма. Он простирался вдоль линии горизонта: от края до края. Шумел и волновался на ветру, как море. Вздыхал и разговаривал. Ждал нас. В Лесу была Тропа. Но ступить на нее мог лишь проводник и тот, кто шел с ним. Случалось, Тропа не принимала человека, и тогда он селился у Леса. Или возвращался назад, откуда пришел. Тропа вела в Город.

Рейтанцы опять бесчинствовали в этих землях. Много веков Город не дает им покоя. Слава о его несметных сокровищах облетела весь мир: от гор до океана. Но в Город можно попасть только по Тропе. А Тропа не открывается людям с черным сердцем. Когда людей с черным сердцем становится слишком много, Лес манит их в свою чащобу и совершает расправу.

И так из поколения в поколение. Старые рейтанцы умирают. Рождаются новые. Новые помнят о сокровищах Города, но забывают о том, как их предки были наказаны Лесом. История повторяется. Так говорит Учитель. Я еще мало живу на свете и не видела, как Лес наказывает рейтанцев. Зато хорошо видела, что они творят с беззащитными землепашцами. В последние дни нам не встретилось ни одной деревни, где бы ни пронеслась эта проклятая саранча.

Я желала, чтобы Лес наказал рейтанцев. Человек с чистым сердцем не может желать другому смерти. И только с чистым сердцем можно ступить на Тропу. Наверное, Тропа не примет меня, и Дэю придется идти в Город одному. А я поселюсь у Леса, в деревеньке, к которой мы подходим, и буду ждать его. Я не делилась с Дэем своими мыслями. Зачем огорчать его раньше времени и ставить перед выбором. Дэй мечтает стать Учителем, а это возможно только в Городе. Не хочу мешать ему. Дэй будет хорошим Учителем. Я останусь в деревне, и Дэй будет приходить ко мне. Два дня по Тропе в одну сторону. Разве это расстояние, когда любишь?

При мысли о возможном расставании с Дэем под ногами разверзалась пропасть. Сколько себя помню, мы всегда были вместе.

Мы подошли к деревне. Горько пахнуло дымом.

- Рейтанцы были здесь, - сквозь зубы процедил Дэй, стискивая мою ладонь. – Идем, Лил. Лес уже близко. Главное, не смотри по сторонам.

Дэй шел, не выпуская моей руки, упрямо глядя вперед, на неизбежно приближающийся Лес. Я послушно семенила за ним, но не смотреть не могла. И сердце мое чернело от ненависти. Нет, не пустит меня Тропа. В Город ты пойдешь один, Дэй.

Деревенька была маленькой. В ней едва ли насчитывался хотя бы десяток дворов. Большая часть домов сгорела, и на пепелищах бесприютно торчали прокопченные печные трубы – надгробия мирного быта. Несколько саманных хат с соломенными кровлями уцелело, просто потому, что стояли поодаль. Рейтанцы поленились сравнять их с землей. Да и грабить особо было нечего. Видно же, люди живут своим трудом, живут небогато. Жили. Как же черно мое сердце!

Раскатанная телегами дорога вела в сторону Леса. Вдоль дороги лежали крестьяне. Похоже, рейтанцы застали их врасплох. Мертвые мужчины были безоружны. Я не заметила ни вил, ни топоров, ни рогатин. Хотя, что могут вилы против доспехов и остро заточенной рейтанской стали? У землепашцев не было шансов. Рейтанцы знали это. Знали и становились наглее. Набеги совершали чаще, вымещая слепую ярость на беззащитных. А Лес безучастно взирал на творимое зло.

Молодая женщина раскинулась на траве, нелепо, будто в танце, запрокинув руки, развернув лицо в нашу сторону. Над телом роились полчища мух. Я встретилась глазами с мутным, затянутым пеленой взглядом. Это было похоже на удар молнии. На миг мне показалось, что глаза ожили на мертвом лице, и говорят со мной, просят, молят о чем-то. Но мертвые не могут говорить с живыми. Или живые не умеют их слышать.

К женщине прижимался ребенок. Вначале я приняла его за ворох тряпья. Но практически сразу осознала свою ошибку. Волосами цвета пшеницы играл ветер. Маленькое тельце вздрогнуло или мне просто померещилось.

Дэй до боли сжал мою ладонь, потащил за собой, переходя едва ли не на бег. Я скоро выбилась из сил, начала задыхаться. Лес приближался. Ребенок и мертвая мать, просившая за него, стояли перед глазами.

- Дэй! Дэй, постой! Да остановись же ты, наконец!

Повисла на Дэе, затормозила, взрыхлив пятками землю. Дэй остановился. Но лишь потому, что мы уже были на месте. Перед нами вздымалась зеленая волна Леса, которая звала, манила, затягивала в живой и шумный водоворот. Хотя, звал не Лес, звал Город. И здесь, на пороге, его зов оглушал. Не было сил сопротивляться ему. Но мертвая женщина не отпускала меня. Не давала сделать шаг вперед. Навстречу Тропе и Городу.

- Дэй, там остался ребенок! Живой ребенок!

- Лил, деревня погибла. Вся. Целиком. Рейтанцы не пощадили никого.

- Но я видела, Дэй! Клянусь, я видела! Мертвую женщину и живого ребенка.

- Тебе показалось, Лил. Никто не выжил. Тебя обманула игра света и тени. Да еще ветер треплет одежду и волосы, вот и чудится порой то, чего нет и быть не может.

Я стояла против солнца. Дэй был залит светом. Я щурилась, но никак не могла разглядеть его глаз. Мне так важно было увидеть его глаза! Почему-то, несмотря на жару, меня пробрал холод.

- Давай вернемся и проверим. Это не займет много времени.

- Лил, Город зовет, - в голосе Дэя мелькнуло раздражение.

- Город ждал нас пять лет! Подождет еще пару часов.

- Город подождет. Но я не могу ждать, Лил! Понимаешь? Я! Я так давно мечтаю стать Учителем. Таким, как наш Учитель. Чтобы мои слова слушали и повторяли. И чтобы молва обо мне неслась по всему миру: от гор до океана.

Я знала, как важен для Дэя Город. Как важен для него Учитель. Я тоже слышала зов. И если мой зов лишь часть того, что слышит Дэй, представляю каково ему. Но мертвая женщина не отпускала, и я привела последний аргумент.

- Вспомни, что говорил Учитель.

- Учитель много чего говорил, Лил. Не всему надо верить. Иногда слова – это просто слова. Идем, Тропа ждет. Я уже чувствую ее.

- Иди без меня, Дэй.

- Нет, Лил! Как я уйду без тебя? Ты моя душа, мое сердце! Прошу тебя, оставь эти глупости!

Обе мои ладони лежали в ладонях Дэя. Он сжимал мои пальцы, смотрел на меня. Но я не видела его глаз. Солнце слепило меня.

- Дэй, отпусти меня. Ищи Тропу. Иди в Город. Я должна вернуться. Уверена, ребенок жив. Я не могу уйти, зная, что обрекаю его на смерть.

- Как ты попадешь в Город, если я уйду?

- Дождусь следующего проводника, - пожала плечами, понимая, что такая возможность выпадет нескоро. Проводник может подойти к Лесу с любой стороны, на то он и проводник. Но какая разница, как и когда я попаду в Город, если цена перехода – человеческая жизнь? Я приняла решение, зов Города ослаб, и взгляд, мертвый взгляд по-прежнему тянул меня вернуться. Вернуться как можно скорей, пока еще можно помочь. – Рано или поздно здесь пройдет кто-то из наших. Или ты встретишься с Учителем, а потом вернешься за мной. Ты же вернешься за мной, Дэй?

- Поступай как знаешь, - ответил Дэй.

И разжал ладони.

Земля растворилась под моими ногами, и я полетела в пропасть. Я кричала от горя и боли, и падала, падала, падала в холодную черную бездну, где не было и проблеска надежды, беспомощно размахивая руками, еще хранившими тепло его пальцев. Дэй стоял и смотрел на меня, но я не видела его глаз, потому что меня слепило солнце.

Дэй ушел в Лес. Не обернулся ни разу. Я дрожала, обхватив себя руками за плечи, и провожала его спину взглядом до тех пор, пока малахитовая пучина не поглотила его целиком.

Мы расставались впервые.

Капли дождя упали на предплечья. Я подняла лицо. Высокое безоблачное небо разливалось бирюзой. Прекрасное, недосягаемое, равнодушное. Озаренное беспощадным солнцем. Нет, не дождь. Слезы.

 

В мертвой деревне меня ждала живая девочка. Измученная, грязная, в бурых от крови лохмотьях, она два дня провела, ползая вокруг материнского тела в тщетных попытках разбудить того, кто уже никогда не проснется. На вид девочке было не больше четырех лет. И она не разговаривала. Совсем. Но все понимала. Надеюсь, пройдет время и она заговорит. Главное, чтобы Дэй вернулся за нами. И если Тропа не пустит меня, она не сможет не принять ребенка. Всем известно, у детей чистые сердца. И тогда спасенная кроха заменит меня в доме Учителя. Возможно даже он будет звать ее Лил.

В одной из уцелевших хат мы нашли приют, а заодно обед в виде зачерствевшего хлеба, который разбавили вяленым мясом и яблоками из моей котомки. В сарае обнаружилась хорошая крепкая лопата. Я не могла уйти из деревни и оставить все как есть. Раз уж тут задержалась. И впереди четыре дня. Я не сомневалась, Дэй вернется за мной. Мы никогда не расставались.

За один день могилу для тридцати человек не выкопать. Вот что я поняла, когда солнце утонуло в Лесу. И за два не выкопать. А на ладонях и пальцах живого места не осталось. Без сил упала на лавку у окна. Не успела закрыть глаза, как наступило утро. Утро было злым. Сквозь слюдяное оконце в дом втекал кровавый рассвет. Зевая, спотыкаясь о собственные ноги, я вышла из хаты. И рухнула наземь. Меня разбудило не солнце.

Лес, древний как Город, горел по всей линии горизонта: от края до края. Лес мстил рейтанцам.

Спать я больше не могла. И пока горел Лес, рыла яму для тридцати человек.

Огонь не пересек границы Леса, не побежал по траве к разоренной деревне. Ветер относил едкий дым в сторону. Поначалу за треском горящего дерева мне слышалась многоголосица людских криков и конского ржания. Наверное, чудилось. Но лошадей было жаль. Они не виноваты в том, что у их всадников черные сердца.

Лес горел три ночи и три дня. Я копала землю, не чувствуя усталости. И думала. Думала о том, что Дэй нашел Тропу. А тому, кто ступил на Тропу, не страшны ни пожар, ни другие беды. Дэй - проводник. Он нашел Тропу и скоро вернется за нами. Дэй жив, говорила я себе, втыкая лопату в землю и наваливаясь на нее всем телом. Дэй нашел тропу, убеждала себя, поднимая землю на лопате и отбрасывая в сторону. Дэй жив – Дэй нашел тропу. Дэй жив – Дэй нашел тропу. День и ночь. Пока горел Лес.

 

Я копала землю, и земля говорила со мной. Ты кровь моей крови, плоть моей плоти, шептала она. Ты мое дитя. Наверное, мои родители были землепашцами. Я не помнила их лиц, не помнила звука их голосов. И теперь хоронила чужих родителей и чужих детей. Чужих стариков. Стариков было не жаль. Они прожили свои жизни, как сумели. Им досталась легкая смерть. Умирать непросто. Старикам повезло больше, чем остальным.

Земляной холм укрыл тридцать человек. Малышка, почти не отходившая от меня, куда-то пропала. Но вскоре объявилась. Примчалась с букетиком, в котором ромашки перемежались со стеблями земляники. Ягоды мерцали росой и походили на капли крови. Мы положили букет у края холма.

Хрустальные струи ударили по взрытой земле, зашелестели травой, застучали по листьям. Начался дождь.

Два дня и две ночи небо извергало воду. Вода потушила огонь.

Все это время я проспала. Проснулась от плача девочки на моей груди. Горестного и обреченного. Похоже, она решила, что я тоже умерла. Она еще не видела жизни, но уже хорошо знала, как выглядит смерть. Я обняла ее одеревенелыми руками, гладила ладонями, превратившимися в страшные раны. Ничего, Город вылечит. Лишь бы Дэй вернулся за нами.

- Ну что ты, малышка. Я здесь. С тобой. Не плачь, - шептала напуганному ребенку.

Поднялась, пересиливая боль в мышцах. Девочка, увидев, что я ожила, утерла слезы, стала деловито собираться в дорогу. Следовало поторопиться. Едва закончился дождь, на меня с новой силой обрушился зов, притихший с уходом Дэя. Зов нарастал с каждой минутой, становился назойливым, невыносимым. Толкал в спину, заставляя преодолевать скованность в натруженном теле.

Город звал. Значит, Город послал проводника.

Дэй ждет меня.

Дэй ждал у самого Леса. Там, где пролегла межа отбушевавшего пожара. Он стоял среди пепла, не решаясь сделать шаг и ступить на траву. Видимо, боялся сойти с Тропы. Я бежала ему навстречу. Котомка била по спине. Пот заливал глаза. Воздух с хрипами вырывался из горла. Я прижимала к груди малышку, крепко обхватившую меня руками и ногами. И бежала. Бежала, что было сил.

Дэй не пришел. Зрение сыграло со мной злую шутку, и я приняла обгоревший ствол за родной силуэт.

- Наверное, Учитель задержал его, и он придет чуть позже, - сказала я девочке. Или себе. – Ну, ничего. Подождем немного. Я слышу зов, значит проводник близко.

Проводник так и не появился. Зато Тропа сама легла под ноги, стоило переступить границу Леса. Она выглядела точь в точь как пять лет назад. Когда мы с Дэем вышли из Города.

Тропа была сама по себе. Она шла через Лес, но Лес был отдельно. Тоже сам по себе.

Широкие каменные плиты вплотную прилегали друг к другу. Идти по ним было легко. Тропа петляла, теряясь из вида, чтобы через два дня привести нас к Городу. Вокруг Тропы стеной стоял Лес. Не тот, сгоревший, а другой, вечный, изначальный; в нем росли деревья, которых давно уже нет и те, что родятся, когда меня не будет. Они шевелили, шептали кронами. И шепот дарил умиротворение. Каких-то два дня, и мы придем в Город. В Город, где меня ждут Дэй и Учитель.

Каждый проводник знает главное и единственное правило Тропы. Не сходи с Тропы.

Я сказала об этом малышке. Но она не то, что с Тропы сходить, отцепляться от меня не хотела. Когда на Лес опустилась ночь, и от усталости подкосились ноги, мы разместились на ночлег прямо на дорожных плитах. Я положила голову на котомку. Малышка – мне на плечо. Она, наверное, ждала, что я расскажу ей сказку, как это делала ее мать. Я знала сотни сказок. Старшие дети в доме Учителя рассказывают малышам сказки. И я, попав к нему в дом, вначале была слушателем, затем стала рассказчиком. Но как назло, не смогла вспомнить ни одной. Вместо этого рассказала историю своего знакомства с Учителем, с Городом, с Дэем.

- Не помню своей жизни до Города. Когда Учитель нашел меня, я была младше тебя примерно на год. На обоз, с которым ехали мои родители, напали разбойники. Пусть это будут разбойники, а не люди лендлорда. Учитель задержался, чтобы похоронить погибших и среди мертвых обнаружил меня. Учитель говорит: мертвых нельзя оставлять без погребения, слабых – без помощи. Он помог мне, привел в Город по Тропе. Но я не запомнила дороги. Первое мое воспоминание связано с домом Учителя. Первые лица, отпечатавшиеся в памяти: Учитель и Дэй. С Дэем мы неразлучны с самого детства. Учитель подобрал его в зачумленном селе. Тогда в мире свирепствовал страшный мор, и многие Учителя ушли из Города, чтобы помогать людям. Но не все вернулись. А те, что вернулись, привели с собой детей. Те дети давно выросли. Кто-то покинул Город и навсегда остался среди людей, кто-то ушел посмотреть мир, но возвратился. Некоторые из них теперь Учителя. Дэй тоже скоро станет Учителем. Он проводник и у него чистое сердце. Дэй тебе понравится. Он ждет нас в Городе. Город не похож на другие города. Стены и дома его построены из белого камня. На согретых солнцем улицах бьют фонтаны с ключевой водой. В его садах круглый год цветут цветы и зреют фрукты. Его воздух исцеляет недуги и утешает скорби. Город особенный, живой. Все жители: и младенцы, и старики – его дети. Он любит своих детей. Дети слышат, как Город зовет их, где бы они ни находились.

Под тихие звуки моей нехитрой истории малышка заснула.

В конце следующего дня Тропа вывела нас к Городу. У главных ворот ждал Учитель. Дэя в Городе не было.

 

Малышка играла в тени фонтана чуть поодаль от шумной и веселой ребятни. Она еще дичилась и повсюду ходила за мной безмолвным хвостиком. Мы с Учителем сидели на ступенях его дома.

- Она так и не начала разговаривать, - посетовала я.

- Подожди, Лил, дай ей время. Ты тоже вначале была молчуньей, зато потом так разговорилась, не остановишь.

Учитель смеялся, хлопая себя по коленям. Он был как Город: одновременно стар и молод, мудр и весел, суров и добр.

- Вот ты и стала Учителем, Лил, - улыбнулся он мне, и в этой улыбке печаль заслоняла радость.

- Я никогда не стремилась, - пожала плечами.

- Никто из нас не стремился, Лил. Пришло время, и Город выбрал нас.

К нам подошла одна из воспитанниц, с поклоном поставила чайник и две пиалы. Славная девушка. Скоро она уйдет из Города. Одна или в паре. Хорошая добрая девушка. Вряд ли уйдет одна. Так и мы с Дэем ушли пять лет назад, чтобы увидеть мир, о котором знали только из книг и рассказов Учителя. А потом Город позовет ее обратно. Как позвал нас с Дэем. И может когда-нибудь она станет Учителем.

- Учитель, почему загорелся Лес? - я, наконец, отважилась задать вопрос, терзавший меня несколько дней.

- Такое было уже на моей памяти. О похожем случае рассказывал мой Учитель. А ему его Учитель. Когда людские сердца переполняет тьма, люди направляются на поиск сокровищ, которые хранит Город. Они никак не поймут, что сокровища Города – не золото и не драгоценные камни, а его обитатели. Ослепленные жаждой наживы, не найдя подступов к Городу, люди творят зло, и когда чаша зла переполняется, Лес манит их, обещая богатства, но дарит погибель.

Дэй нашел погибель в Лесу. Случайно или таково было намерение Леса, не разгадать. Я думаю о Дэе, и мне хочется плакать, но в глазах моих пепел. И мне нечем дышать.

- Почему Дэй не вышел на Тропу? Он был проводником. Он слышал зов Города.

Учитель берет мою ладонь, сжимает в своих руках. У него натруженные руки, сухая и теплая кожа. И мне как в детстве хочется прижаться к этим рукам щекой или положить голову ему на колени. Не знаю как, но моя голова оказывается у него на коленях.

Мои глаза наполняются дождем. Дождь смывает пепел. И я снова могу дышать.

- Это ты, Лил. Ты всегда была проводником, а Дэй шел следом. Ты слышала зов Города, а Дэй слышал тебя. До тех пор, пока жажда власти не затмила в его сердце любовь к тебе. Он забыл обо всем, что я говорил ему. У Учителя есть власть только над собой и больше ни над кем. И еще Дэй забыл главное правило.

Я всхлипнула и кивнула. Шероховатая ладонь ласково скользила по моим волосам.

Дэй забыл главное правило Учителя.

Помоги слабому.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...