Выбор — веку под стать. Никуда тут не скрыться: Драться — зло насаждать. Сдаться — в зле раствориться.   Наум Коржавин

Тина сидела у запыленного окна и наблюдала за волнами, лизавшими усталую сушу. Менялся ветер. Обыкновенные муссоны, задержавшиеся в малом краю, ослабляли свои позиции. Наступало время перемен. В огромном доме были загорожены ставни. Люди перестали выходить из своих квартир без особой необходимости.

– Тина, кися! – Амаль забралась на детский стульчик. Дергая Тину за рукав, она показывала пальчиком в окно.

Женщина не обратила на ребенка внимание. Ее мысли уплывали далеко, вслед за волнами к большой земле. Дом, окружавший ее, не имел никакого значения, как впрочем, и все остальное. Ей нужно было выжить. Назло всем.

Тина считала большой ошибкой построить общий дом. Слишком приметный и уязвимый. Когда она прибыла сюда с девочкой, стройка почти завершилась. Прежние одноэтажные приземистые строения были снесены ураганом, оставив обитателей стороны без крова над головой. Никто не хотел видеть изгнанных поблизости своих земель. Назревал конфликт. Времени и денег хватило на возведение двухэтажной халупы, напоминающий больше ангар, чем дом.

– Да, киса. – Ответила Тина на автомате.

Амаль не называла Тину мамой. Дети видят то, что скрыто. Серо–голубые переливы лучистых глаз девочки стали неотъемлемым спутником жизни. Если это можно было назвать жизнью.

«Ornasse videatur. Perpendiculum desolationis». Бездарность. Пустота.

Девочка настойчиво дергала Тину за рукав.

– Что?! – Тина повернулась лицом к ребенку. Амаль с упреком смотрела на женщину.

Девочка снова ткнула пальцем в окно.

Серо–палевая всклокоченная кошка отчаянно шипела на утихающие волны. Она, то бросалась к морю, то отпрыгивала назад, перекатываясь по мокрому песку.

– Началось, – прошептала Тина и отскочила от окна.

Женщина подхватила Амаль на руки и отнесла в кроватку. Девочка не сопротивлялась. Тина спешно вернулась к окну, ругая себя за нерасторопность. Хлипкие ставни упрямо шатались, отказываясь подчиняться дрожащим рукам. Стамеска, забивающая тонкую вату в щели, оставила две кровоточащие раны на запястье.

Он не должен пробиться, не на этот раз.

«Pelagus error». Главная ошибка.

Тина почувствовала легкое прикосновение ветра на щеке.

–Черт, Влас!

Тина вылетела из квартиры. Глупая система вентиляции. И надо же было ей вытянуть такое соседство.

На глухие удары в дубовую дверь послышались неторопливые громоздкие шаги. Тина постучала сильнее.

– Иду, черт бы вас побрал!

Шаги становились все отчетливее. Отворившаяся дверь бухнула по стене, и в нос ударил запах перегара.

– Чего ты так молотишь! Ополоумела? – Влас стоял на пороге в грязной майке с сальными пятнами и смотрел на Тину сверху вниз. И за что только его изгнали из большого края? Разве что за гигантский рост и необузданное пьянство.

– Ветер!

Тина оттолкнула громилу и влетела в комнату. Конечно, как и думала: окна распахнуты настежь.

– Ты совсем что ли?! Не слышал предупреждения?

Тина почти срывалась на крик. Влас оставался спокойным.

– Ты веришь в эту чушь?

– А есть основания не верить? Для таких как мы, он опасен.– Тина закрывала окна, заколачивала крепкие ставни, смастеренные мужчиной. Надо будет попросить его сделать такие же. За выпивку. Наверное, не откажет.

– Хм… Таких как мы, Если ты про Дильназ, то она была не от мира сего, давно обезумела. Хотя, постой. Она же твоя подружка. Была.

Влас оскалил желтые зубы.

– Если ты откроешь окно в ближайшие две недели, я не знаю, что с тобой сделаю.

Влас подошел и небрежно потрепал Тину по волосам. В нос ударил кислый запах пота.

– Не пугай меня, детка. Силенок не хватит, давно растеряла.

Женщина отбросила его руку.

– На тебя наскребу. И перестань бухать, а то мы задохнемся от твоего перегара.

Закончив с окнами, Тина направилась к выходу. Влас проследовал за ней с бутылкой, прихваченной с тумбочки.

– Две недели в сумраке. Ты запаслась?

Тина не ответила.

– Не злись, сладенькая. Хочешь, я тебе сделаю такие же ставни, чтобы удовлетворить тебя. – Губы Власа растянулись в насмешке.

Тина вспыхнула.

– Не лезь ко мне в голову!

Она захлопнула дверь перед носом Власа. Мокрая кошка бросилась ей под ноги. Тина выругалась и вышла на крыльцо. Пустые улицы, заколоченные ставни магазинов. Женщина вернулась в дом и закрыла общую дверь на засов, забив нижнюю щель ковриком. Шагая по темному коридору, Тина слышала, как захлопываются ставни, кишат и спешат люди.

– Тина, Тина!

Голос Амаль доносился сквозь приоткрытую дверь квартиры.

Тина поспешила. Что если ставни открылись? Ветер должен был прийти очень скоро.

Тина зашла в полумрак квартиры, осторожно нащупывая шаги. Амаль стояла в своей кроватке, опираясь на поручни. Ее лицо подсвечивала одинокая свеча, стоявшая на подоконнике. Возле ног девочки крутилось и урчало существо. Тина побледнела. Неужели они нашли их?

Она схватила с тумбочки стамеску и ткнула ею в темноту. Существо взвыло, бросилось из кроватки в угол комнаты. Теперь в темноте светились два огонька. Тина взяла свечу и приблизилась.

– Лина, - выдохнула женщина.

Кошка выгнула спину, зашипела и юркнула под кровать.

– Придется тебе оставаться здесь.

Тина предвкушала запахи кошачьего туалета в двухнедельном заточении (а то и больше), и невольно поморщила нос.

– Так. Пора ужинать. Амаль?

– Я не хочу. – Девочка легла в кроватке и отвернулась к стене.

– Значит, будешь спать голодной.

Девочка вздохнула. Тина не обратила на нее никакого внимания. Как не обращала внимания на капризы своей младшей сестры. В отличие от родителей, которые вон из кожи лезли, чтобы Нине было хорошо. Они родились с разницей в минуту, однако именно Тине досталось болотное имя, а Нине любовь родителей.

Тина села за дубовый стол и принялась поглощать полусухую пищу без вкуса. Приходилось запивать трапезу водой, маленькими глотками, чтобы не усилить и без того начинающийся рвотный рефлекс. На запах еды, кошка медленно выбралась из своего убежища. Она слабо мяукнула и ткнулась носом в ногу Тины.

– Ну, что перемирие? – Тина опустила на пол тарелку с большей частью ужина. Кошка заурчала и принялась жадно уплетать перепавшую еду.

– Ну, хоть кому–то нравится. И не смей гадить в этом доме, иди к Власу. – Женщина попыталась погладить животное. Кошка недовольно заурчала. – Хорошо, без рук.

Близилась ночь, а вместе с ней утихали муссоны. Тина больше не слышала шум волн. Ветки ивы все сильнее стучали по ставням в кухне, а значит время почти пришло.

Что скрывается внутри под закрытой печатью? Тина посмотрела на Амаль. Девочка следила за ней из кроватки. За годы, проведенные здесь, Тина уже привыкла к ее взгляду, сопровождающему женщину повсюду. Часто Тина просыпалась среди ночи от кошмаров. Но блеск серебристо–голубых глаз продолжал ее преследовать и во сне и наяву.

Постепенно она привыкла. Человек ко всему привыкает. Ведь все, что нас не убивает, делает сильнее. И злее.

Она не любила девочку, не могла полюбить. Копия отца. Взгляд пересмешника. Губы, изогнутые тонкой дугой и вечно нахмуренные брови. Он сделал свое дело и исчез, оставив двух женщин и двух детей.

– Тина, Тина…

Женщина проснулась и села на кровати, опустив ноги на ледяной пол. Она отчаянно моргала, пытаясь различить хоть что–то в кромешной темноте. Ставни плотно защищали комнату от лунного света.

Нащупав спички, Тина зажгла свечу. Амаль сидела в кроватке, держась за поручни. Ее большие глаза наполнились слезами. Девочка прижимала урчащую кошку к себе.

– Что?

Тина едва сдерживалась. Каждую ночь одно и то же. Череда переглядок. Новый элемент кошка. Ну, хоть какое–то разнообразие. Ее острое урчание раздражало. А жалостливые глаза девочки приводили в бешенство.

– Что не так?! Что ты от меня хочешь?!

Тина подошла к кроватке и насильно уложила Амаль на спину. Кошка зашипела, оцарапала руку Тине и выскочила из комнаты.

– Черт! – Тина инстинктивно облизала рану. – Спи уже!

Из глаз Амаль заструились слезы. Девочка молчала.

Женщина всплеснула руками и вышла из комнаты.

Что она такого сделала? Почему? Новая жизнь здесь ничем не отличалось от той, за пределами. Опять нелюбимая. Опять!

Она помнила ту нестерпимую, нескончаемую боль. Тина кричала, что было мочи. Нина, напротив, не произнесла ни звука. Когда сестры рожали, их отделяла лишь тонкая перегородка. Тина чувствовала ее боль, до самой капли. Вместе с сестрой умерла сила.

«Mors venit». Смерть пришла и забрала двоих.

В попытке спасти Нину, никто и не заметил гибель ребенка. Амаль выжила. Но Тина до сих пор не знала, чья она дочь. Она стыдилась своего желания. Глупого, бездумного, вызванного ненавистью к мужчине.

Вместе с сестрой умерла и прошлая жизнь. Родители изгнали ее из светлых земель. Бездарная, нищая, никому не нужная. Потеряв власть, Тина потеряла все.

Амаль никогда не сможет стать ей родной. Никогда. Она была отголоском: прошлого, потери и ненависти; которого не укрыть под пеленой памяти.

– Тина, Тина…

Девочка вновь звала ее. Тихий плач бесил. Тина впилась руками в столешницу. Немного, еще немного потерпеть и можно будет выйти из этого дома и больше никогда не возвращаться. По ту сторону берега будет лучше. Везде будет лучше, чем здесь.

Она распахнула дверцу и плеснула себе в кружку разбавленный спирт. Отвратительное, мерзкое пойло. Все лучше, чем просыпаться от ее взгляда. В ночи ветра было особенно тяжело. Амаль почти не спала, и все время смотрела на Тину. Неотрывно, неустанно.

Тина осушила содержимое стакана одним большим глотком и села на табурет. Ничего, все пройдет. Так говорила бабушка. Единственный человек, который был всегда на ее стороне. После ее смерти, все стало уныло. Тина понимала, что никогда не станет наследницей великого рода.

По правде сказать, не такого уж и «великого и ужасного», как все привыкли считать. Раздутое эго, самомнение и гордость, которые впитывались с первыми глотками воздуха в поместье. Светлые, темные, склонялись перед амбивалентами, питавшимися и солнцем и луной. Дети эксперимента. Наказание высшей власти.

Теперь последний род амбивалентов лишился истинного наследника. Нина умерла, а Тину решено было не обучать.

«Ornasse videatur. Perpendiculum desolationis». Бездарность. Пустота.

Пророческие слова, звенящие дважды под куполом дома.

Тина и Нина. Амаль и без имени.

Кто из них был бездарностью? Тина или Нина.

«Ornasse videatur. Perpendiculum desolationis». «Pelagus error». «Mors venit».

Три пророчества без ответа. Пророк испарился.

Проклятая ночь.

Амаль тихо стонала в своей кроватке. Тина вбежала в комнату и силой уложила девочку на лопатки.

– Спать, я сказала!

Она старалась не смотреть на девочку, забираясь с головой под одеяло.

Утро встретило тем же упрямым взглядом ребенка. Тина сжала зубы до боли, чтобы не ударить Амаль.

Может быть пророк ошибся?

Тина подошла к кроватке, Амаль вжалась в матрас. Женщина выдохнула. Не надо срывать на ней злобу, иначе у пугающей тишины будет только взгляд.

– Прости меня, Амаль. Я вчера была не в духе.

Девочка быстро моргала, пытаясь заглушить поток неконтролируемых слез.

Тина протянула руки и взяла девочку. Ее тело было каменным. Она прижала ее к плечу. Амаль расплакалась.

Тина проглотила стон. Четыре стены вгоняли в тоску.

– Тебе что–нибудь снилось?

Амаль пожала плечами и показала один пальчик, а затем два.

– И что это значит?

Девочка потерла глаза.

– Не хочешь говорить?

– Не могу объяснить.

– Ладно, когда–нибудь сможешь.

Девочка не ответила.

– Придется тебе поесть.

Амаль тряхнула головой и сморщилась.

– Ну, ничего, придется потерпеть.

Дни сменяли один другой без перерыва. Все повторялось из ночи в ночь. Амаль смотрела, кошка бесилась, Тина злилась. И так по кругу. Только злость уже не была такой сильной. Спасибо спирту.

Предохранители надежно защищали общую вентиляцию от паров ветра. Денег хватило только на общую вентиляцию. Купленные при строительстве дома у ночных ведьм защитки фильтровали потоки, пуская лишь обычный воздух в помещения. Помаленьку. Но все же. По подсчетам их должно было хватить еще на два сезона. Тина не собиралась так долго ждать. Она подкопила уже достаточно денег на продаже контрафактных трав за реку. Дильназ всегда оставалась с Амаль, когда Тина шла на заработок. Они собирались уйти вместе. Иногда Тина подумывала не возвращаться. Но Дильназ нашла бы ее, где бы Тина не скрылась. И только оракулу было известно, что бы она с ней сделала.

Но теперь Дильназ не стало, она покончила с собой в прошлую смену ветров.

Ее убил ветер. Тело нашли в квартире с настежь распахнутыми окнами. И с запиской, вселившей страх в Тину.

«Он придет».

И она встретит его. Но хватит ли у нее сил. А что Амаль? На чьей стороне будет она?

В дверь постучали.

 

***

Мэри плюхнулась на стул возле недавно разогретого завтрака для Амаль. Девочка играла на полу с единственной игрушкой последних дней – кошкой. Тина села на стул рядом.

– Ужасный денек, не правда ли, – сказала Мэри. – Такого ливня не было уже давно.

Тина прислушалась к барабанящему звуку в круглосуточном полумраке.

– Да. Давно. Что тебе нужно?

Мэри вздохнула, изобразив оскорбление. Но осознав, что не дождется извинений, протянула Тине конверт.

– Что это?

– Я нашла это в квартире, когда мы въехали. Хотела выбросить, но забыла. На нем твое имя.

Тина молча разглядывала конверт. Привет от умершей подруги.

– Я пойду. – Мэри встала со стула и направилась к выходу.

– Спасибо! – Прокричала вслед Тина.

Мэри помедлила, взглянула на Амаль.

– Тина, мы раньше не встречались?

Женщина подняла взгляд на Мэри.

– Я думаю, нет. Я издалека.

– Откуда? – Мэри не унималась. Эта любопытная особа поселилась здесь месяц назад, а уже переполошила полдома своими расспросами.

– Уже неважно.

Мэри помялась у выхода и вышла из квартиры. В животе Тины поселилась непонятная тревога. Амаль с опаской поглядывала на входную дверь.

В голове мелькнула и тут же исчезла мысль: «Она расскажет».

Стоит ли вообще разворачивать этот клочок бумаги? Стоит ли он того?

«Он придет».

Возможно, содержимое письма могло прояснить, когда это случится. Женщина разорвала сбоку заклеенный конверт.

«Он придет. Со следующим ветром. Береги Амаль. Ото всех».

Дрожь кубиками льда прокатилась по спине женщины.

 

***

Леонис сидел за своим рабочим столом. Матовые черные шторы плотно закрывали окна от света, лишь одинокий бледный ночник освещал лица присутствующих. Солнце уже давно поднялось над горизонтом, но Леонис все еще был вынужден сидеть в компании светлого. Переговоры зашли в тупик и собеседники перекидывались парой фраз, изображая вымученную задумчивость. Аваз, светлая проститутка, мялся в углу комнаты. Марко, главарь светлых, сидел напротив и барабанил худыми паучьими пальцами по столу. Его загорелая кожа почти сливалась с цветом столешницы.

– Может закончим на этом? – предложил Леонис.

Марко оскалил безупречно белоснежные зубы.

– Этого бы и не было, если бы не ваши эксперименты… Но как бы то ни было, мы не договорились.

Леонис не ожидал, что светлые будут выдвигать столько требований. Притворные святоши… Темные хотя бы не скрывали своих намерений. Высокомерие, тщеславие и жадность светлых проявила себя во всей красе после казни амбивалентов.

Леонис и не думал, что все будет легко.

– Я думаю, на сегодня все. Если хотите, продолжим ночью.

Аваз хмыкнул в углу.

– Ночью я предпочту остаться в своем убежище. – Марко мерзко хихикнул. – Неужели ты думаешь, что я настолько глуп?

Леонис не надеялся. Надежда растаяла сегодня ночью, после звонка Аваза.

– Тогда продолжим завтра.

– Хорошо. – Марко встал со стула и пригладил изрядно помявшийся пиджак. Зря. Круглый живот сделает это лучше. – Я все равно настаиваю, чтобы особняк амбивалентов перешел в наши владения.

А он настойчивый, подумал Леонис. Плюгавый Марко перехитрил всех соплеменников. Встал во главе светлой шайки, а теперь торговался с темным. Никто раньше на такое бы не осмелился. Только за это можно было уважать Марко. Но неуемной жаждой горячей наживы и непомерной гордыней, он копал себе могилу.

Леонис натужно улыбнулся.

– Не много ли вы просите, господа? Что вы сделали для того, чтобы освободиться от них, кроме того, что сидели в своих нормах и ждали, когда мы схватим семейство.

– А как же Аваз? – Марко ткнул тощим пальцем в угол.

Аваз вытянулся в струну, готовый парировать в ответ. Однако, для присутствующих его голос не имел веса.

– Прости, конечно. Как же без элитной проститутки. Я вообще удивляюсь, как ему удалось добраться–то до них с такой внешностью.

Неужели Марко настолько глуп? Леонис задавал себе этот вопрос уже тысячу раз. Аваз давно переметнулся к темным. После того, как Леонис обещал, что тот займет место Марко, когда все закончится. Неплохая плата.

– Неважно. Ваша семья причастна к появлению амбивалентов. Да и девчонку–то упустили вы.

– И вы тоже.

– Хм, не припомню такого. По плану, нам – старец, вам – девчонка с приплодом. Неужели так трудно найти ее? Прошло уже три года. Все-таки казнь состоялась и дележку пора завершить. Если она объявится, да еще и с наследником, что скажет верховный жрец?

Леонис злился. Не только на Марко, но и на себя. Как он мог проморгать такую важную деталь? Правильно говорят: отсутствие ожиданий спасает от смертельных разочарований. Любимая фразочка жены про тяготы брака. Кто бы мог подумать, что амбиваленты изгонят собственную дочь с внучкой. Тем более за пределы большой земли. Малые земли были слишком обширны. Слишком много общин. Слишком разношерстное сборище. Слишком много точащих зуб на темных. Да и на светлых тоже. Соваться туда было опасно. Шел четвертый год, а поиски не дали никаких результатов.

– Ладно, – Марко прошлепал к выходу. – Не будем о промахах. Что было – то было. До рукопожатия далеко, но может быть когда – нибудь...

Леонис встал с кресла. Ноги заныли от усталости.

– Может быть. Только помни, что у нас ночь всегда длиннее дня.

Лицо Марко озарила самодовольная ухмылка.

– Все меняется.

Марко махнул рукой и вышел из комнаты. Аваз проследовал за ним, кивнув Леонису. Тот кивнул ему в ответ.

 

***

Аваз появился в кабинете Леониса спустя три дня. Дом только проснулся и готовился к новой ночи, как в дверь истошно забарабанили. Леонис, ужинавший до всех, подоспел к двери раньше нерасторопного дворецкого. Он был слишком стар и бесполезен, но жена Лео была сентиментальнее всех из темных, потому старик все еще был здесь. Дворецкий извинился и, потупив взгляд, ретировался на кухню. Леонис со злостью распахнул дверь.

Аваз отпрянул и побледнел.

– Извините, господин. У меня для вас важные вести.

– Она?

– Они.

Леонис затащил остолбеневшего Аваза в дом.

– В кабинет, – Леонис кивнул в сторону двери в конце зала.

Навстречу им вышла Кияна в синем запахнутом халате.

– Лео, почему ты не сказал, что у нас будут гости? – женщина плотнее затянула поясок халата.

– Иди на кухню, я скоро приду.

Женщина молча повиновалась. Аваз удивился стройности ее ног и стыдливо отвел взгляд.

– Пойдем, – скомандовал Леонис.

Когда дверь в кабинет затворилась, Аваз затараторил.

– Марко затевает переворот. Два дня и все будет кончено. Они придут за вами. Многие из вашей половины присягнули ему.

Леонис вспыхнул. Нет, уже не те времена. Он больше не был авторитетом. Проклятые амбиваленты.

– А Жрец?

– Он в курсе. Не станет препятствовать, как и с амбивалентами. Все, что свыше, он считает благом.

– Лживый двуличный ублюдок! – Леонис стукнул кулаком по столу. По поверхности столешницы расползлись паучьи трещины.

Жрец был одним из последних свидетелей появления амбивалентов. В те счастливые времена, именно темные правили этим городом. Именно им этот городишка обязан своим процветанием, пока чертовы светлые скакали по полям, собирая цветочки. Потом жрецы залепетали про неотвратимость последствий. Пока другие открытые города погрязали в грязи и нищете, большая земля процветала. Обеспечивала прогресс. Задавала тон. Теперь плоды пожинали светлые. А жрец говорит о делах свыше. Если бы не он, то не было бы сейчас таких проблем. Темные бы не оступились, а амбиваленты не остановили прогресс на столетия.

– Господин, есть еще одна весть.

– Что, еще хуже?

Аваз шумно проглотил слюну.

– Нет. Мы, возможно, нашли их.

Леонис подскочил к Авазу и потряс его за грудки.

– Ты в этом уверен?

– Почти…

– Я надеюсь, что ты прав. Иначе я убью тебя.

Леонис отпустил трясущегося Аваза, и сел в кресло у разгорающегося камина.

– Где? – Леонис пошевелил кочергой дрова.

– На малом острове, возле моря.

Леониса прошиб холодный липкий пот. Не может быть.

– Ты уверен?

– Почти.

– Что ты заладил как попугай?! Говори яснее.

– Мери. Донесла она. Она еще надеется вернуться.

– После убийства темного ребенка? – Леонис хмыкнул. – То, что ее не казнили сразу и так большая награда.

– Я не думаю, что она соврала. На кону ее собственная шкура и жизнь ее детей.

– Тогда отправляйся туда немедленно. Ты должен исправить свой промах. – Леонис и сам удивлялся, почему не прикончил Аваза после задания. Наверное, вернее пса ему не найти. – Головы последних амбивалентов навсегда перевесят чашу весов на нашу сторону. Девчонку принеси живой. Только следи, чтобы за тобой не было хвоста от Марко.

Аваз хихикнул.

– Не волнуйтесь, он сейчас занят планами по уничтожению вас.

– Пусть приходит. Посмотрим, что из этого выйдет.

Аваз помялся. Леонис обмерил его взглядом. Жалкое создание. Но во главе светлых будет исполнителем его воли.

– Что еще?

– Есть небольшое осложнение.

– Что еще за осложнение?

– Ветер.

Леонис вздрогнул. Кочерга полетела на железный приступок.

– Только этого еще не хватало.

Ветер осложнял ситуацию. Он вскрывал самые потаенные страхи. Но сожаления не всегда приводят к унынию, порою, они призывают к действию.

– Возьмешь с собой Шалу.

Аваз вздрогнул.

– Может не стоит? Это существо опасно. Подождем, когда ветер стихнет и …

Леонис перебил его.

– Мы больше не можем ждать. Это существо, как ты выразился, способно на многое, но только по приказу хозяина. Пока им будешь владеть ты. Пока.

Леонис цокнул три раза и в дверь поскреблись. Аваз отпрянул от прохода.

– Что стоишь, открой.

Аваз на расстоянии вытянутой руки повернул ручку и отпрыгнул к стене. На пороге комнаты стояла черная собака. Ее гладкая шерсть поблескивала золотыми нитями, а красные глаза пылали в сумраке, словно свечи. Она зарычала на Аваза. Мужчина прилип к стене, боясь пошевелиться.

– Шала, convenite huc!

Собака немедленно подчинилась и запрыгнула на руки хозяина. Только вот теперь это была не собака. Черная кошка урчала на руках Леониса. Мужчина зашептал ей на ухо, бросив взгляд в сторону Аваза. Кошка притихла.

– Подойди ко мне, – скомандовал он Авазу.

Аваз с усилием отлип от стены и подошел к Леонису.

– Дай руку.

Кошка мгновенно царапнула протянутую ладонь. Аваз отдернул руку. В один прыжок кошка оказалась на плече Аваза.

– Протяни ей ладонь, нужно завершить ритуал.

Аваз протянул оцарапанную руку кошке. Та лизнула сочащуюся из раны кровь. Ее красные глаза запульсировали водоворотом и на мгновение потухли. Она спрыгнула на руки Аваза и превратилась в черную крысу с золотистым хвостом.

– Отправитесь немедленно. Через два дня все должно быть исполнено. Иначе, тебе конец. Это твой последний шанс.

Посланник с Шалой отправились в путь той же ночью. Оборотень защитит его при необходимости. Только… если у него хватит сил. Амбиваленты и ветер. Такое соединение может привести к непредсказуемым последствиям. А что касается Аваза. Насколько труслива его натура выяснится именно сейчас.

Пора было заняться делами. Навестить парочку «друзей». Леонис подошел к искореженному столу и открыл верхний ящик.

 

***

Аваз шел через темный лес с Шалой на плече. Крыса все время что–то вынюхивала, вставала на задние лапки. И пусть слова Леониса не вызывали сомнений, Аваз до ужаса боялся этого создания. Да, он бы мог убить Марко с помощью Шалы, но оставил это на потом. После того как принесет голову девчонки и приплода. Если Аваз избавиться от Марко, то Леонис будет безоговорочно доверять ему, сделает своим наместником. Спустя время можно будет приступить к исполнению своего плана. Аваз остановился. Шала спрыгнула на землю и юркнула в лес, превратившись в волка. В чаще послышался визг, хруст и жадное хлюпанье. Аваз поморщился от отвращения. Он глотнул прохладной воды из меха. А что если не получится? Мужчина не хотел даже допускать подобные мысли. Всегда есть пути отхода. Можно переметнуться к Марко. Двойная игра уже порядком осточертела Авазу. Никакой стабильности, определенности.

Все решится в следующие несколько дней. От этого понимания было одновременно жутко и волнительно. Нельзя было допустить ошибки как с амбивалентами. Нельзя.

Овладеть обеими сестрами было забавно. Не более того. Жеманные амбиваленты были холодными в постели. Даже взбалмошная Тина не смогла переплюнуть нормальных женщин. Сейчас, спустя годы он понимал, что это было глупо. Он откатился от своей цели на тысячи шагов назад. Он вынужден был пресмыкаться, вымаливать прощение у темных и светлых. Хотя они должны были давно стоять перед ним на коленях. Это они, убежденные в своей правоте изгоняли любого, кто хоть на сколько–нибудь отличался от них. Это они заставили беззащитного мальчика смотреть на казнь матери. Это все были они: амбиваленты, белые, темные. Они вместе вершили судьбу его семьи. Аваз поклялся отомстить на крови матери. И сейчас стремительно двигался к своей цели.

Удивительно, как маленькие точеные мысли могут изменить сознание даже лидеров. Мужчина целенаправленно стравливал светлых и темных. Пара слов, фразы невзначай. Марко и Леонис. Сознание обоих поразительно легко вышло на направляемый уровень. Аваз верил, что в эти три дня главы перебьют друг друга. Неважно сколько невинных поляжет в этой стычке, важна лишь цель. Отмщение. Потом он отыщет отца. Он был в предвкушении встречи после десятилетней разлуки.

Зашуршали кусты, и Шала показалась в волчьем обличье. Шаг, два – и вот перед ним кошка. А на руках оказалась крыса. Она лизнула руку Авазу, пристроилась на плече и уснула. Мужчина двинулся дальше.

 

***

Леонис появился на пороге обители в ту же ночь. Белые факелы тлели в темноте, освещая пафосные древние колонны.

Жрец уже стоял на пороге. Он ждал Леониса. Обитель провидцев всегда готова встретить незваных гостей. Поэтому они до сих пор живы.

– Приветствую тебя, Леонис Никт.

Леонис кивнул в знак приветствия.

– Зачем ты появился на пороге обители? Ищешь предсказания?

Леонис отрицательно помотал головой.

– Я сам вершу свою судьбу.

Жрец усмехнулся.

– Пойдемте в дом. Оставим ваших приверженцев в священном неведении.

Жрец развернулся и вошел в дом. Леонис проследовал за ним, дав знак темным. Мужчина был уверен, что жрец ничего ему не сделает. Пацифисты не убивают ради мира.

Внутри пафос обители процветал во всей красе. Золоченые колонны с лозами и змеями. Длинные мраморные низкие столы с подношениями высшей власти от смертных. Цветущие дикие синие розы. Жрец проследовал в дальний угол комнаты – самый темный – и жестом пригласил сесть незваного гостя. Леонис устроился напротив жреца.

– Почему вы не остановите Марко?

– Мы никогда не вмешиваемся.

Леонис усмехнулся.

– А как же амбиваленты? Они появились благодаря вашим стараниям.

– Мы оба знаем правду. Не так ли?

Жрец пригладил выбивающиеся черные пряди лысеющих волос и метнул взгляд на огонь. Тот качнулся. Леонис упрямо молчал.

– Вы сами нарушили равновесие, сами его и восстановите. Каждый ваш шаг, каждый ваш выбор все равно приведет к одному. Эксперименты с высшими материями привели к появлению ветров. Вы хотели управлять людьми, но добились того, что не можете управлять даже собой. Амбиваленты появились от ваших экспериментов. Равновесие само ищет пути. Власть не может вечно принадлежать одному. Цикл повторится. Так же как и мы, они пришли с горы. Там где зарождаются ветра всех оттенков чувств. Они – цена прогресса, цена ваших экспериментов.

– А какова цена моей власти?

– Крах.

Леонис достал из–за пазухи фамильный кинжал Марко и воткнул его в стол.

– Даже если так?

Леонис ждал ответной реакции. Лицо жреца выражало благоговейное спокойствие и смирение.

– Даже если так. Ornasse videatur. Perpendiculum desolationis. Pelagus error. Mors venit. Смерть провидца не уничтожила силу предсказания. Оно еще работает.

Леонис перемахнул через стол и вонзил нож в грудь жреца. Провидец не сопротивлялся.

– Смерть дышит в спину. Вы сами выбрали путь.

Жрец испустил последний вздох и застыл, уставившись остекленевшими глазами в потолок. Оставалось воззвать к правосудию.

 

***

Да, черт возьми, чем она думала, когда спала с Авазом. Словно дурман опьянил. Нет. Она хотела чувствовать себя любимой. Хоть раз в жизни. Хоть кто–то предпочел ее сестре. Хоть раз. После она тысячу раз сожалела. Но было слишком поздно – она уже была беременна. Как и тихоня Нина. Родители даже глазом моргнуть не успели. Какой позор.

Провидцы всегда присутствовали при бракосочетании амбивалентов. Давали наставления и пророчество будущим поколениям. Но ни на этот раз. Потому что зачатие произошло до свадьбы. И не одно, а сразу два. Вот это поворот.

Тина залпом выпила остатки спиртового пойла. Она повторяла это каждый вечер на протяжении ночей ветра. Теперь успокоительное закончилось. В соседней комнате снова скулила Амаль. Снова и снова. Тине хотелось ее придушить. Она выбилась из последних сил. Полутьма, бессонные ночи. Кошачья вонь и мрак. Она молилась, чтобы поскорее постучались муссоны, и колокола на смотровой башне огласили округу окончанием заточенья. Но они все не звонили и не звонили.

Что–то громко хлопнуло за стеной. Потом еще раз и последний. Наступила недолгая тишина и ночной крик. Тина выбежала в коридор, мгновенно протрезвев.

В коридоре еле стоя на ногах качался Влас. Дверь в его квартиру была настежь распахнута, как и окна. Тина заметила это слишком поздно, она уже вдохнула пряный горько–кислый аромат ночного бриза. Ветер сожалений проник в ее сознание. В памяти как наяву стали всплывать обрывки детства, юности. Горести и обиды на родителей, Нину. Слезы и … Злость. Тине неистово захотелось вернуться на большую землю и заявить свои права. Срочно, немедленно. Она было шагнула в свою квартиру, как дорогу ей перегородил Влас.

– Это вы ее убили, да?

Громила наступал на Тину, оттесняя ее к тупику. Его громадная грудь вздымалась, словно надутый шар, готовый лопнуть в любой момент. Тина в последнюю секунду увернулась от удара и вместо ее головы разлетелась на щепки часть стены. Она толкнула Власа и бросилась к выходу. Неповоротливый Влас стал на удивление юрким. Он ухватил Тину за волосы и дернул на себя. Влас вцепился ей в горло. Мир поплыл перед глазами в удушающей дымке и пелене слез. Послышалось шипение, крик и ругательства Власа. Тина стекла по стене ровным ручейком и закашляла. Когда женщина подняла глаза, Влас колотил несчастную кошку об стену. Последний удар и ее тело обмякло. Он бросил серое тельце с темными подтеками на пол и, пошатываясь, направился прочь из дома.

Волна сожаления вновь накатила на Тину. В голове как на пленке всплывали фрагменты родов. Она слишком поздно подошла к сестре. Нина была мертва уже несколько часов. Тина сложила ее руки крест на крест, начертила знаки и попыталась вернуть, если она ушла еще не слишком далеко. Этот ритуал она подсмотрела в запретных книгах родителей. Она должна была ее спасти. Должна. И может быть всего этого бы не случилось. Захлебываясь слезами, женщина подползла к маленькому окровавленному существу. Кошка дышала быстро–быстро, ее язык вывалился из пасти и лежал кончиком на полу. Сейчас должно получиться. Волна жалости к себе прокатилась по коже мерзким липким хватом. Она проделала все в точности как написано в книге. Теперь в ее памяти все было четко. Все было видно до мельчайших деталей.

Спустя минуту кошка дернулась, сначала одной лапой, потом всеми четырьмя. Подскочила и умчалась на улицу.

Значит пророчество было не о ней. Тина прислонилась к стене и выдохнула. К горлу подступила тошнота, женщина сжала зубы. Воспоминание словно червь вгрызлось в сознание. Она должна убить Амаль.

Такое было ее самое последнее и самое сильное желание.

 

***

Аваз добрался до поселения к следующей ночи. Море серой гладью распласталось за горизонт. Вкус ветра был горьковато–сладким. Шала превратилась в кошку и зашипела. В памяти словно по дереву выжигались воспоминания: казнь матери, крики, глаза отца, его изгнание, клятва. Месть должна свершиться как можно скорее. Он обещал Леонису принести Амаль живой. Нет. Она должна умереть, медленно и мучительно.

Навстречу Авазу, пошатываясь, двигалась огромная фигура. Одна рука тени прикрывала лицо. Аваз сошел с тропы. Шала спрыгнула с плеча и превратилась в волка.

 

***

Тина осталась сидеть в коридоре, закрывая руками голову от раскалывающегося сознания. Не зря люди забывают, не зря воспоминания хранятся тонкой стопкой набросков в запыленных коридорах памяти. По щекам женщины извивается поток слез.

Она кричала.

Эмпатия вернулась и с новой силой окатила Тину волной своего присутствия. Все, что было забыто, все самые потаенные сожаления всплыли наружу как дохлая рыба.

Роковая ночь. Роды. Тина чувствовала за четверых. Как расширяются, хрустят ее собственные кости. Боль детей, запутавшихся в пуповине, пытающихся вырываться наружу. И боль Нины. Нестерпимую, жгучую, где–то под сердцем. Но сестра упрямо молчит, сжимая до звонкого скрипа и треска зубы. Тина не понимает, сколько прошло времени. В момент отрезало одну боль. Словно отвалившееся колесо телеги она ускакала вдаль. Один. Два. Два. Один. Мелькает словно электрическая лампочка вторая жизнь.

Как жаль. До жути. Жаль, что живешь и появился на свет и хочется потянуться ко скальпелю и прекратить дикие мучения. Но акушерка придавливает к ложу и дает пощечину. Один. Два. Вдох. И детский плач – всего лишь один, надрывный, истошный. И осознание того, что потеряла половину себя, своего существования.

Тина крадется к постели сестры. За дверью перешептываются, рыдает мать. Но Тина не чувствует их, словно онемела душа. Она шагает, и кровь мелкими каплями очерчивает ее путь. Нина бледна, из приоткрытого рта не идет ни дыхание, ни звук. Она словно хочет что–то сказать. Тина складывает руки сестры, чертит дрожащими пальцами знаки собственной кровью. Читает, запинается, снова читает. Нина открывает на мгновения глаза и проваливается в вечность. Тина снова и снова возвращает ее.

«…сти», – шепчет Нина.

«Отомсти», – слышит Тина.

И все повторяется, пока ее полуживую не оттаскивают от постели сестры. Она тянет руки, и Нина на мгновение взмывает в воздух и падает на койку. Последнее, что видит Тина – глаза ребенка. Глаза убийцы.

Вернувшись в реальность, Тина направилась в квартиру.

 

***

Шала бросается на тень, взмывая в воздух бесшумно и плавно. Вспыхивают окрики боли и злости. Блики луны высвечивают силуэт. Мужчина отмахивается, круша маленькие деревья. Аваз ждет. Бой будет недолгим, ведь Шала вцепилась в шею. Рука мужчины хватает за лапу Шалу и с хрустом выворачивает ее. Всего на мгновение Шала размыкает челюсти с воем и вновь вцепляется в шею мужчины. Мужчина дергает сильнее и вырывает из себя кусок плоти вместе с оборотнем. Из раны фонтанирует кровь. Один, второй удар о ствол дерева и оборотень выпускает кусок добычи и пронзительно взвизгивает от осознания опасности. Глаза Шалы ищут спасения. Третий удар. Шала выскальзывает из рук мужчины и с жалобным поскуливанием щенка ковыляет в лес. Мужчина хватается за рану и с недоумением смотрит на руку, залитую кровью. Его тяжелое тело падает на землю и с хрустом ломает ветви. Аваз выходит из укрытия. Леонис был прав, оборотень сгодился, только вот теперь он остается наедине с Тиной и выродком. От злости он пинает ногу полуживого мужчины, их глаза встречаются всего на мгновение. Что–то отзывается в теле Аваза, что–то до боли знакомое. Перед глазами вновь всплывает казнь матери, изгнание отца. Мужчина что–то говорит, но изо рта вырывается только хлюпанье, звуки тонут в крови. Его руки тянутся к Авазу.

Аваз уходит от жертвы, а ветер доносит до него лишь собственное имя.

 

***

Тина стоит над кроваткой Амаль, вжавшейся в угол. Девочка не удивлена, лишь напугана. Переглядки закончены. И теперь Тина смотрит ей прямо в глаза. И в чертах лица она узнает сестру и собственное отражение. Месть вот-вот свершится. Но что–то не дает опустить руку с кинжалом.

Последняя фраза Нины.

Что она сказала? Что?

Амаль тянет ручки к Тине.

– Она сказала, впусти.

И Тина согласно кивает. Теперь все стало единым, как и должно быть. И понимание входит в сознание как горячий нож в масло.

На пороге распахнутой настежь квартиры появляется мужчина.

 

***

Отброшенный к стене, Аваз взвыл. Ему явно не была по нраву собственная боль. Нож вывалился из его рук и отскочил под кровать. Тина не стала ждать, пока он сообразит подняться, и накинула на него простынь. Прежде чем умереть, этот сукин сын должен дать ответы. Мужчина извивается под руками Тины. Ветер дал ей силу, на которую убийца не рассчитывал. Лассо, приготовленное для защиты удачно село на Аваза, обвив его вокруг приколоченной к полу кровати. Достав нож, Тина разрезала полотно вокруг головы.

– Отпусти меня, тварь. Ты и твое отродье заплатите за это! – Аваз пытается высвободиться от пут, но веревка крепко сковала его тело.

– Закрой свою пасть! – Рявкнула Тина.

Женщина подошла к кроватке. Амаль сидела, забившись в угол.

– Ты в порядке?

Девочка кивнула.

– Я отнесу тебя на кухню. Посидишь там, пока я с дядей поговорю.

Амаль кивнула и сама протянула к ней свои ручки. В первый раз. Тина улыбнулась. Она отнесла дочь на кухню, усадила на детский стульчик и чмокнула в щеку.

– Обещай, что будешь сидеть здесь и закроешь ушки.

Амаль кивнула и обняла Тину за шею. У ног девочки пристроилась кошка.

– Все будет хорошо.

Тина закрыла двери в комнаты и вернулась к Авазу, которому за время отсутствия Тины не удалось сдвинуться из пут ни на миллиметр. Женщина наступила ему на причинное место, о чем так давно мечтала. Мужчина взвизгнул и забарабанил по полу ногами.

– Проклятая сука! – завопил Аваз.

Тина вцепилась рукой в лицо мужчине.

– Если хочешь жить, отвечай на вопросы. Поверь мне, на этот раз я не шучу.

Аваз попытался пнуть Тину, но та увернулась от удара, оставив на щеке мужчины глубокие следы ногтей. Она сильнее придавила ногой его достоинство.

– Хорошо, хорошо! Только отпусти! – Аваз заскулил.

Тина медленно ослабила хватку.

– Рассказывай. Кто тебя нанял?

Тина вновь надавила на триггер. Аваз проглотил стон.

– Ладно, ладно. Только отпусти. – Процедил мужчина сквозь зубы. Тина отошла от жертвы, взяла стул и села напротив, держа ступню в зоне поражения.

– Тогда говори, пока я тебе все яйца не отдавила.

Тина угрожающе подняла ногу.

– Нет, нет, подожди! Главные.

– Зачем?

– Власть.

Они единственные из рода. Нина… Тина разозлилась и надавила ногой на рану в руке Аваза. Аваз вскрикнул.

– Давай дальше, – Тина пнула его по ноге.

– Все вышло как нельзя удачно. Нина умерла в родах, ты - пустая. Оставалась Амаль. Она выжила. И судя по последнему предсказанию, могла иметь силу. Меня послали за ней.

На лице Аваза отразилась самодовольная усмешка. Тина сбила ее одним ударом. Аваз сплюнул кровь.

– Она же твоя дочь.

– Какая мне разница. Она – ваше отродье.

– Где родители?

– У них не осталось сил бороться. Верховные сами с ними расправились. Их повесили на площади. Ты разве не слышала?

Тина не могла слышать, новости с большой земли доносятся до этих мест крайне редко.

– Что же ты будешь делать? Убъешь меня? За мной придут другие. Они не оставят вас в покое. Никогда.

Тина улыбнулась. Той улыбкой, которая принадлежала Нине. Аваз застыл, приоткрыв рот.

 

***

Аваз пытался выбраться из веревок битый час. Через открытое окно в комнату с первыми лучами солнца запрыгнула Шала, заваливаясь на правый бок. Одна лапа оборотня была поджата.

– Помоги же мне, – Аваз дернулся еще раз, но узел только затянулся туже.

Шала зарычала, подступая все ближе. Ее пасть клацнула один раз, потом еще и перешла в лай. Утробное рычание и готовность к прыжку.

Аваз затрепыхался, словно рыба, выброшенная на берег.

– Нет, стой. Я знаю, что она задумала. Вы не найдете ее без…

Один прыжок и из горла вырван кусок свежей плоти, как и из его отца. Слова утонули в последнем крике.

У оборотня может быть лишь один хозяин.

 

***

Темные разошлись с наступлением утра. Штурм продолжили светлые. Леонис сидел в кабинете, постукивая окровавленным кинжалом в такт ударам в дверь. Его дом так просто не взять. Выйдя из обители, Леонис нашел приверженцев мертвыми. Ночь была на исходе. Изменники поджидали его у дома во главе с Марко. Темные, светлые. Все против него.

«Века на крови. Прогресс требует жертв. Стадом нужно управлять». Леонис никогда не осуждал праотца за эксперименты над высшей материей. В конце концов, они должны были помочь управлять толпой. Но благими намерениями вымощена дорога в ад. Работа вышла из под контроля, и группа людей превратилась в амбивалентов. Они наплодили таких же. Жрецы провозгласили их голосом равновесия.

Теперь не осталось смысла отрицать очевидное, Леонис сам себя уничтожил. Темные на века останутся в изгнании, в каком были светлые.

Откровение окатило его волной удушающего жара.

Вера в пророчества стала самой главной ошибкой. Не следуй бы они предсказаниям, амбиваленты были бы уничтожены. А теперь двое из клана живы. Жрец был прав, они сами восстановят равновесие. Светлых ждет та же участь. Леонис на секунду улыбнулся этому открытию.

Для него история заканчивается. Вся его семья взаперти. Черный ход завалили после того, как Леонис забрался в дом. Спасения нет.

Леонис встал и распахнул дверь кабинета. В объятия к нему бросилась жена и дети. Он обнял их в последний раз.

 

***

Когда солнце выкатилось на середину небосклона, Марко стал единовластным правителем большой земли. Темные еще не знают, какая участь им приготовлена.

Тина и Амаль ушли из малого края. Кошка упрямо преследует своих новых хозяев.

Немало времени пройдет до нового витка. Но цикл каждый раз повторяется, и колесо катится по избитой колее.