У бабушки в деревне

Солнышко под облачным конвоем ласково поглаживало крыши облезлых лачуг, золотило каждый листик раскидистых яблонь, раскалывалось радужными бликами в стеклянных банках, сохнувших на деревянных шпилях заборов. Если голос города богат на интонации (то мусоровоз проедет, грохоча кузовом, то свадебный легион надрывает клаксоны, а то бахнут фейерверки с парковки ближайшего ресторана), местную арию из стрекота, мычания и лая разнообразит разве что песня какого-нибудь пьянчуги, отчаянно ищущего свой дом среди похожих. Блудный внук, в последний раз гостивший летом у бабушки уже как десять лет назад, проникался прелестью русской деревеньки, замедляя шаг. Даже улыбнулся кошке, вальяжно переходящей дорогу. Она не оценила. Замерла, злобно зашипела, вздыбилась. Странник остановился раньше, чем печать беспечности сползла с его лица. Не успел провести аналогию с заезженной сценой из фильмов о Диком Западе, где посреди пустой улицы один на один, как чёрная тварь прыгнула на него. Двуногий тоже не промах – стянул рюкзак с плеча и с размаху ударил. Жирный мяукающий мяч улетел в кювет. Прохожий ускорился, через пару секунд бросился наутёк. Бешеное животное вылезло из мусорной канавки, пустилось в погоню. Адреналин – мощное топливо. Он помог с первой попытки перемахнуть двухметровую калитку. Кошка же сочно впечаталась в железный лист, на кой с той стороны навалился бегун, и всё разом стихло. А потом она преспокойно прогарцевала в просветах забора под его внимательным взглядом.

– Чего, блин? – прошептал гость, и где-то рядом загавкала собака.

Он уже обернулся, готовый к очередным фокусам от мира животных, но тут же выдохнул. Старый сторожевой скакал вокруг будки, натягивая цепь. Ещё живой, надо же. Бабуля, как всегда, демонстрирует чудеса ведения домашнего хозяйства. Молодой человек, разумеется, узнал Сутулого. Не в чужой же двор он влез.

Хозяйка вышла на крылечко, где они с гостем и встретились. Оба театрально развели руками.

– Надо же, какие люди! Здорова, спиногрыз.

– Моя любимая бабуля! Привет-привет.

Объятия сопровождались крепкими похлопываниями по спине, как у настоящих корешей, хотя Гела Никаноровна и её внук не могли быть лучшими друзьями. Да, они постоянно созванивались, и, несмотря на разницу поколений, общаться друг с другом им было приятно и интересно. Разве что на все её приглашения, даже в случае согласия, в последний момент всегда находились причины не ехать. Возможно, это её обижало. Ну а на кой чёрт, в принципе, ему здесь быть? Да, всегда поражался тому, что она делает больше, чем он в своём возрасте, и делает на все сто, будто ей по кайфу. В одиночку отгрохала настоящее мини-поместье Собакевича, только уютное и с маргаритками. Сама своей дочери в сёстры годится. Вот что ЗОЖ животворящий делает! Но больше всего он любит бабушку за то, что легко находил с ней общий язык без стыдного скатывания в модные словечки. Вот зачем ей здесь в её идеальном мирке такой внучок-дурачок? Работать он не привык, тем более руками, и от одной только мысли о дне сурка в деревенских декорациях мурашки бежали по телу. В детстве было ещё ничего, а сейчас… ну, сейчас припёрло.

Обманывать бабулю бессмысленно, и на очной ставке за кружечкой травяного чая с невообразимо вкусным земляничным вареньем на её прямой вопрос о причине столь неожиданного визита ответил:

– К родителям нагрянули родственнички. Мой троюродный чёрт знает кто собирается по ступать в университет, и ему, видите ли, нужно освоиться. Разумеется, отец не согласится приютить чужого на птичьих правах, но и целый месяц делить ванную с левыми людьми мне как-то не хочется.

Не отводя взгляда, Гела Никаноровна многозначительно вздохнула. Не потому, что внук приехал к ней не из большого желания.

– Так ты что же, до сих пор живёшь с мамой и папой?

– Ба, давай не сейчас? Ты лучше, как в сказке, напои, накорми, в баньке попарь, а утром уже морали читай.

Она саркастически изогнула бровь, по лбу поползли морщины.

– Ну, жди, пока затоплю. И с ужином потерпи, допекается картошка. А пить… ещё чаю? Или чего покрепче, мой взрослый внук?

– А что есть?

– Настойка на вишнёвых косточках и наливка из черёмухи.

– Последнее звучит интересно.

– Как знаешь. Но в голову нормально бьёт. Разделим только после бани.

Дома у бабушки он чувствовал себя как завсегдатай элитного спа-салона. Свежий берёзовый веник, пахнет деревянным срубом и вкусным ужином, а в сколоченном бабулей кресле-качалке, украшенном резными вензелями, удобно, как дитю под сердцем матери. По случаю приезда она пока не грузила его домашними хлопотами. Грех этим не насладиться.

В первую ночь гость развлекался тем, что изучал абстракцию настенного ковра. Удовлетворившись мыслью о закодированном в этом мордобое между осьминогами-инвалидами и ромбиками, уж было начал засыпать, как вдруг ни с того ни с сего распахнул глаза. И вроде бы всё нормально, даже бусы люстры не дрожат. Только совсем рядом кто-то кряхтит. Молодой человек медленно-медленно перевернулся на живот, как котёнок притаился за подушкой, уставился на дверной проём. Если спальню заливал голубой свет месяца, пасть коридора зияла чернотой. В темноте кто-то царапал стены когтями. Рвал обои и дышал, как астматик. Руслан так и пролежал, не моргая, а через пять минут уже свистела тишина, будто и не было ничего. Но он по-прежнему бдел, так и не решившись встать и проверить. Чуть позже в проходе что-то упало, хотя падать там нечему. Однако потом комнату заполнили овцы, блея: «Где-е-е на-а-аш пастух?», а, значит, это было уже сном.

Гела Никаноровна и не планировала с утра пораньше рассказывать своему гостю о воде под лежачим камнем. Он её внук, а значит с головой на плечах, должен сам всё понимать. Позвав его к завтраку, ждала комплиментов к свежеиспечённым в настоящей русской печи блинам, да с домашней сметанкой, но никак не подобного вопроса:

– Бабуль, ты не слышала ничего ночью?

– Чего? – не поняла та.

Он стыдливо опустил глаза в тарелку. Доказательств-то он не приведёт. На обоях никаких царапин.

– У моей комнаты… по стене… кто-то скребся.

Хозяйка оставалась бесстрастной.

– Всё-таки зря я дала тебе ту наливку. Приснится же такое.

– Нет! – гаркнул внук, тут же заткнув рот блином.

Бабуля попыталась уйти в сторону от разговора и отправила Руслана собирать малину, промолчала, что сама пойдёт колоть дрова. Но тот, кажется, правда, обеспокоился по поводу такой ерунды, на что она сказала:

– Ну, кошки у меня нет.

– Ах да, кошка! – ложечка вылетела из его рук. – За мной вчера гналась какая-то облезлая. Чуть Богу душу не отдал.

Тактично подавленный смешок, однако, не остался незамеченным.

– Смейся-смейся. А заглянула бы ты ей в глаза, пока она на тебя летит… адская скотинка.

– Что, снизу за тобой кошечку прислали? Ну да, на тебя и этого хватит.

Руслан совсем не разделял её веселья. Даже голос огрубел.

– Происходит какая-то чертовщина, а ты будто в глаза долбишься. Чего ты тут забыла вообще? Со своим-то потенциалом всю жизнь просидела на месте ровно. В этой дыре!

Бабуля легко переобулась, вернувшись к привычной строгости.

– Кто бы говорил? Уже здоровый лоб, а сосёшь из родителей. И я узнаю об этом только сейчас, – она прищурилась. – Слушай, а ты вообще работаешь? Или это просто так совпало, что твой отпуск пришёлся на внезапный приезд родственников?

С минуту они испепеляли друг друга взглядами, пока внучок не вскочил, бросив:

– Значит, малину, да?

Та не спускала с него глаз:

– Да. Вдоль забора. Ведёрко на веранде найдёшь.

Униженный, он молча вышел из столовой. Гела Никаноровна тяжело вздохнула, опустив голову на руки. Глупо отрицать очевидное, а врать внуку ещё и стыдно. Ну, а что она сейчас могла ему сказать?

На краю образцово-показательного огорода выстроились пышные кусты, усыпанные красными ягодами. Надеясь отвлечься от недавнего разговора, работничек неспешно заполнял ведёрко, с таким же угрюмым выражением лица закидывая в рот одну через одну. Спелая сладость с послевкусием таёжного тумана всё же не избавила от тёмных мыслей. Домой он пока точно не поедет, но все эти сюжеты как по канонам мистических песен «Сектора Газа» и «КиШа» ему не нравятся. Ой, как не нравятся.

Ягоды сами сыпались в руку, где-то в чреве куста тихонько шуршали листья. Чтоб найти источник звука, собиратель заглянул за зелёную стену, пропев:

– Это кто у нас малинку тыбзит?

Воришка медленно встала с корточек. Сперва показались испуганные глаза, потом всё остальное.

– Простите, просто… Просто уже другой участок. А вы с этой стороны не соберёте.

– Да ладно, – смягчился он, – Можно на «ты».

Его взгляд скользнул по девушке сверху вниз и обратно, задержался на обнажённых плечах. Куколка в нежно-розовом платьишке с воздушными рукавами-фонарями, делающими из неё настоящую конфетную фею. Она мило улыбалась, нисколько не смущённая тем, что на неё пялятся. А зачем ещё бы так разоделась в огород?

– Как я могу пожалеть малинки для такой красавицы? Но, может, могу узнать её имя?

Она сделала неловкий реверанс. Ну что за чудо?

– Мила.

Незнакомец вдруг просиял, неожиданно для себя придумав, как ему тогда показалось, идеальный подкат.

– Это случаем не сокращённое от «Людмилы»? – он выпрямил спину, галантно предложил ей руку. – Потому что я Руслан.

Мила кокетливо хихикнула, подставляя ручку для поцелуя. Малиновый аромат вознёс запах её кожи до статуса совершенно уникального парфюма, волшебного, волнующего. Руслан сделал над собой усилие, чтобы оторвать губы от холодных пальцев. А когда поднял голову, встретился с такими невинными, такими чистыми глазами, в коих он отражался в рамке голубой радужки.

Полчаса спустя молодые люди сидели на незнакомой Руслану летней кухне, ложечкой гоняя чайные листочки по кругу. Казалось, от напряжения сам воздух рвался по швам, а это просто сталь дзинькала о фарфор. Гость не понял, что только что произошло, оттого не знал, что и говорить. Ведь всё началось хорошо: страсть, ласковая прохлада свежих простыней, а на самом интересном месте… она надрывно кричит и плачет под ним.

Мила легонько стукнула кулачком по столу, но тут же замялась:

– Прости, я… Я хотела попробовать. Ещё раз.

Он поднял на неё глаза, сгрёб со всех краёв своей души остатки мужества, чтобы не увести взгляда:

– Это ты меня прости. Я не хотел сделать тебе больно.

Девушка отмахнулась.

– Ты тут ни при чём, говорю же. Я просто… да, можно сказать, больна. Не могу заниматься этим, никак вообще. Докторов обошла, они руками разводят. Ты только не подумай, что я дура, – Мила надула губки, стойко сдержала волну плача, – но мне кажется, это из-за аборта. Он не хотел детей, а потом ушёл. Я убила своего ребёнка, и теперь…

Руслан никогда не жаловал подобные откровения, невольно строя аналогию с опрокинутым помойным ведром. Однако сейчас как будто проникнулся крепостью духа такой хрупкой особы. А она продолжала:

– Здесь живёт одна бабушка. Целительница. Обещает избавить от болезней, которые не нашли врачи. Берёт недорого. Я навела справки, все её хвалят. Вот и приехала.

– Так ты не местная?

– Нет. У неё запись на несколько дней вперёд. Объяснила, что в день её хватает на одного человека. Ну, понятно, она уже старенькая. А я не знала, и возвращаться в город было уже поздно – автобусы не ходят. Вот и попросилась к какому-то мужику пожить.

Тот нахмурил брови.

– И где этот мужик сейчас?

– Он вроде пастух, как я поняла. Ушёл ни свет, ни заря.

Вчерашний Руслан возжелал бы поскорее перевести тему на какую-нибудь более адекватную, а сейчас, после всех своих приключений, вдруг спросил:

– А эта целительница, она, типа, специализируется на паранормальщине?

– Ну, видимо. В объявлении среди прочего было изгнание злых духов.

Он взял её за руку.

– Я пойду с тобой.

Щёчки Милы зарделись.

– Руслан, не надо, правда.

– Прошу, не смущайся, – он тепло улыбнулся, и этого хватило, чтобы она растаяла. Какая хорошенькая. – Я мужчина, и если у тебя такая специфичная проблема, может, кто знает, смогу помочь. На крайний случай – поддержать.

Дальнейшая беседа ни о чём и обо всём подряд отвлекла их обоих от гнетущих мыслей. Руслан вернулся к бабуле, с малинкой. Она не упустила возможности указать на то, сколь долго он собирал это несчастное ведёрко. Со слов: «Совсем от рук отбился», началась его персональная каторга с перерывом на еду. Клетки кроликам почисть, капусту полей, корову встреть. Любимая бабушка сопровождала на каждом этапе: тягала вилами стога травы в крольчатнике, полола грядки, где только-только прорезались первые сорняки, надоила молока, при всём при этом успевала стряпать на стол. Как бы то ни было, неготовый к таким нагрузкам внук вырубился, только коснувшись головой подушки.

Эту ночь он бы проспал, как убитый. Но его разбудили те же хриплые вздохи, доносящиеся из темноты. Руслан вроде бы и замер от страха, как в прошлый раз, но внезапно проснувшиеся инстинкты подсказали, что это уже и вправду какая-то очень нехорошая история. В один прыжок он преодолел пропасть между кроватью и подоконником. Кряхтящая тень повторила за ним – скользнула по стене и замерла в углу под потолком. Трясущимися руками Руслан рванул ручку и вылетел в окно. Чертовщина убилась об стекло, как та кошка о калитку. Беглец не оглянулся. Будто кипятком ошпаренный, нёсся по огороду. Идеальная симметрия грядок рушилась под следами босых ног.

Преследуемый небесным рогаликом, ломая хрупкие ветки зарослей за пределами участка, Руслан бежал, не разбирая дороги, пока, наконец, не выдохся. У какого-то пруда упал на четвереньки, а когда осмотрелся, сердце кольнуло от страха. На чёрной плёнке воды белело чьё-то тело, опущенное лицом вниз. Руслан, как и любой другой человек, примерно знает, на что он решиться может, а на что в принципе не способен. Только сейчас, ну, так сложилось, был на взводе, потому, не думая, нырнул. Доплыв до середины, к своему ужасу, никого там не обнаружил. Плохое предчувствие гнало обратно на берег, вот только что-то другое, протянув из глубины свои липкие щупальца, обвило щиколотку. Отчаянные попытки вырваться из слепой западни, казалось, только усилили сопротивление пут. У страха глаза велики, и даже если это просто подводная растительность, то какая-то она уж очень цепкая. Ночной купальщик скакал, как поплавок. Тошнотворный запах тины ощущался, даже когда его голова уходила под воду, заливал горло, впитывался кожей. А всё-таки русалки сегодня останутся без улова. Руслан выполз на траву, также в положении лёжа передохнул, и перед тем, как уйти, посмотрел назад лишь раз. Разумеется, чтоб её, ровная гладь! Ни ряби, ни утопленников. Измотанный и до смерти напуганный, он побрёл обратно к дому. По лицу бежали слёзы, сливаясь с вонючей водой, капающей с волос.

Рано утром Мила вышла из дома, чтобы нарвать к чаю немного свежей мяты, и никак не ожидала увидеть своего нового знакомого у самых ворот, судя по всему, парадирующего маньяков из фильмов ужасов. Уже не мокрый, и надеты на нём далеко не только лишь трусы. А вот мертвенная бледность так никуда и не ушла. Тоненький голосок выдавал тревогу:

– Руслан. Руслан! Что с тобой?

Он очнулся далеко не сразу:

– А?

– Ты чего тут стоишь? Что-то случилось?

– Ну как, идём к этой женщине?

– К Дарье Степановне? Ещё рано. Сеанс в полдень. Да и недалеко. Вот же, дом напротив.

Она указала куда-то за его спину. Тот молниеносно обернулся, будто ожидал нападения. Мила робко коснулась руки Руслана, он вздрогнул.

– Тебе плохо спалось? Пойдём. Ну, пойдём же! Хозяин уже ушёл. Я напою тебя чаем с мятой, она успокаивает.

Гость призадумался. Всю вторую половину весёлой ночи он ждал консультации с так называемой целительницей как избавления. В таком состоянии гнуть спину над грядками может быть просто опасно для его тонкой душевной организации. И пока размышлял, позволил Миле вести его в дом. Там она предложила ему и завтрак, и партию в карты, а он всё отнекивался, да смотрел в окно и только брал за руку, если ей случалось отлучиться. Ладно, она волнуется, а этот-то чего?

Логово ведьмы оказалось самой обычной халупой с единственной комнатой и белой печкой у стены. Руслан даже разочаровался. Ни плазменной лампы, ни чучела ворона. Хотя, какая к чёрту плазменная лампа? В эту дыру до сих пор не провели ни одного кабеля, кроме телефонного. Спасибо уже за электричество. В лучших русских традициях тут есть и красный угол, и обеденный стол, кровать со стёганым одеялом. Даже сундук завезли. Сама Дарья Степановна не создавала никакого впечатления. А где бусы? Боевая раскраска на глазах? Просто бабушка, чуть сгорбленная, в цветастом платочке. Только один единственный кулон с фиолетовым кристаллом отвлекает от всей этой тоски. Она разрешила Руслану остаться, но велела не мешать. Сама же, выслушав Милу, утешила:

– Не кручинься, дитя. Что сделано, то сделано. А это дело поправимое.

– Ну, а в чём же дело?

– Ох, девочка моя. Любые, казалось бы, беспричинные недуги появляются из-за тёмных сил. Это паразиты души. Они могут сами нападать, а могут кем-то насылаться по злому умыслу. Не бойся, я избавлю тебя от этого бремени.

Целительница усадила девушку на табурет в центре комнаты. Ну, что-то подобное Руслан уже видел в телевизоре. Водить руками, время от времени что-то шептать. Он, конечно, ожидал более энергичных танцев с бубнами, но и так вполне канонично. Десять минут, и вот Дарья Степановна уже увешивает свою клиентку добрыми пожеланиями, намекая на прощание. Довольная Мила запорхала к выходу, где её остановил Руслан и попросил подождать его снаружи. Девушка не поняла, что он тут забыл, и объясняться он, судя по всему, не собирался. Оставалось только послушаться.

Гость, просидевший весь сеанс с каменным лицом, подошёл к старушке.

– Извините, можно спросить?

Она быстро догадалась о его намерениях.

– Молодой человек, если вам также нужна помощь, прошу простить, придётся подождать. В силу возраста я могу проводить не более одного сеанса в день. Ко мне завтра должны приехать издалека. Послезавтра приходите.

– Вы не понимаете, – его нервозность выдавали бегающие глаза и заговорщицкий тон. – Меня что-то преследует.

– Что?

– Не знаю. Не могу объяснить. Я чувствую его, как оно приближается. Я не специалист, но мне кажется, это по вашей части.

Дарья Степановна, похоже, растерялась.

– Уверен?

– Да, чёрт побери!

– Тихо! Ты что такое говоришь? Нельзя.

Руслану уже было плевать на «нельзя». У него всё на лице написано, но он всё же пояснил, процедив сквозь зубы:

– Позавчера на меня кинулся какой-то кошкин бес, а вчера я нашёл утопленника, который канул и чуть не повлёк меня за собой. Ты выдаёшь себя за обладательницу сверхъестественных сил, так объясни, Бога ради, что не так с этой деревней?!

У неё мурашки побежали по телу от таких новостей. Однако за свою жизнь Дарья Степановна насмотрелась такого, что её сердце едва ли отозвалось на эти ужасы. Старушка потупилась, озвучив предсказуемое:

– Прости, здесь я не могу тебе помочь. Я целительница, а не экзорцист.

Он стоял, как громом поражённый, а та уже не знала, что ещё сказать. В дверях его задержал голос:

– Если опять придёт – помолись, сынок, и не бойся.

Не прощаясь, тот вышел из дома. Минувшей ночью с перепугу уже вспомнил Отче Наш, который никогда не учил.

Руслан украл у Милы утро, потому более не смел докучать ей. Отвлекался работой. К удивлению Гелы Никаноровны, трудился куда усерднее, чем вчера, только грустный какой-то. Обиделся солдат на требовательного командира? Но под вечер озадачил, так озадачил. Когда уже стемнело, пришёл к бабуле в спальню и попросился поспать рядом. Вспомнив, как маленький Русик, насмотревшись своих детских кошмаров, бежал к ней под одеяло, та без задней мысли от души рассмеялась. Но хохот быстро сошёл на нет, когда она внимательнее вгляделась в его лицо, даже в свете звёзд за окном неестественно белое, со сложно распознаваемой эмоцией, внушающей какую-то тревогу. Хозяйка без лишних разговоров пригласила прилечь. Только с любимой бабушкой внук смог заснуть здоровым крепким сном.

В это утро, видимо, пришёл черёд Миле играть роль гостя. Она нашла Руслана возле клумб, заворожённо наблюдавшего за тем, как растёт трава. Козочкой прискакала к нему, горячо обняла. Мягкие черты её лица позволяли показать искреннее счастье и без демонстрации всех зубов от уха до уха. Она чуть ли не пищала:

– Получилось, Руслан, получилось! Я здорова!.. – запнулась, и хоть они до сей поры не претендовали друг на друга, на всякий случай поберегла чувства мужчины. – Ну, ты не подумай. Я сама проверила.

Тот её будто не слушал. Мила попыталась заглянуть ему в глаза.

– Что с тобой? Спишь ещё?

Когда она попала в поле его зрения, он, наконец, обратил на неё свой взор. Так медленно растягивал губы, что гостья успела подумать, как же жёстко тормозит её дружок. Только в итоге улыбка получилась хищной. Руслан дал дёру, оставив недоумённую Милу одну со своими вопросами, пусть и ненадолго. Из дома он возвращался уже с ножом. Солнце сверкнуло на остром кончике. Девушка почувствовала неприятное жжение в животе, попятилась к калитке. Да и тот не отставал, лыбился, приглашая в свои объятия:

– Иди ко мне, Мил. Проверим тебя наверняка.

– Руслан? Руслан, ты чего? – Мила благополучно покинула участок и теперь отступала подальше, к дороге.

От ножевого ранения с летальным исходом её спасло шипение из кустов. Маньячила остановился, пригляделся, разозлился:

– Опять ты?!

Силуэт чёрной кошки в прыжке размазался в бесформенную тень. Невозможно, но Руслан ловко поймал её свободной рукой, а после так же технично вспорол ей брюхо под истошное «мя-я-я-я!». Поднял над головой, подставил лицо и принялся выжимать, словно тряпку. Содержимое пушистого тельца нелепо вываливалось, что-то розовое плюхнулось на лоб, кишки соскользнули, повиснув на плечах. Вот только ливер того, похоже, не интересовал. Язык ловил струйки крови.

Пользуясь моментом, пока псих отвлёкся, трусишка Мила убежала за помощью – к его бабушке. Похоронив кошку со всеми почестями (запустив в последний полёт), не позаботившись о том, чтобы смахнуть с себя требуху, Руслан вспомнил о своей главной цели – любительнице халявной малины. Кого-то от нечистой силы отваживали горластые петухи. Миле же, сами того не зная, подсобили курочки, аппетитно квохчущие в домике аккурат слева по курсу. Молодой человек вошёл в курятник, звуки стали громче и богаче – забились крылья, запричитали несушки, брякнуло упавшее ведро. В этот самый момент Мила и Гела Никаноровна, притаившиеся за углом дома, не сговариваясь, подбежали, задвинули щеколду. Почуявший неладное ценитель свежатинки забарабанил в дверь, но дамы предусмотрительно подпёрли её греющейся рядом бочкой с водой. Отошли подальше, с ужасом наблюдали, как доски вздрагивают от ударов. В какофонии кудахтанья и беготни маленьких тел отчётливо угадывалось яростное рычание.

Поседевшая второй раз за жизнь женщина сказала Миле:

– Беги за Дашей.

– Дашей? – растерялась та.

– Вон там живёт! – показала на дом целительницы, толкая. – Приведи её! Быстрее! Ну!

Вместе с калиткой хлопнуло разбившееся стекло. Голова не пролезала в маленькое окошко, перекрещенное деревянной рамой, и Руслану оставалось только тянуть руки, хватая воздух. Бабуля упрямо смотрела ему в глаза. В молодом мужчине, запятнавшем себя всего, в том числе зубы, кровью, она, как ни старалась, не могла узнать своего внука.

Дарья Степановна так же, как и Гела Никаноровна, поддалась чарующему взгляду пленника. Без проблем его распознала, в отличие от родственницы несчастного. Точно также на неё когда-то смотрел один мальчик, запястья которого исполосовали порезы от тугих верёвок. Его привезли перепуганные родители. Сначала они не нашли пса, который, по словам сына, убежал. Потом ребёнок прямо посреди урока разбил окно и напал на одноклассника, едва не вскрыв ему горло осколком. Дарья Степановна тогда углядела в нем голодную тёмную сущность, кою успешно изгнала. Но тварь должна была отправиться обратно, вниз. Как она вернулась? Как?!

– Так, – выдохнула она, пряча трясущиеся руки в жесте, будто поправляет платок, – Надо его придержать.

Гела Никаноровна и Мила нервно переглянулись. Женщина жестами показала, как это можно провернуть, девушка кивнула. Целительница встала напротив входа, всё ещё держа руки возле головы. Остальные двое, разбрызгивая воду, откатили бочку. Только засов лязгнул, дверь распахнулась, врезав бабуле по носу, и из темноты выскочило что-то совершенно дикое. Удар едва ли дезориентировал Гелу Никаноровну. Она легко повалила внука, скрутив ему руки за спиной, вырвав нож из цепких пальцев. Мила присела в качестве грузика на ноги. Бесноватый брыкался, плевался дорожной пылью, постанывал, рассчитывая разжалобить хоть одну. Сопротивление резко прекратилось, когда Дарья Степановна торопливо надела ему на шею свой амулет с сиреневой стекляшкой. Круглыми от смятения глазами Руслан снизу вверх смотрел, как расстояние между ними быстро сокращается. Лишившись украшения, целительница неожиданно для себя обессилила настолько, что не смогла стоять на ногах. Её руки коснулись земли, будто легли на раскалённую сковороду. Женщина испуганно ахнула. Сотни видений накрыли разрушительным цунами, выбили дух. Лишь спустя столько лет ей, наконец, открылась страшная правда.

– О Господи! – Мила бросилась на помощь.

– Ба, хорош! Ты сильная, я понял.

Гела Никаноровна могла бы посчитать это за уловку, но чистый взгляд внука убедил ослабить хватку. Девушка, поудобнее укладывая старушку в своих руках, заулыбалась, узнав Руслана в ясном уме. Дарья Степановна, чуть приподняв веки, вдруг начала тихо говорить, прерываясь на отдышку:

– Этот амулет. Он защищает от тёмных сил. Если надет на одержимого – запирает злой дух в душе, парализует, - она посмотрела на молодого человека сквозь солёную пелену. – Прости меня. Я не восприняла твои слова должным образом. Здесь, правда… здесь, правда, творится чертовщина.

– О чём вы? – спросила Мила.

– Эта земля… она отравлена. И всё из-за меня! Боже! Сущности, от которых я избавляла людей, никуда не ушли. Они освободились, осели здесь. Это значит, что я неправильно проводила ритуалы. Неправильно! А оберег… он отводил, и я не видела. Господи, как я была слепа!

– Тише-тише, – запела своим голосочком девушка, поглаживая её плечо.

Целительница дышала всё тяжелее.

– Они… их так много… мне плохо.

– Скорую. Ба!

Руслан ещё не пришёл в себя настолько, чтобы что-либо предпринимать. Кремень по имени Гела Никаноровна, по-прежнему не желая оставлять внука одного, занялся этим вопросом лично, как всегда. После короткого телефонного звонка буквально силком затолкала вампирёныша в баню, отмываться от крови, под угрозой смерти строго настрого запретив снимать амулет. Будто он, дурачок, сам не догадался бы. Но бабулю можно понять. Так говорил страх, как бы хорошо она его не прятала.

Пока ждали машину из ближайшего села, Дарья Степановна наказала Миле пойти к ней домой, открыть сундук и найти в сложенных там книгах ответ, как очистить деревню от нечисти.

– Мама учила меня, а я не хотела. Не любила читать. Только на дар полагалась. А вот оно как получилось. Дура я старая.

– Поискать? Серьёзно? Я же не понимаю в этом ничего. Вы не волнуйтесь. Вернётесь, изгоните, всё будет хорошо.

– Поищи, дитя, – она вложила в её руку ключ. – Поищи, прошу тебя.

– Ну что вы? – Мила начинала плакать, наблюдая, как целительница прикрывает глаза, слушая, как её дыхание стихает.

Ночью дом недоведьмы уже более-менее походил на загадочную хижину. Однако антураж, скорее всего, создавала керосиновая лампа – единственный источник света. В конце концов, в полумраке всё кажется каким-то подозрительным или же таинственным, у кого как психика работает. Открыв сундук, Гела Никаноровна обнаружила всего-то парочку книжонок на дне. И всё бы хорошо, вот только написаны они на каком-то совершенно непонятном языке, а абракадабро-русский словарик, представляющий собой толстенную тетрадь с каллиграфическим почерком – лишь один. Дамы взялись на пару истолковывать текст. Одержимый, ссылаясь на непреодолимую усталость и тяжесть в груди, только и делал, что валялся на чужой постели, периодически проваливаясь в сон. Пускай. Тому, кто выпил кошку и пару живых кур, наверное, надо побыть наедине с собой. Всё равно бы только мешал. Ближе к полуночи Мила попросилась передохнуть, но случайно уснула под тёплым боком Руслана. Его бабуля, назло биологическим часам, до самого утра переводила заметки сомнительного содержания с таким же интересом, как и в первые пять минут.

Мягкий свет на молодых лицах поглотила человеческая тень. Осторожно, боясь разбудить, Гела Никаноровна разрезала ножом верёвочку на шее внука, стягивая кулон. Прислушалась. Мирно сопит, но, самое главное, не вскочил голубчик, не вцепился с шею. Вычитала, будто спящему оберег без надобности, как очки. А ей кристалл, запирающий тёмные сущности глубоко в душе, может сослужить добрую службу. Повязав его себе, на цыпочках вышла в сад. Умные люди написали – нужна темнота. Заря только-только подступала к горизонту, её эхо позволяло разглядеть разве что наличие всех пальцев на руках. Потому бездарность от мира мистики посчитала, что и так сойдёт. Оглядываясь на прошлое, всё равно бы не поверила, скажи ей кто, как она под покровом ночи будет вырезать на земле круг, окропляя кровью стороны света.

– Это закономерно, – напомнила себе женщина.

Собравшись с духом, произнесла выученную строчку, надеясь не запороть правильное звучание. Сильно зажмурилась, до звёздочек в глазах, ожидая чего угодно, но не крика за спиной:

– Руслан!

Гела Никаноровна выпала из круга. Книга предупреждала, что у неё буквально земля уйдёт из-под ног. Вот только её сшиб не невидимый поток бесовых приспешников – вытолкнули чьи-то сильные руки. Поваленная успела лишь развернуться, захватив последнюю секунду своей спокойной жизни, так сказать, с первых рядов. Занявший её место Руслан вздулся, как капитошка, и лопнул. Разлетевшиеся во все стороны ошмётки плоти и обломки косточек пеплом истлели ещё в воздухе, зато алые волны, отвесив оплеуху, залили свидетельнице глаза. Ослеплённая бабуля задыхалась под душераздирающий визг Милы. Будто она тонет, захлёбывается в тёплой крови. Море крови.

Вся округа проснулась от девичьего вопля. Люди предпочли сбежать обратно в сон, боясь даже взглянуть в сторону окна или зеркала. Лишь один смельчак вышел на ступеньки и, разумеется, обнаружил только своего пса – участника хорового лая. Ночью больше никто не кричал, разве что петух поприветствовал новое утро. Тема ора не поднималась. Мало ли, волк напал на свинюшку. Если бы случилось что-то плохое, им бы сказали, правда?

День также прошёл без происшествий. Палисадники цветут, огороды поливаются, коровы пасутся где-то за рекой. Гела Никаноровна, по обыкновению, на автомате занималась домашними делами. Только когда солнце рухнуло куда-то в лес, одиночество позвало её к буфету, за наливкой. Хрустальное дно пузатой бутылки показалось ещё до того, как в небе вспыхнула вторая звезда. Сколько губой не закусывай, голова тяжелела с каждой минутой. Подперев лоб руками, женщина наблюдала за мерным качанием фиолетового кристалла, свисающего с шеи.

– Убери его.

Она медленно подняла глаза. Руслан вжимался в угол комнаты, точно хотел пройти сквозь стены, но всё никак не получалось. У бабули отвисла челюсть.

– Убери его! Ты делаешь мне больно!

Полностью отдавая себе отчёт, Гела Никаноровна сорвала кулон и швырнула в открытое окно. Внук как будто облегчённо вздохнул, шагнул навстречу. Знакомая улыбка отразила тусклый лунный свет. Распознав на лице женщины все эмоции, кроме радости встречи, тот предусмотрительно показал ладони.

– Ба, спокойно. Я в порядке. Видишь?

Он развёл руки в стороны, кивая головой вправо-влево, как худшая фотомодель во Вселенной. Бабулю демонстрация не убедила. Впервые Руслан увидел её слёзы. Прижав кулак к губам, она вдруг затараторила, скорее, пока чувства вытеснили разум, но даже сейчас голос не дрогнул.

– Твой дед ушёл на Покров. Год был тяжелый, а без него так и вовсе. Если б не запасы, померли бы с голоду. Матери твоей и пяти не было. Морозы пришли лютые, обувь совсем прохудилась. В отцовских валенках ребёнку не походить. Поехали в город за ботиночками, а у меня на вокзале кошелёк украли. Только в кармане мелочи на обратную дорогу осталось. Как же я расстроилась и разозлилась тогда! Даже дочери не постеснялась, выпалила, что готова уже душу продать за эти чёртовы восемнадцать рублей тридцать две копейки. И какую сумму я через минуту нахожу под ногами в снегу? Правильно, ровно столько и нахожу. Потом… потом началась эта бесовщина. Вещи падают, живые тени шныряют по углам. Да и будет, сама виновата. Пусть и заберут меня. Главное, чтоб дочь не трогали. И пока она со своим женихом не укатила, так и не заметила моих надзирателей. Я же вправду верила, что черти. Уж сама скоро в гроб лягу, а они всё не шевелятся. Оказалось – всё из-за Даши. Из-за этой дуры!

По ходу монолога удивлённое выражение лица слушателя медленно сменилось угрюмым. В полумраке оно и вовсе казалось злым.

– Ты всегда брала на себя слишком много.

Бабуля проигнорировала упрёк. Закрыла глаза руками. Пальцы не дрожали, но она перешла на шёпот, чтобы не выдать плач.

– Первенца… Они забрали первенца. Мальчика, – губы перекосило. – Что я дочери скажу?

– Скажи, что не знала об этом, – гнул свою линию тот. – Скажи, что не вычитала в этой книжке предупреждение – нельзя брать на себя больше одного тёмного. Два и более сжирают человека заживо. Скажи, что не знала об этом!

Красноречивое молчание было ему ответом.

– Я взял на себя ответственность. Поступил как мужчина. В кой-то веки, ба. Ты же хотела этого! Так почему теперь не гордишься мной? – он скорчил наигранно жалостливую мину.

– Погоди-ка. А ты откуда узнал о последствиях ритуала? Это тварь, что сидит в тебе? Это она заставила занять моё место?!

– Что я, кукла безвольная?.. ну, нашептала о твоих намерениях. Они же наблюдательные. Как же много они видели. Знания тысячелетий теперь мои. Я теперь тоже умный, ба.

Лицо сморщилось, она кое-как подавила очередной слезливый позыв. Руслан хотел подойти, положить руку ей на плечо, но растущее в ладони жжение не позволило прикоснуться к тому, кого по-прежнему хранил нательный крестик. Он присел рядом на корточки, чтобы она не боялась. Хотя его новообретённые чувства не распознавали страха в ворохе её эмоций.

– Бабушка, родная, любимая, не плачь, – несвойственные ему манера речи вкупе с мягкой интонацией побудили, наконец, взглянуть на него. – Видишь? Я здесь. Я с тобой. Я взял их всех на себя. Всё хорошо.

– Кулон бы удержал их у меня. Вот куда ты полез? Ну кто тебя просил?!

– Нет же, – Руслан снисходительно улыбнулся. – Их слишком много. Ты бы мучилась от боли, и они всё равно убили бы тебя. Скорее раньше, чем позже. Человеческое тело не выдержало бы такой нагрузки, сейчас я это знаю. Душа бессмертна, как сосуд она гораздо крепче тела. Я умер и теперь могу их удерживать сколько угодно, не во вред себе и даже с пользой. Это симбиоз. Демон знал, что говорил. Мне просто подфартило, понимаешь?

Убитая горем женщина только смотрела на лицо внука. Голова болела от выпитого, но не так, как сердце.

– Я останусь с тобой. Буду помогать. Во мне столько сил, ты не представляешь! Но на солнце мне не очень. Пока спишь, наколю дрова, что в доме – прилажу, огород буду в порядке держать. Слышишь меня? Ба, ты слышишь меня? Кивни хоть.

Нервный тик был принят за согласие.

– Мне ничего не надо. Ты только оставляй живую курочку. Или кролика. В том смысле, что буду забирать их иногда. Я и сам могу охотиться в лесу. Просто… домашние посытнее будут. Никто тебя не тронет, в деревне отныне тоже будет спокойно. Если кто-то снизу всё-таки припрётся, пусть только попробует пройти через меня, - он самодовольно хихикнул. - А родителям пока ничего не говори. Забьют тревогу, скажешь, что уехал, как положено. И всё, и пропал. Не могу я вернуться к ним. Моё проклятье быть прикованным к этой земле, но по сравнению с приобретённым, чёрт побери, какая же это мелочь! Да и не надо им видеть меня таким. Ты сильная. Ты это примешь. Ты это примешь?

Слеза скользнула ей в рот. Руслан взгрустнул.

– Ба!

– Прости, – Гела Никаноровна стёрла солёную воду тыльной стороной ладони, почти искренне улыбнулась. – Я рада. Я, правда, рада, что ты не ушёл. Приходи, пожалуйста. Я хочу быть уверенной, что у тебя всё в порядке.

Удовлетворение замерцало в его глазах алыми искрами. Внук поцеловал воздух у щеки бабули, в очередной раз сказал, что всё хорошо, и ушёл обратно в угол, где в следующее мгновение осталась лишь недвижимая тень. А потом случилось кое-что куда более из ряда вон выходящее – Гела Никаноровна разрыдалась. На этом свете только Сутулый услышал своими собачьими ушами, как она орёт матом и ревёт, опрокидывает стол, разбивает витражи буфета.

Мила весь следующий день после ужасной смерти друга лечилась сердечными каплями и только бездумно пялилась в окно. На любой вопрос хозяина как мантру повторяла: «Завтра уеду, не переживайте». Остекленевшие глаза, потерявшие фокусировку, не нашли разницы между днём и сиреневым вечером, подкравшимся из-за ближайших перекошенных крыш. Зато шеей почувствовала чей-то пристальный взгляд. Мила обернулась и упала бы, не вцепись она в подоконник. Если в освещённых солнцем рябиновых ветках, колыхавшихся под порывами ветра, ей казалось – это Руслан мелькнул за дырявой завесой (мало ли, зашёл на чай), то сейчас он стоял в углу, самый что ни на есть настоящий, увешенный сумеречными тенями. Незваный гость дал возможность девушке решить, как ему сейчас себя вести. Она выбирала недолго, если вообще могла. Зажмурилась, тихонько захныкала. Он бережно взял её дрожащие руки в свои. На тепло его живых пальцев тело Милы ответило резью чуть ниже рёбер, ком драл горло. Покойный осторожно целовал её в глаза, будто хотел выпить слёзы. Заикаясь от плача, та обронила едва слышное:

– Зачем ты ушёл?

Руслан, может, и ответил бы, но решил, что лучше показать – зачем. Краткосрочная командировка в мир живых – далеко не единственный его трюк. Для начала мягко толкнул Милу на кровать. Не встретив никакого сопротивления, укрыл собой от холода неуютной ночи. В конце концов, как истинный джентльмен он просто обязан реабилитироваться после того неудачного раза. Перевес желания над выдуманным долгом выдавали его жадные руки, настойчивость, всё же не лишённая чуткости, с претензией на вседозволенное покровительство. Утратившая способность к трезвой оценке происходящего ещё в тот момент, когда Руслан взорвался, как бокал вина, Мила перестала плакать, начала давиться вдохами. Исцелившемуся жизнь на первых порах кажется радужнее, чем потом, однако не это выбросило её в невесомость эйфории, чрезмерной до боли, будто тебя рвут живьём. Та, которую никогда не четвертовали, невольно сравнила своё положение именно с этим. Если бы настоящая казнь была такой, счастливица пожелала бы её всем.

Руслан топил Милу в пуховом омуте с остервенением малолетнего живодёра. В глубинах затуманенного сознания тревожными звоночками отзывался жар в набухающих венах, точно их накачивали ядом. Не имея ни единого шанса на спасение из плена объятий, девушка могла лишь балансировать на грани обморока, пока Руслан помимо всего прочего в буквальном смысле играл с её душой, вертел в руках, словно кубик Рубика. Душившие локоны соскользнули на подушку, открыв шею. Робкий поцелуй перерос в игривый укус. Не успела Мила охнуть от боли, когда его зубы вонзились в плоть и рванули. Подобно голодные собаки отрывают мясо от кости. Даже они позавидовали бы аппетиту Руслана – одно движение, а разворотило как от взрыва гранаты. Ну да, при жизни у него таких зубов не было, впрочем, как и подобных потребностей. Упустив из внимания удивление в угасающих глазах своей первой жертвы, пиявкой присосался к ране. Ничто сейчас не волновало его больше сладости избавления от мучительной жажды. Руслан на себе в полной мере прочувствовал, почему люди в качестве жертв оценивались выше чёрных петухов и поросят. Мила стоила минимум пять кошек и десяток кур вместе взятых. Оргазм даже рядом не стоял с удовольствием от питья человеческой крови – кражи чужой жизни. Лекарство для проклятой души. Она словно по кирпичикам собрала его заново, сплавила эту мерзкую разрозненность, и все слагающие Руслана тёмные духовные сущности воспели в едином порыве ликования и приступа любви к каждой частичке бытия.

Вздрогнув, как живой, он прижался к тёплому телу, вцепившись коршуном в её плечи. Мила больше не могла его слышать, но рвущаяся наружу радость вдохновила на нехитрое: «Извини». Сосед, конечно, огорчится, обнаружив утром в своём доме девушку со вскрытым горлом. Ещё и все стены и полы кровью улил, свинья такая! Однако Руслан всё же надеялся, что местные простят ему эту шалость. А главное – бабушка простит. Дураку понятно, нет больше веры такому, как он. Только полёт оберега в окно по первой просьбе оставался последним оплотом надежды на сохранение их прежних отношений. Когда душу распирает от восторга – хочется верить только в хорошее! Чего однозначно не хочется, так это теперь переходить на диету из местных жителей – сплошь и рядом одно старичьё. После конфетной феи подобная перспектива – такое себе. Зато никто не отменял визитов в его новые владения грибников, охотников, тех же внуков, заехавших к своей бабушке в гости. Так и к Руслану волей-неволей заглянут в первую попавшуюся тень: в лесу под берёзовой кроной, у стены сгоревшего дома, в темноте сарая. А если нет – ночью он сам к ним придёт.


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...