Любовь Чернега

Счастье под Луной

Роскошное ложе возвышалось на каменном уступе переполненного людьми зала. Мудлон умирал. Медленно, но не мучительно.

Сморщенный престарелый писарь, скорчившись, сидел на небольшом пуфе перед его ложе, мужественно сжимал в руке стертое перо, и всеми силами пытался удерживать глаза открытыми. Окружающие, с трудом стоя на ногах, стойко сохраняли скорбные лица. Все ожидали последнего выдоха престарелого родственника.

Иок, нарушив предсмертную тишину пропахшего плесенью зала, громко икнул. Писарь встрепенулся и выжидающе посмотрел на Мудлона. Родня презрительно покосилась на Иока.

Мудлон властно приподнял заросли бровей и кивнул писарю. Тот поводил пером в воздухе - перед ним появился толстый талмуд. Писарь быстро перелистнул потемневшие страницы, макнул в чернильницу перо и черканул им по серому листу. Перо, словно смычок дилетанта-скрипача, издало противный скрипящий звук. Собравшиеся передернулись, но Мудлон приподнял голову, и все снова застыли. Мудлон кивнул писарю. Тот склонился над ним и приложил руку к уху. Мудлон шепотом изложил свое пожелание и спокойно вернул голову на огромную подушку. Писарь открыл последнюю страницу и медленно законспектировал услышанное. Каждый раз, когда кто-то позволял себе шевеления, писарь черкал завещание.

Собравшиеся ехидно покосились на Иока, которому было совершенно наплевать на содержание завещания дяди. Вряд ли Мудлон отпишет что-то интересное непутевому племяннику, предпочитающему витать в облаках.

Умирать Мудлон начал в этом году – сейчас был уже двадцать третий раз. Начиная с его третьего торжественного умирания, Иок забил на все приличия, и разрешил себе издавать звуки жизнедеятельности. Соблюдать традиции и бездвижно стоять Иок пытался исключительно из уважения к папе - тот угрожал ему сдачей в лагерь к пеливанам. Для Иока это было в высшей степени неприемлемо, так как те занимались только скучными оборонительными заговорами.

Огромные часы над ложем Мудлона пробили двадцать три. Иок зевнул. Папа злобно покосился на сына. Каждый раз дядя умирал все дольше. Сегодня - уже двадцать три часа, на час дольше, чем на прошлой неделе. Стоять было трудно, натирала парадная одежда, предназначенная для таких важных событий, как смерть дяди. Еще хотелось в туалет. Иок покрутил головой в надежде найти решение. Мудлон приподнял голову и взвел вверх указательный палец. Обычно после таких манипуляций дядя требовал еды и всех прочь из его спальни.

Да, это была его спальня. Иок откровенно не понимал, как его дядя не умер еще сто лет назад, когда стал старшим живым членом семейства, и переселился в это угрюмое помещение.

Мудлон открыл рот, сделал вдох, и тут же выдохнул. Его обмякшее тело плавно легло на подушку, а из указательного пальца, направленного в потолок, изошел едкий зеленый дымок. На мгновение в зале наступила тишина - на сей раз определенно гробовая. Но уже скоро большая стрелка часов ее нарушила, громко переместившись на одну минуту ближе к полуночи.

- Все! - констатировал Иок, и активно зашевелился.

Народ начал громко дышать и двигаться. Каждый думал о своем наследстве. Иок, переминаясь с ноги на ногу, думал о туалете.

- Почтенные! – покашляв, обратился к присутствующим писарь. – Позвольте озвучить последнюю волю глубокопочтейнешего, всеми любимого, старейшего, мудрейшего, добрейшего…

- Зануда, - тихо констатировал Иок. Писарь термину занудства исключительно соответствовал.

- …справедливейшего… - продолжал писарь.

- Давайте ближе к содержанию, - проскрипела противным голосом молодая трехсотлетняя вдова шестисотлетнего Мудлона.

Народ согласно зашумел и шагнул ближе к ложу. Писарь перелистнул с десяток страниц, покашлял и постучал пером по книге. Перед ним повис рог. Иок, оценив внушительную оставшуюся часть завещания, тихо попятился к выходу.

- Ничтожнейшие из низших, презрейнейшие из существующих… - громко заорал писарь в рог.

Иок, распихивая сонно зевающую родню, пробирался к выходу. Его мочевому пузырю было совершенно не интересно происходящее в зале, он просто хотел опорожниться от пары стаканов сидра, выпитого Иоком в честь своего предстоящего двадцатитрехлетия, кстати, наступившего именно сейчас.

- …глупейшие из необразованейших, бестыднейшие из бесцеремонейших… - по всему замку эхом орал голос писаря.

- Пропустим эти любезности, - тихое скрипящее эхо вдовы настигло Иока в туалете.

Под старческий кашель писаря, Иок опорожнил свой мочевой пузырь и, удовлетворенный, поплелся из замка.

- Мои мерзкие родственники! – откашлявшись, продолжил писарь. – В связи с моей безвременной кончиной, повелеваю разделись мое недвижимое имущество между Вормором, Имордой, Смордором, Макором…

Иок вышел во двор и посмотрел на Луны. Зачем ему какое-то имущество дяди, когда у него есть целое небо? И когда-нибудь он обязательно увидит настоящее Солнце. Когда-нибудь какой-нибудь отважный линеалец разрушит проклятие черногорцев, и миллионы Лун сольются в одну - как раньше. И каждый новый год эта одна Луна будет медленно уходить на юг, а не оставаться с предыдущими - как последнюю тысячу лет. А с севера будет подниматься Солнце.

Иок взлетел и мечтательно закружил над замком. Поднимаясь все выше и выше, он улетал от скрипучего голоса писаря, оглашавшего на всю Линеалию последнюю волю Мудлона.

- Иок! Иок! – сквозь грезы прорвалось его имя, а тело, повинуясь зову, потянулось обратно в замок.

Иок забежал в зал. Недовольные родственники, уже получившие свои доли в наследстве, явно желали покинуть это помещение и оказаться в своих спальнях. Они злобно смотрели на Иока, как будто причиной их нахождения здесь был исключительно он. Часы пробили полночь. Иок посмотрел на талмуд писаря – оставалась не зачитанной последняя страница. Писарь внимательно осмотрел Иока, словно желая убедиться, что это именно он.

- Иок, мой непутевый племянник, получает… - писарь откашлялся, собравшиеся захихикали. – Меч Новолуния, - закончил писарь и захлопнул талмуд.

Книга исчезла. Родственники незаинтересованно переглянулись. Писарь устало встал, расправил свои крылья и полетел к выходу. Остальная толпа, нервно размахивая крыльями, стаей направилась вслед за ним. Писарь, испуганно оглянувшись, быстро уменьшился до размеров комара, прибавил скорости, и успел вылететь до того, как в дверях застряли три жирные незамужние тетушки Иока.

От хлопанья крыльев закладывало уши. Иок отошел от этого бардака ближе к дядиному ложу. И тут же получил подзатыльник.

- Позор и бесполезность на всю нашу семью! – отчитал его папа. – Двадцать три года стукнуло! И этот мудак Мудлон помер, так и не вручив тебе никакого магического предмета, - папа сплюнул на пол и взлетел.

Его сестры, гордо задрав носы кверху, расправили крылья и живо ими замахали, нагоняя пыли на непутевого брата.

Через несколько минут, благодаря усилиям вдовы дяди, своей корягой превратившей трех тетушек в шмелей, Иок остался один в спальне Мудлона. Он подошел к его ложу и грустно посмотрел на усопшего.

- Соболезную, - вздохнул он. – Всю жизнь трястись над своим скарбом, чтоб потом твои родственники разобрали его по клочкам, и стали еще злобнее и дальше душами друг от друга, - Иок присел на пуф и взял дядю за руку. Еще теплую руку. – И спасибо за меч Новолуния, - улыбнулся он. – Я, правда, не знаю, что такое меч Новолуния и зачем мне нужен этот меч Новолуния…

В комнате засверкали молнии и над дядей появился меч. Иок крепче сжал левой рукой руку дяди, а правую медленно поднес к мечу. Меч раскаленным железом впился в руку Иока, тело пронзило молниями, и его затрясло. Боли не ощущалось, Иок был словно парализованный, и ему казалось, что за происходящим он наблюдает со стороны… Со стороны дяди, глазами дяди – он видел перед собой нависающие волосинки густых растрепанных бровей, а нос щекотала жесткая борода, провонявшаяся полынью, которую дядя любил курить.

Иок закрыл глаза и потряс головой.

- Восхитительно! - послышался голос дяди. – Прекрасно! - последовал его дружелюбный смешок.

Иок раскрыл глаза. Дядя сидел, свесив ноги со своего ложа. Вполне живой и непривычно веселый. Он болтал ногами и хихикал.

- А эти ничтожнейшие-то – повелись, - дядя встал и расправил крылья.

Иок засмеялся. Он радостно взмыл к потолку и закружил вокруг дяди. Мудлон резво взлетел, и начал скидывать картины со стен, срывать балдахины, разгонять прифигевших пауков.

- Свобода! – кричал Мудлон. – Нет недвижимости - нет проблем, нет жены - нет проблем, нет меня – нет проблем!

- И что теперь? – смеясь, поинтересовался Иок.

- Сначала – в туалет, - Мудлон подмигнул. – Потом в Абрасию, к черногорцам.

- Но… - Иок свалился на пол. – Как к черногорцам, они же Солнце прокляли?

- Ты веришь в эту чушь? – к нему приземлился дядя и подал руку. – Линеальцы сами себя прокляли. Они верят в счастье под Луной. Каждый - в свое. Каждый строит свое счастье, плюя на других, - дядя надавил на кирпич в стене, стена раздвинулась, и он вошел в туалет.

- А черногорцы? – озадачился Иок, и смущенно отвернулся, когда дядя бесцеремонно начал справляться по малой нужде. – Столетиями их обвиняли, изгнали…

Мудлон вышел из туалета и громко засмеялся. Он стукнул перстнем по стене, перед ним появилось громоздкое зеркало в резной золоченой раме. Дядя критически осмотрел себя и провел перстнем по бороде. На его голове появился огромный паук, который быстро оплел его тело паутиной, и исчез.

Иок растерянно смотрел на стоящий перед ним кокон.

- Племяш? – послышалось оттуда. – Ты еще там?

- Ну, да… - неуверенно отозвался Иок.

- Ну и балда! – заржал дядя. – Вытащи меня отсюда.

Иок поспешил на помощь. Паутина была крепкая, рукам не поддавалась. Иок ходил кругами вокруг кокона, прощупывал его, пытаясь найти слабое место.

- Харе лапать-то! – потребовал дядя. – Давай уже круши эту скорлупу, жрать охота!

Иок постучал по кокону. Сначала легко, потом сильнее – бесполезно.

- Эй, ты, там! – возмутился дядя. – Жрать, говорю, охота. Меч-то на что тебе?

Иок растерянно посмотрел на свою правую руку, потряс ею.

- Эх, молодежь! – зевнул дядя, самостоятельно освободившийся из кокона. – С голоду помрешь, пока дождешься вашей помощи.

- А… - Иок растерянно рассматривал помолодевшего дядю.

Борода и брови коротко острижены и приглажены, седые волосы собраны в пучок на макушке, белые короткие шорты и сетчатая майка. Иок смущенно посмотрел на свой холщовый черный наряд, и съежился.

- Никогда не понимал вот этого, - дядя презрительно окинул взглядом наряд племянника. – Линеальцы весьма скучный народ. На твоем месте я бы оставил их со своими Лунами и рванул в Абрасию. Кстати! - он подмигнул и постучал по перстню, на постели появился поднос с едой. – Могу организовать твое изгнание. Твои предки будут с презрением забывать твое имя, а ты спокойно загорать под черногорским Солнцем.

- В Абрасии есть Солнце? – у Иока отвисла челюсть.

- И Солнце и Луна, - очищая мандарину, сообщил Мудлон.

- Зачем же их изгнали? -удивился Иок.

Мудлон снова заржал.

- Никто их не изгонял, они сами свалили отсюда, а чтоб никто их не доставал, придумали эту легенду с проклятием, - дядя запихал мандарину в рот и блаженно закрыл глаза.

- А как же Солнце? Почему в Линеалии его нет? – Иок проглотил слюну, глядя на очередную, очищаемую дядей, мандарину.

- Пеливаны обороняют, - дядя проглотил следующую мандарину.

- Обороняют от кого? – Иок проглотил следующую слюну. – Зачем оборонять Солнце?

- Племяш, - Мудлон зевнул широкой пастью белоснежных зубов. Иок зажмурился от их яркого блеска. – Ты меня убиваешь своей не сообразительностью. А мне еще рано умирать. Я еще в полном расцвете сил. Не загоревших сил! – уточнил дядя, показывая свои белые лодыжки. – А там сейчас Солнце подходит к зениту – самое время, чтоб успеть получить отменный загар. Безапелляционно не хочу ждать следующего года!

- Очень извиняюсь… - Иок решился на наглость и взял с подноса одну мандаринку. – Но все равно не понимаю… Что делают пеливаны с Солнцем?

- Они обороняют Линеалию от Солнца, - дядя исчез из рук Иока мандаринку и заржал. – Уже читаю следующий вопрос, - дядя гордо появил мандаринку в своей руке и медленно начал ее чистить. – Ни хрена они не понимают – зачем. Они просто читают заговоры, которые множат здесь эти все Луны и не допускают сюда Солнце, - Иок в недоумении открыл рот, пытаясь задать следующий вопрос, но дядя продолжил. – А потому, что ни хрена они не знают, что весь этот бардак от их заговоров.

- Черногорцы? – выкрикнул Иок, пытаясь успеть задать вопрос раньше, чем дядя ответит на него.

- Не, племяш, - Мудлон исчез поднос и встал. – Ты меня продолжаешь убивать, - он щелкнул Иока по носу и опять заржал. – Пожалуй, мне пора в Абрасию, - он хихикнул и взлетел. – Не хочу губить твою молодость, чтоб на ее совести лежала моя смерть.

- Но… - Иок потерянно стоял и наблюдал за витающим над ним дядей. – А это… - он активно пытался понять то, что по мнению дяди было очевидным. – Или это… - дядя, хихикая, вылетал в большую трубу, расположенную в потолке. – А меч Новолуния? – Иок опомнился и полетел вслед за дядей. – Что это за меч… Зачем… Где… Как… - Дядя уже вылетел в трубу и, теряясь в вечно ночном и многолунном небе, уменьшался в размерах. – Почему он…

- Двадцать три, балбес… - и дальше голос дяди потерялся вместе с самим дядей.

Иок еще немного покружил в окрестностях Линеалии и вернулся домой.

 

- К пеливанам! – утром его грубо сбросил с кровати папа и вручил скудную котомку с вещами.

Иок уныло поплелся к выходу. Семейство радостно провожало непутевого. Младший брат уже тащил свои вещи на кровать Иока.

- От чего пеливаны обороняются? – напоследок поинтересовался Иок.

- От черногорцев, конечно, - возмущенно сообщил папа и дал сыну пинок под зад для удачи во взрослой жизни.

 

Иок медленно подлетал к пеливанам, продолжая производить манипуляции со своей рукой, все еще надеясь вернуть меч Новолуния. До лагеря оставалось несколько километров.

- Меч Новолуния, меч Новолуния, меч Новолуния… - начал нервно повторять Иок, в очередной раз делая одни и те же движения.

Слова повторялись, движения менялись, расстояние до лагеря уменьшалось, а меч не появлялся. Иок отчаянно взмыл повыше, обреченно обернулся назад… и тут его затрясло.

- Меч Новолуния! – почти прокричал он в последний раз и у него в руке появился меч.

Иок засмеялся, но рано. Тяжелый меч потянул его вниз. Он пытался удержаться в воздухе, но стремительно пикировал вниз – в самый центр лагеря пеливанов. Иок мысленно представлял себя первым линеальцем, не справившимся с управлением и свалившимся с неба на…

- А-а-а-а! – заорал он, видя, что сваливается в огромный котел с готовящимся заговором.

Толпа пеливанов забегала вокруг котла, пытаясь спасти свое тысячелетнее детище. Но каждый, из примерно двадцати пеливанов, спасал котел в свою сторону. Окружив котел и упершись в его зеркальные стенки, они толкали его каждый от себя.

Иок с мечом влетел в звездный пар котла. Сверкающее облако фонтаном звезд устремилось вверх и забрызгало все лунное небо. Пениваны отпрянули от котла и, подняв головы к небу, испуганно смотрели на сходящиеся в одну точку Луны.

Котел опустошился, обнажив сверкающие внутренности с Иоком на дне. Иок, с трудом подняв меч, встал.

- Меч Новолуния, меч Новолуния, меч Новолуния, - тихо произнес он, и меч впитался в его руку.

Иок взлетел и, сев на край котла, посмотрел на темнеющее от убывающих Лун небо. Вскоре осталась только одна Луна, но ненадолго. Буквально через секунду она сместилась к югу, и небо озарило яркое сияние настоящего Солнца.

- Вау! – выдохнул Иок, радостно взлетел и устремился к Солнцу. – Теперь все будут счастливы! – кричал он. – У всех все будет хорошо! – и он стремительно полетел в Линеалию.

 

На главной площади Линеалии творилось что-то невообразимое. Издалека Иоку показалось, что линеальцы обнимаются, радуясь появлению Солнца. Но, подлетев ближе, он увидел, что все дерутся, и вовсе не радостно.

- Моя Луна, - раздавалось со всех сторон.

- Солнце предлагаю расписать по часам, - орал в рог писарь. – Луну настаиваю оставить мне, как самому ответственному. Солнце закрепляю за собой с восьми до двенадцати каждой недели по пятницам.

- Мы не дураки здесь! – орал кто-то из толпы. – Считать умеем!

- Да! – громко поддакивал кто-то. – С восьми до двенадцати одному писарю, а остальным – секунды только достанутся! Луну мне отпишите! Из прошлых моя была последняя!

Иок озадаченно завис над площадью. Одна из тетушек его заметила и, расправив крылья, полетела на него. Иок ошарашенно наблюдал за приближающейся к нему необъятной массе.

- Этот паршивец лишил нас Лун! – орала она. – Проклял Солнце! Требую мое личное Сонце и мою Луну!

Площадь замерла и все взгляды уставились вверх. Иок увернулся от тетушки, та влетела в колокольню и повисла на большом колоколе.

- Да! – заорал первый опомнившийся снизу. – Верни Луны! И Солнцев больше!

И вся толпа ринулась вверх к Иоку.

- Эх, молодежь, - пропищало у него за ухом голосом дяди. – Все нужно самому делать, - и комар укусил Иока в ухо.

Иок уменьшился до размеров комара как раз в тот момент, когда разъяренная толпа линеальцев столкнулась лбами на месте его расположения.

 

- И, такие дела, - потягивая сок, констатировал дядя, глядя сквозь очки на Солнце. – Молодой ты еще. Я в твоем возрасте тоже пытался, но, как видишь… - он задумался. – И теперь у линеальцев есть больше сказок, в которые они не верят, - он грустно улыбнулся. – Странная, поди, жизнь. В глупые заклятия верят, а из правды сказки слагают, да детей пугают.

Иок отложил меч и отхлебнул сок. Он не понимал, почему линеальцы готовы из-за призрачного счастья под Луной отказаться от Солнца. Еще он не понимал почему он, и почему…

- Тебе двадцать три года, - как будто прочитав мысли Иока, снова заговорил Мудрон. – Двадцать три часа ожидания, двадцать три часа на часах, двадцать третий раз ты меня пытался проводить на тот свет, - тут дядя заржал. – Остальные, конечно, тоже, но пусть думают, что такой ритуал, - он подмигнул Иоку. – Магия двадцати трех. Тебя выбрал меч.

- Это немного странно, что для его активации нужно двадцать три раза повторять «меч Новолуния»? И только три раза, чтобы он исчез, - нахмурился Иок.

- Глупости, - дядя опять заржал. – Меч появляется и исчезает, когда тебе нужно. Вообще-то, конечно, можешь с ним говорить, - он пнул Иока в бок. – Если тебе скучно.

- И как мне помочь линеальцам? – Иок проверил дядины слова и мысленно пожелал, чтобы меч исчез – все сработало. – Получается, что я не оправдал надежд…

- Племяш! – строго проговорил дядя. – Запомни одну простую вещь – не нужно никому помогать, если тебя об этом не просят. Что хорошо для тебя, то необязательно хорошо для других! Пусть Линеалия живет так, как хочет.

- Зачем тогда меч Новолуния, зачем он меня выбрал? – недоумевал Иок.

- Да, расслабься. Ты просто перечитал книжек, - Мудрон взлетел и полете прочь. – У меня перстень, у писаря, перо, у моей вдовы – коряга, - тут дядя снова захохотал, эхо его смеха зазвенело по всему пляжу. – А у тебя магический меч. Пользуйся на благо.

И дядя нырнул в море. Иок встал и посмотрел на Солнце. «И правда, - подумал он. – Зачем мне спасать всех, если им и так хорошо?». И он полетел регистрироваться в бюро учета жителей Абрасии.


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...