Том был хорошим парнем. Чтобы не говорили, он любил свою семью. В ночь перед моим совершеннолетием, тайком от родителей друзья рассказали мне о нем. Кажется, это было месяц назад. На следующее утро я первый раз сбежал из дома.

Есть истории, которые несут в себе проклятье. Услышав такую, ты обречен жить в постоянной борьбе и страхе ее повторить.

Том не был первым. В то время, лет сто назад на юге многие, скрываясь от маршалов, использовали темные искусства. Осуждать их не принято, выжить в Долине дьявола нелегко, это все знают. Поэтому, я считаю, Том не виноват. Говорят, его отец не погиб, а пьянствует до сих пор где-то в Бридж-Ридже. Убеждает всех, что сынка нужно было сжечь, положив конец всей этой пакости, и что затеяла все его жена – родная маменька соломенного Тома.

Я скоро опять убегу. Спать или есть мне не нужно. Дорога мне не страшна. Все должно получиться, если меня не запрут на замок.

Про Тома я все расскажу. Есть истории, которые нужно знать, чтобы успеть спасти свою жизнь. Может быть, у вас получится.

 

Отец Тома пил всю свою жизнь, торговал плохо, дрался при каждом удобном случае, но дом и достаток имел одни из самых больших. Поля картофеля, репы и кукурузы. Скот на юге давно выродился, но у них был трехглазый мул, несколько лошадей дикого окраса и слепые куры.

Том никогда не жаловался. Не понимал, что ему приходилось хуже, чем остальным. Когда отец отправил его на гадючье поле забрать оставшийся инвентарь и посуду, забытую в сарае, он, молча, запряг самую старую кобылу и скрылся на телеге из виду.

В лучшие годы с этого поля не собирали урожай. Одни камни и змеи, но Том его усердно вспахивал, сажал тыкву и приезжал поливать, пока дьявольские пески не подошли вплотную к забору. Пустыня, захватившая половину юга, росла. В ее бесплодных землях рождались смерчи и обитали не только призраки. Тьма растила в тех краях своих детей.

Гадючье поле встретило Тома обжигающим дыханием песчаных ветров и толстым слоем пепла. Покосившийся сарай начинал тлеть. Том смахнул пыль с щеколды и вошел.

Старое, обитое зеленым, сукном отцовское кресло лениво дымилось, пока он бережно собирал в корзину тарелки и чашки. Том боялся. Его пугала пустыня, превращавшая все, к чему прикасалась, в тлен. Съедая жизнь, она в то же время чем-то манила его.

Желая угодить матери, Том завернул кувшин в остатки скатерти и услышал грохот за спиной. Лошадь снаружи тревожно заржала. Он укрыл ее попоной с головой, защищая от надвигающейся бури, но она почуяла опасность нутром.

Том шагнул к двери. Сзади начали трещать обуглившиеся доски, посыпалась земли, и раздался долгий полный отчаяния стон.

Томас зажмурился, сделал еще шаг, от раскачивавшейся со скрипом телеги его отделяли несколько метров, но выйти он не успел. Смешанная с камнями, землей и обломками досок песчаная волна обрушилась на него. Сарай перестал существовать. Его стены покосились и начали складываться. Из песчаной бури Том услышал голос.

-Жизни нет, Томас. Вспомни.

Он закричал. В рот ему тут же набился горячий пепел. Том выронил вспыхнувшую корзину, посуда разбилась, и осколки закружились в разваливающейся комнате.

Том запаниковал. Навстречу ему из круговорота того, что было сараем, выступила тень, напоминавшая мужчину. Незнакомец прикоснулся к щеке Томаса и тяжело вздохнул. Его черный плащ оставался неподвижным посреди свирепой бури, лицо было похоже на человеческое. Темный глаз в глубокой впадине, опущенный угол жесткого рта, правое крыло крючковатого носа и пустота на левой половине.

-Мальчик, вспомни, сколько ты уже мучаешься. Бедный, несчастный Том!

-Оставьте меня, я не знаю вас! – Томас попытался оттолкнуть его, но рука прошла насквозь, схватив лишь горстку песка.

Том пошатнулся, сделал неверный шаг вперед и свалился на торчащие из груды инструментов вилы. Проржавевшие зубья проткнули его и вышли из груди. Закричать Томас не смог, как и вздохнуть. Незнакомец нагнулся к нему, погладил спутанные светлые волосы.

-В любой сделке обе стороны должны соблюдать ее условия и ничего не могут изменить. Только тот, на кого она заключается, не связан клятвой. Если ему хватил разума и сил, он может выйти из нее. Разве твои родители не рассказывали тебе обо мне?

Том не шевелился. Незнакомец склонился над ним. Все ниже и ниже, он превращался в раскаленный песок и искры, оседавшие на лице Томаса, его одежде, на медленно расплывающихся пятнах крови, пока не исчез совсем.

Левый рукав рубашки задымился. Том попытался другой рукой сбить полыхнувший язычок пламени и в недоумении уставился на свою ладонь. Пошевелил пальцами. Приподнял голову и осмотрел себя. Двигаясь осторожно и плавно, Том слез с окровавленных зубьев и с ужасом уставился на вилы.

Лошадь неистово билась в упряжке. Томас бросился к ней, вскочил на козлы, и они понеслись через сыплющую искрами бурю обратно домой. Том покрикивал на несчастную кобылу, и стирал с лица грязные разводы от слез.

 

Дорога была долгой. Хотя Томасу не нужен был ни сон, ни еда, чтобы не загнать лошадь, он дважды останавливался на ночлег в одичавших полях. Том много разговаривал вслух, нужно было успокоиться и придумать, как скрыть свою смерть от родных. Ему было страшно, он не понимал, почему не умер. Никто не должен был ничего узнать.

У них была хорошая семья. Его родители свято чтили закон и шли в свете Консульской правления. Выродки им были не нужны. Слезы подступали к Тому всякий раз, как он вспоминал, что разбил столько маминой посуды. Внутри него тлели и разгорались искры, но он еще об этом не подозревал.

 

На третье утро впереди показался амбар. Впервые за долгое время Том услышал шум фермы и знакомые голоса. Радость от скорой встречи переполняла его. Тому стоило огромных усилий не броситься к матери в летнюю кухню, а завернуть в хлев, чтобы переодеться и спрятать окровавленную рубашку.

-Том вернулся! – заголосила Мидж. Бросив растрепанную куклу, она побежала ему навстречу, поднимая облако пыли. У Тома зашлось сердце, когда он увидел босые и грязные крошечные ноги сестры.

Где-то вдалеке прогремел раскатистый хохот отца, завизжала пила. Том, споткнувшись о подслеповатого дворового пса, кубарем влетел в стог прошлогоднего сена и притих.

-Томми? – Мидж замерла на пороге, - ты же знаешь, я боюсь. Там есть кто-то с тобой? – пятилетней сестренке Тома каждую ночь снились кошмары, что-то преследовало ее в темноте. Год назад мать перестала следить за ней и махнула рукой. В их семье было трое мальчиков и пять девчонок одна другой меньше. С тех пор о Мидж заботился один Том.

-Иди к ма, я скоро, - он стащил с себя одежду и, запрятав ее в хлам, сваленный возле стены, вышел на раскаленный солнцем двор. Мидж крепко обняла его за колени и стала его отчитывать.

-Почему ты так долго не возвращался? Ты совсем про меня забыл? Мне пришлось спать в сарае целый месяц! Дюк и Кэти пожаловались папе, что я кричу по ночам и мешаю им отдыхать. Сказали, что от меня нет пользы! Я и ушла в сарай присматривать за твоим мулом и чистить лошадок. Правда, я не достаю… Зато я их глажу, им нравится!

-Прости, - Том неловко погладил ее по белым кудрям. Волосы Мидж начали седеть, как только ей исполнилось два.

-У нас гости? – Том с облегчением заметил, что его раны затянулись, оставив уродливые следы. Никто не узнает, все закончилось. Потом он проведет не одну ночь перед каменной статуэткой Консула и вымолит у него прощенье.

-Маршалы, - Мидж отступила и надулась, - они плохие люди, - добавила она.

-Глупости, малышка! – Том подхватил ее и посадил на плечо, сердце его бешено заколотилось. Маршалы разыскивали по фермам и деревням последователей темных искусств и при малейшем подозрении сжигали все –дома и с хозяев вместе с ними.

-Они охраняют свет, Мидж, мы должны быть им благодарны, - Том подошел к широкому крыльцу, где дремали серые от пыли куры, - и послушны. Поняла меня? Молчи!

Маршалы применяли пытки, говорить о которых, не решался никто. Томас боялся, что выдаст себя, но больше - за свою семью, и чувствовал, что мог бы пожертвовать собой ради них.

-Ты хороший, - Мидж поцеловала Тома в лоб.

-Томас, наконец-то! – крупная тяжелая рука отца легла на его плечо, и вместе они вошли в прохладу старого каменного дома.

Со двора приятно пахло жарким и травами, но внутри дома царил полумрак. Редкие свечи не могли разогнать тени, снующие повсюду. Тому иногда мерещилось всякое в затянутых паутиной углах. Несколько раз он видел себя без головы или без ног, однажды со вспоротым животом. Томас знал, что тьма подбирается ко всем. Иногда она вселялась в их отца, и тот хватался за нож или скалку и начинал их воспитывать.

-Это и есть Томас?

Том вздрогнул, а Мидж, уткнувшись в его плечо, тихонько заплакала. В гостиной стоял запах гари и табака. Маршал, ворочая кочергой в камине, смотрел на Тома, как на слизняка, прилившего к сапогу.

-Хм… да, Рэд, - отец протолкнул Тома внутрь и сразу потянулся за бутылкой виски. В комнате были еще двое незнакомцев. Добровольные помощники всегда тянулись за маршалом длинной чередой голодных и злых хищников в поисках наживы.

Отец Томаса, Джо Саливан, был крупным лысым фермером, легко впадавшим в гнев и так же легко утопающим в слезах перед женой, вымаливая прощенье. Мидж говорила, что па бьет всегда левой рукой, а гладит только правой.

-Маршал Рэд! – жилистый и заросший, маршал больше напоминал бездомного, но винтовка, свисавшая через плечо и охотничий нож на поясе, наводили страх.

Здесь, за много миль от ближайшего гарнизона, где фермеры боролись за урожай не на жизнь, а на смерть, огнестрельного оружия не видели годами. Маршалы в такую глушь забредали редко. Не те места, чтобы разбогатеть на головах, а колдуют или нет эти огородные свиньи, никого не интересовало.

-Мы пойдем, - тихо пробормотал Том.

-Как бы ни так! – старший брат – Дюк, вылитый отец в свои двадцать пять, подхватил Мидж у Тома и, звонко шлепнув ее по заду, толкнул в коридор.

-Тебя ждем, - он дыхнул на Тома перегаром, - надеялись, ты сдох! – Дюк сплюнул Томасу на ботинки и, пошатываясь, вернулся на старый продавленный диван.

Том держался, чтоб не выдать себя. Он не успел даже повидаться с мамой. Непонятно только, кто мог натравить маршала на их семью.

-Мистер Саливан, наконец, все ваши сыновья в сборе, - Рэд нахмурился, - Джо, запомни, я тебе больше не приятель и не сосед, я теперь на службе! – он нежно погладил ствол винтовки.

-Угу, - отец засунул побелевшие кулаки в карманы и с отчаянием следил, как один из голодранцев маршала допивает его виски, - а то как же. Черт тебя побери, Рэд, это ж была последняя бутылка! – он неожиданно рявкнул в лицо маршалу, и они оба расхохотались.

-Бешеные, - процедил Марк, их средний брат. Небольшого роста и светловолосый, как Том, он почти провалился в угол дивана и прижимал к разбитой скуле грязную тряпку. Марк придвинулся ближе, кроме как друг на друга им с Томасом было не на кого смотреть здесь.

-Мы все идем в свете, - уверенно сказал Том, чтобы его услышали.

-Заткнись, - Марк дернул его за рукав.

-Конечно, Томас, - маршал Рэд подошел, встал на одно колено и пристально уставился на него. Несколько долгих мгновений все молчали и следили, как пойдет дело дальше.

-Отец говорит, ты хороший сын, - он поднялся и вернулся к полыхающему камину. Том бросил взгляд на отца, но Джо отвернулся и как будто сжался в размерах.

-Он, твой отец, сказал, ты не откажешь, - что-то в фигуре и лице маршала было знакомо Тому, хотя он видел его впервые.

Темный глубоко посаженный глаз, опущенный уголок жестких губ, крючковатый нос. Том подавил рвущийся наружу испуганный крик.

-Я прошу тебя о помощи. Моим детям - Уолтону и Эбби захотелось побывать на ярмарке. Слышал про нее? Ее устраивают каждый год в лесу за Драконьим Хребтом. Там все, папочка! – он скривился, передразнивая тонкий девчачий голос, - сладу нет! – маршал хохотнул и вдруг, схватив Томаса за ворот рубашки, поднял его и уткнулся своим отвратительным носом ему в лицо.

-Кажется, ничего особенного, - маршал обнюхал его как гончий пес, - ты спишь по ночам? – он тряхнул Тома, так что у него зазвенело в голове.

-Н-нет, сэр!

-На тебя и провизию не придется тратить, - маршал поставил Томаса на ноги и, схватив за шею, прижал его левое ухо к своим губам.

-Будешь их охранять, понял, Томас? Чтобы ни волоска с моих крошек не упало! Не то я и тебя, и всю твою семейку дотла спалю, до последней вашей паршивой курицы! - маршал Рэд повернулся к отцу Тома и довольно усмехнулся, - повезло же мне с соседями! Во век не забуду, Джо!

-Вот мы друг другу и пригодились, - уныло отозвался Джо Саливан и больше на Томаса не смотрел до самого его отъезда через четыре дня.

 

Неделя ушла на то, чтобы выбраться из Долины дьявола и пройти под Драконьим Хребтом. На первом же постоялом дворе по ту сторону гор они переменили лошадей, заняли лучшие комнаты в гостинице и несколько дней придавались безудержной свободе. Том перестал таращить глаза каждый раз, когда Уолтон доставал кошель с золотом. Он старался держаться в сторонке и впитывал каждую деталь, каждый звук открывавшегося ему мира.

До этой поездки Томас никого, кроме своей семьи не знал, и ничего, кроме работы сутки напролет не видел. Эбби однажды пыталась завлечь его к себе в комнату. В новом плаще и чистой рубашке Том притягивал взгляды даже больше, чем они с братом - зеленоглазые близнецы, рыжие – в отца.

Это очень злило Уолтона. В первой же гостинице он случайно облил Тома вином, а на следующий день столкнул с возка в грязь. Томас только обрадовался, снова став невидимкой.

Дюк, его старший брат, перед отъездом красочно описал, что с ним сделает, если он хотя бы подумает подкатить к маршальской дочке. Никто из них на самом деле Тома не интересовал. По ночам он сидел с лошадьми и бродячими собаками, считая звезды. Цифр после двадцати он не знал, поэтому начинал каждый раз заново.

На другой стороне Драконьего Хребта мир выглядел совсем иначе. Буйная трава и огромные деревья приводили Тома в восторг. Здесь никто не вспоминал о пустыне. За бесконечными крошечными фермами высились каменные города. Том стал мечтать встретить самого Консула.

Следы исчезнувшего мира терялись. То, что сгорело в огне войны тысячу лет назад, было забыто. Новые, люди и не только, обретали иные знания. Наука исчезла, уступив первородным силам природы и сокрытой в них магии. Томас чувствовал, что любит теперь не только свою семью, но и весь мир.

 

-Не отходи далеко, - Эбби тащила Тома за собой через шумную пеструю толпу, пробираясь к центральной ярмарочной площади, - Уолтон опять подцепил какую-то кралю, а мне нельзя одной, когда столько людей. Не то я все отцу расскажу! – она усмехнулась и оттолкнула локтем старика с прохода.

-Они грязный народ - циркачи, - вырвавшись вперед, Эбби и Том остановились. Прямо перед ними шло представление. Четверо акробатов показывали смертельный номер с огненными факелами под куполом гигантского шатра, - говорят даже, что они практикуют темные искусства. Вот бы увидеть! - прошептала Эбби.

Проведению ярмарок благоволил сам Консул. От летнего солнцестояния до осеннего равноденствия лес Лоусвик принимал такое количество купцов, циркачей, ремесленников и зрителей, что в центре его образовалась гигантская прогалина, окруженная чащей. Луна желаний, так прозвали это место. Кто хоть раз здесь побывал, непременно находил свое счастье. Днем темное волшебство на ярмарке было не встретить, но обилие фантастических ночных приключений говорило само за себя.

Во время ярмарки прекращались любые преследования, и снимались обвинения с тех, кто успел добраться до Луны желаний. Маршалы, забредавшие сюда, могли лишь клацать зубами от бессильной ярости. Никто не мог быть арестован во время гуляний, и тем более – казнен.

За порядком купцы и циркачи следили сами. Луна не прощала зла. На тех, кто решался на кражу или убийство, не только объявлялась охота во всех землях, но и ложилось проклятье. Двое таких преступников сгнили заживо, один сам отрезал себе голову. Ярмарка считалась самым безопасных местом по эту сторону Драконьего Хребта.

-Смотри! Фу, отвратительно! – Эбби повернула голову Тома вправо и указала пальцем на целующихся Уолтона и черноволосую девчонку в толпе. Тома скользнул по ним рассеянным взглядом. Новая подружка Уолтона была нечеловеком, но его заинтересовало другое.

Он высвободился из цепких пальцев Эбби и легко прошел по сгрудившимся у края сцены рядам. Под старым раскидистым вязом был установлен шелковый расшитый звездами шатер. В нем, утопая среди разноцветных подушек с крошечными бубенчиками, сидела самая красивая девушка, которую только Томасу приходилось видеть. Ее огромные темные глаза в обрамлении длинных ресниц лукаво поглядывали на Тома, но позвать его к себе она не торопилась. Движения ее тонких рук внезапно стали поспешными и неловкими. Она выронила колоду тесненных золотом карт и недовольно поморщилась. Сзади нее колеблемые ночным напоенным ароматами хмеля и пряностей ветром развивались полы шатра. Том испугался, что она выскользнет через них и исчезнет навсегда. Пылая как маков цвет, он вошел внутрь, и занавеска за ним опустилась.

-Мои предсказания стоят дорого. Тебе есть, чем заплатить? – произнесла она с вызовом.

-Нет, денег у меня нет. Меня зовут Том, я живу по другую сторону гор, - Том снял сапоги и сел на зазвеневшие подушки, поджав ноги, - а как твое имя?

-Чего ты тогда расселся? Я позову братьев, и тебя выкинут отсюда. Какая разница, как меня зовут! – она продолжала браниться, но голос против ее воли звучал мелодично, а щеки покрылись румянцем, - ты симпатичный, Том, - она протянула его имя, вслушиваясь в звук, - перед твоим приходом карты словно сбесились. Несли несусветную чушь!

-Что они сказали и как мне тебя называть? - Том протянул ей несколько карт, но вдруг выронил их и поймал ее за руку.

-Проклятье, они сказали, оно идет, - задумчиво ответила она, - ты уверен, что у тебя будет возможность называть меня по имени? – она загадочно усмехнулась, но ладонь не вырвала.

Снаружи послышался шум и приближающиеся крики.

-Зови меня Лунный свет, - неуловимым движением она бросила ему своей венок из цветов ночного дурмана и скрылась из виду за распахнувшимся пологом.

-Ты что здесь делаешь? – опасливо озираясь, прошептал Уолтон. Он пролез в шатер за Томом, схватил его за плечо и потряс со всей силы, - надо убираться!

-Что случилось? – Том одернул руку и, взбешенный, уставился на соседа, - подрался с кем-то? – на скуле Уолтона проступал огромный синяк, а куртка была разорвана в нескольких местах.

Удивленный и растерянный, Уолтон смотрел на Тома.

-Та девчонка, кто она? – Том подтолкнул его в спину к выходу. Совсем близко раздались крики, шелковую занавеску распорол охотничий нож.

-Я, кажется, убил ее, - всхлипнул Уолтон и вцепился Томасу в руку, - несильно ударил-то, а шея как-то странно хрустнула… Такая тонкая…

-Лесные феи очень хрупкие, я читал, - Томас подгонял растерянного Уолтона. Преодолев море из подушек и пуфов, они выпрыгнули из шатра на тропинку под вязом в тот момент, как за них спинами прогремел победоносный клич.

-Девчонки хрупкие, как призраки, а парни - наоборот, впитывают энергию леса – животных и деревьев. Уолтон, ты их разозлил!

Они неслись в густую темную чащу, расталкивая зевак и уклоняясь от ударов разлапистых веток.

-Мы прокляты, Том? – едва договорив, Уолтон скатился по склону в заросшую балку и утащил Тома за собой.

-Я не знаю, - отозвался Томас.

Он переводил дыхание после погони и в россыпи звезд на темно-синем небе искал те, что были похожи на блестки ее сияющего платья. Том вдруг понял, что любит только ее, девушку, назвавшую себя Лунный свет и растаявшую в ночи. Ее одну. Он был счастлив, но не знал, как к этому относиться.

-Эй, идиоты, вы здесь прячетесь? – Эбби протянула им руку, - пошли, я тут уговорила одного нас подбросить. Пришлось потратиться из-за тебя, братик!

К рассвету по короткой и узкой дороге они вышли к горам. Том не проронил больше ни слова. Их провожатый, согбенный старик на телеге, болтал без умолку, рассказывая всякие сплетни. Эбби хихикала, а Уолтон вздрагивал на каждой кочке, осматривая себя дважды в день – не выступили ли язвы на молочной нежной коже. Все было спокойно, пока они не въехали в пещеры под Драконьим Хребтом.

 

-Что-то не так, - прошептал Том, вглядываясь в окружившую их темноту.

Уолтон с сестрой мирно спали на запревшей соломе. Старик продолжал бубнить себе под нос, и украдкой бросал на Тома злобные взгляды.

-Не помню это место, - Томас потянулся к чадящему факелу и вскрикнул от боли, пронзившей его запястье.

В руку ему вцепилась крупная летучая мышь. Хлопая жесткими крыльями, она расцарапала Тому лицо и шею, не выпуская добычу и глубже вонзая острые когти.

-Полакомьтесь, детки! – старик сбросил капюшон ветхого плаща, и раскрыл клыкастую пасть в довольной улыбке.

Из глубины ходов послышался нарастающий шелест и визг. Полчище летучих мышей-мутантов, готовых разорвать свою добычу на части, заполнили пещеру.

Уолтон не успел проснуться. Одна из тварей вгрызлась ему в шею и перекусила артерию. Он лишь вздохнул и повалился с телеги на каменный пол. Стая хищников тут же окружила его, превратив в шевелящийся визжащий черный кокон.

-Ах ты дрянь! – Эбби выхватила припрятанный в складках нарядной юбки клинок и вонзила его старику в спину, прежде чем летучие мыши принялись за нее. Она отбивалась как дикая кошка. Том пытался укрыть ее одеялами и закрыть от сотен мелких когтей и клыков.

-А вы думали, так просто ушли от погони? – старик выпрямился во весь рост. Его горб превратился в два огромных перепончатых крыла, - феи вас бы поймали в два счета. Я сбил их со следа.

-Ты вампир! – прошептал Том, прикрывая глаза разодранной рукой.

-Легкая добыча, давно мне так не везло. Голос вампира обладает магией. Я сплел вокруг вас такой щит звука, что никто вас не увидел и не почуял, а вы погрузились в сон. Только не ты, Томас, - оттолкнувшись мощными лапами от пола, вампир прыгнул на бьющихся в смертельной схватке с мышами детей и сел Томасу на грудь.

-Кто ты? – одним молниеносным движением вампир распорол грудную клетку Тома, обнажив небьющееся сердце. Между ребер Томаса кое-где была набита солома, кровь перетекала медленно. Какая-то невидимая сила заставляла ее двигаться, а легкие Тома – дышать.

Воспользовавшись замешательством врага, Том схватил оброненный Эбби кинжал и воткнул его в чешуйчатое тело вампира по самую рукоять. Сбросив его вниз, Том поднял стонущий ком одеял, в который была завернута Эбби, и бросился бежать вглубь неизвестных заполненных тьмой ходов.

Сколько Томас бродил в горном лабиринте, он не знал. Эбби потеряла сознание. Несколько раз он слышал чье-то бормотание в темноте и удаляющийся крик летучих мышей.

Когда они вышли из Драконьего Хребта, на долину, расстилавшуюся перед ними, опускались сумерки. Томас осторожно положил Эбби на влажную от выступившей росы траву и попытался привести ее в чувства. Ее праздничное расшитое золотыми нитями платье было разорвано и залито кровью. Эбби дышала медленно и неглубоко.

-Скоро мы будем дома, - Том погладил ее по нежной бледной щеке и отшатнулся от пронзительного визга, с которым Эбби очнулась.

Она сжалась в комок и отползла от него. Ее тело начала бить крупная дрожь. Стоило Тому чуть пошевелиться, как она начинала истошно кричать. Выставив руку перед собой в предупреждающем жесте, Эбби показывала пальцем на Тома, на его раскрытые ребра и безжизненное сердце за ними.

-Нельзя никому говорить об этом, - Том зажал ей рот своей ладонью.

Глаза его стали круглыми от страха, что она выдаст его тайну. Он продолжал давить на нее до тех пор, пока она не перестала вопить и отбиваться. Когда Том отполз в сторону, Эбби уже не дышала. Он поднялся на заплетающиеся ноги и побрел в сторону дома, крепко перевязав обрывками куртки свою грудь. Всю дорогу Томас молчал.

 

Ферма маршала Рэда, мимо которой пролегал единственная дорога, стояла пустой. На дверях висели замки, конюшни раскрыты настежь, и нет ни души. Томас знал, где бы сейчас ни был маршал, скоро он придет за ним.

Том шел увидеть родных, свой дом, старого безмозглого пса. Посмотреть издали и навсегда их оставить. Может быть, его сочли бы погибшим вместе с Уолтоном и Эбби и пожалели ораву его братьев и сестер, но все пошло наперекосяк.

Дождавшись ночи, Том перемахнул через низкий плетеный забор и побежал в хозяйственный сарай, пристроенный к дому. Оттуда через слуховое окно он не раз заглядывал в кухню, когда мать собирала ужин на стол. Ему нравилось наблюдать, как они ели. Тогда все воспоминания и чувства в его жизни были связаны с ними.

Внутри сарая пахло опилками и мышами. Том сел на пороге и уставился на ухоженный небольшой огород своей матери. Посадки розмарина, мяты, маленьких острых перцев и лука, расписанная незабудками лейка, оставленная у крыльца.

Тому казалось, что внутри него тлеет притаившийся огонь. Он чувствовал боль, но шла она откуда-то изнутри. Том вытащил из кармана смятый венок из цветов дурмана и прижал его к лицу, жадно вдыхая запах той волшебной ночи.

В мансарде дома кто-то зажег фонарь. Тусклый желтый луч упал на аккуратные грядки. Том подскочил от неожиданного открытия и бросился в густые заросли салата.

Пробиваясь между крупных толстых листьев, из земли поднимались ростки дурмана. Они тянулись к выглянувшей из-за туч Луне и спустя несколько минут раскрыли свои белоснежные крошечные бутоны, покрытые волшебным соком, вспыхивая разноцветными оттенками в свете мерцающих далеких звезд. Словно в каждом цветке пряталось ночное небо.

Чудом Том смог остановить рвущийся наружу возглас восхищения. Ползая на коленях между грядок, он начал вырывать с корнем салат, и все, что попадалось под руку, давая ночным цветам как можно больше простора.

Томас не знал, что дурман цветет только два-три часа после полуночи, а затем так же бесследно исчезает в земле. Не знал он и то, что эти цветы чувствуют магию друг друга, и бурно растут там, куда случайно принесли одного из них.

За полчаса Том истребил почти весь огород и сидел в окружении благоухающего дурмана, уставившись на мириады медленно плывущих над головой звезд. Счастье так неожиданно и сильно вспыхнуло в нем, что отчаяние, нахлынувшее после, когда стало светать, и дурман исчез, оказалось ему не по силам.

Том метался по сараю, будто раненый зверь, пока его семья мирно спала, отгороженная от него стеной из сосновых досок и другой, невидимой, непреодолимой.

Когда к нему забрел первый проснувшийся петух в поисках еды, Том уже обмяк, вися в петле на перекинутой через перекладину веревке.

Это помогло ему унять охватившие его изнутри пожар и боль, и Томас провалился в мягкую бесконечную пустоту. Он слышал, как заорал петух и равнодушно вышел обратно во двор, чувствовал запах подгоревших гренок с кухни, но решил, что если перестанет жить, рано или поздно он исчезнет. Нужно было просто быть терпеливым.

 

Джо Саливан вышел из дома в отвратительном настроении. Всю ночь ему пришлось уговаривать маршала Рэда выждать еще пару дней перед тем, как отправиться на поиски детей. Могли загулять, дело молодое. Сам же Джо предчувствовал беду с того момента, как они вышли за порог родительского дома.

Рэд уснул перед восходом солнца, высушив две бутылки рома. Джо готов был лопнуть от злости. Он в три широких шага пересек двор и направился в сарай, чтобы достать припрятанное виски. Маршала лучше было спровадить как можно быстрее.

От Дюка пришли новости. Джо отправил старшего сына вдогонку за Уолтоном и Эбби, но первое письмо получил от него только вчера, и боялся его открыть, пока их отец - маршал Рэд околачивался поблизости.

Джо замер на пороге. Спустя пару секунд он пришел в себя и разразился такой отборной бранью, что переполошил всю округу.

-Еще и огород матери разорил! – выдохнул Джо в бледное неподвижное лицо сына и, уверенно подхватив топор, снес Тому голову.

-Когда он вернулся? Где дети Рэда? – всплеснула руками Долорес, мать Томаса и жена Джо Саливана.

Она завернула голову сына в фартук и заботливо прибрала вместе с телом под затянутый паутиной шкаф.

-Пойдем, почитаем, что Дюк пишет, - Джо взвалил тяжелое топорище себе на плечо и направился в загудевший словно улей дом. Из-под ног его врассыпную бросились перепуганные куры, - надеюсь, Рэд спит, Ди. Ему же будет лучше.

 

Услышав крики отца, Мидж выбежала через кухню из дома в одной ночной сорочке. Зажмурив глаза, она прокралась в сарай и спряталась между шкафом и ящиками с инструментами. Мидж боялась даже пискнуть. Шум в доме нарастал. Во двор высыпали ее старшие перепуганные сестры.

-Томми, Томми, где же ты, братик, - причитала она, пряча голову в поджатые к груди коленки.

-Том? – Мидж осторожно достала завернутое в тряпье тело брата и тихо заплакала.

Она стала гладить его крохотной ладонью, уговаривая не оставлять ее одну. Из раны в груди Тома вылетела искра и тут же растворилась в воздухе. Мидж развязала тугой узел куртки, от удивления ее дыхание сбилось. Она потянулась тоненькими пальцами вглубь тела Тома, пытаясь поймать хотя бы одну из сотни кружащих возле его сердца искр.

Мидж ахнула и засунула в рот обожженный палец. Она хотела позвать кого-нибудь, но вслед за ней из растерзанного тела Тома полетел огненный сноп. Кружево на ее сорочке вспыхнуло. Пламя мгновенно охватило Мидж, и она удивленно позвала брата последний раз.

-Том? Что с тобой?

Мидж сгорела как спичка, тихо и быстро.

 

У семьи Тома был особый погреб, очень глубокий. Погреб, в котором исчезало все ненужное или представляющее проблемы. Такие и сегодня встречаются. Чем больше дом, тем страшнее тайны он хранит.

Джо Саливан смотрел вниз, куда уходила подгнившая деревянная лестница, и прислушивался.

-Черт возьми, сегодня уже и не знаешь толком – убил ты человека, или он снова откроет глаза! Эй, Рэд! – заорал Джо.

-Хватит! – Долорес толкнула его в бок и захлопнула покрытую черной плесенью дверь, - ты же разрубил его на куски, Джо, ждешь, что он тебя поблагодарит? Надо помочь Тому!

Джо поморщился.

-Сначала мне нужно выпить!

-Его будут искать, - выпалил Марк, их средний сын, устало волоча за собой ведро и окровавленную тряпку.

-Ну, будут! – проворчал отец, откупоривая виски, - но недолго. Об этой семейке давно ходят дурные слухи. Никто не станет из-за них наживать себе проблемы.

-Слухи, как же! – Марк стер с лица крупные капли пота и уставился на отца с вызовом, - ты же знаешь, что все это правда. Что родной брат мистера Рэда занимался темными искусствами, и это он, он научил вас… То, что вы сделали с Томом, это ужасно! – Марк кричал на отца, гнев и слезы исказили его юное лицо, но Джо оставался безучастным.

-Поучи нас с матерью жизни! Кто будет, по-твоему, работать на этой проклятой ферме, если мы все станем жить так, как нам хочется, верно, Ди? – он поднял в утвердительном жесте наполовину пустой стакан и допил виски в одиночестве.

Марк убежал к себе, сотрясаясь от рыданий, а его мать хлопотала на кухне. Предстояло много работы. Тома нужно было снова собрать.

Джо налил в стакан остатки из бутылки и прикрыл глаза. Жизнь осточертела ему, и где-то внутри подкрадывался холодок, что жена может и его попридержать еще на этом свете. Спалить все к чертям! Один Том знал, сколько раз его отец пытался поджечь их дом вместе с ними, но никому об этом не говорил. Как и не подавал вида, таща на спине допившегося до беспамятства отца на диван в гостиной, убирая за ним, если приходилось, и молча сидя рядом, когда Джо пересчитывал стопки золотых монет в кабинете или ревел белугой на заднем дворе. Томас не разговаривал с отцом. Просто держался поблизости.

Джо швырнул стакан в стену и поднялся. Хорошо, что его дочки, как у них это было принято, сбежали на соседнее поле, чуть поднялся шум. Раньше следующего вечера не явятся, и Джо пожелал им оставаться там как можно дольше. Он не хотел их видеть.

Ссутулившись и напрягая каждый мускул, будто готовясь к нападению, Джо прошел через пустующий дом в кухню. Небольшое облако пыли, поднявшееся за ним из кресла, разрослось, обретя очертания гигантского лица, половина которого принадлежала брату маршала Рэда.

Призрак бесшумно скользил по дому, заглядывая в каждый угол и посыпая все кругом слоем горячего пепла.

 

Долорес сидела за обеденным столом, на котором она разложила останки сына, и перебирала пальцами его золотистые спутанные волосы.

-Том всегда был самым красивым, - она вздохнула и поцеловала его в холодный лоб.

-Опять за свое? – взревел Джо, сметая вымытую посуду, - давай быстрее, и покончим с этим!

-А ты как будто боишься? – она со знанием дела принялась вырезать мертвое сердце из груди Томаса, - зря, Джо! Ты и в подметки не годишься нашим мальчикам. Такому пьянчуге одна дорога – в могилу, и она очень коротка, имей в виду.

-Ах, черт, помоги мне! – Долорес отдернула руки и с криком боли содрала обуглившиеся перчатки, - в чем дело?

-Сколько раз мы можем его вернуть? Ты помнишь, эта тварь из пустыни, брат Рэда, говорила, что мы не можем проделывать это каждый раз, как нам заблагорассудится.

-Ты виноват! Зачем ты отрубил ему голову! – Долорес недовольно гремела ложкой, смешивая какой-то раствор, - не стой без дела! – она вылила густую массу на тлеющее в чашке сердце, и искры, поднимавшиеся от него к потолку, исчезли, - со всем можно справиться, если знать, что делаешь…

-Нет уж, сама давай! – Джо попятился, - о чем-то он нас предупреждал?

-Какая разница, тварь вроде него уже не сможет покинуть пустыню, пусть и горит там вечно, - Долорес вложила в освободившееся место в груди Том свернутый пучок соломы и волшебных трав, после чего принялась орудовать иглой.

Дрожащими пальцами Джо наносил на ее ровные стежки темную вонючую мазь. Шов исчезал пару минут спустя.

-Мама, жжет! – Томас закричал и очнулся.

-Тихо, милый, потерпи немного, - Долорес обняла сына и стала тихонько укачивать.

-Пусти, мне больно! – Том хотел отстраниться от нее, но руки матери сжимали его все крепче.

-Ди, что-то не то… - выпучив глаза, Джо Саливан наблюдал, как изо рта и глаз его сына вылетали огненные искры. Мебель и шторы начали тлеть, первый язык пламени жадно лизнул подол домашней юбки Долорес, но она словно не заметила этого.

-Куда ты пойдешь? Я же здесь, мы все здесь, мы тебя защитим, - приговаривала мать и не отпускала Тома, пока ее руки не почернели, и не обнажились кости.

Джо Саливан сбежал из собственного дома. Ему шел пятьдесят третий год. Он оставлял детей, жену и богатую ферму пустыне и пламени, охватившему все это в считанный миг. Это был один из немногих поступков, о которых он никогда не жалел.

Принято во всем случившемся обвинять Тома, но редко, кто признается, что семью его считали невинными жертвами, потому что они были людьми, а его – проклятьем из пустыни, потому что он был другим.

Томас был тем, что из него сделали, и никогда не жаловался ни на жизнь, ни на смерть.

 

-Я даже рад, Томми, что мы остались с тобой одни, - Дюк привязал Тома к старой яблоне и метал в него ножечки, вытаскивая их из сапога по одному.

-Помнишь, как я тебе первый раз шею свернул? Ты тогда по-настоящему жил. Я ведь думал - избавился от тебя, так нет! – он широко замахнулся, и очередное лезвие воткнулось Тому в плечо.

-Все мама, так любила тебя, ни за что не хотела отпускать! А на меня всем плевать было всю жизнь! – Дюк подошел вплотную к брату.

Вдалеке прогремел гром. Небо затянуло темными тяжелыми тучами, и встревоженные птицы метались по саду, ища, где укрыться.

-Скажи, больно? – он повернул нож в шее Тома, из раны в лицо Дюку брызнула кровь и обожгла его.

-Больно, и одновременно нет, - прошептал Том, высвобождая искалеченную руку, - я ничего не чувствую, только… утрату.

Томас разрезал одним из ножей Дюка веревки и освободился.

Загрохотало совсем близко, дождь хлынул как из ведра.

Том равнодушно шел по дороге, оставляя пепелище, что было их домом позади.

Дюк затих. Его лицо прожгло насквозь. В стене проливного дождя тело брата задымилось и превратилось в пепел. Там, где земля впитала его, вода испарялась, и серое пятно, разбрасывая искры, начало медленно расти. Пустыня пришла, ее было уже не остановить.

 

 

Томас бродил по миру, словно неприкаянный, восемь лет. Однажды, прибившись к цирковой труппе, он снова попал на ярмарку, и оказался на Луне желаний в самый разгар представления.

-Том, это ты? – окликнули его в толпе.

-Тебя зовут… Лунный… - он пытался вспомнить, но ее имя каждый раз ускользало, как будто оно хранилось в той части Тома, которой уже не было с ним.

-Миа, я – Миа, - высокая черноволосая девушка в простом платье утащила его к повозкам вдалеке от толпы и усадила возле разгорающегося костра.

-Лишь бы муж не увидел, - она накинула капюшон и замоталась в плащ так, чтобы одному Тому было видно ее раскрасневшееся и помолодевшее лицо.

-Ты что, забыл меня? – Миа напустила в голос гнева, но ее огромные глаза лучились светом и теплом, - где тебя носило? Столько лет прошло! А я ведь ждала, как дурочка, целых семь лет тебя искала!

-Прости, - рассеянно пробормотал Том.

-Что случилось? - она недоверчиво смотрела на Томаса, ища разгадку.

-Ты красивая, - ответил Том, просто озвучив случайную мысль.

-Ты – не человек, - Миа закрыла рот рукой, чтобы не закричать, но потом пересилила свой страх и придвинулась ближе к нему.

-Дай я посмотрю, - она провела рукой по его торсу, по голове и плечам, отдернув от того места, где должно было быть сердце. Миа отвернулась от Тома и заплакала.

-Том, ты кого-нибудь любишь? – она глотала слезы и начала трясти Тома как соломенную куклу.

-Я не знаю, Лунный свет, - он осторожно обнял ее и прижал к себе, почувствовав, что ей это необходимо.

Миа заревела еще сильнее.

-Ты чего-нибудь хочешь, Том?

-Не знаю, наверное, уснуть. Другие спят, я хочу узнать, как это.

-Тогда закрой глаза, я помогу, - поцелуй Мии был долгим.

Она уложила его на свернутое одеяло и укрыла своим плащом. Затем вытащила из костра горящую ветку и положила рядом с ним. Пламя поглотило Тома, и через несколько минут он превратился в пыль.

Том упокоился на семнадцатый год после своей смерти. Заклинание мертвых - одно из самых известных в темных искусствах. Нет ничего опаснее власти над другими.

Я боюсь, что, как и Том, не смогу умереть человеком.

Мой дядя, личный секретарь Консула, вчера был посвящен в магистры темных сил, и я подслушал, что первый признак, когда на вас наложили проклятье – это...