Волшебная июльская ночь разливалась, как тёплый кисель на столе в детском саду, вокруг была восточная Франция, прямо подо мной внизу – трасса A4, между трассой и мной – урчащий, как избалованный кот, трёхцилиндровый движок мотоцикла «Триумф Тайгер Спорт» объёмом 1050 кубических сантиметров мощностью 123 лошадинные силы на 9400 оборотах. Дорога была пустой, как и положено заполночь, сна – ни в одном глазу, несмотря на долгий день и более шестисот намотанных на спидометр километров, скорость – впритык к французскому лимиту в 130 - ну чтобы не нарываться, принимая во внимание особо трогательное отношение французских ментов к английским номерам. Треск цикад заглушал звук мотора, набегающий поток воздуха забирался под шлем и в расстёгнутый ворот куртки и приятно охлаждал уставшее от дневного июльского зноя тело, ночь была такой, что хотелось закатать её в большую стеклянную банку, чтобы открывать потом эту банку в сыром зимнем Лондоне и есть маленькими ложечками, как абрикосовое варенье. Было как-то даже немножко обидно, что вот такой невообразимо шикарной ночи чересчур много, и просто не успеваешь на ходу сожрать её всю.

- Сверни – вдруг сказал ангел.

Я вздрогнул – ангел всегда появляется вот так по-дурацки, ладно бы просто неожиданно, но сразу начинает давать непонятные инструкции безапелляционным тоном – быстро свернул на обочину, притормозил и включил аварийку.

- Чего? Почему? – я стал лихорадочно осматривать мотоцикл - Колесо?

- Ну и какого хрена ты тут встал? – буркнул ангел – Сейчас менты мимо поедут, докопаются. Я тебе сказал на выезд сверни. С мотоциклом всё в порядке, не ссы.

Мой ангел-хранитель – поразительный грубиян и матершинник, но дело своё знает. Выглядит он, конечно, жутковато, как привидение – такой белый полупрозрачный чувак, как будто одетый в мешковатую хламиду, типа монашеской рясы, у него есть лицо, но его черты как-бы размазаны, поэтому оно выглядит испитым. Я не знаю, может быть в байкерские ангелы-хранители берут разбившихся байкеров, которые сделали в своей жизни что-то хорошее. А может быть это просто где-то в моём подсознании спрятались смутные образы из прочитанных в детстве книг, которые активизирует какой-то внешний разум, чтобы предстать передо мной в образе ангела-хранителя. Я его спрашивал, но он сказал, что им о таких вещах говорить не положено и вообще я охренел, мне, долбодятлу, целого ангела-хранителя дают, хрен пойми за что, а я, блин, хочу его препарировать как лягушку и посмотреть, что у него внутри, юннат хренов. В каком-то смысле он прав, дарёному ангелу в зубы не смотрят.

Я поехал к ближайшему выезду с трассы. Ангел сначала летел рядом, но на рампе забрался на пилон и свесил ноги на одну сторону. Веса в нём не было, но всё равно, когда он сидел на пилоне было как-то не совсем уютно.

- Куда дальше? – спросил я.

- Дуй по указателям – кивнул ангел.

- «Memorial de Verdun» - прочитал я на указателе – Что-то знакомое… что-то связанное с первой мировой, да?

Ангел пробормотал что-то неразборчивое, наверняка очередное ругательство. Мне, конечно, совершенно не хотелось раздражать своего ангела-хранителя дурацкими вопросами, но, всё-таки, ведь интересно поговорить иногда с иной формой жизни. К тому же он ругался всегда, когда не молчал, так что это было нормально.

Дорога вела через сказочный лес. Ночь стала ещё вкуснее, ещё интенсивнее - если до этого она напоминала по вкусу абрикосовое варенье, то сейчас – абрикосовое варенье, после того, как выкурил косяк. Я был почти уверен, что в ветвях раскидистых дубов сидят какие-нибудь эльфы, или там лешие – уж не знаю, кому из мифических созданий положено обитать во французских лесах – с которыми мой ангел перемигивается, показывая у меня за спиной на меня пальцем – глядите, мол, какого долбоёба дали мне в подопечные.

- Слепой, блин, да? – ангел напомнил о себе, когда я почти пропустил поворот. Он спрыгнул с пилона и полетел слева и чуть спереди, теперь я ориентировался на него. Я проехал, не останавливаясь, какой-то памятник - ангел летел вперёд, не сбавляя скорости, так что я не проявлял самодеятельности и просто следовал за ним, - потом ещё один. Наконец, мы выехали к угловатому белому мраморному зданию – очевидно, музею - стоявшему на большой площадке, перед зданием были выставлены в ряд несколько старых пушек. Ангел слегка притормозил, как бы замешкался, я воспользовался этим и свернул к музею – хотелось слегка размяться после пары часов в седле. Ангел, вроде бы, не возражал.

Я размял затёкшие ноги и шаркающей походкой подошёл к пушкам.

Внутри каждого мужика, сколько бы лет ему ни было, сидит пацан, а пацаны всегда тянутся к оружию, с самых изначальных времён – мужские инстинкты, прошитые глубоко в ядре нашей операционной системы, что поделаешь? Если где-то рядом выставлено оружие, пацан всё равно подойдёт посмотреть. Так, кажется, ещё Одиссей Ахиллеса подловил, когда его мамаша прятала? Я стал рассматривать таблички, подсвечивая себе мобильником: тактико-технические характеристики, вес снаряда, калибр – сухие цифры, казалось, пахли порохом, машинным маслом и человеческой кровью. Сами же орудия выглядели как-то неприветливо, насуплено, они походили на пожилых ворчливых школьных военруков, собравшихся на свой загородный слёт. Хотя какие, к лешему, во Франции военруки?

- Ну так что здесь было-то, можешь рассказать? – обратился я к ангелу – Или мне в «Википедию» лезть?

- Да понятно, блин, что – равнодушно пожал плечами ангел – империалистические ушлёпки устраивали свои гнилые разборки и бросали сюда солдатиков эшелонами, как в мясорубку. Бросали и бросали, пока не положили достаточно и тогда, блин, успокоились и пошли пить чай. На хрена? Спроси что-нибудь полегче.

Объяснение показалось мне вполне исчерпывающим. В общем-то, действительно, что бы мне дало знание о том, что какие-то генералы ставили какие-то стратегические задачи, а другие их успешно обломали? Или неуспешно, не важно. Нет, в принципе это было интересно – интересно понимать, как умные люди, вышедшие из самых верхних страт, получившие блестящее образование, располагающие лучшими интеллектуальными ресурсами, раз за разом, с какой-то поразительной упёртостью, умудрялись устраивать бессмысленный ад, который в итоге, сожрал их же самих. Но об этом можно было почитать как-нибудь потом, в более располагающей обстановке.

- Ну и сколько тут угробили? – снова спросил я.

- Всего тут в 1916-м меньше чем за год положили миллион – бесцветным тоном сказал ангел.

Я присвистнул:

- Хорошо повеселились. Ну и чего добились?

Ангел покосился на меня, как мне показалось, с лёгким недоумением.

Летняя ночь, пушки, спящий музей и мутный во всех смыслах, полупрозрачный грубиян в качестве компании почему-то располагали к философии.

- А сколько всего в первую мировую погибло, интересно?

- Двадцать, – буркнул ангел.

- Ага, и это не считая последовавших за ней гражданских войн, эпидемии «испанки» и всего такого прочего, да? Вот, гляди, замечательные цивилизованные продвинутые европейские державы, носители высокой культуры и передового государственного устройства и такое устроили, на ровном месте причём, вообще не из чего. Потом они ещё Гитлера заботливо вырастили, а тот ещё сколько положил? Ещё где-то больше сорока, так? Это если мы берём только Европу. Так кого они должны бояться прежде всего после всего этого? Самих себя, правильно? Сами же они, если с катушек съедут, и есть себе главная угроза. Сами же себя должны бояться, в первую очередь, до икоты, до печёночных колик. А какая у них главная фобия? «Русская угроза», да? Абсурд, да? Вот скажи, почему? Русские вообще же никогда Европу не то что не завоёвывали, а вообще даже туда не совались, пока к нам сами оттуда не приходили. Ну ладно, с поляками грызлись иногда, то они нас, то мы их, и то - по сравнению со внутриевропейскими разборками это было вообще ни о чём, детский сад. А уж дальше Польши мы ходили только если нас ну оооочень об этом просили. Откуда такая паранойя? А вот откуда: они, понимаешь, захотели устроить коллективное самоубийство максимально извращённым способом – ну, типа, харакири кухонным ножом, а заодно облить весь дом бензином и поджечь, а мы пришли, ножик отобрали, спички отобрали, да и надавали ещё по морде, чтобы в чувство привести, ну как нас за такое не ненавидеть? Логично же всё, да?

Ангел молчал и как-то странно на меня косился.

- Ну чего молчишь? Не согласен? Или ты не русский? Да ладно, материшься вон как – значит русский. Мат – вообще самый лучший национальный маркер, скажешь нет?

У меня почему-то возникло игривое настроение, захотелось поподкалывать собеседника, хотя собеседником он был так себе. Ангел не отвечал. «И правда, что это я разошёлся» - подумал я – «делать ему больше нечего, как стоять тут со мной ночью и прикалываться».

- Ладно, куда дальше?

Ангел кивнул головой – поехали. Я запрыгнул на мотоцикл и стал следовать за ним – он по-прежнему летел чуть впереди, показывая дорогу. Где-то через километр-два дорога резко повернула и внезапно вышла на большое поле…

Я затормозил и ахнул от открывшегося вида. Над широким полем через густые облака пробивалась яркая луна, как фара большого мотоцикла, едущего мне навстречу в высоком небе. Она освещала стройные ряды из одинаковых белых крестов, выстроившихся, казалось, до самого горизонта – ну, то есть, везде куда падал свет от моей фары и от луны были эти кресты. Это, очевидно, было военное кладбище. Слева, чуть вдали, стояло странное сооружение с башней, напоминающей одновременно стоящую на старте ракету, осиновый кол и одетого в клобук монаха – приглядевшись, я увидел на ней изображение креста с довольно странными пропорциями – это, должно быть, была церковь или часовня, выстроенная в футуристическом стиле 30-х, который, наверняка, тогда должен был символизировать прогресс и стремление в светлое будущее, а сейчас прочно ассоциируется с тоталитаризмом и предчувствием новой войны.

Я припарковался прямо на краю кладбища и подошёл к первому ряду могил. Ангел молча стоял за плечом. Потом он, не торопясь, пошёл вдоль края, я последовал за ним, подсвечивая себе фонариком с мобильного и пытаясь рассмотреть надписи на крестах. Мне показалось, что солдатам должно быть обидно даже после смерти лежать в строю, поставленными, вернее положенными, туда теми, кто послал их на бессмысленную смерть.

- Пошли, – сказал ангел через некоторое время и свернул куда-то вглубь кладбища. Я поспешил следом.

Казалось бы, прогулка по кладбищу ночью должна была вызывать жуть, но кладбище навевало какое-то странное умиротворение – казалось, мёртвые были настолько уставшими, настолько вымотанными многолетней абсурдной бойней, что у них не осталось уже ни малейшего желания вот так вот с бухты барахты вылазить из своих могил и пугать случайных посетителей.

Ангел сделал несколько зигзагов между рядов, как бы наводясь на цель, и остановился у одной из могил.

- Ну, чего? – спросил я.

- Вот, гляди – кивнул ангел.

- Ну?

- Это ты.

- В смысле?

- В прямом. Это ты. В позапрошлой жизни. Вернее, то, что от тебя осталось. Вот тут закопали.

- Да ладно… Гонишь…

Ангел пожал плечами, как бы говоря: «не хочешь – не верь, надо мне, тоже…»

У меня внезапно пересохло в горле и закружилась голова. Я склонился над крестом и попытался прочитать надпись. Она была какой-то неразборчивой, и, к тому же, со сложной французской орфографией, так что мой взгляд выхватывал только отдельные буквы, которые никак не складывались в имя. Ангел вдруг повернулся и быстро пошёл обратно.

- Погоди! Ну погоди же! – крикнул я ему вслед, мне внезапно стало страшно оставаться здесь одному.

Ангел не отвечал и продолжал быстро удаляться. Я было ринулся за ним, потом осознал, что не запомнил могилу, дёрнулся назад, но внезапно понял, что уже не смогу распознать её среди совершенно одинаковых крестов и снова рванул за уходящим ангелом. Умиротворение в один момент исчезло, внезапно стало жутко, как будто ангел включил будильник, и мертвецы начали просыпаться.

- Ну погоди, погоди же ты!

Ангел меня игнорировал.

- Ну подожди ж ты, чёрт!

- А вот за чёрта можно и по таблу, – меланхолично буркнул ангел через плечо.

- Ну постой, ну пожалуйста, – наконец я его почти догнал – ну расскажи, кто я был. Француз?

- Француз – угрюмо согласился ангел.

- А сколько мне было лет?

- Двадцать два – бухгалтерским тоном ответил ангел, не оборачиваясь.

- А как меня убило?

- В окопе. Артиллерией накрыло.

Мне на мгновение показалось, что я хорошо помню этот момент: разрывы снарядов вокруг, осыпающиеся стены окопа, изматывающий ужас и вдруг – оглушающая тишина…

- А как меня хоть звали то?

Мы уже дошли до края кладбища, к припаркованному «Триумфу». Ангел резко обернулся:

- Ну что, купился, придурок? Повёлся? Да наврал я тебе, наврал, расслабься. Не ты это. Тебя надо было просто встряхнуть, в чувство привести. Ты, блядь, уже на автопилоте ехал, глаза в точку, не соображал ни хрена. Там дальше гроза собирается, не видишь? Тебя бы как раз на трассе ливнем нахлобучило. Ты, блин, весь день за рулём, горшок уже ни хрена не варит. Ну вот куда ты пёр, дебил? До отеля своего забукированного ты всё равно ни хрена сегодня не доедешь. Тебя что, из-за шестидесяти вонючих евро жаба давит? Бошку себе хочешь сломать из-за трёх копеек? На часы, блин, посмотри!

Я стоял в некоторой прострации, как будто мне резко переключили скорость на две вверх.

- Ну без десяти два… Да ладно, я два редбулла высосал, мне ништяк вообще…

- Сейчас твой редбулл отойдёт и ты вообще отрубишься на хрен. В общем, задолбал ты меня уже, сил нет, вот ты где у меня сидишь – ангел провёл ребром ладони поперёк шеи, показывая где я именно я у него сижу – короче, сейчас выедешь обратно на трассу, второй выход и там почти сразу мотель, у них есть свободные номера. Ты меня понял?

- Да

- Тында. Ты меня правда понял?

- Ну понял, понял.

- «Ну понял, понял» или на самом деле, блин, понял?

- На самом деле, блин, понял, – огрызнулся я как можно более утвердительно – ну, блин, и шутки у тебя, поседеть с тобой можно…

- Всё, выли. А у меня рабочий день уже закончен, я пошёл. Дальше пеняй на себя.

Ангел отвернулся и стал растворяться в воздухе.

- Эй, погоди – окликнул я его – а может ты мне всё-таки на наврал? Я что-то такое почувствовал. Не, ну правда, кем я был в позапрошлой жизни?

Ангел обернулся на четверть оборота.

- Глистом ты был в жопе. Нам о таких вещах распространяться нельзя, ты же знаешь. Вали ка лучше побыстрей в мотель, а то в следующей будешь ветчиной.

Он уже почти совсем исчез, остался только еле видимый силуэт.

- Эй! – окликнул я его в последний раз.

Силуэт как бы нехотя, чуть-чуть, на восьмую оборота, повернулся ко мне.

- Спасибо, брат.

Он показал мне средний палец и окончательно растворился в воздухе.

- Хамло, - крикнул я уже в совсем прозрачный воздух.

Я подошёл к «Триумфу». Казалось, он смотрел на меня с упрёком. Наверное, подумал я, ведущие производители сейчас втихую встраивают в мотоциклы специальный чип для автоматического вызова ангелов-хранителей, но молчат об этом, потому что это противоречит каким-нибудь дурацким инструциям Евросоюза по взаимодействию с ангелами на дорогах общего пользования. А может просто хранители реагируют на вибрации, которые передаются от седоков к мотоциклам, а мотоциклы служат своеобразными антеннами. Есть же теория, что наш мозг – это просто такая очень сложная антенна, которая связывает наше тело с умом, который находится чёрт знает где, в каком-то другом измерении. Наверное, те чуваки, которые когда-то изобрели мотоцикл, и не подозревали, что они придумали антенну, связывающую нас с иными формами жизни. Причём антенной может быть именно мотоцикл, а не любой агрегат с двигателем – не автомобиль, не трактор и не газонокосилка – тут наверняка что-то связано с выбросом адреналина или активизацией определённых зон мозга. Действительно, ангел был абсолютно прав - если в голову начинает лезть такая ерунда, то надо на горшок и баиньки, и побыстрее. На меня вдруг моментально навалилась страшная усталость – то ли кончилось действие редбулла, то ли это ангел навёл её на меня, чтобы я точно не вздумал ехать дальше назначенного им мотеля. «Триумф» тоже выглядел уставшим и, казалось, смотрел на меня с укоризной. Я вспомнил, что не смазывал цепь уже километров семьсот и почувствовал лёгкий укол вины. Я погладил его по бензобаку:

- Пятнадцать минут… пятнадцать минут и мотель…