Толстяк за правым столиком поперхнулся смехом, залив пивом видавшую виды скатерть.

— И это я ещё штаны не успел снять! — Ральф картинно развёл руки и выдержал паузу, победно обведя взглядом погружённый в полумрак зал.

Теперь рассмеялась большая половина посетителей таверны. Люди фыркали, рычали, хрюкали, беззвучно стонали, не в силах справиться со сбившими дыхание конвульсиями.

По телу прошла тёплая волна.

Ральфу нравилось вызывать смех. С самого детства. Уже в пять лет он шутил практически без перерыва и на любые темы, пытаясь развеселить всегда бледную, погружённую в свои мысли мать. Когда тень улыбки пробегала по её тонким губам, а щёки розовели, он чувствовал, как его переполняет горячее, всеобъемлющее счастье. И пусть сейчас он испытывал лишь бледное подобие тех детских ощущений, это стоило того, чтобы раз за разом подниматься на сцену и за сущие гроши выворачиваться перед незнакомцами наизнанку.

— Даже не знаю, смог бы я оправдать все её ожидания, но шанса проверить это мне не дали. В комнату вошёл муж. Не мой, разумеется, её. Под этим рубищем не очень заметно, но я, вроде как, мужчина. Хотя, конечно, когда это кого останавливало. Как говаривал один мой знакомый монах: «На всякую норку есть своя мышка».

По залу прокатились одинокие смешки.

Ральф отметил, что шутки про однополую любовь здесь не пройдут, и вернулся к основной нити повествования.

— Так вот, заходит он, таращит глаза и спрашивает: «А ты что тут делаешь?». Представляете? Что я делаю в будуаре молодой дамы в одних штанах, да и те спереди будто ветром подняло. Жду когда баню за углом откроют, а одежду в стирку отдал, чтобы потом в чистое одеться!

Гогот и сдавленное хрюканье прокатились по таверне, и Ральфу пришлось снова сделать паузу.

— Вы хорошая и сообразительная публика, — похвалил он чавкающий, кашляющий и сморкающийся зал. – Не то, что бедняга-рогоносец. Он поверил бы, даже если бы я сказал, что модный лекарь и пришёл его жене градусник ставить. Вот такой длины!

Ральф развёл руки в стороны и снова сделал паузу, чтобы переждать смех и одобрительный топот.

Выступление катилось своим чередом и закончилось горстью мелочи, которую пришлось собирать по всей грязной и заплёванной сцене.

Ральф сообщил залу, что получил небывалое удовольствие, выступая в таком тонком и изысканном обществе, и обещал непременно вернуться.

— Тебя спрашивал вон тот господин, — мрачно сообщил ему хозяин таверны, указав на столик в дальнем углу.

Сидевший за ним человек явно попал в этот вертеп по ошибке. Дорого и опрятно одет, ухоженные бородка и усы, печать благородства на лице. Как минимум граф и не из самых бедных.

— Ты ничего не натворил? Мне неприятности не нужны.

— Не беспокойся, все мои истории про дам и их рогоносцев-мужей чистой воды выдумка. На самом деле, я не знаю с какой стороны к женщинам подходить надо. Точнее, путаю с лошадьми. Помню, к одним следует подкрадываться спереди, а к другим — сзади, но постоянно забываю к кому как. Думаю, моя слава достигла наконец высшего света, и этот милорд решил пригласить меня к себе в замок дать концерт-другой. Скоро будешь хвастать тем, что я тут выступал.

— Табличку над стойкой повешу, — хмыкнул трактирщик. — Так что, завтра на тебя не рассчитывать?

— Посмотрим. – Пожал плечами Ральф и двинулся навстречу судьбе.

 

***

 

У посетителя за угловым столиком были дорогие, мягкой кожи ботфорты, кружевные манжеты и весьма сильный защитный амулет. У ножки стола стояла короткая шпага, костяная рукоять которой была покрыта причудливой, явно заговорённой резьбой. Он был не просто богат, а очень богат и влиятелен.

— Рад приветствовать такого дорогого гостя на своём маленьком спектакле. Надеюсь, вам понравилось.

— Садись. — Кивнул тот, не отводя от Ральфа глаз.

От него веяло силой и уверенностью, взгляд прожигал насквозь. В голосе чувствовалась привычка повелевать. Ему сложно было не подчиниться. Впрочем, Ральф даже и не пытался. Он плавно опустился на стул напротив и со всем возможным уважением поинтересовался:

— Чем могу быть полезным вашему сиятельству?

— У меня есть работа для тебя.

— В дворцах выступать не люблю, не та эмоциональная отдача, но за пару золотых я, пожалуй, мог бы дать представление для ваших гостей. Когда изволите устраивать приём?

— Мне нужны услуги другого рода, — сказал собеседник и бросил на стол чёрную карточку с выбитым золотом вензелем.

Такие карточки Ральф раздавал только самым надёжным своим клиентам, ни один из которых юмором не интересовался. Им от него нужно было совершенно другое.

— Откуда она у вас? — спросил он, откинувшись на спинку, и пристально посмотрел на собеседника.

Намётанный взгляд заметил лёгкие переливы магического щита на тонущих в полумраке стенах. Кем бы ни был гость, но этот разговор он хотел сохранить в тайне.

— Мне дал его герцог Вирте, мой хороший друг. Он сказал, что ты лучший в своём деле.

Пожалуй, тот был недалёк от истины. Ральф знал лишь парочку парней в столице и одного с юга, которые могли бы сравниться с ним в его тайном ремесле. Так часто бывает: человеку нравится одно, а достигает признания и вершин мастерства он совершенно в другом. У него был слишком хороший учитель. Жёсткий, упрямый и требовательный.

Ральфа передёрнуло, и он в который раз пообещал себе, что не станет таким же безжалостным и бессердечным как он.

— Тогда он должен был сказать, что я берусь не за всякое дело.

— Да, сказал. Мне импонируют твои принципы. Поэтому я и решил обратиться именно к тебе. Вот.

Собеседник положил на стол небольшой карандашный портрет в золотой рамке. Юная девушка в белом бальном платье. Тонкие губы, бледные щёки, взгляд пронзительный и грустный. У Ральфа возникло ощущение, что он её уже где-то видел.

— Вы, наверное, не так поняли герцога. Я не беру ни женщин, ни детей.

— Её трогать не нужно. Напротив, следует не допустить того, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Это не мой профиль, — покачал головой Ральф.

— Но графа ты всё же спас.

— Там был совершенно особенный случай.

— Здесь тоже особенный. Моя дочь заслуживает самого лучшего. Ты будешь не один, но если твоё присутствие сделает её жизнь хоть чуточку безопаснее, я хочу, чтобы ты был рядом. Плачу втрое больше обычной цены.

Ральф ещё раз взглянул на портрет, потом на собеседника, и с глаз будто упала пелена. Сомнений быть не могло, перед ним сидел князь Изгор Требур, и не узнал он его сразу лишь потому, что не ожидал увидеть одного из самых влиятельных людей королевства в грязной, заплёванной таверне на краю столицы.

— В пятеро, — невозмутимо поправил он. — Плюс непредвиденные расходы. И потом, специфика моих умений требует, чтобы я оставался в тени. Инкогнито. Можете ввести меня в её свиту, но не в качестве телохранителя?

Князь хмыкнул, в его глазах появился озорной огонёк.

— Ты здесь шутил, вроде? Хорошее прикрытие. Я как раз хотел шута заменить. Могу устроить тебе просмотр завтра. Постарайся понравиться княжне.

Сколько раз Ральф слышал, что его призвание, единственное дело, которому он отдавался всей душой — это лишь прикрытие для нелюбимой и постылой работы? Он уже и со счёта сбился. Давно перестал возражать. Пусть думают, что хотят. Эх, если бы юмор приносил достаточно денег…

— А если мои шутки ей не понравятся?

— Тогда они понравятся мне, — усмехнулся князь. – Но охранять ты должен всё-таки её, и лучше было бы, чтобы она от тебя не шарахалась.

— Приложу все усилия, — вздохнул Ральф. — А над чем она вообще смеётся?

— У тебя есть что-нибудь про фей и единорогов и чтобы не очень пошлое?

— Нет, но у меня впереди целая ночь. Я подготовлюсь.

На сцене истошно заревел лишённый и слуха, и голоса бард. Разговор пришлось спешно свернуть. Впрочем, основное уже было сказано. Оставалось лишь договориться о месте и времени встречи. На это хватило всего пары минут и десятка коротких пауз между завываниями.

 

***

 

Князь оказался неправ. Ни феи, ни единороги его дочь Гельду не интересовали. Возможно, та просто переросла давнее увлечение, а он, занятый своими делами, этого не заметил. Родители редко успевают за взрослением детей.

Бледная и измученная каменной статуей сидела она в высоком, резном кресле и угрюмо смотрела на потуги Ральфа выдавить из неё хотя бы улыбку.

Придворные, поначалу достаточно благосклонно принимавшие представление, тоже приуныли и то и дело поглядывали на госпожу. Единственный, кто получал хоть какое-то удовольствие от концерта, это был сам князь. Развалясь в кресле рядом с дочкой, он с интересом наблюдал за конвульсиями Ральфа, в глазах плясали вчерашние искорки.

— Княжна, вы видите меня в первый раз, и мне очень неудобно, но я вынужден просить вас хоть на секунду показать свои белоснежные зубки и пару раз хлопнуть рукой об руку. — Скорчил жалобную рожицу Ральф. — Примерно вот так. Иначе ваш отец прикажет выпороть меня за нерадивость. А это, поверьте, очень неприятно. Ну как вам объяснить… Это всё равно, что молодой девушке выйти замуж за нелюбимого старика. Представьте, чужой человек делает с вашим телом всякие неприятные вещи, а пожаловаться некому. Все, в том числе ваши родители, считают, что так и должно быть.

Зрачки княжны расширились, щёки порозовели. Тема явно задела её.

— И знаете, что самое страшное во время первой брачной ночи в этом случае? Если сердце престарелого молодожёна не выдержит сладострастных потуг, и он неожиданно преставится прямо на супружеском ложе. И дело совсем не в том, что сразу после свадебного платья придётся надеть траур. Может, чего доброго, и до плахи дойти. Ведь вам никто не поверит, что это не вы его придушили!

На лице княжны появилась лёгкая улыбка, от которой у Ральфа тут же защемило сердце. Уж больно она была похожа на мамину. Такое же мимолётное движение тонких, почти бесцветных губ, такие же едва заметные ямочки на бледных, впалых щёках.

— Я знаю, о чём говорю. Одну мою знакомую так и сожгли. Правда, на тот момент она похоронила уже трёх мужей, один другого богаче, но, последний точно умер сам. Могу поклясться чем угодно. Я в это время сидел в шкафу и прекрасно всё видел.

Теперь смеялись практически все, кроме князя. Тот, напротив, внезапно подался вперёд, сгорбился и стал мрачнее тучи.

Ральф отметил это про себя и продолжил развивать успех. Что от него требовалось? Найти путь к сердцу княжны. И это, похоже, удалось как нельзя лучше. С князем он разберётся потом, а сейчас ему хотелось, чтобы Гельда не переставала улыбаться как можно дольше. Как тогда с мамой. И так редко ему удавалось вывести её из меланхолии хотя бы на пять минут!

 

***

 

После удачного просмотра князь позвал нового шута к себе. Обсудить кое-какие условия найма.

— Кто тебе сказал? — грозно спросил он, едва они остались одни. – О помолвке пока не объявляли.

— О чьей помолвке? — поинтересовался Ральф, уже понимая, чьей.

Изгор пристально посмотрел ему в глаза, но продолжать допытываться не стал.

— Раз всё уже вскрылось, уточню твою задачу. Охранять княжну будешь до самой свадьбы. Передашь с рук на руки суженому, и свободен. Понятно?

Ральф кивнул. С одной стороны, Гельду было жалко, с другой, договорные браки — часть жизни высшего общества. Разве можно пенять дождю, что он идёт или воде на то, что она мокрая?

— И кто счастливый жених? — спросил он.

— Герцог Вильхе.

Что же, род хоть и не княжеский, но по весу не хуже самих Требуров будет. Одна беда, семь сыновей у старика Тэля. Как бы не отодвинули девочку от наследства. Жалко, если такая жертва и впустую пропадёт.

— И кто из них? Кто-то из старших?

— Я сказал – герцог. Под венец с моей дочерью пойдёт сам старина Тэль.

Ральф посмотрел на князя с удивлением. Если договорные браки — часть жизни знатных родов, то охота на охочих до наследства красоток — их излюбленный спорт. Ничто так не сплачивает готовую вцепиться друг другу в глотки родню, как появление в их кругу нового претендента на семейные богатства.

— Сдаётся мне, вам надо было телохранителя не до, а после свадьбы нанимать. Пока не появится наследник, Гельда будет жить как в ящике со змеями.

— Не твоего ума дело, — рассердился Изгор. — Иди, лучше, свою конуру обживай. С сегодняшнего дня за княжну головой отвечаешь.

Похоже, князь договорился с будущим зятем о передаче части земель под его управление сразу после свадьбы. Так делали иногда, чтобы обезопасить невесту от покушений. Ну и чем это отличается от практикуемой у южных туземцев работорговли? Разве что ценой.

Ральф пожал плечами и побрёл в крыло для слуг. Где-то там была его комната.

По пути он внимательно смотрел по сторонам. Стражники в каждом коридоре, магические замки на окнах, скучающие в залах боевые маги.

Дворец мог выдержать нападение целой армии. Необходимости в ещё одном защитнике решительно не было.

С другой стороны, вскоре княжне и её свите предстояло долгое путешествие через всё королевство. А дорога дело такое. Никогда не знаешь, что ждёт тебя за поворотом. Тут может пригодиться любая помощь. Даже считающего себя превосходным юмористом наёмного убийцы.

 

***

 

— Ну, побудь ты серьёзным хоть минуточку, — топнула ножкой Гельда.

В последние дни перед отъездом она частенько зазывала Ральфа к себе, чтобы развеяться, а то и просто обсудить свежие новости.

— Увы, Ваше сиятельство, эту способность шутам ампутируют в самом начале карьеры. Вместе с гордостью и самолюбием, - с улыбкой покачал головой тот, - но, если хотите, могу нахмурить брови и сурово сверкнуть глазами специально для вас.

— Вот ещё. Предмет разговора, который я хотела предложить, не терпит насмешек и издевательств.

— И что за предмет, осмелюсь спросить?

— Любовь.

Последнее слово Гельда произнесла понизив голос и с некоторым придыханием. Как будто боялась спугнуть это необъяснимое и волшебное явление, назвав его простым земным словом.

— О, любовь! О ней я могу говорить часами. Увы, это весьма распространённое и очень коварное заболевание, сродни внезапному умопомрачению. Оно может как сделать тебя бесконечно счастливым, так и причинить безразмерную боль. Частенько опасаясь второго, люди убегают от первого. Но ещё чаще, гонясь за первым, они получают второе в объёме несовместимом с жизнью. Не даром поэты уже который век упорно ломают свои остро наточенные перья, пытаясь описать взаимосвязь того и другого. Некоторые даже пришли к выводу, что боль — это обратная сторона счастья. Как орёл и решка на монете, и приобретя одно, ты в нагрузку получаешь и другое.

— А говоришь, не можешь быть серьёзным!

— Вы просто не дослушали до того места, где я иллюстрирую данную неразрывность скабрезными примерами. - Улыбнулся Ральф. - Поверьте, у меня их предостаточно. И потом, кто сказал, что правда серьёзна, а юмор легковесен и лжив? На мой взгляд, люди напускают на себя мрачность и пытаются придать особый вес своим словам как раз тогда, когда собираются соврать.

Гельда задумчиво посмотрела на Ральфа. Следы внутренней борьбы исказили черты её милого, почти детского лица. Наконец, она решилась:

— А как ты думаешь, стоит ли любовь того, чтобы из-за неё пойти наперекор мнению общества и воле родителей?

Ральф нахмурился. Княжна ступила на зыбкую почву и готова была выболтать сокровенное шуту, которого знает чуть больше недели. Он, конечно, тронут оказанным доверием, но как же одинока эта девочка, если потянулась к тому, кто всего лишь не отнёсся к ней как дорогой и нарядной кукле и просто выслушал её. В груди заныло от сострадания и чувства несправедливости.

— Вопрос поставлен некорректно, — произнёс он, тщательно подбирая слова. — Нельзя сделать что-то ради болезни. Мы совершаем поступки ради людей. Болезнь лишь усиливает наше стремление их совершить. Спросите себя, достоин ли данный, конкретный человек, того, что вы хотите для него сделать. Причём именно он сам, а не его идеализированный образ в вашей голове.

Гельда полностью погрузилась в свои мысли и, казалось, совершенно не слушала его, но расширенные зрачки и слегка порозовевшие щёки свидетельствовали о том, что под маской невозмутимости и безразличия бушуют нешуточные страсти и, возможно, принимаются опрометчивые решения.

Надо было срочно приземлять княжну, выводить из транса. Иначе решения могли тут же перерасти в поступки.

— Последнее, кстати, самое важное. Помню, подкармливал я одного кота. Тощий, облезлый, с грустными глазами, он приходил ко мне на крыльцо каждое утро и легонько скрёб в дверь. Весь вид его показывал, что он едва дошёл до моего дома и на меня вся надежда. Я, естественно, не мог устоять и отдавал ему последний кусок. Жизнь шута штука непредсказуемая, то густо, то пусто. Но даже в самые голодные дни у меня находилось угощение для него. Иногда сам не доедал вечером, чтобы было чем попотчевать утреннего гостя. Потом же оказалось, что этот шельма обходил так все окрестные дома и везде ел от пуза. А худ он был только от своей любвеобильности: основательно подкрепившись у сердобольных соседей, он уходил в дикий загул, и не было кошки в округе, которая не испытала бы на себе напора его чар.

— Да ну тебя, - встрепенулась княжна. — Я же серьёзно с тобой, о высоком...

— Высокое, низкое... Это вопрос нашего отношения. Вот, например, любовь голубя к булке в вашей руке это высокое чувство или низкое? А если он выхватил кусок и взлетел с ним на дерево?

— Всё, не желаю больше слушать. — Гельда вскочила с места. — Потрудись придумать к вечеру возвышенную историю о любви и без всяких твоих пошлых примеров. А то скажу отцу, что он слишком много тебе платит.

— Слушаюсь, Ваше сиятельство, — склонил голову Ральф. На его губах появилась привычная кривая улыбка. — Авторы абсолютно всех рыцарских романов зарыдают от бессилия в своих могилах, услышав её.

Княжна бойко застучала каблучками, покидая зал приёмов. Ральф молча смотрел ей вслед. К губам прилипла дежурная улыбка, но внутри всё бушевало. Задача усложнялась в разы: похоже, защищать Гельду придётся ещё и от самой себя.

 

***

 

Лесная дорога повернула налево и как-то разом сузилась. Высокие развесистые деревья практически смыкались над головами, заслоняя путников от солнечного света.

Ральф натянул поводья и привстал в стременах. Если бы он сам решил устроить засаду, то сделал бы это именно здесь.

Он обшарил цепким взглядом ближайшие кроны, и в какой-то момент ему показалось, что чёрный воздух между далёкими листьями задрожал, выдавая присутствие маскировочного щита. Ох, неспроста он здесь. И куда только смотрят маги, в избыточном количестве сопровождающие их небольшой отряд? Верно говорят, у семи нянек дитя без глаза.

— Стой, — крикнул он кучеру, проезжающей мимо кареты. — Привал. Мне надо размяться.

Возница недовольно зыркнул в его сторону, и в этот момент сверху плотной стеной полетели стрелы.

Магическая защита сработала как надо, всадников достигли лишь единицы, но и их с лихвой хватило. Раздались крики, проклятия, стоны раненых.

Едва услышав характерный свист, Ральф тут же нырнул под живот лошади, а оттуда – под успевшую остановиться карету. Только убедившись, что прикрыт со всех сторон деревом и металлом, он осторожно выглянул наружу.

Стражники, надо отдать им должное, сориентировались быстро. Они мгновенно спешились и, прикрываясь щитами, образовали круг, в который заключили лучников и магов. Пока последние обновляли защитные заклинания, стрелки худо-бедно открыли ответный огонь.

Лишённый способностей к плетению чар, Ральф, тем не менее, любую магию чувствовал за версту. Очень полезный навык, без которого он вряд ли достиг бы вершин в своём ремесле. И теперь он видел, что, не смотря на потерю почти половины магов, защитники всё ещё превосходили нападающих в магической мощи. А вот огневой несколько не хватало. Опять же, небольшой отряд лежал перед лучниками противника как на ладони, а сам стрелял скорее наугад. Долго так продолжаться не могло. Хрупкое равновесие, возникшее после перегруппировки стражников, грозило вот-вот качнуться в сторону противника.

— Прикрой меня, - прошипел Ральф жмущемуся к карете магу и кубарем откатился в заросли у дороги.

Кувырок, отскок в сторону, рывок к ближайшему стволу, ещё один, и вот он уже вне поля боя.

Не теряя ни секунды, Ральф заскользил по дереву вверх. Плавно и быстро, используя малейшие выступы на стволе как ступени. Достигнув веток с плотной листвой, укрылся среди них и огляделся.

Внизу продолжался бой. Точнее, избиение. Пали ещё двое магов и четверо, а то и пятеро стражников. Кольцо щитов неуклонно сжималось. Внутри его началось какое-то движение. Видимо, тот, кто остался за главного, готовил прорыв. Но для этого ему придётся вывести княжну под стрелы: едва он стронет карету с места, лошадей тут же пристрелят. Они и живыми оставались лишь потому, что нападающие не хотели тратить на них время.

Зато с того места, на котором сидел Ральф видны были аж пятеро противников. Четверо лучников и один, судя по всему, маг. Вольготно устроившись среди ветвей, они в упор расстреливали людей князя Требура.

Ральф стянул широкую рубаху и остался в плотно облегающей тело жилетке с множеством карманов и карманчиков. Достал из одного из них плевательную трубку и выпустил в лучников четыре отравленных дротика. Трое из стрелков рухнули вниз, а четвертому повезло. Смертоносная игла застряла в воротнике его куртки. Он даже не заметил нападения и продолжал с упоением посылать стрелу за стрелой вниз, в скопление закованных в сталь людей.

Зато маг сориентировался быстро. Не успел ещё последний из убитых лучников коснуться земли, как он нащупал Ральфа взглядом и принялся плести узор заклинания. Спустя пару секунд он уже тянул руку в сторону шута, скрючив пальцы так, будто пытался схватить его за горло. Ещё несколько мгновений ему понадобилось на осознание того, что чары не действуют.

Ральф только хмыкнул, глядя на выражение удивления на его лице. Без иммунитета к магии лучшим в его деле не стать. Причём, встречался такой иммунитет не так уж и редко. Примерно у одного из десяти тысяч жителей королевства. Но его противник, судя по реакции, столкнулся с этой способностью впервые. Сейчас он осознает, что с Ральфом ничего сделать не может и переключится на ветку, на которой тот сидит. Занятие тоже не из лёгких. Попробуй оторвать от дерева налитый живыми соками побег, толщиной с мужскую ногу. Впрочем, и у верного шута княжны шансов сразить противника было не много: заклинанию отражения учат в магических школах одним из первых, сбить лёгкие иголки с оперением на конце по силам даже новичку.

Прикинув возможные варианты, Ральф вскочил на ноги, в два быстрых шага достиг середины ветки и прыгнул, выставив вперёд руки с широко растопыренными пальцами.

Всё равно листья соседнего дерева сначала ударили по лицу, а потом уже заскользили по ладоням и кистям. Ральф схватил их так много, сколько смог, вцепился и рванул на себя. Падение не замедлилось, а наоборот, ускорилось, немного изменив направление. Теперь он летел не только вниз, но ещё и вперёд.

По голени ударила ветка достаточно большая для того, чтобы острая, внезапная боль заставила согнуть ноги в коленях.

Ральф тут же выпустил ненужные больше листья и нырнул руками к ней. Поймал, уцепился, с силой прижал к груди.

Ему повезло, ветка качнулась, выгнулась, хрустнула, но выдержала.

Быстро перебирая руками, Ральф в мгновение ока добрался до ствола, вскарабкался на ветку и посмотрел вверх, туда, где, по его мнению, должен был находиться маг.

Как раз вовремя: кудесник снял с пояса ритуальный стилет и, свесившись со своей ветки, попытался ударить противника в голову. Легко уклонившись, Ральф схватил его за запястье и с силой дёрнул. Отчаянный крик мага известил окрестности о том, что держался за ствол он недостаточно крепко, и вынужден был, отпустив его, отправиться в недолгий, но оттого не менее волнующий полёт.

Ральф перевёл дух и огляделся.

Потеряв мага, нападающие утратили боевой задор и спешно ретировались. Догонять их смысла не было. Оставалось спуститься вниз, замести следы своей небывалой доблести и вернуться к карете.

— Ты где был? — подозрительно спросил стражник, взявший на себя командование.

— Пытался их с тыла обойти, — дураковато ответил Ральф. — Я хоть и шут, а знаю, что это первейшая заповедь в военной стратегии. Ударь врага со всех сторон и достигнешь победы даже над превосходящими силами.

— И как, получилось? — спросил из гущи стражников глумливый голос.

— Я, наверное, по слишком широкой дуге зашёл. Пока разбирался где север, а где юг, пока искал в ветвях незащищённые спины, их уже и след простыл. Ну, тех, кто смог убежать от ваших разящих стрел. Вот, смотрите, чего я под деревьями насобирал.

Он протянул ближайшему стражнику груду оружия.

— Сами трупы брать не стал, они тяжёлые.

Послышались сдержанные, немного нервные смешки.

— Ладно, иди к своей княжне. Что с тебя возьмёшь, - мрачно сказал старший и отвернулся.

Ему предстояло самое неприятное в мире дело: хоронить товарищей, и никакой юмор не смог бы сделать его менее горьким и удручающим.

 

***

 

Предчувствие приближающейся беды усиливалось с каждым днём.

Стражники были мрачны и напуганы. Из огромной свиты магов осталось только двое, и те способностями не блистали. Княжна то замыкалась в себе и не отвечала ни на вопросы, ни на подначки, то рыскала глазами вокруг, будто что-то или кого-то ища. Пару раз Ральф замечал у неё в руках записки, которые она прятала за спину при его приближении.

Ральф уже не спал по ночам, а чутко дремал у её кареты или в коридоре постоялого двора, если им везло найти крышу для ночлега.

В одну из таких беспокойных ночей, он заметил сквозь сон закутанную в серый плащ фигуру, бесшумно выскользнувшую из комнаты княжны и проплывшую к выходу.

— Куда это вы, Ваше сиятельство?

— Пройдусь, подышу воздухом.

— Одна? Среди ночи? Давайте, хотя бы я провожу вас.

Княжна безразлично кивнула и неуверенной походкой направилась к недалёкому лесу.

То и дело она останавливалась и беспокойно оглядывалась по сторонам.

Наконец нашла то, что искала и ускорила шаг. Теперь Ральф едва поспевал за ней.

У самой кромки леса под высоким дубом, к которому целеустремлённо шла Гельда, стоял хрупкий и стройный юноша, держа под уздцы двух лошадей. Животные пряли ушами и недовольно фыркали. Ночная прогулка была им явно не по нутру.

Ральф осмотрелся. Других людей поблизости не наблюдалось, как и следов магии.

— Странное время вы выбрали для прогулок, молодой господин. Сейчас разве что тати и душегубы по лесам шастают.

— А если я и есть разбойник? — с вызовом спросил юноша.

— Это вряд ли. Они — люди, по существу, трусливые и передвигаются ватагами. Здесь же я никого больше не вижу.

— А я, представь себе, единственный храбрый разбойник во всём мире и сейчас украду у тебя самое дорогое.

— Кисет? — пожал плечами Ральф. — Не отдам. Мне его мама связала. Да и слухи о его стоимости слегка преувеличены. Признаюсь, я их сам распускаю. Приятно осознавать себя человеком, у которого есть хоть что-то ценное.

— Да хватит вам пререкаться! - Топнула ножкой княжна. — Ральф, это — Грэй. Самый дорогой для меня человек. Мне нужно уехать вместе с ним. Прощай, и спасибо за всё.

— Как это, уехать? - наиграно удивился Ральф. — Без магов и охраны, среди ночи, неизвестно с кем? Что скажет князь?

— Мне очень нужно.

— А если я не отпущу вас?

— Я тебе этого никогда не прощу, — с чувством сказала княжна и сжала свои тонкие губки. Кровь отхлынула от щек, в глазах блеснули льдинки.

Ральфу снова вспомнилась мать. Как глубоко страдала она изо дня в день, и как несчастна была в браке. Кто он такой, чтобы лишать эту девочку возможности быть счастливой? Да, может быть, она совершает ошибку, но это её ошибка. Она уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. По крайней мере, браку со стариком её возраст никак не помешал.

Он ещё раз взглянул на юношу. Смазливый, как сахарный петух, франтоватый и самоуверенный. Что-то в его облике заставило насторожиться. То ли надменное выражение лица, то ли мощный амулет, висящий на груди.

— Тогда и я с вами.

— Не говори ерунды Ральф, — возмутилась княжна. — Ты что не понял, я сбегаю, чтобы выйти замуж за любимого и бесконечно дорогого мне человека!?

— Вот и отлично. Провожу вас до алтаря, а потом пойду к князю за оплатой. Понимаете, он велел веселить вас до самой свадьбы, а с кем вы должны венчаться не сказал. Так что шансы получить заработанное у меня есть. А если уйду сейчас – точно без денег останусь.

Гельда замерла в нерешительности, пытаясь понять, какую игру затеял шут.

— У нас всего две лошади, — раздражённо сказал её суженый.

— Тогда вы едете вместе. — Ральф лихо вскочил на спину более резвой, на его взгляд, кобыле и, свесившись из седла, добавил: — Ты же не хочешь, чтобы всю дорогу до алтаря о твою невесту тёрся какой-то проходимец. Того и гляди она потом и в церкви меня выберет. А мне жениться нельзя. Этим необдуманным поступком я сделаю безутешными добрую половину женщин королевства.

Гельда прыснула в рукав, не смотря на серьёзность момента. Её жених чертыхнулся и помог ей забраться в седло.

— Что ты там возишься, поехали уже, — подгонял его шут. — Сейчас стражники опомнятся и в бараний рог нас скрутят.

— Не опомнятся, — буркнул Грэй. — С такой дозой снотворного проспят до самого обеда. Не понятно, почему ты ещё не отрубился.

Следить за тем, что пьёшь и ешь, была одна из тех привычек, что вбил в Ральфа его жестокий и требовательный учитель. Лупил по рукам палкой, отпускал без счёта затрещины, дважды травил почти до смерти, но выдрессировал превосходно. Ничего из чужих рук и ничего из того, что готовилось не на глазах.

Ральфа передёрнуло, как и всегда, когда он вспоминал о своём полном боли и лишений детстве.

Чтобы отвлечься, он ещё раз прикрикнул на спутников и пришпорил лошадь.

Путешествие становилось совершенно непредсказуемым и это ему категорически не нравилось.

 

***

 

В пути Ральф как мог развлекал счастливую пару поучительными историями и фактами из собственной жизни. Он и расписывал преимущество отрубания головы перед повешеньем, и вспоминал законы разных стран, касающиеся похищения людей, и разбирал действие заклинаний, помогающих магам идти по следу преступников. Переходя к личному опыту, рассказывал, на каких казнях и где ему удалось побывать и сколько висельников при нём наложили в штаны или обмочились.

— Хватит, надоело слушать этот бред, — на четвёртый день пути сорвался Грэй, в середине истории о загадочной соседке, которая «вроде как, из знатных, но на ужин репу ела».

Они как раз остановились на привал и сидели в тени дуба очень похожего на тот, под которым встретились три ночи назад.

Ральф закончил трапезу первым и, по обыкновению, завёл очередной рассказ, ожидая пока насытятся его неторопливые спутники.

— Почему же бред? — пожал плечами он. — Могу привести десятки свидетелей. Она когда чай пила, мизинчик знаете как оттопыривала? Вот так. Простые люди так не делают. Кумушки говорили, что это всё от несчастной любви. Не палец, а осела она у нас. Сбежала из дому вслед за лихим офицером, хотела счастье наперекор воле родни построить. Его потом то ли на войне убило, то ли вепрь в лесу задрал. Она — к родителям плакаться, да только обратно батюшка не принял. Пришлось драгоценности продать и шить учиться.

— Ты что, издеваешься, сучий выкормыш?

— Грэй, милый, не горячись, — призвала жениха к спокойствию Гельда. — Я думаю, он не со зла, а действительно хочет нас развлечь. А что темы такие мрачные выбирает, так это оттого, что мы не на пиру сидим, а от погони уходим, следы запутываем. Дорога трудная, выматывающая..

— Заткнись, женщина, — рявкнул тот. — Это по твоей милости я вынужден который день терпеть этого недоумка. Из-за тебя у нас не поездка, а чёрт знает что. Если я захочу услышать твоё мнение, я спрошу. А пока молчи, знай своё место.

Княжна широко распахнула глаза и беззвучно зачерпнула ртом воздух.

— Что уставилась? Привыкай. У нас жена не может перечить мужу на людях, даже если он не прав.

— Помните, что я вам говорил, Ваше сиятельство? — невозмутимо обратился к Гельде Ральф. — Не человека, а свои фантазии о нём. Потом наваждение развеется. И с чем останетесь вы?

— Да я тебе, — воскликнул Грей и вскочил на ноги. И тут же оказался распростёртым на земле.

Как это произошло ни он, ни княжна так и не поняли.

Грэй снова поднялся, но на этот раз выхватил шпагу, направил её на Ральфа и приказал:

— Убирайся! Слышишь? Чтобы через минуту тебя здесь не было. Или я за себя не ручаюсь.

— И это всё до свадьбы. После замужества он вас ещё и бить начнёт, — как ни в чём не бывало продолжил шут. — Стоило ради этого бросать всё?

Гельда окаменела, погрузившись в мысли.

Утробно зарычав, Грэй ринулся вперёд и ударил наглеца шпагой. Холодная сталь клинка достала лишь корень, на котором только что сидел шут. Сам Ральф уже стоял за спиной противника, держа плащ обеими руками за воротник, будто собираясь его вытряхнуть.

— Княжна права. Не горячись. Давай всё обсудим.

Взревев, как раненый зверь, Грэй упрямо бросился вперёд.

Плащ шута взлетел в воздух и опустился ему на голову. В этот же момент Ральф ударил его под колени и толкнул. Спустя мгновение незадачливый жених уже катился по земле, всё больше запутываясь в длинном плаще. Остановившись, он рванулся, пытаясь высвободиться из душного плена, но хлёсткий удар ноги в живот и властный приказ «Лежать» мигом охладили его пыл.

— Что вы решили, княжна? Продолжаем путь к новому алтарю или возвращаемся к старому? Если бы мог, я обязательно расширил бы этот список, но, увы, это не в моих силах. Так что выбор, по сути, между двумя клетками. Золотой и терновой.

Гельда захлопала глазами, будто просыпаясь, и недоумённо посмотрела на Ральфа.

— Едем дальше или возвращаемся? — повторил он.

— Возвращаемся.

— Мудрое решение, — с облегчением сказал шут, и уже жёстким, полным стали голосом сообщил Грэю: — Княжна передумала выходить за тебя и возвращается обратно. Чтобы через минуту тебя здесь не было. Иначе вспорю брюхо, а кишки заброшу на самую высокую ель. Ясно?

Повторять приказ не пришлось. Горе-жених подхватил свой заплечный мешок, вскочил на лошадь и умчался вдаль, быстрее, чем княжна вспомнила, что её сумка осталась притороченной к седлу.

— Вы выступали когда-нибудь на сцене, Ваше сиятельство? — отвлекая Гельду от тягостных мыслей, спросил Ральф. — Вам надо попробовать. Незабываемые ощущения.

— Правда?

— Непременно. Вас ждёт ошеломляющий успех.

— Я и не умею ничего, — Княжна застенчиво улыбнулась.

Сердце шута привычно кольнуло, по телу разлилось тепло, он улыбнулся в ответ и обнадёжил:

— Это не беда, было бы желание. Я научу. А пока нам нужно убраться отсюда. На тот случай если ваш раздосадованный жених вернётся с подмогой.

Они быстро собрались и тронулись в путь. На этот раз Ральф ради разнообразия молчал.

 

***

 

— Вы только посмотрите на неё! Что вытворяет! — ревел Ральф, указывая на спутницу. — Каков прогресс! А когда я её подобрал, она даже в платье головой только с третьего раза попадала.

Княжна ловко жонглировала тремя яблоками, выделывая ногами замысловатые танцевальные па из прошлой жизни. Дорожный костюм принцессы давно уступил место простому, но удобному и добротному платью. Пышная причёска превратилась в тугой пучок. Голову обхватывал скрученный в ленту яркий платок. Сейчас вряд ли кто узнал бы в бойкой уличной танцовщице недавнюю высокородную невесту.

— А ещё одним сможешь? — Ральф нарочно набросил дополнительное яблоко под неудобную руку, и все четыре с грохотом покатились по полу.

— Очевидно, нет. Похлопайте ей, она хотя бы старалась. Не то, что куртизанка, встреченная мною на днях. Я пыхчу на ней, как раненый бык, покраснел весь, потом истекаю, а она лежит и в потолок смотрит. А после и вовсе в нос пальцем полезла. Спасибо, хоть, не заснула. Откуда знаю? Так не храпела же. Я бы заметил, не глухой.

По трактиру прокатился одобрительный гогот.

— А тебе обязательно говорить со сцены всякие непристойности? — спросила после представления Гельда.

— Зависит от публики, — пожал плечами Ральф. — Обычно, в начале выступления я прощупываю темы, на которые она реагирует сильнее всего, а потом шучу исключительно на них.

— А как же подтягивание публики до своего уровня? Настоящий артист должен не только развлекать, но и просвещать зрителя.

— Господи, где вы слышали этакую чушь?

— Это сказал великий драматург и лицедей Стапир.

— А чем питался ваш Стапир? Святым духом? Если мы не насмешим прямо вот сейчас вот этих жующих и сморкающихся обывателей, нам вечером нечего будет есть. О каком просвещении может идти речь? Не умереть бы с голода. Посмотрите лучше, какой очаровательный кинжал я купил. Искусная резьба, красное дерево. Красивая игрушка, но по прочности не уступит камню.

— И зачем он тебе?

— С ним я буду казаться ещё более мужественным.

— Ещё более? — прыснула княжна. — Разве такое возможно?

Ральф нарочито неловко поправил свободную рубаху, скрывающую жилет с оружием, провел руками по поясу с деревянными ножнами и с серьёзным видом произнёс:

— Зря смеётесь, Ваше сиятельство, вам любой счетовод скажет, что даже небольшой прирост незначительных величин даёт огромное относительное увеличение. Никакого жульничества, чистая математика. Шли бы, лучше, жонглировать тренировались. А то в Грабани нас помидорами забросают.

— Не забросают, я им историю про трёх сладострастных монахов расскажу. Она всем нравится.

Гельда широко улыбнулась, но яблоки взяла. Ей нравилось выступать и удивлять публику. А ещё ей пришлась по вкусу кочевая жизнь, которая разительно отличалась от монотонного и унылого существования в отцовском дворце. Она наслаждалась каждым днём, проведенным на свободе вне тесных и давящих стен.

 

***

 

— А где остальные? — мрачно спросил князь, глядя на Ральфа исподлобья.

— Если они до сих пор не добрались до замка Их светлости, то мы совершенно правильно поступили, когда отделились от отряда, — спокойно заключил тот.

Князь молча смотрел на него, нахмурив брови и вытянув губы в тонкую линию. Герцог, сидевший по правую руку от Изгора, изумлённо переводил взгляд с невесты на её спутника и обратно. Казалось, его только что разбудили и он никак не может сообразить, что сейчас происходит. Все семь его сыновей стояли поодаль, в первом ряду огромной толпы гостей и тихонечко переговаривались.

— На нас напали в лесу под Сиргоном, — решил пояснить свою мысль Ральф. — В одной скоротечной стычке мы потеряли две трети стражников и почти всех магов. Дальше двигались точно на похоронах. Уныло и безнадежно. Казалось, все уже смирились, что до замка герцога им не добраться. Один нормальный стрелок мог положить нас как гусей перед праздниками, настолько все пали духом. И тогда княжна подошла ко мне и сказала: «Ральфик, ты же умненький, сделай что-нибудь, а иначе я прикажу выпороть тебя на конюшне».

— Да, именно так я и сказала, — подтвердила Гельда и её глаза озорно блеснули.

— А я что? Слово Её сиятельства для меня закон. Тем более, я очень не люблю, когда порют…

— Короче.

— Поздним вечером мы переоделись простолюдинами и пустились в путь одни. Инкогнито.

— И?

— Дальнейшее путешествие прошло без особых происшествий. Посетили Ленск и Грабань, давали представления. С неизменным успехом, надо сказать…

— Вы добирались сюда почти месяц! – воскликнул князь.

— Всё потому, что пришлось идти пешком, — с уверенным видом сообщил Ральф. — Деньги на лошадь мы заработали в первом же городе, но где вы видели простолюдинов, путешествующих на лошадях? Пришлось ограничиться осликом.

— Вон отсюда, и чтобы на глаза мне больше не попадался, - взревел князь.

Заметив, что собеседник не стушевался и не спешит покидать зал, уже более спокойным тоном поинтересовался:

— Что стоишь?

— Я выполнил условия контракта? — холодно спросил Ральф.

— Хм… Положим.

— Тогда прошу расплатиться, князь. Когда человек перестаёт держать слово, падает цена не только его словам, но и самому человеку.

Изгор грозно поиграл желваками, но без дальнейших разговоров снял с пояса кошель и бросил его на пол перед шутом.

Ральф невозмутимо поднял деньги, положил их в дорожный мешок и, повернувшись к Гельде, произнёс:

— Всего хорошего, Ваше сиятельство. Для меня было честью проделать этот путь рядом с вами. Пусть это путешествие будет самым страшным и неприятным, что вы увидите в вашей долгой и счастливой жизни.

Он отсалютовал своей спутнице бутафорским кинжалом, который не снимал в последние дни с пояса, и, под неодобрительный шёпот собравшихся, гордо зашагал к выходу.

В глазах глядящей ему вслед Гельды стояли самые настоящие слёзы.

 

***

 

Реакция Изгора на их появление не шла у Ральфа из головы.

Да, заставили поволноваться, но вернулись же. И вернулись вовремя. Целыми и невредимыми. Он передал невесту из рук в руки. Как и было обещано. За такое не ругать нужно, а награждать.

Или гнев был наигранным, и главной целью было вышвырнуть его из замка ещё до свадьбы? Но зачем?

Если князь получил как страховку от неожиданностей часть земель герцога, то он должен будет их в конце концов вернуть. Через несколько лет, после рождения первенца или после смерти герцога — не важно. Главное, подобные соглашения обычно не предусматривали безвозвратной передачи владений новоявленным родственникам. За одним исключением: после скоропостижной смерти невесты её семья забирала их навсегда.

Уж не задумал ли князь обналичить свои вложения?

— Чужих в последнее время не замечал? — спросил он у хозяина ближайшего к дворцу трактира.

— Ты шутишь? Завтра свадьба герцога. Сейчас здесь чужаков больше, чем блох на бродячей собаке.

— Хорошо, а были ли среди них подозрительные?

—Такие как ты или ещё подозрительней?

— Так, стоп, со мной-то что не так?

— Да всё. Назвался шутом, а сам ходишь мягко, смотришь цепко, движения...

— Достаточно. Таких как я. Ну или ещё подозрительнее.

— Заходил вчера один. Сухой, жилистый, не старый, но уже абсолютно лысый. Тоже не идёт, а крадётся. Глаза цепкие, прямо внутрь смотрят.

Словесный портрет сильно напоминал одного хорошо знакомого Ральфу человека, что только усилило его опасения, и он решил проверить догадки.

Когда бы он сам напал на Гельду? Вечером после свадьбы. Пока гости ещё не разошлись и приковывают внимание магов герцога. Где? Разумеется, в опочивальне новобрачных. Когда они останутся одни.

Весь вечер следующего дня он сидел в засаде под стенами дворца, и как только в герцогской спальне зажёгся свет, быстро взобрался по шершавым булыжникам стены и нырнул в окно.

Ральф опоздал. Наёмник был уже внутри.

Герцог хрипел в луже крови у широкой кровати с розовым балдахином, а Гельда вжалась спиной в угол, выставив руки перед собой. Будто это могло защитить её от надвигающегося со стороны супружеского ложа убийцы. Она пыталась закричать, но изо рта вылетали лишь сдавленные хрипы и писк.

Фигура наёмника, его стройная осанка, мягкая, кошачья походка, жесты, которые он делал, приближаясь к жертве, были Ральфу до отвращения хорошо знакомы. Его передёрнуло с такой силой, что по спине побежали мурашки, а к горлу подступил ком.

— Ты сделал своё дело, уходи, — хрипло сказал он.

— Увы, но я пришёл именно за ней.

— Тогда зачем убил герцога? Не ты ли говорил, что неоплаченная кровь чёрным пятном падает на репутацию?

— Старый дурак пытался защитить её, — раздражённо сказал убийца, поворачиваясь к Ральфу. — А тебе-то какой интерес? Насколько я знаю, твоя служба закончилась вчера утром.

— Я привязался к этой девочке, и не хотел бы, чтобы она умерла именно сейчас.

— Как глупо. Неужели ты забыл первую заповедь?

— Я человек, а человек не совершенен.

— Ты убийца и должен калёным железом выжигать любую слабость в себе.

— Я человек, — покачал головой Ральф, — и не дам тебе расправиться с девушкой, единственная вина которой в том, что ей не повезло родиться в знатной семье.

— И ты предашь родного отца ради вот этой напомаженной куклы? Это же я научил тебя всему, что ты умеешь! Да без меня ты был бы бессловесной, никому не нужной скотиной, как твоя мать.

Сравнение матери со скотиной резануло тупым ножом по сердцу. В груди поднялась буря возмущения. И только тоненький голосок на самом краю сознания прошептал, что отец пытается вывести его из равновесия. “Разозли, раззадорь противника, — говорил он ему в детстве, — и тот утратит контроль над собой. Тогда его можно будет брать голыми руками”. И не только говорил, а дразнил, провоцировал, выводил из себя, и потом бил прямо в застилающую глаза пелену. Спасибо, папа, за хороший урок. Единственное, что у тебя не отнять — ты отличный учитель. Вся твоя наука прочно сидит даже не в сознании, а где-то гораздо глубже.

— Ты даже не представляешь, насколько лёгким будет выбор, — усмехнулся Ральф и метнул нож. Разумеется, мимо. Отец уклонился от него одним едва уловимым, выверенным движением.

— Слабовато, — прокомментировал он. — Ты так и не научился бросать кистью.

Ральф выхватил стилет одной рукой, бутафорский кинжал — другой и выступил вперёд.

— Что? Ты, видно, совсем из ума выжил, — рассмеялся противник и обнажил шпагу.

На этом время слов закончилось, пришел черёд холодной, безжалостной стали.

Ральф и его отец бесшумно кружили по комнате, вытанцовывая замысловатые па, сближались и расходились. Они хорошо знали друг друга и потому не покупались на обманки и ловушки противника. Оборона обоих была безупречна. Их танец затягивался.

Оставленная без присмотра Гельда, улучила момент и рванулась к метательному ножу, лежащему неподалёку. Отец на секунду скосил глаза в её сторону, и Ральф воспользовался этим. Одним прыжком он сократил расстояние, отвёл стилетом шпагу отца и вогнал ему в шею бутафорский нож. Фонтаном брызнула чёрная кровь.

— Надо же, деревяшкой... — пробулькал разорванным горлом старый убийца и рухнул на пол.

Убедившись, что тот мёртв, Ральф подошёл к Гельде и протянул ей чёрную карточку с выбитым золотом вензелем.

— Прощайте княжна. Если понадоблюсь вам или вашим близким, зайдите в самый жуткий притон, который сможете найти, покажите там эту карточку и скажите, что ищете Остряка. Там подскажут. А сейчас мне нужно серьёзно поговорить с вашим отцом.

— Не уходи. — В голосе Гельды звучали мольба и растерянность.

— Вы же сами слышали, моя работа здесь закончена.

— Я снова нанимаю тебя.

— В качестве кого? В ближайшие годы опасность вам не угрожает. Даже если ваш муж и не выживет.

Ральф посмотрел на герцога. Тот сидел, прислонившись к кровати, и обеими руками сжимал сочащийся кровью бок. Мутные глаза взирали на происходящее с болью и отчаяньем.

— Что, кстати, не факт. Если до сих пор не умер, значит, рана не очень серьёзная. Отец, видимо, действительно не хотел его убивать. Приложите к ране подушку и скорее зовите лекарей.

— Я... мне... — Княжна мяла свои пальцы так, будто сомневалась, есть ли в них кости. — Мне нужен шут.

— Не могу терпеть, когда над моими историями смеются из страха, — с усмешкой ответил Ральф. — Поэтому и не выступаю там, где знают о моём тайном ремесле. Прощайте, Ваше сиятельство. Будьте счастливы.

— Единственное счастливое время в моей жизни — это путешествие с тобой, — в отчаянье выкрикнула Гельда, когда он был уже на подоконнике. — Давай убежим вместе!

— Это только кажется, — угрюмо проговорил Ральф. — Усталость, замужество, новые впечатления. Вот и накатило. Это скоро пройдёт, и всё снова будет как прежде.

Он через силу улыбнулся княжне, махнул рукой и растворился в ночной темноте.

Некоторое время Гельда стояла неподвижно, нахмурив лоб, до белизны сжав тонкие губы и невидяще вглядываясь в стену, потом подошла к кровати, бросила герцогу подушку, а сама скрылась в гардеробной.

Вскоре она вернулась уже в простом, но добротном дорожном платье и со связанной из одежды верёвкой.

Скрепить импровизированный канат с тяжёлой гардиной удалось только со второй попытки. Но конструкция получилась, вроде бы, прочная.

Княжна трижды дёрнула за свободный конец, прежде чем позвонить в колокольчик и выпрыгнуть в окно.

Когда стража ворвалась в спальню, в ней оставались только истекающий кровью герцог и труп ранившего его наёмного убийцы.

Гельда в этот момент бежала по аллее дворцового парка к выходу, а Ральф ждал князя Изгора в его спальне, чтобы поинтересоваться, не совестно ли ему было посылать убийцу к своей родной дочери. До их встречи в забытой богом таверне на самом краю мира оставалось ещё три долгих, наполненных опасностью и приключениями месяца. Но они, пожалуй, ничего не стали бы менять, даже если бы знали об этом.