Никогда прежде Уртасу не приходилось находиться в центре всеобщего внимания. Где-то в глубине души он всегда мечтал быть замеченным, но сейчас, стоя в центре площади на возвышающимся над людьми деревянном помосте и ощущая тугую петлю у себя на шее и нетерпеливый взгляд палача, жаждущего выбить опору из-под ног Уртаса, он не особо радовался проявлению людского интереса в адрес его персоны. Еще мгновение назад его голову переполнял целый рой мыслей, сводившихся в основном к размышлению о жизни и смерти, но сейчас, стоя перед толпой зевак, которые пришли сюда не потому что они заинтересованы в его судьбе или для того, чтобы выяснить детали вынесенного ему приговора, а просто из праздного интереса, сознание Уртаса внезапно опустело.

Все же в городе Джилигам не часто происходили подобные события. Этот мирный городок, который словно кувшинка возник посреди необозримых вод океана, мало чем отличался от других поселений этого мира. Даже площадь, на которой сейчас стоял многострадальный Уртас представляла собой традиционный деревянный настил круглой формы, подобный которому можно найти в любом другом городе. От главной площади в разные стороны расходились многочисленные мостики, ведущие в уютные улочки с не менее уютными деревянными домами. Каждый из домов отличался огромными причудливо вырезанными окнами без стекол и ставен, благодаря чему любой желающий мог наблюдать, что происходит в семейных чертогах.

Никто из ныне живущих жителей Джилигама не знает, каким образом городок сохраняется на плаву, так как ни один настил, служивший жителям полом, не прикреплялся ни ко дну, ни к берегам. Более того, в лексиконе джилигамцев отсутствовали даже сами понятия «дно» и «берег». Поверхность воды между улочками всегда слегка колыхалась от дуновений легкого ветра, который, тем не менее, никогда не сдвигал с места деревянный город.

Как и другие города этого мира, окраины Джилигама находились возле бурного течения – Вечного Потока, – который являлся не только главной достопримечательностью этих мест, но и источником существования для всех жителей. Вместе с Потоком, чьи воды не останавливают свой ход ни на мгновение, на волнах плывут удивительные создания – нубальбы. Они напоминали огромных архаических рыб, вышедших из ядра самой вселенной. Причудливые и прекрасные создания выныривали из Потока и погружались в него, испокон веков, следуя за непрекращающимся течением и сверкая, словно пена, своей белоснежной чешуей на синих волнах бескрайнего океана. Собственно, эта чешуя и была главным источником жизни для жителей этого мира: с ее помощью джилигамцы освещали свои дома и улицы, готовили еду и даже получали крупицу магической силы, которой правда, удостаивались лишь немногие.

Имя «нубальбы» прекрасным существам подарили древние жители этого мира – витлы, которые сейчас тоже пришли на площадь посмотреть на казнь Уртаса. От людей они отличались низким ростом и необычной одеждой. Если люди ходили по деревянным мостам босиком, надевали просторные рубахи и штаны, доходящие до колен, чтобы можно было в любой момент окунуть ноги в воды и насладиться прохладой, то витлы, напротив, старались укутаться посильнее в одежду из кожи нубальбов, и даже после этого все равно дрожали от каждого дуновения ветерка. Такая разница в организмах людей и витлов породила множество насмешек со стороны первых, а со временем и вовсе привела к полному непониманию между двумя расами. Витлы, работающие в Джилигаме, создали свое поселение на отдельных плотах, дома на которых отличались не столько размерами, сколько закрытыми наглухо дверьми и окнами.

Отличало их и то, что люди из Джилигама любили иной раз остановиться, бросить свои дела и понаблюдать за мирными водами, которые могли менять свой цвет от прозрачно-голубого до глубокого синего. Витлы же, предавшись меланхолии, направляли свой взор не в воды, а в небеса, которые не отличались таким буйством красок, как океан, а оставались всегда равнодушно-черными.

Но сейчас и те, и другие жители этого чудесного городка смотрели не вверх, и не вниз, а прямо перед собой – на постамент, где Уртас получал свой долгожданный момент славы, который он, правда, представлял себе немного иначе. Те из зевак, кто оказался более любопытным, решили выяснить у стоящих ближе к помосту жителей вину, которую вменяют преступнику.

– Убил нубальба, – произнес один из наиболее осведомленных людей, после чего по толпе прокатился вздох ужаса и удивления. – Бросил в него копье и вытащил на берег. Думал, что сможет незаметно содрать чешую и остаток жизни гулять припеваючи, ни в чем себе не отказывая, но не тут-то было… Заметили его…

– Кажется, соседские дети увидели, – раздается голос справа, и зеваки поворачиваются на него. – Прибежали в испуге к матери... До конца жизни теперь, небось, будут вспоминать это жуткое зрелище.

Слушатели согласно закивали головами, тут и там стали раздаваться печальные вздохи, а осуждающие крики в адрес Уртаса теперь, когда люди узнали, за что его судят, стали громче. Неудивительно, ведь каждого джилигамца с детства учили, что нубальбы – священные существа, древнее чем сам мир. Одни религии этого мира были основаны на том, что нубальбы – это души умерших, ставшие проводниками в иное измерение, другие утверждали, что рыбоподобные существа есть не что иное, как чудовища, которые следят за людьми и витлами, готовясь поглотить их, если те провинятся перед богами. В любом случае, ни те, ни другие религии, не знали, откуда эти удивительные существа появляются и куда уплывают. Поколения менялись, а нубальбы продолжали плыть вместе с непрерывным Потоком, такие же вечные, как и сама жизнь.

Никто специально не убивал нубальбов. Вечный Поток сам прибивал к берегу чешую этих существ, которую люди принимали как бесценный дар, каковым она и являлась.

 

***

Усилившийся рев толпы свидетельствовал о том, что палач добросовестно выполнил свою работу: выбил опору из-под ног Уртаса. Крики людей на площади окончательно оторвали Фанхила от работы. Отложив деревянную чашу, в которой пестрело густое серебристое снадобье из чешуи нульбаба, Фанхил неспешно поднялся из-за стола и подошел к широкому окну, доходившему практически до пола.

Дом юного целителя находился прямо напротив площади, где провел последние секунды своей жизни Уртас. Этот довольно просторный по меркам Джилигама дом достался Фанхилу по наследству от преждевременно скончавшегося дяди, а потому, внезапно разбогатевший племянник не стал заглядывать в зубы дареным коням и сразу же перебрался на новое место из старой комнатушки на втором этаже, где он провел большую часть своей юности. Сегодняшний шум с доселе мирной площади заставил Фанхила впервые пожалеть о своем решении перебраться в дядин дом. Любивший уединение и проводящий большую часть времени за кропотливой работой по изготовлению снадобий Фанхил предпочитал комфорту возможность побыть в тишине.

«Почему он решил совершить преступление именно сейчас, когда я почти решил задачу с изменением формы чешуи нубальба» – недовольно подумал про себя Фанхил. Будучи подмастерьем главного в Джилигаме целителя – мастера Зитула, – Фанхил неоднократно пытался заслужить доверие своего почитаемого учителя, а потому большую часть свободного времени проводил над изобретением рецептов, которые бы позволили раскрыть новые возможности применения чешуи нубальба. «Хотя, нужно признаться, что мой опыт изначально было обречен на провал» – Фанхил тяжело вздохнул. «Для этого эксперимента чешуя взрослого нубальба не подходит – она чересчур прочная. А достать чешую молодого зверя невозможно, ведь эти существа никогда не умирают молодыми».

Скверному настроению Фанхила не суждено было продолжить свое существование, так как в следующую секунду в его комнату, служившую для него и спальней, и рабочей мастерской, ворвался сияющий вихрь с длинными светлыми волосами и цветочным запахом. Килитана распахнула дверь так быстро, что многочисленные чаши и колбы с ценными зельями, аккуратно расставленные вдоль стены, опасливо покачнулись.

– Ты не поверишь! – с порога закричал восторженный «вихрь», мимоходом вытирая босые ноги о расстеленный на полу ковер, сделанный, разумеется, из чешуи нубальба. – Там такое творится!

– Дорогая Килитана, если ты не заметила, но мой покойный дядя построил свой дом таким образом, что я просто не могу находиться в стороне от общественной жизни. – язвительным тоном произнес Фанхил, недовольно качнув головой в сторону окна, выходящего на площадь.

– Самое интересное сейчас происходит не на площади, а на окраине – возле Вечного Потока. – Килитана пропустила мимо ушей едкий тон своего друга. – Двое юношей пытаются переплыть на другую сторону Великого Течения! Мне только что соседка сообщила, что одному практически удалось это сделать! Я сейчас бегу на набережную, чтобы ничего не пропустить, ты со мной?

Но Фанхил не разделил энтузиазма Килитаны:

– Ты ведь сама понимаешь, что их идея абсурдна и обречена на провал. «Как и моя затея с изменением формы чешуи» – последние слова он произнес про себя.

– Даже слышать не хочу твоё ворчание. Я забыла сказать, что никакие возражения не принимаются, так что тебе придётся вытащить своё худощавое и замученное сидением дома тело на улицу и сопроводить даму до главной набережной! – с этими словами Килитана схватила Фанхила и потащила его к выходу.

– Килитана, перестань! – возмутился тот. – Мы ведь уже не дети, чтобы так себя вести!

Но, как и любой «вихрь», Килитана никогда не слушала возмущения тех, кто слабее её, а потому «худощавое тело» Фанхила уже поневоле начало двигаться к выходу.

– Если казнь человека для тебя недостаточно веский повод, чтобы выбраться на улицу, то даже ты не сможешь устоять перед возможностью посмотреть на двух юнцов, возомнивших себя нубальбами.

С этим заявлением нельзя было не согласиться, а потому в следующую минуту он уже добровольно шел рядом с Килитаной по деревянным мостам, покрытым зеленой плесенью из-за вечной сырости.

– В последнее время мы совсем редко стали видеться из-за того, что хвастовство перед Зитулом для тебя стало важнее, чем общение с друзьями. – после недолгого молчания продолжила Килитана.

– Во-первых, это никакое не хвастовство! – уязвленным тоном возразил Фанхил, на что Килитана только закатила глаза. – А во-вторых, сколько раз я тебе уже повторял, чтобы ты называла его мастер Зитул? Неужели ты не понимаешь, что половина людей в нашем городе уже давно бы скончались от страшных болезней, если бы не он?..

Но Килитана не дала ему закончить:

– Если он такой чудесный, то почему не доверяет тебе лечить людей? Я только вчера видела в окне соседского дома, как он накладывал повязке сыну Пултанов. Признайся, он просто заставляет тебя делать мази, а сам забирает все лучи славы и слова благодарности от джилигамцев!

Фанхил уже приготовился ответить в привычном для него едком тоне, но их прервал шум толпы, который был сильнее даже возмущенных возгласов на площади. На набережной, к которой приблизились наши двое, уже собралось много народу, среди которых были и недавние зеваки с площади. Многие зрители согласились бы с тем, что это зрелище было куда интереснее, чем смерть Уртаса, которая в глазах большинства уже стала казаться заурядным событием. Город Джилигам в последнее время изрядно кормил жителей города, если не хлебом, то отборными зрелищами.

Трое молодых мальчишек стояли на берегу, схватившись в веревку, а четвертый, обвязанный за пояс концом этой веревки пытался подобраться как можно ближе к Потоку. Надо заметить, что нубальбы, как всегда радостно скачущие по волнам течения, не обращали на попытки смельчака ровным счетом никакого внимания. Фанхил сразу понял намерение парнишки: тот собирался нырнуть как можно глубже и проплыть под водой течение. Однако пока что ни одна из его попыток не увенчалась даже кратковременным успехом: каждый раз юного героя отталкивала назад сила Потока.

– Даже если Поток его пропустит, нельзя забывать, что под водой не менее сильное течение. – сказал Фанхил Килитане, однако та уже обратилась не только взором, но, кажется, и слухом в пучину ревущего Потока.

Зрелище, надо отметить, и правда представлялось удивительным: крошечное существо, решившее бросить вызов природе. Неудивительно, почему многие из пришедших, среди которых были как люди, так и витлы, подобно Килитане не могли оторвать взгляда от противоположного конца веревки, на котором, словно наживка, было привязано тело смелого и безрассудного парнишки.

В следующий момент, Фанхил заметил, что веревка внезапно натянулась словно тонкая струна, отчего трое юношей, державших ее с берега, резко подались к воде. По толпе прокатился вздох, а наиболее впечатлительные особы прикрыли рты руками, и как один, все направили свой взор на ревущий Поток.

– Смотрите, вот он! – в толпе раздался крик и зеваки проследили за направлением руки говорившего.

Маленькая рыжеватая голова появилась в самом центре Потока, который тотчас же принял в свои объятия незваного гостя, подхватил его и так бы и унес за собой вместе с теми, кто удерживал веревку, если бы в момент отчаяния смелый (или, как считал Фанхил, просто глупый) парнишка не успел схватиться за плавник проплывавшего мима молодого нубальба. Каждый, кто в этот момент стоял на набережной, могли слышать протяжный вой белоснежного существа, который, сбившись с ритма, заданного течением, и оторвавшись от своих собратьев, закрутился в водовороте и был выброшен к берегу.

– Какой ужас! – взвизгнула Килитана.

Даже Фанхил был заворожен зрелищем. Юноша мертвой хваткой вцепился в плавник нубальба, и, будь существо постарше, то оно одним лишь взмахом плавника могло бы избавиться от нежелательной ноши. Однако несчастный нубальб был не в состоянии справится с внезапным препятствием, а потому в следующую минуту зрители могли наблюдать, как его сверкающее тело было прибито к берегу.

Друзья рыжего парнишки стали тянуть верёвку на себя, а спустя некоторое время и при помощи прохожих смогли вытянуть своего друга на берег. Надо отдать должное юному герою: он не растерял свою смелость до последнего, на его губах красовалась широкая полубезумная улыбка человека, который совершил невозможное. Не оставалось сомнений, что он уже забыл, какая у него была цель, когда он ринулся в пучину Потока. Сейчас он помнил лишь одно мгновение (которое не смог забыть до конца жизни): как он прикоснулся к нубальбу и они вдвоем слились в сверкающем полёте.

В этот же момент раненый нубальб издал протяжный вой, и оставляя вокруг себя круги на воде и сияющие брызги, погрузился в воду и в скором времени всплыл на поверхности течения. Встроившись в Поток, чьи воды текут размеренно и непрерывно, словно само время, нубальб продолжил свой путь вместе с собратьями.

Но, как любили говорить жители Джилигама, «ничто не проходит бесследно», в том числе и это происшествие, после которого возле кромки берега плескалось огромное количество сияющей чешуи. Однако никто не спешил ее собирать. Дело в том, что, причиняя вред нубальбу люди и витлы обрекают себя быть проклятыми, а потому законы этого мира разрешают собирать только ту чешую, которую Поток сам прибил к берегу.

Но в этой толпе был человек, который решил действовать быстро, пока людское оцепенение не прошло:

– Вы двое! – криком обратился Фанхил к стоявшим рядом витлам. – Я, как представитель великого мастера Зитула, приказываю вам немедленно собрать всю чешую в эти чаши. – с этими словами Фанхил достал из широких карманов деревянные чаши, которые всегда носил с собой на случай, если ему удастся найти чешую, которую не заметили сборщики.

Мотивы Фанхила были просты – собрать чешую до тех пор, пока люди не поняли, что раненый, но не убитый нубальб не несет за собой угрозы проклятия. Чешуя молодого нубальба представляла особую ценность в искусстве исцеления, которому его обучал мастер Зитул, а лучшей возможности ее добыть и представить было сложно.

Повинуясь приказу Фанхила (имя Зитула страшило многих в этих краях) двое витлов, которые в отличие от людей не видели ничего предосудительного в том, чтобы собирать чешую раненного нубальба, а именно поэтому этот народ чаще всего и работал сборщиками, подбежали к воде, наклонились и выверенными движениями стали собирать плававшую на поверхности воды чешую. Надо отдать витлам должное, но свою работу они знали хорошо – чешуя была собрана и разложена по чашам еще до того, как первые люди стали понимать, что происходит.

Фанхил подбежал к витлам и вырвал из их рук заветные чаши

– Килитана, какая ты умница, что все-таки вытащила меня из дома! – воскликнул Фанхил, обращаясь к подруге, которая подошла к кромке воды.

– Ты и правда возьмешь эту чешую? Но ведь она досталась такой ценой… Несчастный нубальб мог лишится плавника или ещё хуже…

– Ничего бы с ним не произошло. – отрезал Фанхил. – Хоть тот нубальб был и меньше других, но уж явно не слабее.

Некоторые люди продолжали недовольно коситься на Фанхила, но к счастью для последнего, их внимание отвлек смелый паренёк, которому Фанхил и был обязан этим даром. Рыжий мальчик начал бурно описывать, какие чувства он испытал в момент, когда Поток подхватил его вместе с нубальбом и буквально выбросил их из своего русла. Килитана подбежала к толпе, обступившей мальчика, чтобы из первых уст услышать все, что тот расскажет, а Фанхил в это время уже пребывал в мечтах о том, как сможет закончить свой рецепт и заслужить признание мастера Зитула.

 

 

***

Великий мастер Зитул сидел возле своей скромной деревянной кельи, которая находилась на противоположном конце от набережной Джилигама. От дверей его дома был протянут длинный и шаткий пирс, на котором Зитул любил проводить большую часть своего времени, опустив старческие ноги в прохладные голубые воды.

Фанхил застал его именно в таком состоянии: длиннобородый и абсолютно седой старик, словно мальчишка болтал ногами в теплой воде, задумчиво подняв голову к вечно черному и безмолвному небу.

– Мастер Зитул! – прокричал с другого конца пирса Фанхил, завидев своего учителя. – Мастер Зитул! У меня получилось! Я нашел совершенно новую чешую, про которую вы говорили! Сегодня на набережной был ранен один нубальб и я…

– Неужели небо всегда было таким черным? – меланхолично отозвался Зитул, не отрывая взгляда серых, практически прозрачных глаз от бездонных глубин неба. Фанхил уже привык к такому настроению учителя и к тому, что тот практически никогда не слушает своего ученика, но сейчас юный целитель был настроен решительно, а потому стремился всячески заполучить внимание своего мастера

– Мастер Зитул, возможно мы сможем разгадать даже тайны неба, если используем эту чешую! – Фанхил возбужденно потряс двумя чашами со сверкающими дарами нубальба. – Вы ведь сами говорили, что заполучить чешую молодого нубальба практически невозможно.

Зитул тяжело вздохнул, как вздыхают родители от проделок неугомонных детей, и, по-прежнему не проявляя никакого интереса к чашам Фанхила, стал медленно подниматься с пирса, после чего, пройдя мимо своего ученика, хромающей походкой направился к свой келье.

– Мастер Зитул… Учитель… – по тону Фанхила было понятно, что тот был близок к отчаянию.

– Ты забыл очень важную вещь, мой дорогой Фанхил. – отозвался Зитул, продолжая свой путь и не оборачиваясь на юношу. – Нельзя использовать священную чешую нубальба в своих корыстных интересах до тех пор, пока не выяснишь цену этого дара, преподнесенного Великим Потоком. Именно поэтому, прежде чем использовать чешую в своих опытах, я учил тебя проводить благодарственный ритуал, которым ты уже с юных лет начал пренебрегать.

Фанхил усмехнулся:

– Но в этом случае можно не переживать, мастер Зитул. Ведь чешуя досталась именно даром. Это не Поток ее принес, а случайное происшествие.

Фанхил собирался приступить к красочному изложению истории, которая произошла на набережной, но учитель снова его прервал:

– Ты не о том думаешь, Фанхил. Я знал, что ты еще не готов стать настоящим целителем, и этот случай – лишнее тому подтверждение.

Последние слова мастера оглушили Фанхила, хоть Зитул и произнес их очень тихо.

– Если вы переживаете, что с нубальбом что-то случилось, то не стоит, ибо я сам видел, как он спокойно встроился в Поток. – Фанхил подбежал к учителю и практически перекрыл ему путь

– Тем не менее, чешуя не может достаться просто так. – сказал, останавливаясь, Зитул. – Как ты ее достал?

– Говорю же, она досталась мне просто так. Тот рыжий мальчик…

– Фанхил. Услышь меня. Как ты ее достал?

– Просто собрал её в чаши! – Фанхил начинал терять терпение.

– Сам?

– Нет, конечно, заставил двух витлов…

– Вот тебе и ответ. Заплатил ли ты им за их работу? Поблагодарил?

По лицу Фанхила было понятно, что он не только этого не сделал, но даже и не понимал, какая в этом необходимость. Как и большинство других жителей Джилигама, с самого детства Фанхил презирал низких, вечно укутанных и необщительных витлов. Даже сама идея о том, что к ним можно проявлять уважение, как к людям, казалась для него немыслимой и даже абсурдной. Зитул обошел его, обреченно вздохнув. Каждому, кто бы слышал этот вздох стало бы понятно, что великий мастер навсегда поставил крест на своем ученике.

Фанхил так и остался стоять на пирсе, сжимая в руках еще недавно бесценные чаши и глядя в след пропавшему в глубине кельи мастеру.

 

***

А тем временем Алутх вернулся домой с низко опущенной головой. На пороге его ждала красавица-жена, которая, как и он, была одета в теплые одежды, сотканные из чешуи нубальба, и высокие сапоги, в которые не попадает вода. В отличие от людей, витлы не видели ничего прекрасного в том, чтобы болтать ногами в воде, мечтательно разглядывая расплывающиеся по поверхности круги. Более того, сам организм витлов не был приспособлен для того, чтобы переносить температуру воды, которая казалась им слишком ледяной даже для простого омовения рук.

Дом Алутха стоял в поселении витлов, находившееся на окраине города Джилигам. Ни один человек не бывал раньше в этих краях, а если бы забрел, то увидел бы много интересного, ведь даже дома витлов существенно отличались от привычных для людей строений. Главная особенность их домов состояла вовсе не в маленьких размерах, а в плотно закрытых окнах и дверях, которые не должны были выпускать тепло из дома. Драгоценную чешую нубальбов они использовали для того, чтобы эти дома отапливать при помощи печи, стоящей в центре каждого дома.

– Эти бестолковые лонгусы сегодня чуть не убили еще одного нубальба. – начал свой рассказ Алутх, после того, как поцеловал жену и мирно спящих детей. – А все из-за их бесконечного тщеславия! Неужели они и правда думали, что Поток можно переплыть?

 

***

Именно в этот момент Фанхил приблизился к дому Алутха. Найти нужного витла не составило труда. Одним из первых магических заклинаний, которому его научил мастер Зитул, стало использование чешуи нубальба для выслеживания нужного пути. В данном случае Фанхил применил это свойство чешуи для того, чтобы найти следы двух витлов, которые сегодня собирали по его приказу чешую. Подходя к дому Алутха, Фанхил вовсе не намерен был приносить тому свои извинения, скорее напротив, он хотел посмотреть на витлов и лишний раз убедиться, что учитель категорически не прав, полагая, что эти существа заслуживают благодарности.

Подойдя вплотную к довольно низкому дому Алутха, Фанхил почувствовал сильный жар, исходивший от дома. Как и любой житель Джилигама, Фанхил не раз слышал истории о любви витлов к теплу, но он никогда не подозревал, что в их домах не просто тепло, а по-настоящему жарко. Пригнувшись, Фанхил слегка толкнул окно, и начал прислушиваться к разговору, который вели Алутх и его жена.

 

***

– Но знаешь, что самое обидное, Монна? Провинились они, а заставили собирать чешую нас. И даже не подумали заплатить за работу! Как же я устал от такого отношения…

– Сегодня у тебя и правда был сложный день, родной. – Ласково произнесла Монна. – Я думаю тебе следует лечь спать пораньше, ведь лонгусы заставят продолжить работу завтра…

 

***

Спрятавшийся за окном Фанхил недоумевал. «Что это за слова – «сегодня», «завтра», «спать», «лонгусы»? А потом витлы еще удивляются, что их считают чудаками. Придумали непонятные слова, живут в самом пекле, бездарно растрачивая чешую для поддержания этой жары, так еще и обижаются, что к ним не проявляют должного уважения…».

Для того, чтобы услышать больше деталей и окончательно убедиться в том, что мастер Зитул не прав в своем мнении о витлах, Фанхил чуть приподнялся и заглянул в окно.

Убранство дома хоть и поразило Фанхила, но отнюдь не это бросилось ему в глаза, а чудовищная картина: вдоль противоположной стены в непонятных конструкциях, напоминающих стол с углублением, лежали детеныши витлов с закрытыми глазами…

 

***

Алутх подбросил чешуи в камин, отчего по небольшому дому сразу же разлилось приятное тепло, а дети уютно заворочались в своих колыбельках. Супруги ласково посмотрели на них.

– Как бы я хотел, чтобы они росли в нашем мире. – сказал Алутх, целуя жену. – А не в этом смертельном холоде, в окружении ледяных вод и не менее ледяных лонгусов, которые уверены, что мир принадлежит только им… Монна, мы же растопили печь, почему в доме тянет холодом?

 

***

Это было последнее, что услышал Фанхил, ибо вовремя заметил, как отец семейства направился к окну, дабы устранить источник сквозняка, а потому, пригнувшись еще сильнее, молодой целитель побежал вдоль стены дома, а оттуда – в переулок, который вывел его из поселения витлов.

Когда Фанхил решил отыскать витлов, которые ему сегодня помогли, он даже представить не мог, что увидит нечто подобное. Выложенные в ряд тела детей с закрытыми глазами до сих пор не могли выйти у него из головы… «Не может быть сомнения в том, что они мертвы… Они ведь лежали с закрытыми глазами и похоже даже не двигались…»

 

 

***

– Завтра снова пойду снова собирать чешую нубальбов, ведь эти лонгусы не способы выполнить даже такой простой работы. Иногда мне кажется, что их высокомерие и заносчивость – лишь последствия того, что они никогда не спят и даже не догадываются о том, что такое сон. Наверное, потому и живут намного меньше нас…

 

***

Дойдя до своего дома, Фанхил уселся на пирс и окунул ноги в теплую темную воду, окружавшую его дом. Погрузился в свои мысли, рассматривая вечно движущийся и суетливый Джилигам, и в этот момент увидел, что вода начала светлеть. За всю свою жизнь Фанхил видел бесчисленное количество раз, как вода меняла свой цвет, однако никогда не задумывался над причинами этого процесса. Невольно в его голове всплыли слова мастера Зитула о том, что небо никогда не меняло своего облика, оставаясь всегда равнодушно-черным. И тогда Фанхил впервые обратил свой взор к небу…

 

 

***

Тем временем Алутх еще долго не мог заснуть, вспоминая о прошлом мире, в котором всё было на своих местах, о том мире, где небо было землей, а земля – небом, где с наступлением темноты люди ложились спать, а с каждым рассветом встречали новое будущее.

В тот день, когда всё изменилось, солнце не появилось за горизонтом, а на его месте возник огромный разлом. Это и был конец мира, в который никто не верил. Алтух с Монной и те немногие, кто успел попасть в разлом оказались в перевернутой вселенной, где вечно темная вода стала небом, а яркое, но ледяное небо обернулось бескрайним океаном. Белоснежные облака, быстро плывущие по небу, превратились в прекрасных рыб, похожих на древних китов. А потому люди, пришедшие из разлома и сохранившие память о старом мире, прозвали их нубальбами (лат. nubes – облако, album – белый).

В скором времени люди поняли, что не приспособлены к жизни в перевернутой вселенной, а потому новорожденный мир стал порождать новых существ, которые были намного выше, сильнее и выносливее людей. Эти существа никогда не спали и не делили время на сутки, ибо небо для них всегда было одинаково темным. Жили они намного меньше людей, но проживали жизнь ярче и насыщеннее, так как не тратили её на сон. Люди прозвали их лонгусами (лат. longus – длинный).

На первых порах существования этого мира люди и лонгусы заключили союз, согласно которому люди давали мудрость только что родившимся и ещё неразумным лонгусам, в то время, как те должны были защищать и оберегать людей от опасностей этого мира, главным из которых был холод. Лонгусы строили людям дома, а те взамен учили их своему языку. Этот плодотворный союз стал распадаться в тот момент, когда лонгусы возжелали получить больше знаний. Набравшись людской мудрости, они вместе с ней впитали и все пороки человечества – алчность, тщеславие и жадность. Они не пожелали больше называться лонгусами, ибо считали, что именно они и есть настоящие люди – владыки этого мира. Спустя несколько лет пришло новое поколение лонгусов, которые решили окончательно отдалиться от людей. Со временем на просторах океана стали возникать целые города, жившие по собственным законам, в которых не было место слабым…

–Когда-нибудь… – прошептал в темноте Алутх, устремив свой взгляд в потолок, за которым скрывалось вечно темное небо. – Когда-нибудь мы отправимся в долгий путь и найдем мир, который будет готов нас принять и который мы с радостью назовем своим. Одно я знаю точно: этот мир – не для нас.