Корзина грибов тянула руку, и Хикл собрался возвращаться. Но едва он повернул назад, как тотчас замер на месте. Сквозь привычный шелест травы и трели птиц отчётливо донёсся смех. Сперва отшельник подумал, что ему послышалась. В лесной глуши всякое мерещится, иной раз и корявый пень за кабана примешь и шум ветра за волчий вой. Но смех повторился вновь: звонкий, озорной и что самое важное женский. «ЖЕНЩИНА!»

Отбросив корзину, Хикл ринулся напрямик через кустарник. Он бежал без оглядки словно за ним гнался рой дикий пчёл. Вскоре, тяжело дыша, Хикл взобрался на утёс с вершины которого открывался дивный вид.

Озёрная гладь блестела в лучах полуденного солнца. В неподвижной синеве словно в огромном зеркале отражались мирно плывущие облака. Величие и спокойствие этого места буквально поражало своим очарованием. Отшельник, иногда, рыбачил здесь и каждый раз, приходя сюда, испытывал благоговейный трепет перед красотой природы.

На берегу, под сенью одинокого дуба, горел костёр. Опасаясь быть замеченным, Хикл припал к земле. Никого. Заплечный мешок да посох, приложенный к стволу дерева. «Куда же запропастилась это чертовка?» – подумал Хикл. Воображение, подстёгнутое длительным воздержанием, рисовало соблазнительный женский образ, отметая иные возможные варианты. В конце концов, смех принадлежал женщине. Притом молодой.

Внезапно поверхность озера всколыхнулась рябью и из воды вынырнула ОНА. Брови Хикла поползли к верху, а рот изогнулся дугой. Неприкрытая нагота женщины обжигала взор, заставляя сердце биться быстрее. Белокурая, с высокой грудью, тонкой талией и длинными крепкими ногами. Она была воплощением совершенства. Только плечи у красотки были довольно широковаты, а таз наоборот узок, хотя и обладал внушительными округлостями.

Энергично вихляя бёдрами, женщина вышла из воды и, подобрав волосы, принялась их отжимать. Высокая, стройная её движения были легки и непринуждённы. В своих вылазках Хикл познал многих женщин. И все они не отличались особой миловидностью. Как правило деревенские бабы были коренасты, с пышными, лишённых изящества формам. Здесь же был совершенно другой тип, и сравнивать их тоже, что сопоставлять ломовую лошадь с верховой. Одна для пахоты, другая для езды. Да-а-а! Хикл не прочь был оседлать эту «кобылку» и, вторя своим желаниям, он почувствовал нарастающее давление в паху. Лежать на животе стало болезненно. Отшельник перевернулся на бок, но при это случайно задел камень. Тот с шумом покатился к обрыву и сорвавшись с утёса плюхнулся в воду. «Едрён-батон!» Хикл сжался всем телом, стараясь вдавить себя в грунт.

Время словно замедлило ход. Мгновение тянулось. Затаив дыхание, Хикл напряжённо ожидал, что воцарившуюся тишину вот-вот нарушит душераздирающий визг. Но этого не произошло. Женщина лишь взглянула на утёс, а потом как ни в чём не бывало уселась возле костра. Выдохнув с облегчением, отшельник, ползком попятился назад.

Дорога до дома не отняла много времени и, не считая дохлого медведя с разорванной пастью, прошла без происшествий. Хикл знал этот участок как свою пятерню, однако, тот факт, что в последнее время всё чаще стали попадаться изувеченные трупы животных наводили на него определённые опасения…

Землянка, где обитал отшельник, построили до него. Кем и когда? Он не знал. На первый взгляд постройка казалась обыкновенным холмом, заросшим сверху донизу мхом, но если присмотреться, то можно было заметить каменную кладку и скрытый за сваленными ветками вход в жилище. Внутри землянка хоть и была просторной, но имела низкий потолок. Взрослый человек мог передвигаться здесь разве что на четвереньках. Хикл подозревал, что убежище это создал не человек, так как людей столь маленького роста он не встречал, а детям построить нечто подобное было не по силам. Вероятно, в подобных землянках обитал давно исчезнувший народ: одичавший или наоборот не сумевший развиться. Как знать… возможно, в жилах отшельника текла кровь того самого народа, ведь Хикл привык считать себя человеком лишь наполовину.

***

Отшельнику с детства дали понять, что он не такой как все. Отца он не знал, а мать ничего о нём не рассказывала, и о своей семье Хикл узнал куда больше из деревенских сплетен нежели из родственных уст. Односельчане сторонились матушку Хикла, так как будучи в девках, она ни с того ни с сего понесла. В народе поговаривали, что она вступила в связь с лесным демоном, а Хикл стал плодом их связи. С годами слух этот укоренился, и к тому времени когда Хикл научился ходить, он уже прослыл изгоем.

Косматый коротышка, с ослиными ушами и с шнобелем свисающим до подбородка. Сколько издевательств, насмешек и тумаков выпало на долю Хикла. Хватило бы на две жизни. Лишь изматывающий труд уберегал его от отчаяния, давая выход накопившемуся гневу.

Хозяйство у них с матерью было небольшое, но работы всегда хватало, и Хикл, хоть и будучи квёлым, старался помогать во всём. В целом жили они дружно, не богато, но и не голодали. Пока однажды не пришла беда. Мать Хикла сильно захворал, да в скором времени померла. Никто из местных не предложил ему помощи, никто и не собирался. После смерти единственного близкого человека, Хикл утратил интерес к сельской жизни. Он забросил хозяйство и, покинув родную лачугу, ушёл туда, где всегда находил уединение и покой – в лес.

Там, вдали от присутствия человека, отшельник набрёл на эту самую землянку. Матрас, кое-что из кухонных принадлежностей, да банка сухих корешков – вот и всё, что осталось от прежних жильцов. Но именно банка, а вернее её содержимое, навсегда изменила Хикла.

Это произошло зимой. С приходом холодов грибы и ягоды отошли, и Хикл был вынужден заняться охотой. Стрелял он из рогатки, в основном, птицу. В тот день охота не заладилась. После утомительных блужданий по сугробам отшельник решил подкрепиться и отведал сушёных корней из банки, которую заранее прихватил с собой. Как вдруг из соседних деревьев прошмыгнул заяц. Хикл потянулся за рогаткой и тут же отдёрнул руку. Он ощущал движение конечности, но видеть её при этом не мог. Тоже самое было и со стальными его членами. Ни рук, ни ног только одежда поверх ничего. Это событие сильно напугало отшельника, хотя и удивило. Словно молния, озарившая грозовое небо, Хикла осенила мысль – он стал невидимкой. Оказывается, корешки из банки были совсем непростые. Волшебные свойство корней упрощало охоту и позволяло избегать опасных встреч с грозными обитателями леса. Но чем чаще употреблял Хикл коренья, тем сильнее менялась его сущность, сокрытая до сих пор в глубинах его тёмной души.

По прошествии зимы отшельник собрался обратно в деревню, но вела его туда не тоска по дому, а жажда мести. Смиренный нрав забитого существа уступил место всепоглощающей ярости. Возможность стать невидимым открывала перед Хиклом дорогу к его сокровенным желаниям, к запретному до сих пор плоду – ЖЕНЩИНЕ.

***

Хикл перевернул матрас и, заснув руку в прорезь, извлёк оттуда банку. Корешков было много, но тратить целый корень на бабу, пусть даже красивую, непросительно расточительство. Отломив половинку, отшельник убрал банку обратно. Полкорня сделает его невидимым на несколько часов. Более чем достаточно, чтобы обездвижить свою жертву, а дальше невидимость будет не к чему, пуская смотрит, так даже лучше – сильнее возбуждает.

Невидимость не распространялась на предметы, поэтому Хиклу пришлось снять с себя накидку из мешковины. Благо гнус в эту пору весь перевёлся, а солнце ещё пригревало. Из вещей отшельник брал с собой только рогатку, для которой специально сделал маскировочной чехол из листьев. Невидимость позволяла приблизиться к жертве, а выпущенный из рогатки камень вырубить. Бесхитростная и в тоже время действенная тактика. Правда случались перегибы. Камень запросто мог проломить голову жертве, как это однажды произошло с дочуркой кузница. Но обычно, Хикла это не останавливало. Пока они оставались тёплыми их можно было использовать по назначению.

***

Он нашёл её на том же месте. Голую, возбуждающую, манящую. Горячий воздух костра колебал вид её роскошного, возлежавшего на покрывале, тела. Она была чиста и прекрасна, как природа окружающая её.

До дерева, под которым находилась женщина оставалось всего ничего. Но поляна там был пустой, без укрытий. Даже будучи невидимым, Хикл ступал с предельной осторожностью. К тому же, дело усложнял, стоявший на огне котелок, так как от аппетитного запах готовки, у отшельника могло заурчать в животе.

Вскоре, Хикл оказался возле дуба. Укрывшись среди могучих корней, он подобрал с земли камень и вложил его в кожеток рогатки. Оставалось только прицелиться. Как вдруг по закону подлости женщина, неожиданно поднялась на ноги. Хикл впервые увидел её лицо вблизи: чувственные губы, чуть вздернутый носик и раскосые глаза, которые смотрели… на него. Хикл едва не выронил рогатку, он готов был поклясться, что женщина видит его. Видит, как облупленного. Но тут пристальный взгляд женщины отстранился, скользнув куда-то в сторону. «Показалось». Она взяла прислонённый к дереву посох и, просунув его под дужку котелка, сняла его с огня. «Эта баба знает подход к мужским потребностям», – облизнулся Хикл и прицелился. – «Как только разберусь с ней, сразу накинусь на её стряпню». Впрочем, выстрел сорвался.

Смрад, таившийся до сих пор с подветренной стороны, прорвался, заполонив собой всё пространство вокруг. Лицо женщины исказила гримаса отвращения. Отшельник принюхался к себе. Конечно, он не благоухал свежестью, но источник зловония исходил явно не от него. Позади раздался хруст ломающихся веток. Хикл обернулся и в этот момент над его головой пронёсся внушительных размеров фаллос. К счастью, чудище перешагнуло невидимку и устремилось к той, кто пробудил в нём природный зов соития.

Монстр отдалённо походил на человека. Он передвигался на двух ногах, широко размахивая длиннющими руками. С головы до пят его покрывала густая шерсть, под которой бугрились необъятных размеров мышцы. От такого зрелища, испугалась бы не то, что девка, но и бывалый охотник.

Хикл мысленно распрощался с объектом своего вожделения, но к его удивлению, женщина не испугалась, а мгновенно собравшись, приготовилась к битве. Она отскочила в сторону и, размахнувшись посохом, врезала чудищу по лбу. От удара способного проломить череп, монстр даже не поморщился. Стало очевидно, что женщина знакома с воинским ремеслом не понаслышке. Она ловко уходила от атак монстра, смещаясь в стороны, нанося при этом мощные удары в ответ. Очень скоро морда чудища вспухла от синяков и ссадин, однако тот с упорства быка шёл вперёд, пытаясь схватить непрерывно ускользающую добычу.

Хикл надеялся, что монстру надоест получать тумаки и тот, в коне концов, уберётся восвояси ни с чем…

ХРЯСЬ!

Над озером разнёсся глухой звук. Все надежды невидимки рухнули разом. Навершие посоха переломилось, превратив грозное оружие в бесполезный обломок. Тем не менее, женщина не растеряла боевого духа. Он швырнула остаток посоха в чудище и, размахнувшись что есть сил, врезала ему между ног. От боли, которую должно быть испытал монстр, мошонка отшельника сжалось в комок. Как-то раз, Хикл возился с одной бабёнкой, и та случайно угодила ему пяткой по причинному месту. После этого отшельник несколько дней ходил в раскорячку, не говоря уже о том, что поиметь женщину он так и не смог.

Но монстру повезло, нога женщины, застряла в чрезмерно развитых бедрах твари, так и не достигнув цели.

Используя эту заминку, монстр подался вперёд. Воительница моментально ударила локтем. Вражий нос расплющило подобно варёной картошке, но полученное увечье не возымела должного результата, и руки чудища подобно тискам сдавили талию воительницы.

Хикл понял, что она жива по еле заметному колыханию грудей. Беспомощная, лишённая всякой воли, она походила на тряпичную куклу. Тем временем монстр примостился к женщине и, бесцеремонно раздвинув ноги, направил свой пульсирующий «таран» в окаймленные золотом волос «врата».

Вид женских прелестей распылил Хикла, словно кузнечные меха пламя. Он хотел получить лакомый кусок, а не объедки. Но что он мог сделать своей рогаткой против исполина леса. «Хороший охотник шкуру не испортит…» словно по наитию произнёс Хикл и отбросил бесполезную рогатку.

Налитый кровью фаллос развёл губы аккуратного лона. Узкая плоть женщины, подобно последнему рубежу, сопротивлялась напору могучих чресл, готовых ворваться внутрь. В предвкушении решающего толчка, монстр запрокинул голову и в этот момент ураганом ворвавшаяся боль, навеки задула его жизнь словно свечу. Чудище завалилось набок и, рухнув на землю, мотнуло головой. Из глаз уродливой морды торчал обломок посоха.

Хикл не помнил себя от радости. Вот так запросто он одолел мерзкую тварь, с которой не справились бы и дюжина мужиков. Более того, он совершил настоящий подвиг, словно рыцарь из легенд – выручил красавицу из беды. А всем рыцарям, без исключения, полагается награда и отшельник, во власти геройского экстаза, прильнул к обнажённому телу воительнице.

Хикл не мог лицезреть свой член, но чувствовал, как тот топорщиться, содрогаясь от желания. Сколько наслаждений таила в себе уютная «щель» той, кто впускала в себя лишь немногих, проходивших суровый отбор мужчин.

Хикл скользнул в лоно воительницы. Он был на вершине удовольствия и стремительно поддав тазом вошёл во всю длину.

– Мать твою! – завопил невидимка, и плюхнулся на задницу.

Глазами полными слёз он взглянул на свой причиндал. На головке, металлическим холодом, блестело кольцо. По внутренней части кольца тянулся веер зубьев. Именно эти зубья и доставляли невыносимые страдания, так как каждый из них плотно впивался в крайнюю плоть отшельника.

– Сука ненормальная, – сокрушался Хикл. – Кто же засовывает в себя такую дрянь?

«Тот, кто ожидает, что тебе присунут. Тот, кто ловит на живца.»

Снизу мелькнул солнечный блик. Хикл уловил его сияние. Кряхтя он склонился к женщине и откинув прядь, заметил то, что ранее скрывала от него пышная копна волос. Вдоль всей головы воительницы тянулся металлический обруч, выкрашенный под цвет её волос. Сам обруч был довольно широк и вполне мог уберечь голову от камня.

– Голая, одинокая, красивая. Капкан там, обруч здесь, – задумчиво произнёс Хикл. Кусочки мозаика сложилась в общую картину происходящего. «СУУУЧКАА, да она же пришла по мою душу». Обуреваемый гневом, невидимка, уставился на дымящийся котелок. Вылить горячее варево на милое личико – утешение слабое, однако, почему бы и нет?

Каждый шаг беспощадно терзал стручок отшельника, и только предвкушение жестокой расправы, придавало ему силы, побуждая довести начатое до конца. Хикл скрутил, лежавшее неподалёку покрывало и, используя его как прихватку, приподнял котелок.

– Сейчас ты почувствуешь жар моей любви, сука, – просипел он.

Щурясь от клубящегося пара, отшельник повернулся к женщине и тут же встал столбом, так как место, на котором она только, что лежала оказалось пустым.

ШМЯК!

Невидимку качнуло. Цепляясь за ускользающее сознание, Хикл поставил котёл на землю и дрожащими пальцами прикоснулся к затылку. Липкая и теплая? На пальцах невидимой руки отчётливо проступал багровый отпечаток.

– Кровь, – произнёс Хикл и провалился в пучину беспамятства.

Она целилась практически наугад. Сверяясь по капкану-кольцу и скользящему по воздуху котлу. И вот, камень, выпущенный из рогатки угодил точно в цель. Но ликовать от радости воительница не спешила. От удара невидимка нырнул головой в котёл, а когда она вытащила его, тот был уже мёртв. Лицо отшельника, ставшее зримым под воздействием ожогов, сильно распухло и представляло собой бесформенную маску.

– Вот дерьмо! – воскликнула женщина.

За живого кузнец заплатил бы вдвое больше, хотя воительница расстроилась не из-за уменьшившегося размера вознаграждения, а за утраченную возможность наблюдать, как будут пытать деревенского насильника-невидимку. От зрелищных пыток воительница испытывало неописуемый, граничащий с оргазмом, восторг, а в том, что за смерть дочурки кузнец проявит чудеса садизма, она не сомневалась. Но к сожалению воительницы, и к счастью отшельника этого не случилось.

Женщина разочаровано вздохнула и пошла к мешку за одеждой. Погружённая в раздумья, она пыталась вспомнить, как же ей удалось одолеть лесного монстра.

«Может и не я убила его вовсе…» – сказала она про себя, – «тогда, кто?»

Женщина кинула презрительный взгляд на Хикла. «Вряд ли».