Юная Ревекка из древнего сильного клана должна была стать самой молодой в истории королевой. Это могло произойти, если б ее выдали замуж за единственного сына короля соседних земель, который собирался уходить на покой и дать дорогу к трону новой веточке своего семейного древа.

Но у короля много врагов… И они не могли допустить, чтоб союз между двумя древними семьями обрел силу и мощь. Сплотившись, недруги нанесли жестокий удар во время свадебного торжества и успели все сделать в нужный час – после того, как юную девушку назвали женой принца, и до того, как законный ее муж удостоился чести закрепить их союз на супружеском ложе.

Ревекка не сильно горевала из-за смерти мужа: не успела она узнать его так хорошо, чтоб питать к нему нежные чувства. Девушка больше переживала за короля – с его смертью защищать народ невинный больше некому. И страдала искренне, горько плакала из-за родной семьи: по матушке, отцу и младшим братьям.

Семью ее казнили, даже не дав ей шанса выкупить их жизни. Ревекка – наследница, единственная живая душа с правом на трон, и если бы только возможность была, она отдала б что угодно для спасения своих любимых. Однако враги не предлагали сделок и не слушали ее мольбы. Они предпочли смеяться в ответ на ее страдания, когда привели на главную площадь города, приказав любоваться догорающими кострами, ставшими могилами для ее семьи. Лишь в тот момент безжалостный ей позволили проститься с ними, и именно тот миг решил ее судьбу.

Она это чувствовала – кожей, сердцем, разумом. Мир перед ней замер. Словно время затихло, все остановилось. Черные облака в небосводе замерли; с ухмылками злыми люди так и застыли, словно статуи; и не только люди, но и пламя кострищ замерло, словно невкусно огнищу вдруг стало семью ее пожирать. Час то мгновение длилось, или минутку одну – Ревекка не смогла б сказать, но запертой она себя чувствовала. Не все и всё вокруг – а она, Ревекка – заперта, в тисках. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. И теперь уже не врагам ее душа и жизнь принадлежит, а магии.

Вновь мир ожил. Ураганом будто вырвало ее из оцепенения, и не выдержала Ревекка – упала в обморок перед кострищами. Последнее, что запомнила: сожженный силуэт любимой матушки…

 

Очнулась от дурмана девушка уже в своих покоях, и не сама проснулась, а слуги громко возились. Приехал в столицу важный лорд – слышала Ревекка их шепоты – для него дорогу к трону враги, прежнего короля предавшего, расчистили. Он – чужак Агидиус – станет новым правителем, а ее – Ревекку – в жены возьмет, как единственную наследницу. Она его ключик к власти, его заложница.

Однако чувство странное девушку не покинуло. С ней что-то не так, силы древние открылись ей, и если только повезет – она сумеет победить узурпатора. Нужно только осознать поскорее: даром Боги одарили ее или же проклятием.

Свадьбу запланировали на этот же вечер. Времени мало на подготовку, слуги волновались больше невесты. Боялись не угодить новому повелителю, гнева его опасались, трепетали от упоминания одного лишь имени. На невесту юную почти внимания не обращали, а Ревекка этим воспользовалась.

К камину подошла, попробовала к пламени прислушаться – но нет, стихия опасная ей не откликнулась. Кубок с водой в руки взяла, к водице чистой нутром обратилась – но и вода на зов не ответила. К оконцу маленькому подошла, ветерок холодный на коже почувствовала – но и эта стихия в душу свою ей не открыла дверцу. На окошке горшок с цветком стоял, Ревекка коснулась растения пальчиками, к земле-матушке сердцем постучалась – но и земля глуха и нема осталась.

Не зная, к какой силе еще примкнуть попробовать, Ревекка устало в кресло опустилась. Не понимала она: почему ни одна из стихий не отзывается ей? Чувствует же – магия коснулась ее. Ревекка поклясться в этом готова!

Так почему же… почему стихии ее не слушаются? До слез обидно, но плакать бессмысленно – не поможет, не спасут ее слезы от вынужденного замужества. Ревекка провела взглядом печальным по комнате – слуги над платьем ее подвенечным старались, покои красиво цветами украшали, супружеское ложе готовили, где еще спустя час девства невесту лишат, а она сидит у окошка одна, сиротинушка, и только зеркало, недалеко от нее стоящее, отразить способно всю боль ее и печаль. Ревекка прошлась взглядом по себе в отражении, осмотрела себя с головы до пят и вдруг замерла…

«Значит, все-таки проклятие», - осознала девушка, глядя на свои голые ноженьки, окаменевшие по щиколотку. И прямо на глазах Ревекки зараза волшебная распространялась по телу ее, поднимаясь все выше и выше. Вот только что в камень обращены были только носочки, а теперь и коленки каменные.

 

Ревекка могла еще двигаться, когда слуги в часовню ее привели, но чувствуя, как зараза подчиняет ее себе, знала: самостоятельно уйти из Божьего Дома она не сможет уже.

Слуга Божий начал службу, читал молитвы, освещая ее брак с мужчиной, заинтересованные взгляды которого она чувствовала на себе. Его порочность и алчность заполняли воздух, как смрад бедных улочек подчинял себе горожан, живущих за удачу и милость господ.

Все происходящее для жениха забава. То ли он не верил в святость брака, то ли просто знал: недолго он будет женат. Единственное, что ему от нее нужно – наследство и права на трон. Возможно, Агидиус планирует, что она родит ему наследника, но потом… У него не останется причин держать ее при себе «потом». Он уже знает, что никакого «потом» для нее не существует.

А Ревекка знала, что его планы о камни рушатся…

- Ничего не понимаю, - ворчал священник у огромной священной чаши.

Он должен набрать водицы святой в ритуальный кубок и дать сделать по глотку жениху и невесте. Всего один глоточек воды две судьбы связать способен, да вот только сколько в кубок водицы не лей, а она паром поднимается, будто сосуд из золота жаром раскален.

- Что это значит? – недовольно спросил Агидиус.

- Боги с нами говорят. Они не одобряют сие действо, свадьбы быть не может.

- Мне плевать, что говорят ваши боги! Пожени нас! Немедленно!

- Это невозможно, - испуганно священник вжал голову в плечи.

- Тебе заплатили мало? Как ты смеешь отказывать мне?

- Нельзя идти против воли Богов!

- Плевать я хотел на…

- Не смейте так говорить в Божьем Доме! Это из-за вас! Из-за вашего отношения, из-за кровопролитий, что устроили вы и ваши родичи, наши Божества не хотят этого брака! И вам придется уважить это!

От смелых слов священника жених обезумел – меч обнажил, собираясь убить за дерзость неслыханную, но Ревекка успела заговорить раньше, чем очередное кровопролитие запачкало и без того руки от крови багряные.

- Все из-за меня. Боги не могут одобрить брак с проклятой.

- Что вы сделали? – удивился священник. – Почему Боги против тебя, дитя?

Девушка начала раздеваться. Не стеснялась ни священника, ни жениха, ни гостей, стоявших позади них, которые шептались, бранились меж собой, пока она слово не молвила. Ревекка срывала с себя юбки, корсет, блузку. Оставила лишь прозрачную нижнюю рубашку, сквозь которую видны ее окаменелые ноги, живот и грудь.

И зараза не медлила, поднималась все выше. Под взглядами, полными ужаса, жениха и святого отца окаменели по локоть ее руки и шея. Ревекка посмотрела в голубые, как небо ясное, глаза испуганного Агидиуса и сказала:

- Я проклята. И потому твои планы рухнули. Мой народ пред тобой неповинен. Ты все равно завоюешь земли мои, и я прошу у тебя лишь одно: не смей допускать, чтоб моя судьба повторение свое нашла. Я каменею из-за тебя, из-за твоих родичей. Вы все заставили меня пережить такое, что даже Боги отказались от меня. И теперь моя душа навечно в камне останется заточена… Не повторяй такого больше… никогда…

Ее последние слова эхом раздались в тишине Божьего Дома, якорем ее слова бросились в черствые людские сердца. Что жених, что его родичи смотрели на юную каменную девушку и глаз отвести не могли – стыдом наполнялись их разумы, а у некоторых женщин, что в зале присутствовали, даже слезы на глаза навернулись. А толку-то? Юную деву к жизни это не вернет. Да и так ли уж искренни их слезы?

 

Душа Ревекки думала об этом, но она и сама не знала, нужен ли ей ответ. Ее тело окаменело, и ее сердце… Что есть теперь ее сердце? Холодный кусок камня? А камню-то что может быть интересно?

Она ничего не чувствовала: ни боли, ни сожаления, ни страдания. Ни радости, хотя б за то, что планы алчных людей рухнули. Она не испытывала ровным счетом ничего – даже гнева Божьего не испытывала за то, что замерла в святом доме отвергнутой.

Через несколько дней ее статую перенесли в королевскую опочивальню, и несостоявшийся муж часто подолгу стоял рядом с ней. Изучал ее черты лица, линии фигуры. Иногда дотрагивался до щеки или ее хрупких рук, но Ревекка не чувствовала теплоты его – словно изо льда он соткан. Однако Ревекка знала: это не он так холоден, а она бесчувственна.

Пролетали дни и ночи, превращаясь в недели и месяцы – Ревекка все стояла в королевских покоях. Как она и предвещала, король Агидиус занял трон. Уж если алчности вздумалось завоевать себе желанное, так ни перед чем не отступится. Жениться снова он не собирался. Ревекка слышала шепоты слуг, убиравшихся в его покоях: узурпатор считал ее – Каменную Деву – своей женой и другую рядом с собой ему видеть не хотел.

- Безумие, - шептали одни.

- Сами выбрали себе такого короля, - говорили другие.

Была бы ее воля, она приказала б слугам молчать. Однако поведение короля Агидиуса все больше казалось странным. Ревекка запомнила его чудовищем, но каждый вечер мужчина смотрел на нее с виной неподдельной, с жалостью и состраданием. На колени перед ней становился, о прощении молил. Она бы простила, наверное, если бы умела прощать, но камню бесчувственному на все наплевать.

- Я помогу тебе, - шептал он ей. – Я расколдую тебя!

Ревекка не верила его словам. Не верила, что ему это важно. Зачем она ему? Для чего? А он все грезил ею, дела королевства забрасывал, требовал у всех лишь одного – найти способ расколдовать Каменную Деву. И как советники ни ругали его, не стесняясь, как только ни призывали короля к благоразумию – тщетно. Король Агидиус сошел с ума, его интересовали только легенды и где правда скрыта в старых россказнях.

 

Нашлась однажды старушка-ведунья: по слухам, она умела глубоко в душу заглядывать и знание она хранила, как проклятья снимать. Король привел ее в свои покои, показал ей каменную избранницу. Старушка еще ничего не сказала, а Ревекка уже догадывалась, каким ответ ее будет. Каменная Дева сочла ведунью обманщицей. Нарочно советники короля нарядили старушку, чтоб попытаться правителя своего образумить.

Старушка долго ее рассматривала, на совесть играла гостья отведенную роль. Пару песенок древних спела, словно эти молитвы могли бы камень в живую плоть обратить, да не вышло ничего.

- Много видела я каменных людей, - вдруг заговорила ведунья, - и этот случай не назову особенным. Вот только цену высокую заплатить надо вам, Ваше Величество, если вы помочь ей вернуться к жизни хотите.

- Говори. Что сделать надо?

- Ох, коли скажу, не поверите вы. Решите, что я…

- Ничего тебе не угрожает, ведунья, - перебил ее король. - Говори как есть правду-истину. Я приму твои слова спокойно, какими бы они ни были.

- Что ж… - вздохнула старушка. – Ну, слушайте тогда… Каменными людей делают не Боги и не проклятья, а сами они такими становятся. Кто-то при этом живет себе дальше спокойно, дух свой в бедах закалив и став сильнее, чем прежде. А кто-то, как Ревекка, не могут и шагу сделать больше, оцепенев от боли, окаменев от глубоких переживаний. Слишком хрупкие они, слишком нежные. Не приспособленные к суровости жизни. Замыкаются. В себе глубоко прячутся и не могут заставить себя перешагнуть через боль. Не могут увидеть, что даже в самой темной ночи есть яркая звездочка, надежда на счастливое будущее.

- Так… она сама, получается? – спросил король. – Правильно я понял?

- Правильно. Но, несмотря на это, сделать шаг к жизни сама она не может.

- А что я могу сделать, чтоб помочь ей?

- Радовать ее нужно, рассказывать хорошие новости. И не то, что для вас хорошо, а то, что ей бы хотелось узнать. О семье ее, может, что-то хорошее, хотя… Что вы можете о них знать? Вы ж воюете с ними… Быть может, если б вы ее домой вернули, к родичам, это помогло бы.

- Нет, я никому ее не отдам, - уперся мгновенно король. – Она моя жена. Что еще сделать можно?

- Ох, не знаю даже… Вас тут не было в то мгновение, когда ее братьев, отца и мать сожгли заживо. Но, я вот подумала, может, если вы отомстите за нее, это помочь сумеет?

- Предать своих союзников? Ты это предлагаешь мне, ведьма? – разозлился король.

- Я сразу сказала – не по нраву вам будут слова мои. Но что делать – вам решать, Ваше Величество. Одно я скажу уверенно: радость той величины, что боль в камень обращает, сумеет освободить Ревекку из этой беды.

 

Сама?!

Ревекка не верила. Как она могла сама с собой такое сотворить? Слабая? Это она слишком слабая, чтоб боль от утрат и потерь не суметь перенести? Быть не может такого! Никогда она не считала себя слабой, никогда не была такой немощной. Это все они – Агидиус и его родичи, его союзники. Это все Боги – они ее отвергли. Отняли у нее шанс на жизнь – они, все они, а не она… Ревекка не хотела себе такой судьбы! Не хотела камнем становиться!

Не могла она в слова ведуньи поверить, но, сколько думала об этом, столько вспоминала догорающий облик любимой матушки. В миг тот ужасный с ней случилось беда. В то самое мгновение она словно дышать перестала. Именно тогда, а не в храме, ее душа окаменела, а сердце будто и не билось уже. Ревекка лишь сейчас это осознала, после слов ведуньи. И да… права старушка, выходит. Не злые люди, не Боги, а она… Сама себе беду позвала. Никто не виноват, лишь она…

И что же ей делать теперь с этим? О какой радости старушка говорила? Каменная Дева в последний раз радовалась так давно, что уже и сама не помнила, когда это было. И что такое радость? Какое оно на вкус? Да и как она вообще испытывать что-то может, если безразличие и пустота ее подругами единственными стали?

Однако король Агидиус не мог этого знать и пытался найти способы ее порадовать. Цветами укутывал ее статую, даже певицу пригласил, чтоб Ревекка не была в одиночестве, пока он сам отсутствует. Девушка ей красиво пела соловьем родные песенки. Многие из них мамочка пела, когда Ревекка была маленькой. Но это не вызывало ту радость, о которой говорила ведунья, а если б Каменная Дева что-то и чувствовала, возможно, она испытала бы грусть или тоску по счастливому прошлому.

Со временем это и до короля дошло, и он велел певице больше не приходить. Агидиус решил найти способ помириться с оставшимися в живых родичами Ревекки, что на свадьбу с первым женихом ее приехать не смогли, и узнал новость – оказывается, мать Каменной Девы и сыновьями маленькими умудрилась избежать расправы.

Отец Ревекки вовремя заподозрил неладное и отправил жену с младшими детьми тайно домой, на родину, а жену любимую служанкой заменил, мальчишек из верных пажей выбрал да детьми родными за плату высокую уговорил притворяться. Непонятно, на что только отец надеялся с планом таким, но сам остался, чтоб дочку старшую из лап врагов успеть вытащить, да не смог... Ничего не смог…

Новости о живой матери и братьях Ревекку не радовали – она не верила. Король красиво рассказывал, репетировал перед зеркалом будто. Ревекка видела покореженные пламенем тела родных. Она не могла знать сейчас наверняка, были то ее мать и братья или нет, но она помнила – на шее сожженной женщины висел медальон, который матушке папа подарил на последнюю годовщину свадьбы. Мамочка ни за что не сняла бы его с шеи и не отдала бы служанке. Притвориться госпожой можно и без этого медальона, так и зачем маме отдавать его? Врет этот гнилой несостоявшийся ее муж. Подлостью и обманом победу одержать хочет, но Ревекка на это не купится. Ни за что не поверит его сладким речам.

А он издевается словно, каждый день ей какие-то новости рассказывает. Братья растут, воинами стали, мама за сильного княжича замуж выходит, чтоб старших сыновей поддержать новым сильным союзником. А Ревекка не верила. Ни единому слову не верила. Матушка ее слишком сильно отца любила, и не могла она выйти за другого мужчину. Не может это правдой быть. Не может…

 

Сколько так еще недель прошло и месяцев, Каменная Дева не ведала, не считала, но король Агидиус извелся весь. Заключать мир сородичи Ревеки не торопятся, условие поставили – вернуть ее на родину. А женишок не хочет отдавать, своей лишь считает, законной супругой называет, и неважно, что Боги ее не приняли, неважно ему, что обряд незавершенным остался. Ему лишь бы придумать, чем ее порадовать.

И вскорости у ног Каменной Девы оказались трупы тех, кто глумился над кострищем ее отца. Матушку и братьев Агидиус не считал, живыми их по-прежнему называл. Но отца…

- Вот, - молвил он, - вот трупы тех, кто убил твоего родителя! Радуйся, моя милая, радуйся!

Ревекка узнала убийц, но радости не испытала. Да, они когда-то убили ее семью, но что ей-то теперь с их гибели? Никого не вернуть. Мертвые не возвращаются…

 

***

 

Однажды, еще дверь не открылась в покои королевские, а Каменная Дева услышала стук каблучков. Дверь распахнулась с шумом, и на пороге появилась она – родная матушка. Живая. Здоровая. Она пришла в сопровождении короля Агидиуса и какого-то мужчины – Ревекка никогда не видела его ранее, но что у мамы, что у незнакомца одежды украшены гербом чужого дома, к которому не имеют отношения ее родичи.

- Моя милая девочка, - мама расплакалась горькими слезами.

Кинулась к ней, обняла. Матушка так себя повела, словно Ревекка жива и здорова, а не каменная. Улыбалась, с нежностью по щеке рукой прошлась, даже расцеловала ее лицо каменное.

Но Ревекка не чувствовала ни теплоты ее рук, ни мягкости губ, ни ласковых объятий. На шее матушки не висел тот медальон, который когда-то отец подарил на годовщину, и кто знает, вдруг это новое вранье? Вдруг это не ее матушка, а просто похожая женщина? Откуда Каменной Деве правду знать?

Ревекка видела, как король Агидиус, чужестранец власть захвативший и убивший так много невинных, старается только для нее одной. Он пытается доказать ей, что не враг, хочет быть ей другом и заботливым мужем. Но чему ей радоваться? И дело не в прощении – она смогла б забыть о прошлых горестях, да и не злилась, наверное, так сильно, чтоб даже сейчас, спустя столько времени, винить его в чем-то. И все же… Она их всех – матушку или женщину, что притворяется ею, отчима и короля – не чувствовала. И не радовалась ни их присутствию, ни добрым их словам.

 

Из-за очередной неудачи Агидиус сдался и разрешил забрать Каменную Деву домой. Ревекку увезли, но она до последнего не верила, что все происходящее – правда. Путь не близкий, но она узнавала родные места, и дом, конечно же, родной узнала, и братья… ее любимые младшие братья появились рядом с ней, крепко обняли ее статую. Взрослые уже, возмужали, окрепли. И Ревекка впервые поверила, что ей говорили правду все это время. Мать ее жива, и братья тоже. Она дома! И разве это не повод для радости? Может, права ведунья, и она сумеет вернуться к жизни?

Ревекка чувствовала. Она, наконец, что-то ощущала. Даже казалось, что она слышала, как ее хрупкое сердечко снова бьется. Так это или ей казалось из-за громкого гула родных сердец – она не знала, но… казалось, что она впервые за все это время что-то сумела почувствовать.

И вдруг… На глазах ее развернулись события, которых она не ждала. Только успела подумать Каменная Дева, что жестокость позади осталась, как ее родные братья напали на Агидиуса. Перерезали ему горло, алый фонтан умыл Каменную Деву, превращая ее в кровавого призрака. Охрану короля братья перебили. Оказалось, все это – ловушка для несчастного мужчины, который отчаянно полюбил каменное изваяние, и помочь хотел, изо всех сил старался, но этого не понял никто…

- Сестрица, - смеялись братья, - теперь у тебя множество поводов для радости! Король получил возмездие заслуженное. Мы и за тебя отомстили, и за отца нашего, и за народ! Ты рада, Ревекка? Рада?

А чему ей радоваться? Тому, что в братьях живет такая же червоточина, как и в тех людях, что когда-то их счастье разрушили?

Радость… Когда Ревекка была маленькой, радовалась, что в саду розы расцвели. Но что есть сейчас та радость о розах, когда братья хвастались своей подлостью? Теперь старший из них король, а младший первый его помощник. А может вместе править будут, сами решат. А она… Ее это не радовало. Если и показалось на миг, что Каменная Дева слышала, как сердце вновь начинало биться, то прошло, как сладкий сон… Все прошло, исчезла надежда в окровавленных руках братьев родных и радостном смехе матери.

 

***

 

Убийство короля не могло пройти безнаказанно. Всегда явится тот, кто хочет отомстить, и такие враги нашлись и у братьев. Время шло, а история ходила по кругу – один мстил другому, а если кто-то мир обещал кому-то и вел себя дружно, так то не мир – а ловушка подлая, лишь бы только стрелу отравленную в спину отправить, или нож предательский поглубже к сердце засадить.

Каменная Дева стояла в центре парка родного поместья. Для своей семьи она стала поводом мести.

- С чего все началось, матушка? – спрашивал маленький мальчик.

- С леди Ревекки, малыш. Она стала пленницей врага, и наш долг был ее защитить. С тех пор, моя радость, мы только этим и занимаемся. И важно, мой сын, безумно важно сохранить наследие. Мы должны защищать ее. Поклянись, что и ты однажды сделаешь все, чтоб не дать ее в обиду и беречь память о ней, как святость.

- Клянусь, матушка.

- Надеюсь, клятва твоя, мое солнышко, ее порадует.

Но разве может радовать клятва, когда так извратили историю?

Ссора, породившая тысячу несправедливостей и бед жестоких, напрочь стерла начало, и правду уже никто не знал. Иногда Равекке казалось, что и она ничего не помнит. Лишь зимы холодные, жаркие дни лета, весенние цветы и желтизна осенней красоты ее из года в год манили. Каменная Дева перестала прислушиваться к словам тех, кто по парку гулял. Нет нужды.

Ничего хорошего никто не скажет.

Никто не принесет ей радости…

 

***

 

Чем больше проходило дней, тем дольше Каменная Дева наблюдала за жильцами родного дома. Хоть и пыталась не слушать, не вникать в чужие разговоры, но знала – жена ее родича умерла при родах. Женщина успела родить малышку, а сама не выжила – лихорадка сломила ее. И это не единственная беда, рухнувшая на плечи крохотной девочки. Своего отца малышка, как и мать, не увидела. Последнего мужчину рода Каменной Девы убили на очередном побоище, и кто же теперь будет защищать несчастную малышку, наследницу большого состояния?

Нашлись какие-то дяди и тети, назвавшими себя дальними родственниками, но Ревекка никого из них не помнила. И не знала почему – то ли видит их впервые, то ли отрешенность ее сыграла шутку злую.

Впервые ей захотелось сделать что-то самой – защитить маленькую девочку от чужой алчности, но Ревекка всего лишь камень и ничего не может с этим поделать. Ей остается только наблюдать за крохой и надеяться, что безумный мир ее не испортит.

 

Ревекка радовалась, когда малышка Руфь начала ходить, когда она заговорила, когда училась хорошо, когда нарисовала первую картинку в саду. Руфь нарисовала ее – Каменную Деву – и линии хоть и принадлежали детской руке, а потому идеальными их не назовешь, но Ревекка все равно радовалась. Впервые за долгое время она радовалась успехам маленькой крошки, искренне желая девочке счастья. О ней заботились чужие люди, но не обижали. Потакали капризам, взаперти не держали. Руфь получила прекрасное образование, вот только мужем ее должен был стать тот, кому девушка нужна лишь из-за семейных богатств.

Несправедливо. Жестокость все равно берет свое, а алчность и жадность помогают злу. Каменная Дева так хотела защитить кровинку родную, но с места сойти не могла. Однако судьба все решила сама – жениха Руфь убили. Вновь вмешались враги и не дали заключить расчетливый брак. Что малышка, что Ревекка этому радовались – врага обе приняли как спасителя. Энгеля, нового короля, приехавшего завоевывать их земли, встречали, как доброго друга.

Впервые в истории двух кланов одна из сторон не собиралась мстить.

- Разве вы еще не устали от войны? – спрашивала Руфь у молодого короля, встречая его в саду, как раз у статуи Каменной Девы. – Сколько еще все это должно продолжаться? Мы остались единственными наследниками своих семей, и я согласна добровольно выйти за вас замуж, и в ответ я прошу только об одном: хватит жестокости!

- Браки должны по любви заключаться, а не как у вас принято – по расчету жадному. У меня есть невеста, и вам рядом с ней не стоять. А вы… Поете вы сладко, но почему я должен вам верить? Когда мой предок пришел к вам с такими же обещаниями, ваши родичи его убили. И я знаю, что каменная женщина всему виной. Вы чтите ее, называете своей Богиней. Она ваше напоминание о нашей жестокости. Вот только она же напоминание для меня о вашем лицемерии!

- Я не те люди, которые когда-то предали ваш род. А вы не тот, кто предал мою семью. Война идет так долго, что мы едва ли помним хотя бы своих родителей. Я даже не видела ни отца, ни матери. И вы, я знаю, росли в тех же условиях. Если вы думаете, что я таю обиду за убийство своего жениха, так нет, ничего подобного. Я не хотела за него выходить, меня вынуждали! И он с вами разговаривать бы не стал. С ним вам пришлось бы сражаться. Но я не он.

- Я вам не верю.

- Что ж… Если вы отказываетесь от брачного союза со мной, значит, вы приехали, чтоб убить меня, а не моего жениха. Верно?

- Да, я здесь именно за этим! И вы не сумеете убедить меня не делать этого. Один из нас должен умереть до того, как даст потомство. Иначе, когда наши дети узнают о Каменной Деве, в них, как и в нас, как и в наших предках, будут просыпаться алчность и лицемерие. Каждый будет додумывать историю по своему усмотрению, а с вашей смертью все это закончится.

- Да, вы правы, Энгель, все из-за нее. С Каменной Девы все началось, и ею же должно закончиться. Не станет ее, и историю не о ком будет выдумывать нашим потомкам.

Каменная Дева не понимала, что придумала ее маленькая крошка, а Руфь побежала к ней. С разбегу на пьедестал ее запрыгнула и толкнула с такой силой, что сама на ногах не устояла – на садовую брусчатку с грохотом рухнули обе.

Статуя разбилась, разлетелась на куски, большие и маленькие, а душа, запечатанная на несколько сотен лет, наконец, сумела что-то почувствовать…

Вкус свободы сладок. Пьянил, дурманил. О, как же сейчас Ревекка радовалась! Она смеялась счастливо, вскинула руки к небу, смеясь в голос от радости! Ее освободили от оков… Освободили!

Ее порадовали…

И хоть слова и поступок родной девочки душу теребили, расстраивали, но Ревекка приняла ее решение, как за правду-истину. Нет ее, и история закончится…

И пусть. Пусть она, наконец, закончится.

 

***

 

Руфь сидела на земле, в себя приходила от падения. Девушка была зла, поджимала губы, корила себя за то, что не разбила ненавистную статую раньше. Сколько себя помнила – всегда считала, что все беды из-за Каменной. Всегда все из-за нее, а теперь нет больше источника бед и истории лживые рассказывать не о ком. Вот только как больно же…

- Вы целы? – король Энгель помог ей подняться на ноги.

- Цела.

- Зачем вы это сделали?

- Надоело, что меня причисляют к ее роду, - расплакалась Руфь. – Надоела эта война. Надоело, что мою жизнь каждый может решать по-своему. Мне все это надоело! И прежде чем вы меня убьете, мне захотелось сделать хоть что-то из того, что хочу сделать я. И единственное, о чем сейчас жалею – зря я не сделала этого раньше. Давно нужно было ее разбить…

- Я от вас такого не ожидал. Каменную Деву чтили как Богиню, а вы…

- Она не Богиня, - всхлипнула Руфь. – Она наше проклятье. Как вы этого не понимаете?.. А знаете… Не важно. Я сделала, что хотела. Не жалею. Теперь ваша очередь.

Руфь встала перед ним на колени. Хоть она и плакала, но ее слезы лились не от страха за то, что ее сейчас убьют, и не потому, что ей так сильно хотелось жить, хотя… конечно же, хотелось. Она бы смогла дать этому мужчине женское тепло и нежность, но насильно мил не будешь. Это она знала по собственному опыту.

С самого детства Руфь знала, что надо быть сильной, каменной, но не как эта проклятая женщина в саду, а просто сильной духом надо быть. И слезы… Это не проявление слабости, а доказательство – она чувствует, она не бессердечная. И Руфь радовалась – она разбила проклятье. Раз и навсегда избавилась. Теперь дело за ним, что гость ее выберет? Как решит их судьбы? И почему же так медлит он?

Руфь подняла голову и растерянно смотрела на уходящего прочь мужчину.

- Не понимаю… - пробормотала она себе и громко в спину ему крикнула, - почему вы уходите?

- Я следую вашему совету, - обернулся он для ответа. – Делаю то, что хочу. Удачи вам, Руфь. Будьте счастливы.

- И вы, Энгель, тоже… Чаще находите повод для радости.