Человек стоял на краю плоской крыши, напоминая статую на здании Эрмитажа. Но почему здесь – на краю двенадцатиэтажки, в спальном районе? До дома было метров тридцать, и люди проходили, не поднимая головы, чтобы не встретиться с закатным солнцем, которое вдруг преобразило стоящего под ветром человека в черную тень, озарённую по контуру вихрами света. Он решил помахать ему рукой, но… не смог поднять руку. Полез за смартфоном в карман, чтобы сфотографировать диковинку – но экран завис. Человек, похожий на демона в коротком плаще, чуть наклонился над городом, словно вопрошая горожан: «В каком веке вы пребываете? Где ваша честь и совесть?»

Он медленно брёл и поравнялся с тем домом, и вдруг ему показалось, что падший ангел, в зрачках которого взрывалось заходящее солнце, развернулся в его сторону. Не громы ли и молнии слетали с его языка? Проклиная и милуя – так казалось Антону – вестник взмахивал ладонями, словно хотел что-то передать, возможно, почти параллельные земле лучи, и будто готовился взлететь. Но тут солнце потухло в набухшей туче, и человек, сгорбившись, отступил от края карниза.

– Нам сегодня про ангелов в школе рассказывали, – обратился к нему сын дома, не успел он даже снять обувь. – Есть лучезарные, даже павшие.

– Павшие? А где же такие?

– Это мифологические персонажи. Они свергнуты за гордыню.

– Так это просто люди.

– Э, нет…

Спорить с сыном не хотелось, потому что диалектический спор перерастал в истерику со стороны сына. Не потому, что тому хотелось принять сторону учителей и товарищей – просто это был возраст, когда демонический дух противоречия завладевает сердцем… И зачем объяснять детям такие сложные категории? За окном кухни небо было совсем черным. Бледные фонари развеивали крупитчатую тень, продолжавшую оседать, как мелкий чёрный песок от призрачного незнакомца. Значит, чердак у них не закрыт… А может это вправду один из тех? Выпущенный внезапно на волю, дематерилизовавшийся здесь и вновь воплощенный в эфире за пределами лаборатории? То есть – тень и более ничего? Это было бы гуманно. Или…

В то майское утро всё казалось заторможенным – поток машин, он сам себе, и даже густая синь никуда не спешила. На участке лаборатории – простом красном здании из прошлого за высоким забором на Петроградской стороне – благоухала сирень. Начальница с улыбкой покрывала лаком ногти.

– А им… этот запах не повредит? – не выдержал Антон.

– Вы полагаете, они считывают запах через колбы? – начальница ещё раз плотоядно улыбнулась. – Получен ответ ещё от одной конфессии. Они не против… А вот староверы…

Замигали лампочки на пульте, взвыла мелодичная сирена, и было слышно, как по коридору дежурный наряд удалялся вглубь и вниз здания.

– Прекрасно! – оживилась начальница. – У твоего любимца проявилась жизнедеятельность.

«Какая же может быть жизнедеятельность у ангела?» – поразился про себя Антон, но внутренне был взволнован.

– Вы не забыли, кто к нам сегодня?… – начальница не смогла сдержать любопытства и тоже быстро прошла за тяжёлую портьеру.

За окном и внутри, в полусумраке, царил праздничный день. Сын считал его неудачником, но кто, как не он, предложил использовать энергию Прозрачного города для сотворения ангелов, а потом, возможно, и ради людей, которые будут жить – или будут обречены – жить очень долго. Он же негласный главный технолог. И где благодарность? Он до сих пор простой сотрудник. В колбах произрастает девять ангелов, которых он уже назвал по имени, но вряд ли к нему прислушаются, у них есть цифровые обозначения. А самое главное – для чего их использовать? И главное: гуманно ли это? Бог сотворил людей и ангелов, а теперь Человек, несовершенный по природе, сам создает вестников? Он мог бы и не задумываться над этим вопросом. Над ним нависала череда начальников, ученых, ответственных лиц, имена некоторых упоминались лишь шепотом или не упоминались вообще. Документация была ограничена находящимся в штате, все остальные в переписке не участвовали и учёту не подлежали. Больше всего ему нравился ангелоид Петер или Пётр, Питер по имени этого города источника изобретения. Антону казалось, что тот уже готов взмахнуть крылами и взлететь, собирая свет, необходимый для продолжения эксперимента, на кончиках перьев. Вот ангел улыбается ему, еще не в силах разжать губ, вестник пустоты! Они вместе взмывают в небо над его домом. Сын с товарищами восхищённо машут им руками… Теперь ему не за что извиняться. Жизнь удалась, как и сон.

– Мы сотворим Христа, мы сотворим Будду! – услышал он хриплый басок директора, за которым в возбуждении втекали в залу люди в халатах и без. Он узнал двух-трех почтенных академиков в окружении людей с каменными лицами. – Элексир бессмертия открыт благодаря мне! – директор воткнул в воздух указующий перст.

Антон привстал, здороваясь с вошедшими, но те не обратили на него внимания.

– Вы хотите сказать, профессор, что добыли и использовали эфирную материю для создания существ, напоминающих ангелов? – картавя, поинтересовался человек в серебристом халате.

– Именно так, коллега! Эта мысль пришла во сне, когда я путешествовал по лабиринтам Прозрачного города, напоминающего лабораторию!

Один человек в строгом костюме держал перед выступавшим диктофон, другой тщательно стенографировал.

– Но позвольте, это город-воображение, город- мечта! И как вам удалось узнать его секрет?

– С помощь воображения, силы интуиции и фантазии, помноженных на мой скромный опыт, – раскланялся начальник у ответ на аплодисменты.

«Каков… – подумал Антон. – Шпарит по моим конспектам».

– И как вы собираетесь использовать созданных существ?

– О, это первый шаг! В народном хозяйстве, для развития связи и интернета, в армии и даже… для пророчеств!

– Чудесно! – взвизгнула и захлопала усатая профессорша в халате.

– Родина вас не забудет, – несколько мрачно отозвался человек в пиджаке.

«Да будет кара Господня этому граду нечестивцев и потребителей!» – внезапно разверзся сквозь громовые раскаты чей-то грозный металлический голос.

Оживленные гости уже удалялись по коридору. Вечером состоялся фуршет, и начальник толкнул Антона локтем в бок – мол, будет тебе и небольшое повышение, и премия. Но с этого дня творец ангелов решил по-своему.

Идея сотворения человекоангела проста – над скоплением людей образуется энергия, которую невозможно осязать – она копится и становится подобием эфира. Представьте, что огромный нерукотворный чудо-завод перерабатывает её в бесплотное вещество, которое можно использовать для создания тонкоматериальных структур. Но как овладеть этой материей? Через звук… Надо войти с ней в гармоничное соответствие. Именно этим и занималась лаборатория Антона, возможно, единственная в мире и – сверхсекретная, для близких и друзей он был обычным инженером. Но его подлинное бытие в лаборатории было наполнено иным смыслом. Он безвольно вписался в программу по сотворению гомункулуса , когда из почти бесплотной идеи тот должен обрести черты живого и даже конкретного человека. Но до этой ступени они не дошли. Требовалось расширение базы, огромные инвестиции, новые удобные руководству сотрудники и… мозги вкупе с духом… «Мы посмотрим, есть ли они у вас!» – подумал Антон едва незлорадно. Он хотел бы дружить с Петером, вместе кружить над Исаакием, Эрмитажем, шпилем Адмиралтейства, ангелом Петропавловки… По ночам он разговаривал с ним, находясь в своей комнате, где храпела жена. А Петер пребывал в колбе в специальном растворе, и лишь цветные лампочки и их отблески перемигивались нескончаемой ночь ожидания. Антон верил, что его искренний друг так же мечтает о свободе.

До оживления ангелов оставался всего месяц, когда случилось событие мелкое. но непоправимое. Начальница лаборатории потребовала увеличения зарплаты, объявила себя незаменимой и ушла, хлопнув дверью. Такие скандалы были крайне нежелательны, вестник чувствуют вибрации и впитывают их как программу дальнейшего поведения.

– Ну что же, Антон… как твое отчество? Быть тебе пока старшим здесь, – с тяжелым вздохом молвил директор и увеличил на два процента его зарплату.

«Скоро они от меня избавятся», – думал Антон, предчувствуя свой конец, не столько физический, сколько выключенность из игры. – Суть власти – приносить в жертву лучших починенных».

Назревал день празднества. Должны были полететь – недалеко и совсем недолго – трое: Петер, Малыш и Гарибальди – так он называл их про себя. «Прозрачный город дал добро», – так говорил экстрасенс, подрабатывавший в лаборатории. «А может и нет, не будет ясного неба или нёба», – отзывался наперекор кто-то в Антоне.

В ночь перед высвобождением случилось немыслимое – лопнула колба Питера. Бурлящее горькое вещество разлилось вслед за взрывом, на месте зарешеченного окна полуподвала сквозила пустота, из которой сочился холодный космический раствор. Остальные колбы не пострадали, а вот один из ангелов под двенадцатизначным номером исчез, испарился. Им пришлось отложить полеты, и до сей поры восемь ангелов пребывали в колбах. Восторженное отношение начальства сменилось на скептическое, заведующая лабораторией обратно, и Антон вернулся к прежней должности, где от него ничего не зависело. Начальник теперь не здоровался с ним, укоряя чревовещанием: «Ты всё это придумал. И вот что вышло, чёрт». Но Антон не виноват, что горе-учёные были наняты по прихоти директора и в науке жизни ничего не смыслили. А по ночам… Он общался с Питером.

Сын возвратился поздно, отправившись посмотреть на крылатого чудака.

– Пап, с соседнего дома какого-то бомжа сняли с крыши. Он размахивал руками и как будто дирижировал оркестром…

– Несчастный человек, – отозвалась жена. – Теперь ты понимаешь, как важно получить высшее образование? – обратилась он к сыну.

– Папа получил…

– И куда его увезли? – спросил Антон помимо своей воли.

– Кто же его знает? Лечиться, наверное.

И тут Антона озарило – Это был Питер, в путь от искусственного ангела до воплощения в человека…

Мысли были отрывисты, окружавшее его казалось томительным сном.

Ночью Питер прощался с ним, обращаясь то в страшное черноликое существо, утратившее человеческий облик, то становясь лучезарным ангелом с мудрым вдохновляющим лицом. И две эти ипостаси были в силах слиться воедино. Ударила молния, расколов небосвод, пролился чёрный ртутный дождь. Поутру в широких лужах отражалось одинокое светлое облачко, похожее на тающее перо радостного вестника.