Ольга Ивановна всегда скептически относилась ко всяческим сектантам, битвам экстрасенсов и прочей околонаучной ерунде, что с охотой обсуждали её не столь начитанные подруги. Она, пусть в тайне, но всё же гордилась тем, что чётко знает, что, откуда и почему берётся. Уже сорок семь лет она уверенно шла по жизни, как и положено серьёзной и умной женщине. Окончила школу с золотой медалью, с блеском окончила педагогический факультет, вышла замуж, родила дочь, а через несколько лет сына. Проработала в школе пятнадцать лет… а дальше жизнь закончилась.

– Пакет брать будете? – устало спросила она, и тут же спохватилась и покраснела.

Продавщица продуктового магазина понимающе улыбнулась и взяла карточку из слегка подрагивающих тонких пальцев с аккуратным неброским маникюром. Ольга Ивановна положила в сумочку бутылку кефира, плитку горького шоколада и упаковку солёных орешков. Пачку сигарет она воровато засунула в карман лёгкой джинсовой курточки поглубже, но потом вспомнила, что уже семь лет, как никто не упрекает её в этой маленькой слабости. Забрала карту и, поблагодарив, отошла от прилавка, на который уже наседала какая-то кучерявая женщина, пахнущая удушливо-сладкими духами.

Вечер уже наступил, но в центре Москвы темно не бывает никогда. Ольга Ивановна пригладила короткие седые волосы, поправила очки в тонкой оправе и, наконец, вернула себе уверенность. Совсем эта столица выбила её из колеи, в родном Славянске-на-Кубани она чувствовала себя намного спокойнее. Здесь же её всегда не отпускало чувство, что она нищая в царском дворе. Уже третий раз она здесь, да всё не избавится.

Ольга Ивановна достала кошелёк, приладила в отдельный кармашек свою карточку и на всякий случай проверила билет. 17 мая, 23.48. Москва пасс. – Краснодар. Плацкарт 27 место. Достала телефон: 20.37, 17 мая. Всё в порядке. До поезда ещё три часа. А дочка пусть дома с мужем сидит, нечего ей по ночам шататься, район у них неблагополучный. Ольга Ивановна постоянно следила за сводками новостей и знала, что в Химках за прошедшую неделю было три грабежа, авария в теплосети, стая бездомных собак напала на прохожего и даже нашли один труп. Пусть лучше ужинают и спать ложатся, а она успеет погулять по ночной Москве, чтобы было, что рассказать подругам.

Она вдохнула тёплый, ещё не душный воздух большого города, улыбнулась и ступила на пешеходный переход.

– Вашу мать!!! – как-то само вырвалось у неё.

Она отпрыгнула на два шага назад, но мотоциклист уже остановился. Успел, сантиметров десять оставалось, даже свой белоснежный мотоцикл на переднее колесо поставил. Встряхнулся, приподнял визор белой кожаной перчаткой и взглянул на Ольгу внимательными, но не злыми глазами.

– Уважаемая леди! – прогудело из-под челюсти шлема. – Вы проживёте дольше, если переходить дорогу будете на зелёный, а не на красный.

Ольга Ивановна смутилась. Совсем не обратила внимания на сигнал, привыкла к тому, что большинство перекрёстков дома не регулируются.

– А что вы несётесь, как сумасшедшие? – строго спросила она, чтобы побороть смущение. – Тут вам не трасса, чтобы гонять!

Мотоциклист не ответил, глаза блеснули улыбкой, он коротко кивнул, с щелчком опустил визор и сорвался с места, обдав Ольгу Ивановну воем спортивного движка. Она встряхнулась, ещё раз строго посмотрела вслед стремительно тускнеющему красному огоньку стопсигнала и, предварительно убедившись, что зелёненький человечек уже шагает в своём электронном мире, завершила переход.

И всё же Москва завораживала. Было здесь что-то от Булгакова. Вот идёшь по улицам, а так и кажется, что сейчас из окна старого дома выглянет рожа в пенсне и блеснёт хитрым глазом. По этим улицам ходила Маргарита со своими отвратительно жёлтыми цветами. И почему «отвратительными»? Ольга Ивановна любила мимозу. Она вообще любила цветы. Ещё с тех времён, когда робкий первоклассник подарил ей чуть мятый букет хризантем. Тогда она знала, что живёт не зря.

Сухая рука с тонкими пальцами по привычке погладила одинокую серёжку на цепочке. Их ей подарил коллектив, когда она выпустила свой первый класс во взрослую жизнь. Повезло, что сын уронил её за диван несколько лет назад, и муж сдал в ломбард всего одну. Золотые, с настоящими жемчужинками! Ах, какие красивые серёжки были!

Ольга Ивановна строго вздохнула и пошла по аллее дальше. Уж что-что, но она точно знала, что сожалеть о прошлом – дело глупое. Будешь сожалеть о прошлом – пропустишь будущее! Фантазии вообще до добра не доведут, если все будут предаваться мечтам, работать будет некому. И так страну уже довели…

Ольга Ивановна остановилась и огляделась вокруг. Фонарики горят, дорожка чистенькая, ровненькая, лавочки по краям да по урне возле каждой. Молодёжь навстречу идёт, все опрятные, довольные, откуда-то приятно запахло кофе. И до чего, спрашивается, довели? Она даже руками развела, осознавая, что старая установка куда-то растворяется. Ну вот, ещё одна тема с подругами закрылась. Не поймут они, им по наезженной колее проще ездить.

– Ну и ладно! – гордо вскинула подбородок Ольга Ивановна и пошла дальше.

 

Два часа промелькнули незаметно. Вечно горящий, вечно спешащий город затягивал. Даже уезжать не хотелось. Интересно, смогла бы она устроиться здесь на работу? Пожила бы пару месяцев у дочки, а там, глядишь, и жильё бы дали. Ну, или сняла бы. Тут, поди, и люди-то другие, есть с кем поговорить о литературе, например. Может, за годик и сама бы здесь освоилась? Эх, если бы не сын…

В душе Ольга Ивановна знала, что она москвичка. Видимо, поэтому так остро ощущала, что не вписывается в общий фон. По бабушкиной линии все москвичи. Мать её здесь родилась, да вышла замуж за военного, с тех пор и закрыла для них Златоглавая свои ворота. Хорошо хоть дочка смогла вырваться!

Ольга Ивановна даже не заметила, как пешком добралась до вокзала, и только там поняла, как гудят ноги. Ну, будет что вспомнить!

Она, глубоко вздохнув, ещё раз оглядела огонёчки высоток и зашла в вокзал. До отправления поезда оставалось чуть меньше часа. Ольга Ивановна выпила кофе, погуляла по зданию Павелецкого вокзала, любуясь архитектурой, и когда до отправления оставалось всего двадцать минут, скрепя сердце, отправилась на посадку.

– Пропустите! – раздался голос сзади, и её грубо толкнул какой-то мужик, бегущий к платформе. Чемодан на колёсиках зацепился за что-то и неуклюже, как ленивая панда, завалился на бок. Ольга Ивановна покачала головой, строго поглядела на мужика, а затем медленно поднесла руку к лицу и закрыла ладонью кривящийся от ужаса рот.

– Чемодан! – отчаянно прошептала она.

Порой, когда ты уже взрослый и самостоятельный, привыкаешь к чувству спокойствия и уверенности, даже если жизнь не такой уж мёд. Порой это чувство даже становится частью натуры. Так было и у Ольги Ивановны, которая привыкла строить свою жизнь, просчитывая всё до мелочей. Именно поэтому в этот момент вся картина мира пошла трещинами и рухнула, образовав в груди невообразимо чудовищную холодную пустоту.

Чемодан! Чемодан! Чемодан!

Ольга Ивановна не запомнила, как вышла на улицу. Прохладный ветерок взъерошил короткие седые волосы, пачка сигарет выпала, и какой-то вежливый прохожий подал её назад. Она вытащила сигарету дрожащими пальцами, чиркала-чиркала зажигалкой, но никак не получалось.

Внезапно прямо перед ней вспыхнула синим пламенем турбо-зажигалка. Она благодарно выдохнула, прикурила и только после этого взглянула на галантного доброжелателя.

Странные, какие-то уродливые белые сапоги, и это весной! Дальше неестественно выступающие белые колени, длинные руки, сутулая спина с горбом и чистое, почти невинное голубоглазое лицо над воротником белой кожаной куртки, которое всё норовили закрыть льняные длинные волосы, трепетавшие на ветру. Ольге Ивановне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в глаза несуразной долговязой фигуре. Неужели девица такая? Бедная девочка, ей же и каблучки не надеть, а с таким остеохондрозом ещё и груди не видно будет…

– Доброй ночи, уважаемая леди! – раздался мужской голос, и Ольга Ивановна поняла, что перед ней никакая не девица, а тот самый байкер, который чуть не сбил её на переходе.

Она бы рассердилась, но сейчас была настолько взволнована, что забыла про всё: и про необходимость ещё раз сделать суровое замечание, и про то, что неплохо бы выразить благодарность за обходительность. Её мысли тут же вернулись к чемодану и она жадно затянулась.

– Что случилось? – дружелюбно поинтересовался парень.

– Чемодан! – повторила Ольга Ивановна свою мантру вслух, не зная, что ещё делать.

– Что «чемодан»?

– Чемодан! Забыла! Там лекарства для Володи… А я его оставила в магазине! Как раз у перехода, где Вы меня чуть не сбили!

Ольга Ивановна, к своему удивлению, поняла, что сейчас заплачет. Ещё этого не хватало! Она не плакала уже много лет с тех пор, как сына парализовало. Сурово сдвинув брови, она взглянула на парня. А тот глубоко-глубоко вздохнул, смерил её взглядом, потом поглядел на собственную сигарету и опять на неё. Брови дёрнулись, губы скептически скривились. Он, не глядя, бросил бычок в урну, достал из кармана телефон и хлопнул в ладошку растерянной Ольге Ивановне:

– Увидимся в Туле, – сказал он, похлопал её по плечу и быстрым шагом направился к припаркованному мотоциклу. Обернулся, и уже надевая шлем, крикнул застывшей женщине: – ПОЕЗД! Пять минут до отправления! Быстро!

И Ольга Ивановна побежала в вокзал, на бегу доставая документы и билет.

И уже в вагоне, хватаясь за поручни под размеренный перестук колёс, она задумалась, правильно ли поступила? Так и села на своё место, прижав руку к груди и пытаясь понять, что же сделала.

Найдёт ли он её чемодан? А если нет? А ведь лекарства-то по рецепту дочка достала в Москве! Не купишь их дома! А если нужно было ехать самой? Или в полицию заявить, вдруг бы нашли? И кто этот парень вообще? Можно ли ему доверять? А если он… Но ведь он ей телефон свой в залог оставил! А если он краденый?!

Ольга Ивановна положила тонкий аппарат в кислотно-разноцветном чехле перед собой на стол, не зная, что делать. Может, поискать в контактах кого-нибудь и позвонить? Или нет? Всё же чужая вещь – неприлично. Так и сидела, глядя на него, пока другие пассажиры укладывались спать.

 

Ольга Ивановна очень любила музыку. Особенно Штрауса. Музыка всегда вдохновляла её, помогала набраться сил, чтобы жить дальше. Иногда, когда смена выдавалась сложной, или кто-то из покупателей особенно рьяно хамил, Ольга Ивановна прикрывала глаза и начинала тихо напевать про себя любимый вальс. Но сейчас она подпрыгнула, услышав громкий и резкий звук, будто бы кто-то пилил инструмент тупой пилой с неровными зубцами. Сын любил рок, но Ольга Ивановна так и не прониклась к этому жанру, предпочитая что-то более академическое.

На дисплее высветилось имя звонившего. Вернее, слово «Чудак» с опечаткой в первой букве. Во всяком случае, Ольге Ивановне очень хотелось в это верить.

Она несколько секунд сомневалась, брать ли трубку, но всё же решилась. Ведь этот странный молодой человек дал ей телефон, очевидно, чтобы связаться, когда найдёт чемодан. Не успела она произнести и слова, как из телефона раздался резкий мужской голос, совершенно недвусмысленно выражаясь матом. Ольга Ивановна вздрогнула, понимая, что звонящий обращается к ней в мужском роде, но всё же чувствуя себя уязвлённой.

– Молодой человек, – строго ответила она, собрав всю свою решительность, – не ругайтесь, пожалуйста! Этот телефон дал мне хозяин, парень с длинными волосами, мотоциклист. Я забыла чемодан в магазине, и он…

Тут Ольга Ивановна замялась, не зная, стоит ли рассказывать всю ситуацию. Да и опять засомневавшись, действительно ли этот чудной парень поехал за ним. Но за чем ещё? Он ведь отдал ей свой телефон!..

В трубке висела тишина, затем мужской голос хмыкнул и говоривший тут же стал спокоен и вежлив:

– Ну что ж, Вам повезло. Это самый надёжный… человек, которого я знаю. Хотя… это как посмотреть.

Он чуть помолчал, но не успела внезапная обладательница телефона сказать ещё что-нибудь, как её вновь перебил голос:

– Не волнуйтесь, он сделает, как сказал. Интересной ночи, Ольга Ивановна.

И в трубке раздались гудки.

Как, откуда и почему звонивший узнал её имя, Ольга Ивановна не знала, но логично предположила, что этот парень связался со своим другом и предупредил. Хотя, почему тогда звонивший не знал, что телефон у неё?

Она помотала головой и аккуратно положила телефон на стол. Всё эта ночь у неё перевернула! Это же надо было попасть в такую историю? Да не кому-то, а ей самой! Никогда Ольга Ивановна не замечала за собой подобной безалаберности. Всё Москва! Задумалась, замечталась, вот и получай за свои фантазии, старая дура! Сиди в своём Славянске и молчи!

 

До Тулы оставалось ещё полчаса, но Ольга Ивановна сидела как на иголках. Даже чуть очки не разбила. то снимая их, то цепляя на нос опять. Телефон молчал, соседи по купе тоже. Откуда-то из середины вагона раздавался раскатистый храп, а из тамбура несло табаком.

Нельзя же в поезде! Запретили уже давно, да что ж это такое?! Нельзя так поступать! Ольга Ивановна судорожно выдохнула, понимая, насколько сильно ей тоже хочется нарушить правила.

Не зная, что делать, она набросила курточку, взяла сумку, с которой теперь не расставалась, как кошка, у которой остался единственный котёнок, и пошла в тамбур. Строго посмотрела на какого-то паренька, который, выдохнув клуб дыма, вывалился из межвагонных дверей. Ну уж нет, она не поддастся! Старая школа, закалённая! Не то, что эти юнцы слабовольные. Ольга Ивановна умела держать себя в руках. Даже сейчас лишь трепещущие ноздри выдавали её волнение.

Стоянка в Туле десять минут, она успеет покурить на платформе. И, возможно, сойдёт, если каким-то чудом этот парень не доставит ей чемодан прямо на перрон. Чем ближе к Туле, тем меньше она в это верила, и тем сильнее надеялась на это. Подобные чувства нервировали, и Ольга Ивановна теребила в кармане пачку сигарет, так и не решившись окончательно на что-то одно.

Замелькали огоньки, и вот уже длинный перрон потянулся внизу, всё отчётливее проявляя текстуру плитки. Проводница потеснила Ольгу Ивановну, стала у выхода, и, дождавшись, когда состав остановится, открыла двери.

– Стоянка десять минут! – раскатисто сообщила она и ушла, выпуская курильщиков.

Ольга Ивановна вышла и принялась с отчаянной надеждой озираться. Не успел! Не успел?

И вдруг за спиной раздался знакомый звук колёсиков. Она и сама не знала, как различила его среди прочих, но тут же обернулась, чтобы встретиться взглядом с сияющими голубыми глазами.

Парень приподнял чемодан за ручку и улыбнулся, вскинув брови.

Так же, как отчаяние до этого, всепоглощающее чувство облегчения затопило сознание Ольги Ивановны, на несколько мгновений заставив забыть всё прочее. Она схватила чемодан и чудом заставила себя не обнять его, как девочка любимую куклу. Тут же взглянула в сторону вагона, и парень, понятливо кивнув, забрал чемодан и занёс в тамбур, чтобы уж точно он не остался без хозяйки.

– Спасибо! – со всей искренностью выдохнула Ольга Ивановна, в этот раз всё же прослезившись от нахлынувших чувств. Достала сигарету, глянув на спокойно курящих соседей по вагону, наклонилась к уже горящей зажигалке, затянулась и с неимоверным наслаждением выдохнула облачко дыма.

– Ах да! – вспомнила она, и полезла в сумку за телефоном. – Вам какой-то друг звонил, я уж ответила, Вы простите…

Рыться одной рукой было неудобно, а если зажать сигарету во рту, дым попадает в глаза. Ещё и завалился куда-то в самый неподходящий момент.

– На «ты», – дружелюбно сказал парень.

– Что? – вскинула взгляд Ольга Ивановна.

– Я предпочитаю, когда ко мне на «ты», – уточнил мотоциклист, затягиваясь своей сигаретой. – Давайте помогу.

И он взял одну лямку сумки, чтобы женщине было проще разглядеть недра, поглотившие телефон.

– Вот! – облегчённо выдохнула она, вручая парню его собственность. – Спасибо!

И она с огромным теплом в душе улыбнулась ему. Но парень сморщил нос, сощурился и перевёл взгляд налево.

Мимо, пока плавно и оттого неслышно, тянулся её состав, покидая вокзал.

Парень очень-очень глубоко вздохнул, посмотрел на опешившую спутницу, склонил голову, вздохнул ещё раз, глуповато улыбнувшись, и почти что ласково произнёс:

– Ольга Ивановна, – дёрнул плечами, будто сдерживая смешок, – Вы издеваетесь?

 

– Да как же так?! – причитала Ольга Ивановна, от волнения размахивая руками. – Почему не предупредили?! Проводники обязаны!..

– Спокойно, леди! – выставил ладонь парень. – Ща всё решим.

Достал телефон, Ольга Ивановна заметила, что он набрал номер того самого «чудака» на другую букву. Дальше она лишь молча поджимала губы, так как стиль приветствия как раз состоял из тех слов, что ей хотелось сказать, но воспитание не позволяло.

– … да, вот такая вот… – говорил парень, – в смысле? Ну, скажи ведьме, пусть клуб свой напряжёт. Чтобы там ребята встретили. Ага. Ну давай, чудило, – мотоциклист сбросил вызов и улыбнулся Ольге Ивановне: – Порядок. Ребята подберут.

– Да какой же порядок?! – взорвалась она. – Да что ж это такое?! Я буду жаловаться! Уехали, не предупредив!..

Парень перебил её, сочувственно похлопав по плечу, она даже слегка успокоилась, опешив от такого панибратского обращения, но не признать смысла в его словах было нельзя:

– Ольга Ивановна, – мягко сказал он, – похоже, Вам нужно выпить.

И он, не обращая внимания на её вялый протест, забрал у неё окурок, выбросил в урну и развернул её, приобняв за плечи к выходу с платформы.

 

Ольга Ивановна никогда не позволяла себе выпивать в незнакомой компании. С самого детства она это усвоила, чему учила и собственную дочь, что пить можно только в проверенной компании друзей, желательно недалеко от дома и чтобы всегда под рукой был телефон, чтобы, если что, позвонить 02 или 03.

Но в эту ночь Ольга Ивановна преступила уже несколько собственных правил, картина мира рушилась на глазах, оставляя женщину в полной растерянности. Если бы не этот незнакомый, но такой спокойный и надёжный на вид парень, она бы, ей-богу, расплакалась.

Они вышли из здания вокзала и направились через дорогу к какому-то бару, одиноко-стоящему на углу улицы.

Когда Ольга Ивановна заметила белый спортивный мотоцикл, припаркованный рядом с несколькими другими, то заподозрила неладное, но было уже поздно. Они подошли к дверям, и её вежливый спутник открыл дверь с ноги. Даже оттуда она заметила, как в баре воцарилась тишина. Светловолосый парень подтолкнул её, и они оказались внутри.

Душный воздух был пропитан запахом пива и пота. Почти все столики были заняты. За ними расселись суровые бородатые мужики в кожаных куртках и жилетках, и барышни, одетые так, как никогда бы Ольга Ивановна не позволила одеться своей дочери. Но Лена была послушной, хорошей девочкой, а эти же барышни, похоже, даже в школе никогда не учились.

К удивлению Ольги Ивановны, ни один из посетителей не возмутился, и даже не бросил косого взгляда на её спутника. Все смотрели на него молча, замерев в ожидании, и лишь иногда с любопытством оглядывая её саму.

Парень спокойно вышел вперёд, свернул к уютному столику у окна и бросил пристальный взгляд на дядьку, что сжимал крепкой волосатой рукой с массивными кольцами покрытый испариной бокал пива. Тот оглядел стол, подцепил связку ключей и безропотно встал, освобождая место.

– Прошу, уважаемая леди! – улыбнувшись, протянул парень руку в приглашающем жесте.

Ольга Ивановна была настолько растеряна, что так же безропотно села на отодвинутый тем же мужиком стул, оглянулась, но успела лишь увидеть надпись у него на спине: Heirs Of Merlin MC. Из рассказов сына, который бредил мотоциклами, она знала, что эта круглая надпись на спине означает, что перед ней участник мотоклуба. Несвойственная Ольге Ивановне робость опять, будто вынырнув из прошлого, прошлась по её ключицам. Она перевела испуганный взгляд на светловолосого парня, который прилаживал белую кожаную куртку на спинку стула. Оказалось, что он совсем не сутул, это всего лишь вшитая защита спины такой горб рисует. Ах вот оно что!

Ольга Ивановна огляделась, судорожно пытаясь вспомнить всё, что она знает о байкерах, но как назло мысли превратились в стайку испуганных рыбёшек и никак не собирались плыть в нужном ей направлении.

К столику подошла симпатичная, но очень откровенно одетая девушка и спросила:

– Как обычно?

– Айрис, – ласково улыбнулся парень, – я знаю, что у тебя в загашнике есть моё любимое. Тащи.

Та понятливо кивнула и быстро направилась куда-то за стойку.

– Ольга Ивановна, не переживайте, Вас тут никто не тронет.

Улыбка парня могла убедить кого угодно в самых светлых намерениях, такая доброта сквозила в ней и во взгляде, но Ольга Ивановна хорошо помнила, как притихли уже расшевеливающиеся посетители бара при его появлении.

– Как Вас зовут, молодой человек? – решила она не подавать виду, как ей страшно.

– Меня? – глупо спросил он. – Пожалуй, Мирослав.

– Пожалуй? – оскорбилась Ольга Ивановна. – Что это значит, молодой человек?

– Ну… – парень чуть поёрзал, – у нас тут не принято своими именами называться. Но будет достаточно, если Вы будете звать меня Мир. Сокращённо от Мирослава.

Решив не спорить, Ольга Ивановна кивнула. Странные люди. Ну и пусть, она слышала, что ещё не такое бывает. Есть всякие сектанты, которые, как у Замятина, вообще номера вместо имён берут!

Отчаянно покачивая бёрдами, к ним подошла девушка-бармен, держа в руке пару бокалов и тёмную бутылку. Мир забрал у неё всё, сам сорвал этикетку, достал штопор и с приятным чпоком откупорил бутылку.

– Что это? – спросила Ольга Ивановна.

– Это крымское белое сухое. Называется Alma Valley X. Прошу.

И он, привстав, галантно наполнил её бокал, а затем плеснул в свой пару глотков.

Всё же, несмотря на всё, Ольга Ивановна понимала, что чтобы хоть как-то разобраться, ей просто жизненно необходимо выпить! Она приняла бокал, поглядела на свет и, коснувшись краем о бокал спутника, сделала пару глотков.

Мирослав лишь вдохнул аромат и отставил бокал. На вопросительный взгляд Ольги Ивановны он пожал плечами и сказал:

– Я ж за рулём. Мне кофе, – и опять улыбнулся этой своей доброй улыбкой. Хоть иконы с него пиши!

Ольга Ивановна кивнула, почувствовав прилив симпатии. Ответственный молодой человек.

– Знаете, в чём особенность этого вина? – спросил Мир, вновь повертев в руках собственный бокал. Дождавшись вопросительного взгляда спутницы, он сказал: – Это – купаж из трёх сортов винограда. Первые два сорта указывают на этикетке. А третий нужно угадать самостоятельно.

– Но как же? – возразила Ольга Ивановна. – Это противозаконно, нужно указывать точный состав!

– Они и указывают, – дёрнул бровями спутник, – но сорт винограда там не пишут. А знаете, что мне больше всего нравится в этом вине?

Он с нежностью вгляделся в тёмную при таком освещении жидкость, поднёс к лицу и с наслаждением вдохнул:

– Вы никогда не узнаете, какой это сорт наверняка. Дело в том, что даже опытный сомелье может только предположить, что это. Но он НИКОГДА не получит подтверждения прав он или ошибается. И ему останется только принять на веру собственное решение.

– Что же в этом хорошего? – возмутилась Ольга Ивановна и потянула себя за воротник, расстегнув одну из пуговиц блузки, что обычно носила застёгнутой под горлышко. – Это же чистое издевательство! Как так – не знать наверняка? И так в жизни неопределённости хватает, а тут ещё добавили!

Она уже хотела отставить бокал, но вино действительно оказалось хорошим, поэтому она со вздохом сделала ещё пару глотков.

– Ольга Ивановна, может, вам поесть чего? – вздёрнул брови Мир. – Тут кухня есть, а Вы с дороги… – и добавил, уже отворачиваясь: – Да и я бы поел. Айрис! – рявкнул он.

В ответ из-за стойки тут же выскочила девица, расплывшись в улыбке. Влюблённая в него что ли?

Ольга Ивановна перестала понимать вообще что-либо, слишком много всего случилось за вечер. Поэтому она просто приняла вновь наполненный спутником бокал, достала сигарету и закурила. Вино приятно укладывалось в желудке, даря долгожданное спокойствие. Резко нахмурившись, Ольга Ивановна поставила себе внутреннюю установку не пить больше трёх бокалов, и вновь расслабленно откинулась на спинку.

Витя тоже пил. Сколько они с ним жили, столько и пил. На свадьбе тогда ещё молодая Оленька не придала этому значения, потом списывала на сложности по работе, а как Леночка родилась, даже и не обращала внимания – столько забот было. Тревогу она забила значительно позже, когда обнаружила пропажу маминого серебряного браслета. Поговорили они с Витей, он всё понял, повинился да и пообещал больше ни капли. А через месяц пропало бабушкино кольцо.

– Я сама-то пить начала только после развода. И то, года через три, – поделилась она с внимательно слушающим её Миром. – А теперь вот иногда позволяю себе. С подругами выпиваем по пятницам пару раз в месяц. У нас книжный клуб, на минуточку! Мы женщины интеллигентные, Вы уж не думайте себе всякого.

Она подняла палец и строго погрозила парню. Он лишь светло улыбнулся и положил подбородок на руки.

– У меня ж Володенька даже школу не закончил еще, когда мы развелись, – продолжила Ольга Ивановна, понимая, что расслабилась и теперь просто не может не выговориться. – Он его тогда так!.. С тех пор Володенька в коляске. Не ходит! – Ольга Ивановна схватилась за переносицу, но было поздно, слёзы полились по пальцам на рукав.

Мир тут же схватил салфетку и подал ей.

– Мирослав, какой Вы чудный мальчик! – сквозь слёзы умилилась Ольга Ивановна. – Вы знаете, Володенька тоже очень мотоциклы любит. Все-все эти ваши гонки… как же…

– Мото Джи Пи? – подсказал Мир.

– Да-да, Джи Пи эти смотрит. Так мечтает себе мотоцикл!..

Ольга Ивановна не выдержала и расплакалась в голос.

– Он же… он же парализован! Мы по каким врачам его не возили только! Все только руками разводят! Вы представляете, Мирослав! У нас была лучшая медицина в мире! И бесплатная! А что теперь? Никто ничего сделать не может, а заграницу его отправить денег не хватит.

Ольга Ивановна горестно вздохнула. Подошла девушка и принесла две огромные тарелки с мясом и овощами.

– Ой, мне нельзя жареного, – постаралась взять себя в руки Ольга Ивановна.

– Не тревожьтесь, – весело сказал Мир, – я Вам наколдую отличное пищеварение.

– Шутник Вы, Мирослав, – вздохнула она и принялась-таки за еду. Слишком уж пахло вкусно.

 

Спустя полчаса Ольге Ивановне даже начал нравиться этот бар. Музыка, конечно, оставляла желать лучшего, но какие-то его посетители были приятные. Никогда Ольга Ивановна не смотрела на байкеров так близко, и в какой-то момент поймала себя на мысли, что почти все ей симпатичны. Многие из них были в возрасте, возможно, кто-то даже старше неё, если эти обветренные, испещрённые морщинами лица не обманывали. Но какие-то они были простые, искренние. Раскатисто смеялись, обнимались друг с другом, спорили на серьёзные темы. Даже мат, сквозивший порой через слово, уже не вызывал такого неприятия. Тут он был уместен. И у каждого в глазах был такой же необъяснимый свет, как и у её спутника.

Что за странность такая? Но Ольге Ивановне было приятно, что она смогла посмотреть шире, распробовать эту инаковость. Пожалуй, с такими ребятами она бы даже отпустила сына, если они такие же надёжные, как Мирослав, который всё так же внимательно и обходительно обращался с ней. Как истинный джентльмен! Совсем она отвыкла от подобного, и ей было очень приятно наконец-то почувствовать себя леди, как упорно называл её спутник.

– Уважаемая леди, возможно, стоит устроить Вас на ночлег? Времени три часа ночи, а я почему-то думаю, что Вы не спали в поезде.

– А то! – охотно согласилась она, к несильному сожалению обнаружив, что уже начинает перенимать манеру общения окружающих её людей. – Мирослав, – тут же вновь взяв себя в руки, сказала она, – я не хочу Вас напрягать, Вы и так уже помогли мне…

– Ольга Ивановна, – ласково позвал он, – ну как же я могу бросить даму в беде? Не волнуйтесь, это мелочи. Боги у вас тут настоящие затейники! На сегодня – я Ваш хранитель дорог, так что расслабьтесь, сегодня за Ваш комфорт и безопасность отвечаю я, – и всё ещё видя сомнение в глазах спутницы, он добавил: – у нас так принято.

Ольга Ивановна вздохнула и решила поверить. В конце концов, такая ситуация случилась с ней впервые, поэтому действовать приходилось нестандартно. Не сказать, чтобы раньше ей не приходилось решать внезапные проблемы, но впервые кто-то решал её проблемы за неё. Это оказалось настолько приятно, что Ольга Ивановна просто не смогла устоять.

Она огляделась по сторонам, наслаждаясь видом такой чуждой для неё культуры, и отставила третий бокал. Кажется, ей уже хватит. Только что из стены вышел какой-то странно одетый человек и прошёл через весь зал в уборную. А за соседним столиком два парня перебрасывались горящим мячом. Ольге Ивановне даже показалось, что это галлюцинации, потому что ни один, ни второй, казалось, не испытывает боли, спокойно вертя полыхающий предмет в руках, будто не замечая, что он горит, так увлеклись разговором.

Она сняла очки, протёрла, а потом вздохнула и спрятала их в футляр.

Перевела взгляд на Мирослава, который держал свой бокал на кончике пальца, чуть покачивая его. Удивительная ловкость рук! Заметив её взгляд, он перехватил ножку бокала другой рукой и ободряюще улыбнулся.

– Вы уж простите, Мирослав, – будто провинившись, сказала она, – вино чудесное, но я на сегодня пас. Уже чудеса всякие мерещатся.

– Ольга Ивановна, – сощурился тот, дёрнув губами, пытаясь усмирить неделикатную улыбку, – мы с Вами два раза за ночь случайно встретились, это ли не чудо? Вы вообще предполагали, что Ваш вечер может закончиться так? Знаете, Ольга Ивановна, жизнь полна чудес…

– Я уже давно не верю в чудеса, – вздохнула она и достала сигарету из пачки.

– Зря, – мягко возразил Мир, – но порой они случаются, даже если не верить в них.

Он нагнулся к ней и внезапным ловким движением вытащил у неё из-за уха розу целомудренного жёлтого цвета.

– Ах, экий Вы ловелас, – усмехнулась Ольга Ивановна, одобрительно приняв подарок.

Они дружно засмеялись.

Кто-то из ребят, проходивший мимо к стойке, увидев зажатую в её губах сигарету, протянул руку, давая Ольге Ивановне прикурить. Она поблагодарила и решила списать на отсутствие очков то, что пламя, казалось, пляшет прямо на раскрытой ладони.

– И чем же Вы занимаетесь, Мирослав? – Ольга Ивановна решила проявить вежливость. Да и на самом деле было интересно, кто этот странный молодой человек, одним взглядом способный согнать с места взрослого и сурового мужчину.

– Да так, – уклончиво ответил он, не глядя на собеседницу, – то тут, то там…

– Не работаете разве? – огорчилась Ольга Ивановна. Очень ей были несимпатичны лоботрясы и совершенно не хотелось, чтобы этот приятный молодой человек оказался одним из них.

– Могу себе позволить, – довольно улыбнулся Мир, и, видя нарастающее разочарование в глазах спутницы, спросил: – ну, Вы же не станете забивать микроскопом гвозди, если он стоит без дела неделю? Моя работа совершенно не похожа на то, к чему вы все привыкли, так что да, если посмотреть со стороны – я тунеядец праздношатающийся.

– Но специальность-то у Вас хоть есть? – пытаясь хоть как-то реабилитировать этого философа в собственных глазах, спросила Ольга Ивановна.

– Волшебник, – оскалил зубы Мир, а Ольга Ивановна, вздохнув, признала полное поражение.

 

Внезапно раздался звонок её собственного телефона. Это кто же может звонить в такое время?! Она достала его из сумки и похолодела:

– Да, Володенька! – стремительно трезвея, ответила она. – Что, мой хороший? О господи! Лежи, лежи, не вставай, сынок! Тёте Вале звонил? Не берёт?! О господи… Володенька, лежи, я скоро приеду! Давай, сыночек, я уже еду!

Ольга Ивановна в отчаянии бросила телефон на стол и закрыла лицо руками.

– Что случилось? – серьёзно спросил Мир.

– Сын с коляски упал. Сам встать не может, у нас кухня маленькая, там коляску не поставишь как следует! Попить поехал и упал! Господи! А Валька опять пьяная спит, наверное! Господи боже! Да что ж за ночь такая?!

И Ольга Ивановна подскочила, не зная, что делать. Мирослав тут же встал, набрасывая куртку. Ни следа от расслабленного любопытства. Во взгляде стальная сосредоточенность.

– Что ж делать, господи-боже! – Ольга Ивановна прижала руки к груди, дергая пуговицу рубашки. – Хоть на самолёт беги! Да тут в Туле-то…

Мир положил ей руку на плечо и очень мягко перебил:

– Ольга Ивановна.

Она вскинула полный паники взгляд на парня, а он, глядя прямо ей в глаза, сказал:

– Самолёт – это слишком долго. У меня есть кое-что быстрее самолёта.

– Нет! – выдохнула Ольга Ивановна. Огляделась, сжала кулаки, взъерошила волосы резким движением. – Поехали! – решительно сказала она и кивнула, поддерживая собственную решимость.

Мирослав коротко кивнул в ответ, отодвинулся от неё, щёлкнул пальцами – музыка стихла. И, окинув взглядом замерший бар, коротко скомандовал:

– Шлем. Куртка. Колени.

Никто ничего не спросил, но тут же поднялись и засуетились все.

– Пойдёмте, Ольга Ивановна, – мягко подтолкнул её Мир, вновь приобняв за плечи.

На улице было тихо, глубокая ночь не сияла звёздами, но давила темнотой, прибивая свет фонарей к земле. Мирослав решительным шагом подошёл к мотоциклу, снял шлем с руля и приладил на голову. Дверь бара открылась, когда он натягивал перчатки.

Ольга Ивановна растерянно оглядела обступивших её байкеров, но тут же полезла в предложенную куртку, пока кто-то без всяких расшаркиваний застёгивал наколенники на её ногах. Последним на голову нахлобучили шлем. Что-то щёлкнуло у подбородка, и по макушке хлопнула рука:

– Порядок, упакована.

Звуки стали глухими, из-за шлема Ольга Ивановна плохо ориентировалась, и её за руки подвели к уже подъехавшему мотоциклу и, не спрашивая, схватили за руки за ноги, чтобы усадить на неудобное пассажирское сиденье.

– Держаться-то за что?!! – в отчаянии закричала Ольга Ивановна, понимая, что уже сейчас они поедут.

– За меня! – глухо крикнул Мир, полуобернувшись, и движок взвыл.

 

Мама Ольги Ивановны очень гордилась своей дочерью. Она дала ей безупречное воспитание, и дочь год от года радовала её. Интеллигентная до мозга костей женщина была уверена, что её дочь в любой ситуации всегда будет истинной леди, какими были её любимые героини Джейн Остен.

Ольга Ивановна орала, срывая голос, порой переходя на захлёбывающееся кваканье, пытаясь набрать воздух, несколько кварталов. Безупречный маникюр крошился о жёсткую кожу куртки пилота, а колени сжались с такой силой, с какой не сжимались даже на выпускном, когда пьяненький одноклассник пытался донести свою симпатию неподобающим методом.

Ольга Ивановна орала. Как не орала даже при родах. Да вообще никогда в жизни! Она даже не знала, что способна на такое, но поделать с собой ничего не могла.

Мотоцикл лавировал между редких машин, наклоняясь при манёврах так низко, что казалось, сейчас завалится на землю. Благо, Ольга Ивановна намертво вцепилась в пилота, благодаря чему не мешала ему вести мотоцикл.

Они, как пробка от шампанского, вылетели из города, распугав стаю прикорнувших птиц на пустыре, и помчали дальше. Дорога размытым полотном стелилась под колёсами, даже выбоины мотоцикл проскакивал, будто летел над ними, а не ехал по асфальту. Фонари обочины превратились в сверкающую дискотечную лампу, что зажигал трудовик на радость молодёжи в спортзале. Ветер выл в щелях шлема, но Ольга Ивановна даже сквозь этот свист слышала, как ревёт это белое чудовище, на которое она сдуру села. Никогда! Никогда в жизни она не собиралась совершать подобного! Не будь она уже седая, поседела бы полностью за одну эту ночь!

Рук она не чувствовала, шлем давил на щёки, сворачивая их складками, когда она открывала рот, как любил дурачиться в детстве Володька. О наколенники пару раз звонко стукнулись камешки, и один прилетел в шлем. Она даже не заметила, как мимо промелькнул указатель на Елец.

Сил кричать уже не было. Да и бояться уже почти не осталось. И вдруг, внезапно, Ольга Ивановна начала чувствовать что-то незнакомое, такое новое. Такое бывает, когда в детстве долго плачешь навзрыд, а потом такой холодок в груди, и вроде даже видно становится лучше. Чувство полёта. Когда от тебя ничего не зависит, когда всё, что держало тебя, крепко связывая с землёй, смывается, остаётся позади, теряет свою власть. И вот ты, а впереди только дорога, и ты – летишь. А навстречу тебе летит рассвет.

Ольга Ивановна вздрогнула, вдруг на какой-то миг позабыв, кто она. Подруги, унылая работа, бывший муж-алкоголик, дочка, которую она видит раз в полгода, больной сын… Она вдруг будто проснулась, будто всё это было лишь сном, и ей всего семнадцать, а впереди целая жизнь. И столько ещё всего впереди, столько надежд, встреч. Она может стать кем угодно. Прожить любую жизнь. И быть по-настоящему счастливой. Свободной. Живой.

Она вдруг поняла, услышала то, о чём пел её сын, срывая голос, когда слушал свои глупые диски. Она поняла, о чём были эти песни. Не важно, попадаешь ли ты в ноты, не важно, помнишь ли слова, не важно, насколько правильно звучит твой голос. Эти песни были живыми, и она, наконец, поняла это.

Мышцы больше не сковывал паралич страха, спина не горбилась, как у настороженной крыски.

Ольга расправила плечи и взглянула в глаза вставшему юному солнцу, чувствуя его свет в собственном сердце.

 

Родной и такой красивый Славянск-на-Кубани промелькнул знакомыми домишками. Мотоцикл снижал скорость. Встречные машины приветливо моргали фарами на кочках, птицы щебетали, перепрыгивая на ветках деревьев. Пахло цветами и свежим хлебом.

Вот и знакомый одноэтажный домик на окраине, слаженный ещё её папой с братом. Пилот мягко затормозил и остановился. Ольга Ивановна неловко слезла, пока Мир держал мотоцикл. Чуть покачнулась на негнущихся ногах и огляделась. Под подбородком щелкнуло, и Мирослав потянул шлем наверх, снимая. Ольга Ивановна доверчиво наклонила голову, чтобы помочь ему, куртку сняла уже сама.

Мир приладил её шлем на пассажирскую рукоятку и снял свой, чтобы помочь ей распутать ремешки наколенников.

Да, теперь она понимала, что за свет лучится из его глаз. В них сейчас отражался и её собственный.

– Здесь наши пути расходятся, – мягким голосом сказал он, улыбаясь.

– Знаешь, Мир, – сказала Ольга Ивановна, – я бы очень хотела, чтобы случилось чудо, и у моего сына был мотоцикл.

– Будет, – улыбнулся парень.

Ольга Ивановна со светлой грустью покачала головой:

– Мир, хватит уже лгать себе. Ему не помогут лекарства. Только чудо и может помочь.

Байкер, пошарил глазами по земле и подобрал камешек – обычную щебёнку. Протянул ладонь ей и сказал:

– Вот тебе чудо.

Ольга Ивановна заглянула в его полные света глаза и, не глядя, взяла камешек.

– Я ведь никогда не узнаю, правда всё это или нет?

– Да, – кивнул он, – тебе остаётся только принять на веру.

– Спасибо, Мир.

– Пожалуйста, – просто сказал он, подмигнул, улыбнулся, нахлобучил шлем, стремительным движением перекинул ногу через своего белоснежного коня, и двигатель взвыл.

Солнце светило, заставляя щуриться, порыв ветра колыхал придорожную траву, качая колоски. Ольга Ивановна не удивилась, когда удаляющийся белоснежный мотоцикл, растворился прямо на глазах, будто мираж. Зажав камешек в руке, всё ещё покачиваясь, повернулась и пошла домой. Рассвет догорел, и солнце грело спину приветливыми весенними лучиками. В уютном палисаднике, который она пестовала в свободное время, распустились первые в этом году цветочки жасмина. На пороге стоял её потерянный чемодан, а сверху шоколадка. Как в школе гостинчик. Как приятно!

Она, не глядя, достала из сумки ключи, отперла дверь и вошла. Навстречу ей выкатился сонный Володя:

– Привет, мам! А я сам поднялся! Я тебе звонил-звонил, а ты трубку не берёшь…

Ольга Ивановна, вздохнула, бросила чемодан и обняла сына, украдкой вытирая слёзы.

– Ты прям помолодела! – сказал Володя, взглянув в ясные глаза матери. – А очки где? Как ты так быстро добралась?

– Чудом, сынок, – улыбнулась она, – иди спать, Володенька. Давай, я тебе помогу.

Они вместе добрались до спальни, Ольга Ивановна помогла сыну перебраться на кровать и долго сидела с ним рядом, пока он не заснул. Совсем забыла про маленький камешек, зажатый в руке.

Всю свою жизнь Ольга Ивановна гордилась тем, что твёрдо стоит на ногах и не верит во всякую ерунду. Но всегда, как бы ни трепали годы её душу, жила в ней затаённая вера. Не изгонишь её, не убьёшь, как бы ни старался.

Не раскрывая ладони, она прижала кулачок к груди и всем сердцем, что было наполнено светом до краёв, поверила, что всё будет хорошо.

«Я верю в чудеса».

И засунула камешек под подушку мирно спящему сыну. Погладила лохматую голову и впервые за много лет улыбнулась без грусти.