Вождь на ниточках

Наважденье, сон или мечта

Близился рассвет. На лесной опушке, где деревья встречались со степным простором, прижимался к теням елей одинокий шатёр. Рядом, привязанный к деревянному столбу, дремал бур – косматый старый бык с толстыми, короткими рогами и вулканом ярости в груди.

Уши быка дёрнулись, вычленив из лесного звучания тихую поступь. Приоткрыв один глаз, рогатый разглядывал деревья, но, не увидев опасности, вновь погрузился в тягучую дрёму.

От стены леса отслоилась бледная тень, прошмыгнула мимо бура и замерла у шатра. Тяжёлый полог из пятнистой оленьей шкуры подался вверх, и тень слилась с тьмой по ту сторону прохода.

В душном, мрачном, на первый взгляд заброшенном жилище возникла приземистая фигура в чёрном плаще. Под глубоким капюшоном замерло неподвижной маской бледное лицо с изогнутым носом и бельмами пустых глаз. Горбатый карлик никуда не торопился, изучая безжизненным взглядом убранство лачуги.

На балках сушились заячьи и беличьи шкурки. У входа стояла бочка с водой, на чёрной глади плавали мухи. Вязкую тишину нарушало лишь сопение из дальней части шатра. Огромные плечи и бока владельца хижины мерно вздымались. А над ним, на одной из корявых опорных балок, висела одноручная секира.

Карлик крадучись направился к орудию. Пробравшись мимо спящего, замер, уставившись вверх – с его ростом до секиры не добраться. Острый взгляд впился в верёвку, подвешенную на сучок.

Из-под плаща появилась тощая рука, крючковатые пальцы тёрлись кончиками между собой, будто скатывали комочек из хлебного мякиша. Волокна верёвки задымились и покрылись пятнами гари. Одна за одной нити истончались, превращаясь в тонкие, опалённые волоски. Движения пальцев ускорились, и вот секира рухнула на шкуры, чуть не угодив спящему громиле по макушке.

Карлик подскочил к рукояти и, пыхтя, оттащил на пару шагов. Иззубренные лезвия хранили на себе воспоминания о былых сражениях. Оружие забрало многие жизни, и, попади оно в руки к хорошему чародею, тот смог бы превратить обычную секиру в мощный артефакт. Но карлик пришёл сюда не для похищения. Он склонился над топорищем, пальцы коснулись дремлющей стали, а губы зашептали наговор:

 

«Грязное железо, вспомни смерти вкус,

Ощути касанье хладных, мёртвых уст (здесь карлик склонился над лезвием и лизнул его).

Холод этот в ранах вражьих оставляй

И рукой хозяйской твёрдо управляй.

 

Грязное железо, вспомни жизни вкус,

Пищею желанной станет нынче пусть.

Отбирай и грейся, злобы не тая,

Жизнь была чужою, будет жизнь твоя.

 

Грязное железо, повинуйся мне

Если не желаешь плавиться в огне».

 

Не шелохнулся затхлый воздух, не рассеялся мрак, лишь руки карлика ощутили, как поледенела сталь. Коротышка поднялся с колен и на цыпочках попятился к выходу. Капюшон вновь покрыл голову, растворив маленькое существо в сумраке жилища. Тень шмыгнула наружу и под ленивым взглядом бура скрылась в лесу.

 

Орки победным маршем шли через земли людей. Для зеленокожих не существовало ни названий королевств, ни границ между ними, они просто жгли дома, убивали и грабили, грабили, грабили.

Гордые короли склонялись перед сильным и свирепым Ханом. Орочьи племена, поколениями скитавшиеся по степным просторам, начинали новую жизнь в богатых краях, доселе закрытых от любого зеленокожего. Орки, гоблины, тролли выползали из нор, оставляли самые далёкие шатры и объединялись под знаменем возрождённой Хунты.

По серпантинам дорог к бурлящим рынкам тянулись вереницы рабов. Люди – эти жалкие существа теперь занимались самой трудной работой. А сыны степей посвящали своё время оттачиванию воинских умений, пирам и диким, для прочих народов, игрищам.

Но степные народы не умели жить без войны. Вновь зазвенели молоты кузнецов, создавая без счёта топоры и кольчуги; вновь забили барабаны и загудели боевые рога. Хунта собиралась в новый поход. Глупые людские короли бесконечно грызлись между собой, что и погубило их всех. Они пали безвозвратно. Но победить людей – лишь первый шаг к подлинному величию. Ещё множество земель и царств таились за горизонтом. Все они покорятся власти Хунты, и не останется в этом мире места, не познавшего на себе тяжёлой поступи орочьих сапог.

От переполнявшего грудь восторга Рондор подскочил на своей постели из шкур. «Сны о походах и победах – это знак больших перемен. – говорили шаманы. – Так предки подсказывают, когда можно многое изменить. Это время брать судьбу за волосы». Рондор долго скрёб затылок. С чего бы предкам обращать внимание на бесславного изгнанника и посылать видения, кои предназначены лишь шаманам и вождям?

И всё же орк никак не мог избавиться от мыслей о видении Великого Похода. Взгляд его остекленел, он будто смотрел сквозь время, чего прежде с ним не случалось.

Именно сейчас Хунта, покрывшаяся мхом мирных лет, нуждается в полировке. Подобно залежавшемуся в земле мечу. А он, Рондор, убийца-изгнанник, преданный старым принципам воинственности, и как раз есть тот, кто способен услышать зов предков. Никто из нынешних вождей и шаманов не отважится даже помыслить о Походе, ведь мало повести за собой племена. Прежде их надо сплотить, а это куда сложнее.

Перестав искать внешних врагов, степь пожирает сама себя. Рондор не сомневался, что здесь замешаны люди и их мерзкое золото. Сам Хан и все, кто сейчас входил в Круг Вождей – куплены. И все они повязаны друг с другом собственными грехами. Упадёт один – потащит остальных. И тогда случится так ожидаемый многими переворот. Но вот когда – большой вопрос. Возможно, пройдут годы до того, как кто-то из гнилой верхушки оступится, а возможно, и десятки лет. Что будет к тому времени с народом орков?

Нет, нельзя списывать сон со счетов! Он может быть настоящим знаком к переменам. Нужно толкование, и немедленно! Старый шаман из племени Острого Лезвия, несмотря на позорный статус Рондора, ещё поддерживал с ним отношения. Он даст толкование и, если повезёт, напутствие.

С твёрдым намерением немедленно отправиться в путь, Рондор поднялся, и вдруг заметил лежащую у ног секиру. Тяжёлый взгляд поднялся на сучок, за который ещё вчера цеплял оружие – сучок никуда не делся. Орк наклонился и поднял разорванную верёвку. Подёргал. Крепкая, хоть бура привязывай. Затем взял секиру. Мертвецкий холод, исходивший от металла, проникал под кожу даже сквозь тесьму рукояти.

– Изголодался по горячей крови, дружок? – зловещая усмешка обнажила острые клыки орка.

Сначала сон, – а ведь сны не снились ему уже много лет – затем секира будто подсказывала, что делать дальше. К знакам судьбы изгнанник относился с почтением, но он был бы последним дураком, если решил, что сможет пошатнуть устои Хунты. Нет, у него имелась личная причина вернуться. Раньше всё как-то не хватало решимости, но теперь...

В прежней жизни Рондора осталось много тех, с кем стоит поквитаться. Один из них – Гривза, вождь Острого Лезвия. Когда–то этому заносчивому мальчишке удалось схватить и притащить на суд племени молодого орка, боровшегося за идеалы, что нынче втоптаны в грязь и многими забыты. В тот день жизнь обоих изменилась. Один вскоре стал вождём, а второй отправился влачить дни вдали от своего народа, на самой границе степей. Но сегодня Гривза потеряет власть над племенем. И жизнь в придачу. А если же выйдет наоборот, то плата невелика. Рондор слишком устал быть тем, кто он есть – отшельником, без права возвращения.

«Всё или ничего, Рондор! Сегодня великий день! Будь, что будет, но в этот шатёр я не вернусь»,– подумав так, орк одним могучим ударом перерубил опорную балку. Оглушительный треск пронзил тишину хибары, сверху посыпалась труха. Рондор метнулся к лежаку, подхватил седло для быка, заменявшее по ночам подушку, и выскочил вон.

Старый Ордлок медленно жевал сухую траву. Седина во многих местах окрасила рыжую шерсть, но бык по-прежнему оставался сильным, как дюжина медведей, и свирепым как… как две дюжины медведей. Только иногда забывал об этом.

Рондор накинул седло на бычью спину, прочно закрепил ремни под брюхом и на шее. Почесал шерсть на затылке верного друга, вспоминая, сколько лет назад последний раз его седлал. Осталось собрать мешок с необходимыми вещами. Орк было подался к шатру, но вспомнил, что мешка у него нет, как и «необходимых вещей».

Рондор ухватился за верёвку привязи, крепившуюся одним концом к шее бура, а другим – к невысокой деревянной колонне, невесть кем и когда вкопанной в этих затерянных местах, и потянул. На предплечьях сразу проступили вены; наполняемые силой раздулись бицепсы и плечи. Натянутая, подобно струне, верёвка заскрипела и с глухим щелчком лопнула. На кураже орк обхватил само бревно и потянул вверх. Многопудовый Ордлок годами утаптывал землю вокруг, и теперь даже сам бык в приступе ярости вряд ли сумел бы вырвать свою привязь.

И без того неохватная спина Рондора ещё больше раздулась в ширь. Плечи округлились, проступили вены на шее. Ноги дрожали, как от долгого бега. Рывок, ещё рывок. Что-то кольнуло в пояснице, но переполняемый дыханием свободы изгнанник уже не мог остановиться. Будто гигантский винт, он крутанул бревно, и то поползло вверх. Утоптанная земля не ломалась и не крошилась, лишь нехотя выпускала наружу древесный столб.

Рыча от восторга, орк отшвырнул бревно так далеко, насколько хватило мощи. Ордлок лишь тряхнул башкой, непрестанно двигая челюстями и поглядывая на хозяина с глубочайшим безразличием.

– Есть ещё силушка! – грозно выкрикнул отшельник, метнулся к лежащему на траве топору, ловко подхватил и швырнул в небо. Прокрутившись несколько раз, рукоять легла прямо в подставленную ладонь. – А если так?!

Рондор метнул секиру. Лезвие глубоко врубилось в ближайшую ель.

– С двадцати шагов! Видел, Ордлок? Это тебе не траву жевать!

Бурным потоком сила струилась по телу. Настало время мечты! Той самой, юношеской. Мечты о великой славе или славной смерти!

Взяв повод Ордлока, Рондор, будто заведённый, зашагал вдоль опушки. Перед дорогой к Острому Лезвию будет не лишним заручиться поддержкой давнего боевого товарища, благодаря которому Рондор ещё не свихнулся от одиночества и помнил, с какой стороны держать секиру. Последний пункт и был главной загвоздкой. Единственный друг изгнанника часто забывался и впадал в лютую ненависть ко всему живому. Когда багровый туман накрывал скудный разум, бедняга переставал различать лица врагов и друзей.

 

 

Неудачники живут на краю степей

Через четверть лиги Рондор остановился у поваленной ели. Если прямо от неё углубиться в лес, то вскоре наткнёшься на логово ещё одного несчастного, давным-давно поселившегося в этом безмолвном краю. Тролль Лобастый влачил здесь существование дольше орка-изгнанника, но делал это по собственной воле. В своём племени он с юных лет приобрёл репутацию лежебоки, и впоследствии, устав от насмешек, оставил сородичей.

Но перед тем как уйти из племени успел послужить во славу Хунты. Слывший отчаянным парнем даже среди троллей, Лобастый заслужил привилегию вкушать перед битвами грибное варево Гнева. Как утверждали шаманы, через этот напиток в сердце воина входит Ганчак – степной Дух Войны. Но, как известно, частая связь с духами не проходит бесследно. Именно поэтому у тролля иногда случались неконтролируемые приступы ярости. Горе тому, кто в такую минуту находился рядом.

Однажды, во время одной из бесед о былых подвигах Хунты и нынешнем её падении, тролль рассвирепел и с бешеными глазами бросился на орка. После того случая на голове Рондора появилось шесть новых шрамов. Второй раз Рондор предпочёл просто сбежать, но тролль гнался следом до самого шатра. Благо на опушке приступ ярости сошёл на нет, и всё закончилось хорошо.

Привязывая бура к поваленной ели, Рондор не сильно рассчитывал на то, что сухое дерево сможет выдержать, если кто-то напугает старину Ордлока, труднее было представить того, кто на это способен.

Привыкший к простору и высокому небу, Рондор нехотя вошёл под сень деревьев. Каждая ветка, каждый сучок норовили впиться в нечёсаные патлы, корневища назойливо лезли под ноги– лес тоже недолюбливал сына степей. На всякий случай изгнанник прихватил с собой секиру. Понятно, что никто не стащил бы её, останься та притороченной к седлу, а вот среди деревьев оружие могло пригодиться, мало ли в лесу опасных зверей… Оправданий для того, чтобы взять секиру Рондор мог найти множество, но весомое было лишь одно –так орк чувствовал себя спокойнее в компании тролля.

Недалеко от опушки за елями показался знакомый пень – уродливый обрубок некогда гигантского дуба. На десять шагов вокруг раскинулась поляна. Пожелтевшие листья шуршали и проминались под ногами. Рондор подобрался к пню и взбежал по одному из корней на макушку сруба.

Если бы орк не знал, куда и зачем идёт, то так и не заметил торчащую из-под лиственного ковра громадную ступню.

– Эгэ-гэй! – громогласно возвестил Рондор о своём визите, да так, что певшие в округе птицы вспорхнули в небо.

Волна из листьев поднялась и опала. Взъерошенный тролль сел, почёсывая свалявшуюся гриву, и сонным взглядом пытался отыскать причину пробуждения. Острый нос потянул запахи. Маленькие, чёрные глаза поднялись к вершине пня.

– Ты, – недовольно рыкнул Лобастый, уставившись на незваного гостя. Всем видом тролль выражал крайнее недовольство. Нижняя губа натянулась, оскалив пару длинных, изогнутых клыков.

– Пришёл послушать о твоих снах, – Рондор сел удобнее, свесив вниз ноги. Тролль любил часами рассказывать о том, что ему снится, и, бывало, сам ради этого приходил к орочьему шатру. Когда такой визит случился впервые, Рондор не на шутку перепугался, ведь до того он не показывал, где живёт.

– Мне снилось, – медленно начал Лобастый, вытаскивая листья из волос, – как я сдираю с тебя шкуру. А перед этим ты недолго удираешь в сторону чащи, но, конечно же, я тебя настигаю.

Когда Лобастый впадал в бешенство, спастись орку помогали только лесные дебри. Случись такое вновь, то путь к отступлению Рондор выберет именно вглубь леса, ибо тягаться в скорости с троллем не под силу даже набравшему разгон буру.

– Вот так, значит, да? Одиночества ты больше не боишься? – каждый визит к Лобастому грозил неприятностями, но Рондор видел в этом нечто волнующее. Ему нравилось находиться в нескольких шагах от возможной смерти.

Лобастый поскрёб в затылке.

– В отличие от тебя, я могу вернуться к своим, когда захочу.

– Не поверишь, тролль, но именно за этим я к тебе и пришёл.

Поросячьи глазки тролля увеличились вдвое.

– Чего?

– Сейчас я расскажу тебе свой сегодняшний сон…

Рондор, как всегда, медленно, чтобы тролль успевал усваивать, начал рассказ, и сразу после повествования о сне перешёл к изложению плана по захвату племени и кровной мести.

– …но сначала я вызову на бой Гривзу и одолею его. И тут мне понадобится поддержка троллей. Они станут тем барьером, что не даст воинам Острого Лезвия убить меня на месте или просто выгнать. Что ещё хуже.

– Ты хочешь, чтобы тролли шли с тобой к Острому Лезвию?

– Да, дружище.

Тролль с хмурым видом поскрёб затылок.

– Мне нравятся твои мысли, но тролли не послушают меня. Я дурной.

– Возможно, они послушают меня. Отведи к ним,– Рондор спрыгнул с пня и сел на корточки напротив Лобастого. – Уверен, им будет по нраву идея Великого Похода.

– Поход – это хорошо, но если я тебя приведу к троллям, меня побьют, а тебя и вовсе съедят. Из орков они сейчас слушают только Хана.

Рондор слышал о своенравном характере троллей и потому уже готовил пламенную речь, но только сейчас, общаясь с ярким представителем этого рода, понял, что про речь можно забыть. Не поймут. Тролли понимают силу и действия, но как действовать, когда ты один?

– Значит, не поведёшь?

– Неа, – Лобастый поднялся. Потянулся под звук хрустящих костей и мышц.

Рондор тоже встал. На всякий случай. Тролль подошёл вплотную, длинные, жилистые руки свисали почти до колен, чуть сгорбленная походка могла сбить с толку, но так Лобастый передвигался только в период спокойствия. Когда дело доходило до драки, он пригибался к земле и больше напоминал медведя.

– Рассказывай всё, – тролль глядел прямо в глаза изгнанника.

– Хочу свергнуть Хана, – в лоб ответил орк. Рассказывать о планах Лобастому он не боялся, – и занять его место.

Пасть тролля расползлась в стороны.

– С чего начнёшь?

Орк упрямо смотрел снизу вверх.

– Возьму власть в Остром Копье. А потом присоединю племя за племенем, пока Хунта не воссоединится.

– Тебя разорвут на части, – больше тролль не улыбался, смотрел так, будто поверил во всё услышанное, как бы абсурдно это ни звучало. – Чтобы занять место Хана, ты должен вызвать его на бой. Если ты это сделаешь, он тебя уничтожит. Или ты забыл, кто у нас Хан?

– Я возьму Зал Вождей с помощью армии. Мне не придётся выходить на дуэль с повелителем, он либо сбежит, либо падёт во время штурма, – упрямо гнул свою линию изгнанник.

– Всегда знал, что ты трусоват, орк. Но никак не могу врубиться, брешешь или нет. Чую, что не брешешь, но городишь такую чушь…

– Почему это трусоват? – искренне удивился Рондор: среди друзей революционеров он слыл одним из самых безбашенных.

– В борьбе с Ханом надеешься на других. Кстати, почему с топориком-то явился? – тролль походил на статую, уставившуюся в одну точку, и точка эта – глаза орка. – Боишься меня?

– Надеюсь, это спасёт мою шкуру, – Рондор не отводил взгляда.

– И что? Если б я взбесился, ты меня им ударил? – иногда Лобастый поражал прямотой и разоблачающей проницательностью. – Ты же знаешь, что когда это случается, я – это не я.

– Едва ли это утешит меня, когда ты со мной разделаешься.

– То есть, ты, пришедший ко мне с оружием, просишь меня о помощи? – угрожающе прорычал тролль.

– Я бы никогда не пустил его в ход первым.

– Не пустил бы. Но когда меня понесёт, а этим состоянием я не умею править, ты меня убьёшь…

– Как и ты меня, – не стал дослушивать орк, – шансы равны, тролль.

– Не скажи. У тебя оружие…

Рондор уперся ладонью в грудь-плиту тролля и с трудом отстранил.

– Давай закончим этот бессмысленный разговор. У тебя есть выбор: пойти со мной и принять участие, возможно, в самом большом перевороте в истории Хунты, либо ложись спать и живи, как жил. Но только подумай теперь, кто из нас двоих по-настоящему трусоват. Твой выбор, тролль.

– Значит, не брехал... – уважительно кивнул громила. – Ну, ближайшие сутки заснуть я точно не смогу, почему бы ни прогуляться. Но учти, орк, пока дело не закрутилось, погибать вместе с тобой я не собираюсь. Если пойму, что не отобьёмся – уйду.

– Согласен, – кивнул Рондор.

Лобастый молча развернулся и пошёл к месту лёжки. Нагнулся над растерзанной грудой листьев и выудил наружу огромную дубину. Обернулся со зловещей улыбкой.

– Для тебя берёг.

– Спасибо, дружище, намёк понял. Отныне буду полагаться только на скорость ног. Доволен?

– Дэ, – клыки тролля полезли наружу, а глаза сузились в усмешке.

– Слушай, ты бы хоть приоделся, – орк устал разглядывать причинное место нагого Лобастого.

Тролль развернулся и выпрямился во весь немалый рост.

– Завидуешь, зеленокожий?

– Угу, – солгал Рондор.

 

Зависший в зените солнечный диск нещадно раскалял воздух. Шальные ветры степей сегодня предпочли резвиться где-то в другом месте, поэтому два молчаливых путника, решивших выйти из своих укрытий в полуденный зной, быстро пожалели, что не дождались вечера. Орк ехал верхом, тролль шагал рядом, закинув дубину на плечо. Высокая трава, никогда не знавшая ни косы, ни даже взгляда косаря, щекотала буру ноздри. Тролль же, нацепив по просьбе орка набедренную повязку, наслаждался скольжением травы по голому телу. Двигались неспешно и, несмотря на пекло, наслаждались забытым простором.

Подняв взгляд к небесному куполу, Лобастый задумчиво произнёс:

– Сегодня хороший день, чтобы умереть. Тепло, солнечно. Ты как думаешь?

Рондор покосился на попутчика. Тролль любил в беседах обсуждать идеальную воинскую смерть, но обычно в этом вопросе погода его не волновала.

– Я думаю, что умереть хорошо в любое время. Если в руках секира.

– Не о том говорю, зеленокожий. Ты разве не чувствуешь шаги смерти? Она прямо сейчас идёт вместе с нами, смотрит на нас и позвякивает ключами от врат к миру предков.

– Нет, её шагов я не слышу. Ты что это, тролль, шаманом себя возомнил?

Лобастый смотрел куда-то в сторону и ответил не сразу:

– Когда долго живёшь в тишине, разное начинаешь слышать.

Находясь в том же незавидном положении изгнанника, что и Лобастый, Рондор, тем не менее, так и не научился различать отзвуков потусторонних сил. Коснувшись рукояти притороченной к седлу секиры, орк почувствовал себя уверенней. Пока оружие рядом, смерть не страшна.

– Ты прав, тролль. Смерть идёт рядом с нами. Но сегодня умрём не мы.

Громила с интересом взглянул на спутника.

– Почём знаешь?

– Погибают те, кому смерть идёт навстречу. Сегодня мы под её защитой.

С задумчивым видом Лобастый уставился себе под ноги и больше не проронил ни слова.

Когда солнце качнулось в сторону запада, на горизонте показались цветастые шатры Острого Лезвия. Рондор облизнул пересохшие губы, ощущая, как ускоряется сердце.

На подступах к племени, Рондор остановил бура.

– Лобастый, пока я буду говорить с шаманом, оставайся здесь вместе Ордлоком. Думаю, не стоит объяснять, что делать, если меня убьют…

– Не стоит. Что делать с ним?– Лобастый кивнул на мохнатого быка.

– Если это случится, сделай так, чтобы он понюхал моё тело. Потом срежь с него все ремни и иди куда хочешь. Договорились?

– Договорились, орк. Но я надеюсь, мы с Ордлоком пойдём в Острое Лезвие не для того, чтобы нюхать твой труп.

Орк кивнул и зашагал к шатрам, по пути крепя секиру за спиной.

Племя, погруженное в тягучую дневную дрёму, казалось вымершим. Рондор спокойно двигался меж шатров, избегая выхода в центр стоянки – к Вечернему Костру, ожидавшему очередного праздника, танцев и прошедших сквозь века сказаний.

Рондор харкнул на вытоптанную землю, чтобы отвлечься от щемящего чувства в груди. Сказания и танцы остались для него воспоминаниями. Пусть Вечерний Костёр больше не повторится для блудного сына степей, но зато в его власти насладиться давно забытым развлечением, издревле любимым орками, имя которому – бой.

У одного из шатров незваного гостя остановили трое дозорных. Высокие, жилистые, явно привыкшие полагаться на скорость, а не на силу, они сжимали в руках охотничьи копья.

Тот, что носил чёрный наплечник, – старший среди остальных – придирчиво смерил размах плеч непрошеного гостя, взгляд остановился на шее, там, где под ухом чернело клеймо изгнанника.

– Что ты здесь забыл, пёс? – почти выплюнул старший. Едва ли в племени обрадуются, что рядом со стоянкой ошивается изгнанник с меткой убийцы.

– Не твоё дело. Уйди с дороги, – Рондор с призрением оценил взглядом худобу дозорных.

– Убийцам здесь не место, – все трое остались стоять на месте. – Уходи и забирай дружка тролля, что сидит в полёте стрелы от нас.

– Да кто ты такой, щенок, чтобы так со мной говорить? – Рондор, выпятив челюсть, надвинулся на старшего.

Старший смутился, но не отступил.

– Ещё шаг, грязный изгнанник, и мы тебя убьём, – копьё упёрлось в грудь чужака.

– Уже сегодня ты будешь кланяться в ноги грязному изгнаннику. Помяни моё слово, сопляк. А теперь – с дороги! – Рондор ухватил под наконечником копьё и отвёл древко в сторону. – Я к шаману.

Дозорные расступились: никто не мог препятствовать сыну степей видеться с шаманом. Даже убийце, даже изгнаннику. Закон не ведал исключений. Шаман, как служитель духов, обязан помогать всем зеленокожим, независимо от их статуса, ведь все орки – братья, даже если убивают друг друга.

Рондор откинул полог шаманской лачуги и влез внутрь. Вместе с опустившейся позади тряпицей, прекратились и покалывания в спине – следы ненавистных взглядов дозорных.

Находиться в шатре Рондор мог только на полусогнутых. Развешанные по стенам сушёные травы и грибы наполняли шаманское убежище едкой смесью запахов, кувалдой бьющей по голове любому, кто рискнул заглянуть внутрь. Орк зашатался, в глазах потемнело и он неуклюже опустился у тлеющих углей и небольшого, полупустого котелка.

Напротив сидел, скрестив ноги и прикрыв глаза, старый шаман. Накидка с бахромой свисала с тощего тела подобно мешку. Время не щадя испещрило старческое лицо сетью глубоких морщин. Когда Рондор видел шамана в последний раз, это был совсем другой орк.

– Подъём, старче, – ухватился изгнанник за сухое плечо и легонько встряхнул. Ни один орк не мог себе позволить такого пренебрежения, но изгнанник – шелудивый пёс, ему можно и побрехать, и покусаться.

Шаман ошарашено открыл глаза и уставился на Рондора. Выдернутый из транса, он, должно быть, не сразу сообразил, сидит ли перед ним кто-то из великих предков или некто из мира живых. Когда взгляд прояснился, дряблое лицо искривилось усмешкой.

– Не поверишь, но за миг до того, как открыть глаза, я подумал о тебе. Больше некому так обращаться с почтенным старцем.

– Только не говори, что обиделся, – улыбнулся Рондор.

– На дурака-то? Нет, конечно. Зачем пожаловал?

– Совет мне твой нужен.

– И только? Не смеши старика, – сипло рассмеялся шаман.

– Всё будет зависеть от того, какой совет я получу, – Рондор замолчал.

– Не темни. Что там у тебя?

– Я видел сон, – начал Рондор, стараясь подбирать верные слова. – Орки вышли в Великий Поход. Как встарь. Я видел павшие под натиском Хунты людские королевства, увидел склонившихся перед Ханом королей. Мне кажется, это знак.

– Ты взялся за трактовку снов? – усмехнулся шаман. – Оставь это кому помудрее.

– Тогда объясни. Что значит моё видение?

После недолгой паузы, шаман нехотя произнёс:

– Сегодня ночью, я тоже видел этот сон.

Глаза Рондора округлились, а шаман самодовольно продолжил:

– Также я уверен в том, что многие шаманы видели подобный сон. Сегодня нашим воинам я обещал хорошую охоту.

– В своём ли ты уме, старче! Увидеть во сне, как орки берут штурмом людские замки, и решить, что это к хорошей добыче?!

– В своём уме я пока держусь крепко, поэтому так и сказал. В нынешней Хунте нет места снам о походах. И уж тем более о Великих.

– И тебя это устраивает? – изогнул брови Рондор.

– А кого интересует мнение старого шамана? От меня ждут предсказаний судьбы, мудрых советов, чтоб дождь вызывал и прочей ерунды, – старик недовольно пожевал губами.

– Вижу, ты не рад такой жизни.

Шаман поднял грустный взгляд на гостя.

– Тебе-то какое дело до этого сна?

– Мне-то? Да вот устал я задницу просиживать в собачьей конуре. Хочу в Круг Вождей. Хочу Великий Поход.

Шаман расхохотался, будто ворон заклекотал.

– Глупец! Что ты можешь?! Возвращайся на окраины и спокойно доживай отмерянный тебе век.

– Неужели и ты, старик, заболел мирной жизнью? – приосанился Рондор, в упор глядя на хозяина шатра. – Давай-ка, расскажи мне смысл этого сна, как он есть, а не как хотят слышать вожди.

– Не важно, что значит этот сон, ты уже и так всё решил. Верно? Ты главное не глупи. Знай только, что чуть рыпнешнься куда не следует и тебя раздавят… – голос шамана звучал устало.

– Какое тебе дело до клеймёного изгнанника. Давай, рассказывай. Мне нужна вера в то, что я делаю. И можешь не бояться, не стану никому говорить о твоей помощи. Ты спокойно доживёшь отмеренный век,– последние слова Рондор произнёс с высокомерной улыбкой смельчака.

Шаман опустил глаза. Молчание затянулось.

– Ну что ты молчишь! – зарычал Рондор, приподнявшись. – Скажи, как знаешь, без утайки, и я уйду.

– Хорошо… – нехотя протянул шаман. – Но прежде скажи, что ты задумал.

Голос изгнанника зазвучал тише, но твёрдой уверенности в нём не убавилось:

– Сегодня я сражусь с Гривзой и встану во главе Острого Лезвия. А дальше...

– Всё! Молчи! – шикнул старый орк. – Гривза не будет с тобой драться. Он прикажет воинам тебя убить.

– Если это будут те щенки, что встретили меня у шатров, то мне нечего бояться.

– Есть ещё и воины старой закалки. Эти врата с разбега ты не возьмёшь. Нужно подковырнуть… – уголки губ шамана еле заметно приподнялись и тут же опустились.

– Как же?

– А так, – шаман перешёл на заговорщицкий шёпот. – Воины Острого Лезвия привыкли жить в битвах. А Гривза – прихвостень Хана – никогда не допустит, чтобы его племя было втянуто в войну. Дождись где-нибудь в отдалении Вечернего Костра. И когда все соберутся, выйди в центр и спокойно изложи суть дела. Говори с достоинством, иначе решат, что ты дурной. В конце речи вызови вождя на честный бой, чтобы тот доказал, что ведёт племя в правильном направлении. Хотя все здесь и так знают, что мы идём не туда. Делай всё спокойно, – увесисто кивнул старик, – и тебе не посмеют отказать. Надави на слабости Гривзы, и племя само погонит его в Круг Смерти. В нужный момент я расскажу о сне про Великий Поход, ты скажешь, что тоже видел сон. И уж тогда старые воины точно захотят перемен, а их авторитет непререкаем, – шаман нервничал, на лице проступил пот.– Если всё запомнил, уходи,

– Вот это разговор. До вечера, брат, – по-звериному улыбнулся Рондор, поднимаясь и выходя вон. О встрече с Гривзой он мечтал много лет. Наконец-то заветный день настал.

 

 

Расплата

 

Чтобы не волновать дозорных, часы до темноты Рондор и Лобастый провели за одним из ближайших холмов. Шаман советовал действовать открыто, без лжи и фальши, так, как никто не ожидает от изгнанника. Если делать всё так, то нет смысла прятать тролля. Он тоже должен пойти в племя.

– Нам пора. Выдвигаемся, – сказал Рондор, когда, взглянув в сторону стоянки, увидел за шатрами зарево Вечернего Костра.

Тролль поднялся, оставив после себя примятую траву. Дубину, как обычно, закинул на плечо.

– Орк, постой. Ты давай там, это, без глупостей, понял. Свою смерть я берегу для более достойного случая.

– Не волнуйся, даже вызов Гривзе я брошу учтиво, – Рондор натянуто улыбнулся. Предстоящий бой его почти не заботил, а вот выступление перед племенем заставляло нутро дрожать.

Лобастый намотал на руку верёвку Ордлока и потащил сонного быка за собой. Двигались молча. На границе племени троицу остановили. Пятеро вооружённых копьями охотников. Старший стоял впереди: низкорослый, но широкий как стена, глаз выбит, лицо в шрамах. От матёрого вояки веяло непоколебимой уверенностью. Такие бойцы обычно освобождаются от караулов. Скорее всего он знал, что где-то неподалёку ошивается изгнанник, и сам вызвался приглядеть за границами стоянки.

– Какого рожна ты сюда повадился, волчара? – хрипло спросил одноглазый.

Подавив приступ ярости, Рондор ответил без злобы:

– У меня разговор к воинам и предложение к вождю.

– Что ты хочешь?

– Пусти нас к Костру. Зачем говорить дважды, просто пусти и послушай.

Мирный тон чужака смутил старшего, и он произнёс уже сдержанней:

– Оставляйте оружие и идите.

Рондор недоверчиво посмотрел на свирепые рожи дозорных.

– Не серчай, воин, но это оружие не для нападения...

– Либо оставляете, либо идите прочь, – отрезал старший.

Рондор кивнул спутнику и протянул секиру.

– Будь по-твоему. Лобастый, отдай им.

Тролль бросил дубину на землю. Один из дозорных, озлобленно зыркая, поднял.

– Проходите, но знайте: если что вздумаете учудить, продырявим на месте.

В центре стоянки вокруг костра собралось всё племя: и стар, и млад. Кто-то из стариков рассказывал историю из походной жизни, остальные, затаив дыхание, внимали рассказчику. Бур громко всхрапнул из темноты, и в сторону нежданных гостей сразу устремились множество взглядов.

– Всем доброго Костра, – собравшись с мыслями, поздоровался Рондор.

Откуда-то из толпы долетело:

– И тебе, путник.

Рондор набрал в грудь воздуха и заговорил:

– Не серчайте, что прервал. Так уж вышло. У меня есть слово для племени.

– Ну, давай, коль не робеешь.

– Стойте здесь, – тихо сказал Рондор Лобастому, и пошёл к костру. Оказавшись в центре круга, осмотрел собравшихся, нашёл лицо шамана, выхватил из темноты глаза дозорных, но так не увидел вождя.

– Орки Острого Лезвия, довольны ли вы своей жизнью? – начал Рондор.

– Довольны, – разом ответили несколько женских голосов.

– Скажи сначала, кто ты таков, – выкрикнул кто-то из старших.

– Моё имя Рондор. Раньше я был одним из тех, кого в степях называли Детьми Грома.

По племени прокатилась волна ропота. О Детях Грома в Хунте знали все. Когда-то они боролись против союза с другими народами и отстаивали идеалы воинских традиций жителей степи. Вожди боролись с отступниками, а простые орки относились к ним по-разному: одни боялись, другие тихо поддерживали. Но восстание было обречено, а Дети Грома либо пали в боях, либо казнены.

– Помню тебя, – сказал одноногий орк, сидевший ближе других. – Не думал, что ты ещё жив.

– Как видишь, отец, жив и здоров. И я по-прежнему не доволен Хунтой.

– Много кто не доволен, а что делать? Ты что ль вождём захотел стать?

– Почему не попробовать? – простодушно развёл руками Рондор. – Мне терять нечего, я готов пойти до конца.

– Уже ходил! – не удержалась одна из женщин. – Вон, клеймо изгнанника нагулял.

Дед без ноги сурово посмотрел на орочиху, и та замолчала. Тогда, в тишине, тревожимой лишь треском поленьев, старый орк заговорил:

– Незачем народ мутить. Тебе терять нечего, так ты о других подумай. Нам есть чего терять.

Слова старейшины нарушил шум из глубины стоянки. Растолкав сидевших у огня соплеменников, в круг света ворвался грозный вожак Гривза. На полголовы выше Рондора, шире в плечах, лёгкий жилет почти не скрывал жутких мышц. Толстая коса чёрных волос спускается до поясницы.

– Кто его сюда впустил? – заревел здоровяк.

В круг с виноватым видом вошёл один из дозорных.

– Он говорить хотел. Что здесь такого?

Рондор не смотрел в сторону вожака и спорить с ним не собирался. Пока. Но робость перед племенем показывать тоже нельзя.

– Здравствуй, вождь. Узнал меня?

Взгляд Гривзы переполняла ненависть, а где-то за ней Рондор уловил крепко запрятанный страх.

– Я тебя помню, пёс. Вижу, ты совсем рехнулся в одиночестве, говоришь тут о походе, – вождь в голос рассмеялся. – Ты набрался храбрости и решил присоединиться к своим друзьям в долине предков? Тогда ты правильно сделал, что пришёл на мою землю.

– Ты погодь яриться, владыка, – вступился за изгнанника старейшина, – пусть парень выскажется. Бедолага в глуши изголодался по беседе, надумал всякого. Но интересно ведь.

Несмотря на взрывной нрав, Гривза не опустился до спора с почтенными орками; с каменной рожей сложил руки на груди и уставился в ожидании, дескать, давай, смеши народ.

Рондор отвернулся от вождя и спокойно обратился к племени:

– Вы говорите, вам есть что терять. А что у вас есть-то? Шатры, буры? Скоро начнёте землю пахать. Помню, когда я был ребёнком, отец рассказывал мне про главное, что есть у любого орка, про воинскую честь. Он знал, о чём говорил, он ходил в походы, сражался до самой старости и погиб в дальних землях с топором в руках. Это и есть честь. Предки встретили его, как героя. А как вы собираетесь погибнуть? Держа мотыгу? Как встретят вас предки в Залах Славы?

Все в племени молчали, и Рондор понял, что попал в цель.

– Один я ничего не смогу изменить. Но вы, пограничное племя, привыкшее жить в опасности, можете стать теми, с кого начнутся большие перемены. Я верну Хунте былую славу. Вместе мы объединим племена орков, троллей и гоблинов, о наших походах будут слагать легенды. Хочу, чтобы наши дела стали достойны дел наших дедов. И я готов всё для этого сделать.

– Мы все хотим того, о чём ты говоришь, но это невозможно, – старейшина с тоской в усталых глазах взирал на изгнанника.

– Возможно! – возразил Рондор. – Я хочу объединить несколько больших племён под одним началом и собрать Великий Поход! В разжиревших королевствах Оплота мы найдём столько добычи, сколько не видывал даже Хан, прогуливаясь по своей сокровищнице. Вот мой первый соратник, – Рондор указал на присмиревшего тролля, который сразу завертелся на месте, не зная, куда деться под десятками взглядов. – Он первый – кто не испугался выступить за новую Хунту. Как только я соберу достаточно сил среди орков, то возьмусь и за троллей, и за гоблинов. Наши народы перестанут быть растопыренными пальцами, и сожмутся в единый кулак. Этот кулак сокрушит любого врага! – Рондор с восторгом наблюдал, как загораются глаза у многих орков, но они по-прежнему боялись. Одними словами здесь не справится, и тогда он выудил главный козырь. – Мне снился сон, в котором орки завоёвывают мир. До этого мне много лет не снились сны. Хунте нужны перемены, и она сама таким образом просит о помощи. Я призываю вас отвернуться от немощных вождей и пойти со мной.

– Хана куда денешь? – спросил кто-то из охотников.

– Отправлю отдыхать!

– Выбросить наглеца вон! – заревел Гривза, сжимая пудовые кулаки.

Рондор огляделся. Из темноты выходили вооружённые воины, кто-то нехотя поднимался из толпы, но послушавших приказ не набралось и дюжины.

– Что же выходит? –подал голос старый шаман. – Слова о немощности оказались правдой? Вождю нанесены личные оскорбления, а он, вместо того, чтобы вызвать чужака на бой, прикрывается спинами сородичей. Гривза, неужели сможешь спать спокойно, если своими руками дерзкого не убьёшь?

«Ай да шаман! Ай молодец!» – пронеслось в голове Рондора.

– Он не достоин биться с вождём! – Гривза раздулся в ширь, набычился, готовый дать ответ любому, кто продолжит этот разговор.

– А достоин ли ты быть вождём, если воины защищают твою честь? – шаман перешёл все доступные границы, и закрыл пути к отступлению.

Гривза посмотрел на шамана так, будто собирался его раздавить. Старик стойко встретил его взгляд.

– Что ж, – после короткого раздумья сказал вождь Острого Лезвия, глядя в глаза Рондора, – придя сюда, изгнанник, ты знал, что просто так, после всего сказанного, тебя не отпустят. И сейчас, чтобы доказать свою отвагу – ты войдёшь со мной в Круг Смерти. И если погибнешь, а ты погибнешь, мои воины убьют и тролля.

– Я войду с тобой в Круг Смерти, – ровным голосом ответил Рондор, ловя на себе мрачный взгляд Лобастого. – И пусть я погибну, но погибну в бою, а не от старости, как это произойдёт с тобой, вождь, если ты сегодня победишь.

– Зажечь факелы! – выкрикнул Гривза, и добавил зловеще: – Круг Смерти долго ждал.

 

Поодаль от стоянки, вокруг места, где исстари решались вопросы раненой чести, зажглись факелы. Всё племя собралось, чтобы увидеть зрелище, коего многие никогда не видели: вождь будет драться. Да не абы с кем, а против Сына Грома, против изгнанника, возомнившего себя будущим Ханом. Едва ли хоть кто-то из Острого Лезвия, глядя на противников, сомневался в исходе схватки, но в бою главное ведь не исход, а красота ярости и мощи.

Чувства Рондора обострились так, что он ощущал на коже каждый скользящий по нему взгляд. Племя уже похоронило его, Гривза действительно выглядел свирепо, будто готовый извергнуться вулкан. Ни в этом, ни в соседних племенах ему не было равных в схватке. Вождю Острого Лезвия родиться бы лет на сто пораньше, когда жизнь Хунты была похожа на один непрерывный поход. Но сейчас грозный воин мог только мечтать о достойной смерти.

Среди зрителей лишь двое так не считали. Старый шаман, грезивший величием своего народа, и тролль отшельник, потому что от исхода боя теперь зависела его жизнь.

Старейшины внесли в песчаный круг оружие и поспешили убраться прочь за факелы. Правила схватки знали все. Бой до смерти, вошли двое, выйдет один. Третий вариант – бегство, никем не рассматривался. Всегда можно убежать от врага, но от встречи с предками не убежит никто.

– Я иду, – по воинскому этикету предупредил Гривза и ринулся в бой.

И хоть здоровенный топор и суровый вид вождя заставили Рондора сглотнуть тугую слюну, он не дрогнул. Нет, племя не увидит его смятения. Но противник видел всё. Под звон стали ночь озарилась искрами. Могучим плечом Гривза врезался в грудь изгнанника и опрокинул того на спину.

Лишь в последнюю секунду Рондор успел откатиться от смертоносного взмаха. Взгляд выхватил из толпы громадную фигуру тролля. Тот зажмурился.

Неповоротливый с виду вождь тут же оказался рядом, легко отразил неловкий выпад и наградил незадачливого противника настолько же увесистым, насколько и унизительным пинком.

– Что, пёс, думал, всё будет просто? – поигрывая топором, скалился громила. – Нет, раз пришёл народ смешить, то я заставлю тебя быть смешным до самого твоего последнего вздоха.

Ледяная секира дрогнула в руке изгнанника, потянула вперёд. Рондор ударил изо всех сил, сталь сшиблась, топорища прижались друг к другу. Гривза толкал Сына Грома к краю. Рондор жал на древко, но, казалось, упирался в стену. Отступая шаг за шагом, он понимал, что если сейчас же что-то не предпримет, то окажется за Кругом. Худшей участи быть не может.

– За тобой должок, Гривза – прошипел Рондор и плюнул заклятому врагу в лицо, но в сгущающихся сумерках и горячке боя, едва ли кто-то из племени мог это заметить.

Сместившись вниз, Рондор перекатился, уходя от возможного удара. И тут секира сама дёрнулась в сторону противника, самым краешком задела мясистое бедро Гривзы, оставив тонкую рану. По липкой от пота рукояти прошла дрожь, передалась руке и дальше к самому сердцу.

То была дрожь ликования.

 

Вождь пошатнулся. В пылу драки он не почувствовал бы жалкой царапины, но сейчас пробивший тело мертвецкий холод заставил сжать зубы, чтобы не закричать от боли. И всё же он выстоял и с яростной усмешкой отразил удар, да так, что противник чуть не выронил оружие.

Гривза усилил натиск, череда размашистых атак вернула ему способность драться. Секиры выбивали друг из друга редкие искры, звон стали разносился по степи и терялся за горизонтом. Но боль не исчезла, колкими спазмами крадучись змеилась вверх по ноге. Гривза держался, не позволял себе даже вытирать холодный пот, назойливо лезший в глаза. Вождь не мог понять, что с ним происходит. Бой только начался, а он уже с трудом держал оружие, дышал, как после бега по горам, да ещё эта жалкая царапина, от которой отнималась нога.

Но даже в таком состоянии Гривза успел заметить, как изгнанник оступился. Забыв о браваде и насмешках, он поспешил закончить поединок. Острая сталь ещё только мчалась к цели, как в глазах вождя вдруг потемнело. Всего на миг. Он ощутил жёсткую встречу орудий, отдавшуюся дрожью в руках, а когда зрение вернулось, противник уже отскакивал в сторону. В груди пронзительно заныло. Гривза взглянул вниз: глубокая рана пересекала пластины грудных мышцы, а кровь уже заливала живот.

Ноги подкосились, орк упал на колени, секира зарылась в песок в шаге от него. Казалось, что-то надломилось внутри, будто пробка, сдерживавшая остатки сил, вылетела. Руки и ноги заполнял холод, боль туманила взор. Рвотный позыв пригнул вождя к окровавленному песку.

 

Рондор подскочил к ослабшему врагу. Ни к чему, чтобы в племени ходили слухи о недугах вождя, сыгравших на руку клеймёному изгнаннику. Схватка должна быть чистой.

Иззубренное лезвие само потянулось вниз и с хрустом отделило голову вождя от шеи. Руки Гривзы ослабли и он уткнулся осиротевшими плечами в песок.

Тяжело дыша, Рондор обвёл взглядом племя. Они не могли поверить в случившееся: чужак одолел могучего вождя, лучшего воина племени. Никто не ликовал, никто не причитал, казалось, все растерялись. Но Рондор точно знал свой следующий шаг:

– Что скажите, гордые орки? Быть походу? – с топорища секиры стекали тягучие алые капли. Изгнанник забрал долг и вернул себе честь. И это было лучшее, что происходило с ним за минувший десяток лет.

Шаман не дал оркам опомниться, вышел вперёд, воздевая руки в почётном приветствии.

– Ты победил Гривзу по всем правилам, но бились вы не за право зваться вождём. И всё же я готов пойти за тобой, ведь ты доказал свою силу. Твой приход – знак судьбы, через тебя она говорит нам: «Пора вновь сделать Хунту сильной»!

Первым в круг факелов вышел Лобастый, без интереса посмотрел на тело поверженного и сказала негромко:

– Ты выглядел слабее. И заставил меня понервничать. Не делай так больше.

– Теперь всё будет по-другому, – тяжело дыша ответил Рондор. – Риска будет только больше. Или ты испугался?

Тролль в усмешке оскалил клыки:

– Я ведь не посмотрю, что ты вождя побил, могу и врезать за такие слова.

Старший дозорный подошёл с другой стороны, теперь смотрел с уважением.

– Расскажи получше, что задумал. А то ведь одно племя – ещё не Хунта, раздавят нас и глазом не моргнут.

– Если кого и убьют, то только на землях людей, в бою с внешним врагом, – с достоинством ответил Рондор. – Клянусь своей секирой, мне было жаль убивать Гривзу. Как бы мне понадобился такой сильный воин…

– Он никогда бы тебе не покорился, – тихо сказал шаман.

Рондор произнёс так, чтобы все слышали:

– Надеюсь, больше мне не придётся сражаться с собратьями. А план мой таков…

 

 

Тень Великого Похода

 

Вечерний Костёр Острого Лезвия медленно тлел. Угли переливались алыми проблесками, и лишь изредка то тут, то там в глубинах кострища вспыхивали языки огня. Орки племени разбрелись по своим жилищам, но едва ли после всего случившегося им удастся сомкнуть глаза. Смена вождя – событие редкое, громкое, а уж когда так, через бой, так и вовсе воспоминание на всю жизнь.

Чуть поодаль от костра улёгся и мерно похрапывал рыжий бур. Прислонившись к тёплому боку Ордлока дремал и Лобастый в обнимку с дубиной. Лишь Рондор и старый шаман не спешили отходить ко сну. Их беседа о предстоящих свершениях грозила продлиться до рассвета.

– На своём пути мы встретим много несогласных, – размышлял говорящий с духами, вглядываясь в непостоянный узор углей, будто видел там образы будущего. – Чую, не соберём мы и трёх племён, как о нас прознают в Круге Вождей. Знаешь, что будет потом?

Рондор сидел неподвижно, подобный статуе. Страсти после боя улеглись, и сейчас новый вождь наслаждался умиротворением. Голос его звучал отстранённо:

– Поэтому я предлагаю начать с гоблинов и троллей, их лидеры не в ладу с Кругом, да и жизнью на отшибе степей едва ли довольны. Так у нас будет больше времени.

– Стоит попробовать. Я бы даже сказал, что это единственный способ продержаться в самом начале.

– Тролли, гоблины, орки – с чего начинать – на самом деле неважно, – Рондор сжал кулачищи, отсветы умирающего костра отбрасывали на его лицо зловещие блики.

– Почему это? – шаман поднял взгляд на вождя и оцепенел. За широкими плечами изгнанника замерла сотканная из мрака человеческая фигура. Лица не видно, ладони лежат на орочьем темени. Старик смотрел и не мог отвернуться, он даже вдохнуть боялся, потому что даже он, бывалый знаток мира духов, повидавший на своём веку всякого, не мог противостоять леденящему ужасу, щупальцами протянувшимися от жуткой тени.

Зловещий образ растаял так же неожиданно, как и появился. Шаман зажмурился, поморгал, прогоняя из глаз алые узоры от долгого созерцания огня. Быть может, вот она, причина наваждения?

– Почему? – приподнял бровь новоиспечённый вождь. – Разве ты не чувствуешь, что за нами стоит смерть? Каждый, кто идёт нам навстречу – идёт навстречу самой смерти, и неизбежно падёт. Совсем скоро Хунта вновь будет единой, помяни мои слова.

Старик с трудом сглотнул, будто камень проглотил. В глазах Рондора клубилась тьма, и её наполненные ядовитым страхом щупальца вновь потянулись к онемевшему старику. Шаманское чутьё подсказывало, что никому, даже Хану не выстоять под напором силы, державшей секиру руками Сына Грома.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...