Сделка

Шхуна скрипела и стонала, переваливаясь с боку на бок, как беременная баба. Борта трещали под напором напиравших льдин, прогибались, грозя впустить в трюм рвущееся сквозь обшивку море. Киль с трудом пробивался вперед через смерзшуюся снежную кашу. Легкая и стремительная «Чайка» теперь напоминала птицу с перебитыми крыльями.

Скоро. Уже скоро конец пути.

И корабль понимал это и оплакивал свою участь, печально вздыхая всем корпусом, шепча молитвы оборванными парусами.

Вилос плакал в душе вместе с ним. Но изменить ничего нельзя. Дверь сотрясалась от ударов, и потребуется немного времени, чтобы снести ее с петель. Капитан проверил пистолеты, положил перед собой стилет. Бессмысленное действие, но это успокаивало. Сев в кресло, плеснул в бокал рома, опрокинул в рот. Горло обожгло, не добавив ни уверенности, ни храбрости. Вилос скривил губы в усмешке, глядя на белую скатерть на столе, столовые приборы и серебряный подсвечник.

Прощальный ужин.

Перевел взгляд на женщину в кресле напротив. У нее были прекрасные глаза, вобравшие в себя всю сочную зелень молодых трав. Жаль, темная повязка скрывала это великолепие. Капитана потянуло сорвать ее, чтобы вновь утонуть в сиянии изумрудных глаз. Он даже слегка привстал, занес над столом руку, затем вернулся в кресло. Пусть повязка и дальше остается на месте. Слишком дорогая цена уплачена за этот ужин.

Удары в дверь стали сильнее. Затрещало дерево, засов начал поддаваться.

Капитан щелкнул крышкой часов. Сколько у него времени? Достаточно, чтобы выпить еще рома. Вилос сделал пару глотков. Вкуса не почувствовал. Хотелось заорать на всю мощь легких, но что толку в том крике? Простофиля и дурак. Разве так должно было все закончиться? Когда он ошибся? Когда ступил на проклятый остров или принял ложь за правду?

***

Вилос извлек из жизни важный урок: никогда не отчаиваться. Шанс выбраться из любой передряги непременно найдется. Немного терпения и сообразительности – все что требуется. Но в этот раз шанс появился, откуда и предположить было невозможно. Такого нанимателя он уж никак не ожидал и не желал.

– Вы бледны. Выпьете воды?

Голос прозвучал вкрадчиво. Одеяние из грубошерстной ткани скрывало фигуру монаха, но капитан не мог не отметить, как гордо держится церковный служитель, будто привык не спину гнуть перед алтарем, а водить войска. Спутники его походили на черных ворон. Длиннополые балахоны, прихваченные бечевой, казались мрачными, даже страшноватыми, и идеально соответствовали окружающему пейзажу: на полоску каменистого берега, продуваемого всеми ветрами, с одной стороны в неистовстве наскакивало море, с другой окружали неприветливые серые скалы, по вершинам которых брюхом елозило набрякшее грозовыми тучами небо. Унылое до тошноты местечко, отлично подходящее, чтобы ткнуть ножом под ребра… или заключить темную сделку.

Капитан Вилос плюнул на промерзлую гальку, потер небритые щеки ладонями.

– Благодарю, лучше пива. Но, поскольку таверны поблизости не наблюдается, давайте поскорее закончим.

– Ваш ответ?

– Мы возьмем их на борт.

– Тогда утром пришлю служку с грамотой. Любой из портов Северного Анклава примет ваше судно без пошлин.

Вилос вместо ответа щелкнул по лихо завернутому полю шляпы и поспешил к шлюпке. Что ж, на острове места для стоянки они не нашли, зато получили возможность сэкономить. К тому же, монах обещал, что их примут в Карбижевском порту и предоставят угол на зимовку.

О подобном успехе можно лишь мечтать, тем более, что достанется все это, по сути, даром.

– Доставай ром, Дженкинс! – рявкнул капитан, оказавшись в каюте.

Набросил заскорузлую от ледяной пыли куртку на крюк у жаровни и уселся в кресло.

– По какой причине шикуем, кэп? На острове есть верфи или подходящая для зимовки бухта?

Помощник больше походил на намалеванную на стене тень, чем на человека. Неслышно появился из полутьмы, поставил на стол бутыль и пару стаканов.

– Ни хрена здесь нет, – Вилос основательно прополоскал глотку ромом и поспешно закурил. – Камень, соль, лед и окруженный деревней монастырь. Ни таверны, ни борделя.

– Но? – Дженкинс вскинул бровь.

– Мы возьмем пассажиров и отвезем их в Карбиж.

– Нас пропустят?

– Настоятель монастыря выдаст грамоты. Мало того, еще сможем загнать корабль на верфи и перезимовать. А весной рванем к Берегу Бивней. За следующий год заработаем столько, что до конца жизни не пропить.

Вилос ухмыльнулся. Три года он не останавливался на зимовку, проверяя на крепость судно и дергая Фортуну за косу. Пока везло. Но… для продолжения этой игры требовалось подлатать «Чайку» и дать команде немного пожить по-человечески. Давненько парни не чувствовали под ногами твердую почву и не тискали баб за кружкой пива в таверне.

– Так что собирай команду – Боба, Эдгара и Клюку. Пусть гонят шлюпку к берегу и идут к монастырю. Утром отплываем, пока в Медвежьем проливе шуга не схватилась. Зима будет холодной, а плыть без малого три недели.

Они взошли на борт, едва забрезжил рассвет. Черноту спящих вод только-только затронула бледно-розовая полоса поднимающегося солнца. Пассажиров было четверо: трое мужчин и женщина. Прибыли они налегке. Из багажа только небольшой саквояж, что довольно необычно, учитывая присутствующую даму.

Вилос пробежался наметанным взором по спутнице мужчин. Стройна, грациозна. Это было все, что позволили разглядеть плотная ткань плаща. Дворянка, определил капитан. Только им свойственна подобная манера нести себя, будто весь мир должен пасть к их ногам. Такой тип женщин его не занимал. Вилос потерял к ней интерес, и было отвел взор, как она споткнулась и, испуганно охнув, качнулась к нему. Капитан инстинктивно подхватил ее под локоть. На миг капюшон приоткрыл лицо пассажирки, и на Вилоса глянули огромные зеленые глаза. Они заслуживали, чтобы ими залюбоваться. Но коренастый крепыш, спутник женщины, быстро вклинился между ней и капитаном, оттеснив его в сторону вежливо и в тоже время напористо.

К Вилосу подошел четвертый пассажир, следовавший последним. Мужчина был в годах, седовлас и с острым пронзительным взглядом.

– Думаю, отец Сван все вам вчера сказал. Нам нужна просторная каюта. Посторонние в нее не входят, еду оставляют у двери, сообщая стуком. На протяжении всего плаванья…

– У меня нет просторных кают, – холодно перебил Вилос, недовольный приказным тоном мужчины. – Это не пассажирское судно. Могу предложить каюту старшего помощника. Он милостиво согласился уступить ее, перебравшись в кубрик.

Мужчина кивнул.

– Сойдет. И еще: к нашей спутнице никто не подходит, не касается, не заговаривает. Это основное требование. В ваших же интересах его соблюсти.

– Мое дело доставить вас в Карбиж. Остальное меня не касается.

– Рад, что мы поняли друг друга,– поклонившись, мужчина направился за спутниками.

Капитан задумчиво посмотрел ему вслед. Неприятности он чувствовал печенкой. И сейчас она ныла, вызывая тревожный вопрос: «Во что же ты вляпался, Вилос?» Почему в прекрасных глазах пассажирки стояли страх и мольба о помощи, а ее спутники скорее напоминали псов, сторожащих кость, чем охрану благородной дамы?

«Чайка» мчалась по волнам, то зарываясь носом в воду, то взмывая к небесам едва ли не всем корпусом, полностью соответствуя своему названию. Попутный ветер наполнял паруса, и они словно крылья несли шхуну к намеченному порту.

Команда работала слаженно. Дженкинс лентяев не терпел. А бунтарей мог и под килем протащить. Потому скандалить со старпомом никто не отваживался, и порядок на корабле царил идеальный.

Вилос посмотрел на простиравшееся море. Погода им благоволила, небо было чистое, снега не ожидалось. Этак, если в Медвежьем проливе не схватился пак, они придут в порт раньше срока. Капитан стукнул костяшками пальцев по деревянному поручню. Не сглазить бы. Встречные корабли не попадались уже неделю, и приближение зимы ощущалось явно. Давно пора встать на верфи, а не шландать, бороздя море. Если удача не подведет, они успеют до серьезных заморозков осесть под теплыми крышами, а весной…

Мысль оборвал чей-то испуганный крик и шум на баке. Вилос с недовольством обернулся. Что за суета? Виляя между матросами, по палубе мчалась пассажирка.

Брови капитана взмыли в удивлении от ее непотребного вида: босая, распокрытая, волосы цвета гречишного меда развевались за спиной, платье сползло с плеч и едва прикрывало высокую полную грудь, рот вымазан в крови. А в широко распахнутых глазах застыло выражение дикого ужаса и отчаянья. Так смотрят, когда смерть уже ухватила за горло.

Смерть и гналась за женщиной, изрыгая проклятия и угрозы. Беглянку настигали двое монахов. Ухо одного было порвано и кровоточило, марая плащ, на щеке другого пылали длинные полосы царапин. Повстречай в темном переулке такие перекошенные в ярости рожи, Вилос и сам бы бежал в страхе.

Заметив капитана, пассажирка бросилась к нему, упала в ноги.

– Умоляю! Защитите! – вцепилась она в его руку.

– Успокойтесь, – Вилос поднял на ноги женщину, но удар свалил несчастную на палубу.

– Дрянь! – прорычал сбивший пассажирку мужчина. Резко обтер тыльной стороной ладони кровь с шеи и, выудив из-под плаща веревку, вывернул беглянке руки и скрутил запястья. Затем вздернул полубесчувственную спутницу на ноги. – Не слушайте змею, капитан.

– Пощадите.

– Заткни пасть, – мужчина врезал ей кулаком в живот. – Мирош, давай кляп.

– Эй, а ну полегче! Она все-таки женщина и это мой корабль. Никаких измывательств на борту я не потерплю! – вмешался Вилос.

Мужчина пихнул поникшую узницу к спутнику и, набычившись, встал напротив капитана. Под плащом у него поблескивали на поясе отличные ножны с кинжалами. Однако и Вилос был не беззащитен. Команда, собравшаяся на шум, тесным рядком выстроилась за спинами мужчин с угрожающим видом.

– Не лез бы ты не в свое дело, капитан, – процедил монах, вперив в него пристальный взгляд.

– Все, что происходит на «Чайке» – мое дело, – отрезал Вилос.

Мужчина усмехнулся.

– Купился на милое личико? Не верь ни одному ее слову…

– А вдруг вы ошибаетесь? – слышал он, как специально обвиняли людей, чтобы отнять их имущество в пользу церкви.

– Инквизиция не ошибается.

Вилос не успел ответить, из-за спин мужчин появился их старший спутник.

– Мирош, Крод, что здесь происходит?!

– Она вырвалась, – держа узницу за волосы и связанные руки, произнес монах с порванным ухом.

– И кое-кто посочувствовал бедняжке, – желчно произнес второй, по-прежнему стоя напротив Вилоса.

– Ступайте в каюту и позаботьтесь о подопечной, – велел седовласый. – А вам, господа, приношу извинения за беспокойство, больше подобного не повторится. Чтобы успокоить вашу совесть, скажу: женщина – опасная преступница и натворила много зла. Ее место на виселице.

Он поклонился и присоединился к спутникам. За поясом у него тоже торчали кинжалы. Стоявшие стеной матросы по знаку Вилоса расступились и дали монахам пройти.

– Чего застыли, сучьи дети? За работу! – заорал Дженкинс.

Команда быстро разбежалась, оставив на палубе только старпома и капитана.

– Что думаешь? – спросил Вилос.

– По мне – быстренько спровадить их на берег и забыть обо всем. Инквизиция обид не прощает. Да и баба, может, впрямь преступница.

– Может быть, – произнес Вилос задумчиво. Инквизиция не ошибается? Знал он, как она не ошибается.

Утро выдалось неспокойным. Волновалось море, волновалась команда. Ночью люди слышали женский плач. Тихим эхом он прокатился по судну, просочился во все каморки, пробился в каждый сон. Некоторые потом клялись, что это был голос их матери, жены или сестры. Люди крестились – плохая примета. Вилос отмахивался – суеверные бредни. Ему отлично было известно, откуда взялся плач: из старпомовской каюты, где поселились гости. Капитан дважды проходил мимо и слышал тихие всхлипывания. Но когда постучал в дверь и потребовал ответа, седой монах заявил, что ему почудилось, его спутники и узница давно спят. В тот момент, действительно, из каюты не доносилось ни звука, однако Вилос был уверен – старый лис лгал. Капитан терпеть не мог, когда из него делали дурака, но тогда смолчал. Проклятая договоренность! Ему позарез нужна зимовка на верфях. В раздраженных чувствах капитан обошел шхуну. Заметив ошивающегося рядом с рулевым юнгу, поманил пальцем.

– А переночуй-ка, дружок, сегодня в рундуке, и послушай, о чем гости говорят.

Мальчишка был сметливый, тут же юркнул в отсек для канатов, что находился рядом с каютой старпома.

Юнга явился утром, Вилос как раз доедал глазунью с галетами.

– Ну?

Мальчишка виновато уставился в пол.

– Простите, капитан, опростоволосился, уснул. Вначале честно не смыкал глаз и слушал. За перегородкой то бормотание раздавалось, будто молитву читали, то голос седого монаха кому-то выговаривал резко. Потом стихло все. Решил, уснули пассажиры. И вдруг слышу – шаги, прямо за спиной, но дверь закрывал, точно помню! А ощущение, словно кто-то еще в каморке есть. Страшно стало, аж нутро заледенело, а оглянуться боязно. Затем будто на затылок надавили, и веки смежили, очнулся только утром.

Вилос не спеша допил чай, промокнул салфеткой губы.

– Выспался? Тогда иди на палубу лед колупать.

Не успел он договорить, а мальчишки след простыл. Учен, что по утрам капитан частенько пребывал в дурном расположении духа и лучше под горячую руку не попадаться. Вилос откинулся в кресле, в задумчивости повертел кольцо на пальце. Не найдя объяснений рассказу юнги, списал все на его страх и богатое воображение.

Корабль шел в северных широтах. С каждым днем становилось холоднее, срывался снег и попадались плавучие льдины, а по утрам борта, палуба и мачты покрывались морозной коркой. Полдня проходило в борьбе с наледью. Упустишь – отяжелеют и сломаются мачты. Тогда конец не только надеждам, а и кораблю с командой. В такое время некому взять на буксир.

Вилос недовольно глянул на небо. Тяжелое, мрачное, вот-вот прорвется пургой, да может такой, что и руки вытянутой не увидишь. Он плотнее запахнул меховой плащ, надвинул глубже шляпу, чтобы не унесло ветром, и прошелся по палубе. По дороге заглянул к рулевому, но Харид – опытный лоцман и курс держал верный. На вантах матросы убирали лишние паруса. Оказаться в такую непогоду на верхотуре – не позавидуешь. Однако парни справлялись с работой ловко – что значит выучка Дженкинса. Заметив склонившегося над бортом Мироша, капитан подошел к монаху.

– Советую быть осторожнее. Наледь и ветер. Вмиг может снести за борт, никто на помощь не успеет прийти.

Мужчина приподнялся от поручней, обтер рот рукавом.

– Проклятая качка. Спасибо. Учту.

Морская болезнь не отпускала Мироша все путешествие, и большую часть плаванья он проводил, свесившись над бортом или отхожим ведром. О его нездоровье все знали на «Чайке», но Вилос подозревал, что тому есть и другая причина. Шагнув к монаху, он получил подтверждение своей догадке. От Мироша несло спиртным.

– Вы пьяны?

– Побудьте на моем месте, поглядел бы на вас! – с непонятной злобой выпалил мужчина. – Едва смежишь веки, ее голос вползает в уши, ввинчивается в мозг. Глаза выпивают досуха душу. Шесть лет ни глотка, а тут… в голове кромешный ад. Только вино и спасает. Я ведь умолял настоятеля, но нет, ему суд подавай! Таких, как она, надо иначе судить. Вырвать язык и глаза, зашить рот, сломать руки с ногами – и в костер.

Вилос еле удержался, чтобы не отшатнуться от безумца.

– Что натворила эта женщина?

Мирош шмыгнул носом.

– Тебе лучше не знать.

Капитан посмотрел ему вслед с недобрым прищуром. Подозвав старпома, проговорил негромко:

– Окажи услугу – сделай так, чтобы пленница на некоторое время осталась одна в каюте.

Дженкинс с неодобрением покачал головой.

– Не дергали бы, кэп, быка за яйца.

– Просто отвлеки их, а я переговорю с бедняжкой.

– Зачем это?

– Знать хочу, так ли она виновна.

Вилос мог бы порассказать старпому о своем детстве, как пьяный отец бил их с матерью смертным боем. И однажды он не выдержал и всадил отцу в спину нож. А потом они с матерью замотали труп в старую сеть, что валялась в сарае и, напихав в нее камней, утопили мерзавца в море. Вилосу было в то время десять. Он до сих пор помнит, как его маленькие ладони еле обхватывали рукояти весел, а мышцы трещали от натуги, когда уводил из рыбацкой деревушки лодку с презренным грузом. И как в душе просыпалось чувство собственного достоинства и уверенность, что больше никогда никому не позволит унижать себя.

Видимо, Дженкинсу тоже было о чем рассказать, потому что в его взгляде мелькнуло и быстро угасло понимание.

– Оно тебе надо, кэп? Бабе все равно не поможешь, а шею под топор подставишь.

– Сделаешь?

 

«Чайку» тряхнуло с такой силой, что Вилос налетел на стол, сшибив на пол чашку, которой очень дорожил. Тонкий, иноземной работы фарфор звякнул и разлетелся на кусочки. При других обстоятельствах капитан бы взгрел раззяву рулевого и впередсмотрящего, но сейчас поблагодарил удачу за шанс.

Сунув пистолет под куртку, спешно покинул каюту. В первое мгновение трудно было что-то увидеть в полумгле. Мелькали суматошно тени, раздавался рев старпома.

– А-ну, дружно, навались!

Вилос пошел на голос Дженкинса.

– Что случилось?

– Брюхом на льдину наскочили. Пытаемся столкнуть «Чайку» на воду, – громко отрапортовал старпом.

Привыкшие к темноте глаза Вилоса смогли разглядеть сновавших с баграми матросов возле борта. Среди них находились и гости.

– Течь? – обеспокоенно спросил капитан.

– Проверяем.

– Продолжайте отталкивать льдину, а я спущусь в трюм, погляжу, как там дела. – Наклонившись к уху Дженкинса, шепнул: – Молодец.

– Да я ничего и… – проговорил старпом, но капитан уже скрылся в ночи.

Вилос нырнул в трюм, быстро прошелся по нижней палубе, отдавая команды. Люди должны запомнить, что он был здесь во время суматохи, чтобы потом, в случае чего, свидетельствовать правду. Выбрался капитан из другого трюма. Скрытый темнотой, прошмыгнул к каюте гостей. Света внутри не было.

– Эй, леди, где вы?

В углу раздался шелест. Вглядываясь во мрак, Вилос пошел на звук.

– Пресветлый Господь! – выдохнул он, разглядев пленницу.

Женщина стояла с мешком на голове, поднятые вверх руки в кандалах удерживала прикрепленная к потолку цепь, ноги стягивала веревка.

– Бессердечные ублюдки. – Капитан сдернул мешок и зло выругался. Глаза пленницы закрывала плотная повязка, во рту торчал кляп. Она замычала, задергала головой. – Подожди, сейчас освобожу.

Пальцы долго не могли справиться с узлом. Прислушиваясь к шагам снаружи, Вилос торопливо дергал неподатливую ткань. Гости могли вернуться в любой миг. Наконец узел поддался, и повязка спала с глаз. Затем вытащил изо рта кляп. Обмякшая на цепи женщина судорожно задышала, хватая ртом воздух.

– Спасибо…

– За какие прегрешения с вами так обходятся?

– Отказалась лечь в постель с настоятелем… Детей отняли, мужа сгубили, меня на казнь везут. Умоляю, защитите!

– Я бы хотел помочь, но как?

– Вокруг море. Всякое случается. Был шторм, пассажиров смыло за борт. А меня высадите тайком в каком-нибудь порту, – зашептала она.

– Все не так просто…

– Если бы вы знали, что со мной делали! – сотряслась в рыданиях пленница.

– Не плачьте, я попытаюсь, – Вилос погладил ее по волосам, утешая.

Она качнулась к нему, прижалась поцелуем к губам и в голове капитана словно вспыхнул огненный смерч. Пламя прокатилось по венам, перехватило дыхание, возбудив нестерпимое желание. Ее губы были страстными, влажными и оторваться от них не находилось сил. Женщина сама оттолкнула его, взвизгнув:

– Сзади.

Вилос инстинктивно отшатнулся в сторону, с разворота врезал кулаком незримого противника. В драках он всегда был отменным бойцом, частенько укладывал соперников с одного удара. Пребывая еще в одурманенном состоянии, капитан склонился над поверженным мужчиной. Мирош.

– Найди ключи. Освободи меня, – поторопила его женщина.

Вилос тряхнул головой, просветляя мозги, обшарил одежду монаха. Пусто. И тут кулак Мироша выстрелил ему в челюсть. Выплевывать бы капитану зубы, не успей он отпрянуть. Кулак скользнул по подбородку, сорвав лоскут кожи. Вилос ударил в ответ, но теперь увернулся Мирош. Они сцепились. Руки монаха сжались на горле капитана.

– Дурак, если решил…

Договорить он не успел, рукоять пистолета разбила ему висок. Грузное тело обмякло, повалилось на пол.

– Кажется, я его убил, – просипел Вилос. Приложив ухо к груди монаха, выругался. – Мертв.

– Не жалей, это злой человек!

– Как я объясню его смерть?! Меня казнят, – огрызнулся он.

– Не казнят, если сделаешь все с умом. Освободи и я помогу.

– У него нет ключей.

Пленница с досады тряхнула цепью.

– Они у Девора. Хватит раскисать! Мирош напал первым. Ты защищался. А теперь вставай и делай, что скажу. У нас мало времени, – прикрикнула женщина. Голос из мягкого стал жестким. Ситуацией она владеть умела. Это привело Вилоса в чувство.

Надо избавиться от тела. Монах много пил и часто висел над бортом. Никто не удивится, если он по неосторожности свалился в воду.

– Постой! Прежде верни мне повязку, вставь кляп, и надень мешок на голову, чтобы они ничего не заподозрили.

Перед тем, как он закрыл ей рот и глаза, женщина прошептала:

– Я – Дия.

Имя удивительно подходило ее глазам и мягким, словно лен, волосам. Вилос с жалостью спрятал всю эту красоту под мешок и взвалил на спину монаха.

На палубе продолжала кипеть работа и капитан, никем незамеченный, перекинул Мироша в воду. Для уверенности, что тело ушло на дно, перегнулся через перила, всмотрелся в черную воду. Проклятие! Ему сегодня определенно не везло. Мирош зацепился рясой за плавающую рядом с бортом льдину и колыхался на поверхности. Притопить бы его багром.

– Что вы там высматриваете, капитан? – раздался за спиной голос седого монаха.

Вилос с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть.

– Показалось, кто-то вскрикнул. Взгляните, что-то темнеет на льдине. – Он вытянул руку.

Девор всмотрелся в море.

– Человек.

– Дженкинс, у нас человек за бортом! – заорал капитан. – Спускайте шлюпку.

Пока спускали шлюпку, вылавливали тело, поднимали на палубу, Вилос боялся, что Мирош окажется жив и все расскажет. Вот тогда виселицы не избежать. К счастью, монах был мертвее не придумаешь.

– Я отправил его сторожить нашу спутницу. Почему он оказался в море? – Седой с подозрением уставился на капитана. – Что вы делали возле нашей каюты?

– Это моя шхуна. И я хожу, где заблагорассудится. А ваш человек частенько был пьян и, пренебрегая безопасностью, свешивался за борт. Только сегодня утром просил его быть осторожнее. А вы, вместо того, чтобы кидать нелепые обвинения, лучше бы следили за ним.

На лице Девора отразилось сомнение, затем тревога.

– Проверь каюту, – велел он Кроду.

Второй спутник метнулся выполнять приказ, но прежде, чем открыть дверь, выхватил из ножен кинжал. Странная предосторожность, когда внутри беззащитная, подвешенная в кандалах на цепи женщина. Вернулся Крод мгновенно.

– Порядок.

Вилос заметил, как расслабились черты лица Девора.

– У вас есть, где поместить Мироша? Мы хотим его похоронить по нашему обычаю, как доберемся до места.

– Дженкинс, вели парням отнести монаха в холодную, – распорядился капитан. – И как дела со льдиной? Мы избавимся от нее в конце концов?

– Еще немного усилий и «Чайка» понесется дальше, – буркнул старпом.

– Тогда не стойте столбами! – рявкнул Вилос.

Развернулся и зашагал к своей каюте. Оставшись один, за закрытой дверью, плеснул в стакан рома и выпил залпом. Его еще немного потряхивало после пережитого. Чуть не попался с Мирошом. Но все обошлось.

Капитан серьезно вознамерился вызволить Дию. Мысль о ней будоражила кровь, согревала тело. И состояние юного пылкого щенка удивляло и радовало. Он давно вышел из возраста, когда женщина лишала рассудка приветливой улыбкой, и научился держать ум трезвым, как бы хороша ни была милашка. Но Дия захватила его мысли и держала крепко, как кандалы ее руки.

Дженкинс пришел, едва утро сменило ночь.

– Нужно поговорить.

Вилос указал ему на стул, предложил кофе.

– Мне не нравится, что происходит на «Чайке».

– Команда чем-то недовольна?

– Команда боится. Как сели эти монахи с бабой – началась чертовщина. Люди цапаются из-за мелочи, на шхуне каждую ночь раздаются плач и вздохи. Матросы клянутся, что слышали из холодной возню и стоны.

– Это просто крысы. Вам ли не знать.

– Но вахтенный видел человека в рясе на корме. А монахи не выходят ночью.

По спине Вилоса заскребли ледяные коготки.

– Поменьше верьте в разные россказни.

– Скажите честно, кэп, вы помогли монаху нырнуть за борт?

– Ополоумел? – Вилос поставив чашку на стол.

– Простите, это сильно беспокоило меня. Знаю, вы бы такого не совершили. Однако, мало ли, как вышло. Мне не хотелось бы участвовать ни в чем подобном.

– Джнкинс, не мели чушь и займись своими обязанностями.

– Да, кэп, – вскочил со стула старпом.

– И дай команде больше работы, чтобы не осталось времени сочинять всякую ерунду.

– Слушаюсь, – помощник отдал честь и вышел из каюты.

Вилос проводил его настороженным взглядом. Дженкинс – верный человек, но доверять ему тайны он не собирался. Давно взял за правило: держи секреты при себе – жизнь будет проще.

В обед произошло несчастье – кок обварился кипятком, полный чан супа опрокинул на себя. Ожоги были жуткие, а лекарства, что имелись на корабле, не могли ему помочь. До ближайшего порта лежали еще сотни миль. «Чайка» только вошла в Медвежий пролив. Старпом приставил ухаживать за беднягой юнгу, но слышать стоны и крики кока было невмоготу. Под утро, в свою вахту с реи сорвался Риз. Опытный матрос, давно ходил на «Чайке», а слетел вниз как новичок, сломав шею. Вилос отложил заработок Риза для вдовы, прибавив от себя еще пяток монет.

К вечеру опустился сильный туман, и они как слепые котята еле ползли, боясь сбиться с пути. Кок затих и лежал молчком в беспамятстве.

Во время ежедневного обхода корабля Вилос столкнулся с Кродом. Монах выглядел злым, не выспавшимся.

– Девор хочет знать, как долго мы будем двигаться словно черепахи?

– Сами видите, какой туман. Плыть, не видя дороги, опасно. Можно крепко сесть на льдину, а потом затрет паком – до весны будем задницы морозить.

– А может, ты просто тянешь время? Пытаешься спасти эту суку? Она зацепила тебя, верно? Такая красивая, соблазнительная.

– Для вашего сана это непристойная речь, – процедил Вилос, сдерживаясь от желания врезать ему.

– Ты мне не нравишься, кэп. Я знаю натуру людишек, подобных тебе: хитрых, пронырливых, себе на уме. Вешать вас таких надо.

– Держись от меня подальше, а то как бы самому на рее не повиснуть.

– Угрожаешь? – ощерился Крод.

– Предостерегаю. Я не безропотный рыбак, которого можно запугать.

Монах хмыкнул и прошествовал мимо, зацепив его плечом. Для божьего человека в нем было маловато смирения и доброты.

Вилос отправился на корму. Гнев клокотал в нем, требуя выхода. Если бы не договор, протянул бы мерзавца под килем и плевать на сан. Он заставил себя успокоиться.

– Эй, ты куда полез? Спускайся! – прогремел крик Дженкинса.

Капитан обернулся на шум. Взгляд выцепил карабкающегося по вантам Крода. Чего его понесло на мачту?

– Старпом, снимите немедленно этого дурня. Свалится, отвечай потом за него.

Крюк и Боб отправились вдогонку за Кродом. Но монах значительно их опередил, выбрался на рею, прошел до самого края. Капитан приложил к глазам подзорную трубу. Вид у Крода был недоуменный, словно сам удивлялся своему поступку.

– Эй, не глупи, возвращайся! – проорал Дженкинс.

Монах отрешенно снял с плеча моток веревки, закрепил на рее, второй конец завязал петлей на шее.

– Твою мать! Быстро зови Девора, – приказал Вилос юнге.

Седой не заставил себя ждать.

– Что стряслось? – выговорил он с недовольством.

– У твоего спутника башку сорвало.

Проследив за взглядом капитана, Девор изменился в лице.

– Крод, очнись! Не смей!

Монах растерянно глянул вниз и шагнул с реи.

Вилос остолбенел. Седой, как и все вокруг, были потрясены не меньше.

– Что на него нашло? Может, вы мне объясните, что тут случилось?

– Мы перекинулись парой фраз о погоде, а потом разошлись. Старпом подтвердит. Затем я услышал крик и увидел Крода на вантах. Остальному вы сами свидетель, – ответил Вилос, не отводя глаз от висельника. Совпадение ли, что монах закончил жизнь так, как недавно грозил ему? Бред. Похоже, поветрие безумия заразно, если в голове роятся такие мысли.

– Это все она, эта дрянь, – пробормотал Девор и бросился к каюте. Огонь в его глазах очень не понравился капитану. Он устремился за ним. Но сначала забежал к себе и прихватил из потайного ящика стола пистолет. На «Чайке» становилось тесно от безумцев.

Монах в ярости тряс подвешенную на цепи пленницу, осыпая без разбора ударами.

– Это ты сделала! Ты заставила его сунуть голову в петлю!

Дия извивалась, хрипела.

– Прекратите, вы убьете ее! – Вилос бросился на Седого, откинул в сторону и загородил пленницу. – Ополоумели? Что она могла сделать, если была здесь в цепях и кляпом во рту?

– Вы не понимаете…Не знаете, кто она и на что способна, – тяжело дыша, проговорил Девор. – Это… А откуда вам известно про кляп? – рука монаха скользнула к рукояти кинжала на поясе. – Вы были здесь. В ту ночь, когда погиб Мирош. И пытались освободить ее. Это вы нарушили сдерживающие узы. И теперь она вновь обрела силу и убивает!

– Что вы несете?! – капитан под плащом нащупал пистолет. – Это вы убили ее мужа, отняли детей, обвинили в колдовстве. И все потому, что она отказалась спать с настоятелем монастыря.

Девор истерично расхохотался.

– Какой же ты болван! Поверил ей. У таких, как она, не бывает ни детей, ни мужа. Для них каждый мужчина ее. Ты пожалел…

Вилос не хотел его убивать. Так случилось. Нога монаха запнулась о сползшее одеяло, он качнулся вперед и палец капитана непроизвольно нажал на курок. Раздался выстрел. Девор пошатнулся и рухнул на пол.

– Какой… болван … – харкая кровью, просипел монах.

В каюту ворвались Дженкинс с парой матросов.

– Кэп, живы? Мы слышали выстрел.

– Девор спятил и напал на меня. – Вилос указал на нож в руке мертвого монаха.

– Что-то сегодня день богат на сумасшедших, – потеребил серьгу в ухе старпом. – С чего бы все разом?

– На голову хворые они, – подтвердил Ин, младший матрос. – То молитвы бубнили без конца, то кинжалом пальцы себе кололи. А кок говорил, макового настоя постоянно спутнице в еду подливали.

– Что с телами делать?

– Выбросим за борт. Был сильный шторм, пассажиров смыло. Грамота на зимовку на вервях в их вещах. А большего нам не надо, – ответил капитан.

– Подозрительно, что смыло только гостей, да и из команды вдруг кто проговорится, беды потом не оберемся – старпом стянул с кровати одеяло, об которое запнулся монах, накинул на мертвеца.

– Почему же только гостей? У нас тоже один погибший.

– Двое, – добавил Ин. – Кок умер.

Вилос с сожалением вздохнул.

– Их семьям мы передадим увеличенное жалованье. А команда за молчание получит по десять монет сверху.

Сумма была немалая, но придется раскошелиться, чтобы замять случившееся. Еще и церкви необходимо пожертвовать некоторую сумму. Что за напасть, только подумаешь, что дела налаживаются, и деньги вот-вот польются рекой, как происходит что-то непредвиденное, и вновь остаешься с пустыми карманами.

– А с ней как поступим? – Дженкинс кивнул на пленницу.

Вилос спохватился, что женщина все еще стояла с мешком на голове и в кандалах.

– Высадим тайком в каком-нибудь порту. – Он обшарил одежду монаха, нашел на шее под рясой ключ на шнурке. – Бедняжка вдоволь настрадалась, мужа убили, детей отняли. Отказалась ублажить настоятеля – вот и расплата.

Молчавший до сих пор второй матрос Квид со злостью сплюнул.

– Уроды. – Подхватил монаха за ноги и поволок из каюты.

Старпом задержался в дверях с видом сомнения, будто хотел что-то сказать, но так и не решился, вышел следом.

Вилос тут же сдернул мешок с головы женщины, снял повязку с глаз и вытащил кляп.

Едва он расстегнул кандалы, Дия обессилено упала ему на руки. Лицо и тело пятнали синяки, губы кровоточили.

– Девор убил бы меня, если бы не вы. Спасибо. – Женская ладонь коснулась его щеки и безвольно упала.

– Эй, ты чего? – Капитан поднял узницу и понес в свою каюту – здесь смердело кровью и все напоминало о кошмарных днях заключения. Больше она сюда не вернется.

Очнувшись, Дия некоторое время лежала молча. Вилос не торопил, пусть придет в себя. Сейчас бы не помешала кружка горячего кофе или несколько глотков спиртного, только как оставить перепуганную женщину одну в каюте? Приоткрыв дверь, капитан кликнул вахтенного, отдал ему приказ принести новую бутылку рома и какой-нибудь еды. Дия должно быть голодна.

– Ты столько сделал для меня, стольким пожертвовал, – произнесла она, сев и опустив босые ноги на пол. – Смогу ли отблагодарить?

– Ты спасена – это главное. – Вилос устроился в кресле, пистолет вернул в ящик стола. Запрокинув ногу на ногу, задал мучивший его вопрос: – Почему Девор перед смертью сказал, что у таких, как ты не бывает детей и мужа?

Дия опустила глаза, облизнула пересохшие губы. Красная краска залила щеки.

– Отец за долги отдал меня на постоялый двор – ублажать путников. Потом я встретила Трея. Он выкупил меня и увез на север, но плохое прошлое никогда не отпускает, – ее глаза влажно заблестели от слез.

В дверь постучали, вошел матрос с выпивкой и едой. Капитан забрал у него бутылку и тарелку с нарезанным сыром, колбасой и галетами. Плеснув в стакан четверть рома, протянул женщине.

– Выпей. Успокоит. И забудь про прошлое. У каждого есть черные моменты в жизни.

Дия взяла стакан двумя руками, благодарно улыбнулась, глотнула рома.

– Я не забуду, что ты сделал для меня.

Она вдруг оказалась рядом. Ее глаза заполнили мир, и Вилос ухнул в них, в зеленую бездну, стершую грань между днем и ночью. Лишь на краюшке сознания промелькнула мысль: «Как странно, ее волосы и тело после недель плаванья в заточении пахнут не потом, а одурманивающим ароматом цветов».

Капитан не знал, прошли дни или часы. Он плыл в изумрудном тумане, ведомый завораживающим голосом, полностью позабыв обо всем на свете. Только глаза, высасывающие досуха душу, голос, вкрадывающийся в разум. Где он слышал эти слова?

Настойчивый стук пробился с трудом в сознание. Вилос обессилено выполз из кровати, кое-как натянул штаны и рубаху, проковылял к двери. Огонь в жаровне давно погас, свечи выгорели, в каюте было зябко. Туман в голове мешал соображать. На пороге стоял Дженкинс. Лицо старпома вытянулось в беспокойстве.

– Плохо выглядите. У вас все в порядке?

– Отлично. Что надо?

– На «Чайке» происходит что-то необъяснимое.

– Что именно?

Взгляд Дженкинса скользнул за спину капитана и застыл в странном выражении. Прежде Вилос как-то не замечал, насколько этот невысокий невзрачный человек с упрямым характером напоминает грифа.

– Эй, оглох? – Он прикрыл чуть дверь, загораживая Дию в кровати.

Старпом вздрогнул. Хищная усмешка исказила рот.

– А ведь ты Седого застрелил, не защищаясь, а из-за бабы. И Мироша за борт спихнул. Церкви это не понравится. Они скоры на расправу. Но я прикрыл тебя перед командой. За верную службу не мешало бы отблагодарить.

– Хорошо, повышу жалованье.

– Нет, ее хочу, – старпом кивнул на Дию. – Как наиграешься.

Вилос улыбнулся, обнял помощника за плечи, заговорщицки подмигнул.

– Договорились. – Выхватил из ножен Дженкинса кортик и вонзил ему под ребра.

Старпом удивился, покачнулся и под равнодушным взглядом капитана распластался на досках. Вилос обтер об косяк кровь с ладони, захлопнул дверь и вернулся в постель к Дие.

Вынырнув в очередной раз из сладкого забвения, он ощутил себя обессиленным стариком.

– Нужно передохнуть. Умаяла.

– Не поверю, чтобы такой крепкий мужчина быстро сдался. Хочу тебя еще, – промурлыкала, потянувшись, Дия.

Глядя на ее упругое гибкое тело, в нем вновь ожило желание.

– Иду, только силы поправлю. – Вилос опрокинул горлышко бутылки в рот. Не дождавшись приятного слуху бульканья, ругнулся, отбросил пустую посудину, распахнул дверь и громко крикнул: – Вахтенный! – Отстраненно отметил, что тела старпома нет на палубе. Наверное, матросы убрали. Опять заорал: – Вахтенный!

Да куда они, разгильдяи, все подевались? Оглянулся с сожалением на раскинувшуюся на постели Дию, поборол желание вернуться в ее объятия. Набросил плащ и вышел из каюты, пообещав быстро вернуться.

Попускать беспорядок на корабле нельзя. Дашь слабину – потом не возьмешь в кулак.

Туман по-прежнему плотно окутывал мир, не давая пробиться даже свету луны. Холодный воздух сразу охватил разгоряченное тело, пробежался по коже мурашками. Вилос махнул приветственно рукой рулевому и двинулся дальше в поисках лентяя вахтенного. В кубрике, небось, греется. Найдет, взгреет паршивца как следует, чтобы про обязанности не забывал. Распустились без строгого ока старпома. Заметив на корме человека, направился к нему.

– Эй, матрос, где вахтенный? – Капитан сбавил шаг, всмотрелся внимательнее в стоявшего к нему спиной мужчину. Человек был не из его команды. – Ты кто?! И как оказался на «Чайке»?

Мужчина повернулся, и Вилос похолодел. На него взирал Мирош. Лицо монаха выглядело чуть серовато, но рана на виске продолжала кровоточить.

– Ты ведь мертв, – пробормотал капитан непослушными губами.

– Какой же ты болван, – послышалось сзади.

За спиной стоял Девор, грудь была разворочена выстрелом. Справа вышел Крод с петлей на шее. Вилос попятился. Что за чертовщина тут происходит? Рука метнулась к пистолету на поясе, но оружие осталось в ящике стола.

– Харид, сзывай команду!

– А мы уже здесь, кэп, – Дженкинс появился из-за грот-мачты. Усмешка так же кривила его рот, кортик торчал в животе.

Продолжая отступать, Вилос уткнулся в рулевого.

– Не волнуйтесь, кэп, идем верным курсом, – отчеканил Харид, щерясь в улыбке. Горло лоцмана перечеркивала от уха до уха кровавая полоса. – Скоро высадимся в Карбиже.

А потом из трюма поднялись кок, юнга и Квин с Ризом, с вант спустились остальные матросы. Вся его команда была мертва.

Подхватив оброненный кем-то багор, Вилос ударил ближайшего мертвеца. Глубокая рана разодрала в клочья плечо, обнажив кость, но матрос даже не охнул. Второго пырнул в лицо, третьего сбил с ног, перескочил через него и бросился к своей каюте.

– Что-то ты бледен, – подметила Дия, когда он захлопнул за собой дверь и задвинул засов.

– Или я свихнулся, или моя команда действительно…

– Пусть тебя это не волнует. На «Чайке» теперь самая надежная команда.

Капитан в удивлении взглянул на женщину. Зелень ее зрачков сменило желтое пламя. Улыбка приобрела хищное выражение.

– Кто ты?

– А ты не догадался?

Догадался. Теперь. И почему монахи вели себя странно, и откуда в нем эта неуемная, лишающая разума, вожделенная страсть.

– Суккуб?

– Бери выше, милый. И это могущество дал мне ты, освободив из пут заклинаний и пролив кровь заклявшего их. – Дия бесстыдно поднялась обнаженная с постели, подошла к нему, потерлась щекой об его щеку. – Я умею быть благодарной. Со мной ты станешь богат, обретешь власть.

– Заманчиво звучит, но я вынес урок из жизни: бесплатный сыр только в мышеловке. Какова твоя цена?

– Приведешь шхуну в Карбиж, как и обещал.

– Зачем тебе это?

– Поквитаться. Они очень удивятся, когда я сойду в порту… А ты получишь власть, деньги, все, что пожелаешь.

– Мне нравится такое будущее. Люблю звон монет в кармане, – Вилос намотал на палец прядь ее волос, прижался поцелуем к губам.

В следующий миг тяжелая малахитовая шкатулка для сигар, украшавшая капитанский стол, ударила Дию по голове. Тварь свалилась бесчувственной на пол.

Следовало действовать быстро.

Разорвав на ленты простынь, Вилос скрутил женщине руки и ноги, засунул в рот кляп, завязал глаза. Для надежности привязал к кровати. После чего зарядил пистолет, не забыв, сунул горсть патронов в карман. Багор снова оказался в руке.

Теперь самое сложное – прорваться сквозь толпу мертвецов в каюту старпома. Он приоткрыл дверь, выглянул наружу.

Стражи нет.

Ему удалось незаметно пересечь палубу. У рундука капитан столкнулся с Ином. Пуля снесла матросу полчерепа. Мертвец упал, но Вилос не особо верил, что это навсегда. Влетев в каюту старпома, он заметался в поисках кандалов и заговоренной повязки.

Они обнаружились под кроватью. В саквояже монахов нашлась грамота на проход в порт и пузырек с маковой настойкой и чего-то еще резкого и неприятного. Собрав находки, Вилос бросился обратно. Дия могла уже прийти в себя, и тогда команда вновь будет под воздействием ее чар.

Дженкинс вынырнул из-за фок-мачты, перегородил дорогу.

– Верни украденное, кэп.

Первый выстрел оторвал ему подбородок, второй вышвырнул за борт. Но старпом был на редкость живучим, даже став мертвецом. Уцепившись пальцами за борт, он уже перекидывал тело обратно на шхуну.

Тупым концом гарпуна капитан сбросил помощника в холодные воды моря.

Суккуб пробуждался.

От кормы наступали Рант, Девор и Корд. Из трюма выбрались еще трое матросов. Сражаться с шестью мертвецами не было ни времени, ни сил. Он бросился в каюту. Дия уже ворочалась, пытаясь освободить руки. Вилос ударом кулака обездвижил ее на некоторое время, защелкнул кандалы, цепь закрепил за крюк на потолке, на который подвешивается гамак, веревкой стянул ноги.

Пока она находилась в полубессознательном состоянии, сменил повязку на глазах на заговоренную, в стакан с водой налил макового настоя. В дверь настойчиво колотили. Вилос подпер ее сундуком с вещами. Раздавшийся за спиной скрипучий смех заставил его вздрогнуть. Кляп. Он забыл засунуть ей в рот кляп.

Рука отреагировала раньше мысли, схватила пистолет, направила на суккуба. Палец, дрожа, лег на курок. Нажать – доли секунды. Но, казалось, пытался сдвинуть землю. Курок не шевелился, словно заржавел. Ствол трясся из стороны в сторону, рука не слушалась. Он не мог выстрелить.

– Ты глупец, если надеешься преуспеть в том, что не удалось Девору с его шавками. Не по твоим силенкам, да и поздно. Я уже в каждом из твоей команды, как и в тебе. Шхуна пропитана моей силой. Даже, если тебе удастся убить меня, то, когда «Чайка» придет в порт, отрава хлынет на берег, лишая всех рассудка. Рыбаки с того мерзкого островка уже рвут настоятеля и служек на части.

Не дав ей договорить, Вилос отбросил пистолет, стиснул Дие челюсть, влил в рот маковый настой и заткнул кляп. Непомерная усталость накатила на плечи. Бухнувшись в кресло, он задумался.

Мир был к нему не добр и принес много разочарований и бед. Но превратить его окончательно в выгребную яму – это чересчур.

Когда шхуна войдет в порт…

Решение далось ему нелегко. Его любимица, трехмачтовая «Чайка», быстрая как птица… Но выбора не было.

Освободив дверь от баррикады, Вилос выскочил на палубу. Разрядил оружие в двух матросов, стерегущих рулевого, гарпуном пришпилил Харида к грот-мачте. Пока не подоспела команда, крутанул штурвал, меняя курс. «Чайка» сделала крутой крен и легла почти на левый борт, разворачиваясь. Закрепив ремнями штурвал в нужном положении, по мере сил поставил паруса. Лети, «Чайка»… навстречу гибели.

На следующее утро разразился шторм, море неистовствовало три дня так, что Вилосу только один раз удалось выбраться к штурвалу, закрепить ослабшие ремни. Шхуну бултыхало и крутило точно травинку в горной реке. Ветер оборвал паруса, и они свисали рваными лохмотьями, ни на что непригодными. Одна мачта переломилась и исчезла в бурном вареве моря. Где они находятся и в какую сторону движутся – трудно было сказать, но поделать с этим ничего было нельзя. Капитан подозревал, что непогода – дело Дии. Она все меньше стала пребывать во сне, сила ее росла. Только бы успеть, дойти до места, когда обратного пути уже не будет.

Белевшие вдали ледники Вилос воспринял с мрачным удовлетворением. Фортуна все-таки не оставила его. «Чайку» несло течением в верном направлении. Льдины все чаще наползали, ссужали круг чистой воды вокруг медленно пробивающейся вперед шхуны, шуга за кормой смерзалась, отрезая дорогу назад. Пришел момент, когда капитан сказал себе: «На этом все».

Пробравшись в грузовой трюм, он сделал несколько пробоин, чтобы вода затопила шхуну.

Последний день плаванья следовало отметить. Прощальный ужин на двоих. На стол постелена белая скатерть, поставлены свечи и приборы, дама усажена в кресло, в стаканах налито лучшее вино. Хотя, к черту вино, для такого случая больше подойдет ром. Вначале Дия извивалась, пыталась пробиться к нему в разум, он забивал посторонние мысли, напевая детскую песенку. Потом тварь сменила тактику и в дверь начали ломиться. Летели щепки, трещал засов…

Вилос всегда придерживался правила: никогда не отчаиваться. Шанс выбраться из любой передряги обязательно найдется… Увы, в этот раз он уступил его миру.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 12. Оценка: 4,50 из 5)
Загрузка...