Петля для ковбоя

Мистер Хилл послал меня за лекарством для скота. Я прибыл в город и, не откладывая дело в долгий ящик, отправился к ветеринару. Но ветеринар, старый хрыч, сказал, что поставка медикаментов задерживается и ожидается только завтра утром. На мой резонный вопрос, почему нельзя было сообщить об этом заранее, он невозмутимо ответил, что давеча звонил на ранчо и обо всём уведомил миссис Хилл. МИССИС ХИЛЛ?! Ха! С таким же успехом он мог уведомить глухую корову. Эффект был бы тот же. Миссис Хилл заботят «Виттон» и «Шанель», но никак не «брэкинг» и «ропинг».

Я позвонил мистеру Хиллу и предупредил, что задержусь. Нельзя сказать, чтобы он обрадовался, но нет худа без добра – в кое-то веки мне выпал выходной. Настоящему ковбою много не надо. Настоящий ковбой вкалывает от зари до зари и мечтает о двух вещах: о выпивке и женщинах. И, недолго думая, я отправился в то место, где эти две потребности сходятся в одну – в стрип-бар.

Остановив свой старенький пикап у вывески без единой буквы, но с красноречивыми цифрами «90-60-90», я вылез из машины и, широко шагая, направился в клуб. Внутри клуба царил полумрак. Из напольных динамиков орал «Дай Мне Всю Свою Любовь» ZZ TOP. На освещённой софитами сцене, виляя бёдрами, расхаживала обнажённая девица – кажется, это была «Милашка Сью». Я подошёл к стойке и, взяв у бармена бутылку пива, отправился на поиски свободного места. Все места у сцены были заняты, поэтому пришлось довольствоваться малым. Усевшись за столиком в конце зала, я приятно растянулся на кожаном диване. Потягивая пиво, я любовался крепким подтянутым телом танцовщицы. После месяца безвылазной работы в сугубо мужской компании (плоскодонку миссис Хилл в расчёт не беру) такая разрядка для глаз – словно бальзам на душу.

Из толпы присвистнули. «Милашка» обхватила шест и взмахнула наверх. Прокрутившись несколько оборотов, она повисла на одной руке и, сорвав с себя трусики, широко раскинула ноги. От возбуждения у меня пересохло в горле. Я присосался к бутылке, и тут кто-то хлопнул меня по плечу.

– Здоров, кореш, – произнёс патлатый мужик. – Брошу кости, не против?

Не успел я ответить, как этот наглый тип с эмблемой «Адские черти» на куртке уселся рядом со мной.

– Во даёт сучка! Да уж, кореш, если хочешь как следует отодрать такую бабёнку сил должно быть немерено!

– Слушай…, – начал было я.

– Лучше ты послушай, – сказал он и сунул мне в карман рубашки какие-то пакетики.

– Четверть пакета и у тебя колом. Полпакета и можешь оприходовать её хоть всю ночь напролёт. Главное не принимай целиком, а то вырубишься и проспишь самое интересное.

Заговорщически подмигнув, он продолжил:

– Короче, «Уиллиса Гранта» на бочку и этой ночью сучки будут молить тебя о пощаде.

Я вытащил пакетики из кармана и швырнул их прямо в рожу патлатого хмыря.

– Уматывай, – сказал я ему и продолжил смотреть выступление.

– Не пойдёт, кореш.

Патлатый не думал уходить.

– Я дал тебе товар…

– Ну, так тебе его вернул.

– Откуда мне знать, что это мой товар, а не какая-нибудь туфта. Короче, гони бабки, ковбой.

Свои слова он подкрепил весомым аргументом – лезвие ножа упёрлось мне в бок. Скверная история нечего сказать. Но впадать в отчаяние – не про меня. Я достал бумажник и протянул его грабителю. Он потянулся за наживой. В этот момент я разжал руку. Бумажник упал под стол – нажива оказалась наживкой. Патлатый отвлёкся на секунду, не более, но в родео секунда многое значит. Я отдёрнулся от ножа и тут же врезал грабителю бутылкой по голове. Не дав ему опомниться, я схватил его за ворот куртки и потащил к выходу.

Здоровенный чёрный бугай направился к нам:

– Эй, мать вашу! Все разборки снаружи.

Отсалютовав вышибале, я раскрыл дверь и вышвырнул патлатого на улицу. Настроение моё поднялось. Я собрался вернуться за своим бумажником и серьёзно подумывал о порции двойного «Джека», как вдруг заметил ряд припаркованных мотоциклов. Но смутили меня не байки, а их хозяева. Дюжина мордоворотов в косухах переводили взгляд то на меня, то на лежащего ничком патлатого. Я надеялся, что они просто сторонние наблюдатели, но к моему полнейшему разочарованию на их куртках красовались шевроны «Адских чертей».

Не обременённые интеллектом лица байкеров исказила гримаса ярости. Не став дожидаться у моря погоды, я рванул обратно в клуб. «Адские черти» последовали моему примеру. Оттолкнув вышибалу, я побежал вдоль столиков. К этому времени танцовщица закончила выступление, и заскучавшие было посетители вмиг оживились, став свидетелями погони.

Я нёсся как угорелый. Преследователи наступали на пятки. В последний раз я драпал так лет десять назад, когда был в Аризоне, от быка по кличке «Чёрный принц». Тот ещё подарочек. Оставил мне на память два сломанных ребра и шрам во всё бедро. Хотя по сравнению с тем, что будет, попадись я байкерам, случай с «Чёрным принцем» покажется не более чем курьёзом.

Расталкивая посетителей, я с наскока запрыгнул на сцену и, пробежав за кулисы, очутился в тускло освещённом коридоре. Впереди стоял работник сцены – татуированный парень с серьгой в ухе. Большая такая серьга в виде змеи. Парень как раз затушил бычок и теперь уставился на меня.

– Какого хрена ты здесь делаешь? – спросил он.

Я пропустил его вопрос и побежал дальше, предположив, что наш разговор окончен. Но не тут-то было. Парень резко подался вперёд и обхватил меня своими ручищами. Я попытался выбраться из захвата. Наши ноги зацепились, и мы, потеряв равновесия, ввалились в гримёрку. Раздались женские крики. Парень оказался сверху и, не раздумывая, пустил в ход кулаки. Я едва успел прикрыть голову, защищаясь от града ударов. С минуты на минуту могла подоспеть мотоциклетная братия. Надо было торопиться. Словно свет в конце туннеля перед глазами у меня промелькнул блик. Блик от змеиного украшения. В следующее мгновение я ухватился за серьгу и потянул вниз. Работник завизжал от боли. Он схватился за окровавленное ухо, и я без труда спихнул его с себя. Грязный приёмчик, но на войне как говорится... Снаружи послышался топот тяжёлых сапог. Я выглянул в коридор. Ха! «Адские черти» пробежали мимо.

– Убирайтесь-ка отсюда мистер, пока я не позвонила шерифу, – раздался женский голос.

Я обернулся. Обилие женских тел подействовали не хуже, чем сельский воздух на жителя мегаполиса – у меня закружилась голова. Идеальные фигуры, где надо – кровь с молоком, где не надо – аэробика. «Милашка Сью», та, что танцевала на сцене, склонилась над работником сцены, чуть не положив свои груди парню на лицо. Чёрт! Бедняга даже перестал скулить по своему уху. Стриптизёрши выжидающе смотрели на меня. Я подыскивал слова, вертевшиеся у меня на языке, но вместо красноречивых изъяснений лишь выдавил глупую улыбку. Заметив, как одна из стриптизёрш сняла трубку телефона, я живо поправил измятую шляпу и, отсалютовав дамам, вышел за дверь.

Поскольку попытка уйти через чёрный ход потеряла всякий смысл, я повернул обратно. Вновь оказавшись на сцене и проглотив изрядную порцию скабрезных шуточек от посетителей, я направился к своему столику за бумажником. Я пошарил под столом. Пусто. Смирившись с мыслью, что мои деньги перекочевали в чужой карман, я двинулся к выходу, как вдруг дорогу мне перегородила официантка. Природа щедро наградила её женскими прелестями и при желании она с лихвой могла бы сменить поднос на шест.

– Не ты обронил, красавчик? – спросила она и помахала бумажником.

Я присвистнул от удивления. Это был мой бумажник. Деньги оказались на месте. Я присвистнул ещё раз.

– Меня заводят рисковые парни, – прошептала она и сунула мне в задний карман джинсов салфетку с номером телефона. – Звони.

Я проводил её взглядом. Походка от бедра, задница туда-сюда ходит. Прелесть. Если бы не байкерское братство мы могли бы славно провести вечерок. С другой стороны, именно благодаря «Адским чертям» мои акции подскочили. Ладно, в конце концов, не последний раз в городе. Обменявшись на прощание «парой ласковых» с вышибалой, я вышел на улицу. Путь был чист.

Ха! Колёса «Форда» оказались не тронуты. Видимо байкеры не успели раскусить, кому принадлежит пикап. Сомнения насчёт прочих пакостей, которые могли произойти с моей машиной развеялись, как только я повернул ключ зажигания. Услышав привычное урчание мотора, я снял с ручника и, отпустив сцепление, надавил на педаль газа. Я вывернул на дорогу. Всё хорошо, что хорошо кончается. И стоило мне об этом подумать, как в зеркале заднего вида увидел старого знакомого. Патлатый, размахивая руками, указывал в мою сторону.

Свет фонарей освещал пустынную улицу ночного города. Стрелка спидометра маячила на отметке сто. Кабину трясло с такой силой, что казалось ещё немного и машина развалится прямо на ходу. Я выжимал из пикапа максимум, но «харлей дэвидсоны» уделывали старину «форда» – «Адские черти» нагоняли.

Раздался рёв мотоцикла. Один из байкеров объехал меня слева, раскрутив цепь он вмазал ей по дверце пикапа, напрочь сорвав боковое зеркало. Я вывернул руль, собираясь протаранить засранца, но тот раскусил мой план и, отъехав в сторону, избежал столкновения. Где же полиция, когда она так нужна? Хоть бы одна патрульная машина. Такое впечатление, что все копы уехали на пончиковый шабаш.

Я свернул на главную. В оставшемся боковом зеркале отражался очередной байкер. Он подбирался ко мне справа, и в руках у него была отнюдь не грузовая цепь, а самый что ни на есть обрез. БАХ! Я пригнул голову. Осколки стекла дождём забарабанили по полям моей шляпы. Через разбитое окно ворвался прохладный воздух. Засранец, тот, что слева, вновь пустил в ход цепь, но на этот раз ему не повезло, так как звенья намотались на рулевое колесо. Вместо того чтобы бросить цепь, байкер стал дергать за неё, пытаясь высвободить оружие. Я крутанул баранку. Пикап боднул мотоцикл. Стальной конь опрокинулся на бок и, придавив байкера, закрутился на асфальте, оставляя за собой сполохи искр. Синяками засранец не отделается, это уж точно.

Тем временем я прозевал байкера справа. Он проехал вперёд и, вскинув обрез, стрельнул мне по колёсам. Машина ушла в занос. Я вцепился в руль. Меня выбросило на обочину. Припаркованный минивэн, да игральные кости на лобовом. Вот и всё, что успел я запомнить прежде, чем врезаться и потерять сознание.

Нечленораздельное бормотание, звучащее у меня в голове, прояснилось отчетливой речью: – Хэнк, тащи сюда магнитофон…

Я открыл глаза. На звёздном небе сияла полная луна. Голова раскалывалась, а от холодного камня ломило спину. Я попытался подняться, но обнаружил, что стреножен не хуже молодого мустанга – руки и ноги мои были связаны.

– А вот и спящая красавица проснулась.

Передо мной возникла бородатая рожа байкера. Именно эта рожа стреляла мне по колёсам.

– Какая ночь, не правда ли? – произнёс бородатый. – Прекрасная ночь для жертвоприношения… Хэнк, мать твою, где магнитофон!?

Я уже упоминал, что не привык впадать в отчаяние, хотя надо признаться, присутствие духа стало меня покидать. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ! Долбаные сатанисты, так их и так.

Раздался знакомый голос: – Батарейки забыл поменять, теперь всё работает. Куда ставить?

Бородатый байкер отошёл от меня: – Поставь вон туда. Кассету, надеюсь, не забыл?

– Обижаешь, Дюк. На Super Metal Master записал, звук – закачаешься…

Я приподнял голову. Мотоциклетные фары освещали скалистый пятачок, в центре которого возвышался плоский камень – импровизированный жертвенник, где я и находился. Бо́льшая часть «Адских чертей» находилась в тени. Я мог разглядеть только патлатого хмыря из бара, которого звали Хэнк, бородатого главаря Дюка и ещё какого-то толстяка с усами, как у моржа. В руках у толстяка находился свёрток. Он передал свёрток бородатому, и тот, развернув его, вытащил оттуда причудливый формы нож с полукруглым лезвием.

– Братья! – произнёс Дюк-борода. – Вы все прекрасно знаете, сколько раз мы терпели неудачу. Скольких девственниц перерезал этот нож и всё понапрасну. Сколько лишений и мытарств выпало на нашу долю в поисках чуда.

Послышался ропот.

– Но теперь, братья, полоса неудач осталась позади. Сегодня Бог открылся мне, и я прозрел. Мы приносили неугодные жертвы. Владыка неба презирает слабость женщин и восхищается силой мужчин.

Дюк сорвался на крик: – И сейчас, братья, мы сделаем всё как надо. Сейчас мы принесём жертву, на которую указал Всемогущий! И тот, кого Папство конкистадоров заклеймило Сатаной, явит нам свою силу! ИЦАМНА сойдёт с небес и дарует нам бессмертие!

Байкеры заликовали. Дюк призвал всех к спокойствию. Как только гомон стих, он продолжил:

– К сожалению, наш краснокожий брат Бегущая черепаха ушёл в лучший мир и не сможет произнести заклинание на языке чольти. Но брат Хэнк нашёл другого индейца и записал наговор на кассету. За что мы ему и признательны.

Послышались возгласы одобрения. Хэнк застенчиво помахал рукой.

Дюк задрал мне голову, приставив лезвие ножа к горлу. Я ощутил себя словно у цирюльника в кресле, только после такого бритья мне навряд ли, удастся потребовать деньги назад.

– Что же братья, – сказал Дюк. – Приступим.

В полной тишине я отчётливо услышал щелчок нажатой кнопки. Из магнитофона зазвучал монотонный голос, произносящий индейские слова, едва уступающие длинной трансконтинентальной железной дороге. Я не суеверный человек и уж тем более не верю во всякое там колдовство. Но, словно подгоняемые голосом из магнитофона, тучи на моих глазах затянули небо, а диск луны побагровел. Не желая участвовать в этом безумном спектакле, я напряг мускулы, пытаясь разорвать путы. Они оказались прочней, чем я думал.

– Потерпи ковбой, – сказал Дюк, – осталось недолго.

Я почувствовал себя бараном на заклании и всё, что мне оставалось это наблюдать свою смерть в первом ряду. Тем временем тучи нашли друг на друга, и в том месте образовалась воронка. Сверкнула молния. Прогремел раскат грома. Быть может – мне померещилось, быть может – нет, но в небе я увидел страшный, похожий на маску, лик с выпученными глазами и высунутым языком.

Неожиданно запись оборвалась. Бубнёж индейца прервала ритмичная мелодия:

Это ритм ночи.

Ночи, о, да.

Это ритм моей жизни.

Моей жизни, о, да.

– Какого хрена! – завопил Дюк.

– К-к-кассета, я думал она чистая, – ответил Хэнк.

– Ты – тупой кусок дерьма!

Лик с выпученными глазами тут же испарился. Воронка на небе закрутилась подобно центрифуге. Ветер вихрем обрушился на нас. Дюка сорвало с места и подняло вверх. Вслед за ним затянуло Хэнка, толстяка и остальных «Адских чертей». Словно тряпичные куклы байкеры кружились в смерче, пока их изломанные тела не исчезали в пасти воронки. Я зажмурился и стал молиться, чтобы верёвка не подвела. Верёвка, минуту назад лишившая меня шанса на спасения, теперь оказалась единственным шансом, чтобы уцелеть. Но, как это обычно бывает по закону подлости, она лопнула, и я взмыл в небо.

Рёв ветра поглотил мой истошный вопль. Меня швыряло из стороны в сторону, переворачивая то с головы на ноги, то с ног на голову. Казалось, этому не будет конца, и я буду вечно кружиться на этой чёртовой карусели, как вдруг мимо меня пролетел мотоцикл. Мелькнула ослепительная вспышка. Видимо молния попала в бензобак, так как в следующее мгновения меня накрыло взрывной волной, и я снова потерял сознание. Дважды за день.

…огромная змеиная морда. Её раздвоенный язык касался моей щеки. Я брезгливо отвернулся, но словно по волшебству язык оказался в том же месте, продолжая дотрагиваться до моего лица….

Вздрогнув, я очнулся. Передо мной стоял, нет, не человек, и не зверь, и даже не апостол Пётр, а жуткое змееподобное существо. Существо имело голову, руки и туловище человека. Вместо ног оно опиралось на змеиный хвост. Мускулистое тело существа было покрыто чешуёй. Из-под массивных надбровных дуг на меня взирали глаза с узкими вертикальными зрачками. Змееподобная тварь держала в руках копьё и выглядела весьма угрожающе.

Инстинктивно моя рука потянулась за подручным предметом, которым я мог бы воспользоваться в качестве оружия, чтобы защититься. Я нащупал камень и был готов метнуть его в морду твари, как вдруг почувствовал на шее остриё копья. Сбоку от меня оказалась ещё одна тварь. Я откинул камень. Змееподобный просунул древко копья мне между рук и, заломив их за спину, играючи поставил мои двести двадцать фунтов на землю. Я согнулся пополам и вот в такой, мягко сказать неудобной позе, змееподобные конвоиры повели меня неизвестно куда.

Если это сон, то я не прочь проснуться, хотя, внутренний голос твердил мне, что это самая что ни на есть реальность. Другая, но всё же реальность. Как так получилось – без понятия? Возможно, воронка затянула меня в параллельное измерение. Возможно, от взрыва в смерче образовал брешь в иной мир, куда меня отбросило ударной волной. А возможно я слишком много смотрел «Сумеречную зону»?

Украдкой поглядывая по сторонам, я знакомился с новым миром: иссохшая равнина, земля испещренная трещинами, причудливые горы на горизонте. Я не смог определить время суток, так как всё вокруг было в багровых тонах, словно квартал красных фонарей в Амстердаме – сам там не был, видел в журнале.

Мы вышли к карьеру и стали спускаться вниз по извилистой тропе. Пока мы кружились по спирали, руки мои онемели, а поясница посылала ко всем чертям. Вдобавок я изрядно наглотался дорожной пылью и теперь давился от кашля. Оказавшись на дне карьера, мы, наконец-то остановились. Змееподобный вытащил треклятое копье, и я обессилено рухнул на колени. Распухшие руки мои безвольно повисли, но вскоре онемелость уступило место покалыванию. Пока кровоснабжение восстановилось, я осмотрелся.

Впереди находились невиданные мне ранее существа. В отличие от змееподобных они имели не только руки, но и ноги. И если бы не пропорционально большая голова и трёхпалость их конечностей, они вполне могли бы сойти за человека, чуть ниже среднего ростом. Большеголовые крошили смолянистую породу, отдающую по запаху торфом и, загружая в тачки, везли её к огромному горнилу выбитому в стене. Видок у большеголовых был жалкий, на их измождённых телах грязными лоскутами свисали лохмотья.

Жара стояла такая, что рубашка на мне вмиг стала мокрой от пота. В мареве колеблющегося воздуха я заметил надзирающих за процессом добычи змееподобных тварей. Облачённые в панцирные доспехи они следили за большеголовыми и то и дело погоняли их плетями. Не надо иметь семь пядей во лбу, что бы понять – я попал. Попал крепко и явно не в кружок трудовой терапии.

Мои конвоиры зашипели. Волоча по земле жирное брюхо, к нам подполз ещё одни змееподобный. Посмотрев на меня немигающими глазами, он прошипел, что-то на своём. В тот же миг мне сковали кандалами ноги, а в руки сунули кайло. Я плюнул гаду под хвост и заявил, что являюсь гражданином Соединенных Штатов Америки и в их же интересах вернуть меня обратно на Землю. Смекнув, что я артачусь, один из конвоиров треснул мне по хребтине древком копья и, зашипев, указал в сторону большеголовых рабов.

Я неистово орудовал киркой, представляя, что крошу головы ползучих гадов. Несколько раз мимо меня проползал надзиратель, но видя моё рвение, он так и не решился пустить в ход плеть. Выпустив пар, я перехватил кирку и стал работать спокойней. Треклятая печь жарила как в аду. Дабы уберечь глаза от пота я повязал рубашку вокруг головы наподобие тюрбана. Жаль шляпу свою потерял, хорошая была шляпа.

Тело ныло от усталости. Багровый свет действовал мне на нервы, оставалась только гадать, сколько прошло времени и сколько ещё предстояло вкалывать до конца смены. Мне не привыкать к тяжелому труду, но, честно слово, в последний раз я так надрывался в Монтане, когда перегонял табун из трёхсот голов.

Раздался громкий протяжный звук. Вначале я подумал, что где-то по близости понесла слониха, но заметив, как большеголовые гурьбой поплелись сдавать инвентарь, понял, что протрубил гудок отбоя.

Надзиратели поострили нас в шеренгу, и по команде мы отправились к норе. У входа стояла плетёная корзина, наполненная желеобразными шариками размерами с теннисные мячи. За раз в нору могли протиснуться не более двоих, так что нас запускали по паре, и каждый вошедший брал себе по такому желейному шарику. Внутри нора оказалась обширной пещерой с торчащими из пола сталагмитами. Сталагмиты тянулись до потолка, и каждый из них излучал мягкий зеленоватый свет. После дня, проведенного, словно в проявочной какого-нибудь захудалого фотоателье, зелёный стал моим любимым цветом.

Большеголовые расселись по пещере и принялись поедать желейные шарики. Их отсутствующий вид и полная покорность напомнила мне Нью-Йоркскую подземку. Там много таких же – сдавшихся по жизни. Таким же стану и я если не найду способ выбраться отсюда. Понюхав шарик, я ткнул в него пальцем. Шарик задрожал. И впрямь как желе, только без запаха, хотя может это и к лучшему, главное, чтобы вкус не подкачал.

Малый напротив откусил желе, и довольно причмокнув, погладив себя по животу. Ладно, была, не была. На ранчо я питался стряпней Джека Гризли, тот ещё повар, так, что желудок у меня закалённый. Откусив немного, я приятно удивился. Вкус специфический, но есть можно. Внутри желе содержался питательный сок, благодаря которому я не только наелся, но и утолил жажду. Стоит признаться, жажда мучила меня, куда больше голода.

Покончив с трапезой, я сложил рубашку и, положив себе под голову, улегся прямо на полу. Усталость нахлынула на меня, и я стал клевать носом. Но тут разнёсся поросячий визг, от которого я тотчас проснулся. В пещеру забрался свиноподобный перемазанный сажей громила. Он был сложён как рестлер тяжеловес и имел вполне человеческие пропорции, но вот лицо его, вернее морда, была как у хряка. Свиноподобный на ходу поедал желейные шарики, отбирая их у большеголовых. Бедолаги жалобно скулили, провожая печальным взглядом свой паёк. От жалости у меня засосало под ложечкой как в тот раз, когда телёнка оторвали от вымени. Возмущённый до глубины души я не заметил, как сжались мои кулаки.

Большеголовый возле меня поспешно затолкал шарик себе в рот, но хряк, заметив это подошёл к нему и сходу врезал ему под дых. Большеголовый выплюнул еду и сложился пополам. Хряк поймал шарик и тотчас сожрал. Это была последняя капля. Я подскочил к свину и врезал ему прямо в пятак. Свин тряхнул головой. От злости его поросячьи глаза налились кровью, такой же красной, как и та, что текла у него из носа. Обычно у нас, ковбоев, драки проходят как в национальной хоккейной лиге. Хватаешь сукина сына за воротник и дубасишь его пока он не плюхнется на задницу. Но с инопланетным гадом двухметрового роста весящего под два центнера, моя интуиция подсказывала, что такая тактика не прокатит.

Свин хрюкнул. Размахнувшись, он ударил правой. Я нырнул под удар и нанёс левый боковой в печень, надеясь, что она у него есть. Мой кулак, потонув в складках жира, так и не достиг цели. Хряк замахнулся для нового удара. Я сместился с лини атаки. Свиноподобный промазал, сильно наклонившись вперёд, за что и был наказан встречным апперкотом в подбородок. Свин отшатнулся назад, но быстро собравшись, бросился на меня словно бык на тореадора. Я прыгнул ему на встречу и в подкате двинул ему по ногам. Хряк потерял равновесия и на полном ходу врезался в сталагмит. Сталагмит обрушился, сияние от него погасло, также как и сознание свиноподобного.

Я перевёл дыхание. Ни оваций, не восторженных возгласов. Большеголовые шарахались от меня как от прокаженного. Возможно, они подумали, что теперь я буду их новым угнетателем и могу оказаться гораздо хуже предыдущего. Забитые и безвольные они много страдали, и я не вправе осуждать их поведение. Сейчас я хорохорюсь, но что будет со мной через неделю, через месяц? А вдруг я стану таким же, как они... ДА НЕ В ЖИЗНЬ! Техасец – и в Африке техасец. Я вспомнил историю про форт Аламо и твёрдо решил: либо я выберусь отсюда, либо погибну, пытаясь сделать это.

Я вернулся к месту, где спал и обнаружил там большеголового. В отличие от других у него на голове росли рога как у улитки, правда, один рог был перебит и теперь свисал у него со лба. Большеголовый подошёл ко мне и протянул руку. Здоровый рог его затопорщился антенной. Вначале я принял этот жест за проявление благодарности, но стоило ему дотронуться до меня как волосы на мне стали дыбам, а перед глазами пронесся калейдоскоп видений и образов…

Я вижу покрытый зеленью остров, большеголовых туллатов, собирающих плоды с деревьев. Вижу лодки набитые рыбой. Жрец Уллатекл стоит возле храма напоминающую морскую раковину. Его улиточные рога колышутся на ветру. На нём белая, расшитая золотом мантия. Он безмятежен и доволен течением жизни, так же как и его народ… Я вижу ползущую по небу тучу. Вижу, как вздымаются отвесные волны, и толщи воды накрывают остров, низвергая его в морскую пучину. Дрейфующие лодки посреди безграничного океана. Застывавшая маска отчаяния на лицах туллатов… Я вижу огромный корабль, что плывёт не по волнам, а по небу. Радость надежды и боль разочарования. Работорговцы и рабы. Блики кандалов в набитом невольниками трюме... Я вижу, как корабль спускается на землю. Мёртвую землю – Царство Нагау…

Я оттолкнул большеголового и шлёпнулся на четвереньки. Меня тут же вырвало. Виски́ сдавило с такой силой, что я не на шутку испугался за голову. Казалось ещё немного, и она лопнет словно воздушный шарик. Боль отступила так же, как и пришла – неожиданно, но в голове всё ещё звучал голос Уллатекла. Голос произносил неизвестные мне слова, но вместе с тем до меня доходил смысл сказанного, как если бы он изъяснялись на родном мне языке.

После того как я уделал свина-кочегара Уллатекл признал во мне героя. По его замыслу я именно тот, кто должен помочь туллатам убраться с этой Богом забытой земли. Для поддержания жара в печи требовалось определённое количество рабов, которое за последнее время поубавилось. По этой причине жрец большеголовых в скором времени ожидал прибытие летучего корабля, который привезёт новую партию живого товара. На это жреца натолкнули наблюдения за змееподобными. Созревание яиц Нагау происходит при постоянной температуре тепла, обеспечиваемой печью. Поскольку даже в таком засушливом месте нередко случаются сильные заморозки, которые проходят сезонно, как скажем муссоны в Аризоне. Уничтожить печь Нагау не представлялось возможным, так же как и устроить массовую забастовку. И то и другое означало неминуемую расправу. Конечно, без рабов змееподобным пришлось бы самим обслуживать печь, но за такое слабое утешение отдавать жизнь не хотелось. А вот захват летучего корабля работорговцев вполне оправдывал все риски.

Для подготовки к захвату, перво-наперво, требовалось узнать точное прибытие корабля. С помощью телепатических способностей Уллатекл мог легко выведать эти данные, но из-за того, повреждённого рога он был вынужден дотрагиваться до того к кому применял эти способности, что осложняло задачу. Прикоснуться к бодрствующему стражнику он не мог, слишком уж был очевиден момент вторжения в чужое сознание. В лучшем случае жреца выпороли бы до полусмерти, а в худшем… Оставалось либо вырубить, либо усыпить стражника, а уж потом вволю покопаться у него в мозгах. Чёрт! Проще сказать, чем сделать. Решив, что утро вечера мудренее, я пошёл на боковую. Дабы уберечь остатки ужина у себя в желудке, я распрощался с Уллатеклом на манер индейцев сиу – без рукопожатий.

Мне снилось родео. Я сидел на «Чёрном принце» и ждал своего выхода. Над ареной повис шум толпы. Ведущий загремел эхом, объявляя результат предыдущего наездника. Семь с половиной секунды. Не плохо. Для победы мне надо удержаться до восьми. Я крепко обхватил верёвку, кожаная перчатка отозвалась хрустом. Бык подо мной вёл себя спокойно, изредка пофыркивая, но я знал, что это затишье перед бурей.

– У меня для тебя две новости, белый паренёк.

Я обернулся. Рядом облокотившись на перила, стоял сам Билл Пикетт.

– Хорошая новость. «Чёрный принц» тебе не грозит. Плохая ты сидишь на змее.

Я взглянул под ноги и увидел огромного удава. Я пытался бежать, но рука моя застреляла в верёвке. Ворота загона распахнулись. Змей устремился на арену, волоча меня за собой. Я отчаянно барахтался в песке, пытаясь освободить руку, а с трибун на нас глядели большеголовые туллаты, и лица их были полны скорби.

Я проснулся от удара. Змееподобные нагау ползали среди спящих невольников, щедро раздавая плетью направо и налево. Я поднялся и поплёлся, куда и все – на выход. Нам выдали орудия. По-прежнему стояла жара, и я по-прежнему не мог понять какое сейчас время суток.

Я загружал тачку и вёз её свину-кочегару. Всякий раз свин встречал меня злобным взглядом. И хотя он не лез в драку, я на всякий случай держал лопату поближе. Толкая тачку с очередной ходки, я почувствовал, что рубашка, которую я обмотал вокруг головы, стала сползать. Решив её перевязать, я остановился. И в тот момент, когда я её расправил из кармана выпал пакетик. В голове раздался голос патлатого байкера «Главное не принимай целиком, а то вырубишься и проспишь самое интересное». Мысль стукнулась с мыслью, словно товарные вагоны. С помощью наркоты я смогу усыпить стражника, и тогда Уллатекл разузнает о прибытии корабля. Вопрос в том подействует ли наркота на стражника? И известно ли ему вообще о прибытии корабля? Меня уже не волновали. У меня появилась шанс, второго которого могло и не быть.

Тянулось время. Я грузил и толкал тачку, пока, наконец, не завыл гудок. Нам выдали еду, и я негнущимися от работы руками воткнул желейный шарик себе в рот. Живительная влага разошлась по телу, вдохнув в меня жизнь. Я стал думать, как же незаметно подсыпать порошок стражнику, но так ничего и не придумал. Провыл гудок, и мы все вернулись к работе. Подъезжая в очередной раз к печи, я заметил, что рожа свина стало понурой. Ещё бы, ему пришлось сесть на диету.

Мысли о побеге ушли на второй план. Я вымотался на столько, что уже не чувствовал усталости и делала всё на автомате словно робот. Затем раздался гудок. Я взял пайку и спустился в нору. Я никого не замечал и никого не хотел видеть. Прикончив с едой, я завалился спать. Но стоило закрыть глаза, как мысль о предстоящей каторге до гроба становилось навязчивей. Устав ворочаться, я проснулся.

Туллаты мирно спали. Я поднялся и двинулся к выходу, стараясь ни на кого не наступить. Рядом промелькнула тень. То был Уллатекл, похоже, он тоже страдал бессонницей. Я должен был сообщить жрецу о своих планах и, несмотря на то, что мысленный трёп плохо влиял на вестибулярный аппарат, я протянул ему руку. Меня мутило, но как в прошлый раз не рвало. Эта была вынужденная мера. Теперь, когда жрец узнал про порошок, мы могли действовать сообща.

Я осторожно выглянули из норы. Уллатекл тоже. Стражник находился поодаль. Здоровый гад. Он крутил копье и было видно, как у него под кожей перекатываются бугры мышц. Нам крупно повезло, что нора находилась в тени, и нас было трудно заметить. Уллатекл толкнул меня локтём и указал на плоский камень. На камне стоял кувшин. Я сразу смекнул, о чём речь. Тем временем змей сделал мощный выпад и, положив копьё, пополз к камню. Мы нырнули в нору.

Надо было отвлечь стражника. Я пораскинул мозгами и кроме старого дедовского способа больше ничего не придумал. Впрочем, больше и не требовалось, так как приём был проверен веками и работал на все сто. Ну, или почти на сто. Сходив за куском отломившегося сталагмита, я высунулся из норы и швырнул этот кусок как можно дальше. Раздался глухой шлепок. Змей тотчас насторожился. Оставив кувшин, он подобрал копьё и, высунув раздвоенный язык, пополз на звук. Я выпрыгнул из укрытия, разорвал зубами пакетик, высыпал содержимое в кувшин и вернулся обратно в нору. Змей вернулся на пост.

Мы со жрецом вели наблюдение. Состояние стражника оставалось неизменным. Он то махал копьем, то дул из кувшина. Или патлатый подсунул мне фуфло, или земной дурман не действует на местных. Проклятье! Надо было сперва опробовать на хряке, подсыпать немного в желейный шарик. С другой стороны, от порошка хряка могло припереть спариваться. А с возбужденным зверем совладать всегда труднее.

Я выжидал и думал о ранчо. Интересно: привезли уже лекарство для скота? Мистер Хилл, поди рвёт и мечет, вспоминая обо мне. Ха! Если бы я сейчас оказался на Земле, то тут же помер бы от икоты. Мистер Хилл правильный мужик, и мне, хоть и не по своей воле, было совестно его подводить. Да и лошадок жалко. Особенно Росинанта. Росинант самый неуклюжий «кватерхорс», которого я когда-либо встречал: неповоротливый, медлительный, дыхалка ни к чёрту. Единственная вещь, которая у него хорошо получалась – наступать ковбоям на ноги. Мистер Хилл не разводил лошадей для убоя, но многие на ранчо придерживались мнения, что от этого коня проку будет куда больше в кастрюле Джека Гризли, нежели за плугом.

Как-то раз к мистеру Хиллу на каникулы приехала дочка от первого брака Диана. Та ещё непоседа, всё хотела делать сама и терпеть не могла, когда её опекали. Однажды Диана совершала конную прогулку вдоль табуна, как вдруг кобыла её заржала и, сбросив с себя наездницу, ускакала. Мы кинулись на помощь, но Росинант, который пасся неподалёку, опередил нас. Он несколько раз ударил копытом по земле и замер. Когда мы подоспели, то увидели сидевшую на коленях перепуганную Диану, раздавленного щитомордника и Росинанта жующего, как ни в чём не бывало траву. После этого случая Росинант стал любимцем ранчо, своего рода талисманом, а Диана каждый год присылала ему мешок морковки. Я представил себе, как Росинант, вымахавший до размеров небоскрёба, давит змееподобных нагау копытами, а я кружу рядом на самолёте и сбрасываю ему в рот вязанки моркови.

Ха! По моей физиономии расползлась улыбка. Уллатекл заметил это и улыбнулся мне в ответ. Если подумать, то у нас со жрецом много общего: потерянные, угнетённые, но не потерявшие то, ради чего стоит бороться – надежду. И мне очень хотелось бы, чтобы остальные туллаты это понимали. Потому, что жить и существовать далеко не одно и то же.

Я потянулся, пора было проведать стражника. Тот сидел на своём хвосте. Голова его поникла, руки были скрещены на груди, а в такт дыхания раздавалось мерное шипение. Результат оправдал все ожидания. Змей дрых, как сурок. От радости я хотел подбросить шляпу (всё-таки жаль, что потерял).

Мой дырявый как сито план сработал, никто даже не знал, если здесь смена караула, но пока нам везло. Уллатекл и я двинули к стражнику. Медленно, но верно мы подбирались к цели, и тут в самый неподходящий момент, змей дёрнул хвостом, задев копье. Словно в замедленной съёмке я видел, как копье рухнуло на камень и сбило кувшин. Кувшин незамедлительно упал и разбился вдребезги. Стражник поёжился. Прядь моих волос поседела. Я затаил дыхание и, судя по тому, как замерла грудная клетка жреца, он сделал то же самое. Не знаю, сколько я так простоял, слушая биение собственного сердца, но сегодня удача явна была леди. Жаль, только что я сегодня был не в Вегасе.

Змей вновь захрапел шипением. Я кивнул Уллатеклу. Тот приблизился к стражнику и дотронулся до его морды. В тот же миг ус на голове жреца вытянулся. Жрец читал мысли, я подстраховывал. По-видимому, большая часть змей расползлась по пещерам, наделанных в противоположной стене карьера, походившей на швейцарский сыр. Оставались змеи сторожившие печь, да караульные на вершине карьера, коих отсюда было не разглядеть.

Всё шло, как по маслу, но тут сзади послышался шороха. Я обернулся. СВИНЬЯ! Так его и так! Выбрался из ямы. Сложив ладони рупором, он пронзительно завизжал. Хряк бил тревогу. Я кинулся к нему бить морду.

Действовать надо было быстро. Я хорошенько размахнулся, собираясь вырубить свина одним ударом. Но в последний момент хряк отклонился, и мой сокрушительный хук лишь скользнул по его щетине. В следующее мгновение хряк обхватил меня своими ручищами. Рывком он оторвал меня от земли и, прижав к себе, стал сдавливать захват. Ребра мои захрустели. Что есть сил я колотил свина по морде, хотя в таком положении толку от моих ударов было не больше чем от хромой клячи. Захват был такой силы, что я не мог вздохнуть. Удушье толкала моё сознание в пропасть тьмы, где меня поджидали объятия смерти. Я скользнул вниз.

Приятно удивившись, я нашёл себя не возле старухи с косой, а на песчаном грунте. Виной тому был жрец. Уллатекл держался на хребтине свина словно заправский ковбой. Жрец обхватил шею хряка, но не душил его, как я сперва подумал, а бил телепатией о чём свидетельствовал вытянувшийся в струнку рог. Свин согнулся пополам и извергся рвотой. Вопреки ожиданию он не рухнул ничком, а поскользнувшись на своей блевотине шлёпнулся навзничь. Жреца придавило, и он разжал захват. Хряк зафырчал и замотал головой. Засранец приходил в себя. Я поднялся и, шатаясь, двинул к стражнику. Когда я подобрал копьё, свин уже стоял возле Уллатекла. Он поднял ногу, собираясь раздавить жрецу голову. И непременно бы раздавил, но я успел метнуть копьё. Глаз у меня натренированный, лассо я бросал часто и самое главное метко. Вот и с копьём не оплошал. Остриё воткнулось хряку в спину. По всей видимости, оно задело сердце или что там у него было. В общем, хряк упал. Замертво.

Раздалось яростное шипение. Нагау ворвались в пещеру. Отвешивая, тумаков они согнали туллатов в одну кучу. Большеголовые сонно тёрли глаза. Они не понимали, что происходит, ведь до подъёма было ещё слишком рано. Мы со жрецом притворились спящими и, получив пробуждающих плетей, встали к остальным. Нагау обступили нас полукругом и, ощетинив копья, принялись пересчитывать по головам. Убедившись, что все на месте (все кроме мистера хряка конечно) они уползли восвояси. Уллатекл и я заранее оттащили свина к спящему стражнику, и замели следы. Готов поспорить, змеёныш здорово удивился, когда очнувшись, узнал, что предотвратил попытку побега. Что же касаемо свина, то на его счёт меня совесть не грызла. Он был свиньёй во всех отношениях, а по свиньям обычно не плачут.

Большеголовый полились обратно на боковую, но Уллатекл остановил их. Встав перед ними, он поведал им то, что уже рассказал мне. Завтра прилетает корабль. И завтра настанет последний и единственный шанс обрести свободу…. Жрец был красноречив. Я не понял ни слова, но по выражению лиц туллатов, было ясно, что слова эти попали в цель. Уллатекл пробудили у островитян то давно спящее чувство, которое присуще всем свободолюбивым народам. Чувство гордости. Но не той гордости, что потакает честолюбию и ублажает прихоть, а той, что заставляет подняться, когда ты уже упал и, расправив плечи, идти с высоко поднятой головой. Ха! Не спрашиваете, что уготовано вам судьбой, спрашивайте, что вы можете сделать, чтобы её изменить. Бьюсь об заклад, жрец говорил, что-то типа этого. Туллаты воспрянули духом и теперь нам само море по колено!

Настал новый день. Последний день рабства. Багровый свет по-прежнему бил по глазам, туллаты по-прежнему крошили породу. Мне дали лопату и отправили в самое пекло топить опостылевшую печь. Мы условились со жрецом, что бы тот дал туллатом наказ беречь силы. Сделать это было не так просто. Приходилось филонить на грани, так как лезть за плёткой в «карман» надзиратели не привыкли. Но эффект неожиданности был единственным нашим козырем и чтобы реализовать его надо было оставаться в форме.

Я подкидывал смоляную породу в пламя печи и поглядывал на небо. Корабля не было. Он мог и не появиться вовсе. Мало ли что с ним могло произойти в пути? И даже если он объявиться, то почему приземлится именно на дно карьера? Потому, что раньше так доставили туллатов. Но было это в тот раз, а в этот может быть всё совсем по-другому. Например, корабль сядет наверху. Там же работорговцы совершат сделку с нагау, а сюда к нам приведут уже новых рабов. Если мы и сможем каким-то чудом прорваться наверх, то вряд ли застанем там корабль, так как он уже улетит. Нет. Эта посудина должна сесть на дно карьера. Там мы её и прищучим, а невольники, которых она доставит, помогут нам в этом.

Ожидание боя, хуже самого боя. Сплюнув на ладони, я зачерпнул лопатой, как вдруг меня накрыла тень. Я поднял голову и увидел тяжёлое судно, отдаленно напоминающее галеон с надутым овалом вместо парусов. Этакая помесь воздушного шара с дирижаблем.

Корабль накренился, он заходил к карьеру под углом. Неподалёку что-то громыхнуло. Я почувствовал, как под ногами задрожала земля. Клубы пыли взмыли в воздух. Вскоре пыль осела, я увидел внушительных размеров стержень, воткнутый в песок. То был якорь. Якорный канат натянулся, и корабль начал снижаться. От волнения я раскрыл рот. Ещё немного и корабль разбился бы в лепешку, но резко сбросив обороты, судно плавно зависло в воздухе в каких-нибудь нескольких метрах от земли. Сукины дети знали своё дело. И управляли этой летающей махиной играючи. Даже страшно представить скольких несчастных они доставили в этот змеиный клубок.

С палубы опустился трап. Первыми сошли обезьяноподобные существа, около полудюжины. Широкая грудь, длинные мускулистые руки и короткие кривые ноги. Тела их покрывала густая шерсть, а единственной одеждой служили перекрещенные ремни, схваченные кованым кольцом на поясе. Поигрывая отороченными шипами дубинами, они обступили площадку возле траппа. Следом по трапу сошёл долговязый малый, с длиннющим клювом. На голове долговязого торчал гребень по форме напоминающий индейский ирокез, с тем лишь отличием, что гребень его состоял не из волос, а из перьев. Одет долговязый был в плащ с высоким воротом и широкими рукавами. Ноги же его были изогнуты как лапки у птицы, да и сам он походил на ощипанного попугая переростка с руками вместо крыльев.

Нагау направились к работорговцам. Во главе, полз жирный змей, за ним волоча сундук, ползли остальные. Остановившись у работорговцев, жирный змей открыл сундук. Попугай переросток крикнул оставшимся на палубе обезьянам. Раздался лязг цепей, по трапу повели рабов. При виде этих парней я испытал неподдельный восторг. В сравнении с туллатами прибывшие рабы были как игроки регби в сравнение с игроками крикета. Здоровенные, под два метра ростом, они походили на китов, у которых за место плавников были руки, причём аж целых четыре и пара толстенных как у слона ног. Хвост у них тоже был как у кита, правда, короткий.

Скованные одной цепью китовые семенили колонной по одному. Сделка была в самом разгаре. Найдя глазами Уллатекла, я хотел подать ему сигнал, чтобы он пока не начинал восстание. Надо дождаться, пока рабов спустят, так сподручней будет их освобождать. И только я собрался махнуть жрецу, как спину мою обдало жгучей болью. Я обернулся. Передо мной стоял надзиратель. Уличив, что я бездельничаю, он собрался задать мне хорошую порку. Но я расстроил его планы шандарахнув лопатой по роже. Змея отбросило к печи. Потеряв равновесие, он рухнул в горнило, где бушующее пламя раз и навсегда оборвало его истошные вопли.

Уллатекл решил, что прикончив надзирателя, я тем самым подал сигнал и дал отмашку. Восстание началось. В мгновение ока туллаты обрушили свой праведный гнев на головы надзирателей. Они вдарили разом, чтобы никто из змей не успел поднять тревогу. Нагау и работорговцы, находившиеся у корабля, заметили нас слишком поздно. Первому попавшемуся змею я врезал лопатой по башке. Выхватив у него копье, я ткнул бежавшего мне навстречу обезьяноподобному. Остриё крепко застряло у него в груди, и мне никак не удавалось вытащить оружие обратно. Ещё один обезьян размахивая дубиной, бросился в мою сторону. Я согнул древко застрявшего копья и, подпустив врага, поближе отпустил его. Древко резко выпрямилось, стеганув обезьяна по лбу. Словно подкошенный тот шмякнулся на землю, а я подобрал его дубину.

Жирный змей с крейсерской скоростью полз к пещерам. Скоро оттуда хлынет целая армия ползучих тварей. Пора было сматывать удочки. Чтобы улететь на корабле, нужен был тот, кто сможет заставить команду выполнять наши приказы. Я решил, что попка-дурак подходит на эту кандидатуру как нельзя лучше. Он обладал явным авторитетом перед обезьянами, а на этом можно было сыграть. К счастью попугай ещё не успел взобраться на борт. Его прельстил брошенный в суматохе сундук сокровищ, и теперь он прыгал возле надрывающейся обезьяны тащившей змеиное добро.

Я побежал к попугаю, на ходу отоваривая зазевавшихся врагов. К этому времени все туллаты стянулись к кораблю и яростно сражались с нагау. Надо отдать большеголовым должное, куда с большей охотой они орудовали кайлом, круша угнетателей, нежели делали это раньше, добывая породу. На мгновение я представил себя Кирком Дугласом ведущего за собой армию гладиаторов.

Заприметив меня, попугай пнул обезьяна. Тот оставил сундук и, взяв с крышки палицу, ударил по мне с размаху. Я нырнул под удар и встречной атакой размозжил ему колено. Обезьян заорал. Упав ничком, он поперхнулся песком и закашлялся. Перепрыгнув его, я потянулся за попугаем, но тот отпрыгнул в сторону. На своих куриных ногах он стремглав побежал к трапу. Мне не в жизнь его не догнать, если бы не китовые. Брошенные конвоирами они метались в цепях, топчась у трапа. Завидев попугая, они перегородили ему дорогу. Попугай выхватил из под плаща кинжал и стал лихорадочно колоть китовых. Но те не имея возможности защищаться, даже не думали сдвинуться с места, словно они были не живые существа, а каменные истуканы.

Я нагнал попугая и врезал ему дубиной по руке. Он выронил кинжал, а я последующим апперкотом послал его в глубокий нокаут. Китовый, находившийся возле меня протянул замок. В поиске ключа я обыскал попугая, но тщетно. По трапу раздался топот спускающихся обезьян. Я врезал дубиной по замку, затем ещё и ещё. Ощутив на затылке горячее дыхание обезьян, я успел нанести последний удар. И он оказался решающим. Дужка замка вылетела и оковы спали.

Обезьяны навалились на меня и повалили на землю. Перед глазами мелькали перекошенные рожи и занесённые палицы. Жить оставалась на полвздоха. Но видимо не зря у меня в роду были ирландцы. Огромные ручищи схватили одну из обезьян. В следующий миг она была разорвана на части. Та же участь постигла и других. Китовые расправлялись с вооруженными работорговцами голыми руками. Они проделывали это так умело, что оставалось лишь догадываться, как их вообще смогли захомутать.

Я перевернулся на живот и под вопли обезьян дополз до трапа. Забравшись на него, я осмотрелся. Нагау теперь была чёртова прорва. Они теснили туллатов, ряды, которых заметно поредели. Уллатекл к счастью не пострадал. Я громко позвал его по имени и как только он откликнулся, указал на корабль.

Жрец прорвался ко мне, и мы вместе с ещё несколькими туллатами взбежали на палубу. Обезьяны, оставшиеся на судне, тут же обступили нас, грозно потрясая оружием. Я выволок перед ними попугая, которого мы захватили с собой, и приставил к его голове дубину. Обезьяны покорно отступили, и Уллатекл приказал туллатам разоружить их.

Я растормошил попугая и, приведя его в чувство, передал жрецу. Силой мыслей Уллатекл рассказал попугаю о наших пожеланиях касательно дальнейшего пребывания в змеином логове. От мозговой атаки попугаю пришлось туго. Испытав на себе все симптомы морской болезни, он всё же собрался и отдал необходимые распоряжение обезьянам.

Китовые в яростном порыве проделали брешь в войске нагау, но змей было слишком много и вскоре могучие существа попали в окружение. Мы ничем не могли им помочь, так как на корабле не было ни пушек, ни других метательных орудий. Это земля принадлежала змеям и теперь всех тех, кто остался за палубой, ждала неминуемая гибель. Нагау уже ползли к нам по трапу, когда попугай велел обрубить якорный канат. Судно поднялось ввысь. Сходня оторвалась от борта и, перевернувшись, придавила змей.

Сперва мы летели на север, потом свернули на запад. Багровое зарево отступило. Перед нами распростёрлась небесная синева, и палубу залило ярким солнечным светом, ну или что тут у них светит. Я стоял, облокотившись на фальшборт, и смотрел на салфетку, которую обнаружил в заднем кармане джинсов. Там был указан номер телефона официантки. Ха! Долго же ей придётся ждать звонка, а пока что.… Пока, что меня ждал новый дивный мир, в котором я надеюсь, найдётся место для настоящего ковбоя.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 4,50 из 5)
Загрузка...