Нижнее солнце

Щёки намокли от самых настоящих слёз, и Галиару казалось, что он умирает от горя.

Он знал, что уже не спит, но печаль цепкого сна всё не отпускала свою когтистую лапу.

Галиар падал в Колодец. Падал бесконечно долго. Казалось, что и не падал вовсе, парил на месте. Но до отца, зовущего откуда-то сверху, дотянуться не мог. Голос отца становился глуше, тише. И исчезал насовсем. Вот тогда-то и обрушивалось на Галиара неподъёмное и необъятное горе. Он просыпался и чувствовал мокрую соль на губах.

- Галиар Рогарц!

Он вздрогнул. Значит, он заспал – мать уже встала. Торопливо натянул штаны и рубаху, всунул длинные худые ноги в чуни. Последнее время мать всё время его шпыняла и вечно была им недовольна. И когда она звала его не полным именем, трудно и вспомнить. Хотя нет, нетрудно. При отце это было. А как он пропал, так мать всё своё негодование (не тоску и не плач) выплеснула на единственного сына. Пряча за постоянной раздражительностью страх, что он, единственная её отдушина, сгинет вслед за мужем.

Все свои помыслы и мечты Галиар прятал за вечной маской покорности, а тайники его и вовсе вовек было не сыскать. Но мать чувствовала нутром, поэтому и звучало резкое: "Рогарц!". Будто староста на прореживание мхов выдёргивает по одному селянину с каждого дома.

- Я охрипнуть должна? – Она появилась на пороге его комнаты. – Живо завтракать!

- Прости, матушка. Я задумался, - наклонил виновато голову Галиар, пряча не высохшие ещё глаза.

Мать фыркнула и вышла.

Каша остыла, осклизлой размазнёй осела в плошке, но Галиар, зажмурившись, пихал в себя питательное месиво.

- Крысяток накормишь, полы помоешь, воды накачаешь, светцов натаскаешь… - перечисляла мать дела, собираясь уходить.

Галиар послушно кивал, но внутри неприятно поскрёбывало – обманывать мать он не привык, слушался её всегда и дела выполнял исправно; хотя и получал потом на орехи за выдуманные ею прегрешения. Но сегодня он через себя переступит и вырвется из домашних силков. И как ни жаль мать, а сегодня он уйдёт. Он должен найти отца.

А то, что крысы останутся сегодня без харчей, его даже радовало. Мать ласково называла их "крысятками", а его передёргивало, как только представлял он эти жирные усатые морды, шуршание в загоне и нетерпеливый писк.

- Хорошо, матушка, - сказал он в ответ на тяжёлый материн взгляд.

Она кивнула, накинула косынку, вязала корзинку с обедом и вышла, скрипнув дверью.

Чуть выждав, Галиар выскочил следом. Минуя вонючий загон, шуршащий и пищащий, он перемахнул через плетень и выскочил на задний двор. Там возле ключа, бьющего из стены их участка, находился его тайник. Сюда не добивали лучи фонарей, и только отсветы далёкого Колодца давали чуть видимости. А Галиар и так знал тут всё на ощупь. Маленький фонарь, запас светцов, сушёная тыква, нож, жгут, моток верёвки и самая большая его ценность – шкура пещерного козла, хитро сшитая: из заплечного мешка она легко превращалась в тёплую подстилку и одеяло. И конечно свитки отца. Испещрённые маленькими буквам и изученные до дыр.

Галиар тут только подметил, как холодно. Последние месяцы все вокруг судачили, что грядёт Верхний лёд. И хочешь, не хочешь, а придётся спускаться. Тепло в Колодце всё слабеет. Тускнеют день ото дня лучи Нижнего солнца. Вся знать переехала ниже, обустроила свои замки там, а здесь только чернушки остались, дикие крысы, да злющие пещерные козлы.

Сразу вспомнился отец. Перед тем, как пропасть он всё чаще уходил куда-то наверх. Над ним посмеивались, крутили пальцем у виска. Отец на смешки не отвечал, а готовил свой очередной поход, выкраивая время по вечерам.

Он верил, что настоящее солнце наверху. Он рассказывал об этом сыну, и с детства врезалось в Галиарову память: небо, трава… Галиар мало, что понимал из слов отца: как так, нет тёмных сводов наверху? что такое шёлковое и сочное под ногами? как может свет и тепло идти сверху, да отовсюду, а не из узкого Колодца снизу?

Отец прикрывал глаза и с мечтательной улыбкой говорил, говорил про неведомый мир, лежащий выше самых тёмных пещер Гарциума. Что люди давным-давно жили там, в этой неведомой выси. И ушли вовнутрь, под землю, потому что жить там, выше верхнего, стало нельзя. Погасло Верхнее солнце, иссякло тепло. Но, говорил, отец, есть поверие, что уже вернулось всё на круги своя, и Верхнее солнце вновь греет как прежде; бескрайняя крыша голубеет и мягкая трава стелется под ногами.

Галиар тряхнул длинными вихрами – опять он задумался. Вечно с ним так. А нельзя сегодня опаздывать. Вардас и так морщится постоянно в его присутствии, и это ещё Урция замолвила словечко, нашептала ему по доброте душевной, мол, пригодится этот нескладный Рогарц младший… Нужно торопиться.

Запахнул рубаху поплотнее и побежал, шустро перебирая голенастыми ногами, на задворки села, за старый брошенный дом. Где договорились встретиться.

Подбегая к тёмному дому, Галиар увидел, что помимо этого насмешливого красавчика Вардаса и Урции (Галиар, хотя и тяжело дышал, и путались мысли после беготни, ахнул тихо и привычно белой кожи Урции и общей её какой-то невесомости), стоял с ними кто-то высокий и толстый. Огромный даже. Подойдя ближе, разглядел Галиар в отблесках далёкого Колодца, что это Лахиор Рсэмда. Беглец с нижних этажей. Ленивый брюзга, которому на всё и всех было плевать. "Зачем он нам?", - подумал Галиар, самонадеянно причислив себя к полноправным членам команды.

- Вот и наш мечтатель, - хмыкнул Вардас.

С ним Галиару всё было понятно. Каждый в посёлке знал бездельника Вардаса Сунктву. Его верх манил своим безлюдьем, холодными приключениями и возможностью поживиться. Молва рисовала златые горы на верхних, покинутых предками этажах Гарциума.

- Опять задумался? – Прищурилась Урция, эта тонкая девочка, нездешнее создание, одним полувзглядом заставляющая столбенеть и взрослых мужиков посёлка.

Ох, как горевали её родители, изгнанные с нижних этажей за какие-то прегрешения, о рушащихся надеждах на возвращение вниз с помощью их красавицы-дочурки. Войдя в трудный возраст, она словно "взбесилась" (причитала её мать), забросила всё учение, наплевала на манеры и на возможное будущее в тёплом и светлом низу, где без сомнения её ждал какой-нибудь высокопоставленный хлыщ или зажиревший старец - много бы нашлось на неё охотников. Перечеркнула разом все родительские чаяния Урция. Связалась с этим отморозком Вардасом и сынком сгинувшего в холоде верха местного юродивого.

Галиар, когда Урция заговаривала с ним - а делала она это редко - терял волю и разум, открывался его рот, а взгляд маслила непонятная мечтательность.

- Ну, хоть пришёл, - миролюбиво заключил Вардас.

Неприятный его голос вернул Галиара на земную твердь, и он вновь спросил себя, зачем им этот жирный увалень Лахиор.

- А для чего нам… он? – вдруг выпалил Галиар, тут же поджав губы и покраснев. Тёмное его лицо стало ещё темнее.

Но неожиданно для него самого Галиар ткнул в слабое место предводителя неназванного - Вардас упёр руки в боки, глаза опустил, заходили скулы. Урция хмыкнула, а громадный Лахиор произнёс гундосо:

- Скучно просто…

- Да, чего бы нам не взять такого силача с собой, а? – Поднял лицо Вардас. – Пригодится. Пригодишься ведь, Лахиор?

Тот равнодушно что-то пожёвывал, сплёвывая.

- И долго мы будем тут стоять? – спросила Урция, и Галиар понял, что она нервничает. – И так сколько времени потеряли. Того и гляди отец с ищейками явится.

- Это верно, пора двигать, - согласился Вардас.

Лахиор пожал плечами, сплюнул, а Галиар подумал, что куда идти, он и не знает. То есть, когда он представлял себе всё это путешествие наверх, и представлял в деталях, образы рождались такие – ступаешь шаг за шагом вверх, будто выложена туда дорога столбовая. А куда именно, что там за дальними кордонами села, он и не знает, не бывал он там никогда.

- Задавай направление, Лахиор, - нехотя, словно выдавливая слова, попросил гиганта Вардас.

- Так это и есть твой проводник? – усмехнулась Урция.

- Чем-то не устраивает? – ощерился Вардас.

Удивился Галиар - оказывается, не всё гладко у них, а он их чуть ли не "поженил", вздыхая по Урции втихую и без надежды.

- Вот за тем камнем налево и вверх, - лениво указал Лахиор, не обративший на нервы спутников никакого внимания.

И все четверо, с Вардасом во главе потянулись за камень, налево и вверх. Неспешное шествие замыкал Галиар.

Да, конечно, бегал он по задворкам села, всё детство тут провёл, можно сказать. И хотя каждый закуток вроде изучил, но что там, за мрачными колоннами, где кромешная тьма поглощала пространство, не знал ни он, никто из его друзей. Страшилки среди детей ходили суровые, взрослым и запрещать не надо ничего было – за колонны никто не бегал. Как ни хотелось Галиару сунуться туда, напарников не находилось. Кроме того, отец обещал, что возьмёт когда-нибудь его с собой. Шёпотом обещал, чтобы жена не слышала. И Галиар ждал.

Отец ходил после камня не налево, а направо; и там дорога поначалу шла чуть вниз, это Галиар выучил по свиткам наизусть. Но и так взяли его словно в нагрузку к Урции, лучше помалкивать. Да и этот Лахиор, похоже, знает, что делает.

- Всё, доставай фонари, - скомандовал Вардас и первым выставил руку вперёд с зажегшимся огоньком.

Засуетился и Галиар, и когда подсветил желтоватым конусом вокруг себя, увидел, что грузно вышагивающий перед ним Лахиор идёт безо всяких фонарей. Причём делал он это пусть и лениво, но уверенно. "Видящий", - понял Галиар. И сразу отношение его к этому здоровяку изменилось. Дар видения в темноте дорогого стоил, редкий селянин им обладал. Особенно на верхних этажах Гарциума среди бедноты. Конечно, когда у тебя такой дар, ты можешь ходить в такие глубины, на такие высоты…

"Как отец…"

- Смотри, куда прёшь! – буркнул Лахиор, когда на него, чуть притормозившего, налетел Галиар.

- Прости, задумался, - пробормотал он.

- Да я уж понял, - проворчал Лахиор и потопал дальше.

Они шли ещё долго, всё больше в молчании; изредка короткими предложениями Лахиор направлял Вардаса. За ним шла Урция, постоянно ворочая своим дорогим фонарём по сторонам. "Вчетвером не так страшно", - подумал Галиар.

- Ребятки, пора бы нам подыскивать место для ночлега, - проворковала Урция.

У Галиара от её нежного, чуть низковатого голоса потеплело внутри. И мало его волновало, что не только к нему она обратилась так по-сестрински. Да, скорее всего, и не к нему вовсе.

Здесь, вдали от Колодца, куда уже за множество коридоров, нор, лазов, залов, пещер, стен и колонн, не проникал никакой свет, неясно было, вечер или день. В их Колодце, или как его еще иногда называли жители верхних этажей Гарциума – Столбе Света - по вечерам затухало жёлтое и тёплое свечение, обозначая приближение ночи. Чтобы утром вновь разлиться беловатым поначалу огнём из огромной бездонной дыры.

- Пора уже разве? – спросил Вардас.

- Да, вечереет, - ответила Урция.

Дар у Урции был какой-то почти бесполезный: знает в любое мгновение утро, день, вечер или ночь вот-вот закончится. Знает без всяких механизмов и, главное, и без Колодца.

- Чуть впереди пещера, - двинул массивным подбородком Лахиор в недосягаемые для зрения остальных дали.

Впереди так впереди, видящему доверяли безгранично и вскоре они уже располагались под низким потолком довольно уютной каменистой комнатки. Вардас сильно топал, проверяя, не затаились ли дикие крысы по углам.

- Странно, - сказал Галиар, когда каждый нашёл себе угол, а после обустроили место для очага и обеда.

- Чего тебе там странно? – спросил Вардас, доставая из мешка несколько штук мелких светцов.

Светцы на свободе завибрировали, затлели матово, наполняя тихим оранжевым светом пещёру. Над ними Вардас подвесил на треноге котелок. Котелок был уже с водой – Лахиор сходил за ней куда-то в темноту.

- Нет тут полной тишины. И эха нет, - ответил Галиар, доставая из своего мешка еду.

Вардас хмыкнул, Лахиор разлёгся, заняв своим объёмным телом чуть ли не треть пещеры и, казалось, бездумно уставился на огонь.

- Так мхи глушат эхо, а водные потоки рождают шум, - пояснила Урция.

Галиар благодарно улыбнулся, хотя знал это и так.

- Да, это понятно, но откуда идёт вода… и как без тепла растут мхи?

Холодно. Сначала не заметили, разгорячённые ходьбой, потом обустраивались в пещере, теперь вот светцы греют. Но от входа тянуло льдом.

- Морозит… - Дёрнул озябливо Вардас плечом. – Шкуру-то взял свою?

- Взял, - ответил Галиар, разглядывая стены вокруг, покрытые мхами.

- Они шумом и питаются. И обогреваются, - пробасил Лахиор.

Все повернулись к нему. Не то, чтобы он высказал очень интересную мысль, но то, что он заговорил, когда его ни о чём не спрашивали, удивило.

- Галиар, расскажи про Верхнее солнце, - попросила Урция.

- Да, давай, послушаем сказки на ночь, - улыбнулся Вардас, помешивая в котелке.

Галиар вдруг разозлился, умиротворение его сгинуло мигом.

- Сказки?! – взвился он. – А зачем же ты… вы, - он кивнул и в сторону Лахиора, - идёте наверх? Что вы там хотите найти? Горных козлов и оставленное золото? – Высказавшись, он уселся, скрестив ноги и положив руки на свою шкуру.

Лахиор странно булькнул - вроде как усмехнулся. Вардас нахмурился.

- Пойми, мечтатель, - начал Лахиор. – Нет никакого верхнего солнца и шелковистой зеленухи под ногами. Нету! А мы – да, за золотыми горами. И горными, - он снова басовито булькнул, - козлами.

Урция метнула в него холодный взгляд и спокойно сказала:

- Дурак.

Булькание разом оборвалось, Вардас крякнул, а у Галиара запылало лицо, и он чуть подался вперёд.

- Что? – спросил Лахиор, приподнимаясь на локте.

- Дурак и скучно живёшь, - ответила Урция, глядя прямо ему в глаза. – Золотые горы, козлы… – скука смертная. А Галиара пусть сколько угодно чудаком называют, пусть смеются, а у него мечта есть, и жизнь его куда интереснее вашей.

Забулькал Лахиор, заржал в голос Вардас. А Галиар с блестящими глазами смотрел на огонь светцов, чуть подрагивая всем телом, словно хлестали его этим смехом. Не было у него слов, чтобы отблагодарить Урцию, он даже посмотреть на неё не мог. Она же неподвижно глядела в чёрное пятно выхода из пещеры. Гогот приятелей её не трогал, она думала о своём. О том, как победить страх ночи и холода, как овладеть мечтой Галиара… Чтобы не сбежать вниз, домой…

Когда поели, Вардас сказал:

- Давайте укладывайтесь, а я пойду поброжу.

Лахиор себя упрашивать не стал, захрапел почти сразу же.

- Урция, возьми, - сказал Галиар, предлагая девушке драгоценную шкуру. – Холодно.

Вардас на эту заботу глянул искоса, хмыкнул – ему бы тоже утеплиться, но сидеть всю ночь в пещере он не собирался. Посмотрел на храпящего гиганта, посетовал, что жаль два дара в одном человеке не уживаются. А как полезно было бы иметь и видение в темноте, и вечную бессонницу.

- Спасибо, - сказала Урция, поёживаясь в своей тунике. – А как же ты?

- Обойдусь, - улыбнулся Галиар.

- Как это ты обойдёшься, интересно? Вот-вот льдом всё покроется, - заметил Вардас, собираясь на ночную, бессонную свою прогулку.

Тут вся бодрость с Галиара облетела, потупился он, забормотал что-то невнятное. А не только бессонницей наградил Вардаса Гарциум, хоть и по одному основному дару на каждого жителя приходилось. Вардас обладал редкой проницательностью. Он отложил фонарь и подошёл к Галиару. Тут и Лахиор храпеть перестал, переворачиваясь на другой бок. Словно подчеркнул важность момента.

- Отстань от него, - сказала Урция, залезая в тёплый спальник Галиара.

- Нет, пусть скажет, как это он собирается без шкуры ночь провести? А вдруг все светцы спалит за-ради тёплышка своего, а? – Вардас напирал.

Может, и не проницательность его на это сподобила, а нелюбовь большая к этому тощему дылде, а тут ещё и Урция подлила маслица. Хоть и смеялся он во весь голос с Лахиором, а неприятно пощипывало внутри после отповеди этой девчонки. Как он считал, зазнобы своей.

Галиар отступал, пока не ткнулся спиной в стену пещеры. Выставил ладони и зажмурился.

- Давай, расскажи друзьям, что там, в свитках отца твоего, может, колдовство какое, а? – Вардас уперся грудью в руки Галиара. И, как коснулся их, опустил подбородок. – Да не может быть… – Он удивлённо и с некоторой радостью вглядывался в ладони Галиара, аккуратно обхватив его запястья. – Поди ж ты!

- Да это просто… там… от светцов… нагрелся, - забормотал Галиар.

Урция, закутавшись в шкуру, смотрела на них с беспокойством.

- Не, ты глянь, Урци… Он же тёплый! – воскликнул Вардас.

От крика проснулся Лахиор.

- Чего разорались? - прогудел он.

- Лахиор, тощий-то наш дружок, мечтатель недоделанный, вовсе не чтец у нас … Точнее, может, он, конечно, и чтец, но это так, игрульки. А вот… Он же нас всех тут обогреть может! Прямо как… - Вардас зыркнул на Лахиора и оборвался на полуслове. - Потрогайте его ладони.

Галиар будто рухнул в чёрную ледяную пропасть.

Считалось, что у него совершенно бесполезный дар хорошего буквописца. От отца, говорили, передалось. Мог записывать, мог зачитывать. Мать ворчала. На кой ей эта грамота? Только и пользы, крысяток подсчитывать каждый месяц, да записывать в свитки. А то, что сын с отцовыми бумазейками возится, то её злило неимоверно, грозилась в клочья всё порвать.

Галиар скрывал. Как завещал ему отец: "Помни, Галиар, коли узнают, что ты тепло можешь творить сам, своим телом, мигом тебя вниз отправят. Будешь бледным жирдяям ночью заместо печки и фонаря… Забудь тогда про Верхнее солнце, траву шёлковую, небо бездонное…". И боялся всю жизнь Галиар разоблачения. Всегда вечером, как затухал Колодец, домой бежал, в закуток свой, чтобы никто не прознал. Когда малёничкий был, мать отодвигалась от него подальше, так жарко ей становилось по ночам, да ничего не подозревала всё равно - забот полон рот; а ведь судачили её кошёлки: как повезёт тому, у кого в семье такое дитя (с тёплым даром) появится. Мать Галиара при пересудах этих только головой качала, заранее завидуя; а про сына собственного такого и не подумала бы ни когда. А как постарше стал Галиар, как научил его отец обуздывать свой дар, так прятаться начал по ночам, успокаивать тело и душу, кутаясь в шкуры.

Ведь если чуть только тело подмёрзнет, сразу калить жаром всё вокруг начинает. Пробовал на задворках села как-то ночью Галиар, знает.

А вот сейчас Урцией очарованный, позабыл про осторожность, подмерзать стал, вот тепло и попёрло.

Вардас отошёл, сел на пол возле тлеющих, холодных уже почти светцов.

- Вот же ты дурень, а… - он усмехнулся, поигрывая каким-то ремешком. – Мечты… а ведь мог бы мать свою устроить, да сам жить припеваючи. И пониже… И Урцию б…

- Печкой бы поставили прислуживать, вот и вся жизнь, - ответил Галиар, усаживаясь рядом с Урцией.

- Пугают вас чёрт знает чем, - Лахиор потянулся, позёвывая. – В князья бы не выбился, но жил бы неплохо, это Вардас прав. А ты, Вардас, не переживай. Всё, что ни делается, к лучшему, - булькнул он своей непонятной шутке. Вардас ремешком по ногам бить перестал, криво улыбнулся. – А ты, пустоголовый мечтатель, давай, обогревай теперь. Чего светцы зря тратить.

Галиар, прибитый и безвольный, послушно скинул рубаху, оголяя свой хилый торс, и прикрыл глаза. Урция приподнялась на локтях, вглядываясь в этого ставшего таким вдруг незнакомым юношу.

А в пещере тем временем разливалось неудержимое, мощное тепло. Вылез из своих шкур Лахиор, перестал подрагивать замёрзший Вардас, скинула с себя спальник Урция.

- Хороший жар. Хороший, - задумался Лахиор и сказал уже громче: - Э, потише давай! Сгорим.

Галиар вздрогнул и, не открывая глаз, полыхать стал чуть слабее, уютным теплом обволакивая своих спутников.

***

- Вот, кажется, и пришли, - сказал Вардас, потирая руки.

- Куда? – Выглянул из-за широкой спины Лахиора Галиар.

Шли они уже третий день. Диких козлов не встречали, к ночным крысам попривыкли. Галиара беспокоило, что они совсем почти не поднимались. Поворачивали, редко чуть вверх, но вскоре после этого следовал обязательный спуск. Кружили, вертели, согласно указаниям Лахиора. На привалах и ночёвках Галиар всех грел. Без понуканий. Добром на желчь Вардаса и брезгливость Лахиора отвечал.

А сегодня с утра завиднелось вдалеке, через далёкие окошки, щели и лазы слабое свечение. Галиар заволновался, почувствовал, как сердце забухало гулко. Отбросил все сомнения и тревоги.

Стало теплее. И Урция, сумрачная всю дорогу, сейчас заулыбалась, замерцала весёлым. Вардас косился на них, посмеиваясь. А Лахиор пёр равнодушно, пресным голосом подавая команды: куда повернуть, где притормозить, будет ли тонкий мосток через ущелье, и в каком месте сделать привал.

Верхнее солнце оказалось совсем не таким, каким ожидал увидеть его Галиар. Да и верхним не было оно вовсе. Зияла огромной ширины дыра, бесконечным колодцем уходящая в неизвестные дали в обе стороны. Очень похожая на родной Колодец Гарциума.

- Вот, - сказал Лахиор и грузно уселся на камень.

Свет исходил из дыры желтоватый, вечерний. Галиар не помнил, чтобы хоть раз у них в посёлке было также тепло, особенно по вечерам. И тем более последние месяцы. Блёкло у них теперь стало, а тут…

- Что - вот? – спросила Урция. – Это разве… тот самый верх?

- Да нет, какой верх. Гарциум с другого боку, - ответил Лахиор.

- Как? Опять Гарциум? – Урция посмотрела в изумлении на Вардаса.

- Он самый, Урция! - Вардас заглядывал в колодец и нервно притоптывал. – Тепло-то как! Хорошо!

Галиар вертел головой, всё никак не мог поверить, что за эти три дня они пришли в никуда. То есть не совсем в никуда, но, считай, вернулись туда, откуда пришли. Или нет?

- А как же… наверх? – спросил он.

Лахиор усмехнулся-булькнул.

- Вот заладил. Нет никакого верха, - сказал он.

- Как нет? – Галиар почему-то ему поверил и сразу весь обмяк, опустился на мшистую поверхность. – А вот же… - Он достал из мешка отцовы свитки.

- Вот так - нет, - разозлился Вардас. – Выдумал твой папаша всё, чтобы тебя сказками кормить. Нет, чтобы как все! Нет! Нужно было искать что-то, рыскать… Вот и сгинул!

Галиар не всё понял в словах приятеля. И злобы он его тоже не уяснил.

- Вардас, прикуси-ка язык! – подала голос Урция.

Лахиор удивлённо повернулся к ней, а Вардас замолчал. Она продолжила:

- И зачем же вы нас сюда привели? А, Вардас? Значит, если ты и твой дружок никакого выхода наверх не знали, и знать не могли, то какой у вас здесь интерес, а? Подумаешь, ещё один Колодец… А? Не слышу. Говорите скорее, да мы с Галиаром пойдём сами искать тропу к Верхнему солнцу. А слова про то, что его нет, можете себе засунуть… – она говорила с горящими глазами, на её бледном лице, словно в зеркале полыхали отсветы постепенно стихающего Колодца. – Галиар, собирайся, - скомандовала она, не дожидаясь ответа. – Мы идём дальше. А эти пусть тут остаются.

- Это чего такое? – удивился Лахиор, обращая своё плоское лицо к Вардасу.

Вардас, пока Урция гневно выплёскивала в него свои колкие слова, подкрался к растерянному Галиару с верёвкой.

- Сейчас, сейчас… Сейчас я всё тебе расскажу, - проговорил он, хищно улыбаясь.

Он накинул на вялого Галиара верёвку, связал ему ловко руки, другим концом обмотав ноги. Галиар и не сопротивлялся. Он даже слова не сказал, удивлённо наблюдая за резкими взмахами Вардаса. Урция ахнула, а потом кинулась на помощь другу. Но толстая, длинная рука схватила её за ногу. Подсечённая, Урция, ойкнув, упала, стукнувшись головой об камень.

- Свяжи-ка её тоже, - сказал Лахиор, отпуская обездвиженную девушку. – Мало ли чего. А Колодцу её скармливать совсем без надобности.

Вардас, бросив связанного Галиара, подбежал к Урции. Обхватил ладонями её голову с закрытыми глазами. Со лба стекала кровь.

- Дышит, - обрадовался он.

- Тем более вяжи, - сказал Лахиор. – Ох, устал я чего-то…

- Мы так не договаривались, - обернулся к нему Вардас с перекошенным лицом.

Галиар, наконец, отошёл от столбняка и стал корчиться червяком на земле.

- Не трогайте её! Вам же я нужен! – закричал он.

- Заткнись! - воскликнул Вардас. – Ты что, Лахиор? Девчонку мне! Ты забыл? – Сжав кулаки, он надвинулся на своего громадного друга.

Лахиор, позёвывая, вытянул ноги. На бесноватого Вардаса он даже не поглядел, обратив свой взгляд в Колодец.

- Да тебе, тебе… Скажи спасибо, что я тебя тоже башкой не приложил. Выговаривает он мне тут, - он булькнул. – И чего это она завопила? – Он поглядел на Вардаса в упор, и из того пар сразу весь вышел. – Вяжи, говорю.

Галиар кряхтел, пыхтел, пытался подползти к Урции.

- Заткнись! - Вардас вскочил, размахнулся на него ногой.

- Э, э, тихо! – остановил его Лахиор. – Повредишь чего-нибудь!

Застонала Урция, открыла глаза. Сразу всё вспомнив, она захотел вдарить по нависшей над ней улыбающейся роже Вардаса – но руки были связаны.

- Ах ты гад!

- Ещё какой. - Кивнул Лахиор. – Ответь уж девчонке, чего она там хотела знать. Да пора дело делать. Свет кончается.

Урция с ужасом переводила взгляд с одного на другого; чуть в стороне лежал заморённый Галиар и тяжело дышал.

- Быстро освободи! – велела Урция срывающимся голосом.

- Это вот вряд ли, - сказал Лахиор, тяжело поднимаясь на ноги. – Ладно, не хотите общаться, не надо. Начинать пора.

- Что начинать? Развяжите! – кричала Урция, дёргаясь во все стороны.

Но связана она была крепко. Вардас отвернулся от Урции, уселся на камень и заговорил глухо и непонятно:

- Всё ты успеешь, Лахиор. Для тебя человек вообще ничего не значит… Урция я ведь ради нас, понимаешь? Ради нас с тобой на это всё пошёл. А этот, - он кивнул на Галиара, - что он… всё равно не жилец. Умирать бы стал, замерзать, а тепла бы никому больше не дал. Так и сдох бы в поисках отца… так лучше уж на пользу другим тогда.

Урция уже не металась, заледенили её душу слова Вардаса.

- Закругляйся давай, - велел Лахиор.

- А отец твой - сказочник, понял? Сказочник! – засмеялся Вардас зло и скрипуче. – Нет никакого верха, Гарциум велик и всеобъемлющ!

- А Колодец? – просипел Галиар.

- Колодец? Колодец, он вот, - указал на мутноватый столб света за уступом Вардас. - Там слабеет, тут нагревается - закон… Люди вниз двигаются, а надо всего лишь в сторону податься. Не знают счастья…

- Да уж, - сказал Лахиор. – Ладно, хватит. Давай-ка готовиться.

Вардас заморгал часто-часто, заозирался, будто только сейчас понял, где он.

- Может, не надо… - пробормотал он.

Брови Лахиора взлетели вверх.

- Сопляк. Швырнул бы тебя, да толку… - Качнул он головой. – Дело твоё, мне больше достанется. – И стал копаться в своём мешке.

Вардас с разом постаревшим лицом в тускнеющем свете Колодца обхватил голову руками.

- Что вы собрались делать?! – снова обрела голос Урция. – Отпустите нас!

Лахиор деловито раскладывал мелкие камушки на краю Колодца, вырисовывая ими словно по размеру своего громадного тела контур. Вардас раскачивался, бормоча что-то под нос.

Зато не тратил времени Галиар. Извиваясь, он подполз к Урции и стал зубами дёргать узел на её руках. Она продолжала голосить, закрывая его своим телом.

- Не знаю, как этот хлюпик, - Лахиор двинул подбородком в сторону Вардаса, занимаясь своим узором из камушков. - А я хочу таланты свои преумножить. Для этого, милая девочка, мы опустим твоего ненаглядного друга в Колодец. Нет, нет, ты не годишься. - Он помахал толстым пальцем, задумчиво глядя на камушки – что-то его не устраивало. – Так, вот здесь должно выпирать… Да, твой дар слабоват, в обмен на него Колодец ничего стоящего не даст. А вот длинный Рогарц, как и его папаша, очень ценный экземпляр. Да… - Он мечтательно уставился ввысь, куда уходил бесконечной трубой Колодец, теряясь в мутной тьме.

Галиар перестал грызть узел, когда услышал про отца. Так его, с открытым ртом и прихватил подошедший Лахиор, нисколько не обеспокоенный жалкой попыткой к бегству.

- А ты, Галиар, не бойся. Ты же мечтал о вечном свете и тепле? Вот и полетишь сейчас туда, к солнцу. Да, не верхнее. - Он развёл руками, а потом взвалил Галиара на плечо. – Худой, а тяжёлый… дар это твой, что ли? Не верхнее, говорю, уж извини, но всё ж таки…

Вардас вскочил, кинулся на Лахиора с кулаками. Но тот вяло отмахнулся, и Вардас отлетел к стене, гулко стукнувшись головой.

- А отца… это ты? Это он из-за тебя пропал? – выдохнул Галиар.

Ему не было страшно, ему было горько. Казалось, что обрушился весь смысл жизни, разбился об эту ненавистную тушу.

- А как ты думал? Колодец запросто так настоящий дар не даёт. При рождении – это да, это вы Рогарцы несёте в себе… Везёт дуракам, как говорится. А вот при жизни чтоб, это секрет уже нашего рода - Рсэмда. Ладно, хватит трепаться. Темнеет уже.

Он без лишних слов, чуть только вздохнув, бросил Галиара в Колодец. Урция ахнула, беззвучно покатились слёзы из её глаз. А Лахиор Рсэмда, покружив, как старый пёс, улёгся в выложенные камушки и закрыл глаза.

***

Галиар падал. Падал бесконечно долго. Но не становилось ему жарче или светлее.

Он не падал. Он парил.

Опустившись лишь немного ниже того места, где лежали все трое его спутников, он завис, словно подвешенный на невидимых нитях.

Галиар почувствовал, что из тела бьёт жар, будто отчаянный мороз сковал всё вокруг. Никогда ещё его дар не полыхал так сильно. И чем больше разгорался в нём внутренний пожар, тем выше поднимался Галиар. Наступал вечер, затухал Столб Света, а Галиар распалялся пуще прежнего и, отталкиваясь от огня Нижнего солнца своим теплом, поднимался выше и выше.

***

- Развязывай, - приказал он очнувшемуся Вардасу, когда тот замер в ужасе, завидев появившегося из Колодца Галиара. – Толстяка не трогай пока, - уже тише сказал Галиар, подходя к обессилевшей от переживаний Урции. – Спокойно, Урци. Я живой, ты живая, - приговаривал он, распутывая ей руки.

Вардас сидел, вжавшись в стену. Он был пришиблен неведомой силой Галиара, его чудесным возвращением из пропасти. И теперь Галиар словно приобрёл над ним бесконечную власть.

- Давай скинем эту тушу вниз, - сказал ему Галиар.

Тот мелко закивал. Они подошли к бездыханному телу Лахиора.

- Стойте! – слабо проговорила Урция. – Зачем… Не надо…

- Урци, он всё равно теперь просто мешок, - слова лились сами, Галиар будто напитался мудростями Колодца, обрёл все знания, которые существовали в Гарциуме. – Меня Колодец не забрал, а душа толстяка уже вылетела. Его теперь не оживить… Да и живой был бы, зачем он Гарциуму? Давай, бери.

Вардас испуганно взял гиганта за ноги, Галиар подхватил руки.

- Тяжёлый, - просипел Галиар. – Давай, р-раз.

Они потянули тело к обрыву и, раскачивая, под вялые протесты Урции, скинули гиганта вниз. Но как только оторвалось тело от утёса, открылись глаза Лахиора, а пальцы сомкнулись на запястье Галиара; потянул падающий гигант его за собой. Глаза тут же остекленели, и он обвис на Галиаре, утаскивая его к Нижнему солнцу.

***

Они падали.

Светлело и теплело.

Галиар надрывал жилы, тормозя падение. Но внутренний огонь иссякал, а Лахиор был очень тяжёл.

Галиар стонал, тянул свободную руку вверх, опустошая себя всё больше.

И увидел он в тёмной выси отца. Отец улыбался, манил к себе беззвучно.

Зажмурился Галиар, закричал диким голосом и выскользнул из цепкой хватки мёртвого гиганта; взмыл яркой кометой вверх.

Замелькали стены и этажи Колодца, показались и исчезли несчастная Урция и расхристанный Вардас. Галиар взлетал всё выше…

***

Верхнее солнце стыло в антрацитовом бесконечном небе. Вокруг застилало всё белым плоским покрывалом, смыкаясь резкой чертой с чёрным небом вдали. Стоял замогильный холод, и только не донца растраченный внутренний жар Галиара тлел слабым огнём.

Безжизненная пустота царила кругом. Верхнее солнце не рождало никакой жизни: ни шелковистой травы, ни голубого неба, ни ласкового тепла. Мёртвый свет заливал пространство.

И только тёмная дыра Колодца среди этой стылой белизны манила жизнью.

Иссякало внутреннее тепло, а Галиар стоял на границе Колодца и смотрел на тусклое Верхнее солнце.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,50 из 5)
Загрузка...