Знают взрослые и дети… что еще десять лет назад шла по Империи война. Однако пришли к согласию наконец побратимы, да объединились в Сердечную землю. Впрочем, не было выбора у короля нашего, не шедшего на уступки долгое время. Больно серьезный аргумент появился у Темнистого. Вы у деда Миряя спросите, он все знает.

– Так и какой же? – спросила Златоцвета – первая красавица деревни Полицветки: синеглазая, чернобровая, с косою до пояса. С фигурой ладной, росточка среднего. Жаль, ведьмочка.

– Дак, известно, какой, – дед Миряй потрепал седую бороденку. Пришел у матушки Глафиры мазь от болей в коленях просить, на травах да колдовским словом заговоренную. – Сестра у нашего короля имелась. Красавица, умница, нрава кроткого. Ее Темнистый увидал, женой сделать захотел. Полюбилась ему с первого взгляда. Да только король наш заартачился и спрятал Голубу. У него на нее другие, политические, взгляды зародились, только внутренние. Верховный волхв Мстиль свататься приходил, поставил как условие. Дескать, король мне в жены сестру, а я тебе подчинюсь. Темнистый разозлился, стал войска собирать. Пять лет бились, да однажды Голуба взяла и убежала. Пришла сама к Темнистому, согласилась женой его стать. И через месяцок они мировую распивали, подписывали.

Да, совершенно неожиданно. Злате тогда шесть исполнилось. Жили они с матушкой у самого края деревни. Хозяйство маленькое держали: две коровки, десяточек курей, сад да огород. Колодец и лесок близко. Не тяжело без мужчины в доме, ведьмы ведь, народ ходит шепчется, но и за помощью хаживает. А все потому, что дочка у Глафиры нагулянная, не в браке рожденная. Позор-то какой! Но что мать, еще очень красивая, что дочь, не обращают внимания на досужие сплетни.

Это лето в Сердечной Империи (и кто такое название выдумал?) выдалось теплым, нежным и нежарким. Отовсюду пахло высокими травами и цветами, ласковый южный ветерок разносил их по деревне, заставляя всех девушек с нетерпением ожидать таинственную Купальную ночь.

– Не болтал бы ты, – сказала Глафира, появляясь с баночкой мази на крыльце. – Говорят, разъезжают по селам и деревням королевские проверяющие со стражей. Смотри, как бы плетей не надавали.

– Да кому я нужен, – крякнул дед Миряй. – Старый и немощный. Я тоже слышал. Молодых на службу в столицу собирают. С тех пор как объединились, они все время какие-то новые законы и технологии внедряют.

Бывшее северное королевство Темнистого, до глупого конфликта, приведшего к войне, считалось одним из самых развитых. Неудивительно! Там много колдунов, ведьм и нелюдей проживало, поэтому их побаивались. Ведьмы-то и у нас встречаются, а эти нелюди… Что из себя представляют? Чего только раньше не болтали: и младенцев едят, и кровь молодух пьют, и мертвецов из гробов поднимают, и с духами шепчутся. Тьфу! Вот и бабы в деревни кличут, мол, батька у Златы элементаль. А кто таков, не понимают. Лучше бы, как в местах покрупнее, грамоте учились. Это сейчас повально всех образовывают – тоже нововведение.

– Что ж, – вздохнула Глафира, нахмурив брови соболиные, – пора готовиться к Купальной ночи. Подружки твои, небось, прибегут. Как цветы на венки соберете, сразу домой, поняла, Злата?

– Хорошо, матушка, – покладисто согласилась девушка. Верно. Скоро появятся подруженьки. Хотят знать, кто суженный, гадать хотят.

Подружки прибежали через час, когда Злата выметала крыльцо и дорожку к калитке. Забава и Веселина, дочки деревенского старосты, старше на год, высокие, ладные, с длинными толстыми косами до самой земли, серыми глазами и бело-синими сарафанами, с красивой серебряной вышивкой. Обе девицы на выданье. Вон, как Пахом Пахомыч – староста – поскорее желает их в руки мужей сдать. Даже начал со старостами близлежащих деревень договариваться, а дочери ни в какую. Уперлись рогом и все тут. Веселушки и хохотушки, но крепкие и упорные, если видят цель, твердо к ней ступают. Горислава – известная на всю деревню гордячка и ледышка. Роста небольшого, волосы мягкие и шелковистые, точно шоколад, глаза темные, ореховые. Ее сарафан, будто пурпур королевский, а осанка, словно не пекарская дочка. Она всех кавалеров к себе не подпускает, цветов не принимает, на свидания не торопится. Прочие девки фыркают, мол, нос воротит, цаца. Адела, из многодетной семьи кузнеца, единственная девочка среди пятерых сильных братьев – широкоплечих, с пудовыми кулаками и серьезными лицами. Эти сами женихов к сестре не подпускают, оберегая от любых проходимцев. Девушка она приятная любому мужскому взгляду: глаза зеленые, волосы белые-белые, аки снег зимой, губы, будто вишни, а сама пышна и спереди, и сзади, талия узкая – руками обхвати.

Злата, как увидела подруг, метелку бросила, переоделась, взяла корзинку, да поспешили девушки в лес к особой колдовской поляне, что леший обыкновенно прячет от людских глаз. Поляна, окруженная широкоствольными дубами, радовала глаз палитрой ярких цветочных бутонов. Тут и огнецвет, алый и ярко-оранжевый, – для любви; и лунояр, белая мелочь с золотистой россыпью, – на удачу; и фиолетовые «петушки» – от раны и от мелких хворь; и синие с желтым «глазки» – для обретения потерянного. Леший что-то проскрипел, но пропустил девушек к сокровищнице леса, только из-за уважения к ведающей знаний. Златоцвета передала ему от матушки гостинцы в благодарность.

Свои венки подруженьки принялись плести на месте: Забава и Веселина на любовь из огнецвета, ромашек, одуванчика, с алыми лентами и бусинами; Адела – из «петушков», колокольчиков и вьюнков, с зелеными лентами и тонкими бусами – пожелание крепкого здоровья для семьи; Горислава – из лунояра вперемешку с полевым разнообразием и белыми лентами. Сама Злата плела венок из «глазок», надеясь, что ее отец обязательно получит весточку. Готовые венки заговаривали волшбой и секретными посланиями. Затем, набрав несколько корзинок цветов для гостий со всей деревни, поспешили домой. Основное действо начиналось в полночь у реки.

Матушка накрывала к ужину. В доме было светло – никогда не скупились на свечи (прямо на воске вырезали магические знаки, чтобы они светили как можно дольше).

– Давай, садись скорее, – она выставила горшочек с кашей, мясом, салат и морс, – еще надо успеть разложить цветы, нити, ленты да камни. И порошки, и зелья. Будут теперь до самой ночи туда-сюда шлындать, – закончила Глафира сварливо. Поживя в деревне, женщина успела понахвататься разных словечек.

– Расскажи мне про папу, – попросила Злата, усаживаясь за крепкий дубовый стол, накрытый льняной скатертью с ромбовидным красным узором, пододвинула кашу и сметану. – Мне уже шестнадцать годков, я имею право знать.

– Вот прицепилась, – в сердцах сплюнула матушка, закидывая полотенце на плечо и устало опускаясь на скамью. – Семнадцать лет назад было, – начала Глафира, подперев острый подбородок рукой. На узком запястье вился черный причудливый узор, в который раз замеченный дочерью. – Семья моя не столичная, но из крупного южного города, мать из большого купеческого рода, известного каждому второму в королевстве, отец виконт на службе гражданской. Потому с малого возраста при дворе жила, как родители после женитьбы переехали. А сила ведьмовская от бабушек обеих досталась, причем обе способности свои тщательно скрывали, потому что не принято было, да и в немилость впасть легко. Они меня тайком и обучали.

Златоцвета слушала, затаив дыхание, даже про еду забыла. Наконец-то мать перестала отнекиваться и решила поведать свою историю. Девочка давно хотела про отца узнать и вынашивала этот план долго. Глафира тем временем продолжала:

– Когда мне семнадцать исполнилось, на приключения потянуло. Переоделась попроще, волосы припрятала, зелье маскирующее капнула и отправилась за город в слободку. Там ремесленники, торговцы и разные умельцы обитали, и приезжих из далеких стран было. Там-то с Арлиеном и познакомилась. Являлся он, доченька, молодым ученым из королевства Темнистого, знаниями тайными ведал и поразительные вещи привез, какие у них существуют. И зеркало, как ведьмы для общения используют, и музофон, а книг-то сколько! А сам он высокий, красивый, черноокий, все девушки румянились. А Арлиен на них не смотрит, все про науки разговаривает.

Она замолчала, пила морс и, казалось бы, полностью погрузилась в воспоминания, не обращая внимания ни на что. Котелок на печи распространял запах целебных трав, похоже, матушка поставила варить восстанавливающее зелье. За окном темнело, стрекотали насекомые, ветерок шелестел высокой травой.

– А свели мы знакомство, – заговорила вновь Глафира, – благодаря одному мужчине, с которым Арлиен спорил по поводу травника мастера Закровского. Очень редкая, практически призрачная, книга. Многие считали ее несуществующей. Когда я сказала, что читала ее, оба спорщика крайне удивились. Слово за слово, мы с ним разговорились и договорились встретиться снова. Я обещала одолжить ему эту книгу. Два месяца Арлиен и его наставник мастер Мараек находились в слободке, все это время проводила я с ними: мастер и меня многому научил, а с Арлиеном мы постепенно сближались. Чувства между нами сильные, яркие и нежные вспыхнули. Так и ты получилась. В наше последнее свидание подарила себя ему. На следующий день и знак на руке появился, только в тот же день выгнали их из королевства. Беспорядки начались, отношения с Темнистым ухудшались. А через месяц узнала, что дитя под сердцем ношу, собралась и сбежала из дома. От гнева родительского. Они бы обязательно от дитя избавились, а меня где-нибудь заперли бы. А мне нужна была частичка любимого.

– Тогда почему ты к отцу на родину не отправилась? – тихонько спросила Злата.

– Молодая была, не знала, где его искать, да границы закрывались и контролировались, – горько вздохнула матушка. – Меня бы поймали, а тебя потерять я не могла. Вот так вот. Ладно, хватит болтать, – сказала она, поднимаясь, – мне еще много дел переделать надобно. – Смотри, еда остыла.

А сколько тоски в глазах! До сих пор отца любит. Но, видимо, решила, что время ушло и нет смысла искать теперь. Вдруг у него семья есть, счастливая и крепкая, а тут она, привет из прошлого. Только Злата решила во что бы то ни стало достучаться до этого Арлиена. Ведь она верила, что волшебство обязательно принесет чудо.

За пять минут до полуночи на берегу реки собрались все девушки деревни. Даже жены да старухи пожаловали, как-никак праздник, да и на волшбу интересно поглядеть. Расселись в сторонке на цветастых ковриках в красно-белых рубахах и бурых сарафанах с ягодной наливкой и закуской легкой. На волосах травы ароматные, заколки деревянные. К ним и мужики с радостью бы присоединились, но пока волшба не закончится – нельзя.

Ознаменовалась полночь яркой круглой луной, накинувшей серебристое полотно на черную гладь глубоких вод, исполинские деревья, на люд вокруг.

– Плыви веночек, где дружочек мой скажи, – приговаривали девицы, опуская вожделенный цветочный круг.

– Плыви веночек, утраченное верни, отцу моему скажи, – вторила им Злата.

Венки ложились на воду, не тонули, светились теплым желтым, точно солнечным, светом и неслись вперед. Девицы дружно ахали, радуясь, как в первый раз. Женщины постарше прекрасно понимали их возбуждение, ведь кто-то из юных гадальщиц обязательно замуж по осени выйдет. Не отходили от воды до того момента, пока последний венок не скроется с глаз. Только потом к берегу подтягивались мужчины, разжигали костры, инструменты музыкальные несли. Продолжались гуляния всю ночь с песнями, прыжками через костер, напитками хмельными, смехом веселым да забавами.

Прошла Купальная ночь на ура. И потекли будни повседневные: Злата бегала в лес по травы и ягоды, помогала матушке по хозяйстве, ведьмовству обучалась, с подружками гуляла. Все изменилось в один августовский день. Возвращаясь домой из лесу, обнаружила девушка лошадок чужих, видно гости пожаловали. Или проездом кто, или специально элексирчика какого купить. Вошла в дом, да так и выронила корзинку из рук.

Посреди кухни стояла матушка, а ее сжимал в тесных объятиях высокий смуглокожий брюнет, сжимал бережно и трепетно.

– Неужели сработало? – высказалась Злата, и оба от ее голоса вздрогнули. Мужчина развернулся, позволяя рассмотреть себя подробнее: тонкий с заметной горбинкой нос, темные, почти черные глаза, похожие на две маслины, лучики в уголках глаз, высокие скулы и приятная улыбка. Не вооруженным взглядом ясно, на кого похожа Златоцвета. Она смутилась, растерялась, не зная, как выразить свою радость.

– Вот, Арлиен, наша дочь, – пришла на выручку Глафира, сияя не менее Златы, отчего девушка поняла, ее план удался на славу.

– Я очень рад познакомиться, – и голос у него приятный. Но чувствуется, тоже несколько озадачен. Вдруг он ей неприятен. Злата, не мудрствуя лукаво, спешно подошла и обняла отца. От него пахло дорогой, травами и чем-то книжным. А также уютом и спокойствием, родным и близким.

Наобнимавшись вдоволь, матушка стол накрыла, смотрела, как ее любимые обедают, украдкой смахивая слезу. Оказывается, Глафира семнадцать лет законная жена Арлиена, так что рождена Злата в браке. Тот странный знак – брачный. Отец давно стал мастером и обучал юных магов в Темнистом. А приехать никак не мог из-за печати невыездной, обязывающей находиться при подмастерьях. Они только этим летом первую ступень закончили, дав мастеру немного личной свободы.

– Поедете ли вы со мной? – спрашивал Арлиен. Его работа требовала скорого возвращения.

– Конечно! – в один голос отвечали мать и дочь.

Их ждал путь на север и долгая счастливая жизнь. А волшебство обязательно помогает, главное, верить и действовать смело!