Два чудовища

I

Лин лежала на старом небольшом диванчике в своей крохотной комнатке, слушая шум осеннего дождя. Из небольшого квадратного окна лился тусклый дневной свет, а по мутному стеклу барабанили дождевые капли. Осень взялась за свои права в этом году стремительно: не успел закончиться летний период, как в первый же день осеннего занялась мощная гроза, и уже неделю не прекращался противный дождь с пронизывающим ветром. Лутовчане не успели убрать с полей поздние овощи. Кто-то пытался собирать тыкву, но утопал по колено в грязи, плевался и бросал это занятие. Лин было всего пятнадцать, но за свою жизнь она повидала столько горя, что выглядела на все двадцать пять, а её каштановые волосы уже пробивались сединой. В комнатке было одно крохотное зеркальце, в которое она каждое утро высматривала «предателей» – седые волосы, и дергала их.

Она запустила руку под подушку и достала оттуда небольшой портрет в рамке: на неё с любовью смотрели мать и отец, весёлые и молодые, такие живые! Бережно провела пальцем по рамке и предалась воспоминаниям: вот мать готовит завтрак в их большом трехэтажном доме, а отец вышел кормить лошадей. Ему днем ехать на ярмарку в Лут, продавать фрукты – лето выдалось замечательным, и излишков много. А Лин всего восемь, она ходит с куклами в обнимку и думает об окружающем мире хорошо, любит всех вокруг!

Потекли слёзы. С тех времён остались одни воспоминания и трехэтажный дом, который, однако, давно Лин не принадлежал.

Вдруг во входную дверь постучали. Она прислушалась к звукам снаружи. Кого это ещё принесло в такую погоду? По лестнице спускался её второй отец – Вилькун. Она терпеть не могла этого человека, несмотря на то, что он был родным братом её любимого отца. Но отца больше нет, и матери нет. И теперь ей приходится жизнь с чужими людьми, называть их своими родителями, хотя фактически пребывая в статусе дешёвой прислуги, а не дочери.

Входная дверь открылась, послышались голоса, кто-то вошёл.

– Лин, быстро сюда! – услышала она голос Вилькуна.

Надев тапочки и выскочив из комнаты, она пробежала кухню и вышла в парадную: у двери стоял усатый представитель королевского ополчения, с которого ручьями стекала на пол вода, а большие сапоги его были до самых своих бортиков в грязи.

– Возьми тряпку и вытри господину обувь, а плащ развесь у камина, и вытри тут полы, да побыстрее! – скомандовал Вилькун, который и сам выстроился по струнке перед господином из королевского ополчения.

– Не желаете чаю, а может молока с мёдом, или яблочного сидра? – Мило и заискивающе спросила у гостя её вторая мать – Варисса. Её Лин любила не больше, чем Вилькуна. Но та хотя бы не била.

Лин уже бежала назад с тряпкой и ведром. Упав перед гостем на колени, она принялась отмывать с его сапог грязь. Тот на неё посмотрел сверху вниз и даже не удостоил и словом.

– Яблочным сидром я бы с удовольствием угостился, госпожа, – вальяжно поведал он, проведя пальцем по длинным усам. – От такого никогда не отказываюсь, даже будучи на службе!

Лин уже закончила с обувью и постелила перед гостем выжатую тряпку. Тот встал на неё и вытер подошвы сапог.

– Шевелись уже, – прикрикнул Вилькун, – возьми плащ у господина!

Лин схватила плащ, слегка встряхнула и понесла в служебную комнату. Там развесила перед камином на специальную сушилку. В служебной комнате спали конюх и кухарка под одним одеялом. Она постаралась не смотреть на них, слегка покраснев. Когда же вернулась в парадную с ведром чистой воды, дорогой гость с её родителями, оказывается, уже прошёл в гостиную.

Лин протёрла от следов пол, проверила чистоту, проведя пальцем по поверхности – вторая мать поднимет её на смех, если там останутся хотя бы какие-то разводы. Грязную воду из ведра вылила на улицу; отмыв тряпку, развесила ту сушиться. Наконец, покончив с этим «грязным» делом, она тихонько подкралась к дверям гостиной и прислушалась к голосам.

– Какой вкусный сидр, давно такого не пил! – раздалось из-за двери.

– Муж сам его делает, – ответила довольно Варисса. – Так, что Вы говорите, королевский указ такой? Очень странный указ, уж простите мою подозрительность, всё-таки я её мать, хоть и не родная, но забочусь о ней как о своей единственной дочери!

Лин вся сжалась в комок – ведь речь велась именно о ней!

– Да, всех, оставшихся без родных родителей, собрать во дворце и срочно принять на королевскую службу в связи с непредвиденными обстоятельствами.

– А что, простите, за непредвиденные обстоятельства? Это как-то связано с тем драконом, которого… – начал было Вилькун.

– Именно с ним, – оборвал представитель ополчения. – Именно с ним, чёрт бы его побрал, этого дракона!

В Луте иногда видели драконов, залетающих так далеко от гор, где они, собственно, и живут, но это было весьма редко. А уж ловить их – было совсем немыслимое событие. Драконы, как известно, предпочитали убивать себя, лишь бы не быть пойманными и не содержаться в плену. А на прошлой неделе по всему городу прошёл слух, что якобы королевские войска каким-то образом поймали раненого дракона, и ночью перевезли того на сорока волах в подземелье замка.

– По ходатайству королевского мага – Его святейшества господина Морре, был вызван специалист по драконам из города Приволье Предгорного района Королевства. Когда же он прибыл на днях и осмотрел существо, то приказал срочно собрать всех сирот во дворце и назначить их на службу. Как оказалось, драконы этого вида не едят детей и не сжигают своим пламенем, поэтому только их и можно запускать к существу в клетку. А дел в клетке много – Его святейшество изучает дракона для науки и боевого применения, что пойдет нам всем, безусловно, на пользу. Посему, – зашуршала бумага, – сами понимаете всю ситуацию. – Наступила тишина. Видимо, читали указ.

– Хм, как-то я даже не знаю, уважаемый, – фальшиво прозвучал голос Вилькуна. – Ведь мы так любим свою дочурку, и отправлять её на службу в такое опасное место, где её может съесть дракон?…

– Я Вас прекрасно понимаю! Дело очень опасное, поэтому Король распорядился всю заработанную за службу плату в пересчёте на год вперёд выплатить опекунам сразу, в случае чего, чтобы вы понимали, вы не остались совсем ни с чем… ну вы меня понимаете, – звякнул мешочек с монетами. Лин прижалась ухом к двери в ужасе.

Мешочек, по звуку довольно внушительный, перекочевал в руки Вилькуну. Если бы Лин видела сейчас лица её «любящих» отца и мать, она бы уже бежала из дома без оглядки куда глаза глядят: на лицах стояла нескрываемые алчность и жадность.

– Ну что, мы подписываем рабочий контракт со следующей недели? – спросил ополченец у Вариссы.

– Подписываем, разумеется, подписываем, сейчас же! Лин у меня девочка очень сильная, смышлёная, она справится с любой задачей, даже с самой сложной, какую ей ни поручи! Даже с драконом справится! Тем более, такое благородное для Королевства дело!

Тут уж Лин не выдержала и тихонько на цыпочках отошла от двери, затем пробежала через кухню и закрылась в своей комнатке, хлопнув дверью. Её всю трясло от ужаса: продали во дворец, в котором итак творилось чёрти что, судя по сплетням – там вечно пропадали люди, дети… так ещё и этот дракон. Вдруг он ударит её своим хвостом и размажет по стенке? Если бы отец был жив, он бы никогда не допустил такого! Никогда! Накрывшись с головой одеялом, она пыталась уснуть.

Если нет родителей – ты не нужен никому. Такова страшная правда этой жизни.

Во сне ей снова и снова снился тот трагический день, когда родители вместе уехали на ярмарку и больше не вернулись. А она осталась дома с прислугой, было ей десять. Вот она ждёт и ждёт, уже вечер, потом ночь. Известий нет. Все вокруг бегают, куда-то ездят на лошадях, суматоха, поиски. На следующий день королевский страж в дверях сообщает – на родителей напала банда разбойников. Нашли тела. Похороны, одиночество… Брат отца и его жена заселяются в дом, и у Лин начинается тяжелая взрослая жизнь. Побои, оскорбления, тяжкий труд, унижения. Первые седые волосы. Синяки и ушибы, страх. И так уже целых пять лет.

– Лин, просыпайся! – голос Вариссы из-за двери. – Иди-ка сюда, на кухню, надо поговорить. Она проснулась, вся помятая, пригладила волосы, и вышла поспешно из комнатки. Варисса посмотрела на неё оценивающим взглядом. На кухне уже сидел Вилькун, задумчиво перелистывая свой записной блокнот.

– Вчера мы подписали рабочий контракт за тебя, через неделю ты заступаешь на службу к Королю. Это очень почётное дело, понимаешь ли. Работа во дворце – это привилегия! Не каждый удостаивается такого случая! Тебе очень повезло!

– Да, мама, – понурив голову, отвечала она как положено отвечать послушной дочери.

– Так вот. Эту неделю ты хорошо поработаешь дома, чтобы после твоего отъезда здесь всё блестело и сияло!

– Да, мама.

– Сейчас мы с твоим отцом уезжаем на рынок, вечером вернёмся. А тебе вот список дел, которые надо будет переделать сегодня. А с обратной стороны – что надо переделать за оставшуюся неделю.

– Да, мама.

– Поехали, хватит разговоров, – отрезал Вилькун. – Нам много чего надо купить сегодня.

Они вышли из кухни, Лин осталась одна. Перечитав список дел три раза, её глаза полезли на лоб. Здесь на месяц работы, не меньше: от закрутки на зиму тыкв и прочих овощей, до починки покосившегося забора у коз. На глаза навернулись слёзы. А если она всё не сделает, что указано – за каждый пункт получит ремнём с пряжкой по спине. Так всегда было. И боль будет донимать её месяцы, не давая возможности нормально спать.

Быстро схватив остатки завтрака, она принялась за работу: целый день драила посуду, котелки от жира, кастрюли, чайники от накипи. Кожа рук от воды сморщились, пальцы не слушались. Плечи и спина ныли. Затем перебрала в погребе целый чан картофеля, моркови и лука, выбрав испорченные овощи. Выбравшись из тёмного холодного погреба лишь к вечеру, она услышала, как её вторые родители вернулись и не одни. Дом наполнился весёлыми голосами. Голоса обсуждали предстоящую вечеринку, и купленное на рынке сегодня. На какие деньги всё это куплено – не сложно догадаться.

– Лин, приготовь чай, быстро! – закричала из гостиной Варисса.

Бросив овощи, она побежала на кухню и поставила большой красивый чайник для гостей на огонь. Собрала сервиз, приготовила сахарницу.

Выйдя с сервизом в одной руке и чайником в другой, она увидела в парадной целую кучу новых вещей: шуба, изысканная мебель, картины, большой новый самовар, бутылки с дорогим вином, вешалка с платьями и шляпами, новое нарядное седло. Всё это стояло там и как будто бы смеялось ей в лицо. Из гостиной вышла Варисса, проследила за взглядом дочери, но, однако даже не покраснела. Взяла из её рук чайник и сервиз.

– Иди, делай свою работу, я сама подам чай гостям, – поспешно ушла она обратно. А Лин всё стояла и смотрела на кучу вещей. Внутри всё яростно кипело.

Однако ярость исчезла в последующие три дня. Количество работы, которой её загрузили вторые родители, буквально превратило девочку в ходячую усталость. Весь список работ она, естественно, не осилила и уже была готова принимать наказание. Однако вторые родители так увлеклись новым, свалившимся на них внезапно богатством, что уже мало обращали на дочурку внимание. Потому в последний день пребывания в этом доме рано утром она собрала свои немногочисленные вещи, состоящие из трёх комплектов белья, картинки в рамочке с настоящими родителями, тёплыми вещами, расчёской, подаренной когда-то настоящей мамой и маленьким золотым колечком, подаренным на десятилетие родным папой.

С сумкой она вышла в парадную, где уже стоял тот самый королевский ополченец. Никто её не провожал.

– Добро пожаловать на службу Королю, уважаемая Линетта Файеръярд! – отчеканил солдат. – Карета подана! Прошу!

Было ужасно больно, что никто не вышел её проводить. Никому она уже не нужна и что с ней станет – никому не интересно. Снаружи по-прежнему моросило. Она оглянулась ещё раз на дом, где прошло её детство, плавно переросшее в рабство, и прошла к карете. Ополченец помог забраться на сидение, сел рядом и захлопнул дверцу. Карета тронулась.

– Как замучил этот проклятый дождь! – выпалил он, вытирая лицо платком.

Лин расплакалась.

– Ничего, не переживай. Если ты девка смышлёная, то справишься во дворце. Смышлёные там не только выживают, но и со временем занимают серьёзные посты! К тому же, я так понимаю, жизнь у тебя и так не сладкая. Так что чего переживать уж.

Мимо проплывали дома, огороды, магазины. Карета тащилась, увязая в грязи, норовя вот-вот застрять. Однако лошади, сильные и ухоженные, вытягивали легко. Через некоторое время подковы зацокали по брусчатке: они выехали на дворцовый тракт: проносились сторожевые башни и сторожки, под крышами которых прятались от дождя стражи, нёсшие свою службу. Карета подъехала, однако, не к самому дворцу, а к чёрному его входу – для прислуги и не очень важных гостей.

Лин вылезла из кареты, поспешно направилась в открытую дверь, где её встретила грозного вида женщина в белом накрахмаленном переднике и в чистом аккуратном чепчике.

– Валетта, есть ли чего-нибудь выпить горячего? Я весь промок, целый день собираю мелюзгу по округе! – выпалил ополченец.

Валетта внезапно смягчилась в лице, и закокетничала:

– Для тебя, уважаемый, горяченькое всегда найдется! Хи-хи-хи!

Ополченец поспешил, улыбаясь, на кухню, поглаживая пальцами усы.

– Идём за мной, – скомандовала женщина, взяв девушку за плечо, и повела по коридорам.

Коридоры и комнаты мелькали перед глазами, уставленные предметами роскоши, слуги сновали туда-сюда – кто с вениками, кто с подносами, то смеясь, то ругаясь: во дворце бурлила жизнь. Один раз они спустились по лестнице. Внизу было уже не так роскошно, как наверху: здесь была кухня, прачечная и крутился обслуживающий персонал. Пол уже не был выстлан ковровыми дорожками, а на стенах не висели гобелены и картины. Наконец, её подвели к нужной двери.

– Это ваша комната. Остальное тебе расскажут. Ступай, – она открыла дверь и затолкала туда девушку. Дверь за спиной закрылась, ключ в замке повернулся.

Комната оказалась большой. Внутри стояло десять кроватей, по пять у каждой стены. Перед кроватями – тумбочки и одна вешалка для одежды. Скромно на стене ютилась дверка в уборную. Заняты были только четыре кровати. Лин встала у двери в нерешительности.

– Привет. Меня зовут Свитт. Нас здесь всего четверо, ты – пятая. Здесь главная – я, так как мне восемнадцать и я здесь дольше всех. Вот твоя кровать. Как тебя зовут и сколько тебе лет?

– Я.. меня зовут Лин, мне пятнадцать.

– Здесь быстро освоишься, – продолжала Свитт, – и будешь соблюдать наши правила. Правило первое: ничего не воровать. Правило второе: слушать меня. Правило третье: не сбегать. Всё. Если попытаешься сбежать, нам всем достанется.

Свитт выглядела далеко за восемнадцать. Можно было бы дать ей все тридцать пять. На лице были морщинки, в глазах стояла боязливость и опаска. На её шее Лин заметила большие шрамы.

– Я – Фьорк, – сказал кучерявый мальчик, мне двенадцать, здесь с неделю.

– Бъёрд, шестнадцать, пять дней, – представился парень с дальней кровати.

– Вистра, одиннадцать, пять дней, – девочка встала и подошла к Лин. – Не переживай так, мы все здесь такие же, как и ты – ничьи, сами за себя.

Вдруг за дверью послышались тяжелые шаги – все резко подскочили с кроватей и встали возле тумбочек, выстроившись по струнке; Лин последовала их примеру. Повернулся ключ в замке, в комнату вошло двое стражей с оружием, бряцая кольчугами: быстро оглядев комнату, они встали по обе стороны. Следом медленно зашёл человек в чёрном длинном плаще. «Маг» – подумала с испугом Лин.

Его святейшество господин Морре молча осмотрел стоящих по струнке детей, остановив свой тяжелый чёрный взгляд на Лин: у той от этого взгляда затряслись коленки и задрожал подбородок. Некоторое время он оценивающе смотрел на неё, потом вдруг бросил куда-то назад:

– Пять для такого большого города маловато. Надо больше.

– Будет сделано, Ваше святейшество! – послышалось из-за двери.

Маг прошёлся по комнате. От него буквально темнело на стенах. А если бы здесь были цветы – они бы обязательно увяли.

– Ты, новенькая, завтра с утра заступаешь на дежурство. Всё, что тебе нужно знать, это следующее: я ненавижу, когда меня подводят. И наказываю за это жестоко. Потому, если ты меня подведёшь, я выдерну тебе обе ноги. Поняла?

– П-п-ппоняла…, – расплакалась Лин от страха. Её губы дрожали, подбородок ходил ходуном.

– Суть тебе объяснит Свитт.

Внезапно стража развернулась, и, словно по молчаливому приказу, вышла за дверь, маг вышел следом, взметнув плащом. Дверь закрылась, ключ повернулся в замке. Шаги стихли.

Лин всё стояла, дрожа. Очень уж маг напугал её. Свитт подошла, взяв крепко за плечо:

– Да, он может. Когда я сюда попала, здесь было десять. Осталось четыре. Так что лучше его не подводить. Он – само зло.

– Почему это всё со мной происходит? – жалобно спрашивала Лин, всё хныча.

– Такова жизнь, крепись. Если будешь ныть, то долго тут не продержишься. Всё в твоих руках, – буркнула Свитт и уселась на свою кровать.

– Она не злая, просто ей больше всех досталось от мага, – шепнул Фьорк. Лин всё всхлипывала. Но затем стала раскладывать вещи в тумбочку.

Вдруг звякнул колокольчик где-то возле двери.

– Стройся на обед! – скомандовала Свитт, и все гуськом по старшинству выстроились перед дверью. Лин встала третьей по счёту, всё ещё шмыгая носом.

Снова в замке повернулся ключ, дверь открылась. Группа гуськом вышла и направилась влево по коридору. Петляя то туда, то сюда, коридор вывел в огромную кухню, где кругом стоял пар и чад, громадные котлы кипели, вокруг крутились поварята и слуги. Готовые блюда уносились куда-то по лестницам вверх или упаковывались в корзины.

Они прошли в небольшой закуток, где стоял деревянный стол, сервированный пятью большими тарелками, вилками, стеклянными стаканами. На тарелках Лин увидела целую гору еды: салат из овощей, картофель с подливкой, какая-то рыба, тушённая, вроде бы, капуста, а также свежеиспечённый белый хлеб. Всё это выглядело потрясающе. Взрослые прекрасно знают психологию детей. Достаточно их хорошо кормить и давать вдоволь спать, чтобы свести попытки к побегу практически до нуля.

Они расселись по своим местам, но никто сразу не стал есть. Вдруг все взялись за руки, положив их на стол. Лин примкнула к кругу рук.

– Бог, благодарим тебя за еду, данную нам, сиротам, – начала Свитт. – Пускай каждый осиротевший получает такую еду каждый день.

– Спасибо! – хором сказали они и принялись за еду. Лин давно не ела такого вкусного обеда.

Вскоре подошла та самая Валетта с большим пирогом на подносе, разрезанным на части и кувшином яблочного сока. Поставила всё на стол и снова молча исчезла.

Расправившись с тарелкой еды, Лин схватилась за пирог: вкусный, с ягодами, сладкий как мёд, пышный и ароматный, она не ела такого давно. Яблочный сок из кувшина был свежевыжатым. Выпив три стакана, она ощутила внутри себя блаженство: откинувшись на спинку стула, облизывала пальцы от сока ягодного пирога. Вновь звякнул колокольчик – все встали и направились обратно, оставив посуду на столе.

Зайдя в комнату, Лин повалилась на кровать, довольно сложив руки на груди.

– На ужин будет также, – сказала Вистра тонким голоском.

Через какое-то время Лин задремала, а потом и вовсе отключилась. Когда же её потрясли за плечо, разбудив, было уже совсем темно в комнате. Она села на кровати, потянувшись. Рядом сидела Свитт и внимательно на неё смотрела.

– Мне надо дать тебе пояснения на завтрашний день, – сурово сказала она.

Лин испуганно уставилась на неё и кивнула.

– Значит так. Ты уже знаешь, что они поймали дракона. Но это было не неделю назад. По слухам, он здесь уже много месяцев. Удалось его поймать потому, что дракон был сильно ранен и отравлен в бою, вероятно другим драконом, а его поломанные крылья не дали ему возможности улететь. И вот сейчас он в подземелье дворца прямо под нами, закован в цепи в огромной клетке, лежит и умирает. Здесь всё не так, как ты думаешь… Дракон не подпускает никого из взрослых, он умеет очаровывать и лишать разума, но нас он не трогает по каким-то причинам. Поэтому мы тут и торчим, чтобы выполнять грязную работу. Что тебе нужно знать: не смотри ему в глаза, зачаруешься до смерти. Это раз. Два – не нервируй мага, делай всё, что он говорит беспрекословно. Поняла? Он просто ходячий кошмар и всегда там крутится, возле дракона, – она невольно потёрла свою шею со шрамами, поморщилась. – Три – не шуми. У дракона тонкий слух. Если ты начнешь шуметь, кричать, громыхать ведром – он может не выдержать и размажет тебя по стенке. Думаю, он это делает постоянно, раз нас осталось всего четверо… но я точно не знаю, почему.

– Я боюсь, – серьёзно сказала Лин, после всего услышанного. Волосы у неё на голове стояли дыбом.

Звякнул колокольчик, и они выстроились на ужин. Всё повторилось так же, как и в прошлый раз. Только на тарелках было жаркое из какой-то птицы, салат с соусом, кофе и булочки, а также желе в креманках, и та же молитва перед едой.

Вскоре в комнате стало совсем темно, и все приготовились ко сну. В уборной было зеркальце, а в умывальнике прохладная вода, туалет – дырка в полу, накрытая деревянной крышкой. Лин слегка умылась, посмотрев на себя в зеркальце, а за ним она вдруг увидела надписи, сделанные острым предметом. Отодвинув зеркало, оказалось, что надписей там полным полно. Она пригляделась получше: кто-то надписи затирал, но сверху они снова появлялись. В основном имена и адреса. Наверно здесь оставляли послания те, кто жил в этой комнате, но почему так много?

Вернувшись, она легла под одеяло.

– Свитт, – прошептала она, – а почему там столько много имён за зеркалом?

– Спи лучше, завтра рано поднимут.

 

II

«Завтра» превратилось в сущую пытку. Началось всё с раннего утра: едва забрезжил рассвет, её уже трясли за плечо. Это была Валетта.

– Живенько вставай, дорогуша, и пошли со мной.

Лин быстро оделась, и вышла вслед за женщиной. Остальные вроде бы спали, хотя Свитт, похоже, давно не спала: лишь проводила её глазами, в которых читался страх.

Женщина последовала на кухню, где Лин после короткого завтрака перепоручили одному из стражей, а тот повёл её куда-то вниз по лестнице. Выводила та в небольшое помещение, освещённое масляными лампами. Внутри присутствовал целый набор разнообразных предметов: швабры, тряпки, вилы, веники, верёвки, молотки, рабочая одежда и сапоги.

– Надевай сапоги, эту длинную рубаху, бери лопату, ведро и веник, – скомандовал страж. Лин молча всё сделала. Сапоги были по колено и тяжелые, размера в полтора больше. Плотная рабочая мужская рубаха доходила до сапог. Лопата, большое жестяное ведро и веник едва умещались в руках. В таком виде она стояла посреди помещения. Вдруг раздался щелчок и изнутри открылась дверь, которую Лин сразу и не заметила. В дверях появился Его святейшество господин Морре. У Лин внутри всё сжалось и похолодело: ведро из рук вывалилось с грохотом на пол и покатилось. Она невольно подпрыгнула.

– Не шуми, тупица, – зарычал маг. Лин в слезах подхватила упавшее ведро и снова встала по струнке.

– У него сегодня особо плохое настроение, а у тебя первый день. Посмотрим, как ты продержишься, – зло хмыкнул он. – Следуй за мной.

Маг исчез в дверях, а Лин потащилась следом, неся инвентарь и стараясь не шуметь. Лестница была крутой и тёмной, посему ей пришлось очень осторожно спускаться, дабы не скатиться кубарем вниз. Через некоторые промежутки появлялись на стенах лампы, освещая ступени, а местами было хоть глаз выколи, и приходилось щупать ногой себе путь.

Вскоре лестница закончилась, выведя в настоящее подземелье, каким обычно пугают маленьких детей в сказках, если те себя плохо ведут: на стенах была влага, вода сочилась из трещин, кое-где висела комьями пыльная косматая паутина, шуршали по углам чёрные пауки. Откуда-то сверху шёл поток нагнетаемого воздуха, свод заканчивался темнотой, в целом было душно, темно и земля давила своей массой на сознание, давая понять, что человек очень далеко от спасительной поверхности. Впереди же, освещённые двумя большими масляными лампами, находились массивные деревянные ворота, оббитые железными ржавыми вставками. Справа от них стояли два больших стола, уставленные книгами, картами и разными магическими предметами – шарами, свитками, какими-то устройствами, ей неизвестными. Два человека что-то читали, изучали, тихо разговаривали. А слева от ворот лежала туша быка, вернее, половина туши быка, нарубленная на куски. Лин пришла в ужас от всего увиденного. Но это было лишь началом.

Внезапно маг толкнул её в спину, схватил за шею, притянул к себе. Осмотрев её лицо, сказал:

– Что-то в тебе есть притягательное. Пожалуй, после работы, я твоей притягательностью воспользуюсь.

У Лин перехватило дыхание, коленки затряслись, из глаз брызнули слёзы.

– Так, курица, слушай внимательно. Это, – он указал на останки быка, – его корм. Будешь одну часть давать через каждые, примерно, пять часов, итого пять раз за сутки. Одну часть, не больше! Стучишь в дверь, выходишь, берёшь одну часть, кладешь на лопату, протягиваешь. Поняла?

– Д-дда, – у Лин стучали зубы, подбородок дрожал, по щекам лились слёзы.

– Там внутри, – продолжал он, всё держа её за шею, – старое сено складываешь в ведро, и сбрасываешь в яму. Новое подкладываешь. Воду берёшь из скважины. Там есть чистое ведро. Мочишь губку в ведре, надеваешь на длинный штырь и прикладываешь к открытым ранам, не более того. Гоняешь крыс, чтобы они дракона не жрали. Больше ты ничего не делаешь. Поняла? – Лин истерически закивала головой. – Всё, вперёд. И только попробуй отлынивать от работы. Пойдешь на корм псам. После, того, конечно, как я с тобой более детально ознакомлюсь.

В воротах сбоку была узкая дверь – её-то маг и открыл, затолкав туда с силой Лин. Щёлкнул позади неё замок. Впереди перед глазами возник громадный тёмный зал, по сути, являющийся огромной нерукотворной пещерой. Свода у неё видно не было. Пахло грязью, мокрой землёй, плохим сеном, кровью и тухлятиной. Лин, всё еще плача, пыталась унять страх. Маг пугал её до чёртиков. Немного погодя, она осмотрелась: на стенах висели масляные лампы, которые давали какой-то жидкий свет, но он терялся в таком огромном помещении. Чуть вдали она слышала тяжелое дыхание огромного живого существа: замерла, не дыша, прислушиваясь к новым звукам. Дыхание мерное и тяжёлое, больное. По её ноге пробежала крыса. Лин от неожиданности дёрнулась и стукнула случайно ведром об ворота: «Дзын-н-ньк» – прошёлся звук эхом по густой темноте. Дыхание зверя вдруг прекратилось, раздался звук передвигаемой огромной цепи. Лин вся побелела и едва не грохнулась в обморок. Затем, тяжёлое дыхание вернулось и снова стало мерным. Капала где-то вода, шуршали крысы в сене, выясняя отношения, а где-то сверху пищали летучие мыши.

Страшно было начинать, и ещё страшнее было не начинать. Cтуча зубами, утирая слёзы, она прошла вперёд: в темноте, в большой железной клетке, обмотанный толстой цепью, лежал на животе чёрный дракон. Его грандиозная острая голова с двумя небольшими узорными рогами покоилась на массивных передних лапах. Крылья, примотанные цепью к телу, были рваными, как паруса большого корабля после разрушительного шторма. Хвост с острыми шипами на конце торчал из клетки. Вокруг существа стояло жаркое тёмное марево. Задние лапы были привязаны цепью к стенкам клетки: весь скованный, он не мог пошевелить конечностями. Открытые раны сочились гноем, глаза заплыли. Однако все равно он вызывал суеверный жуткий ужас – исполинское существо, обладавшее по многочисленным данным не только высоким интеллектом, магической и огромной физической силой, огненным смертоносным дыханием, но и способностями к управлению другими существами на расстоянии, подавляя их волю и путая разум, вынуждая совершать поступки против своей воли. От дракона исходило древнее, горячее и больное дыхание.

Лин смотрела на существо во все глаза. Ей сделалось дурно, она вся вспотела. Громада пещеры давила на неё, крысы, пауки, мыши, закрытое подземное помещение, злой маг, дракон – это всё не для пятнадцатилетнего человечка…

Словно во сне она начала медленно шевелиться, детально осмотрелась вокруг: весь пол пещеры завален множеством костей, на которых местами была даже плоть с одеждой. Как осенний листик на ветру, её начало трясти, и в придачу мутить. Завтрак подступил к горлу и упёрся на выходе, предупреждая, что ещё немного и вот-вот он покинет желудок. Подойдя с трудом, шатаясь, к скважине, она отпила свежей воды. Чуть-чуть полегчало. Да, работы она не боялась, и опыт уборки всего и вся у неё был огромным. Но в такие ужасные места ей ещё не доводилось попадать.

Лин покосилась на дракона. Тот лежал с закрытыми заплывшими глазами, но его ноздри задвигались более ритмично, чем раньше. Из глаз текла желто-зелёная субстанция. Внезапно она ощутила прилив жалости. Откуда ни возьмись взялось это чувство. Дракон – древнейший убийца всевозможной живности – от животных до людей, и ему не ведомы такие качества, как сострадание, жалость, милосердие. Древнее зло, вылезающее из недр земли, лишь ради убийства. Сколько он убил и съел таких, как она? Целый список за зеркалом. Но… что-то в ней переломилось. Она смотрела на него, такого огромного, жуткого, закованного в цепи, больного и умирающего, не могущего пошевелиться и у неё проснулось сострадание, ощущение неправильности, несправедливости. Возможно потому, что к ней никто не проявлял этих качеств души уже долгие годы, и у неё самой скопилось много нерастраченного. Но то, что дракон не должен здесь лежать и гнить заживо – это определённо так.

Для милосердия не важно, кем был объект и какие дела он совершал. Оно не делит на плохих и хороших. Милосердие – часть души, частичка Бога, которую тот обронил случайно среди людей, но не стал поднимать, оставив в толпе, и лишь немногие в толпе её находят. Благодаря этой частичке выживают те, кто сам бы никогда не выжил, и спасаются те, кто сам бы никогда не смог спастись.

Испытав в себе эту гамму противоречивых чувств, Лин принялась за работу. Собрав вокруг клетки гнилое сено, бросала его в ведро, из ведра – в дурно пахнущую яму. Со свежей копны брала новое сено, раскладывая вокруг. Прогнала веником крыс, все кости сбросила в ту же яму, толкая их перед собой лопатой. Взялась она основательно. Чистила и мыла. Затем постучала в дверь, и вышла за кормом. Она никогда раньше этого не делала, но, взяв себя в руки, смогла взять кусок мёртвого мяса. Вернулась, положила мясо на лопату. По-черепашьи начала подходить к голове дракона. Тот уже явно не спал, а из приоткрытого века проглядывал заплывший гноем жёлтый глаз с острым зрачком. Лин всю трясло от ужаса, лопата ходила ходуном в её руках, но она решительно протянула ту к его голове. Дракон внезапно открыл гигантскую пасть, обнажив ряд острых зубов, и захватил мясо, проглотив его целиком. Для такого огромного существа это была не еда, а лишь подачка, чтобы жизнь в нём теплилась, не более того. Затем он вздохнул и снова принялся, вроде бы, дремать. Лин отошла, отвернувшись. Её всю колотило, но она не сдалась. Действия по списку кончились. Теперь начинался акт милосердия.

 

III

Найдя губку и чистое ведро, набрав воды из скважины, она насадила губку на длинный штырь и снова подошла к голове дракона. Руки мотало из стороны в сторону. Тот едва приоткрыл глаз, внимательно посмотрев на неё. Лин, однако, настроена была решительно. Поднеся губку к его глазу, она начала стирать гной. Давалось это не просто, но где-то на четвёртый раз, после четвёртой смены воды, глаз уже был чистым. Перешла на другую сторону и проделала то же самое со вторым глазом.

Вдруг оба жёлто-золотых глаза раскрылись и дракон, повернув голову, посмотрел в упор на Лин.

Она вся обомлела и замерла, не двигаясь. Зрачки его расширились, потом сузились в тонкие щёлки и сфокусировались на девчушке. Она не успела отвести взгляд и уставилась, очаровываясь. Он будто бы заполз к ней в сознание через взгляд и изучал там содержимое. Лин колотило и трясло, но отвести глаз она не могла, ощущая, что если он вдруг даст ей приказ бежать и прыгать в яму – она непременно это проделает и не сможет себя остановить.

Но, однако, дальше дракон что-то для себя решил, и, закрыв глаза, снова положил голову на лапы, как будто бы задремав и потеряв интерес к ней.

Сердце бешено колотилось в груди, голова кружилась.

Да и сдаваться своему страху она не собиралась. Посему уже набирала новую воду в ведро, мыла губку и обмывала раны, до которых смогла дотянуться. Чешуя начала тускло блестеть. Через пять часов она снова вышла за ворота: там был только один человек, который охранял вход. Мага нигде не было видно. Лин решила взять побольше мяса, чтобы хоть немного накормить истощённого демона, но страж ударил её по рукам, злобно посмотрев ей в глаза. Потому она взяла лишь один, вернулась и снова на лопате предложила дракону. Тот взял, при этом стукнув огромным хвостом по полу: «Бух» - разнеслось гулко эхом по пещере. Сверху взвились мыши, шурша крыльями.

Работа продолжалась двадцать часов. Крыс она уже гоняла сапогами, не заморачиваясь с веником. Отдыхала, но мало. В скором времени она уже набирала воду в ведро, и подносила прямо к пасти дракона. Обдавая её из ноздрей больным горячим воздухом – он жадно пил, и выпил, по её подсчетам, около двадцати пяти полных вёдер. Вокруг самого дракона воцарились чистота и порядок, а сам он, умытый и чистый, покоился на свежем сене. Облегчив существу страдания как смогла, она села отдыхать.

Лин не знала, что дракону придаёт силу не мёртвая еда, а живая свежая вода. Потому они и жили глубоко в горах, где из-под земли били скважины с доисторическими минералами и солями, растворёнными в воде, которые и формировали защитную чешую дракона. А если бы знала – поступила бы иначе? Она делала то, что велело ей милосердие.

Линетта…, – вдруг услышала она громкий голос. Подпрыгнув, она уставилась на дракона.

Линетта, он убьёт тебя сегодня же, изувечив, как и многих других. Они все здесь, в яме. Отсюда живой ты не выйдешь… твоё место определено среди костей.

Вдруг в её сознании прояснилось: дракон – это древний демон, в облике доисторического чудовища, и он не убил ни одного человека здесь, потому, что у него не было на это сил. А вот маг мог. И убивал.

Не понимая зачем, она сняла со стены большую масляную лампу, подошла к яме, встала на коленки и бросила её туда, наблюдая как та летит, освещая стены. Далеко внизу на мгновение та осветила целый ворох свежих трупов, после чего хлопнула, разбилась и погасла. Лин в ужасе отпрянула, её глаза округлились, осознание постепенно стало заполнять её разум.

– Освободи меня от оков, и я унесу тебя далеко от этого порочного мира.

В её голове возникли образы гор, красивые восходы и закаты, чистое небо, полное звёзд, облака, свобода от унижений, боли, страданий. Кот, спящий клубком на коленях, собранный вереск… Свобода!

Лин всхлипывала, водя глазами по цепям, не представляя, как можно их снять? Даже поднять или сдвинуть их она не смогла бы при всём большом желании – концы цепей вбиты в камень намертво могучими железными штырями, это не работа даже для хорошего кузнеца, что уж говорить о ней.

Не надо, лишь жди. Он придёт за тобой, отвлеки его. Они должны зайти оба.

Она в страхе обернулась, сердце заколотилось – дверь приоткрылась и закрылась. Наклонилась было поднять лопату, но не успела: тяжелый пинок ногой в бок – и Лин кубарем покатилась по полу, растеряв большие не по размеру сапоги. В отчаянии, она посмотрела вверх. Маг стоял над ней и алчно смотрел, оперев руки в боки. В голове пронеслись мысли запоздалого осознания: взрослый ведь спокойно заходил в пещеру к дракону – это, стало быть, всё обман. Обман, которым уже несколько месяцев пользовался маг-садист, маг-убийца для своих потаённых целей. Дракон не убил ни одного из детей – он сам давно был при смерти, служа приманкой для жестоких игр.

В пещере теперь находилось два чудовища, одно из которых соперничало в злобе и жестокости с самим древним злом.

Маг вытянул из-за спины кожаную семихвостку, взмахнул от плеча и резко ударил Лин по ногам два раза. Та взвыла, начав отползать по земле прочь.

– Да, плевать мне на дракона! – зарычал маг, прочитав в глазах девчушки открывшуюся той истину, схватил за ногу, притянув обратно к себе, – ты уже поняла, красотка, во что вляпалась?

Лин попыталась отбрыкиваться, но снова получила семихвосткой. Та разорвала кожу на руке, оставив смесь длинных красных следов. Маг схватил её за волосы и рванул их с силой на себя, жестоко смеясь, затем, выгнув её дугой, наступил со всей силы на ногу, разрывая сухожилия. Лин заверещала, продолжая бесполезное сопротивление, хватая руками воздух.

– Мне не плевать на тебя, и на тебя тоже, – вдруг загремело по пещере.

Его святейшество господин Морре резко остановился, отбросив Лин магической силой так, что та как кукла кубарем пролетела по полу и впечаталась с треском в стену прямо лбом, разбив нос в кровь и получив сотрясение мозга. А кто-то, стоящий в тени у входной двери, пришедший чуть позже, попытался выскочить, но дверь не открылась.

– Всегда было плевать, когда я их убивал при тебе, и вдруг нет! С чего бы, сгнившее глупое животное? – гневно и явно в сумасшедшем запале закричал Морре, гогоча как психопат. И только в следующее мгновение он краем глаза увидел стоящее пустое ведро возле пасти дракона, и осознание, такое же запоздавшее, слишком поздно пришло ему на ум: девка ослушалась приказаний и поила дракона свежей водой все двадцать часов кряду. Демон обрёл силу… он должен был увидеть сразу, когда зашёл! Но был так занят…

– Поздно. Твоя магическая сила уступила место твоему сумасшествию.

– Открой, чудовище, проклятый демон! – завизжал кто-то у двери, срываясь на крик. – Морре, заставь его открыть эту чёртову две-е-ерь!

Подойди ко мне, Король Лута, – облизнувшись, величаво заговорил дракон.

Получив команду, стоявший в тени ворот Король, до сих пор, и не первый месяц, тайно наслаждавшийся лицезрением убийств и истязаний десятков, а то и сотен невинных жертв в подземелье родного дворца, против своей воли потащился к дракону, в ужасе выставив вперёд дрожащие руки. Следом за ним тянулась струйка мочи.

Пытаясь вырваться из плена разума, весь дрожа и причитая, он, дёргаясь как марионеточная кукла, подошёл вплотную к клетке. Сняв с груди ключ не своими руками, спрятанный за дорогой одеждой, вставил его в скрытый замок. Со скрипом часть решётки отошла, обнажив вход в самое сердце древней тьмы. Король выл как раненый пёс, но продолжал, зачарованный, идти прямо к своей погибели. В глазах его граничили ужас с сумасшествием. Споткнулся о выступ, упал и, встав на четвереньки, пополз по клетке, продолжая выть и верещать на высокой ноте уже без слов: – И-и-и-иииии! И-и-и-иии! – пока своей лысой головой не упёрся древнему демону в нос. Тот шумно вдохнул аромат жертвы, выдохнул, открыл пасть и с хрустом откусил Королю руки. Тот взвыл ещё громче, упав головой в пол, лишившись опоры. Дальше в пасти дракона исчезла половина туловища, затем и ноги. Короля Лута не стало.

Маг смотрел на это всё, не веря своим глазам и своему попустительству. Ведь он осмотрел Лин в комнате и не увидел в ней никаких скрытых качеств, заставлявших ослушиваться приказов, и заставлявших даже униженных и уничтоженных напрочь людей вытаскивать себя живыми из болота смерти.

Не видел лишь потому, что внутри него не было ни милосердия, ни сострадания. Не с чем было сравнить. Так он и попался. Теперь же придётся расплачиваться.

Дракон, разобравшись с теперь уже бывшим Королём Лута, снова уставился на мага. В его красивых золотых глазах то сужались, то расширялись зрачки, ища новую жертву для очарования.

– Теперь, примени свою магическую силу, и сними с меня оковы. Быстро.

Морре начал сопротивляться, выставив перед собой знак защиты от дурного глаза, но сила дракона росла каждую минуту, и уже представляла собой мощный поток древней демонической силы, сломавшей знак как сухой прутик. Маг дёргаясь, словно в припадке, размахивая руками, побрёл к клетке. Упав на колени возле железного штыря, вбитого в камень, он обхватил его руками, произнёс заклинание, и штырь задрожал. Но сразу не поддался. В руках стали рваться сухожилия, маг завыл от боли, но не прекращал действий: снова и снова накладывал он заклинание, шатая в камне вбитый штырь. В итоге, с глухим звоном тот всё же вылетел из камня, обнажив кусок свободной цепи. Дракон тут же закрутился в клетке, цепь начала скатываться. Но одного штыря оказалось недостаточно. Маг пополз ко второму, в противовес установленному с другой стороны клетки. Схватившись уже полумёртвыми руками за второй штырь, он опять начал накладывать заклинание. Руки хрустели, пальцы переставали двигаться. Кровью залил он весь камень, но всё же добился результата и вот второй штырь выскочил звонко из камня. Цепь, бряцая и звеня, покатилась в сторону дракона, а тот, наконец, встал и, шатаясь, вышел из клетки. Оковы спали и повалились со звоном на пол. Дракон, который несколько месяцев не мог пошевелиться, умирая от яда и ран, заиграл мышцами, встал на задние лапы и гулко зарычал, расправляя онемевшие суставы, которые с хрустом заскрипели. От рычания древнего демона летучие мыши устремились с шумом прочь из пещеры, а крысы с писком бросились в рассыпную, попадав в яму и забившись во всевозможные щели. Маг схватился за уши, но руки его не слушались. Лин смотрела на это во все глаза, лёжа на земле, не двигаясь и не замечая, что у неё в волосах спрятались две крысы, посчитав это место безопасным.

Дракон встал с грохотом на четыре лапы, подошёл к скважине и принялся жадно пить, высасывая галлоны воды из-под земли. Вода, богатая древними минералами и солями, проступила каплями на его чешуе и начала литься из-под сломанных крыльев, висящих рваными тряпками на спине. Через некоторое время он перестал пить и замер, верча и круча спиной, выгибая её вверх. Внезапно с треском отвалилось одно мёртвое крыло, следом второе, а из ран хлынула кровь с водой, окатив бока дракона. Тот тяжело и горячо дышал. Затем выгнул спину резко вверх, потом ещё раз, и тут на его спине сверху разошлась кожа, а из рваной раны показались два новых свежерождённых крыла. Постепенно расправляя их, дрожащих, мягких и едва трепещущих, он осматривал бережно то одно, то другое. Сила демона росла, раны затягивались на глазах. Он прошёлся по пещере и одним ударом лапы вышиб деревянные ворота, развалив те вдребезги в щепки. Схватил остатки туши быка, поймал всё ещё стоящую там и зачарованную охрану, и сжевал всё, что двигалось и не двигалось. Затем вернулся и уставился немигающими глазами на мага.

– Нет, нет, – застонал он, – этого не может быть! Не может!

– Ты заигрался. Но всё в мире конечно. Теперь, иди ко мне.

Маг, хныча, пополз на коленях к дракону, прижимая окровавленные руки к груди, уже зная, каков будет финал. Выход был так близко – лишь за спиной у дракона. Но никто не придёт его спасти. Никто не знал о том, что здесь происходит.

Он полз, сдирая колени в кровь, не веря тому, что произошло. Могучий дракон увеличился в размерах. Почти полностью его раны покрылись свежей мягкой сероватой чешуёй, а крылья набирали силу, становясь всё более жёсткими и остроконечными – древняя машина для убийства набирала былую демоническую силу.

Уткнувшись в итоге лбом дракону в лапу, Морре принялся молить о пощаде – больше ему ничего не оставалось. Дракон наклонил свою большую голову и медленно откусил половину туловища, с хрустом оторвав позвоночник. Но есть не стал, а выплюнул содержимое пасти в яму. Тот всё ещё кричал, когда летел вниз. Оставшуюся часть мага он подцепил когтем и сбросил туда же – к его жертвам. Теперь они будут покоиться вместе.

Одно зло победило другое зло. Иногда только так и возможно остановить происходящее.

Взмахнув несколько раз новыми крыльями, дракон проверил, прочны ли они. Нагнетаемый воздух разметал сено по стенам, Лин засыпало им с головы до ног. Она всё лежала, молча смотря на происходящее, не в силах оторвать глаз от развернувшейся трагедии.

Дракон взмахнул крыльями, выставив их параллельно земле и вдруг начал парить. Подобрав передние и задние лапы, он словно завис в воздухе, а затем стал плавно подыматься вверх, пока не исчез в темноте свода. Наступила полная тишина.

Лин начала шевелиться, подобрала больную ногу, всхлипывая, утёрла кровь, льющуюся из носа. Голова кружилась, всё тело болело и ломило. Она подползла на четвереньках к скважине и отпила немного воды, затем села, погрузив в озерцо свою опухшую ногу.

Вскоре дракон также плавно опустился вниз, встал на четыре лапы и посмотрел на Лин.

– Я готов. А ты, Линетта Файеръярд?

Лин всхлипнула, попыталась встать. Получилось с трудом и только на одну ногу. Вторую пришлось поджимать.

Дракон подошёл, ударив хвостом клетку, развалив ту на отдельные сегменты. Грохот прокатился по пещере. Лин вздрогнула.

– Мы, в отличие от вас, людей, выполняем свои обещания. Обман нам не свойственен.

Он протянул здоровенную когтистую лапу и взял аккуратно девчушку – та полностью уместилась в лапу с макушкой и ногами. Лапу он прижал к себе, расправил крылья и снова стал парить. Сквозь щёлочку между мощными пальцами она смотрела, как уходит вниз земля. Вдруг он опустил голову вниз, из его пасти вырвалось струёй горящее пламя, охватив всю пещеру, залив её на прощание смертоносным огнём и превратив в горящее озеро. Дракон парил вверх и вверх, пока не добрался до свода, закрывающего пещеру. Там виднелась лишь узкая трещина, через которую брезжил дневной свет и залетали летучие мыши. Он резко повернулся боком и ударил мощным хвостом с шипами прямо и вверх. С грохотом посыпались камни, но на дракона не упал ни один – огибая его, закрытого невидимым щитом, они все валились вниз в пещеру. Яркий дневной свет озарил создание тьмы. Его чёрная чешуя заблестела, переливаясь перламутром, а потом стала преломлять свет таким образом, что дракон становился почти невидимым в дневных лучах. Он взмахнул крыльями и устремился ввысь, громко зарычав. Наконец на свободе! Сделав круг вокруг дворца, он открыл пасть и залил горящим пламенем всё здание, превращая даже камни в раскалённую лаву.

Лин смотрела, как дворец вспыхнул, словно адский факел, а затем и вовсе исчез из её жизни навсегда. Дракон стремительно летел вперёд, купаясь в облаках, ныряя в них то вверх, то спускаясь вниз, щекоча живот верхушками деревьев, и разгоняя на полях пасущихся парнокопытных. Пролетая над жерлом древнего спящего вулкана, он снова выпустил поток мощного пламени, охвативший жерло по краям и придав тому красивый сказочный вид. Посмотрев, как горит вулкан, такой же древний, как и он сам, дракон внутри себя засмеялся. Да, драконы могли смеяться.

Наконец он разжал лапу, и Лин аккуратно соскользнула на поляну. Оглядевшись, она увидела, что находится в горах. Свежий воздух трепал волосы, а солнце, которого она так давно не видела, ласково грело её кожу. Дракон перестал преломлять лучи света и сел рядом во всей своей первозданной чернильной красоте, наблюдая, как плывут облака. Скоро он вернётся в своё подземное логово.

– Кого же ты привёл, Великий С'аверон, Гроза южных гор и подземных чертогов? – на поляне стоял старый дед, с посохом и сумкой, набитой горными травами, вокруг которого крутились два оленёнка и один чёрный кот, – Я рад, что ты жив!

– И я рад, что я жив, Таемон-целитель и собиратель вереска. Привёл тебе милосердную ученицу. Твои дни уходят в закат, успей передать всё, что знаешь и что получал от меня в знание.

Дракон разжал вторую лапу, из которой на траву перед Лин выпали три предмета: кольцо, расчёска и карточка в рамке. Значит, он зачаровал кого-то из стражи, пока шло сражение, и тот принёс самые ценные для неё в этом мире вещи. Вот зачем он выходил за ворота…

Она расплакалась.

– Линетта, – прогремел голос, и дракон взмыл ввысь, исчезнув в облаках.

Дед подошёл, накинул ей на плечи свою тёплую кофту, приложил к ноге ровную палочку и завязал тканью. Провёл рукой туда-сюда, проговаривая заклинания. Нога перестала гореть и у Лин спала температура. Кот заскочил ей на колени, мурлыкая, изучая новую гостью.

Где-то в вышине сверкнула чёрная чешуя и хвост с шипами ударил по густым облакам, разорвав их в клочья.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,75 из 5)
Загрузка...