Жених

Аннотация:

В серый осенний вечер в небольшой трешке на окраине Москвы появляется загадочный гость…

[свернуть]

 

 

- Мама, пап знакомьтесь - это Лонгует. Мы любим друг друга, и он будет жить с нами.

Дверь звонко хлопнула и на секунду в большой светлой прихожей воцарилась звенящая тишина. Её нарушила немолодая полная женщина, которая охнув села на низкий табурет. Отец семейства, плотный высокий мужчина с черными усами, как-то совсем не по-человечески крякнул и, отложив газету, поспешил к дверям.

- Лонгует, знакомься это мои родители. Мамочка - Вероника Сергеевна, - нарушительница спокойствия показала на ошарашенную родительницу.

- Приятно познакомится, - пробасил Лонгует, протягивая сидящей женщине букет красных роз.

- И мой отец Виктор Степанович, - продолжила девушка.

- Приятно познакомится, - повторил Лонгует и подал лопатообразную, шершавую ладонь для приветствия.

Виктор Степанович, все ещё не мог отойти от шока. Он оглядывал с ног до головы возлюбленного дочери, и никакие слова приветствия в его квадратную голову не приходили. В суровом практичном мозгу крутилась одна единственная шальная мысль: «А не плюнуть ли в рожу, этому лохопеду? потом взять его за шкирку, тряхнуть посильнее и спустить по лестнице, чтобы дорогу сюда навсегда забыл». Останавливали Виктора Степановича только врождённая интеллигентность, и страх того, что Лонгуета за шкирку он все-таки не поднимет. Возраст не тот.

Наконец, Виктор Степанович булькнул что-то невнятное в знак приветствия. Рукопожатие мужчин получилось крепким, на руках обоих остались красные отпечатки пальцев.

- Это…Это так неожиданно, - начал Вероника Сергеевна медленно поднимаясь с табурета, - Дашенька, доченька, нельзя же вот так… нужно было предупредить. Хотя бы позвонить.

- Нет. Это мы уже проходили, - сухо ответила дочь, - я звоню, а вы нам потом дверь не открываете.

- Дарья!- воскликнул отец,- что ты такое говоришь, в самом деле. Как будто мы нелюди!

- В том то и дело, что люди. До самого мозга костей. Это вас и губит, - Дарья поджала тонкие губы.

- Не при посторонних, - Виктор Степанович против своей воли начал краснеть.

- Папа, здесь нет посторонних. Мы с Лонгуетом любим друг друга и хотим пожениться этим летом.

В комнате резко похолодало.

Громко неправдоподобно ойкая, Вероника Сергеевна сползала по стене. Она прижимала полные гладкие руки, то к вискам, то ко рту, страшно при этом, вращая глазами, будто бы ей отдавили старую мозоль.

А вот Виктору Степановичу стало плохо на самом деле, его красное лицо резко побледнело, явив миру синие вздувшие венки и капилляры. Смоляные блестящие усы стали особенно сильно выделятся на белом лице, и казалось, что мужчина герой черно-белого фильма.

- Мама, да бросьте, пожалуйста! Не устраивайте спектаклей, тут не ваш детский дом творчества, – Дарья с силой стянула с Лонгуета припорошённую снегом шубу, - лучше чайник поставьте у нас же гости. Раздевайся, проходи на кухню.

Слово гости преобразило Веронику Сергеевну. Её лицо, уже тронутое глубокими морщинами, стало моложе и светлее. Она легко поднялась с пола, расправила юбку и ушла на кухню.

Дарья властно подхватила под руку жениха. По лицу новоявленного жильца, небольшой трехкомнатной квартиры на окраине Москвы, можно было понять, что он и сам не рад такому стремительному развитию событий.

- Садись дорогой, – девушка усадила Лонгуета на высокий стул, а сама села рядом. Напротив них, спрятавшись за пахучим букетом роз, разместился Виктор Степанович. Он еще больше распушил усы, как дикий зверь перед атакой, и внимательно рассматривал каждую черточку жениха своей дочери.

- А что головные уборы у вас дома не принято снимать? - поинтересовался Виктор Степанович.

Лонгует заметно смутился.

- Мы снимаем его только в присутствие близких нам людей, самых близких. Понимаете, у нас такие традиции.

- Значит, будете у нас жить и за столом я смогу лицезреть вас в шапочке?- язвительно спросил Виктор Степанович.

- Такие традиции, - повторил Лонугет. - До тех пор, пока мы с Дашей не поженимся, свой колпак я снимать не буду.

- Очень интересно, что же у вас там такое? Может быть, у вас там лысина? Или рожки? Или, о! может еще один ваш родственник?

- Папа, - перебила Дарья, - все там у него нормально.

- Так ты значит, его уже видела без шапочки? – Виктор Степанович грозно посмотрел на дочь, на что та громко цокнула и закатила глаза.

- У вас очень красивый дом, - сдавленным голосом произнес Лонгует, решив перевести тему разговора. – Уютный и светлый. А я вот знаете, не привык в квартирах жить, для меня это в новинку.

Виктор Степанович презрительно посмотрел на будущего зятя.

- Удобнее в пещерах или в норах?

- Папа!

- Что папа, что папа? Просто спросил.

- Да, Даша, правда, ничего страшного, – Лонгует похлопал по руке невесту. - Нет, в пещерах мы уже давно не живем, но нам действительно сподручнее на природе, там, где большие пространства. И конечно, где прохладнее, все-таки мы северный народец, толстокожий.

- Так и жили бы где-нибудь в ботаническом саду, под елкой. Зачем к нам переезжать?

Большие голубые глаза Лонгуета стали еще больше. Он несколько секунд ошарашенно рассматривал свои руки, будто видя их в первый раз, а потом неловко рассмеялся, смущенно оглядываясь по сторонам. Следом, картинно и слишком громко, рассмеялась Даша, а за ней и Вероника Сергеевна.

- Ой, ну и шутник ты Витя, ну и шутник,- подергиваясь в такт смеху, сказала супруга.

- Вы очень юморной человек, Виктор Степанович, - Лонгует вытер абсолютно сухие глаза. – Пожить с вами предложила Даша. Я ведь в Москве только три месяца, толком еще и не успел разместиться. Если в ботаническом саду под елкой удобно, то могу и там. Я не привередливый. – Лонгует опять засмеялся.

- Так вы еще и не местный? – доброжелательная улыбка на лице Вероники Сергеевны угасла.

- Да, я с севера, - пробасил мужчина. - А разве Даша вам не говорила?

Виктор Степанович ничего не ответил, зато причмокнул губами и закатил глаза.

- С се-ве-ра, - сказал он по слогам. - С севера.

На кухне повисла тягучая тишина, которую разбавлял только нарастающий гул вскипающего чайника.

Вокруг стола суетилась Вероника Сергеевна. В ее руках позвякивала тонкостенная нарядная посуда, сохраненная на особый случай. Женщина боязливо оглядывала всех собравшихся за столом, при этом ее маленький розовый нос, двигался вверх-вниз, что придавало ей схожесть с кроликом.

Виктор Степанович тяжело дышал, его грузное тело было напряжено. Он и сам не знал, отчего это неожиданное знакомство пробудило в нем столько чувств. Когда стол, наконец, был заставлен угощениями, а по чашкам разлился горячий чай, Вероника Сергеевна, как опытный педагог решила взять инициативу на себя.

- Это…это так неожиданно - повторила она вновь недавно сказанную фразу, так как кроме этой корректной формулировки другие приличные слова подобрать она не могла. – Но вы не думайте, что мы против! Просто нужно лучше узнать друг друга. Попривыкнуть, прежде чем жить вместе.

Лонгует горячо закивал в знак согласия.

- Так ведь? - Вероника Сергеевна широко улыбнулась. – А лучше всего знакомиться именно за чашечкой чая. Всем черный? Молоко, лимон? А может кто-то хочет кофе? Есть хороший кофе из Бразилии, нам тетя Клава привезла. Такой ароматный, у нас такого не найдете…– Полная шарообразная фигура матери семейства ловко перемещалась по кухне между всевозможных стеллажей и полочек. - А, хотя подождите! Как же неудобно с моей стороны, может быть, вы это не едите? – женщина тут же подскочила к холодильнику. – А что же вы едите Лонгует? Яблоки может быть? Или сырое мясо? Есть свинина, только замороженная. Или может камни? Если камни, это конечно проблематично, но вот в детской песочнице можно что-то откапать, там еще снег не все накрыл…

- Мама!

- Я просто никогда не встречалась с такими существами.

- Он ест нормальную еду, как и мы, – Дашино узкое лицо залилась красной краской, что придало ей схожести с отцом.

- Хорошо, хорошо. Тогда угощайтесь. Чем богаты, тем и рады. Тут вот торт вафельный, блинчики, курочка запеченная, вчерашняя правда, но она в холодильнике была. Винегрет, очень полезный, там все свое с дачи, – Вероника Сергеевна обвела глазами людей за столом, а потом хлопнула в ладоши, будто вспомнив, что-то важное, – а может быть по пять капель настоечки рябиновой, за знакомство? У меня вот здесь бутылочка одна осталось… - она открыла дальний навесной шкаф и, порывшись в нем, явила на свет тонкую бутылку со светло-коричневым содержимым.

Виктор Степанович заметно оживился, и в первый раз за все время присутствия в квартире Лонгуета, отвел от него глаза.

- Это вот, пожалуй, да! – хлопнул в ладоши пожилой мужчина. - С этого и надо было начинать. Такой повод, как не выпить.

Ароматная настойка разлилась по ажурным рюмкам.

- За знакомство!- произнёс Виктор Степанович и, не чокаясь, осушил рюмку.

- Витя, закуси хотя бы.

- Тут такое дело мать, после первой не буду, пожалуй – супруг отодвинул от себя предложенную закуску.

Следом опустошили свои рюмки все сидевшие за столом.

- А сколько вам лет Лонкает? – спросил Виктор Степанович.

- Я Лонгует. Мне сорок пять.

- Сорок пять? – ахнула Вероника Сергеевна. - Ох, не староваты ли вы для жениха. Нашей доченьке всего-то двадцать девять.

- Ничего страшного. Вообще-то у нас зрелость наступает только в сорок, так что формально я даже немного младше, - усмехнулся Лонгует.

- Так вот оно что, даже младше, - Виктор Степанович пожевал губу. – Какие все-таки времена пошли, я в сорок пять уже двоих детей имел, трешку в Королеве и пятый токарский разряд. Начальником смены, между прочим, был. А у вас значит только зрелость, долго же вы созреваете, однако…

- Авы умираете рано, - абсолютно не смущаясь, произнес Лонгует, нанизывая на вилку соленые грибочки. - Вот люди сколько живут? Лет сто, это в лучшем случае. А мы так до двухсот спокойно доживаем.

- До двухсот? Неплохо, значит, дочь нашу переживете, еще и второй раз жениться успеете. А что удобно, да мать? Жаль я вот не из этих, сейчас бы себе еще кого-нибудь присмотрел.

- Витя, прекрати паясничать, - Вероника Сергеевна мягко ткнула мужа в бок. - Да, что возраст - это всего лишь цифра. Лучше скажите, чем вы занимаетесь? Работаете?

- Я еще учусь. Магистратуру заканчиваю в этом году.

- Так вы студент… м-м-м,- протянула Вероника Сергеевна. - Как интересно… И на кого же учитесь?

- Геология.

Виктор Степанович, не скрывая эмоций, ударил по столу ладонью.

- Значит это все стереотипы? – хмыкнул он,- значит прогрессивное общество? А камнями, как двести лет назад интересовались, так до сих пор и интересуетесь. Это я еще помню из стиха в школе… та-та-та, что-то там.. трудолюбивый народ несет руды воз… а сейчас уже не упомню слова…

- Точно, есть такая песня!- счастливо ответил Лонгует,- Интересуемся конечно, еще как! В моей семье все геологи. Отец - геолог, мать - геолог, дед - геолог и все мои братья и сестры тоже геологи. Просто направления у нас разные, - он быстро и торопливо говорил, чувствуя, что, наконец, может найти общий язык с неразговорчивыми родственниками невесты, - я вот буду заниматься, скорее всего, рудными металлами, а вот мои братья Жамгует и Даргует занимаются алмазами, очень прибыльно. Сестра моя Намгуета работает уже несколько лет на Аляске, а Трутутета вообще выбрала специализацией яшму! Родители конечно были не рады, но она так уперлась, ей это нравится, а мой еще один брат…

- Так сколько у вас всего братьев и сестер? – перебил Лонгуета Виктор Степанович.

- Семь старших и двое младших, – с гордостью ответил тестю мужчина. - Знаю, не много, но мои родители современные личности. Они не стали заводить много детей, как принято у нас в общине…

Виктор Степанович залпом осушил рюмку, не дожидаясь пока Лонгует закончит говорить.

- За знакомство… - поспешила Вероника Сергеевна, произнести тост. – Ой, уже было. Давайте за родителей!

Все торопливо чокнулись, при этом расплескав половину содержимого рюмок на стол, и так же быстро выпили.

- Значит, геологом будете? Достойная профессия. А я вот педагогом в детском доме творчества работаю. Там за углом здание такое оранжевое, если слева дом обойти – Вероника Сергеевна махнула рукой куда-то вправо, - ставлю с детьми спектакли разные, сценки. Худрук, так сказать. Мои актеры конечно еще маленькие, но очень талантливые. Ну, я ведь и сама театральный закончила, играла даже в МХАТе.

- Полгода. В одном спектакле… эту как ее… сестру старухи процентщицы… - сказал Виктор Степанович, - не помню, как ее звали…

- Да, какая роль была! – с воодушевлением начала рассказывать Вероника Сергеевна, - Достоевский. Классика! У меня бы и дальше карьера пошла, но мы Витей поженились в тот год, когда я начала работать. А потом сын родился, и все. Болел он в детстве часто, то простуды, то живот, сколько с ним ночей не спала! В театре все меньше ролей стало, я же постоянно на больничных. Он только подрос, Даша родилась. Так больше в театр я и не вернулась… – Вероника Сергеевна говорила все тише и тише, так что голос ее под конец совсем затих.

- А у вас еще старший сын есть? – спросил Лонгует, опасаясь снова попасть в капкан неловкого молчания.

- Ммм… да, есть,- промычал Виктор Степанович. - Он сейчас в Европе отдыхает вместе с супругой и детьми. В фамильном замке тестя.

- А где именно? – поинтересовался Лонгует. - Я тоже бывал в Европе, стажировался.

- В Пенсильвании, - буркнул мужчина себе под нос.

- Пенсильвания?- Лонгует с недоумением посмотрел на Дарью. Та пожала плечами, и усиленно стала рассматривать содержимое своей пустой тарелки. – Пенсильвания? – повторил Лонгует, теперь уже более настойчиво. – Так это же уже лет десять, как резервация вампиров. Не боитесь вы его туда отпускать? Даже мы в Пенсильванию не заглядываем. Эти вампиры очень воинственный народ.

- А что ему боятся, он там свой, так сказать. Наша невестка… она наполовину вампир. – Виктор Степанович задумчиво посмотрел в окно. - Нет, когда она пришла к нам в дом, она, знаете ли, не была в плаще. И клыков видно не было. Обычная такая девушка, худенькая, бледненькая.

- Просто Сережа, это мой брат, - пояснила Дарья, - просто он знает, как вы отнеслись бы к этому, поэтому и скрывал.

- И, знаете ли, хорошо скрывал,- подался вперед Виктор Степанович,- до тех пор, пока наш трехлетний внук не стал летать, мы с матерью ничего не замечали!

- Это не совсем так, - мягко поправила Верника Сергеевна. - Я говорила тебе, Витя, что родственники у нее бледные, странные. Не едят ничего, только пьют, а ты все - иностранцы, иностранцы! Не позорь меня Вероника, они просто европейцы! – передразнила супруга Виктора Степановича.

- Да ладно тебе… Так вроде с виду нормальные, только бледные, а так не отличишь! К тому же она-то, наша невестка, она наполовину вампир. Отец у нее да, граф какой-то местный, а мать…мать-то с Рязани, человек. Как ее родственники приехали, так у меня вообще сомнений не осталось, что семья, так сказать, нормальная. Мы до сих пор с ее дядей Евгением Марковичем дружим. Вот такой мужик! А те как-то в пылу празднования и затерялись, не заметил я их даже. Вот так нас сын и обдурил. Сейчас в Пенсильванию мотается, бизнес там какой-то семейный с тестем ведут. Что-то с древесиной связано. Колья, что ли делают. Для заборов, наверное, штакетник… - Виктор Степанович тяжело вздохнул - Нет, нет человек она хороший, наша невестка. Врач в этом как его… - он щелкнул пальцами.

- В кардиологическом центре, - подсказала Вероника Сергеевна,- она лаборантом работает, кровь принимает…

- Неожиданно, – сказал Лонгует. - Мне Даша ничего не рассказывала.

- А что о нем рассказывать? Мы его редко видим. Так иногда прилетает, с внуками нас проведать. В окно постучит, мы их и пускаем.

- Прилетает?!

- Да, вот так прилетит: тук-тук, - Виктор Степанович постучал костяшками по столу,- открывайте, это я. Он же тоже превратился.

- Не может быть!

- Вот и я так говорил! Зачем оно тебе надо? – отец семейство развел руками. - Зато жить будет вечно, а что еще нам родителям нужно? Мать, налей-ка еще.

- За детей, - сдавленным голосом произнесла Дарья тост.

- У нас дети такие… любят родителям на старости лет сюрпризы преподнести. Не было ни у меня в роду, ни у Вероники никого иного. А вот детям спасибо, пополнили генофонд.

Глухо стукнулись рюмки. За окном уже стемнело. Крупный мокрый снег тяжелыми хлопьями падал на подоконник, укрывал дорожки и скрывал следы. Ноябрь в этом году выдался холодным и по-зимнему снежным. Вдалеке завыла сирена, на секунду стало шумно, но потом все снова стихло.

Теперь молчание не нарушила даже Вероника Сергеевна. Было что-то приятное этой томительной тишине, каждый в этот миг задумался о своем, и не хотел нарушать хрупкую идиллию.

«И черт меня дёрнул связаться с ней. Говорили мне родители, у нее семейка странная. Так нет же любовь! Как увидел ее в театре, так все… Воспитала теперь на мою голову. Таскают этих эльфов, да вампиров к нам домой»- Виктор Степанович зло посмотрел на супругу.

«И что он так смотрит на меня? Как выпьет, так все! А ему завтра на работу… Будет перегаром пахнуть будет, опять замечание сделают и опять виновата я буду! Даша, конечно, тоже удружила, вроде бы не страшненькая, не глупая. Ох, ох, похоже, мужчин совсем мало осталось. А это что? – за секунду мысли Вероники Сергеевны переключилась на что-то более значимое,- это что? Пятно на занавеске что ли? Опять капнули. Надо будет завтра застирать с белизной» – мысли женщины плавным потоком понесли ее по волнам бытовых нужд, и на душе ее стало спокойно и как-то правильно.

«Надеюсь, они ничего не испортят. Сейчас так мало приличных, любящих мужчин. Если они в этот раз все испортят, уйду из дома! Так им и скажу. Скажу - мало вам Серёжи? Так еще и меня хотите отвадить от себя! Да так и скажу! А если выгонят? Куда пойду? Квартиру снимать придется, это же вся моя зарплата уходить будет…»

« И зачем нам здесь жить? В общежитии тоже не плохо, всего пять человек в комнате, дома то нас в одно комнате семь было. Хотя конечно ей будет тяжеловато. Ладно, и хуже видали. С любым существом можно найти общий язык, даже с человеком»

- Так у вас в роду исключительно люди? – глубокий пряный голос Лонгуета нарушил тишину.

- Да…- протянул Виктор Степанович, - в роду у нас только люди были. Мы, знаете ли, за то, чтобы генофонд не смешивался. Люди с людями должны быть, вампиры с вампирами, домовые с домовыми, а вот это вот все…

Даша громко кашлянула и грозно посмотрела на отца. Тот осекся под испепеляющим взглядом и зажевал конец фразы где-то в глубине своих шикарных усов.

- А вот у нас в роду были эльфы, - сказал Логует.

- Не может быть! Да как же это? Они же высокие такие… - ахнула Вероника Сергеевна и тут же зарыла рот себе рукой.- То есть, конечно, отчего же и не может быть, просто вы сами поймите…

- Мама, мы все поняли, – процедила Дарья.

- Да я знаю, кажется немного странным, но моя прабабка по материнской линии была наполовину эльфом, – рассмеялся Лонгует. – От того у нас светлые волосы в роду бывают, что для нас кране не свойственно. Может и у наших детей тоже будут светлые.

Лицо Виктора Степановича снова стало наливаться краской.

- За…за дружбу, давайте выпьем, – Вероника Сергеевна поспешно разлила всем настойку. - А вот вы знаете, - хихикнула она, опустошив рюмку, - у меня в роду, говорят, были лешие.

- Вероника не начинай…

- А что не начинай? – лицо матери семейства раскраснелось, а глаза стали блестящими, - моя бабушка, была знахаркой, ходила в лес за цветами кореньями, ну знаете… ну и там…

- Мама!

- А может это все вранье. Вот только старший брат моей матери был с зеленоватой кожей. Ага. И сад у него такой был, загляденье! Он этим и на жизнь зарабатывал, фермером был. Помидоры у него вырастали, я не знаю, ну размером с арбуз. Даша помнишь дядю Диму? Нет? Витя, ну скажи а? Помнишь, нам дядя Дима помидоры давал? Во были! – она толкнула мужа в бок и развела руки в стороны, - вот такие.

- Да чушь все это, - буркнул Виктор Степанович, - просто старательный мужик был, любил свое дело, вот все у него и росло хорошо, а кожа зеленая у него была из-за того, что родился он раньше срока, твоя же мать и рассказывала.

- Может ты и прав, - вздохнула женщина, - с тех пор у нас в роду не было зеленоватой кожи, не было и умения управлять растениями, с животными мы тоже разговаривать не умеем. У нас вот даже кошка сбежала.

- Человеческая кровь обычно более сильная, - со знанием дела сказал Лонгует. - Но если все, что вы говорили, правда, то лешая кровь может проявиться и через много поколений.

- И что от этого хорошего? – пробурчал Виктор Степанович. - Ходить по лесу полуголым, прикрываясь только этими…. Как его… лопухами… с кузнечиками разговаривать, прятаться.

- Так прячутся они из-за того, что на них гонения устраивали люди! Леших ведь совсем мало осталось, последнего на территории России два года назад видели. Говорят, они все вымерли, - вздохнул Лонгует.

- Вымрут они! Как же. Такие как они… как вы, никогда не вымрут, людей выживут, а сами не вымрут, – Виктор Степанович раскраснелся, тяжелое и грузное его лицо вздулось еще больше, а маленькие серые глазки выкатились вперед.- Не дело это. Разный у нас, этот как его… менталитет что ли… образ жизни, в общем, у нас разный. Я, знаете ли, против вас, вот всяких существ, отличных от людей, ничего то не имею, пока вы в мою жизнь не вмешиваетесь. А вот как начинаются такие смешения, это ни нашим, ни вашим. Вот смотрите, сможет ли наша Даша хотя бы и десятерых родить? Или жить в пещерах? Ты сама-то хоть подумала, что его родители скажут? – обратился Виктор Степанович к дочери.

- Мои родители, далеки от этих предрассудков, - грубо сказал Лонгует. - Мы с Дашей из другого поколения существ, все эти различия они так условны, что мы их даже и не замечаем.

- Вы не замечаете, зато другие очень хорошо замечают. Хочешь, скажу честно, в чем в вас разница? Метр в вас разница! – выпалил Виктор Степанович. - Не об этом я мечтал, чтобы моя дочь замуж за гнома вышла.

Виктор Степанович тяжело дышал, на его лбу выступили крупные капли пота. Он озирался по сторонам, как загнанное животное. Вероника Сергеевна молчала, опустив глаза, ее большое мягкое тело едва заметно раскачивалось взад вперед, будто бы она укачивала себя. Дарья ошарашенно смотрела на отца большими круглыми глазами и шумно вдыхала воздух, собираясь разразиться гневной тирадой.

Ослепляющая ярость стала понемногу отступать, отчего пожилому мужчине делалось неуютно. Он вдруг внезапно осознал, что наговорил много лишнего, сказал, то, что и не хотел говорить. Он ждал, когда сидящий напротив него гном, в остроконечном, мятом бордовом колпаке скажет ему что-то грубое, закричит, или может быть, даже бросится на него с кулаками. Все что угодно, лишь бы Виктор Степанович почувствовал, что он все сделал и сказал правильно, что не зря он вывел этого наглеца на чистую воду, пусть все увидят истинное лицо этого существа.

Но Лонгует молчал.

- Мой дедушка еще застал те времена, когда люди и иные жили отдельно, когда одни боялись других, - тихо начал гном, - я помню, как он рассказывал про монстров, про жутких существ уничтожающих все на своем пути: они вырубали леса, засыпали пруды, охотились на животных, не для пропитания, а для забавы. Младших братьев моего деда эти монстры забрали себе на потеху. Они развлекались, выставляя нас как диковинных зверей, заставляя плясать, петь, жонглировать. Некоторых путали с леприконами и нещадно пытали в попытках узнать о злате, из-за этого гномы и не носят зеленое. А остальных, тем кому посчастливилось остаться на своих землях, вынуждали платить дань: рудами, камнями. И не только мы жили плохо. Оборотней они убивали ради хороших шкур, бесов из суеверия, вампиров из зависти, эльфов из-за земель, русалок из-за морских ресурсов. Никого не щадил этот ужасный зверь и мы, как могли, охраняли свой покой. Нас было намного меньше, но объединившись, мы стали сильнее чудовищ. И тогда мы не стали нападать, а просто предложили им мир. А такие как вы, Виктор Степанович, против этого хрупкого мира.

- Какие прекрасные слова!- восхищенно прошептала Даша, промакивая салфеткой влажные глаза.

Виктор Степанович хмыкнул.

- Интересно конечно все это, но хочешь, расскажу тебе не сказку от деда, а быль? Самую настоящую? – и, не дождавшись согласия, мужчина начал, - слушай тогда. Давно это было, жили мы тогда в деревне в Подмосковье, я оттуда родом. Был у меня брат старший – Саша, Сашка. Родители у меня из рабочих, из простых, всю жизнь поближе к земле, все честным трудом. Люди порядочные, честные, добрые, но не любили они вашего брата. Причины были и не мало, вот например мой дед, по отцовской линии, умер-то совсем молодым от ведьминой чумы. И родители всегда нам говорили: Витя, Саша не надо вам с ними водиться, ничего хорошего от них не будет. – Виктор Степанович говорил тихо и с придыханием, будто бы ему было тяжело. - А мы что? Мы дети. Справа от нас по соседству бесята маленькие жили, я с ними играл. Их много было, шестеро или семеро, все такие кучерявые…Брат мой был меня старше на пять лет, со мной особенно не водился, интересы разные были, но всегда знаете, защищал, так по отечески, никогда меня в обиду не давал. Дрались мы конечно, мальчишки же, как иначе. Сейчас я это понимаю, тогда обижался… Он в ту пору с орками подружился, у них там кружок по интересам был. Что-то вроде боя на мечах, не помню уже… там они и познакомились. Помню я их, такие мощные руки, большие шеи, глаза красные… Родители ругали сильно за это Сашку, за то, что с ними общался, с орками. Я-то помладше был, скрывал, что якшаюсь с бесятами, боялся родителей. А брат ничего не скрывал, все говорил: равноправие, дружба. - Виктор Степанович замолчал, погружаясь в тяжелые воспоминания, а потом, судорожно вздохнув, продолжил.- Помню я, яблочки маленькие на деревьях появились, кислые еще. Тепло было, помню. Лето жаркое в тот год выдалось, пыль такая поднималась, ни капельки дождя. Пруд там был, сейчас молодёжь туда даже не посмотрела бы, а раньше казался вполне сносным местом, особенно в жару-то. Всей семьей ходили купаться. Пруд не глубокий, знаете, в самом глубоком месте не больше трех метров. Сашка-то высокий и плавал хорошо, – мужчина сощурил глаза и замолчал. – Весь день его не было, но никто не волновался, мало ли молодой парень, может, где загулял. А когда стемнело…вот так, знаете, как отрезало. Сидели мы на веранде, и вдруг отец говорит: «Случилось что-то с Сашкой, мать, случилось», а она ему кивает, сама бледная, как смерть. Пошли мы тогда с матерью по деревне, по соседям. А отец на машине поехал по местам, где он часто бывал. Думали, может у друга сидит, может в клубе или в магазине. Все, знаешь ли, не шли к пруду. Боялись, наверное, пойти, что-то чувствовали, понимаешь? Как-то не верилось. Там и детей-то малых одних пускали купаться… помню, пришли мы с матерью к пруду… уже темень такая, часов, наверное, одиннадцать-двенадцать. И стоим… вроде бы и легче на душе, одежда на берегу не лежит, спокойно, не плавает вроде на поверхности. А все равно стоим, и как подступиться не знаем. Рядом с прудом, прямо в пяти метрах, жили водяные. Мы с мамой к ним, так и так, найти значит, не можем, все обошли - нигде нет, может, посмотрите на дне, на всякий случай. Тут и отец подъехал, ругался он тогда долго: «Глупость это все Варвара (это так мать мою звали). Глупость это Варвара! Не может его там быть» А мама все говорит, посмотрите, да посмотрите… нашли они его тогда быстро, почти сразу, там на глубине. Зацепился за сеть. Её водяные поставили, зацепился и не выплыл уже. Это нам так в милиции потом говорили. А отец не верил, все не верил. – Виктор Степанович вдруг встрепенулся, и резким движением большой руки взъерошил седые волосы. - Когда Сашку вытащили, он полностью в одежде был, даже в кроссовках новых. Белых, заграничных. Кто же полезет купаться в одежде, да в кроссовках дорогих? Их мать тогда еле у фарцовщиков достала, ползарплаты отдала. Они Сашке еще на размер больше были, но он все равно их одевал, очень модно это было. А еще фотоаппарат у него был, почти новенький, отец ему за окончание девятого класса подарил, по дешевке у одного товарища купил, и червонец еще дал. Ни фотоаппарата, ни червонца так и не нашли в пруду. Отец тогда места себе не находил, расследование целое провел. Тяжелое время было, мать все время плакала, болела. Отца дома часто не было. Даже работу стал пропускать. Все ходил по крупицам искал улики, свидетельства или как там называется? Показания, вот! Через одного знакомого в милиции даже дело брал, изучал что-то. Все отцу этот фотоаппарат покоя не давал. – Мужчина отчего-то усмехнулся и секунду помолчав, продолжил. - А однажды, месяца через три после похорон, иду я домой со школы и вижу Сашкин фотоаппарат в руках его друга-орка Арглуруга, до сих пор его имя помню. Я тогда ничего не понял, даже обрадовался, побежал к отцу рассказать, мол, вот нашелся Сашкин фотоаппарат… – Виктор Степанович замолчал, оборвав себя на полуслове.

- Их наказали? – тихо спросил Лонгует.

- Нет. Их тогда конечно позвали на допрос, хотя… какой там допрос… на разговор, но они все друг за друга горой, каждому оправдание нашлось. Они вот только насчет фотоаппарата в показаниях путались, сначала говорили, что им сам Сашка дал, еще до смерти, а потом начали говорить, что это их собственный фотоаппарат, просто похож. Ай! - Виктор Степанович махнул рукой, - долго следствие шло. И водяные говорят, ничего не слышали, ничего не видели и орки, тоже не при чем. Самое главное, никаких улик прямых не было, ничего не докажешь, а орков расколоть это ж последнее дело! Можно было конечно на водяных надавить, нельзя же жить в пяти метрах от пруда и ничего не видеть! Но они тогда, да и сейчас, статус вымирающего народа, кажется, имеют, почти как дикие звери в красной книге, на них давление оказывать было нельзя. Чтобы не нарушать их хрупкую экосистему или что-то еще… – мужчина шумно вздохнул. - Там мы еще год промаялись. А когда мать совсем слегла, отец понял, что бессмысленно искать правду, что Сашку этими мучениями все равно не вернешь, что жить надо как-то дальше. Мы за два дня, два дня! целую жизнь собрали, продали дом наш большой и уехали в Москву. Однушку купили. Потом через три года сестра моя родилась, Светлана, и как-то жизнь наладилась более или менее. О Сашке мы почти не вспоминали, старались не вспоминать. Только вот с тех пор я купаться не хожу, и никого не пускаю, вот Даша даже плавать не умеет. И вашу братию не уважаю, - заключил Виктор Степанович и опрокинул еще одну рюмку настойки.

Лонгует поежился. Под взглядом пожилого мужчины ему стало неловко.

- Мне очень жаль, - тихо сказал гном, - но вы же и сами понимаете и среди людей есть последние сволочи, и среди нас тоже. Не все же мы одинаковы.

- Я это понимаю, только вот среди людей я таких еще не встречал, а среди ваших встречал.

Лонгует молчал и мял в руках салфетку. Много хороших и правильных слов приходили ему на ум, но сказать ничего он не мог, словно что-то тяжелое давило ему на грудь и мешало вздохнуть. Неожиданно ему стало очень жарко и душно, он с тоской посмотрел в окно.

- Ничего я вам об этом сказать не могу, - начал гном,- одно могу пообещать, я вашу дочь не обижу, и никому сам в обиду не дам. А дальше, как хотите. Если надо, я всю жизнь могу доказывать, что Дашу очень люблю. Готов с вами жить, готов в этой жаре маяться, а хотите колпак сниму? – спросил он с вызовом. Виктор Степанович поспешно помотал головой и даже немного прикрыл глаза, будто бы ему предлагали что-то неприличное. - Может ростом то мы и меньше, зато в уме и доброте гномам равных нет, а сейчас мне надо выйти отдышаться на улицу. Даша, я тебя там подожду. – Лонгует соскочил со стула, натянул свою мохнатую шубу и быстро выскочил за дверь.

-Я выйду через пять минут, – крикнула Даша вслед удаляющемуся жениху. - Папа, ты серьёзно хочешь опять все испортить мне? – зашипела девушка на отца, когда за Лонгуетом захлопнулась дверь.

- Ты сама все делаешь для этого, - пробурчал Виктор Степанович, -доченька неужели среди людей не осталось претендентов для тебя?

- Папа, мне уже двадцать девять! Я замуж хочу. За него.

- Так мы разве мешали тебе когда? – удивленно поднял брови Виктор Степанович.

- Как это не мешали?! Вам напомнить? Вот буквально два года назад, мы почти поженились с Вульфом, все было как в сказке, а вы опять все расстроили!

- А что Вульф? Ты не права доченька, мы с ним очень хорошо обошлись, – Вероника Сергеевна встала со стула и расправила подол платья. - Папа ему даже свою цепочку с кулоном подарил. В честь помолвки.

- Серебряную, мама.

- Ну и что, что серебряную… Она, между прочим, нашей семейной реликвией была. Досталось папе от дедушки.

- Мама, папин дедушка был охотником на оборотней! Эту цепочку ему за сотого убитого оборотня и подарили. А Мефисто? Помните Мефисто? Чем был плох? С высшим образованием, адвокат, начитанный, галантный, из хорошей семьи. Вот зачем вам венчание было нужно? Ему же нельзя в церковь.

- Хотелось все как у людей, - тихо сказала Вероника Сергеевна – чтобы перед Богом все было.

- Мама, ну вы же даже не верующие! А Мефисто в церковь никак нельзя. А Владимир?

- Даша, ты давай это… только Владимира не вспоминай, – Виктор Степанович заметно смутился. - Давно это было, да и суд меня оправдал. Не знал я, что им из осины даже баньку затопить нельзя! Какие нежные, сами бессмертные, а от осины ему плохо стало.

- Всегда вы так, - Даша села на стул и закрыв лицо руками, стала беззвучно плакать, - только и ищете, больную мозоль. Так вот знайте в этот раз я умнее вас, у гномов никаких слабостей нет! Ни серебро, ни осина, ни церковь, все им нипочём!

- У всех что-нибудь да есть,- прошептал Виктор Степанович.

Дверь звонко захлопнулось. Тусклый свет на кухне освещал почти не тронутый стол. Угощения стали холодными, на дне тонкограненной бутылки плескалась мутная настойка.

Вероника Сергеевна молча убирала чашки. Впервые за тридцать пять лет сложного, но счастливого брака она была по-настоящему зла на мужа.

Виктор Степанович скрылся от жены за газетой, но политические новости в этот вечер казались неважными и пустыми.

- Нужно его принять. Ну и что, что гном, – наконец сказала Вероника Сергеевна, – это почти как карлик. Ты что-то имеешь против карликов?

- Принять…Нет, ты видела, какой он? В пупок ей дышит! И то только потому, что на нем эта шапочка остроконечная.

- Ну и что, зато чувствуется мужик обстоятельный. И главное то, Дашу он любит. Ну, любит же правда! Как женщина вижу.

- Ну любит, ну правда - передразнил Виктор Степанович супругу, - это все твоя мать ей голову запудрила, этими рассказами про леших, оборотней и прочей ерундой. А сейчас сидит он в этой шапочке, в камзоле своем…

- Да что ты привязался к этому колпаку!

- Да не в одежде, в общем, то дело, - вскипел Виктор Степанович. - Не в одежде, сама же понимаешь…

- Витя, ну сам подумай. Первый вампир был, но хороший такой юноша из интеллигентной семьи. Помнишь, тебе подсигар подарил серебряный? Дорогая вещь, между прочим! Следующий был полубес. А что, тоже ничего, чернявенький такой, веселый. На гармонике играл. Единственное копытами громко цокал, но зато коренной москвич. С квартирой. Потом вообще оборотень, вот псиной-то пахло от него, помнишь? А потом кто будет? Водяной? Великан, или голем? Хочешь внуков каменных истуканов? Лучше уж пусть маленькие, зато на людей похожи, рядом с нами жить будут. Ты же знаешь Дашу, если выбрала такой путь, от него не отступит.

- Это да, она девка упрямая. Знаешь, устал я, пусть живут у нас, только до лета… потом свадьбу сыграем, а дальше посмотрим. – Виктор Степанович сам того не ожидая довольно просто и легко согласил. С минуту помолчав, он вдруг неожиданно добавил, - знаешь, что я скажу тебе мать, надо было тогда, еще в самый первый раз на Владимира соглашаться. У того хотя бы имя простое было, не то что этот, то ли Линкует, то ли Лохупед.

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 8. Оценка: 3,88 из 5)
Загрузка...