- Приветствую, странник. Я слышал о тебе. Слышал о твоём пути. Позволишь мне присесть рядом с тобой?

Бен с трудом разлепил веки. Времени было что-то около полудня, и мужчина, щурясь от яркого солнца, поднял голову, чтобы взглянуть на приблизившегося незнакомца. Им оказался смуглый мужчина средних лет, на ногах которого красовались начищенные до идеального блеска туфли, а широкоплечую фигуру обрамлял довольно дорогого вида костюм, наверняка сшитый на заказ. И это в такую-то жару! На пальцах у незнакомца красовалось множество колец с разноцветными камнями. Были здесь и бордовые, словно насыщенные гемоглобином капли крови, рубины, и прекрасные зелёные, вызывающие воспоминания о весне, изумруды, и тёмно-голубые, невольно погружающие в мысли о морских пучинах, сапфиры. На безымянном пальце красовался перстень с самым большим камнем, цвет которого Бен никак не мог определить. Он переливался, кажется, всеми возможными тонами радуги. Созерцание камня, который зацепил взгляд Бена, вызывало очень странное ощущение. В голове словно зашевелился небольшой червячок, вызывая непонятные ощущения. Но мужчина не придал этому особого значения на фоне того удивления, которое вызвало в нём желание незнакомца начать диалог. Не то что бы во время его странствий с ним никогда не заговаривали обеспеченного вида люди. Месяц назад Бену даже удалось заночевать в особняке у очень богатого торговца автомобилями, а по совместительству отца шестерых детей и просто очень доброго человека по имени Халим. Но всё же подобные события были редкостью.

- Приветствую, незнакомец, - ответил он в тон смуглому мужчине, - конечно, присаживайся.

Незнакомец приятно улыбнулся, сверкнув безупречно белым рядом зубов и поспешно сел рядом с Беном. Кажется, его нисколько не смущало то, что его явно недавно отутюженные штаны сейчас соприкасаются с песком и пылью, которые щедро покрывали мостовую. Бен с удивлением поднял бровь, но незнакомец не дал ему задержаться в этом состоянии.

- Меня зовут Абд-Амаль-Амани. Можно просто Аман, так будет лучше. До меня дошли слухи о страннике, который уже несколько лет держит путь на восток, стирая пары обуви одну за другой и надеясь найти что-то особое в этом пути.

Бен несказанно удивился такому чопорному и необычному описанию его странствий. В не меньшей степени удивляло и то, что подобная история заинтересовала человека настолько, чтобы разыскать его, Бена, для какой-то непонятной цели.

- Да, Аман, ты прав. Меня зовут Бен, Бен Кемпбелл, и я нахожусь в пути вот уже четыре года. А как ты узнал об этом.

- Ну, скажем так, твоя слава временами бежит впереди тебя, - уклончиво ответил Аман, заговорщицки подмигнув мужчине. – Я понимаю, что прошу немало, потому что время – главная ценность, которая у тебя есть, но не мог бы ты поделиться со мной своей историей? Из первых уст, так сказать.

Почесав отросшую за несколько недель бороду, Бен ещё раз оценивающе вгляделся в собеседника. Было в этом человеке что-то необычное. В том, какие слова он подбирает для выражения мыслей, в его мимике. Он явно не сообщал истинную причину своего интереса. Но и угрозы, исходящей от Амана, Бен тоже не ощущал. В конце концов, чем можно угрожать человеку, у которого почти ничего не осталось?

- Я готов компенсировать твои затраты. Я смогу помочь тебе, - добавил Аман, видимо решив, что Бен сомневается.

- Хорошо, я расскажу тебе свою историю. Не думаю, что мне понадобится твоя помощь. Как и чья либо, - Бен внезапно понял, что для него самого очень важно рассказать это историю. Ведь когда что-то подходит к концу, так приятно снова окунуться в самое начало. - Я поделюсь с тобой тем, как начался мой путь и как он закончится.

Аман снова улыбнулся и, скрестив ноги, откинулся назад, упираясь ладонями в мостовую. Люди, периодически проходившие мимо, с удивлением поглядывали на этот необычный тандем. Но Бен уже давно научился не обращать внимание на брезгливые или осуждающие взгляды.

- Чтобы история стала более полной, я расскажу тебе немного о своём отце, о Генри Кэмпбелле. Возможно, ты слышал это имя, - Аман утвердительно кивнул. Всё-таки отец Бена был главой одного из крупнейших конгломератов в области автомобилестроения и электроники. – Мой отец был очень успешным и верным продолжателем семейного дела. Как и мой дед до него. Я рос, зная, что я тоже буду очень важным членом в семейной компании, а когда-нибудь унаследую её. Сейчас я жалею, что был единственным ребёнком, и отец не мог передать бразды правления кому-нибудь другому после моего ухода. Мне кажется, именно это подкосило его…

Бен на несколько секунд умолк, погрузившись в неприятные воспоминания о почившем отце. Потом, тряхнув головой, он продолжил:

- Всё моё детство проходило рядом с автомобилями. К шестнадцати годам я мог почти с нуля собрать небольшой сидан, для меня это было не сложнее детского конструктора. Справился бы, наверно, даже с завязанными глазами. Люди видели, что я разбираюсь в том, что советую им. Я стал отличным продавцом автомобилей. Лучшим во всей области. Я бы мог давно пойти выше, но мне казалось, что «продавать» я умею гораздо лучше, чем «управлять». Отец очень гордился мной. Он видел, что я буду достойным преемеником семейного дела, и радовался, что скоро сможет уйти на покой.

Бен сглотнул, готовясь перейти к важнейшему моменту рассказа – началу путешествия. Интерес в глазах Амана нарастал. Это немало озадачило Бена, потому что люди нечасто относятся с подобным вниманием к историям бездомных, которые утверждают, что в прошлом были успешными и богатым. Аман точно знал гораздо больше, чем говорил.

- Всё началось примерно четыре года назад. Если быть точным, три года, одиннадцать месяцев и семь дней. Это было очень странное ощущение. Как будто я впервые в жизни задумался, чего я хочу. Я понял, что я существую только в эти несколько часов, когда я без особого труда убеждаю толстосума купить новый спортивный авто. Всё остальное – жена, дом, друзья, хобби… это лишь придаток. Средство скоротать время, когда салон закрыт. А ещё хуже было то, что я понял, насколько мне надоела моя работа… моё дело… моё призвание – можно называть как угодно. В ней больше не осталось ничего такого, чего бы я не видел. Это был отлаженный механизм, в котором все дни сливаются воедино, а такое понятие как «будущее» отсутствует напрочь. У меня скопилось достаточное количество средств, но я не представлял, как я могу сказать отцу, что больше не хочу быть в семейном бизнесе. До сих пор мне кажется, что моя трусость это одна из причин, почему я сейчас здесь – мне хотелось сбежать подальше от отца… подальше от разговора. Но сейчас довольно о моём отце, - Бен встряхнул плечами и продолжил, - У нас с Люси не было детей. Я никогда не видел себя отцом. Не думал, что могу «открыть» для кого-то этот мир. Люси, конечно, говорила, что нам хорошо и вдвоём, но только сейчас я понимаю, как же ей было тяжело. Как мало внимания я ей уделял.

Аман заметил, что голос Бена слегка задрожал, но не подал виду. Он продолжал полусидеть, опираясь на ладони и внимательно ловя каждое слово собеседника. А меж тем позади него начали останавливаться люди. Похоже, для многих картина сидящих рядом и разговаривающих богато одетого мужчины и неряшливого бездомного была очень интригующей. Настолько, что они решали задержаться, чтобы понять, в чём тут дело. Для Бена это не имело никакого значения, поэтому он продолжал:

- В один из вечеров я сообщил, что завтра не собираюсь появляться в центре. Но после этого я не пошёл домой. Я пошёл в бар, не представляя, что мне делать со своей жизнью. Я понимал, что действую слишком поспешно, не обдумав все последствия, но я также понимал, что если сейчас не воспользуюсь своим запалом, я останусь в этой трясине до конца своей жизни. И вот я, вместо того, чтобы поговорить с отцом или с женой, сидел в одиночестве и пил бурбон. В какой-то момент я разговорился с мужчиной, который выпивал за соседним столиком. Мы беседовали обо всём – о политике, бизнесе, взаимоотношениях, о наших мечтах… и тогда он рассказал мне кое-что… кое-что, сделавшее мою жизнь такой, какая она сейчас.

«Мой дед был таким же, как и ты. Он не знал, чего хочет для себя. Не чувствовал предназначения. Не чувствовал ничего. И тогда он предпринял «путешествие на восток». Конечно же, я сразу спросил, что это за путешествие. И мой собеседник поведал мне удивительную легенду о том, что человек, не знающий, куда ему направить свою жизненную энергию, может совершить «путешествие». Паломничество в собственную душу. Отбросить всё, что было важно до этого момента, и направиться туда, откуда встаёт солнце. И тогда в конце пути желание странника магическим образом исполнится.

Аман с возбуждением заёрзал и закивал, когда Бен заговорил про «путешествие». Люди, до этого стоявшие позади него, подошли поближе, чтобы лучше слышать рассказ.

- Это была очень красивая метафора. Я, конечно, не думал, что в конце пути меня ждёт волшебная лампа, потерев которую я встречу джинна, а тот исполнит моё желание. Но я проникся идеей пешего путешествия куда глаза глядят. В нём у меня была бы уйма времени, чтобы понять, чего же я хочу от своей жизни. Я поговорил с Люси, которая, как и всегда, поддержала меня. До сих пор не понимаю, чем я это заслужил. Я отправился в путь на следующий же день, взяв с собой только рюкзак с палаткой для ночлега.

И Бен перешёл к основной части своего рассказа. Он поведал Аману как спустя два месяца с начал пути пересёк Атлантический океан. Как иногда из-за погоды не было возможности ночевать под открытым небом, и ему приходилось спать в заброшенных домах. Как он с удивлением обнаружил, насколько легко было попрошайничать и насколько добры бывают люди. Как однажды бездомный отдал ему собственные ботинки, чтобы Бен мог продолжить своё путешествие. К этому моменту позади Амана стояло уже не меньше полутора десятков людей, так же, как и он, жадно ловящих каждое слово из рассказа Бена.

- Иногда, когда совсем не было сил идти дальше, я ловил попутную машину и меня подвозили до места, где можно было устроиться на ночлег. В Марокко я помог одному мальчишке починить пару мотоциклов, и он хотел подарить мне один из них. Он был очень настойчив, но я отказался. Мне казалось важным то, что я передвигаюсь преимущественно на своих двоих. Я пожалел об этом, когда в Алжирской пустыне меня чуть не сожрал гепард.

Кто-то из слушателей засмеялся, явно не поверив в эту часть истории. Кто-то напротив охнул от удивления. Из всех, кто слушал рассказ Бена, только Аман сохранял спокойствие. Он явно чего-то ждал. Чего-то в этой истории, к чему Бен рано или поздно перейдёт.

- Многие люди, услышав о моём путешествии, просто засовывали мне деньги в карман. Я экономил на всём, чём только мог, и денег мне хватало очень надолго! Ведь все свои накопления я оставил Люси, покинув дом без гроша в кармане. А ещё в пути мне встречались люди, которые слышали о «путешествии на восток». Не конкретно о моём путешествии, а об этом… даже не знаю, как его назвать… ритуале. Они желали мне удачи и выражали уверенность в том, что мои желания сбудутся в конце пути.

Бен заметил, что при упоминании осведомленных в вопросе «путешествия на восток» людей Аман слегка ухмыльнулся. Похоже, он был одним из таковых. Что ж, не удивительно.

- Спустя полтора года после начала моего путешествия я узнал, что мой отец скончался… сердечный приступ. Я так и не поговорил с ним. Он расспрашивал Люси обо мне, и моя жена всё ему рассказала, но у меня так и не хватило смелости поговорить с ним лично.

После смерти отца я чувствовал себя очень странно. С одной стороны, я понимал, что больше никогда его не увижу, не поговорю с ним… с другой стороны, я чувствовал, что ушёл единственный человек, кому я был обязан… своей судьбой. И теперь она снова стала закрытой книгой. И эта книга могла содержать именно то, чем я хочу её наполнить. Со временем я понял, что могу заниматься чем угодно. Я могу открыть приют для бездомных, где буду обучать их ремонту техники. Могу открыть небольшую ферму по выращиванию платана. Я могу написать книгу о своём путешествии и даже краткий гид по выживанию в пустыне. Я был полностью свободен и мог тратить время на что захочу!

Бен умолк, и все окружающие почувствовали, что он переходит к самой тяжёлой части рассказа. Они молча обступили его, организовав плотный кружок, в центре которого были сидящие на земле Бен и Аман.

- Мы с Люси виделись два раза в год, - негромко заговорил Бен. - Проводили вместе несколько дней. Я рассказывал ей о том, что происходит со мной. Каких людей я встречаю в путешествии. С какими проблемами сталкиваюсь. О чём думаю. Она рассказывала, как ухаживает за пионами, которые растут в саду нашего дома. Делилась тем, как нанимает новых людей для работы в своей кофейне. Говорила, что скучает и очень ждём моего возвращения. Все мы слышали фразу «начинаешь ценить только тогда, когда потеряешь». Но, несмотря на это, никто не начинает ценить то, что имеет. Это умение невозможно предвосхитить. Оно покупается за весьма большую цену. Когда я провёл день у Халима, отца шестерых детей, я словно впервые увидел, что отец может любить своих детей не за то, кем они станут или чего достигнут. Он может просто любить их. Радоваться их выбору, успехам. Радоваться тому, что они есть в его жизни. Я не могу сказать, что мой отец не любил меня – любил, конечно же. Просто по-своему. Но с возрастом мне стало казаться, что это больше похоже на что-то вроде любви пахаря к своему самому резвому коню. Или писателя к своему самому популярному произведению. Ему всегда был интереснее аверс – то, кем я являюсь в обществе. Как я представляю нашу семейную династию. А реверс – то, что у меня на душе, - абсолютно его не волновало. На самом деле, «реверс» не волновал никого, кроме Люси. Но, к сожалению, на тот момент, этого было мало. Мне было очень тяжело находиться в доме Халима. В какой-то момент я вышел из гостиной, просто чтобы не заплакать при его детях. Как бы я хотел, чтобы мой отец был таким же! Слушал, что интересно мне. Увлекался тем же, что и я. Или хотя бы мог поддерживать меня в этих увлечениях. Когда мне было семь, я очень любил рисовать. Я наносил на бумагу всё, что видел – деревья за окном, нашу собаку, бегающую по улице, домработниц, вычищавших гигантскую гостиную нашего дома после светского вечера. Я рисовал всем, что попадало под руку – ручки, карандаши, мелки. Однажды я нарисовал кабинет отца, пока его не было дома. Этот рисунок был моим собственным маленьким шедевром – красивые прямые линии, плавные контуры, мелкие детали… когда я показал рисунок вернувшемуся домой отцу, он отчитал меня за то, что для рисунка я взял его ручку. Это была очень важная для него ручка, подаренная кем-то важным и известным. Хоть убей не вспомню, кем именно. Впрочем, это и не важно.

На лицах многих окружающих, включая Амана, появились нотки сочувствия. Всё-таки история о ребёнке, не получившем признания от родителя, не может оставить равнодушным.

- Я до сих пор злюсь на своего отца. Да, он умер, я уже никогда его не увижу, не смогу ничего ему сказать, но я всё равно на него злюсь. За то, как мало его было в моей жизни. За то, что он никогда не видел «меня».

Сейчас я не могу простить своего отца. Слишком много всего, что до сих пор гложет меня. Но благодаря нему я могу понять, каким отцом хотел бы быть я сам. А благодаря Халиму я увидел, что подобное может существовать в реальном мире, а не мире моих помыслов и фантазий.

Люси разводила в саду пионы, потому что на нашем первом свидании я подарил ей именно их. Садовник, работавший в доме моего отца, разводил самые красивые цветы из всех, что я видел. И это несмотря на то, что за последние пару лет увидел я немало. У его пионов был необычный кремово-белый цвет. Таких оттенков я не видел ни в одном магазине цветов. Когда я подарил Люси пионы, я сказал, что, к моему величайшему сожалению, не могу преподнести ей те цветы, которые хотел бы. Секрет их выращивания пропал вместе с нашим садовником. Люси засмеялась и сказала, что, если мы когда-нибудь поженимся, она будет выращивать цветы в саду до тех пор, пока у неё не получится вывести пионы такие же красивые, какие росли в саду моего дома. В последнее время я часто вспоминаю её улыбку, её смех… мне очень не хватало её во время путешествия.

По лицу Бена пробежала едва заметная рябь.

- Несколько дней назад Люси попала в больницу. Оказывается, она была больна последних полгода. Решила не говорить мне об этом… врачи сказали, что скорее всего она проживёт ещё два-три месяца.

Бен замолчал, глядя в землю. Если бы он поднял взор, то увидел бы, что у большинства собравшихся на глазах проступили слёзы. Женщина средних лет тихонько хныкала, стараясь незаметно вытирать глаза платком. На лице Амана тоже отражалась глубокая скорбь. Словно потеря Люси станет потерей и для всех этих людей. Словно в этот момент история Бена настолько сплотила их, что с уходом Люси уйдёт частичка и из их жизней. Но Бен глядел в землю не в силах поднять взор.

- Ирония в том, - тихо заговорил Бен, заканчивая свой рассказ, - что внутренняя готовность пришла ко мне только тогда, когда исчезло почти всё важное, что окружало меня. Люси ждала меня, и я даже не мог предположить, что события могут принять такой оборот. Я думал, что решу все свои проблемы, развею все сомнения, и вернусь туда, откуда пришёл. Новой, лучшей версией самого себя. И всё будет таким же, как до моего ухода. Как бы не так… сейчас я собираюсь вернуться домой на самолёте, чтобы провести с женой хотя бы этот короткий период времени. У меня нет ни малейшей идеи, что я буду делать потом…

Бен умолк, и окружающие поняли, что на этом рассказ исчерпал себя. Люди стали шумно подходить к мужчине. Кто-то хлопал его по спине и плечам, выражая соболезнования. Кто-то засовывал ему в карманы деньги – Бен лишь молча улыбался. Маленькая девочка подбежала и обняла его за колени. Бен неловко погладил её по голове. Время шло, и люди отправлялись по своим делам. Возвращались к своей жизни. Вскоре на земле, как и в начале истории, сидели Бен и Аман.

- Потрясающая история, Бен. Сложно поверить, что человеку в одиночку пришлось столько преодолеть и что этот человек сейчас сидит передо мной.

Бен пожал плечами.

- Сейчас это всё почти не имеет для меня значения… позволь лишь узнать, почему ты так заинтересовался моей историей?

- Скажи, Бен, если бы исполнение желания в конце «путешествия» было бы не просто метафорой, а своеобразной наградой. Подтверждением, что человек не зря прошёл этот путь. Чего бы ты пожелал.

- Чтобы моя жена излечилась, конечно, - нахмурившись ответил Бен. Вопрос неожиданно разозлил его. Как будто ещё раз полоснул ножом по измученному ранами телу.

Аман, к полнейшему недоумению Бена, улыбнулся, снова ослепив мужчину блеском своих белоснежных зубов.

- Хорошо. Пускай так оно и будет.

Бен непонимающе нахмурился. Кольца на пальцах Амана сверкнули и внезапно всё окружающее пространство заволокло белым дымом. Бен закашлялся и попытался разглядеть Амана, но марево было слишком густым. Спустя несколько мгновений дым исчез так же резко, как и появился. Бен сидел на полу какого-то здания… кажется, это была больничная палата. Аман, стоящий рядом, протянул ему руку, чтобы помочь встать на ноги. Ничего не понимающий Бен сжал ладонь своего нового знакомого, и тот рывком поставил мужчину на ноги.

Прямо напротив них на больничной койке мирно спала Люси. К её телу было подключено несколько аппаратов, следящих за жизненными показателями. Привычный румянец покинул лицо женщины, и его место заняла бледность и внезапно проступившие морщины. Смотреть на это было невыносимо – на глаза наворачивались слёзы

-Что…

Бен не успел задать вопрос, как Аман жестом остановил его.

- Тихо, друг мой. Сейчас ты всё узнаешь. Я просто перенёс нас сюда для удобства, - и, не давая Бену опомниться, Аман заговорил. – Как ты понял, я и есть тот джинн, который ждёт тебя в конце пути, и я вовсе не метафора. Да, ты проделал огромный путь, полный потерь и обретений, трудностей и радостей. Ты делал это, не надеясь получить за это какую-то награду. Пытался найти себя. Обычно обретение себя и служит достаточной наградой. Но твой случай особый, тебе всё-таки нужно немного помочь. И сейчас, когда ты наконец понял, чего хочешь, я помогу тебе с тем, чтобы «всё то важное, что окружало тебя» не исчезло за время твоего отсутствия.

Мысли вихрем пронеслись в голове у Бена. Он галлюцинирует? Из-за жары или недостатка воды? Он сходит с ума.

- Нет, мой друг, ты в полном порядке. Я знаю, тяжело так быстро принять, что окружающий мир не настолько прост, как тебе казалось. Я ввёл тебя в курс дел слишком резко. Но мне было слишком больно видеть твои терзания.

- Так ты правда…

- Да, я могу исполнить твоё желание. У меня есть определённая власть над реальностью. Воскресить твоего отца, чтобы ты поговорил с ним, я не могу, но исцелить твою жену я способен. За эти годы во мне накопилось достаточно сил для подобного чуда.

Какая-то часть Бена по-прежнему находилась в подобии анастезии, пытаясь смириться с болью грядущей потери. Но другая часть чувствовала, что незнакомец не врёт. Он действительно может помочь Бену. Он может исцелить Люси. Но Бен не мог позволить себе радоваться.

- Ты просто исцелишь её и всё?

- Да, мой друг, - с серьёзным видом кивнул Аман. – Просто исцелю её. И ты сможешь сказать ей всё то, что сказал сегодня нам. И ещё одно…

Аман закрыл глаза и положил ладонь левой руки на лоб Бену. Несколько мгновений он просто стоял, не шевелясь, а потом в его правой руке материализовался букет цветов… нет, не просто цветов. Это были те самые кремово-белые пионы, которые Бен видел в детстве!

- Всё-таки встреча должна быть торжественной, правда? – пожал плечами Аман. Бен, не в силах сдерживаться, рассмеялся, высвободив напряжение всех этих дней, и повис на шее у джинна. – Да, да, не представляю, что ты сейчас чувствуешь, - мягко сказал Аман, похлопывая его по плечу. – Увы, я не всеведущ, иначе бы нашёл тебя раньше. Но я и сам лишь недавно узнал, что Люси больна. Тогда же, когда и ты. Ну всё, всё, вытри слёзы. И отпусти меня, у меня ещё есть дело.

Отведя в сторону и посадив на стул содрогающегося от рыданий Бена, Аман подошёл вплотную к спящей Люси и положил руку ей на живот. Свет в палате начал мигать и гаснуть, а шторы колыхнуло невидимым ветром. Для Бена время остановилось, поэтому он не мог сказать, прошло несколько секунд или часов. Обессиленный Аман, тяжело дыша, сел на пол рядом с койкой. Бен подошёл к нему, но тот остановил его жестом. Отдышавшись, джинн с трудом поднялся на ноги.

- Люси в порядке. Через минуту она проснётся. Скажи ей всё то, что хотел… особенно про детей. Мне пора, мой друг, у меня, в отличие от вас, времени почти не осталось…

- Куда ты… - только и успел спросить Бен, протягивая руку, как Аман начал растворяться в воздухе.

- Обратно в лампу, куда же ещё, - и с этими словами высокий красивый мужчина с необычными кольцами окончательно испарился. На землю со звоном упал перстень с тем необычным камнем, на который Бен обратил внимание, как только увидел Амана. Сейчас он вспомнил – такой перстень был на пальце человека, который рассказал Бену о «путешествии». Похоже, его дед и правда встретил джинна в конце своего пути. А перстень, видимо, передал дальше как семейную реликвию. Подняв перстень с пола, мужчина аккуратно положил его в карман. Чуть позже нужно будет подумать, что с ним делать.

Бен стоял посреди палаты, держа в руках букет самых красивых цветов и пытаясь понять, как произошло так, что за эти три минуты его жизнь изменилась ещё сильнее, чем за последние три года. Руки дрожали, и мужчина был не в силах унять эту дрожь. Бен прекрасно понимал, что мир не справедлив, и немало думал об этом после того, как узнал о болезни Люси, но такого подарка судьбы к концу пути он никак не мог ожидать. Женщина на кушетке медленно открыла глаза. Румянец на её лице снова проступил, как будто последних шести месяцев не было. Женщина удивлённо посмотрела на своего гостя.

- Бен?.. ты мне снишься, милый?

- Нет, - Бен плакал и смеялся одновременно, - во сне я был бы выбрит, и на мне бы была чистая одежда.

Не переставая смеяться, в сотый раз за эти минуты обтирая всё время выступающие слёзы, Бен подошёл к Люси и поцеловал её.