Альку разбудил гудок автомобиля за окном. Ах, да – сегодня суббота, и самые ленивые горожане, те, что в пятницу гуляли, едут за город. Кто на озеро, кто в горы, кто – просто подальше от городской суеты.

Мади с сестрой Таей еще не вернулись из ночного клуба, и поэтому котенок Шурик вальяжно расположился посреди зала на светлом ковре. Обычно жених сестры гонял котенка так, что тот выбирался из-под дивана только в самом крайнем случае.

Для большинства детей это были счастливые каникулы: дальние поездки, обновки, подарки.

А для Альки – очередная череда обычных дней. Даже поехать в горы было не на что: вчера истрачены последние сто рублей, взятые из копилки. Скромные, конечно, деньги, но они были подарены мамой.

Але тринадцать, два года назад мама съездила на курорт и вернулась не одна, с новым мужем. Девочка была в школе, поэтому только со слов вездесущей соседки знала, что мама забрала собой чемодан и большую дорожную сумку. Таиска тогда сказала: «Ты, Алька, когда вырастешь, с нее за семь лет алименты через суд выбивай. Эх, жаль мне уже не светит урвать кусок пирога».

Но старшая сестра ошибалась, мама присылала деньги, но на почтовых переводах не было обратного адреса.

Таисия, конечно, жадная и в еде, и в деньгах. Но все-таки не сдала Альку в детдом. Но если сравнить, то приютские дети одеты даже лучше. У них новая одежда, они не ходят в обносках, как Алька.

Тема шмоток всегда в их семье стояла очень остро. Девочка росла, донашивать Таискины вещи не могла: та была девицей в теле, а Алька – худая, даже костлявая.

Мама всегда говорила, что она в отцовскую породу.

Сестра покупала младшей самую дешевую одежду, как правило, в секонд-хенде. Школьная форма тоже не создавала впечатление аккуратности: уже через месяц она вся была в катышках, воротнички, которые когда-то вязала мама, поистрепались и от частого отбеливания превратились в тряпочки.

Когда они жили с мамой, Алька была обыкновенной девочкой, ничем не лучше, но и не хуже других. У нее, как и некоторых в классе родители были в разводе. Папу Алька не помнила, а он видимо забыл ее. Девочка слышала, как мама жаловалась соседке, что муж, значит отец, не присылает денег.

Соседка советовала маме идти в суд. Потом стало скучно подслушивать и девочка убежала гулять.

Но папа исправился, иначе, как бы Алька занималась акробатикой.

Во Дворце детства и юношества была цирковая студия, и тренер всегда хвалил Альку. Она, самая младшая в группе, лучше всех делала сальто.

А потом, когда и мама их бросила, денег на секцию не стало и о спорте пришлось забыть.

Таисия снова переехала домой и не одна – с ней приехал жених.

Его звали Мади. Первым делом мужчина снял для сестер комнату в общежитии, а в маминой квартире начал делать ремонт. Вернее нанял бригаду. После ремонта ,были выкинута вся старая мебель ,кроме Алькиной кровати. Квартира стала просторной и светлой. В зале только диван и телевизор, огромная плазменная панель, а на полу светлый дорогой ковер.

Из кладовки была сделана молельная комната, ее жених закрывал на ключ, и никогда их с сестрой не туда не пускал.

Без мамы, было трудно, но наступила полная свобода и исчезла чертовщина.

Так сестры называли странное, периодически случавшееся падение посуды и зеркал.

За битые чашки часто доставалась именно Альке, все в доме были уверены, что у нее руки-крюки. А вот за зеркала – Таиске, та уж очень любила всяческие макияжи, и зеркалец у нее было штук семь.

Домовой (ну или приведение – это никому не было известно) очень любил бить хрупкие вещи. А еще плакать мерзким тоненьким голоском. Вроде и еле слышно, но жутко противно, долго это выдержать было невозможно. Даже музыка, включенная на полную громкость, не помогала его заглушить. Спасало только, смешно сказать, варенье. Вишневое, с косточками. Мама наливала его в блюдце и оставляла на подоконнике в спальне. Только после этого приведение замолкало.

Алька конечно защищалась, как могла, от несправедливых обвинений и даже пыталась рассказать маме, что новую куклу Барби сломало невидимое нечто, а не она. Но мама ставила дочь в угол и не слушала ее объяснений.

Правда Таиска в этом вопросе была на стороне младшей сестры и даже предлагала вызвать экстрасенса или священника, чтобы освятить дом и прогнать привидение. Старшая сестра очень любила шоу про экстрасенсов, поэтому разбиралась во всем потустороннем.

Но мама так сердилась из-за этих глупых, по ее мнению, разговоров, что ремнем доставалось всем: Таиске – по жирным ляжкам, Альке – по спине.

Потом Таисия ушла жить в общежитие и у Альки появилась своя собственная комната. Маленькую кровать отдали соседям, и шкаф тоже. И теперь наконец-то можно было достать игрушки из коробки, и сделать детский уголок. На перевернутой коробке, украшенной вышитой мамой салфеткой, разместились две куклы и плюшевый кот. Еще пластмассовый сундучок, в котором Алька хранила фенечки, заколки колечки.

Однажды ночью девочка проснулась от громкого шороха.

Шторы были отправлены в стирку, поэтому луне ничто не мешало освещать небольшую комнату. В полумраке Алька отчетливо видела, как игрушечный кот, словно настоящий, спрыгнул с коробки, и сел на детский стульчик. Зеленые глаза–пуговицы светились, отражая лунный свет. Распластавшись на сиденье, кот стал отрывать себе голову.

Но нет, это был не он сам: приведение нашло маленькую дырочку на шее игрушки, которую девочка все собиралась зашить, но каждый раз забывала. Швы трещали, голова кота медленно, но верно отделялась от туловища. Алька хотела закричать, но испугалась, что мама будет ругаться. Язык онемел. Стали зябнуть руки и ноги. Она в ужасе смотрела, как из игрушки с оторванной головой вытащили ватные внутренности и разбросали их по спальне.

Алька лежала, боясь пошевелиться, но больше в спальне ничего не происходило. Луна спряталась за тучи, пошел мелкий дождь. Его шуршание по листве, как колыбельная, успокоил, и девочка заснула.

Разорванную игрушку Алька любила до беспамятства. Котик был подарен бабушкой: из белого плюша, с розовыми ушками и зелеными глазками-пуговичками.

Игрушка была Альке утешением за запрет иметь живого котенка. Сначала мама соглашалась. Но котята, как только их вносили в квартиру, из милых пушистых комочков превращались в шипящих и орущих фурий. В конце концов, мама заявила, что у нее обнаружилась аллергия на кошек и собак, и чтобы никаких животных в ее доме не было.

На игрушке приведение не успокоилось и однажды совершило такое, что девочка пожалела, что у нее нет автомата с шариками, как у мальчишек во дворе. Она бы непременно расстреляла невидимое чудовище, разбившее ее кукольный сервиз. Такой посуды не было ни у кого во дворе, да, может, и во всем городе. Крошечные фарфоровые блюдца, чашечки, чайник с нарисованной розой. Мама торжественно подарила игрушечный сервиз, когда Алька стала уже «совсем взрослой» и ей стукнуло целых десять лет.

Нечто даже не разбило, а невидимыми ногами раздавило любимую посуду, раскрошив ее до самых мельчайших кусочков – так, что склеить было нельзя.

– У тебя нет ничего святого, – кричала мама на младшую дочь. – Это наследство от прабабки! А ты, ты что нажила в этом доме?

И Алька была наказана. После этого девочка не разговаривала с мамой неделю. Стояла в углу и не просила прощения. Сколько бы продолжалась эта война, не известно, но маму увезли в больницу с аппендицитом. И она забыла, что наказала младшенькую.

За разбитые зеркала больше всего огорчалась Таиска.

– Альбина, ты опять брала мое зеркальце? – кричала старшая сестра.

Свое полное имя Альке не нравилось. Она твердо знала, что, когда будет получать паспорт, изменит его и станет Алиной.

Алина – это самая хорошая девочка во всем мире. Мама всегда приводила эту придуманную девочку Альке в пример. И учится она лучше, и усидчивая, и вежливая, и аккуратная и послушная. И Алька понимала, что никогда ей не стать такой вот супердевочкой.

Уже два года они с сестрой живут без мамы. Посуда иногда бьется, но редко. И игрушки, в которые Алька уже не играет, стоят на полке, как новые.

Воспоминания девочки прервал звук ключа в замочной скважине. Приехала сестра с женихом.

Мади, бывший спортсмен, держался по отношению к сестре своей невесты нейтрально. На районе его уважали, поэтому Альку ни в школе, ни во дворе никто не обижал. И Алька была ему за это благодарна, и не только за это.

Однажды она подслушала разговор Мади со своей сестрой; та злилась на Альку за порванную куртку.

– Да ладно тебе! На зеленые, сходи и купи новую. Не мерзнуть же пацанке.

Раньше Алька не обращала внимания, во что и как она одета. Носила, что покупали. А когда с ними еще была мама, иногда даже радовалась обновкам. Но этим летом ей обязательно надо было быть красивой и начать носить яркие маечки со стразами, а не растянутые футболки. Самой большой мечтой теперь стало кружевное платье.

Когда она с сестрой смотрела сериалы, все эти любови казались смешными, на деле оказалось иначе.

Когда Альке приглянулся Виталик из восьмого класса, она поняла, что любовь – это все-таки что-то необычное. Ну, как полтергейст в их квартире. Когда Виталик шел во дворе ей навстречу, сердце замирало. Она краснела, даже проступали слезы. Но парень проходил мимо, абсолютно ее не замечая.

Он был немного похож на Лермонтова или Джордано Бруно. Темненький, кудрявый, с огромными глазами и тонкими усиками.

Вот для такого парня Алька хотела быть взрослой, красивой и нарядной.

Мади, жених сестры, был бизнесменом.

Бизнес его, по Алькиному разумению, состоял в том, что он сидел или ходил весь день во дворе и разговаривал по телефону. Вечером этот жених либо шел с Таськой в кабак, либо уезжал по каким-то своим делам.

Вот и теперь он говорил по телефону и, не здороваясь, сразу прошел в спальню.

– Привет, систер! – с порога крикнула Тайка. От нее пахло вином, шашлыком и куревом.

Мади сам не курил и Таиске дома не позволял это делать, но она втихаря бегала курить на улицу.

– Тая, купишь мне платье? Очень надо, – умоляюще попросила Алька.

– Да ты сдурела, малявка. Скоро в школу тебя собирать, ты хоть знаешь, сколько это денег! Целое приданое.

– Ну пожа-а-алуйста, – заканючила девочка.

– Не грузи меня, лучше мать свою ищи.

– Где же я ее найду? У меня даже телефона нет.

– Ладно, не хнычь. Когда пупсик подарит мне новый айфон, свой я отдам тебе, – сестра села на диванчик на кухне и достала из холодильника пиво.

Больше в холодильнике ничего и не было. Пачкой молока Алька поделилась с котенком. И черствой булкой тоже.

– Что, опять бабло просит? – Мади зашел, заполнив собой всю кухню.

Алька пересела на подоконник.

– На панель ее отправь, – и сам засмеялся своей шутке. – Ну а по чесноку – есть для тебя работа. Ты же акробатка бывшая? А ну-ка бицепс покажи.

И мужчина бесцеремонно взял Альку за руку.

– И что делать будет? – равнодушно спросила Тая.

– Ящики пустые складировать, – работа пыльная, но не тяжелая. На телефон и классный прикид точно заработает. Деньгами не обижу. Все-таки почти родственница.

– Это что, правда? – боясь поверить в неожиданно обрушившееся на нее чудо, спросила девочка.

– Да, завтра и поедем.

Выходные прошли для Альки, как во сне. Сестра с Мади опять уехали тусить, оставив ей целых пятьсот рублей. И у Альки с котенком Шуриком был самый настоящий пир.

Девочка ела невероятно вкусные пирожные, дорогущие чипсы, котенку была куплена еда в пакетиках от известного рекламного бренда.

Потом включила телевизор и под популярный ТВ канал стала сначала разминаться, а потом и делать упражнения : на растяжку, и прыжки. Котенок Шурик забавно прыгал за Алькиными ногами, но не успевал. Девочке было приятно вспоминать элементы акробатики, хоть она и подросла и давно не занималась, тело само подсказывало и помогало.

Сытые и уставшие они с Шуриком уснули.

Алька не слышала, как приехала сестра, – спала. Зато уже с самого утра стала ходить по залу, то подметала, то цветы поливала. И делала все, как можно громче.

– На засранку вдруг напала чистота? – недовольно спросила сестра, отправляясь в душ. – Иди, на улице жди. Выспится, выйдет.

Алька натянула линялую футболку и джинсы, и ушла ждать Мади во дворе

Тот вышел в десять часов.

– А, коза мелкая, ждешь? Ну, поехали.

И Алька впервые села в его роскошный внедорожник: с кондиционером, с кожаными креслами, с монитором на приборной панели и навигатором.

Ехать пришлось в самый центр.

«Магазин бытовой техники “Твои мечты”», – прочитала Алька вывеску.

– Здорово, братишка, – Мади встретили его знакомые, одетые, как и он, в спортивные костюмы.

– Что новенький? Так ведь это девчонка?- недоуменно спросил один из парней.

«Странные какие. Девочки лучше мальчишек в уборке разбираются, это же всем известно», – возмутилась про себя Аля.

– Ладно, инвентарь давай, – приказал Мади самому разговорчивому.

Парень притащил картонную коробку.

– Залезай, – скомандовал Мади.

Алька сначала даже не поняла, в чем дело. Подумала, что над ней, как обычно, хотят посмеяться.

– Чего ждешь? – парень протянул ей руку, чтобы помочь.

Чтобы поместиться в коробке, Альке пришлось свернуться калачиком. Хорошо, что она гибкая. Правда девочка все еще думала, что над ней издеваются. Скучно им на работе целый день, вот и решили развлечься.

– Давай закатывай, – услышала она голос Тайкиного жениха. По звуку девочка поняла, что коробку заклеивают скотчем.

Она уже хотела закричать, но тут Мади постучал по картонке и успокоил: «Не бойся, ничего плохого не будет».

Наконец, спустя примерно полчаса, ее выпустили. Дали бутылку газировки, чипсы, а потом снова надо было «работать». В этот раз с собой ей дали строительный нож.

Она должна была изнутри разрезать коробку, светя фонариком, который закрепили на руке цепочкой.

Алька справилась. Девочке повезло – руки у нее были действительно сильные, и к тому же, она не боялась закрытых пространств.

Потом Мади повез ее в «Макдональдс».

Алька чуть не плакала от счастья: ее берут на работу! А иначе, зачем бы Мади на нее тратился?

После восхитительного, как ей показалось – самого вкусного в жизни, обеда, они сидели в машине и ели мороженое.

– Что надо делать?

– Узнаешь. С завтрашнего дня начнутся тренировки. Если у нас не срастется с тобой, будешь молчать обо всем, что увидишь. Иначе – в ту же коробку, но дальше уже в озеро на плотине. Поняла?

– Я смогу, Мади! Я сильная!

– Тебя не укачивает?

– Я не знаю, – честно призналась Алька. Она за свои тринадцать никуда и не ездила. Только один-единственный раз, на поезде к бабушке. Но это было очень давно. Она тогда только оправилась после тяжелой болезни, почти не говорила и ничего не помнила. Хотя ей уже было семь лет.

– Ладно, беги. Вот тебе на метро.

И Мади уехал.

 

2

 

Тренировки давались девочке легко. В машине Альку не укачивало. И вот, наконец-то он наступил – ее первый рабочий день. Точнее, рейс.

Она надела новый черный спортивный костюм с капюшоном. Мади довольно похлопал ее по плечу и что-то сказал по-казахски. Парни засмеялись.

Машина грузилась вечером, в девять часов. Алька сноровисто улеглась в коробку и стала ждать загрузки. Коробку должны были поставить на самый верх. Правда, она этого не видела, но верила Мади.

Трасса была международная, дорога – как зеркало. Машину почти не раскачивало. Тело быстро затекло, и Алька срезала у коробки крышку и отодвинула ее подальше. Потом вытянула непослушную руку и продырявила в нескольких местах тент. Стало намного легче дышать, да и позу можно было поменять.

Алька даже испугалась, что так она может заснуть. Помог телефон, он хоть и не дорогой, но игры в нем были классные.

Через три часа на телефон пришла смс.

«Жди», – прочитала она на дисплее. Фура сбросила скорость, как и говорил Мади; видимо, дорога пошла в гору.

Телефон снова завибрировал, и Алька прочитала: «Алга! Вперед!».

Алька включила фонарик на мобильном, потом выдвинула из строительного ножа лезвие, и, крепко сжав инструмент двумя руками, стала резать плотный брезент.

Это было тяжело.Длины рук не хватало. А если привстать, то упираешься головой в тент. Она мучилась по-всякому, пытаясь найти опору спине или рукам. Наконец, села в коробке на корточки, изловчившись, уперлась руками в коленки и попробовала в такой позе еще раз разрезать полотно.

И ткань поддалась ее напору. Девочке казалось, что треск такой громкий, что его слышно даже в городе. Она прорезала прямоугольную дыру и высунулась в нее по пояс.

Горячий летний ветер хлынул в лицо. Было полнолуние, но луна еще не поднялась высоко в небе. В степи было светло, почти как днем. Девочка увидела, как из-за края фуры показался темный силуэт напарника.

Парень подтянулся на руках и забрался на крышу. И скоро Алька сноровисто передавала ему коробки с ноутбуками, мобильными, планшетами.

А тот перекидывал их во впритык идущую к фуре легковушку. Пикап с выдавленным лобовым стеклом и прикрепленной к бамперу покрышкой чем-то напоминал машины из фильма «Безумный Макс».

Вся «работа» заняла минут десять-пятнадцать, не более. Напарник показал девочке знак – перекрещенные руки, что означало: «Все, уходим». И подхватив Альку за руку, вытащил ее из ограбленной фуры.

Предстояло самое сложное – спуститься в пикап. У парня на ногах были монтерские кошки, а вот у Альки – простые шиповки. Но на тренировках все было отработано до автоматизма. Они, взявшись за руки, дошли до края крыши, потом напарник спустился на капот легковушки и протянул руки, ловя пацанку. Затем она первая, с легкостью акробатического этюда, нырнула в салон легковушки.

Пикап сбавил скорость и, дождавшись, когда фура отъедет подальше, сделал крутой разворот и направился в сторону дома.

Парни поставили на место лобовое стекло, и машина набрав скорость понеслась по трассе.

Альку разбирал нервный смех, она хотела рассказать, каково ей было находиться в коробке. Но парни громко включили музыку, и ее рассказ все равно бы никто не услышал.

Девочка ехала на переднем сиденье, зажатая с двух сторон своими подельниками.

– Теперь можно и по пивку! – прямо в ухо Альке закричал напарник. Водитель достал из-под ног жестянки с пивом. Тогда Алька впервые попробовала алкоголь. Пиво было холодное, газированное, и от него по телу разлилась приятная теплота. Скоро она уже спала, положив голову на плечо сидевшего рядом парня.

Во сне она хвасталась своим успехом и хорошо выполненной работой маме, обещая с первой зарплаты купить ей цветы.

Так и пошло, два раза в месяц. У Альки появился и новый телефон, и такое долгожданное платье. Школьную форму и ранец она тоже присмотрела самые крутые. К первому сентября Мади обещал «подогнать» и ноутбук.

Девчонки и мальчишки, раньше дразнившие ее нищенкой, теперь искали с ней дружбы. Она же предпочитала им малышню: ей очень нравилось угощать детвору конфетами, видеть их радостные мордашки.

Виталика она почему-то разлюбила, просто забыла, и все. Ее новая жизнь была гораздо интереснее и насыщеннее, да и парень ей теперь нравился совсем другой, взрослый.

Лето уже было на исходе, когда после очередного дела Мади пришел домой злым и сначала поругался с Таиской, а потом запер Альку в ванной и, зажав между колен, стал допрашивать.

– Что ты заметила странного в последнем рейсе? Что показалось не так?

– Да ничего, все как всегда.

– А в магазине кого видела?

– Да все свои пацаны: Маха, Герыч, Комбо.

– Забудь их кликухи, слышишь! – и мужчина ударил девочку по лицу.

Было очень больно. Алькина голова от такой затрещины, словно мячик на ниточке, дернулась назад. В глазах потемнело.

Она очнулась от холодной воды, которая лилась ей на голову.

Мади сунул ей в руки полотенце и продолжил выпытывать.

– Кого еще видела?

– Да никого я не видела! Дядька на «Лексусе» странно так как-то на меня посмотрел. Я нехорошее про него подумала.

– А как ты могла его увидеть , если была на складе?

– А я в это время вышла. Ребята всякие гадкие вещи стали рассказывать, я и ушла. А там из машины мужчина такой важный вылазит, и так на меня посмотрел.

– Ладно, иди спать, – Мади неожиданно успокоился и вышел из ванной.

Утром он уже был таким, как и всегда – молчаливым и невозмутимым.

– Все, сегодня последний рейс. Скоро в школу пойдешь, обновки себе купишь. Ранцы там, тетради всякие, ручки, – не глядя в глаза, провожал ее Мади. – Ну все, давай, пацанка.

Алька удивилась той нежности, самой что ни на есть настоящей, прозвучавшей в его голосе.

С самого начала все шло как всегда, но потом привычный ход вещей начал изменяться. На этот раз она ехала гораздо дольше обычного, даже успела поспать. Никакой команды на мобильный не приходило.

Ужасно хотелось писать, пить, есть и спать.

Впервые ее стало укачивать в дороге. Видимо, фура ехала с высокой скоростью, а это значит, что они находятся далеко от города. Очень далеко…

Машина тем временем съехала с основной трассы, на которой велись ремонтные работы, в степь. Алька поняла, что хорошая дорога закончилась. Ее трясло, в дыры, которые она прорезала в тенте, летела пыль.

Она не видела, как фуру догнал мотоциклист, и крепкий парень бросил на борт и под колеса бутылки с зажигательной смесью. Машина мгновенно вспыхнула и занялась пламенем. Байкер, сделав свое черное дело, уехал. Водитель, спасаясь, выпрыгнул на ходу. А фура так и ехала по степной дороге, объятая огнем.

Алька почувствовала едкий дым, так пахнет горящий пластик.

Закружилась голова, невыносимо запершило в горле.

Девочка хотела встать во весь рост и попробовать подтянуться на руках, ведь край фургона был так близко. Но она уже надышалась химическими испарениями и угарным газом и на какое-то время потеряла сознание.

В черном дыму Алька увидела, что рядом с ней, в коробке, сидела девочка, в белоснежном платье, с оборками. Под белесыми бровями серые глаза с пушистыми рыжими ресницами. Небольшой носик, с веснушками, и пухлые губы, с четко очерченными краями.

Это было похоже на отражение в зеркале. «Где-то я ее видела, может, во дворе? – размышляла Алька. – Ах, нет! Это же я сама!!!»

Такой она была в шесть лет. Челка, стрижка каре или, как шутила мама, «под горшок». Девочка смотрела на Альку, а потом улыбнулась.

– Здравствуй, сестренка, – вдруг произнесла она.

– Ты глюк?

– Да нет, просто приведение. Но мы с тобой сестры, близнецы. Неужели ты меня не помнишь?

– Нет, я ничего не помню, у меня был менингит.

– Да, у меня тоже, – тяжело вздохнула малышка. – Только вот ты выжила, а я нет.

– Врешь ты все!

– Нет. Маме надо было раздать людям все мои вещи, и особенно игрушки. Тогда бы я к вам не приходила.

Алька вспомнила, как однажды мама наказала ее за то, что она надела новую детскую кофточку, лежавшую в мамином шкафу.

– Да-да. А еще ты из моей чашки хотела пить, и я ее разбила. Тарелка с медвежатами, нарисованными на дне. Это все мое. Посудка фарфоровая тоже могла быть моей. Ведь я очень хорошая девочка.

– А тебе что, жалко было поделиться? Могла бы просто играть, зачем разбивать? Раз так, никакая ты мне не сестра, – Альке стало больно дышать. Сердце билось где-то в горле, часто-часто. Его лихорадочный ритм глухо раздавался в ушах.

– Нет, я сестра! – закричала девочка. – Это я сказала маме, что хочу у моря остаться. Хочешь знать, где она?

– Мама?! Да! Говори же быстрее, я скоро умру!

– Она в курортном городе. Там солнце, море, виноград, персики и всякие вкусности, которым я не знаю названия. Ведь мне всего шесть лет.

– Ну и лети к ней, ябедничай, – Алька еле выговаривала последние слова. И девочку в пелене черного дыма она уже не видела. – К маме. Она всегда тебя больше любила!

Пацанке повезло, что под ее коробкой были мешки со строительным мусором, и песком. Она не проваливалась в самое пламя, оставаясь сверху фуры, но могла просто задохнуться в черном дыму.

Но тут девочка почувствовала, что кто-то трясет ее за плечо.

– Вставай, Алька, ты ведь сильная, ты же акробатка! Вставай! Я не хочу, чтобы ты отобрала у меня маму. Вставай! Твое сальто – самое лучшее. Вставай!!!

Сестренка стала тянуть Альку за руку. Та очнулась и поднялась во весь рост. А потом, точно, как на тренировке, согнула колени и, вытянув руки вверх, пружинила на носочках, как можно выше, а затем полетела вниз головой. В полете сгруппировалась, подтянув колени, и быстро закрутилась. Она, как боевой снаряд, буквально взлетела над остовом горевшей фуры, а затем благополучно приземлилась. Ровно, как учили, – на носки.

И тут же упала на твердую, покрытую солончаком землю. Зашлась в тяжелом кашле. Из глаз лились слезы, и сквозь них пацанка видела, как девочка в чистом белом платье и серебряных туфельках медленно идет по степи. А потом уже уплывает словно облако, все выше и выше.

Фура, объятая пламенем, уже съехала с дороги, в противоположную от девочки сторону, и, перевернувшись в кювет, взорвалась.

Мади, все это время преследовавший фуру, нагруженную вовсе не техникой, а бумажным и пластиковым мусором, отзвонился хозяину.

«Хорошо! И страховку получим, и свидетелей убрали. Молодец, получишь премию!»

Мужчина развернулся на пустынной дороге. И тут, неожиданно, в зеркале заднего вида он увидел вышедшую на дорогу Альку, едва державшуюся на ногах.

– Альхамдулиллах! – воскликнул бизнесмен, славя Аллаха; русский бы сказал: «Слава Богу!».

Он остановил машину и подбежал к пацанке. Поднял ее на руки и понес в машину. Дал холодной воды, плакал и разорвал свою рубашку, чтобы перебинтовать обожженные ноги ребенка.

Немного успокоившись, сказал: «Уберегла ты меня от греха. Спасибо тебе!»

Будешь этот месяц у моих стариков на джайлау¹ жить. В ауле в школу пойдешь, никому не говори, кто ты и откуда. Иначе нам всем не жить».

 

3

 

Приморский город просыпался с первыми лучами горячего солнца. Заунывно кричали чайки, дворник поливал из шланга булыжную мостовую. Ветра не было, полный штиль. Впереди предстоял жаркий летний день.

Женщина стояла на балконе и развешивала выстиранные вещи. Вот шифоновый шарфик слетел с веревки и лег ей прямо на плечо. Женщина повесила его обратно.

Лицо у нее было печально-красивое.

Шарфик опять слетел и теперь уже опустился на перила, хотя не было ни малейшего дуновения ветерка.

И тут женщина улыбнулась. Взяла шарфик в руки и стала его целовать, приговаривая.

– Здравствуй, доченька. Здравствуй, Алиночка, кровиночка моя. Я уж думала все, обиделась ты на маму. Игрушки не разбрасываешь, цветочки в палисаднике не рвешь. А я куклу твою починила и сшила ей новое платье.

Шарфик все же выскользнул из рук и полетел дальше вниз. Он висел в воздухе и никак не хотел падать на дорогу. Затем, словно подождав, когда женщина выйдет из дома, продолжил свой полет.

– К морю хочешь? Пойдем, пойдем, пособираем ракушки. А потом будем с тобой долгими зимними вечерами слушать шум моря. Солнышко мое ненаглядное. Только больше не покидай меня, доченька. Никогда.

 

1. Джайлау – летние пастбища в горах Средней Азии