Сказка о паучьем мальчике

Аннотация (возможен спойлер):

В скрытых чарами от людского глаза развалинах в лесной чаще пауки-наставники втайне ото всех обучали Рина как грамоте, так и премудростям колдовства.

И всё шло как надо, пока рыжеволосая девчонка не смешала карты его судьбы, однажды заблудившись в лесу.

[свернуть]

 

 

 

Он шёл на незнакомый звук, ведомый любопытством. Звук был похож на стон, и хрип, и на тихое поскуливание одновременно. Ветер, пропитанный ароматами прелого мха и перезревших грибов, нёс в себе новый запах. Чистый и сладкий, но, как и звук, совершенно ему незнакомый.

Возле старой сосны, на пеньке, сидело маленькое тощее существо женского рода – девочка, как описывали ему подобных существ мудрые пауки-воспитатели. Она и издавала тот скулящий звук, отчего и рождалась непонятная щемящая нота в сердце.

Всклокоченные ярко-рыжие, как мех лисицы, волосы, грязное порванное платье, острые, сбитые в кровь коленки и босые ступни. На руках лежало что-то пушистое и белое, с подсохшей до черноты кровью на шерсти, с маленькой вытянутой мордочкой, с прикушенным языком в пасти. Пальцы девочки нежно гладили это мёртвое существо.

Девочка не видела его, ибо в умении подкрадываться мальчишке не было равных, даже пауки-воспитатели удивлялись и гордились его необычайной способностью. Он продолжал наблюдать, прячась в ветвях ели, пока мучительно остро не захотел подойти и заговорить с ней.

Забыв паучьи предостережения насчёт опасных существ, называемых людьми и обитающих за пределами леса, он спустился с дерева и, подкравшись к девочке со спины, спросил:

- Почему ты гладишь мёртвое животное?

Она испугалась, спиной вжавшись в дерево, вытаращив глаза, темно-серые, но перестала скулить. Он заметил, что грязные пятна на её лице прочертили дорожки влаги. Выдохнула, испуганно посматривая на него, с опаской и любопытством. Мальчишка снова задал вопрос, и девочка наконец-то ответила.

- Печенька, его звали Печенька, - и снова заскулила.

Он скривился, увидев, как из её глаз полилась вода. Вспомнил, что пауки учили закапывать кости съеденной добычи или остатки чужой трапезы, чтобы не воняли. И предложил закопать его.

- Похоронить?! - переспросила она, и страх в серых глазах сменился чем-то другим.

Он легко выкопал яму голыми руками. Она погладила Печеньку, перед тем как аккуратно уложить в яму, и что-то с грустью сказала, но смысла в её словах он не понял.

- Меня зовут Лизбет, а тебя? - шмыгнув носом, спросила девчонка.

Поколебавшись, он назвал своё имя, чувствуя себя странно уязвимым.

- Ты живёшь в лесу, Рин? - снова спросила Лизбет.

Он кивнул. Так долго ещё разговаривать ему не доводилось. Пауки передавали ему мысли прямо в голову, без слов.

- А я заблудилась. Искала Печеньку, а его загрызли, - призналась Лизбет и с надеждой спросила: – Может, ты знаешь дорогу в деревню?

- Выведу, только не приходи сюда больше. Здесь опасно. - Каждое слово приходилось выдавливать, но он не мог не предупредить её.

… В сумерки ветер донёс запах людей и животных, пахнувших, как существо, которое они с Лизбет захоронили.

- Дальше я не пойду, а ты иди вон по той тропе и выберешься…

Она помахала ему, поблагодарив и улыбнувшись, а Рин не мог отвести глаз от её чумазого, зачаровавшего его лица.

Огромные пауки, белесые и толстенные, шныряли на тонких ножках вокруг Рина и журили его, учуяв запах девочки. «Люди не ровня тебе, ибо ты хоть с виду и человек, отличаешься от них».

Рин жмурился, не в силах выдержать укоряющие взгляды многочисленных чёрных паучьих глаз, пронзающих до глубины души. И всё равно, как ни противился, мысленно они забрались в голову: в том была их особая паучья сила. Поругав, они тут же его простили, балуя Рина, перебирая его густые белые, волосы. А он в ответ гладил их пушистые брюшки.

Однажды Лизбет сама пришла, в грязных деревянных башмаках, запыхавшаяся, но настойчивая, ибо снова и снова кричала ему:

- Рин, Рин, пожалуйста, выходи!!!

Он наблюдал из зарешеченного окошка в заколдованных развалинах, удивляясь, как девочке удалось запомнить дорогу, ибо, как говорили пауки, да и сам убедился, ни один, даже самый лучший людской охотник сюда не заглядывал.

Не выдержав, Рин вышел, чтобы пригрозить ей и вышвырнуть её отсюда вон. Но Лизбет ему улыбнулась, и он неожиданно улыбнулся в ответ, когда девочка протянула ему завёрнутый в лист лопуха кусок грубого хлеба и сыра и снова поблагодарила.

Протянутое пахло вкусно, едой: во рту тут же разлилась слюна, но Рин не спешил взять предложенное, и Лизбет, нахмурившись, отломила от всего по кусочку и съела. Рин резко схватил свёрток и жадно прижал к груди. Затем обошёл её по кругу, все принюхиваясь и настороженно посматривая, словно зверь, но Лизбет не испугалась, только рассмеялась, и это его задело.

- Уходи, Лизбет, - сказал Рин.

- Здесь так красиво. Покажи мне свой дом, тогда я покажу тебе свой.

Слова Лизбет звучали так заманчиво, что он кивнул.

С ней было интересно, хоть Лизбет и ужасно много болтала и без прикрас рассказывала о себе, поэтому Рин раздумал прогонять её.

К тому же, хоть в этом мальчик не признался бы даже самому себе, его очаровали её толстые рыжие косы да тёмно-серые глаза, так притягательно и загадочно блестевшие, когда девочка улыбалась.

Он всё-таки угостил её вяленым оленьим мясом и сушёными ягодами черники. А Лизбет уплела всё за обе щеки.

Она не просила провожать её, но Рин не мог удержаться, и, звонко смеясь, они бежали вместе наперегонки. Чаща редела на глазах - и вот на поляне, в густых зарослях орешника, он остановился, чтобы тихо спросить, придёт ли она ещё. Лизбет пообещала прийти, и её слова наполнили его такой неописуемой радостью, что аж сердце защемило.

Потом во сне ему виделся маленький деревянный дом, вдали от посёлковой улицы, сверху покрытый соломой. Виделась Лизбет, ухаживающая за бабушкой, седовласой и сморщенной, как печёное яблоко, которая снисходительно качала головой на рассказы внучки о друге, мальчике, живущем в лесной чаще с пауками, которые обучали его, помимо грамоты, премудростям колдовства.

… Рин прошёл колдовские испытания в срок, наслал на лес туман и дождь и разговаривал с каждым из лесных жителей, что явились на зов.

Следующим этапом обучения Рина были грамота и воинское дело.

Для этого наставники вызвали заключённый в черепе дух великого воина, что, согласно преданиям, силой не уступал богам и низвергал чудовищ.

Теперь три раза в неделю, от заката до рассвета, Рин до полного изнеможения тренировался с призрачным воином в бою.

Лизбет приходила всё реже, и оттого радостней становились эти встречи.

Её лицо осунулось, на пальцах появились мозоли, но она всё так же шутила и всё так же учила его улыбаться, хихикая на звериные оскалы и недобрые гримасы, которые у Рина выходили вместо улыбки.

А вот Лизбет его не боялась, совсем. И не переставала удивлять, ловко кидая в озеро камешки, далеко чертившие круги по воде, совсем как Рин.

Бегала Лизбет быстро, умела лазить по деревьям, мастерски ставила силки на птиц и кроликов, рассказывая о покойном отце, который всему научил её.

Не задавая лишних вопросов, как по волшебству делала так, что Рину самому хотелось рассказать о себе, и он рассказывал как о собственной магической силе, так и о пауках-наставниках, хранящих тайну его рождения, которую он сможет узнать лишь по завершении обучения, пройдя все назначенные пауками испытания. Однажды, когда он научился закрывать от чужого вмешательства свой разум, показал ей развалины и глубокие пещеры под ними. Пауков-учителей он больше не опасался, даже запах человека мог умело замаскировать с помощью зажженных сушеных трав и простых заклинаний.

Тогда он показал Лизбет любимое место, на каменном подоконнике, у окна в высокой башне, где протекала крыша, кое-как залатанная плотной липкой и серой паутиной.

Там Лизбет впервые призналась, что боится, ибо мачеха всё чаще с интересом поглядывает на неё, как никогда раньше не глядела даже на свою дочь-красавицу. А ведь Лизбет сколько себя помнила, была, по словам бабули да мачехи, всего лишь гадким рыжим утёнком, пусть по-своему и очаровательным.

Тогда-то Рин впервые по-новому посмотрел на неё, отметив, как сильно она похорошела. С лица совсем исчезли веснушки, а угловатость тела сменилась намёком на плавные изгибы. Лизбет взрослела и менялась, как менялся и он.

Разглядывая её лицо, Рин ощутил томление в груди, горячее и отчего-то пугающее. Невыносимо до боли видеть блестящие в её глазах слёзы.

- Я никому тебя не отдам, Лизбет, веришь? - неловко, но крепко обнял её, вдыхая запах волос и чувствуя свое-её частое сердцебиение.

Тогда и подарил ей нитку розового жемчуга, сделанную собственноручно. Лизбет поцеловала его в щёку и, назвав своим паучьим мальчиком, сказала, что не променяет Рина ни на кого другого. Так и сидели на подоконнике долго-долго, а поцелованная щека мальчишки горела.

Лизбет приходила всё реже, загруженная взваленными на неё сестрой и мачехой делами. А все переживания и тревоги мальчишки затмевались тренировками и учёбой: воин и наставники-пауки пощады не знали. Но поздними вечерами, каким бы уставшим Рин ни был, он грустил, рассматривая себя в зеркало, удивляясь переменам, что незаметно происходили и с ним. Он возмужал, стал высоким и сильным, а на лице чётче проступили острые скулы.

Однажды, девушка и вовсе не дождалась Рина, оставив прижатую камнем записку у ручья: «Мы уезжаем в город. Ищи меня там, мой милый паучий мальчик». Чернила потекли и на вкус оказались солеными, как и влажная бумага. Он читал, а горло заполнял тягучий ком.

Сжав кулаки, Рин неимоверным усилием воли подавил порыв бросить всё и идти за ней. Но он не мог покинуть лес: до боли, до хрипоты скручивало жилы стальной лозой паучье заклятье. Только закончив обучение, он освободится.

До поздней ночи Рин тренировался, оттачивая приёмы и блоки, потом искупался в озере и рухнул в изнеможенье – урвать пару часов сна перед самым рассветом. Поутру его ожидали очередные паучьи экзамены. Но воин-призрак раз за разом клал его на лопатки, и после каждой тренировки избитое до синяков тело и разбитое в кровь лицо болезненно ныли. Юноша снова и снова вставал, стискивая зубы, и, не жалея себя, тренировался. Поднимал тяжёлые камни, подтягивался, упражнялся на перекинутом через озеро бревне с заменой меча – палкой. О, сколько раз он падал в ледяную воду, сколько раз пауки перевязывали сломанные рёбра, вправляли плечи и вывихнутые лодыжки. В моменты поражений Рин ненавидел безымянного воина-призрака и отчаянно завидовал, желая, наконец, повергнуть его.

Вскоре экзамены остались позади, а завтра испытательный бой.

Перед рассветом ему впервые приснилась Лизбет, и сердце заныло от предчувствия беды.

Бой начался ровно в полдень. Оба бились ожесточённо, словно насмерть. Огромный, вызванный из загробной жизни воин, казалось, состоял из одних жил и сплетений мускулов, с руками, которым по силам выворачивать деревья с корнем.

Рин был весь в крови, избитый, потный и грязный. На воине же ни царапины, что поражало: парень от усилий буквально выворачивался наизнанку. Воин скалил зубы, беззвучно смеясь одними глазами, и от отчаяния Рин взвывал внутри, ведь магию в ходе боя использовать запрещалось. Звенели, высекая искры, мечи.

Вот лезвие меча просвистело рядом с головой Рина, срезав кончик уха. Рин уклонился, изловчившись ударить мечом по голени противника, и то ли в дело вмешалась удача, то ли предначертала судьба... Воин от неожиданности дрогнул, замешкался - и Рину доли секунды хватило, чтобы одолеть его, приставив меч к горлу.

Воин заколебался, замерцал и с воем призрачного ветра исчез.

- Браво, ученик! Ты оправдал возложенные на тебя надежды и заслужил ответы на свои вопросы и свободу.

Мохнатые паучьи лапы одобрительно коснулись плеч. А потом тела пауков задрожали и ссохлись на глазах, брюшки раскрылись, треснув, точно перезрелые плоды. В одном прятались редкие драгоценные камни, в другом – резной ключ. Рин вздохнул – в горле стоял ком, – поднял ключ - и вдруг задрожали ноги, сердце заныло от переполняющей его скорби.

Ключом Рин отворил потайную дверь пещеры и оказался в узкой комнате, с виду пустой. Легко обнаружил скрытое от чужих глаз зеркало, в котором виднелся гигантский светящийся кристалл с проступающими внутри контурами меча. Там же, в зеркале рядом с кристаллом, находился ларец. Рин кончиками пальцев обвёл замысловатую вязь на зеркальной раме, губы прошептали заветные слова. Вязь вспыхнула кроваво-красным, и зеркало стало текучим серебром, подобно воде. Глубоко вздохнув, Рин вошёл внутрь.

«Меч возьмёт только достойнейший, другой же испепелится», - гласила надпись на кристалле. Обратившись внутрь своей силы, зная, что взирает на меч черными глазами, он прикоснулся к кристаллу, и тот растаял.

В ларце оказался свёрнутый пергамент с текстом.

«Дорогой сын, вот и настал тот день, когда волшебный меч оказался в твоих руках. Он выкован из звёздного камня и режет любую броню».

Из письма Рин узнал: его отец был королём в горной и богатой стране, где гномы добывали руду. А сила ему досталась от могущественной колдуньи-матери, сердце которой отец Рина завоевал, победив в честном поединке у соперника – Ольхового князя.

Но князь не простил нанесённой обиды и, заключив дьявольский союз с силами преисподней, развязал войну.

«Твоя мать погибла от княжеских рук, ибо предпочла смерть его любви.

Мне, вопреки смертельной ране, удалось тебя спасти и увезти так далеко, как только возможно. Пауки же были выращены из моей крови, чтобы хранить тебя и обучать до поры.

Знай же, кто ты, сын мой, и отомсти, как требует того наша кровь. Ольхового князя узнаешь по вышитой на одежде гербовой ветке ольхи, но больше остерегайся его сестры, Ольги».

Из потайной комнаты Рин вышел уже в глубокую ночь.

Взяв драгоценности и меч, он кликнул клич, созывая лесных зверей. На зов сбежались все, от мала до велика. Рин попросил помощи – найти Лизбет и указать путь в город.

- Я проведу тебя в город кратчайшим путём – через мёртвый лес, - рыкнул волк, - отплачу старый долг.

С собой, кроме меча да драгоценных камней, Рин взял воду, чего пожевать да обманное зелье, настоянное на боярышнике, зверобое да чертополохе. То зелье, согласно книгам, надолго скрывало чародейскую природу, и даже самый лютый пёс не почует в Рине колдовской силы.

Приходилось бежать наравне с волком - и Рин весь вспотел. Меховой плащ казался ненужным, но волк предупреждал, что ночью в мёртвом лесу так холодно, что птицы замерзают на лету.

Чёрные корявые деревья точно вбирали в себя весь свет, под ногами земля потрескалась сухой смесью песка и раскрошенной гальки. К вечеру действительно похолодало - и под ногами вместо земли был скользкий лёд.

- Дальше не пойдём, - замер волк, глядя на пролетающую в небе стайку воронов-скелетов, издающих гадливое, противоестественное карканье.

Воспользовавшись советом волка, Рин развёл костёр, вырыв и обломав корни деревьев: ветви для растопки непригодны из-за ядовитого дымы.

Договорились дежурить по очереди и следить за костром, чтобы не тух. Перекусили – и Рин приступил к ночному бдению. Стылая, колкая от холода тишина действовала на нервы, он чутко прислушивался к шорохам и шелесту. Вот снова карканье. Затем Рин услышал далёкий, полный боли и страха крик.

Затормошил, разбудив волка. Карканье налилось предвкушающим торжеством кровавой расправы.

- Оставайся подле костра, - приказал Рин, - я проверю, в чём дело.

Женщина лежала на животе, вытянув руки вперёд. Босые ступни изранены, платье порвано. На неё со всех сторон слетались костяные вороны, острыми клювами впиваясь в спину.

- Прочь! - прошипел Рин, вкладывая в слова силу. Воронов подняло в воздух и закружило, разметав во все стороны.

- Уходи, - прошептала женщина, приподнимая голову, и Рин увидел обожженные, сочащиеся сукровицей глазницы.

Резко потеплело - и в том тепле ощущался вкус серы и пепла.

Вспышкой магния и золота, оранжевой полосой прочертил дорожку юркий огненный змей, направляясь к женщине. Она попыталась подняться, но не смогла. Рин вытащил меч и наложил охранное заклинание. Едва успел отскочить в сторону, буквально кожей ощутив волну жара, затем рубанул, услышав предсмертное бульканье.

Под ногами лежала отрубленная голова змея, с гребешком, в котором ещё поблёскивало пламя.

Рин помог женщине встать, когда волоски на затылке приподнялись. Дыхание чужой силы смердело гнилью.

_ - Она моя! Отступи, пришлый.

Сквозь ложную колдовскую маску статной черноволосой женщины он видел скелетообразное горбатое существо с узловатой клюкой в руке, а на груди пламенела голова змея.

_ - Кто ты и что тебе сделала эта женщина? - громко спросил Рин.

Она рассмеялась и сплюнула.

- Я Зенеб - Владычица огня и смерти, и здесь мои владения. Ты убил моё дитя, за что поплатишься жизнью!

Рин нехорошо усмехнулся, глаза налились чернотой. Не глядя на Зенеб, он протянул руку раненой женщине и помог ей подняться, после чего шагнул вперёд, загораживая её.

Зенеб каркнула и явила истинный облик: живот раскрылся, выпуская наружу огненного змея.

_ - Беги! Живо! - шепнул Рин женщине и взмахнул мечом.

Зенеб напряглась, колдуя - и все силы Рина ушли на защиту и от её чар, и от огненных плевков змея. Ладони вспотели, проворный змей оказался очень хитрым. Даже сквозь защиту кожа горела от плевков. Рин устал возиться с ним…

Обманный манёвр – и Рин изловчился рассечь змея практически надвое. Змей захрипел и задрожал, умирая.

- Пощади! - вскрикнула ведьма. – Еще никому под силу не было справиться с моими огненными детьми. В благодарность получишь моё благословение.

Рин пожалел её, опуская меч.

Она заворковала, ласково приговаривая, стоя возле поверженного змея. Затем бережно засунула его в свою раскрытую утробу.

- О, ты вспомнишь, пришлый, когда придёт время, вспомнишь - и колдовство исчезнет. В том моя благословенная воля. А теперь убирайся…

- Обернись! - послышался рык волка.

Рин обернулся, чтобы перехватить узловатую клюку, брошенную в спину. Вокруг руки свернулась серая змея, и только мгновенная реакция спасла от смертельного укуса. Нахмурившись, он зло бросил меч, пронзивший ведьму насквозь. Она закатила глаза, булькнув бессильное проклятье, и замерла, истлевая.

… Женщина дожидалась его у затухшего костра. Волк сидел рядом.

Поблагодарив за спасение, она бросилась Рину в ноги, сказав, что богата, и, если он выведет её в город, она щедро отблагодарит его. Затем рассказала, что её юную дочь похитил князь, как и многих других девушек до неё. Ранее князь за ночь захватил город, жестоко расправившись с предыдущим правителем и его семьёй. Она же отчаявшись, отправилась к ведьме и отдала глаза за спасение дочери. Ведьма же обманула.

Вместо рассвета пришёл сырой и промозглый туман, и только острое зрение да способность Рина видеть в темноте позволили им выбраться из проклятых мест.

Наконец лес остался позади. Вот и дорога, ведущая в город, - и волк сказал, что дальше не пойдёт. Рин выпил зелье и двинулся дальше.

Стража обнажила мечи, не пуская их за ворота, пока женщина не назвала своё имя: Екатерина Люцерна, хозяйка городской гостиницы. Она махнула рукой: мол, пропустите. И, гордо подняв голову, прошествовала с Рином в ворота.

В городе было шумно и многолюдно.

Стоило Екатерине остановиться, как кто-то маленький и толстенький в кружевном чепчике и с громоздкой корзиной в руках чуть не врезался женщине в спину. Рин ловко уберёг её от столкновения.

- Госпожа?! - с удивлением, прищурилась толстушка.

- Анна, кормилица, я узнаю твой голос. Найми экипаж, отвези нас домой.

 

Хозяйка гостиницы распорядилась отвести Рина в лучшие покои.

- Как мне отблагодарить тебя, незнакомец? Молодые служанки, что выносили лохань с водой, сказали, что ты красив и статен, глаз не отвести! Неужели благородных кровей, а я даже не знаю, как твоё имя?

- Меня зовут Рин, госпожа, - и пояснил, что ищет рыжеволосую девушку по имени Лизбет.

Екатерина вздохнула: если подруга Рина миловидна и молода, то, скорее всего, тоже находится в замке князя.

- Как мне увидеть князя? - прямо спросил Рин.

- Ох, хотела бы я отговорить тебя, юноша, но чувствую – ты не отступишь.

Затем Екатерина пояснила, что к князю невозможно пробраться и мыши: там лютая и многочисленная охрана, и колдовские чары пропитали стены замка насквозь.

От всех наград Рин отказался, лишь согласился принять в благодарность новую одежду да погостить у женщины, сколь ему будет угодно долго.

Из осторожности он спрятал волшебный меч на захламленном чердаке, использовав магию. Вздохнул, проверил приобретённый у рыночного оружейника меч, по руке ли, накинул на плечи старый меховой плащ да отправился в замок. Екатерина сказала: князю нужны умелые воины в дружину, которых он лично испытывал в бою.

Ему пришлось бы выстаивать огромную очередь из желающих попасть на аудиенцию к князю, только вот морщинистый коротышка, вынырнувший из коридора, точно пронырливая крыса, вдоль и поперёк внимательно разглядев самого Рина, спросил о цели его визита и, выслушав, хмыкнул, затем поманив коротким пальцем, указал следовать за собой.

Они миновали первый этаж, заполненный молчаливыми, не поднимающими головы слугами, спустились в подвал и там извилистым коридором выбрались к потайной лестнице.

Верзила-охранник у двери забрал у Рина меч.

Коротышка, постучал, затем буквально втолкнул Рина внутрь.

За дверью было темно - и парнишка на мгновение прищурился, давая глазам привыкнуть. Смесь запахов ударила в нос вместе с тёплым воздухом. Вдруг загорелись свечи.

- Так, так, кто тут у нас?

Мужчина во всём чёрном вышел к Рину буквально из тени. Высокий, широкоплечий, с пронзительным взглядом льдистых светло-голубых глаз.

- Меня зовут Рин, - и на мгновение замер, разглядев на рубашке мужчины искусно вышитую золотом ольховую ветвь. Сердце предательски сжалось и наполнилось гневом от понимания, кто перед ним, но Рин совладал с собой и сказал: - Я узнал, что тебе нужны умелые воины.

- И ты утверждаешь, что таков?

- Так испытай меня! - бравировал Рин.

- Смелый парнишка. Сколько тебе: лет восемнадцать от силы? И считаешь, что можешь тягаться со мной. Я убивал матёрых военачальников да адских демонов голыми руками…

- Дай ему шанс, брат, он красивый. Пусть покажет себя.

Вошедшая в комнату прелестница как будто только поднялась с постели: растрёпанные золотистые волосы, тонкая, небрежно запахнутая на груди накидка, подчеркнувшая женственные формы. Она смотрела на Рина таким плотоядно-порочным взглядом, что щёки парня покраснели.

- Это Ольга, моя дорогая сестра, - усмехнулся князь, одарив сестру совсем уж не братским взглядом.

А затем неожиданно атаковал паренька. Быстрый и прыткий, подобный гремучей змее, князь наносил хлёсткие, смертельно опасные удары, не щадя.

И неимоверно удивлялся, когда Рину удавалось уклоняться да умело обороняться.

- Довольно, брат. Он мне нравится! - приказным тоном отчеканила Ольга, хлопнув в ладоши.

Князь от её слов изменился в лице, но, выдохнув, улыбнулся.

- А ты хорош, парень, действительно хорош, развлёк меня. Ещё ни одному смертному, ни одному закалённому сражениями воину за очень долгое время не удавалось ранить меня, - слизнув кровь с разбитой губы, провозгласил князь и сильно хлопнул Рина плечу.

Ольга взяла князя под руку и предложила проводить парнишку в новые покои. Князь же постановил, что отныне Рину следует жить при нём в замке.

- Я хочу знать о тебе всё, Рин. Кто ты, откуда приехал, - ворковала княжна, устраивая юношу в комнате подле собственной опочивальни.

Он, вопреки всем уловкам, не обратил внимания на её чары, отвечая вопросом на вопрос, чем вызывал у Ольги ещё большее любопытство.

- Через полчаса спускайся к ужину, блондинчик, - кокетливо взмахнула ресницами княжна и ушла.

Рин хмыкнул: настойчивая красавица вызывала лишь раздражение. Внутри неё гнездилось слишком много липкой, уродливой черноты, для которой внешнее совершенство являлось лишь маской.

… Длинный стол был в яствах на целую армию. Блестела и переливалась в свете свечей золотая да серебряная посуда.

Княжна Ольга красовалась в белоснежном платье с непомерно глубоким вырезом на корсаже. Князь же был во всём чёрном и недовольно поглядывал на сестру.

Рин едва ковырялся в тарелке: аппетита не было. Вместо вина он довольствовался водой, игнорируя уговоры Ольги испить хоть глоточек за её здоровье.

Когда закончилась трапеза и прибыли музыканты, на скрипках и дудках заиграв весёлый мотивчик, Ольга буквально, вытащила парнишку из-за стола, чтобы повести в танце. Князь же отвернулся, сжал губы, то и дело, наполняя бокал вином.

Когда князь ушел, не сказав ни слова, Ольга махнула рукой музыкантом, дав знак убираться, глотнула вина и жарко впилась губами в губы Рина.

Вино с её языка было приторно сладким, но отдавало кровавой медью и шёпотом чар. Он вздрогнул, ощущая дикую слабость, а потом только жар.

Через мгновение лицо княжны для Рина стало прекрасно, а её тело до боли желанно, всё остальное забылось, став зыбким, как сон.

- Теперь ты мой колдун! Думал, я не узнаю? - оседлав его на постели, Ольга ласкала кожу губами и смеялась, когда Рин подминал её под себя снова и снова.

И казались ему в порядке вещей лица из кожи, впаянные в спинку кровати. И запах крови в спальне, когда она осушала купленных на рынке рабов вместо вина, чтобы быть вечно красивой и молодой.

Ночи и дни стали жаркими, погрязшими в телесных наслаждениях и пороке, всё чаще с участием князя.

Вызывая демонов-мастеров, Рин заказывал диковинные украшения, чтобы тешить свою ненаглядную Ольгу, ласки которой, сродни наркотику, немилосердно жгли кровь.

… Как-то Рин любовался купающейся в мраморной ванне любовницей, сидя полураздетым на постели с простынями из нежного шелка. Ольга мурлыкнула, попросив подать полотенце да ожерелье, лежавшее в шкатулке, на сундуке, возле огромного зеркала.

С радостью исполнив её волю, Рин, открыл шкатулку и, вытащив ожерелье, замер, прикованный взглядом к нитке розового жемчуга на дне шкатулки.

Ожерелье выпало из рук, исчезли вопросительные слова Ольги, пальцы сами сжали нитку жемчуга…

Рин задрожал, перехватило дыхание, внутри ярился в схватке огонь и лед. Перед глазами как сон, как ласка солнечного лучика, краше рыжего меха лисицы, – её волосы. Её лицо, смех и глаза, в которых утонуло звёздное небо.

- Лизбет, - сами по себе прошептали губы… - О, Лизбет…

Глаза налились чёрной яростью, до крови прикусил губу, но слишком долго разворачивался, услышав всплеск. Ольга стремительно набросила на плечи Рина белое покрывало. Ноги парня сковала судорога. Он упал на колени. Все силы ушли на рывок, но ткань, как железо, не рвалась, сколько ни пытался освободиться.

- Какая жалость, мой сладкий, что любовные чары исчезли. Не дёргайся, побереги силы, ведь твоя магия теперь в моих руках.

- Сука, грязная тварь!

Она поцеловала Рина, заглушая проклятья. Щёлкнула пальцем, явился князь с охранником-громилой.

- В темницу его! Пусть посидит-подумает. Как образумится, то, может быть, все же прощу. Любовник ведь Рин, ммм, надо признать, великолепный.

Уязвлённый князь гневно выпалил:

- Ольга, а как же его сила? Ты мне её обещала отдать, когда магическое покрывало из его волос сотворишь.

- Не дуйся, братец. Ты же прекрасно знаешь, кто мой вечный избранник. Игрушки, даже столь искушающие, как Рин, не считаются.

Охранник перекинул беспомощного парня через плечо и, точно куль с мукой, поволок в темницу.

Его не кормили и не поили, но Рину было плевать. Внутри обжигала кипятком ненависть к врагам, да ядовитой горечью растекалось в крови сожаление за то, что бездумно творил. В том не было ему прощения, и расплату свою он заслужил сам, ибо был самонадеян и глуп.

Вся сила ушла, словно и не было, покрывало пиявкой присосалось к плечам, нельзя было его ни отодрать зубами, ни истереть о каменную стену.

К тому же руки и ноги Рина сковали цепи, словно, даже лишив магии, князь с сестрой всё равно опасались заточённого пленника.

Ольга приходила через день, но он уворачивался от ядовитых поцелуев. Рин плевал ей в лицо и называл шлюхой, а Ольга смеялась и уходила, выливая на пол принесённую воду.

Он лакал воду с пола, как пёс, пытаясь вспомнить, была ли среди пленных в темнице его Лизбет, и, если была, видела ли таким, каким он стал?

Эта пытка была хуже всего.

Ольга теряла терпение и при каждой встрече жестоко секла его кнутом, сменив на гнев былую милость.

Теперь князь смело издевался вовсю, отмщая на Рине выбор сестры. Он пытал его колдовством, огнём и холодом, но так и не смог заставить умолять о пощаде. Не смог же он узнать и природу силы Рина.

- Я точно знала его отца или мать, ибо в чертах его лица так и сквозит печать благородной красоты, - шипела Ольга.

- Ты уверена, что хочешь прибегнуть к этому средству, сестра, ведь если это погубит его, то магию мы так и не получим?

Она кивнула, вынеся приговор, перед этим долго вглядываясь Рину в лицо.

Рина повесили вниз головой, сделав надрезы на запястьях и бёдрах. Кровь вместе с силами стекала в таз капля за каплей. После ослабевшего пленника сняли и бросили в угол темницы.

- Теперь я знаю, кто ты такой, Северин, и откуда знаком мне. О, как это забавно – наблюдать за тобой, сломленным, как было забавно видеть агонию твоей матери и боль на лице твоего отца.

- Теперь твоя сила, станет нашей, а тело растерзают собаки. Рин… - чуть более ласково позвала Ольга, - даю тебе время подумать до утра. Ты ведь можешь остаться со мной и братом добровольно. За века ещё никто не удостаивался такой чести.

- Никогда не быть этому, - прошипел Рин и от пощёчины княжны затылком ударился о стену, не издав и звука.

- Червяк, мне так приятно будет растоптать тебя и выпить кровь последнего из королевского рода, - напоследок злобно сказал князь.

- Я дала ему время, брат! - Ольга рассерженно топнула ногой.

Они ушли, а Рин впал в забытье.

В висках слабо бился пульс, но с ним внутри звенели ярые раскалённые слова. «Кровь, что в тебе, сильна!» - выдохнул он и проснулся. Рин осознал, что нужно делать.

Рин прокусил едва успевшие затянуться запястья и кровью чертил знаки на груди да плечах, куда мог дотянуться поверх зачарованного покрывала. Рин взывал к самой сути собственной силы, тёмному истоку, лесному богу, обещая заплатить любую цену. Он шептал и шептал, взывая о помощи, и когда от слабости глаза сами собой закрылись, то в дверь темницы тихонько поскреблись.

Сам король летучих мышей пришёл со своей дружиной. Проворные коготки мигом сняли с тела Рина остатки зачарованного покрывала. Наконец-то Рин вздохнул полной грудью, ощущая, как былая сила наполняет вены. И, как бы сильно ни хотелось ему немедленно перегрызть глотки врагов, он сдерживал себя, понимая, что иначе проиграет.

Летучие мыши вывели Рина из темницы, осыпав охрану сонным порошком со своих крылышек, затем на крыше самой высокой башни самые сильные из армады унесли его в небеса в прочной сети.

Той ночью ему снился лесной бог. Он был древним и могучим, обитающим в огромном теле дерева, его слова резали по живому: «Вместо света навечно тьма, и кровь станет твоей едой». Но такова была цена обретённой свободы.

Рин быстро исцелялся в королевстве летучих мышей, там князю и его сестре до него не добраться. Верный волк ценой подпаленной шкуры и обрубленного хвоста вернул ему волшебный меч с тайника.

Планы менялись и отметались в сторону один за другим, пока мудрые совы не призвали всех пришедших на зов Рина зверей объединиться и помочь ему в битве с князем.

Ведь победив, Рин обещал вечную дружбу между зверями да еду и кров на своих законно принадлежащих по отцу землях.

И вот на следующую ночь они выступили.

Короли крыс да летучих мышей, вожаки волков да медвежья знать приняли его сторону. Хищные совы летели в перворазведчиках. Рин же, обретя тёмную природу, мог лететь подобно им в небесах.

Что ж, перелететь через стены замка оказалось легко: стаи зверей разодрали в клочья охрану, летучие мыши отвлекли лучников, ослепив их.

Вот и замковые двери пали. Князь ожидал Рина внутри, оседлав чёрного коня с горящими в темноте глазами, выслав вперёд множество отвратительных демонов и бесов, вызванных с помощью кровавых жертв из преисподней.

- Всё же явился по мою душу, Северин! Раз так, то давай, возьми! - крикнул князь и дал знак своей адской дружине к наступлению.

Каково же было его удивление, когда демоны и бесы отступили в сторону, отказавшись вступать в битву с тем, чья магия теперь была сильнее.

Рин расхохотался и, оскалив клыки, бросился к князю.

Князь оскалился в ответ, и два меча заплясали в танце, высекая искры. С хрустом княжеский меч треснул, расколовшись на части. Князь закричал и бросил в Рина кинжал, но промахнулся. Конь встал на дыбы и зафыркал, сбрасывая седока на пол. Рин взмахнул мечом и разрезал князя на две половины.

Тут же бесы и демоны сгинули во вспышках сернистого дыма.

Тихий смешок заставил Рина развернуться. Князь стоял как ни в чём не бывало и ухмылялся, держа в руках метательные ножи.

- Тебе не одолеть меня, белобрысый выродок, ни огнём, ни заколдованным мечом. Я Ольховый князь – сам Дьявол, одаривший меня, на моей стороне.

Князь захохотал и метнул кинжалы, один из них пронзил Рину плечо. Но Рин уже оказался достаточно близко для удара.

Он изрубил князя на куски - и, подняв голову за волосы, взревел, призывая всех выживших зверей на пир.

- Жрите его, соратники, пируйте, обгладывайте кости.

И все, кто явился на зов, даже мыши, не отказались от приглашения.

Вот и темницы, как же здесь сыро, пусто и тихо.

Но клетки с пленницами оказались пусты - и внутри Рина сжалось от нехорошего предчувствия.

Ольга в полупрозрачном пеньюаре и изящных туфельках встречала его с улыбкой на лице в одной из камер.

- Северин, любовничек, ты всё же пришёл сюда. Знаешь, я и не сомневалась, что ты одолеешь моего братца. За века он изрядно поднадоел мне.

- Пошла прочь, - вздохнул Рин, - пока я не передумал.

- Ни за что, сладкий, пока не завершу здесь свои дела, - в её тонких пальцах мелькнул розовый жемчуг.

Ком подступил к горлу.

- Лизбет? - громко позвал он. - Лизбет?

- Она не услышит тебя, Рин, больше никогда, как и не узнает и не увидит. Уж я об этом позаботилась. Знаешь, её молодая кровь и жизненная сила были очень вкусными. О, она так сильно сопротивлялась, даже осмелилась укусить меня, рыжая сучка!

Рин выхватил жемчуг из её пальцев. Дышать стало невыносимо трудно, и что-то внутри крошилось, взрезая сердце на части. Так больно ему ещё не было никогда.

- Что ты с ней сделала тварь?! - Рин зарычал.

- Так подойди и посмотри сам, - гадко ухмыльнулась Ольга, отступая в сторону.

Обнажённое тощее тело висело, распятое на цепях. На измождённом лице кровавые дыры вместо глаз, только грязные волосы Лизбет оставались такими же прекрасными, как прежде.

- О Лизбет, - прошептал Рин, - прости меня.

Он погладил её по щеке и задрожал. Из глаз брызнуло горячо и горько. Пальцы стёрли первые в жизни слёзы.

- Неужели ты плачешь, Северин? Глупец, треклятый мальчишка, как ты мог предпочесть эту беспородную девку мне?! – недоумевала Ольга. - Северин!!! Посмотри же на меня! Я самая красивая и желанная женщина в королевстве! Я! - взвизгнула Ольга.

- Убирайся! - зарычал Рин. -Не то… - Рука так крепко сжала меч, что побелели костяшки пальцев.

- Будь ты проклят!!! - крикнула княжна и набросилась шипящей кошкой. Длинные острые когти были нацелены ему в горло. На спине Ольги в одно мгновение вырос чёрный хвост с жалом на конце.

Она была сильна и проворна, эта перевоплощённая уродливая чёрная тварь. Рин же заслонил собой Лизбет, отражая стремительные удары мечом. Обрубив жало, он не уклонился от её острых когтей, глубоко впившихся в грудь.

- Я вырву твоё сердце… - последнее, что сказала Ольга перед тем, как лишиться головы.

Словно что-то чувствуя, Лизбет отчаянно металась в цепях, а потом затихла.

Вырвав цепи со стены, он бережно взял на руки свою драгоценную ношу и покинул темницу.

Через три дня они достигли чащи и старых развалин. Тогда же Рин воззвал к лесным зверям и всем тем, кто уцелел, помогая ему в битве с князем. В крохотную чашу, как доказательство, он накапал своей крови и запечатал, наказав зверям идти в наследные земли, а гномам же сообщить, что он жив и, когда настанет время, вернётся править.

С помощью зелий и возвратившейся силы Рин вернул зрение и утраченный слух Лизбет. Он наряжал её в роскошные платья, украшал драгоценностями нежную шейку, лелеял и холил точно королеву, но всё было напрасно. Лизбет не узнавала его и ничего вокруг.

День-деньской девушка молча сидела, погрузив ступни в прозрачную воду озера, любуясь и подкармливая разноцветных рыбок, да гладила мышей-полёвок, без страха бравших еду с её рук.

Как же часто Рин мечтал о подобной ласке, обращённой к нему. Как же рад был её редкой улыбке.

Лизбет совсем исцелилась - и он нехотя признавал, что его горькое судьбоносное бремя – отпустить её к людям. Может, оно и к лучшему, что Лизбет так и не вспомнит его?

И вот во сне к Рину явились родители: ослепительно прекрасная мать с такими же чёрными, как у Рина, глазами, да высокий светловолосый отец с сияющей серебром короной на голове.

- Не тяготись больше, сын, - сказал отец.

- Мы не можем видеть, как наше дитя страдает, - с грустью сказала мать, и они поведали ему о смертельном испытании для Рина, после которого у Лизбет появится шанс вернуть память.

- Но так ли дорога тебе эта девушка, сын, что ты сможешь вытерпеть невыносимую боль ради неё? И если вытерпишь, то что будет, если она не простит тебя, и ты сгоришь дотла? - добавил отец, со строгостью глядя на Рина.

- Ради неё, я готов на всё, - сказал Рин и проснулся.

Часы отмерили полдень. Обнаженный всего на мгновение, он остановился у дверного порога, солнечный луч болезненно остро коснулся ступней. Что же будет, когда он выйдет за порог, под лучи палящего солнца?

До озера было рукой подать - и Рин побежал сквозь обжигающую, режущую насквозь миллионами раскалённых лезвий боль, смотря только на Лизбет, такую красивую в голубом платье.

Всё тело пылало, горело, жгло, и жар тот заставлял кровь кипеть и расплавлял кости. С треском занялись волосы, кожа сползала, вспучиваясь, краснея и покрываясь волдырями.

Зрения хватило Рину лишь на то, чтобы увидеть, как Лизбет обернулась, как удивление и ужас отпечатались на её лице. Она что-то кричала, но Рин не слышал, он падал на траву, мысленно прощаясь, мысленно говоря ей: «Люблю…»

Она вспомнила всё разом и упала на колени от боли и ужаса. Воспоминания прорезали в сердце дыру размером с луну. В них был её Рин и в то же время не её. Там была она в цепях, истерзанная, объятая голодом и жаждой. Там была златовласая красавица, пытающая её и без стеснения рассказывающая Лизбет о своём белокуром любовнике с чёрными глазами. И пусть мельком, но она видела Рина, смотревшего так, словно он не знал Лизбет вовсе.

Всё это было выше её сил, и девушка закричала. Что-то внутри дрогнуло и надломилось. Рин горел, без единого звука. Так почему?

Она встала с колен и побежала к нему, на ходу снимая платье, чтобы накрыть почерневшее тело Рина.

- Мой паучий мальчик, - бормотали губы. - Только не умирай, прошу.

Там, куда попадали её слезы, раны Рина заживали.

До самого заката она лежала, укрыв его своим телом и платьем, плача до изнеможения, погружаясь, как в омут, то в сон, то в воспоминания, где у Рина в глазах невыносимая мука и слезы. Где он так бережно выносил её из темницы, где исцелял её раны и заботился, где каждый день просил прощения и нежно смотрел на Лизбет, как на драгоценнейшее из сокровищ.

 

Лизбет проснулась от шершавого языка волка, лизнувшего шею. На закате на помощь пришли и другие звери. Вместе они бережно затащили Рина в развалины.

Она не дрогнула, когда, прежде молчаливый, волк мысленно дал понять, чем можно исцелить Рина, и сразу разрезала запястье, чтобы кровью смазать ему губы и вытерпеть боль от его клыков в ране, чтобы Рин мог напиться.

Каждый день она давала ему испить свою кровь, а чтобы насытить, поила кровью кроликов, пойманных волком. В забытье Рин всё сильнее сжимал её ладонь, и приходилось лежать рядом, пока его тихие стоны не утихали.

Рин поправлялся медленно, но как же радостно было ей знать, что он вопреки всеобщим опасениям зверей не умрёт.

Как-то Лизбет заснула вместе с ним, и их сны стали общими. И там правда настигла её, наполнив сердце его скорбью и сожалением. Она проснулась со всхлипом, с колотящимся сердцем, и Рин одновременно с ней открыл глаза.

Он пытался что-то сказать, но Лизбет не дала, прикоснувшись к его губам своими. Серые глаза девушки смотрели с такой теплотой, что сердце Рина замерло и пропустило удар: Лизбет простила его.

- Поедешь со мной, на родину моего отца? Там у нас будет собственный замок и только наша земля, - осмелился спросить Рин, вдыхая запах её волос, крепко обнимая Лизбет. Все тело напряглось, как от боли, ибо он точно знал, что умрет, если она откажет.

Лизбет же улыбнулась, ласково и задорно, как прежде, ответив простое и счастливое:

- Да.

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...