Совершив утренний намаз, Малак вышел из ритуальной пещеры и направился в Зал Славы Рух, где халиф благословлял наездников перед битвой.

Торжественно разгорался рассвет, и жители гор первыми встречали солнце. Снежный пик сверкал на фоне тёмного западного неба, напоминая огромный маяк, а жёлтая вуаль медленно опускалась в прибрежную долину, освещая склоны хребта.

Малак прошёл по узкому карнизу, тянувшемуся вдоль отвесной скалы, и поднялся на горную террасу по крутой каменной лестнице. В лучах солнца сверкал золотой купол, это и был Зал Славы Рух.

Халиф, единственный человек в государстве, перед которым наездники могли предстать с открытым лицом. Они обязаны одевать куфию, когда спускаются в долину, чтобы хранить тайну своего имени. Запрещалось прикасаться к ним, чтобы не оставлять запаха другого человека. Наездники проводят много времени в постах и воздержании, чтобы не иметь лишнего веса и вожделений. Ежедневный ритуал сама возносил их дух и освобождал от страстей, потому что внутренняя чистота обязательна, если ты близок к небу.

Тридцать три воина преклонили колено у трона, позади которого находилось белоснежное перо в восемь шагов.

– Снова у наших берегов вражеские корабли. Снова армия неверных хочет разграбить наши города, осквернить святыни и сделать наших женщин и детей своими рабами. Молю Небеса, чтобы и в этот раз вы отразили нападение и уберегли нас от позора. Храни вас Всевышний!

Наездники поднялись и направились к выходу.

– Малак, подойди, – военачальник стоял у выхода и жестом подозвал воина к себе, – Тебя ждёт другое задание.

Малак поклонился.

– От каравана, что ходит в оазис каида аль-Масуди, вот уже целый месяц нет никаких вестей. Они должны были вернуться ещё до первого весеннего полнолуния, но скоро родится новый месяц, а их всё нет. Выясни, что стало с ним.

– Господин, я преклоняюсь перед вашей мудростью, но не будет ли более правильным, чтобы я принимал участие в битве над морем, ведь на нас движется большой флот, и каждая пара крыльев на счету.

– Ты смелый воин и умелый наездник, Малак, но в этом сражении главное, это сила твоего асфура. Ро мал для того, чтобы поднимать в небо скалы и топить корабли. Вылетай немедленно, потому что караван имел ценную ношу, и для халифа важно узнать её судьбу как можно скорее.

Малак поклонился и удалился из зала, мысленно проклиная тот день, когда стал наездником Ро.

Два месяца назад Малак был учеником ордена Небесного Ока и ждал своей очереди, чтобы занять место одного из наездников рух. Тогда, и по сей день, самой лучшей остаётся Джебе, превосходная самка с самым большим размахом крыльев из всех имеющихся у ордена птиц. Гордая и сильная, она всегда вела за собой стаю. На её счету множество славных побед и героических деяний записанных в скрижали Зала Славы Рух. Когда её наездник разбился, а такое происходило часто, следующим должен был стать Малак, но военачальник распорядился иначе. Джебе он передал опытному воину, сделавшему больше сотни вылетов, а Малака посадил на Ро.

По меркам рух Ро был молодой небольшой птицей с пугливым нравом, пригодной разве что для разведки, дозора на границах государства и доставки срочных посланий. Ни одного серьёзного сражения или схваток с пустынными чудовищами на его счету не было, а скрижаль с его прозвищем не имела ни единой записи. Если другие птицы, служившие у халифа, пусть и изредка, но всё же пытались бежать, показывая своё устремление к свободе, то Ро всегда был смирен и покорен.

Малак поднялся к вратам огромной куполообразной клетки из прочного дерева, прутья которой скреплены металлическими скобами. Здесь содержались птицы рух. Клетка была построена в глубоком ущелье высоко в горах, и преграждала только узкие проходы в скалах.

Внутри работал кормчий, старик по имени Абдалазиз. Он следил за порядком в гнёздах, смазывал жиром опутенки, в которые влез бы и человек, убирал гуано и следил за состоянием погадки, делая заключения о здоровье своих питомцев. Когда не было тренировочных полётов, битв или охоты, рух сидели на своих насестах в пещерах под куполом в клобучках на голове.

Абдалазиз, хоть никогда и не седлал рух, знал о них всё. Он любили их, и искренне горевал, когда кто-то погибал в бою. Так как жили эти птицы в среднем по триста лет, Абдалазиз не застал ни одной естественной смерти. По той же причине с ним всегда были ученики, которые обучались его ремеслу и готовились заменить его на службе, когда придёт время.

Малак тоже бегал в учениках у Абдалазиза, но потом поступил на обучение в орден Небесного Ока, успешно пройдя испытание. В наездники брали маленьких худых юношей, с отменным чувством равновесия, без страха высоты и отсутствием каких либо привязанностей в мирской жизни. Малак с детства мечтал о полётах, заучивая все легенды о рух, и изучая их родословные.

– Быстрее, быстрее седлайте пташек и ловите попутный ветер, пока не начался дневной бриз! – подгонял старик, размахивая руками.

Малак взобрался к насесту Ро и прежде чем приблизиться, поприветствовал его, чтобы тот знал, кто к нему подходит, потому что для чужака, подошедшего незаметно, всё могло закончиться плохо. Рух тяжело привыкали к новому наезднику.

– Здравствуй, друг, – Малак снял с головы Ро клобучок.

Чёрные зрачки круглых оранжевых глаз сузились от дневного света. Они были размером с дыню. Белоснежное оперенье светилось на солнце так ярко, что Малак сразу же надел защитные линзы для полёта, которые крепились на кожаный ремешок. Они защищали от сильного ветра, яркого солнца и случайного попадания насекомых.

Кончики крыльев у Ро были чёрные, словно обугленные. Жёлтая восковица выделяла мраморный клюв длинной в три локтя, массивный и заострённый, как серп. Лапы с большими саблевидными когтями, с бурыми пальцами и цевкой.

Прямого взгляда рух не любили, это воспринималось ими как вызов, но и становиться к ним спиной тоже нельзя, потому что это было для них слабостью, и можно было получить смертельный удар клювом даже после десятков совместных вылетов. Рух не терпели грубого, резкого или неуважительного к себе отношения.

Малак погладил Ро по шее, и провёл ладонью под клювом.

– Здравствуй, здравствуй, мой друг, – не смотря на свои редкие вспышки негодования, Малак всё равно любил эту птицу, и готов был отдать за неё жизнь.

– Слышал о твоём задании, – сзади подошёл Абдалазиз, – Сейчас сезон пыльных бурь, так что если тебя занесёт в пустыню, будь осторожен. И если вдруг тебя застигнет ночь, не пренебрегай правилами и не оставляй Ро без присмотра. Пусть ему всего двадцать семь, но кто знает, когда его прельстит свобода.

– Спасибо, Абдалазиз, – Малак поклонился, – Я думаю надо иметь большую смелость, чтобы по-настоящему обрести свободу, а пока он боится собственной тени, мне волноваться нечего.

– Не спеши судить его за то каков он. Любое живое существо заслуживает на почтительное отношение, – старик покачал головой, – К тому же вы почти ровесники.

– Задумывался ли ты о том, что каждое новое поколение асфур всё мельче и мельче? – Малак затягивал ремни седла под крыльями.

– Все, будь то животное или птица, мельчают в неволе, так уж устроено.

– Но ведь это же последние в своём роде. От древних асфур остались только легенды, перо и надклювье размером с лодку в Зале Славы Рух.

– Нет ничего вечного, мой мальчик, всему когда-то приходит конец, таков закон вращения круга.

– Я вот иногда думаю, а что если выпустить их на свободу. Не всех, конечно же, но нескольких. Может свободные асфур научаться вызывать ураганы и грозы?

– А-а-а, – Абдалазиз глухо и хрипло рассмеялся, – Да, в легендах асфур называют гром птицей за способность управлять погодой. Всё потому что их часто видели на границе грозовых фронтов. Но я вот что тебе скажу, мой мальчик, даже обычному орлу нужен хороший ветер, чтобы взлететь, а огромной птице, поднимающей слона, нужен целый вихрь, вот они и следовали за потоками надвигающихся циклонов и гроз. Даже высоты гор может быть мало, когда ты сам размером с гору.

Приготовления к полёту были окончены. Абдалазиз отстегнул опутенки и свернул их около насеста.

«Свят Всевышний», – подумал про себя Малак и оседлал Ро. Наездник крепко закрепил ноги в стременах и подвязался дополнительным ремнём, цепляющимся к седлу. Он обхватил шею рух руками и погрузил ладони в мягкие плечевые перья, легонько потянув на себя. Ро знал этот знак, и ждал его с нетерпеньем, чтобы наконец-то расправить свои крылья в тридцать зар. Рух сделал взмах, оттолкнулся от насеста и, поджав лапы, бросился вниз. Малак почувствовал, как его нутро напряглось, а по телу пробежала дрожь, сомкнувшись на макушке. Ро словил поток воздуха, и после сильного рывка закружился на расправленных крыльях с загнутыми кончиками. Он поднимался к куполу клетки, где уже открыли отверстие для вылета.

Малак направил Ро на край ближайшей скалы, чтобы провести в битву своих братьев по ордену.

Сизая Джебе со светло-коричневой грудью и красным клювом летела впереди всех. Она схватила лапами одну из перекладин, закреплённых на высоких шестах на краю обрыва. К перекладинам привязывались огромные обломки скал, которые сбрасывались на вражеские корабли. Одного такого валуна при метком попадании хватало, чтобы пробить судно насквозь. Стая рух, один за другим, подхватывали свою смертоносную ношу и улетали на восток, растворяясь в океане огня, где золотое рассветное небо сливалось с пылающим в солнечных лучах морем.

– Что же, Ро, нам пора.

Малак направил своего асфура на запад, вдогонку отступающей ночи. Как только он оказывался в полёте, все тревоги исчезали. Нежное шуршание перьев и мягкие хлопки при взмахах крыльев смягчали все душевные трещины. Свист воздуха в ушах заглушал суетные мысли, а ветер беззаботно играл кучерявыми непослушными волосами. Маленькие капельки в облаках щекотали щеки и лоб, нежно касаясь губ, словно поцелуи любимой перед сном. При виде далёкого горизонта хотелось кричать и смеяться, чтобы хоть как-то выплеснуть накатившую волну восторга.

Государство, на службе которого были рух, растянулось вдоль узкого плодородного побережья, отделенного от пустынных равнин высоким горным хребтом. Скалы задерживали влажный морской воздух, из-за чего в долине был благоприятный мягкий климат. Люди городов, приютившиеся у подножий, никогда не знали голода и были здоровы. Но такое выгодное положение привлекало многих захватчиков: жителей острова Мадгар, где обитали воромпатра, которых часто путают с птенцами рух; путешественников с далёкой страны факиров и слоновьих наездников; и многочисленных племен зинджей, населяющих равнины на западе. Армия птиц рух гарантировала защиту не только от захватчиков, но и от чудищ, которыми кишели здешние земли и воды.

Малак и Ро летели над равниной с редкими зарослями акаций, где паслись стада полосатых лошадей и буйволов. Оазис каида аль-Масуди находился далеко на западе за большой песчаной пустыней. Малак надеялся, что ему не придётся лететь туда, и следы пропавшего каравана отыщутся раньше.

У наездников при себе был лук с двенадцатью стрелами, кинжал из лёгкого метала и подзорная труба, пусть и сильная, но всё равно не способная соревноваться с зоркостью рух. Братья ордена были обучены выживать в пустыне и искать себе пропитания самостоятельно, чтобы не нагружать птиц лишним весом.

Малак и Ро кружили над саванной весь день, но кроме нескольких поселений пастухов зинджей, пугливо прячущихся в халупы при виде рух, ничего не нашли.

В закатном солнце Малак заметил нескольких конгамато, мерзких рукокрылых ящеров с длинными шеями и зубастыми клювами. В основном они обитали на болтах, но в засушливые годы могли перелетать с места на место. Конгамато были разных видов, большие, размером с рух, и малые, не больше человека. Они были проворны и изворотливы, и стая таких летунов представляла серьёзную угрозу для одиночного асфура. Они не летали в дождь и прохладную погоду, так как их лысые тела быстро теряли тепло, и они могли погибнуть от разрыва сердца или впасть в оцепенение.

Малак хотел было дать команду взлететь повыше, чтобы избежать встречи с тварями, но Ро уже описывал восходящую спираль, увидев их намного раньше.

Не смотря на то, что рух могли покрывать сотни парасанг в течении дня, ночью им нужен был отдых, к тому же в темноте ничего не отыщешь. На пути к оазису было два плато и спящий вулкан, на которых можно было переночевать, не опасаясь нападения, и удобно взлететь благодаря высоте. Малак и Ро долетели до ближайшего плато и расположились на утёсе недалеко от горного озерца. Ро полакомился антилопой, а Малак подстрелил себе небольшого кабана, остатки которого тоже достались Ро.

Малак долго не мог уснуть и смотрел на звёзды. Он всё думал о том, как закончилось морское сражение, и желала как можно скорее вернуться домой.

Ночь не прошла спокойно. Конгамато, которых они видели днём, тоже выбрали пещеры плато местом для ночёвки. Ро чувствовал их, хоть и плохо видел в темноте, и постоянно дёргался и шуршал крыльями. Костёр пришлось потушить, чтобы не привлечь крылатых чудовищ, эту жуткую смесь летучей мыши, ящерицы и птицы. Они могли летать ночью, используя какой-то стрекочущий звук. Малак не стал пренебрегать наставлениями Абдалазиза, и привязал себя к седлу, что бы Ро не вздумал улететь куда-нибудь без него.

Следующий день прошёл в безрезультатных поисках: ни каравана, ни следов мест их стоянки, ни каких либо останков, и даже никаких вооружённых разбойников поблизости, которые могли бы напасть на него. Скрепя сердцем, Малак направил Ро на запад вглубь пустыни.

Оранжевые равнины сменились жёлтым морем песка. Застывшие в вечности волны пребывали в безмятежном покое, лишь слегка тревожимые ветром. Время танцевало в такт движению барханов, медленно и размеренно, песчинка за песчинкой. Тихий шёпот казался криком, и любая мысль тонула в бездонности пустоты. Любые человеческие следы, всё чуждое этим землям тут же заметалось или растворялось.

Малак наблюдал, как бесшумно скользит тень Ро по песку, словно призрачный корабль под парусами. Он осматривался через подзорную трубу, хоть и понимал, что вряд ли что-то увидит и скорее всего ему придётся долететь до оазиса.

Небо затянуло дымкой, воздух у поверхности раскалился до температуры печного жара, а от сухого ветра трескались губы – это признаки надвигающегося самума, который виднелся на горизонте.

– Ну теперь точно никаких следов не найдём, – проговорил Малак с досадой.

Среди дюн показались руины древнего города с упавшим обелиском и ступенчатой пирамидой. Разрушенный храм с высокими колоннами, остаток каменной стены и искусные статуи богов и правителей древней цивилизации, чьё величие было пожрано песком и временем, действующими в сговоре друг с другом.

Малак осмотрел руины и заметил среди разбросанных мегалитов какие-то тюки и снаряжение. Он опустился ниже, заставив Ро описать несколько спиральных витков. Сильный порывчатый ветер у земли мешал зависнуть на месте, и Малак опустился ещё ниже.

Во время очередного витка воздух пронзил глухой свист, и Малак ощутил сильный толчок, от которого чуть не выпал из седла. Ро издал скрипящий визг и закружился на месте, камнем полетев вниз.

– Ровнее, Ро, ровнее! – Малак, как мог, тянул за поводья, чтобы выровнять падение.

Небо и земля слились в одну бесформенную картинку. Малак боялся быть придавленным Ро, но ещё больше он боялся за самого Ро, если тот свернёт себе шею при ударе об землю. Рух беспорядочно хлопал крыльями, летя клювом вниз.

У самой земли Малаку удалось успокоить птицу, найти нужный угол, и спланировать на вершину дюны. Он выпал из седла и с минуту не мог встать на ноги из-за головокружения. Ро барахтался в песке, размахивая только одним крылом.

Малак подбежал к нему, чтобы осмотреть: под правым крылом в груди торчало копьё, которое мешало маховым движениям, а на белоснежных перьях проступило светло-красное пятно.

– Тихо, тихо, – Малак гладил Ро, пытаясь его успокоить, – Сейчас я вытащу.

Он взялся за древко и слегка потянул на себя, к счастью копьё вонзилось не глубоко. Хорошо, что они не подлетели ниже, потому что тогда силы выстрела хватило бы, чтобы пробить лёгкое. По зубчатому наконечнику Малак понял, что копьё принадлежит зинджи, это значило – где-то рядом спрятана баллиста и подготовленная западня.

– Попался, как младенец, – Малак достал подзорную трубу и взбежал на вершину дюны, чтобы осмотреться.

Руины города были пусты, до них можно было добежать очень быстро. Он посмотрел в другую сторону и заметил, как что-то нырнуло в песчаное море с гребня одной из дюн. Малак выждал немного, и спустя полминуты на вершине следующей волны показались три быстрых юрких ящера с вооружёнными наездниками. Существа бежали на задних лапах, как птицы, а их хвосты развивался словно вымпел.

– Спаси нас, Всевышний!

Малак подбежал к Ро и, схватив его за поводья, потащил к развалинам.

– Ро, спрячься в руинах! – приказал он, а сам достал из-за спины лук и стрелы.

Малак был искусным стрелком, их этому обучали. Двенадцать стрел против шестерых противников. Шестерых, потому что хищные ящеры представляли ещё большую опасность, чем их темнокожие наездники.

Малак выстрелил в вершину дюны, чтобы набить руку. Потом он заложил вторую стрелу и ждал, когда покажется враг. Как только ящер оказался в поле видимости, Малак отпустил тетиву, но промахнулся. За второй он отправил в небо ещё одну стрелу, но и та утонула в песке. Зинджи заметили, что их атакуют, и пустили своих ящеров зигзагом. Враги приближались, и Малак слышал гортанный рокот серых хищников. Он выстрелил в четвёртый раз и выбил одного из наездников из седла. Тот повалился на землю, но продолжал двигаться.

«Лучше бы в ящера», – подумал Малак.

Огненный ветер усиливался, обжигая лицо, и песчинки поднимались всё выше и выше, залетая в глаза – приближался самум.

Оставаться на месте было нельзя, и щуплый наездник рух поспешил спрятаться в руинах, чтобы избежать открытой схватки с широкоплечими темнокожими воинами. Он оказался в западне, потому что Ро не взлетит с земли из-за своих размеров, к тому же раненый. Можно было попытаться убежать под прикрытием песчаной бури, но рано или поздно их всё равно бы выследили.

Малак посмотрел на вершину ступенчатой пирамиды и придумал, как можно вырваться. Он нашёл Ро забившимся в тень под упавшим обелиском. Гранитный осколок устало опёрся на крышу соседнего храма. Не успел Малак приблизиться к своему боевому товарищу, как на соседний валун запрыгнул ящер, угрожающе скаля зубастую пасть. Он растопырил когтистые пальцы, и постукивал большим серповидным когтем на задних лапах. С другой стороны показался ещё один хищник, на котором сидел наездник с копьём наперевес. Они бросились на Малака с двух сторон.

Кинжал вряд ли спас бы юношу от растерзания, но тем не мене он успел достать его, перед тем как вмешался Ро. Белоснежный рух выскочил из-под обелиска и, расправив крылья, укрыл собой Малака. Свободный ящер тут же запрыгнул на спину огромной птицы и вцепился в перья, вырывая приличные пучки пуха. Ро отбросил крылом зинджа сидевшего верхом на ящере, и принялся топтался на месте, пытаясь сбросить другого хищника со спины.

Малак тем временем заметил третьего. Темнокожий воин метнул копьё, но то прошло навылет, попав в маховые перья крыла. Малак подобрал оружие и выбежал навстречу врагу, который достал томагавк с грубым куском острого камня на конце. Зиндж ожидал чего угодно, но только не подножки, проделанной с помощью копья. И наездник, и хищник кубарем повалились в песок.

Ро, наконец, сбросил с себя ящера и убил его одним метким ударом клюва. Малак схватил птицу за узды и побежал в сторону ступенчатой пирамиды.

Самум был так близко, что полностью скрыл часть неба. Высокая песчаная стена надвигалась на руины, и напоминала пальцы огромной руки расползающейся по миру, повергая всё в хаос и небытие.

Нападавшие отступили. Раненные хищники поковыляли прочь, а зинджи плелись следом. Малак обрадовался, но не успел он отдышаться, как заметил на вершине ближайшего бархана с дюжину чёрных воинов верхом на ящерах, а за ними ещё и большой трёхрогий монстр с каким-то наростом в виде щита.

– Помоги нам, Всевышний! – проговорил Малак, и беглецы поторопились.

На первую ступень пирамиды Малак и Ро взобрались легко. Вторая была повыше, но благодаря большим размерам рух, она была преодолена. Когда они взобрались на самую вершину, Малак оседлал Ро и попытался взлететь. Песчаная буря разыгралась с невероятной силой, и самум был уже очень близко. Малак боялся, что дыхательные проходы Ро забьются мелким песком, и это приведёт к удушью на высоте, где воздух более разряжен – взлетать нужно было немедленно.

Ро расправил крылья. Казалось, ураганный поток воздуха вот-вот подхватит его и унесёт, но рух продолжал хвататься лапами за острую вершину, удерживая равновесие. Нужен сильный взмах, чтобы оттолкнуться, но Ро ослаб из-за раны.

Зинджи тем временем забежали в руины, и стая хищных ящеров направлялась к пирамиде, обгоняя самум.

Малак принял решение дать Ро возможность спастись. Он вытащил ноги из стремян, и, кода рух пытался взлететь, спрыгнул на нижнюю ступень. В тоже мгновение самум накрыл пирамиду, и всё погрузилось в оранжевые сумерки. Укрывая лицо от песка, Малак заметил удаляющуюся белоснежную тень, перед тем как вокруг воцарилась полная тьма.

 

***

После того как прошёл самум, зинджи нашли Малака и взяли в плен. Его привели в какую-то деревню на границе пустыни и бесконечных болот, от которых тянуло сыростью, затхлостью и серой. Дикари раздели его догола и тщательно осмотрели всё его тело и одежду, и когда нашли случайный клок пуха за поясом, пришли в непонятное возбуждение. Целые сутки его держали на воде и полусырых бездрожжевых лепёшках, а вечером следующего дня всё чернокожее племя собралось на какой-то ритуал.

Малака крепко связали и оставили в центре белого круга, где горел костёр. Под звук барабанов из толпы дикарей с закатанными глазами вышел лысый ссохшийся старик с костлявыми узловатыми пальцами и длинными белыми серьгами в ушах. С десяток зинджей закружились в танце, пустившись в припрыжку вдоль белой лини. У шамана была при себе маленькая соломенная фигурка хищной птицы, которую он положил около костра. Упав на колени возле игрушки, он наклонялся взад и вперёд, бормоча себе под нос заклинание. Потом достал тот самый кусочек пуха, который нашли за поясом у наездника рух, и вставил его в грудь соломенному чучелу, протолкнув меж прутьев. Только теперь Малаку стало ясно, что это магия обеах и обряд связывания.

Шаман взял фигурку в руки и стал прыгать с ней, имитируя полёт птицы. Он танцевал до тех пор, пока не выбился из сил и не рухнул на колени потный и измождённый. Потом шаман подошёл к Малаку и сделал надрез выше локтя. Он поднёс соломенную фигурку под рану и дождался, пока капля крови не упадёт ей на голову и не впитается. После этого действа всё племя загудело и замычало, а барабаны ускорили ритм. Малака вывели из круга и бросили в яму, накрытую решёткой. Ритуал продолжился до полуночи.

Пленник ощутил жгучую пронизывающую боль меж рёбер под правой рукой, но никакой раны не было. Ночь была беспокойная, его угнетали страх и одиночество, хотя Малак и осознавал, что это не его чувства. Он практически не спал, и просыпался от мельчайшего шороха, но звуки те были не у ямы, где он сидел, а далеко отсюда, и слышал их не он.

Утром его окликнули из соседней ямы.

– Эй, брат, ты нас понимаешь? – шептали где-то рядом.

– Да, – тихо ответил Малак, прохрипев пересохшим горлом.

– Как тебя сюда занесло, брат?

– Я из ордена Небесного Ока.

– Плохо дело, очень плохо. Ты случайно не нас искал?

– Вы караванщики?

– Да. На нас напали на обратном пути. А ты наездник? Так значит, асфур мёртв?

– Асфур спасся.

– Спасся? – шептавший испугался, – Даже не знаю, благодарить ли Всевышнего. Если ты жив, то он не спасся. Вчера ведь был обряд с соломенными чучелами, да? Мы видели его ранее… Скажи, у тебя было с собой что-то, что принадлежит асфуру?

Малак съёжился от волнения и безысходности. Он догадался, что за обряд был вчера ночью, но не знал, к каким последствия это приведёт.

– Да, – выдохнул он, снова ощутив боль в груди от несуществующей раны.

– Очень, плохо, брат, очень плохо. Здешний шаман умеет подчинять себе волю живых существ.

– И людей?

– Вроде нет, только животных и всяких тварей. Зинджи выслеживают на болотах конгамато, ранят их и приносят шаману свежую кровь, а тот проводит этот мерзкий ритуал и подчиняет их себе. У него уже целая стая! Он смотрит их глазами и приказывает на расстоянии. Ему достаточно капли крови, понимаешь! Знаешь, почему ты до сих пор жив?

Малак ответил не сразу. Он благодарил Всевышнего за то, что копьё, которым ранили Ро, затерялось в песках во время самума.

– Чтобы он прилетел за мной, – прошептал Малак.

– Плохо дело, брат.

– Сколько вас осталось?

– Нас была дюжина, осталось двое…

– Халифа интересует ваша ноша, что с ней?

– Разграблена, брат. Дикари забрали всё до последнего зёрнышка. На милость не надеемся… да и на возвращение тоже.

– Что везли?

– Семена финиковых деревьев и сорго, – шепчущий закашлялся.

– Что за ценность такая в финиковых деревьях?

– Прости за дерзость, брат, но с вершин гор не видать, как живут люди в долинах… – он снова хрипло закашлялся, – Чтобы прокормить стаю асфур, нужны большие стада скотины, и много земель уходит под выпас. Пахари возделывают новые луга, переходя через горы и всё дальше удаляясь от побережья в бесплодные земли. Халиф желал высадить финиковые рощи и засеять поля сорго, чтобы прокормить тех, кто живёт в засушливой степи.

«Вот так и начинается закат цивилизации, – думал Малак, – когда из-за содержания армии, которая должна обеспечить независимость и защиту, государство становиться зависимым от внешней торговли; когда интересы войска ставятся выше интересов крестьян, которых это войско защищает. Лучше бы отпустить всех рух на свободу».

Весь день Малак испытывал голод и жажду, не смотря на то, что ему принесли лепёшку и бурдюк с водой. Тревожные мысли постоянно терзали душу, а страх сжимал сердце. Малак думал о Ро и тем самым звал его, хоть и не осознавал этого.

Юный наездник вспоминал смелый поступок своего верного рух, укрывшего его своим телом в руинах. Малак устыдился тому, что поспешил клеймить Ро трусостью. Просто не было подходящего случая, чтобы повелитель небесный проявил своё истинное благородство.

В полдень к дикарям привели новых пленных, чернокожих из другого племени, и Малака посадили в яму с караванщиками, чтобы освободить место. Двое мужчин поклонились молодому наезднику, появившемуся перед ними с открытым лицом.

– Мы благодарны за попытку спасти нас, но… – караванщик наклонился, чтобы никто не подслушал сидя у ямы, – асфур не должен попасть шаману в руки.

Он многозначительно посмотрел на Малака.

– Ваши тонкие тела связаны, и он слышит твой зов, как и ты слышишь его. Есть только один способ разорвать связь, это освободиться от бренного тела.

Его глаза сверкали в тени, а жёлтые зубы скалились. Возможно, он прав, а может это безумие говорит в нём из-за долгого заточения в тесном пространстве с червями, выползающими из стен, и с собственными нечистотами под ногами. Малак оценил, насколько слабы караванщики и сможет ли он с ними справиться, если размышления заведут их на тёмную тропу. Он твёрдо решил оставаться в своём теле.

 

***

В тот день, когда самум разделил боевых друзей, Ро прилетел на то самое плато, где ночевал накануне. Рух впервые в жизни остался один на один с темнотой вне клетки вдали от стаи и людей. Сидя на краю плато и провожая солнце, Ро издал пронзительный крик, эхом прокатившийся по саванне. Он ощутил резкую боль в крыле чуть выше предплечья. Готовый отбиваться от хищников, он заметался по скале, но рядом никого не было, как не было и самой раны.

Ро знал – чтобы попасть домой, нужно лететь на восток, но он помнил о Малаке. В быстром мятежном сердце теплилось чувство благодарности за то, что юноша освободил рух от своей ноши и, пожертвовав собой, отпустил его. Весь день Ро скорбел по своему другу, но ночью скорбь сменилась тревогой и уверенностью, что Малак жив, и находиться в беде. Он ощутил тягость от одиночества и страх потери. Наездник всегда был добр и уважителен по отношению к нему, и это наполняло Ро смелостью и решительностью не возвращаться домой в стыдливом одиночестве.

Следующим утром Ро повернул обратно в пустыню. Он летал весь день без воды и пищи. Присутствие Малака ощущалось то сильнее, то слабее. Это чувство служило ему ориентиром в поисках. Близилась ночь. Ро полетел к вулкану, пребывающему в лёгкой дрёме и изредка извергающему небольшие потоки огненных рек. У его подножья не было ни воды, ни растительности, и соответственно никакой добычи, чтобы насытиться. Ро провёл ещё одну беспокойную голодную ночь.

С самого рождения Ро жил от приказа к приказу. Даже охота на быков на дне ущелья проходила по строгому распорядку. Пределы клетки он покидал только с наездником и никогда не взлетал выше Зала Славы Рух.

Следующим утром Ро захотелось проверить, как высоко летают асфур. Он подождал, пока прогреться земля и начал медленный подъём. Рощицы, ручьи, пересыхающие русла, постепенно всё слилось в один сплошной оранжевый пейзаж. Большая гора вулкана сделалась коричневым пятнышком, а границы горизонта размылись. Даже с помощью зоркого зрения Ро ничего не мог разглядеть внизу, так высоко он был. Восходящий тёплый поток рассеялся, и лететь стало тяжелее. В носу ощущалось покалывание из-за холодного воздуха, но вскоре оно прекратились. Ро вдыхал полной грудью, наслаждаясь своей силой и свободой. Он продолжал подниматься, борясь с ледяным ветром и уворачиваясь от вихрей, который норовили утянуть его вниз.

Преодолев мятежный слой, Ро очутился в совершенно спокойной небесной сфере. Здесь было тепло и тихо. Ро слышал гудение и чувствовал кончиками перьев слабое волнение, как будто где-то рядом был огромный улей с миллионом пчёл, которые тревожили воздух своими маленькими крылышками. Отсюда он видел, как тонкая голубая оболочка сливается с чёрной бездной небесного свода, пределом, который не дано преодолеть и осмыслить ни единому живому существу. Дышалось тяжело, потому что не хватало воздуха, но Ро растягивал вдох и выдох, совершая как можно меньше движений. Он как будто и не летел вовсе, а завис на одном месте, застыл в бесконечном недвижном мире, став частью вечности. Ни голод, ни жажда больше не тревожили его. Страх пропал, волнение ушло, а интерес, который двигал им, был удовлетворён. Вместе с чувством достигнутой цели пришло осознание собственной силы.

Ро парил под небесным сводом и погружался в глубины своих воспоминаний. Вся жизнь сжалась в одну единственную точку во времени, и он сам был этой точкой здесь и сейчас. Он провёл в полёте весь день и провожал солнце, клонившееся к закату.

Его безмятежность нарушила сильная жгучая боль в лапах, но он уже не метался в поисках врагов, он знал, что это не только его боль, это боль Малака и ему нужна помощь. Ро прокричал стальным криком, сотрясая небесный купол, и камнем бросился вниз, в мир, захваченный надвигающейся ночью.

 

***

Несколько раз в день Малака пытали и мучили, нанося лёгкие не смертельные раны и ожоги. Это делалось, чтобы призвать Ро на помощь как можно быстрее. Но, не смотря на отчаянное положение, Малак был безмятежен. Он больше не боялся смерти и не ощущал тревоги. Эти неожиданные перемены радовали его и пугали, потому что он не мог различить, где он, а где Ро. Несколько раз во сне ему виделись скалы и отражение луны в какой-то лужице среди камней, а иногда он парил над морем чёрного песка в пустыне, омываемой звёздным небом. Ночные полёты опасны, так как требуют больших усилий, но Ро это не останавливало. Иногда днём Малак чувствовал напряжение в животе и головокружение, будто летел вниз с высокой скалы. Он переживал невероятные чувства восторга и волевого устремления, сидя в тесной яме – это Ро наслаждался свободой.

Малак пытался разорвать связь, потому что пока он жив, Ро в опасности. Все попытки убрать Ро из головы были безрезультатны, связь была сильной. Видимо всё дело в той соломенной фигурке, которая всегда была рядом с шаманом в те моменты, когда истязают Малака.

На пятый день заточения его пересадили в отдельную яму, так как боялись, что караванщики навредят ему, обделив в еде и воде. Но все опасения зинджей были пусты. Караванщики с почтением относились к служителю ордена Небесного Ока, и перед тем как их разлучили, успели передать Малаку маленький зазубренный осколок берцовой кости, который они добыли, осквернив останки одного из сгинувших в этой яме. Костяное жало было достаточно мало, чтобы спрятать в ладони, и достаточно остро, чтобы в нужный момент перерезать либо верёвку, либо вену, оборвав тем самым связь и окончательно освободив Ро.

Утром шестого дня племя оживилось и пришло в волнение. Малака вытащили из клетки, связали, и потащили в сторону болот в сопровождении шамана и большого отряда вооружённых зинджей.

Чем дальше они пробирались в глубь топей, тем выше и шире были деревья. На толстых ветвях вверх ногами покачивались конгамато. Они спрятались в своих крыльях как в саванах, лишь изредка высовывая зубастые клювы и провожая пришельцев горящим взглядом. Чудовища не нападали на людей, потому что у шамана был при себе какой-то оберег.

Малак то и дело бросал кроткий взгляд в небо, в надежде разглядеть знакомый силуэт, но его постоянно подталкивали и торопили.

Ро был так высоко, что с земли можно было разглядеть лишь маленькое пятнышко. Он видел Малака, он чувствовал его прямо под кронами искорёженных деревьев, но рух ждал нужного часа.

Пленника вывели на холм, посреди которого из земли прорезался скалистый клык. На опушке в тени низких кустов была спрятана баллиста с тремя воинами, целящимися в небо. У одного из них была подзорная труба, отобранная у наездника.

Шаман приказал привязать Малака к огрызку сухого белого пня на вершине скалы, а сам сел рядом, скрестив ноги и разложив вокруг множество крылатых фигурок конгамато. Фигурку хищной птицы он держал в руках и бормотал себе под нос заклинания, погрузившись в сон наяву.

Ро чувствовал западню и не спешил бросаться в бой. Он парил в небе до тех пор, пока солнце не зависло в зените. Воины уставали и понемногу теряли бдительность, шаман сидел неподвижно, позволяя ящерицам пробегать по его ссохшимся ногам, а Малак тем временем перерезал осколком человеческой кости верёвку на руках. Он постоянно думал о расположении баллисты, стараясь представить её с высоты, чтобы Ро тоже знал, где она находиться.

Когда тени исчезли, Малак почувствовал прилив сил и затаил дыхание. Рух зашёл на атаку под покровом ослепительных лучей солнца, и когда зинджи сообразили что происходит, было уже поздно. Он смёл укрытие на опушке вместе с баллистой, налетев как вихрь. Ро пронёсся с такой скоростью, что даже не коснулся орудия. Щепки и люди разлетелись во все стороны, и отряд дикарей лишился своего главного оружия, так, по крайней мере, думал Малак. Поднялась суматоха: зинджи разбежались по укрытиям, и в небо полетели стрелы.

Шаман поднял руки и с соседних деревьев взлетали десятки конгамато. Краснокожие ящеры издавали хриплый визг и сбивались в одну большую стаю. Ро тем временем расправился с ещё одним отрядом зинджей, которые стреляли по нему из луков.

После пробуждения болотных чудовищ, шаман взял фигурку птицы и легонько сжал горло. Малак заметил, как Ро перевернулся в полёте и, барахтаясь, словно утопающий, пытался удержаться на высоте.

Наездника захлестнула ярость, руки его были свободны, и он бросился на шамана из последних сил. Но старик оказался не так прост. Он быстро увернулся от нападения и, отбросив соломенную фигурку, достал кинжал. Взмах, второй, выпад – Малак с трудом успевал отступать, переступая босыми ногами по острым камням. Позади послышался вопль воина, который бежал на помощь шаману. Он занёс копьё, чтобы метнуть, но белый спаситель появился словно призрак. Бурая когтистая лапа схватила дикаря и, тот был сброшен со скалы. Шаман воспользовался мгновением и накинулся на Малака. Они покатились к краю скалы, сцепившись словно вараны. Малак вгрызался в чёрные жилистые руки и царапался, уворачиваясь от острого лезвия. На лохмотьях пленника появилась кровь, но было не понятно, чья она. Наездник с трудом удерживал руку, в которой был кинжал, чувствуя, что силы покидают его. Но, услышав крик Ро, он упёрся ногами шаману в грудь, и сбросил его с обрыва.

Малак быстро подобрал соломенную фигурку, и хотел было распотрошить её, но остановился. «Что если он навредит Ро, уничтожив куклу?» – подумал он.

Потревоженные конгамато, оставшись без покровительства шамана, хаотично летали среди деревьев, набрасываясь на всех без разбору. Зинджи разбегались прочь с дикими воплями, им уже было не до рух.

Малак подобрал одну из фигурок крылатого ящера и сломал её – ни один конгамато не пострадал. Видимо шаман поддерживал связь своими заклинаниями. Тогда он смело уничтожил фигурку птицы и развеял соломенные останки по ветру. В то же мгновение он почувствовал пустоту и одиночество, от которого быстро отвыкаешь, когда связан с кем-то духовно. Силы покинули его, и он лишился чувства лёгкости и свободы.

– Больше тебя ничто не держит, мой друг, – проговорил Малак, обращаясь к небесам.

Он развернулся, чтобы бежать прочь со скалы, но заметил среди рукокрылых чудовищ белый силуэт, пробивающийся прямо к нему. Ро не собирался бросать Малака, и они поняли друг друга уже без какого-либо колдовства.

Отовсюду взлетали всё новые конгамато, разбуженные шумом и гонимые чувством голода. Стая пополнялась и уплотнялась, и у Ро был единственный шанс подобрать Малака, пока небо над болотами не заполонили чудища.

Ро опустился так низко, как только мог, летая по кругу вокруг скалы в центре холма. Некоторые конгамато бросались на теплокровную добычу, но белоснежный ангел бесстрашно отражал их атаки, пуская в ход острые когти и массивный клюв. От одного меткого удара рукокрылые ящеры камнем летели вниз.

Малаку не хватало сил для разбега, но он придумал отчаянный способ оседлать рух. Выждав, когда более менее небольшой конгамато окажется прямо над ним, он подпрыгнул и схватил его за лапы. Рукокрылый монстр в испуге метнулся вверх и понёс Малака над деревьями. Ро хватило несколько мгновений, чтобы очутиться в нужном месте под застигнутым врасплох зубастым ящером. Малак разжал ладони и упал прямо на спину своему верному рух.

Ни седла, ни поводьев на Ро не было, и Малак с трудом удерживался, хватаясь за длинные перья. Они полетели прочь, пробиваясь сквозь рой зубастых клювов. Болото кишело конгамато, и целый сонм слетелся на суматоху. Малак и Ро были единственной привлекательной добычей для них, потому все как один бросились за беглецами.

Не нужно было говорить Ро, чтобы он летел как можно скорее, но при подъёмах вверх рух уступали ящерам. Болотные жители были сильными и изворотливыми, пусть и на малых расстояниях, а вот птица с размахом крыльев в тридцать зар поднималась медленно, и чтобы оторваться от преследования голодной стаи, нужна была хитрость.

– Зря ты вернулся за мной в это кодло, – Малак оглядывался на приближающихся конгамато.

Но Ро давно уже летел не по простой восходящей спирали, а по таинственной линии, описывая подобие вихря. Это больше походило на танец, а не на полёт. Ро пролетал несколько витков по часовой стрелке, а потом делал резкий спуск в обратном направлении. В его движениях был порядок и определённая повторяемость. Он уводил за собой одуревшую стаю, тем самым готовя для них ловушку.

Ткань мира на мгновение растворилась, и Ро очутился в иной, тонкой сфере пространства. Он творил ту самую магию, что творят факиры джунглей с помощью запутанных пассов руками, что творят ведуньи с древних лесов во время своих безумных хороводов. Это сфера священного огня Антанас-байрам, астральный свет белокожих северян, и Акаша поклонников трёхглазого бога разрушения и танца. Интуиция Ро открыла ему знание к природной естественной магии, которой обладают все существа со свободной волей.

Малак заметил, что вокруг них появилась тонкая дымка, которая очень быстро сгущалась. Ро продолжал кружиться в воздушном танце, а белые кудри становились всё плотнее и плотнее, появляясь из неоткуда. Малак понял, что это не что иное, как облака. Они созревали и наполнялись влагой, приобретая насыщенный тёмно-синий цвет, словно небесные гроздья на виноградной лозе Всевышнего.

Гром разразился с силой сотен тысяч оглушительных нагарра. Воздух наполнился свежестью, и крупные капли дождя посыпались вниз. Молния рассекала стаю рукокрылых ящеров, оставляя после себя след из обожжённых тел. Конгамато вымокли за одно мгновение. Их лысые скользкие тела быстро намокали и остывали, отбирая у них силы и тепло. Из-за этого голодная стая не могла больше преследовать свою добычу, и они разлетелись в разные стороны.

Обессилевший Малак с трудом оставался в сознании, чтобы не соскользнуть вниз со спины своего спасителя. Он больше не управлял рух, теперь Ро выбирал направление самостоятельно. Они оставили позади болота, миновали пустыню и приземлились на одном из плато, провожая закатное солнце. Почувствовав под собой твердь, Малак упал на камни и тут же провалился в сон. Он проспал под крылом у Ро до рассвета.

Следующим утром рух принёс Малаку воды в клюве, чтобы тот смочил губы. Они были недалеко от побережья. Небесный даритель появлялся из-за горизонта, и время утренней молитвы уже миновало.

– Лети, Ро. Тебе больше не место в гавани. Ты один из немногих, кто знает, что делать со свободой, – Малак стал на колени и поклонился гордой птице.

Ро внимательно смотрел на Малака, склонив голову набок. Он легонько коснулся кончиком клюва щеки юноши.

– Я не могу лететь с тобой, Ро. У меня нет крыльев, а быть твоей обузой я не смею, – Малак погладил мраморный клюв и опустил голову.

Ро смотрел какое-то время на наездника, потом отступил назад и спрыгнул со скалы. Через несколько мгновений белоснежный ангел уже поднимался вверх, оставляя позади великое чудо, и превращаясь в маленькую соринку в небесном оке.