Небольшая, но богатая карета, запряженная парой лошадей, свернула с оживленной улицы в довольно широкий переулок и остановилась у ближайшего трехэтажного дома. Дверь кареты открылась, и оттуда на мостовую спрыгнул молодой мужчина с тонкими чертами лица в черном плаще. Он легким движением руки поправил свой цилиндр и подал руку своей супруге. Рыжеволосая женщина в легком лиловом пальто показалась из кареты. Приняв помощь мужа, она грациозно спрыгнула на мостовую и сразу же прикрыла руками красивое, но опухшее от слез лицо. Мужчина быстро огляделся вокруг. Время было послеобеденное, потому по улице не спеша разгуливали богато одетые дамы разных возрастов в компании подруг или супругов. Большинство из них направлялось в сторону главной площади, на которой расположилась Серебряная Церковь святой Альдивы, главная Церковь в виконтстве.

Мужчина и его супруга, как бы боясь быть замеченными и узнанными, спешно приблизились к двери дома с номером 12 и постучали. Через минуту им открыла миловидная старушка небольшого роста. Она осмотрела прибывших, задержав взгляд на женщине, и спросила:

— Чем же я могу вам помочь, молодые люди?

— Мы приносим извинения за беспокойство в обеденный час, — произнес мужчина приятным голосом, снимая свой цилиндр, — но нам нужна госпожа Амелинда Кайнерт. Нам сообщили, она проживает здесь.

Старушка несколько секунд разглядывала мужчину, как будто пытаясь вспомнить, где она могла его видеть, и, видимо не вспомнив, без интереса ответила:

— Крайняя дверь слева на втором этаже.

— Благодарю, мадам.

Они прошли по темному коридору с пыльными картинами, освещенному лишь одной настенной лампой, поднялись наверх по старой скрипучей лестнице, застланной изумрудными коврами с серебряными узорами, и остановились у нужной двери. Мужчина слабо постучал по тяжелой двери из дорого дерева, на которой красовалась позолоченная цифра 3. Почти сразу им открыла молодая женщина в домашнем халате. Волосы ее были распущены, густые локоны цвета бургунди ниспадали на грудь. Сама женщина, завидев непрошеных гостей, была несколько удивлена.

— Виконт Блэр... — начала было женщина, но мужчина поднял руку, прерывая ее слова.

— Амелинда, нам снова нужна твоя помощь. Клара исчезла.

После этих слов женщина, пришедшая с мужчиной, залилась беззвучным плачем. Она снова закрыла лицо и изредка всхлипывала, как бы стыдясь своих слез. Амели, видя все это, жестом пригласила пару войти в квартиру и закрыла за ними дверь.

— Виконт... — снова было начала Амели, но мужчина закатил глаза и снова перебил ее.

— Извини за нашу бестактность и за такой внезапный визит. Но я прошу тебя, Амелинда. Давай без формальностей. Сейчас это ни к чему. Мы слишком давно знаем друг друга.

— Как скажешь, Лоуренс, — сдалась Амели и прошла в гостиную.

Виконт и его супруга вошли в небольшую, но уютную гостиную, обставленную не самой дешевой мебелью. Посреди комнаты стояла софа, обитая темным бархатом, а рядом находилось такое же кресло. Перед разожженным камином стоял небольшой деревянный столик с резными ножками. В воздухе витал аромат благовоний, а в каждом углу висел небольшой серебряный крест — все это было сделано по канонам Серебряной Церкви. Амели присела на кресло у камина, а мужчина и женщина на софе.

— Так что же случилось с Кларой, Лоуренс? — наконец спросила Амели.

Приобняв свою безутешную жену, виконт заговорил:

— После твоего последнего визита несколькими днями ранее Клара стала идти на поправку. Мы надеялись тот бес, которого ты изгоняла, совсем отступил. У нее даже прекратились ночные кошмары. Однако сегодня утром она совсем отказалась от завтрака, а после она сильно повздорила с одной из служанок.

— Если вы пришли ко мне, значит, подозревали, что она была совершенно не в порядке, не так ли?

— Нет, не подозревали. Это же возраст, бывает, покапризничает, да успокоится. Однако после завтрака мы не обнаружили ее в своей комнате. Лили думала, что она там, сидит обиженная на весь белый свет. Ее там не было. Только открытое настежь окно... Я не знаю... Она сбежала, определенно.

Мужчина умолк. В гостиной повисла тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине. Амели ждала. Она смотрела, как Лоуренс пытался справиться с душевной болью. Его взгляд был устремлен в окно, за которым светило осеннее холодное солнце. Его жена немного успокоилась; покрасневшими глазами она смотрела на пляшущие огоньки в камине. Тишину прервал глухой стук в дверь. Амели встала со своего места и вышла в коридор. Уже через пару минут она вернулась с блестящим подносом в руках, на котором стоял старый замасленный чайник и несколько маленьких кружечек с голубыми цветочками.

— Миссис Грейс, та старушка, что вас встретила, велела угостить вас чаем, — без особой инициативы произнесла Амели, ставя поднос на столик. — А также Церковь прислала что-то весьма срочное.

Женщина взяла небольшой запечатанный конверт, лежащий на том же подносе. Пока виконт наливал чай своей жене Лили, Амели распечатала конверт и прочла записку.

— Кардинал Алистер сообщает, что в старом соборе, который за городскими стенами, что-то происходит. — Голос Амели был холодным, но несколько взволнованным. — Скорее всего, какой-то ритуал. Подозревают, что это люциферисты, — после этого слова Лили невольно вздрогнула, — или еретики, как пожелаете.

— Было кое-что еще, что окончательно убедило нас срочно ехать к тебе, Амелинда, — снова заговорил Лоуренс, но уже более дрожащим голосом. — После того, как мы обнаружили, что Клара пропала... Я заглянул в свой кабинет. Кажется, она прихватила с собой наш фамильный кинжал. Серебряный.

— Что ж, это значит, что мне срочно нужно ехать туда. — Амели встала со своего кресла и направилась в спальную комнату. Через пару минут она вышла полностью одетая в костюм. На ее груди поблескивал серебряный значок в виде ока с крестом вместо зрачка.

— Ты хочешь ехать туда одна? — воскликнул Лоуренс.

— В данный момент в городе нет больше заклинателей кроме меня. — Амели горько усмехнулась, беря в руки меч, оставленный у комода. — Тем более, я очень надеюсь, что мне придется ехать туда только в качестве инквизитора. Разогнать парочку люциферистов, если они только останутся в живых... И вернуть вашу дочь.

— Спасибо, Амелинда, — впервые за все время произнесла виконтесса. Голос ее охрип и звучал очень подавлено, а глаза совсем потускнели.

— Спасти вашу дочь — это мой долг, — ответила Амели, собирая свои волосы в довольно аккуратный пучок. — По крайней мере, я обещаю спасти ее душу.

Последнюю фразу она сказала нехотя, с сожалением. Но ее долг обязывал не давать ложных надежд.

Женщина захватила свой дорожный плащ и небольшую сумочку с кожаным ремешком. Все трое вышли из квартиры в коридор и спустились по скрипучей лестнице. В тесном коридорчике с картинами Амели попрощалась с виконтом и его супругой и пошла в сторону черного хода. Черный ход вел во внутренний двор, где расположились конюшни. Выбрав самого наиболее бодрого скакуна, Амели оставила пару монет конюху, оседлала коня и выехала со двора в сторону восточных ворот.

Выехав из узкого переулка, женщина оказалась на главной площади, на которой собралась приличная толпа народу — мужчины и женщины, простые крестьяне и богатые аристократы. Перед самыми вратами Серебряной Церкви — величественного собора с большими витражными окнами, множеством башен и шпилей — возвышались три огромных кострища. К каждому кострищу был привязан человек в черной рясе. Лица их были скрыты капюшонами, потому не было понятно, сжигают ли это в священном огне простых люциферистов или же ведьм, служащих Дьяволу. Амели старалась побыстрее выехать с площади, но толпа не давала проходу, жаждая увидеть суд над еретиками. Вот палач поджег первый костер, и толпа заликовала. Через пару минут все три костра горели, а люди в толпе махали руками и проклинали Дьявола, моля своего Бога о спасении мира от ереси. Наконец, женщине удалось скрыться с площади в темных переулках города. Однако радостные возгласы толпы и мучительные крики виновных все еще преследовали Амели.

Через четверть часа женщина остановила гнедого коня на въезде к полуразрушенному собору. Большой каменный собор возвышался над старым заброшенным кладбищем. Часть крыши была разрушена, как и одна из колоколен собора. Подходя ко входу сооружения, Амели невольно заметила густую дорожку крови, ведущую от одного из каменных надгробий в виде креста к массивным дверям. На одной из дверей все той же кровью были нарисованы несколько перевернутых крестов, а на другой ножом пригвождена тушка черной как смоль курицы. Привыкнув к любым видам крови за свою жизнь, Амели, даже не поморщившись, отворила тяжелую дверь. В огромном зале перед огромным алтарем с бесчисленным множеством незажженных свечей собралось несколько человек в черных мантиях с капюшонами. Среди них была девушка с золотисто-рыжими волосами. Четыре человека в капюшонах стояли за девушкой, которая, в свою очередь, произносила какие-то слова на инфернальном языке. В ее руках был тот самый фамильный кинжал ее семьи.

Амели вошла в зал; стук ее каблуков заставил всех присутствующих прерваться и оглянуться. Завидев женщину, четверо люциферистов как один вскрикнули "Инквизиция!", достали из карманов маленькие кинжалы и искусным движением руки перерезали себе глотки. Амели даже не успела что-либо сообразить, как четыре бездыханных тела свалились перед алтарем, заливая мраморный пол густой кровью. Рыжеволосая девушка уставилась на женщину диким, нечеловеческим взглядом. В руках она вертела искусно сделанный кинжал.

— Не смей приближаться, смертный, — произнесла девушка грубым, потусторонним голосом.

— Оставь эту невинную жизнь в покое, — выкрикнула Амели, осторожно сокращая дистанцию между ней и одержимой.

— Ха-ха-ха, ты будешь приказывать мне что делать, — рассмеялась девушка адским смехом. Вернее то, что сидело в ее теле.

Амели без лишних слов раскрыла свою сумочку и достала оттуда маленькую книгу в кожаном переплете с золотыми символами. Раскрыв ее на нужной странице, она начала читать, с каждым словом повышая голос, который эхом раздавался по всему залу.

— Именем Господа, я приказываю тебе назвать свое имя! Я приказываю тебе! Отзовись, слуга Ада!

Тут девушка перестала скалиться безумной улыбкой. Ее руки медленно охватили рукоять кинжал, и она направила лезвие меча прямо к сердцу. Амели вмиг замолчала, боясь пошевелиться. Одно неверное движение, и демон убьет девушку ее же руками.

— Грязный смертный, — прорычал демон. — Ты смеешь спрашивать мое имя. Да будет тебе известно. Мое имя Молох. Я пришел сюда, чтобы забрать душу этого невинного дитя и преподнести ее нашему повелителю Люциферу.

Голос демона гулко раздавался по всему залу. Амели стояла как вкопанная, не зная, что делать дальше. Перед ней был не просто бес, а один из приспешников Люцифера. Шансы на то, что девушка выживет, были ужасно ничтожны. Однако Амели все же взяла себя в руки и снова стала читать молитвы, но уже на старом божественном языке, коего опасались все адские отродья преисподней.

Девушка мертвой хваткой держала кинжал: демон пытался заставить ее проткнуть себе сердце, но с каждым словом, произнесенным Амели, хватка ослабевала. В конце концов, кинжал выпал из рук Клары, а она сама упала на колени, визжа от боли. Женщина беспристрастно продолжала зачитывать молитвы, попутно выводя в воздухе разные символы с помощью небольшого креста.

Изгнание продолжалось несколько часов. Клара билась в конвульсиях, пыталась драть с себя кожу, рвала на себе платье, но демон не отступал. По лицу девушки текли кровавые слезы. Несколько раз ее разум возвращался к ней, и тогда она шептала лишь одно слово: "Убей". Амели же сдаваться не собиралась. Она настойчиво зачитывала молитвы раз за разом, с призрачной надеждой, что демон решит покинуть измученную до смерти девушку. В какой-то момент Клара перестала кричать. Ее тело взмыло в воздух, зависло на секунду над алтарем и пулей влетело в дальнюю стену. Камни посыпались со стены, заваливая уже бездыханное тело девушки. Амели поняла, что демон покинул тело, но не собор. Женщина поспешно спрятала в свою сумку книгу, прислушиваясь к внезапной тишине.

Солнечные лучи заходящего солнца проходили сквозь огромные витражные окна собора, заливая холл огненно-ярким светом. Амели стояла посреди залы и тяжело дышала, достав из ножен освященный меч, на котором были нанесены божественными крестами и знаками. Ее плащ был заляпан высохшей кровью, а некогда белоснежная блуза и вишневого цвета жилет пропитаны потом. Женщина с гневом смотрела на своего противника.

На другом конце холла напротив нее стоял высокий демон. В его когтистых лапах был меч, лезвие которого пылало настоящим адским пламенем. Демон мало чем был похож на человека. На его голове красовались два изогнутых рога, конец одного из которых был отломан; бордового цвета кожа на лице была полностью покрыта шрамами и рубцами, а налитые кровью глаза просто пылали от злости.

— Чего ты ждешь, мерзкое отродье! — Крик Амели разнесся по холлу, эхом отразившись от высоких сводов собора.

Демон медленно отвел взгляд в один из дальних углов собора, где среди груды обломков кирпичей и каменной пыли лежало тело его жертвы.

— Ты убил ее, — прошептала женщина, проследив за взглядом существа, — но ее душу не получишь ни ты, ни сам Люцифер!

Она произносила слова со злостью сквозь зубы, почти шипела как змея, но даже несмотря на приличное расстояние между ней и демоном, Амели знала, что он ее слышал, даже больше — чувствовал. Чувствовал ее ярость, отчаяние, злость — всю ту бурю эмоций, которую женщина так тщательно скрывала и пыталась подавить внутри себя.

Демон от ее слов расплылся в некоем подобии улыбки, обнажив свои ужасные желтые клыки. Он втянул ноздрями воздух и произнес низким грубым голосом:

— Две невинные души вместо одной. Что за праздник. — С этими словами он растворил свой меч в руках, расправил окровавленные темные крылья и устремился ввысь.

Амели дернула головой вверх, пытаясь отследить передвижение своего противника, но тщетно: солнце уже почти село, а под потолком не было ни единого источника света, потому демон просто растворился в сумраке под сводами собора. Женщина напрягла свой слух, медленно проходя по холлу, всматриваясь в темный потолок, дабы не быть настигнутой врасплох.

Внезапно в одном из отдаленных углов залы послышался взмах крыльев. Амели обернулась в сторону источника звука и пыталась что-либо разглядеть. Демон не спешил себя выдавать. Он перемещался из одного угла в другой, надеясь запутать свою предполагаемую жертву. В конце концов, он приземлился у заваленного обломками тела. Заметив это, Амели сорвалась с места. Нельзя было допустить, чтобы демон находился рядом с телом.

Она в несколько прыжков оказалась напротив демона, держа наготове меч. Демон оскалился, устремился ввысь и в мгновение ока прыгнул на женщину. Ожидая хитрый маневр, та успела отскочить, пытаясь выманить демона в центр холла и отвлечь от лежащего тела.

Демон с силой приземлился на красный мраморный пол, на котором образовались довольно глубокие трещины от внезапного удара тяжелой брони существа; стены собора затряслись, обрушивая на непрошеных гостей пыль и мелкие камни. Амели не спешила нападать. Она откашливалась, закрыв рот и нос ладонью от мелкой пыли, но не опускала меч.

Демон материализовал свой двуручный меч, который снова запылал адским пламенем. Он сделал шаг вперед и в прыжке с огромнейшей силой замахнулся на Амели. Та еле успела контратаковать и увернуться от языков пламени, хотя и не совсем удачно: огонь, словно раскаленная плеть, обжег ее левое предплечье. Женщина чуть было не взвыла от боли, но вовремя нащупала в своем кармане небольшой серебряный крест. Она на долю секунды закрыла глаза и вновь открыла их. Боль утихла, хоть и незначительно. Амели медленно попятилась назад, обхватив оружие двумя руками.

Увидев и даже почувствовав, как его противница получает небольшое облегчение, демон пришел в ярость. Он с ревом бросился на женщину, размахивая своим огромным мечом. На полу появлялись трещины от увесистых сапог. Языки пламени то и дело срывались с лезвия и гасли, не достигая пола. Амели закрыла глаза и стала что-то шептать, уверенно сжимая в руках крест. Разъяренный демон взлетел вверх, хлопая массивными кожаными крыльями, и спикировал прямо на женщину. Но внезапно в прыжке он потерял равновесие и тяжело упал на пол всем своим телом, превратив мраморные плиты под собой в небольшой кратер с обломками. Хрупкие витражные стекла зазвенели, а стены собора затряслись сильнее прежнего, грозясь и вовсе рухнуть и похоронить под собой двух противников

Амели перевела дух. Демон ослабел от своего же безумия, от нечеловеческого желания завладеть двумя душами. Это значит, что молитва помогла ей, но ненадолго. Она разжала руку, в которой держала крест. На ее ладони остался кровавый, обожженный по краям след в виде двух пересекающихся линий. Жгло не хуже предплечья.

В это же время заревел демон, пытаясь встать на ноги. Его меч был отброшен на несколько метров, потому демон стал чуть менее опасен и более уязвим. В один момент Амели прыгнула за спину вставшего демона и махнула по спине, откуда у существа торчали крылья. Взмах — и одно крыло, заляпанное свежей вперемешку с засушенной кровью, уже лежало на полу. Еще один взмах — и демон остался без крыльев.

Осознав, что произошло, демон бешено обернулся и зарычал. В этот самый момент Амели снова оказалась за его спиной. Не дожидаясь момента, она собрала все свои оставшиеся силы и вонзила свой клинок в спину существа. Туда, где предполагалось самое сердце адского отродья. Крик демона выбил несколько близких окон. Осколки разлетелись по мраморным плитам как цветные капли воды.

Амели сильнее вонзила меч и начала читать божественную молитву, произнося каждое слово более громогласно и уверенно. Рукоять меча начала источать белый свет, в воздухе послышался мерзкий запах жженой плоти, и демон упал замертво, заливая пол липкой кровью.

Женщина упала на колени. Она дышала тяжело и часто, а ее сердце вот-вот было готово выпрыгнуть из груди. Просидев так несколько минут, она встала на ноги, немного пошатываясь. Тело демона лежало посреди собора спиной вверх, из которой торчали лишь гарда в виде двух ангельских крыльев да рукоять оружия. Огромные бордовые крылья, каждое из которых было увенчано огромным когтем, валялись рядом, забрызганные свежей кровью.

Амели аккуратно подошла к павшему демону и попыталась вытащить свое оружие. С огромным трудом она достала весь испачканный клинок и, даже не пытаясь очистить его, засунула в ножны.

Осмотревшись, ее взгляд упал на тот самый угол, в котором лежало тело Клары. Амели быстро подошла и наклонилась рядом. Мертвенно-бледное тело пятнадцатилетней девушки было испещрено царапинами и ссадинами. Золотисто-рыжие, словно заходящее солнце, локоны спутались и беспорядочно лежали на мраморном полу. На одной щеке красовалась длинная неглубокая рана с запекшейся кровью. На другой щеке застыла багровая струйка крови. Женщина ловко и быстро смахнула пыль сначала с лица девочки, а потом и мелкие камни с ее темно-фиолетового платьица, украшенного позолоченными бусинками и серебряными нитями, формирующими витиеватые узоры. Затем она поднялась на ноги и достала из внутреннего кармана своего плаща небольшой камень в виде шестиугольника, на углах которого были выгравированы древние символы.

Амели положила камень на пол и стала читать заклинание. Через несколько мгновений на полу образовался светящийся белый шестиугольник. Женщина взяла на руки тело девочки и шагнула в центр портала. Портал исчез так же быстро, как и появился, забрав с собой женщину.

***

Амели очнулась в полумраке, лежа на чем-то очень мягком. С минуту женщина пыталась разглядеть помещение, в котором она находилась. Это была очень маленькая, но уютная комната, освещенная лишь догорающей свечей на прикроватной тумбочке. У противоположной стены стоял старый платяной шкаф, у которого отсутствовала одна из медных ручек. У шкафа Амели заметила свой меч в ножнах, кем-то аккуратно почищенным от крови. В комнате было лишь одно окно, на котором висели не очень аккуратно сшитые занавески с белыми цветами. На старом деревянном подоконнике стоял глиняный горшок с неизвестным Амели растением. Судя по всему, комната принадлежала кому-то из слуг в Церкви.

Осмотрев комнату, женщина села на кровати. В правой руке начало жечь. Амели ощупала место, где был ожог. Рукав блузы был кем-то варварски оторван до самого плеча, а на месте ожога была наложена повязка. Ладонь, на которой должен остаться шрам от креста, тоже была забинтована.

За дверью послышались шаги, и в комнату вошла хрупкая девушка в самом простом платье с передником. В одной руке она держала свечу, а в другой большую миску с бинтами и какими-то склянками.

— Ох! — воскликнула девушка, заметив, что Амели уже пришла в себя. — Вы уже проснулись, мисс...

Амели не ответила, лишь попыталась встать, но девушка быстро поставила свечу и миску на тумбочку и усадила женщину обратно на кровать.

— Нет-нет, мисс. Господин Леон велел вам не вставать до утра. — С этими словами девушка приступила к смене повязок.

— Кто такой господин Леон? — весьма равнодушно спросила Амели, терпя жжение от медикаментов.

— О, это приезжий целитель из соседнего графства, мисс. Нам очень повезло, что он согласился задержаться и осмотреть вашу рану, когда вас нашли у главного алтаря. Ох, я приношу извинения за вашу рубашку, мисс.

Девушка говорила быстро-быстро, ее тоненький голос напоминал щебетание утренних птиц.

— Не стоит об этом беспокоиться, — с ободрением произнесла Амели, хотя блузу ей было и впрямь жаль. — Закажу себе новую.

Служанка быстренько собрала остатки старой повязки, сложила склянки в миску и молча вышла из комнаты. Через пару минут она вернулась, но в руках у нее уже был поднос с чем-то ароматным.

— Я принесла вам ужин, мисс. — Девушка поставила поднос на тумбочку и поспешила покинуть комнату.

— Постой, — окликнула ее Амели, — Я ведь прибыла сюда не одна...

— Ох, мисс, — служанка немного нахмурилась, ее взгляд уставился в пол. — Та мертвая девочка, ее оставили в подвалах пока вы не придете в себя...

Внезапно девушка выглянула в коридор, убедившись, что рядом никого нет, закрыла дверь и продолжила, понизив голос:

— Архиерей Герман, он... он был в ярости, когда вы прибыли. Он очень вами недоволен, мисс. Кажется, он хочет лишить вас должности, мисс...

— Что за вздор! — воскликнула Амели, возмущенная таким заявлением.

— Простите, мисс, — девушка говорила все также быстро, но уже полушепотом и немного запинаясь. — Но я лично слышала недовольство Германа, ох, простите, архиерея Германа. Он даже пригласил графского судью... Завтра утром тот прибудет в наше виконтство...

— Чертов параноик! — Женщина ударила незабинтованной ладонью по столу, но вовремя спохватившись, умерила свой пыл. — Скольких заклинателей он уже отдал на служение Люциферу. Но со мной это так не пройдет.

— Ох, мисс... Я не знаю, что происходит, архиерей Герман и правда ведет себя... как вы это сказали? Параноик?

Амели мрачно кивнула головой, мешая остывшую похлебку деревянной ложкой. Девушка растерянно стояла посреди комнаты, перебирая в руках свой поношенный фартучек. После небольшой паузы она, наконец, произнесла неуверенным тоном:

— Я надеюсь, все будет хорошо, по справедливости... Я... Я, пожалуй, пойду, мисс...

— Благодарю, — отрешенно произнесла Амели, все также помешивая свою похлебку.

Служанка поклонилась и поспешила удалиться, прикрыв за собой дверь. Амели остаток ночи провела в раздумьях. Несомненно, если судья прибудет к утру, то архиерей Герман не заставит суд ждать. Он даже не дал времени подготовиться. Амели могла отправить письмо виконту с рассказом о том, что происходит. Но был ли в том толк? За такое короткое время найти хорошего адвоката не было возможным. С роем мыслей в голове Амели все-таки впала в дрему под самое утро.

***

— Амелинда Кайнерт, — зачитывал судья, — заклинатель третьего ранга, главный инквизитор виконтства Кориол...

Амели смотрела на судью — маленького старика, одетого в потрепанную мантию винного цвета. Тот читал стоя, каждую минуту поправляя свои круглые очки. Справа от него на деревянных скамьях в два ряда сидело несколько молодых священников в простых серых рясах, которых Амели видела впервые. Скорее всего, это были выпускники Церкви и сейчас они знакомились с настоящим судебным процессом. Взгляд женщины упал на одного из паренька. Тот явно выглядел моложе всех остальных. Маленький, щупленький, он был одет в рясу, которая сидела на нем как мешок. Взгляд мальчика был безынтересный и скучающий. Про себя Амели даже пожалела этого паренька. Между тем, судья продолжал читать своим монотонным голосом:

— Вы обвиняетесь в нарушении кодекса Серебряной Церкви Святой Альдивы. Статья гласит: "Инквизиторам и священнослужителям, причастным к Серебряной Церкви Святой Альдивы запрещено убивать любого рода Адских порождений в человеческом мире даже под угрозой собственной смерти служителя Церкви. Исключения составляют ситуации, когда демонические силы угрожают большому количеству мирных граждан или всему человечеству в целом".

Судья умолк, и в относительно небольшом судебном зале воцарилась тишина. Был слышен только скрип пера: несколько выпускников записывали что-то в свои кожаные блокноты. Амели выжидающе смотрела на судью. Тот в очередной раз поправил свои очки в золотой оправе и оторвал взгляд от бумаг. Он посмотрел на архиерея местной церкви, Германа, давая тому слово. Немолодой мужчина с густой черной бородой и такими же густыми бровями сидел за столом напротив Амели. Архиерей встал со своего места, поправляя свою черную мантию, расшитую серебряными крестами и символами.

— Благодарю, ваша честь, — произнес он грубым голосом. — Амелинда Кайнерт, знаете ли вы, почему нам, служителям Церкви, служителям Бога, запрещено убивать демонов в нашем и без того тесном мире?

Священник вопросительно смотрел на Амели, поглаживая свою пышную бороду.

— Непременно, — холодно ответила женщина.

— Прошу вас соблюдать этикет, госпожа Кайнерт, — приказал судья, строго взглянув на Амели.

Переведя взгляд на судью, а потом обратно на архиерея, она повторила все так же холодно:

— Непременно, Ваша Милость.

— Тогда как вы посмели убить демона в нашем мире, позвольте узнать?! — раздраженно спросил архиерей. Казалось, непоколебимость и холодность Амели начинали выводить его из себя.

— Мой долг — спасать обреченные на адские муки души, а если повезет, то и жизни. — Женщина выглядела совершенно спокойной, на ее лице отображалась решимость.

— Ваш долг — это защищать этот мир от адских выродков! — Архиерей же начинал закипать и не старался скрыть гнев. — Защищать мир ценой своей жизни и души! Как все другие служители до вас! Разве вы не давали клятву перед Богом и Церковью?

— Давала, — решительно произнесла Амели и, поймав взгляд судьи, добавила, — Ваша Милость. Потому-то я и стою сейчас здесь. Потому что я дала клятву защищать души людей, а в частности, душу той девочки дворянского происхождения. Ибо, как нам всем известно, Люцифер больше всего ценит души далеко не крестьянских людей.

— Не смей произносить имя Дьявола на святой земле! — Герман со злостью ударил по столу. На лицах выпускников застыл страх. Самый молодой выпускник съежился в своей мешковатой рясе, и теперь была видна только его белобрысая голова. Судья тоже был несколько ошарашен такими словами подсудимой, но все же встал и жестом призвал служителя Церкви к порядку.

— Если бы я позволила тому демону убить себя, — продолжала Амели, как будто ничего и не произошло, — то Люцифер получил бы две души сразу. Что произошло бы тогда?

При новом упоминании имени Дьявола, лицо архиерея побагровело от отвращения. В зале повисла тишина. Судья смотрел на Амели. Та, в свою очередь, прожигала холодным взглядом разгневанного архиерея.

— Что произошло бы тогда? — повторила она. — Армия Люцифера стала бы сильнее. Всего на две души, но сильнее. Если мы будем позволять его приспешникам забирать души просто так, то уже скоро, через несколько лет, человечество просто сгорит в Аду. Демоны будут править этим несчастным миром.

Амели резко замолчала. Выпускники с ужасом и в растерянности смотрели то на нее, но на священника. Судья снял свои очки и, обхватив голову руками, смотрел в свои бумаги. Священник выглядел как разъяренный бык: брови его нахмурились, щеки пылали. С минуту он молчал, как бы подбирая слова. Наконец он прервал тишину:

— Убив демона в нашем мире, а не изгнав его, вы сделали наш мир ближе к Адскому. — Архиерей произносил слова сквозь зубы, со злостью. — Связь между мирами стала сильнее. Мне плевать, что будет через года. Через года я буду гнить в земле, а моя душа будет служить Богу, как и прежде. Меня волнует настоящее и то, что вы подкинули еще больше работы Церкви, убив адского выродка. Теперь нужно ожидать еще больше случаев одержимости. И адские монстры теперь будут нападать еще чаще. И у меня есть подозрение, что вы выжили, потому что тайно служите Дьяволу! Вы с ним в сговоре! За такое вы должны быть наказаны по всей строгости Кодекса! Я не могу терпеть предательство перед Богом!

Амели не ожидала таких слов. Теперь она была несколько растеряна. Она отвела взгляд от архиерея и смотрела теперь на судью. Тот надел очки и поднял голову.

— Ваша Милость, позвольте суду решать вопрос о наказании госпожи Кайнерт.

— Да, Ваша Честь. — Архиерей Герман немного остыл.

— Госпожа Кайнерт, у вас есть что-то добавить?

Амели на секунду прикрыла глаза, как бы желая очнуться от этого кошмара, и ответила:

— Нет, Ваша честь. Совершенно нет.

— В таком случае, — судья тяжело вдохнул, — суд удаляется для принятия решения.

Выпускники торопливо встали со своих мест и друг за другом вышли из зала, шурша мантиями и перешептываясь. Судья встал из-за стола, взял в руки бумаги и вышел последним, захлопнув за собой дверь.

Амели и архиерей остались одни в опустошенном зале. Мужчина достал откуда-то из складок своей рясы небольшой гребень с расписными узорами и стал старательно причесывать свою бороду. Амели отвернулась от него и уставилась в окно. Солнце заглядывало в витражное окно, от чего на каменном полу зала плясали разноцветные солнечные зайчики. А за цветными витражами виднелось чистое небо без единого облака. На горизонте зеленел густой лес, простирающийся на многие километры вдаль. "Жить бы в этом далеком лесу, — внезапно для себя подумала Амели. — Никакой боли на лицах незнакомых тебе людей, никаких жалких тел, бьющихся в конвульсиях... Просто жить в глухом лесу, в дали ото всех..."

Сильный кашель священника прервал мысли женщины. Она отвела взгляд от окна, на секунду закрыла глаза и горько усмехнулась про себя: "Нет, ты должна служить людям. Без тебя человечество перестанет существовать уже завтра".

Несколько минут спустя в зал вернулись судья и его свита. Когда все заняли свои места, судья взял в руки бумаги и зачитал:

— Амелинда Кайнерт, заклинатель третьего ранга, главный инквизитор виконтства Кориол с этого момента лишается должности заклинателя и теряет статус главного инквизитора виконтства Кориол из-за неповиновения Церковному Кодексу на неопределенный срок. Дело закрыто.

Архиерей злорадно ухмыльнулся, поглаживая свою бороду, а Амели в один миг почувствовала, как внутри нее все оборвалось.

— Ваша честь, вы не можете лишить меня должности, пока я не закончила дело, порученное виконтом Блэром! — возмутилась Амели, стараясь не закричать от негодования.

— Ритуалом погребения займется кто-нибудь другой, у которого есть полномочия, — ехидно заметил архиерей Герман, довольно ухмыляясь.

— Семья виконта обратилась лично ко мне, Ваша Милость, — сквозь зубы прошипела Амели, сдерживая внутри себя злость и отчаяние.

— Госпожа Кайнерт, — громко произнес судья, строго смотря на женщину, — при всем уважении к вам, вы еще легко отделались. Ваше наказание могло быть строже. Дело закрыто. Церковь уведомит вас, когда ваш статус будет восстановлен. Если он будет восстановлен.

— А пока сдайте ваше оружие и инструментарий, — грубо приказал архиерей.

С этими словами судья собрал со стола бумаги и, жестом пропуская выпускников, удалился. За ним последовал и архиерей. Амели, совершенно опустошенная, вышла из зала последней и направилась вниз, в подвалы.

Церковный кодекс обязывал всех тех, кто по каким-либо причинам был лишен их должностей и статусов, отдавать свое снаряжение обратно Церкви. Амели как раз направлялась туда, где одна из служанок принимала на хранение, починку и чистку одежду и инструменты заклинателей и инквизиции. Спускаясь по мрачной каменной лестнице, женщина увидела, как двое крепких юношей выносили тело Клары, накрытое белой тканью; только несколько локонов ее рыжих волос свисали и почти касались пола. Внутри у Амели все сжалось: она не могла оставить дело, порученное ей своим давним другом, не доведенным до конца. Потому она собралась с мыслями и вошла в кабинет, где сидела служанка. Увидев, что сегодня дежурит та самая девушка, с которой она разговаривала накануне, ей несколько полегчало.

— О! Это снова вы, мисс! Как ваши дела? — Увидев Амели, девушка вскочила со своего места и заулыбалась. Казалось, она была рада видеть женщину.

— Спасибо, неплохо, — растерянно ответила Амели, не ожидая такой любезности. Но в следующий же миг заговорила серьезно. — Прости, я не знаю твоего имени. Но я думаю, я могу тебе доверить. Меня лишили должностей. Я должна сдать свое снаряжение.

Девушка в один миг перестала улыбаться и с озабоченным видом произнесла:

— Мое имя София, мисс... Мне очень жаль, что архиерей Герман...

— Сейчас это неважно, — быстро оборвала ее женщина. — Я должна отдать свою сумку. Но я не могу, ибо она понадобится мне, чтобы закончить с...

Амели умолкла на полуслове. Внезапный ком в горле помешал ей произнести оставшиеся слова.

— Кажется, я поняла вас, мисс, — тихо проговорила служанка. — Я запишу вас. Но ваш значок лучше все-таки сдать.

— Да, ты права, — выдохнула Амели, отстегивая от своего жилета маленький серебряный значок.

Сняв безделушку, женщина резко проткнула безымянный палец острием и приложила кровоточащую ранку к бумажному листу напротив своей фамилии. Церковь обязывала расписываться кровью.

Сменив испорченную блузу на новую, любезно предоставленную Софи, сдав значок и меч, женщина не без труда вынесла из здания Церкви свою кожаную сумочку и, чтобы не терять времени, направилась в конюшни. Кинув церковному конюху несколько золотых монет, Амели оседлала одного из подготовленных для кого-то другого коней и галопом помчалась в сторону поместья виконта.

Супруга виконта встретила ее у порога поместья, видимо, ждавшая каких-либо вестей с самого утра. Она стояла у дверей в домашнем платье, ее рыжие волосы были несобранные и не расчесанные, под глазами образовались синие круги от бессонных ночей.

— Я получила письмо от Церкви, — хриплым голосом сказала Лили без всяких приветствий и любезностей, завидев Амели. — Но почему они послали другого служителя для ритуального погребения, а не вас?

— Они отстранили меня и лишили должностей, — пояснила Амели, заходя в дом после Лили.

Они прошли в соседнюю комнату, где на дорогом бархатном диване сидел Лоуренс. Завидев Амели, он опустошил свой стакан с чем-то крепким и только тогда заговорил:

— Значит, уже скоро мы сможем попрощаться с нашей маленькой девочкой. Но почему кто-то другой должен проводить погребение, а не ты? Разве упокоение душ не входит в твои обязанности?

— Лоуренс, — строго повысила голос его супруга, но уже более спокойно продолжила, — она больше не служит Церкви. Ее лишили должности.

Виконт виновато посмотрел на Амели.

— Извини. Я... Мне совсем не по себе.

— Я вас понимаю и скорблю вместе с вами. Я не могу доверить это дело кому-то другому из Церкви. Я сама проведу ритуал.

Лоуренс и Лили с удивлением посмотрели на женщину. Амели же ничего не говоря, подошла к столику, на котором стояла хрустальная бутыль с алкоголем, плеснула себе немного содержимого в чистый бокал и залпом выпила, слегка морщась.

Через каких-то полчаса после приезда Амели работники Церкви во главе с викарием Виктором в поместье привезли и тело Клары. Лоуренс, доверяя Амели, убедил прибывшего для проведения похорон викария, что нанял другого священнослужителя из другого графства. Тот, решив не спорить с достопочтенным виконтом, без лишних слов покинул поместье. Для Амели было одной проблемой меньше. Еще через несколько часов прибыли самые близкие люди семьи Блэр: отец Лоуренса, братья Лили со своими супругами и детьми. Все они давно знали, что маленькая Клара была одержима. А когда кто-то узнавал, что их родственник одержим, то уже заранее готовились получить плохие вести и приехать как можно раньше к безутешной семье.

Сами похороны проходили на следующий день. У семейного кладбища за поместьем собралась дюжина человек. Дамы были одеты в строгие черные платья с кружевными рукавами, а мужчины стояли в черных фраках. У каждого присутствующего на шее висел маленький золотой или серебряный крестик.

Прежде Амели доводилось проводить похоронные обряды, но никогда еще она не чувствовала себя так паршиво при виде мертвой девушки, обложенной белыми розами. Клара лежала в лакированном гробу из красного дерева. Внутри гроб был обит белой атласной тканью и расшит перламутровыми бусинами. Перед похоронами ее тело отмыли от крови, волосы причесали и заплели в две красивые косы с голубыми лентами. Теперь она лежала как спящая фарфоровая кукла в легком небесно-голубом платье. Кожа ее была совершенно белой, а рыжие ресницы и тонкие брови приковывали взгляд к безжизненному лицу. Все это напоминало Амели похороны ее старшей сестры многие годы назад. Ее двенадцатилетняя сестра лежала в таком же гробу, хорошо одетая и причесанная в последний раз. Женщина прекрасно помнила тот солнечный день, словно она снова маленькая девочка, стоящая у своей мертвой сестры и поднося ей желтые розы и белые лилии. Однако сейчас она всеми силами старалась отогнать навязчивое воспоминание, которое, к сожалению, навсегда врезалось в память.

Амели подошла к виконту и виконтессе. Оба выглядели бледными и измученными. Лили не могла оторвать взгляда от своей дочери, в то время как Лоуренс всеми силами старался не поднимать взгляда. Он боялся смотреть на Клару. Боялся принимать ее смерть.

— Пора прощаться с ней, — тихо сообщила Амели со скорбью в голосе.

Виконтесса нехотя кивнула и отошла от гроба. Амели достала из украденной сумочки все ту же маленькую книжечку и стала читать. Она произносила слова громко, четко, но голос ее дрожал как никогда. Она всеми силами старалась не смотреть на Клару. Закончив чтение, женщина стала вырисовывать в воздухе символы серебряным крестом и произнося слова на древнем языке. Произнеся последние слова, она нагнулась, дотронулась холодного лба покойницы губами и поспешно отошла, давая остальным возможность попрощаться с девочкой.

Когда каждый попрощался с Кларой, Амели, ссылая на головную боль и усталость, вернулась в поместье. Зайдя в комнату, отведенную ей на время, она первым делом распустила волосы и прилегла на кровать. Через пару минут к ней постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла служанка. В руках она держала концерт, с до боли знакомой печатью Церкви.

— Госпожа Кайнерт, вам письмо от...

— Благодарю, — резко отрезала Амели, закрывая дверь после служанки и чувствуя нарастающую ярость.

Женщина не предчувствовала ничего хорошего от этого письма. Вряд ли ее решили восстановить в должности за такой короткий срок. Дрожащими руками она вскрыла конверт. Письмо было написано архиереем Германом. Он сообщал, что ему все известно. Амели нарушила еще как минимум два закона Церкви. Они поймали служанку Софию и отрезали ей язык за предательство. Но это было не самое худшее. Герман приказывал ей явиться в Церковь. Явиться и сдаться как предательнице Бога и принять наказание. В худшем случае, ее объявят в розыск и, в конце концов, поймают, и тогда даже ее горячо любимый виконт не сможет ей помочь.

Теперь Амели окончательно решила. Она наскоро написала короткую записку для виконта с объяснениями и извинениями и оставила ее на туалетном столике. Там же оказался небольшой кошель с вознаграждением за всю проделанную работу. Женщина наспех привела себя в порядок, взяла с собой деньги и, стараясь быть незамеченной, вышла из поместья.

Она бежала. Она бежала из города. Церковь давала ей всего лишь пару часов на раздумья. Но этого времени вполне хватало, чтобы навсегда оставить свои родные земли.