С неприятным, режущим слух звуком, который разносился в тишине леса, как звон колокола, точильный брусок раз за разом проходил по лезвию топора. Шум привлекал внимание тех, кого ночью тревожить не следовало, их присутствие выдавали возникающие то тут, то там красные огоньки глаз и всё более затихающий лес. Всё живое стремилось как можно скорее покинуть поляну. Маленький лагерь, если можно так назвать рваный плащ, растянутый на колышках, окружали густые тени, прячущиеся по кустам от света затухающего костра. У огня лежал раскрытый требник, страницы которого давно пожелтели, буквы выцвели и были еле заметны в окружающем поляну полумраке. Обложка книги по древним заветам была вырезана из священного дуба мертволесья, но дерево уже потрескалось от времени, а позолота стёрлась и облетела.

Где-то недалеко хрустнула сухая ветка. Потянуло гнилью и мертвечиной.

Грубые пальцы на мозолистых руках, держащие топор и брусок, на миг замерли. Маленькие слезящиеся глаза на иссечённом рваными, уродливыми шрамами лице осматривали окружающий лес. Некоторое время ничего не происходило, лишь ветер тихо шевелил листья на древних как этот мир дубах. Одетый в рваные лохмотья, в которых с трудом можно было узнать старую, покрытую пятнами засохшей грязи рясу мужчина нехотя поднялся и, подойдя ближе к огню, скептично оглядел лезвие и попробовал остроту подушечкой пальца. Из леса раздалось злобное рычание, на которое оборванец не обратил внимания. Костёр выстрелил в воздух снопом ярких искр, отразившись в сотне красных глаз, окружавших поляну. Рычание сменилось жалобным скулением.

Последняя щепотка ладана почти догорела, времени практически не осталось - свет постепенно терял свою силу. Полночь приближалась. Поморщившись, мужчина с отвращением поцеловал топорище и в окружавшей его зловещей тишине зашептал свою молитву.

- Отлучённый от жизни земной, наречённый Дьяком, - оборванец поднял над головой свой топор из тёмной стали, казавшейся чёрной в окружавшем поляну полумраке. На одной стороне лезвия были видны отблески огня, а на другой - отсветы луны. Дьяк стоял на границе мира живых и мёртвых, давно забыв к какому миру принадлежал сам.

- Безымянный, бездомный, безмолвный, - древко, сделанное из тёмного дерева, вдруг потеплело, а крепкие мозолистые руки, держащие оружие, налились силой. Имена мертвых богов и людей, руны канувших в лету цивилизаций, выгравированные на холодном металле, засветились мягким голубым светом, отзываясь на магию древнего ритуала.

- Хранящий твои обеты. - Где-то в глубине сознания Дьяк отчётливо услышал весёлый смех, который постоянно слышал в своих кошмарах, смех, от которого стынет кровь в жилах. Каждую ночь, Наместница посылала ему один и тот же сон, заставляя в деталях вспоминать лица своей жены и дочерей, их голоса, их крики и мольбу о помощи. Их смерть.

- Взывает, Мать, за платой… - Смех лишь приближался. Мужчина дрожащими руками вытер пот со лба и опустил ненавистный топор, унесший жизни его семьи, пропитанный их кровью, а после ставший частью его руки, приросший к ней, связанный с его душой невидимыми нитями Договора. Этот топор был платой - ценой за победу в бойне, что произошла вечность назад. Лекарством, которое оказалось страшнее болезни.

Костёр издал последний, показавшийся жалобным треск и потух. На мгновение лес затих, Дьяк слышал только своё тяжёлое дыхание и чувствовал, как пульсирует кровь в висках. Внезапно тишину разорвал ужасный рёв, раздавшийся со всех сторон сразу.

Время замерло. Кожу привычно обжёг нестерпимый мороз, когда в воздухе над головой Дьяка буквально из ниоткуда материализовалась беловолосая женщина и начала спускаться по невидимым ступеням на землю. Стало светло, как днём. Вокруг поляны замерли в разных позах десятки варгов, похожие на гигантских волков, покрытых струпьями и лоскутами свисающей с жёлтых рёбер мёртвой кожи. Некоторые из тварей висели в воздухе, неподвижные, замершие во времени, с горящими лютой, демонической жаждой убийства, глазах, обращённых на Дьяка. Мужчина отступил на пару шагов, с неприязнью посматривая на зевающую Наместницу. Эммет уже устраивалась на резном троне, в который превратила стоящий рядом дуб. Потерев переносицу, беловолосая подняла усталый взгляд на оборванца и усмехнулась.

- Здравствуй, Михаил, - преследующий Дьяка в кошмарах голос звучал внутри головы, а её тонкие бледные губы на некрасивом асимметричном лице не двигались. Сам воздух давил мужчине на плечи, оборванец задрал подбородок, тяжело оступился, но устоял. Наместница закатила глаза и покачала головой, давление стало невыносимым, и Михаил упал на колени, заметив раздражённую улыбку на лице женщины.

- Эммет… - прохрипел Дьяк имя Матери, стараясь унять дрожь в голосе. Тяжесть еще некоторое время давила на плечи мужчины, но вскоре ослабла, хоть и не исчезла совсем. Наместница была недовольна. Впрочем, как всегда.

Несмотря на раздражение, Эммет всё-таки выполнила свою часть Договора. Беловолосая поднесла ладонь к губам и дунула в сторону стоящего на коленях Михаила. Через мгновение Дьяк согнулся от боли, изо всех сил прижав к себе топор, чувствуя, как металл врезается в кожу. Издав звероподобный рык сквозь сжатые зубы, мужчина выгнул спину и начал скрести грязными ногтями свою грудь, разрывая одежду и царапая кожу, стараясь добраться до горящего внутри сердца. С каждым вдохом Дьяк чувствовал, как растёт вес его тела, стократно усиленный черной магией Наместницы, как бешено начинает колотиться сердце, как наливаются кровью и силой мышцы, как дубеет кожа и ускоряются рефлексы.

- Медленно, Михаил, очень медленно. - Эммет покачала в руке золотую чашу и, поднеся ее к губам, улыбнулась. Время начало набирать свой ход, а вместе с ним возвращалась тьма. Сквозь собственный крик бьющийся в конвульсиях Дьяк отчётливо расслышал смех Наместницы. Глаза ещё не видели в темноте, чёрная магия Матери только набирала силу, а боль от выжженных с обратной стороны кожи рун древних заклятий не давала сосредоточиться и подготовиться к удару летящего на него варга. Усилием воли Михаил оторвал топор от тела и выставил его перед собой как раз в тот момент, когда лапы варга приземлились на его грудь, ломая ребра.

Услышав хруст собственных костей, Дьяк поперхнулся и сжав зубы зарычал, почувствовав вкус крови на языке. Тварь вцепилась пастью в древко, будучи слишком тупой для того, чтобы осознать, что её мёртвым, гнилым зубам не по силам разгрызть волокна священных дубов. Но когтистые лапы в это время не переставая молотили по мягкой незащищённой плоти, покрывая кожу глубокими рваными ранами, из которых с каждым ударом сердца вытекала алая кровь.

- Ты всё ещё слишком боишься боли, - слышал Дьяк голос Эммет где-то на краю сознания, борясь с желанием плюнуть на всё и ослабить хватку, дать этим жёлтым клыкам вонзиться в шею и оборвать свою бесконечную жизнь. Его останавливало только то, что смерть не избавила бы от служения, - испокон веков Договоры незыблемы. Неважно, можешь ты платить или нет, ты должен. И какой бы страшной ни была цена - ты заплатишь. Слабость лишь увеличивала долг.

Михаил почувствовал, как мощные, словно кузнечные тиски, челюсти другого варга сжали лодыжку, дробя кости голени на сотни осколков, которые впивались в плоть, причиняя жгучую боль. Дьяк собрался с силами и, используя топор как рычаг перевернулся, оказавшись над грызущей топорище тварью, которая внезапно жалобно заскулила, и мужчина почувствовал, как под его весом, многократно усиленным черной магией Наместницы, гнилые внутренности и жёлтые кости превращаются в неоднородное месиво. Резким движением мужчина надавил на топор, проламывая сжавшую древко челюсть, добив этим урода из мира мёртвых.

В этот момент сзади на него набросилась зловонная туша очередной твари, впившись когтями в еще неповрежденную кожу спины. Наместница рассмеялась, и её смех, который большинство назвало бы мелодичным и приятным на слух, вызвал в душе Михаила только злость и желание убивать, что лишь сильнее развеселило сидящую на троне Эммет. Беловолосая скрестила ноги и нетерпеливо покачала туфлей на носке.

- Страх тебе не к лицу, - женщина пригубила свой напиток, и поставив локоть на колено и положив подбородок на ладонь, улыбнулась. - Гнев и всепоглощающая ненависть подходят тебе больше.

Наместница облизнула губы и рассмеялась.

С силой оттолкнувшись от земли, Дьяк вырвал топор из ставшей неподвижной пасти зверя и с трудом встал на колени, но только для того, чтобы увидеть, как на него прыгает еще один варг, больше и страшнее предыдущего. Михаил встретил его сильным ударом тёмной стали промеж мёртвых глаз, разом потускневших и превратившихся из горящих угольков ненависти в серые пустые сферы. Дьяк упал на спину и прокатился вбок, освобождаясь от вцепившейся в спину твари с каким-то извращённым удовольствием, услышав стремительно затихающий вой. Кожа задубела окончательно, поэтому варг, так и не успевший перед упокоением вытащить когти из его спины, остался висеть позади, что вызвало новый смешок Эммет. Воткнув окованную рукоять топора в гнилую голову грызущего его лодыжку монстра, Михаил попытался встать. Рана на ноге уже затянулась и начала гноиться, выталкивая кусочки костей из плоти, причиняя постоянную зудящую боль.

Земля глубоко проминалась под его весом, но Дьяк наконец почувствовал, что крепко стоит на ногах. Эммет радостно захлопала в ладоши.

Видя быструю и безрезультатную смерть своих собратьев, варги притаились и, внимательно наблюдая за каждым движением мужчины, выжидали.

- Ммм… Мой любимый момент, - сказала Наместница, нетерпеливо махнув рукой в сторону. Три варга, заслонявшие ей обзор с жалобным воем отлетели в сторону, но быстро поднялись на лапы. Прикосновение её чёрной магии сделало их только сильнее. - Давид против Голиафа!

Эммет с застывшей холодной улыбкой на лице бесшумно похлопала кончиками пальцев о раскрытую ладонь. На поляну из-под тени деревьев выступил выворотень - вожак стаи варгов. Длинные узловатые конечности мёртвого лешего, похожие на старые ветви, волочились по земле и казались сломанными и безжизненными, с серого лица сползала кожа, облепленная мхом, ядовитыми грибами и плесенью. Красные глаза с ненавистью смотрели на стоящего посреди поляны Дьяка.

Выворотень издал низкий утробный рёв и встал на четыре лапы, которые стремительно разрастались, погружаясь в дёрн. Трава вокруг твари начала желтеть и увядать, земля истощилась и запаршивела, через несколько мгновений превратившись в зловонную топь. Михаил осторожно шагнул вперед, но спешно отступил, увидев, как его босая нога вязнет в мягком торфе.

Мёртвый леший закашлялся, из его пасти вылетел комок красноватой слизи, от которого Дьяк с трудом увернулся. Приземлившись на землю, мерзость растеклась и задымилась, издавая громкое шипение. Михаил скосил взгляд на сидящую на троне Эммет, та лишь приподняла бокал, салютуя сражающимся, и рассмеялась.

Дьяк передёрнул плечами и повернулся к начавшему издавать странные булькающие звуки выворотню. Тварь внезапно сжалась, вросшие в землю конечности начали пульсировать и дрожать. Внезапно леший вытянулся, напрягся и разинул свою гнилую пасть, усеянную сотнями тонких, похожих на иглы зубов. Изо рта твари тугой струёй начала бить едкая красноватая рвота. Кое-как сумев выдрать ноги из мягкого дёрна, Михаил успел отпрыгнуть в сторону, уворачиваясь от слизи, прокатился по земле и врезался спиной в стоящий неподалеку дуб. От мощного удара тяжёлого тела сверху посыпались жёлтые листья, мелкие сухие ветви, сломавшиеся от внезапной тряски и спелые жёлуди, а висящий сзади варг наконец оторвался.

Слизь, попав на дерево, мгновенно разъедала еще зеленую крону и тонкие ветви. Кора на стволе в местах, куда попадали красноватые капли, дымилась и сползала, как мертвенно бледная кожа с лица выворотня. Михаил с ужасом наблюдал, как струя приближается к его ногам и пытался спешно отползти в сторону. В этот момент из кустов на него набросились варги. Твари не пытались увернуться от кислоты, они лишь старались задержать пытающегося укрыться Дьяка. И им это удалось.

Когда едкая слизь коснулась кожи, мужчина сжал зубы. Кислота разъедала все, к чему прикасалась так же быстро, как горячий нож плавит масло. Жгучая, невыносимая боль выжигала все остальные чувства. Спиной Михаил чувствовал пронзительный взгляд Эммет, которая почему-то перестала смеяться. Варги навалились с новой силой, вгрызались в незащищенную спину, пытались вырвать куски мяса из рук и ног, но плотная кожа, укреплённая магией, не позволяла тварям погрузить свои клыки достаточно глубоко. Дьяк продолжал ползти вперед, судорожно цепляясь за землю, пытаясь собрать воедино те обрывки рассудка, разорванного агонией, которые у него остались.

- Страх не избавит тебя от боли, - прозвучал тихий спокойный голос Наместницы в его голове.

Михаил схватил одного варга, с силой сжал руки на оголённом черепе, проламывая твердую кость, и постарался прикрыться его телом от разлетающихся капель слизи. Тварь жалобно заскулила и через мгновение безвольно обмякла. Запахло кислой жженой мертвечиной, с громким шипением тело медленно растворялось в едкой кислоте. Через мгновение капли слизи вновь стали попадать на кожу Дьяка, который судорожно махал топором пытаясь отогнать нападающих со всех сторон варгов.

- Ты слаб духом, Михаил. - Эммет вместе со своим троном внезапно оказалась висящей в воздухе рядом с ним. Серые глаза смотрели на Дьяка с холодом и презрением. Её слова перестали быть злой насмешкой, теперь они звучали как приговор. Справедливый. Безжалостный. Неотвратимый. - Ты обещал мне ярость в обмен на силу. Я вижу лишь страх.

Наместница брезгливо столкнула на землю бокал, стоявший на плоской ручке трона, и поставила на освободившееся место локоть. Закинув ногу на ногу и расправив гладкое шелковое платье Эммет вздохнула и, разом растеряв всю свою злобу, начала собирать ворсинки с ткани, не обращая никакого внимания на происходящее внизу.

- Ты обманула меня, - прорычал сквозь зубы Дьяк, ухитрившись схватить за лапу одного из нападающих варгов и размозжить тому голову мощным ударом топора. Михаил швырнул очередное мёртвое тело перед собой, создавая импровизированное укрепление, которое худо-бедно защищало от кислоты. Выворотень наконец истратил накопленную слизь и снова начал накачивать ее из недр темнолесья.

- Ты обещала защитить их, - сказал мужчина уже тише. Варги отступили и снова затаились вокруг. Михаил, тяжело дыша, с трудом поднялся на колени и сплюнул, стараясь справиться с головокружением и тошнотой.

Эммет откинулась на спинку трона и усмехнулась.

- Нет, это ты обещал защитить их. Я лишь обещала дать тебе силу, чтобы ты мог это обещание сдержать. - Михаил заставил себя встать, не обращая на беловолосую внимания. Леший снова кашлянул. Дьяк подошел к стоящему рядом дубу и облокотился на него, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Дерево покачнулось и затрещало.

- Это ты провалился, Михаил, - едкие, болезненно правдивые слова Эммет выжигали душу сильнее, чем слизь лешего жгла кожу. Дьяк занес топор и с силой погрузил его в дерево.

- Это ты посчитал, что славная смерть избавит тебя от служения, - мужчина вырвал топор из ствола и снова рубанул. В стороны полетели крупные щепки, а лес недовольно зашелестел листьями, будто осуждая мужчину.

- Ведь умереть проще, чем сражаться, - голос Эммет звучал отовсюду, проникал в самые тёмные закоулки разума, от него не было спасения. - Твой страх убил их, Михаил. Ты убил их. И теперь будешь служить моему культу вечно.

Дьяк закричал, неистово нанося удары один за одним. Он уже не боялся разозлить духов, не боялся осквернения этого священного места, перед его глазами стояла картина смерти Ольги и девочек. Больше не существовало ничего, лишь ненависть и чувство собственного бессилия.

Дуб рухнул в тот момент, когда леший уже начал выплевывать первые сгустки слизи. Ствол могучего дерева упал рядом с вросшей в землю тварью, переломив, как тонкую веточку одну из конечностей выворотня.

Михаил побежал, используя дуб как мост, чувствуя, как с каждым шагом тот трещит под его весом, глубже погружаясь в болото, созданное лешим. На середине пути Дьяк с силой оттолкнулся от дерева и прыгнул на вывортня, занеся топор над головой. В этот момент в него ударила струя красноватой кислоты.

Чувствуя приближение смерти, мужчина улыбался.

Когда леший был убит, Эммет встала со своего трона и подлетела к еле дышащему Михаилу. Наместница некоторое время молча смотрела на то, как слабо поднимается и опускается его грудь, как дрожит в агонии оплавленное и изуродованное тело. Затем поджала губы и прошептала слова заклинания. Дыхание Дьяка выправилось, мужчина открыл глаза.

- Зачем?.. - вяло прохрипел он, смотря беловолосой в глаза. Эммет не выдержала и отвернулась. мужчина прошептал одними губами, не в силах выдавить из себя и слова - Дай мне умереть…

- Ты же знаешь, я не могу, Михаил. - Наместница растворилась в воздухе, но её голос продолжал звучать в голове Дьяка, голос, который он слышал каждую ночь, голос, который ненавидел больше, чем самого себя. - Ведь мы заключили Договор...