Легенда Черного города

 

В Черном городе не было свечей и печей. Ржавые решетки преграждали улицы-лабиринты. Древние ступени тонули в подземельях.     Воздух пах плесенью, грязью и кровью.

Черный город стонал и стенал. Здесь царствовал полумрак, и липкие тени прятали дома от посторонних глаз.

Черный город упивался собственной тьмой.

 

Странница замерла перед воротами, но лишь на мгновение. Запахнула плотнее серый плащ и сделала первый шаг прочь из светлого дня. Чернота схлопнулась, тени окружили и завыли. Она ступала ровно, не замечая шорохов и ледяных глаз, что следили из щелей. Никто не смел покинуть укрытие: девушка казалась хрупкой и беспомощной, но город звенел от неведомой прежде угрозы.

 

Перед потрепанной вывеской «Харчевня у Нэ» остановилась, вдохнула глубже протухший воздух и толкнула дверь.

Клубы лилового дыма ударили в лицо. Шаг, еще, дальше в полутемный зал мимо копошащихся теней и мерзких шепотков. Сквозь душный смрад и влажный жар.

Подошла к высокой стойке в красных разводах. Грузная женщина с седыми космами  бросила недобрый взгляд:

- Чего тебе?

Странница откинула капюшон, и мягкий золотистый свет окутал невесомым коконом, вычернив пространство вокруг. По забегаловке пронесся стон.

Старуха  зажмурилась и вскинула руки:

- Э, чего удумала? Сейчас вмиг на стейки разделаю!

Девушка поспешила скрыть лик под плащом:

- Простите, госпожа Нэ, я не желала нарушать покой. Не найдется ли у вас приюта для одинокой путницы?

Старуха опустила ладонь и пристально всмотрелась в гостью. Плотная ткань скрывала сияние от глаз, но тело до зуда улавливало чуждый свет

- На кой ты здесь сдалась.

- Мне нужен кров… на какое-то время. Я готова помогать по хозяйству и выполнять поручения за возможность ночевать в любом углу.

Хозяйка почесала волосатый подбородок. Девка явно непростая, и свет этот нездешний, гадкий. Но разве в Черном городе от кого дождешься  помощи? А годы берут свое. Да и Ноэлю забава будет.

Старая Нэ ухмыльнулась и кивнула:

- Хорошо, я приму тебя. Но пообещай, что будешь выполнять любые  приказы без пререканий. Абсолютно любые.

Гостья долго молчала, и хозяйка харчевни пожалела, что капюшон скрывает лицо. Наконец, тихо кивнула:

- Мое слово.

Нэ тяжело поднялась:

- Пойдем, переоденешься.

 

В чулане девушка скинула плащ, и старуха заскулила: одежды, белее белого, резали глаза и тело тысячей ножей. С ненавистью Нэ сорвала одеяние и выбросила в помойную яму, но и обнаженное тело источало свет.

Старуха подала лохмотья, чернее крыла праворона. Девушка облачилась, но не прошло и минуты, как те побелели.

Тогда Нэ достала тряпки, чернее угля в адовой топке. Но и эти одежды стали белоснежными.

В ярости распахнула древний сундук и извлекла платье черное, как глаза сына Ноэля. Девушке оно пришлось впору, посветлело, но так и не стало белым. Превратилось в серое рубище.

Пусть так, решила старая Нэ, но мерзавка должна поплатиться за унижение. Она схватила девушку за руку и потащила в подвал. Здесь остро пахло гнилью и кровью, и ясные глаза гостьи потемнели, когда разглядела изувеченные силуэты вдоль стен.

Нэ сунула в белую руку огромный нож, указала на стол с обрубками человечьего мяса и велела:

- Режь.

Острие дрожало в тонкой ладони.

- Ты дала слово выполнить любой приказ. Так выполняй!

Нож выскользнул и со звоном отскочил в угол. Серебристая слеза упала на окровавленный кафель и растеклась сияющим пятном. В неистовстве старуха схватила девушку за плечи и завопила:

- Режь! Режь! Режь!

Трясла и била по щекам, потом отступила к стене, сползла на пол и уткнулась лицом в колени. Нет, она не плакала, да и не умела. По нутру вязко растекалась пустота. С внезапной ясность старая Нэ поняла, что не вынесет, если белая рука  и вправду начнет кромсать человечину. Выдавила:

- Оставь. Это простое дело, я сама. А ты иди уборные отмывай.

 

Так и поселилась странница в харчевне старухи Нэ. Голыми руками драила самые грязные и вонючие места, трудилась до изнеможения, почти не спала и никогда не жаловалась. Ночевала на половике у черного входа.

Имени ее Нэ не спрашивала, чуяла в том опасность. Окликала просто «Эй!», так имя Эя и прижилось.

Спустя семь дней, как Эя поселилась в харчевне, вернулся Ноэль, единственный сын Нэ. По привычке зашел со двора и наткнулся на тело гостьи. Та была так измучена, что не проснулась. Мужчина склонился над жемчужным лицом, покрытым пылью, и плотоядно улыбнулся. Мать нашла новую игрушку, вот и славно. После черных странствий не мешает поразвлечься.

Он провел пальцем по грязной щеке, оставив на коже следы чужой крови. Девушка вздрогнула во сне, платок сдвинулся, и белый локон легким перышком опустился на скулу. Белизна ошеломила. Ноэль с досадой ощутил, как пыл и страсть растаяли. Навалилась усталость долгих кровавых дней.

Прошептал:

- Где ж ты, мать, такую напасть откопала.

Собрался было уйти, но вернулся, выхватил черный кинжал и отрезал сияющие нити волос. Это простое движение забрало остатки сил, он еле дополз до комнаты под черной крышей и рухнул на ложе.

Утром обнаружил белые волосы в кармане и с отвращением сжег.

 

Старая Нэ варила на кухне пьяное зелье и разливала по сосудам — будет вечером гостям дурман.

- Откуда взялась эта девка? – взгляд Ноэля прожигал спину.

Она не обернулась.

- Долго ты нынче разбойничал. Я свежего дурмана приготовила, отведай. А девка приблудшая. Хочешь – забирай на потеху. А пока она дерьмо вычищает, тоже польза.

- С каких это пор тебя волнует дерьмо?

Нэ прищурилась:

- А то уже мое дело.

Дверь отворилась, и тихая Эя зашла с тяжелым ведром наперевес. Молча достала ветхую тряпку и начала скрести стены, заплывшие жиром и нечистотами. Ноэль навис черным ураганом. Процедил:

- Я не слышал, как ты поздоровалась.

Девушка взглянула удивленно: отродясь в Черном городе никто друг друга не приветствовал. Улыбнулась:

- Здравствуйте, господин Ноэль.

Глаза такие светлые, что сейчас две белые дыры в плаще прожгут. Ноэль с ненавистью толкнул стол со зловонным пойлом и с грохотом ушел.

Комната наполнилась руганью Нэ и клубами ядовитого дыма. Эя закашлялась, попыталась встать, но рухнула от удара:

- Убирай все, раз виновата! Нечего было сына злить!

И старуха ушла, причитая, сколько грошей псу под хвост. Ноэль в тот же вечер отбыл на черный промысел.

 

Так прошла еще неделя. Поначалу жители города толпой валили в харчевню – на диковинную помощницу поглазеть да, может, чего урвать. Являлись пьяные, дерзкие, грубые. Заказывали дурмана, да побольше, и чтоб непременно Эя разливала. Норовили шлепнуть, схватить, ущипнуть. Но быстро умолкали. Тяжелели. Хмурились. Дурман не радовал, потолок давил, стены душили. Девушка пробуждала не вожделение, а тревогу. Убирались восвояси с больными головами и тяжкими мыслями.

Вскоре поток клиентов иссяк, лишь немногие решались отведать местной отравы из белых рук.

Нэ теряла гроши, злилась, била посуду, пинала помощницу — но выгнать не решалась. Точнее, не могла. И злилась вдвойне!

Чистота, что поселилась в харчевне, была чужой, инородной, омерзительной. Но она захватывала уголок за уголком, распространялась медленно и неумолимо. И эта чистота неожиданно стала убежищем дряхлым костям. Раньше старуха любила блуждать по черным улицам города, обернувшись бешеной росомахой. С наслаждением разрывала на части случайных прохожих, кромсала сырое мясо, слушала крики и стоны.

Теперь улицы перестали манить. Она сидела в своем чистом углу, без грошей, но и без волнений. Наверно, так приходит старость, думала Нэ, и привычно покрикивала на помощницу.

 

На исходе седьмого дня вернулся Ноэль, чернее смерча. Тяжелым быстрым шагом прошел к отхожему месту, где Эя вычищала пол. Она вздрогнула, одернула подол и прошептала:

- Здравствуйте, господин Ноэль.

Он плюнул под ноги:

- Ты отвратительна, вся в дерьме и нечистотах. Ты грязна, и не смей произносить мое имя своим поганым ртом.

Девушка согнулась под тяжестью слов, но не возразила. Кивнула.

Ноэль с силой пнул ведро с помоями, и смердящая жижа разлилась по вымытому полу. Хлопнул дверью и ушел к себе.

Долго смывал кровь, что глубоко въелась в ладони, стер руки до мозолей, упал на матрас. Сны пришли мутные и грязные, растеклись по сознанию тухлой жидкостью из помойного ведра.

К вечеру спустился в харчевню. Из посетителей — только лохматый великан Бэрд и седой, как грязный сугроб, старик Вуй. Непривычная тишина в зале. Непривычно спокойно.

Эя начищала стаканы. На черного господина бросила пугливый взгляд, кротко улыбнулась и продолжила трудиться. Старуха Нэ восседала в кресле у окна и тянула бесцветное варево из огромной чаши. Ноэль сел напротив, посмотрел в упор. Бабка засуетилась:

- Не беда, что народу мало. Запасы грошей есть. А я стара, мне покой нужен.

Не отводя взгляда, с силой ударил по столу и рявкнул:

- Дурмана мне!

Бледная рука протянула узкий стакан с дымящимся зеленым напитком. Хотел оттолкнуть, чтоб все на нее выплеснулось, но не смог. Тихо взял питье и влил в глотку. В глазах потемнело.

- Что это за дрянь, мать?

- То наш дурман обычный. По старому рецепту, сама варю.

Ноэль еле сдержал приступ тошноты. Сжал кулаки. Прохрипел:

- Не тот. Потому и людей нет. Ведьма что-то подмешивает.

Старуха нахмурилась:

- Не забывайся, Ноэль. И за дуру меня не держи. Я точно знаю, что разливают в моем заведении. А то, что ты становишься слабаком, не моя вина.

Он зарычал, хотел задушить каргу, но тут тошнота подкатила с новой силой. Ноэль устало откинулся на спинку кресла.

- Ты забыла, женщина, что я самый сильный и грозный в городе?

- Помню, но в этом твоя слабость, - хмыкнула бабка и закурила трубку.

Ноэль встал и подошел к Эе. Выдавил:

- Знаешь, я могу уничтожить тебя. Убить. Изуродовать. Изнасиловать. Заставить мучиться.

Она посмотрела на него и ответила просто:

- Увы, знаю.

В ту же ночь мужчина покинул город, твердо вознамерившись не возвращаться.

 

Но решимости хватило на месяц. В последний день зимы подлетел он к черному дому, яростно пнул по двери, в надежде, что девка спит на коврике. Там никого не оказалось. Дом встретил тишиной и странным покоем. Ноэль прошел на кухню, в уборную, спустился в подвал, промчался по комнатам и, наконец, остановился перед почивальней старухи-матери. Забарабанил во всю мочь.

Злая заспанная Нэ распахнула дверь:

- Чего тебе? Нагулялся? Так иди, отдыхай, других не трожь!

Выдохнул:

- Где она?

- В топи отправила за дурман-травой.

Ноэль молча развернулся и ушел в комнату. Там было непривычно свежо и ясно. Постель чистая, перина взбита, на окне — легкая занавеска от ветра колышется. У входа таз с прозрачной водой.

Нет ее, а словно рядом. Проникла, как плесень, отвоевала каждый сантиметр. Скинул черные одежды, плеснул в лицо водицы и рухнул в сон. Спал крепко, рано утром покинул город, не попрощавшись с матерью.

 

Странствовал долго и безумно. Деяния его были особенно страшны, и мир содрогнулся от ужаса перед Черным Ноэлем. Взвыла земля, заплакали города. А он все не мог насытиться болью и муками. Не мог заткнуть дыру в груди, что взялась неведомо откуда и лишь росла с каждым злодеянием.

На исходе весны ввалился в черный дом, на котором уже пару месяцев не висела вывеска. Хмуро прошел в зал, где теперь стоял длинный деревянный стол. Вкруг него на высоких стульях сидели странные гости, улыбчивые, дремучие, неспешные. Вели беседы. Во главе восседала старая Нэ. Эя порхала рядом, ставила яства, разливала напитки, шутила, смеялась. В чистом переднике, с выбившимися белыми локонами.

Увидела Ноэля, и глаза засияли:

- Здравствуйте, господин. Отдохните с дороги.

Стул отодвинула, приглашает. Сил нет огрызнуться. И сразу почувствовал, как грязны одежды, как черны руки. Но не хватало еще унижаться и мыться в собственном доме.

Тяжело опустился.

Пища оказалась свежей и мягкой. Такую встречал в деревнях и селах, что разрушил. В Черном городе редко питались приготовленным, довольствовались сырым мясом.

Старик Вуй покуривал трубку, великан Бэрд с братьями громко чавкали и кряхтели. Две атаманши спорили, где растет Вечный дуб. Серые гномы увлеченно пересчитывали блестящие камушки. Те, что поменьше, отдавали соседям. Парочку Эе в карман сунули, за что удостоились самой сияющей улыбки на свете.

Старая Нэ прокашлялась:

- А ты вовремя вернулся, Ноэль. Сегодня ночью Эю провожаем. Пришел ее час покинуть город.

Он подавился:

- Что значит «провожаем»? Разве она не твоя служанка?

Бабка почесала подбородок:

- Ну, она ж за кров трудилась. А коли кров больше не нужен — пусть идет. Жалко, конечно, но кто я, чтоб неволить.

- Кто ты?! Ты — кровавая Нэ, безумная росомаха!

Старуха пожала плечами:

- И что с того? Харчевни у меня больше нет, помощь не нужна. Справлюсь. И вообще — не твоя это забота, Ноэль. Ты разбойничьими делами промышляешь, вот и не лезь в чужие.

Он шумно встал, оттолкнул стул так, что тот отлетел к стене, и удалился.

В спину ударила тишина.

Ходил взад-вперед по комнате, не в силах успокоиться, выплеснуть ненависть и неведомо откуда взявшуюся тоску. Взвыл, как зверь, застонал, как  жертва. Обхватил руками голову.

В дверь тихо постучали. Ноэль точно знал, кто это. Пробормотал:

- Входи.

Вместе с ней вошел бледный свет. Эя была в простом платье и своем сером дорожном плаще. Капюшон покоился на плечах, и белые волосы теплым сиянием окутали комнату.

- Почему ты уходишь?

- Я чужая здесь.

- Зачем пришла в город?

- Путь вывел.

- Зачем пришла… ко мне?

- Позвать с собой.

Он вскинул взор и засмеялся громко, безумно:

- Знаешь ли ты, кто я?

- Да, - был тихий ответ.

- Знаешь ли ты, какие дела я совершил?

- Да, - голос дрогнул.

- Знаешь ли ты, сколько крови на мне! - он с силой рванул ворот рубахи, обнажив тело, пропитанное красным.

Она присела подле:

- Бедный, погляди, чья это кровь.

И Черный Ноэль узрел себя, растерзанного, изувеченного, кровоточащего, больного. Из глаз хлынули слезы и прожгли красные дорожки на щеках.

- Этого не может быть…

Она положила прохладную ладонь поверх его:

- Ты можешь остаться. Можешь продолжать. Это будет твой выбор. Если пойдешь со мной, будет трудно. Будет больно. Ступни твои оставят кровавые следы на земле. Тело твое прогнется под тяжестью грехов и терзающих дум. Тебя будет разрывать изнутри, и я не смогу помочь. Я просто буду рядом, как сейчас.

- Зачем мне это?

- Сам решай.

Она встала и застыла в дверях. Ясные глаза встретились с черными. И вечность разлилась по комнате.

 

Говорят, странницу встречают в разных концах света, плащ ее развевается на ветру, а под ним легкие белые доспехи и тяжелый сияющий меч. Для нечисти нет ничего страшнее ее имени.

А что же Ноэль? О его судьбе ходят разные слухи.

Горные пастухи видели, как он следовал за девушкой непроходимыми тропами. Лихие люди клянутся, что на одном из  пепелищ безумный господин возвел новый город. Охотники слышат по ночам черный вой в одиноких лесах, а старая Нэ якобы ведет с ним бесконечные беседы за большим столом в дряхлом доме.

Есть и те, кто со слезами и ненавистью рассказывают о страшных деяниях Черного Ноэля, которым нет конца. И что сияющий меч на бедре странницы предназначен для его мертвого сердца.

 

Где-то на распутьи светлые глаза смотрят в черные. И длится это бесконечно.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 2,50 из 5)
Загрузка...