Кронштадские крюки

«Читатель. Я могу показаться тебе безумным. Даже сумасшедшим. Но история, которую я расскажу, произошла на самом деле. Говорят, что люди долго помнят обиды и злобы, которые им причинили. И всю жизнь помнят то плохое, что пережили в своей жизни. Но эту историю жители одного из московских районов предпочли забыть. Забыть, чтобы больше никогда не произносить это словосочетание - «Кронштадтские крюки».

Это произошло несколько лет назад. Буквально 3-4 года. Заголовки газет пестрили материалом об этом событии. Кто-то называл их «Кровавыми Апостолами». Кто-то, как и большинство жителей района – «Кронштадтскими крюками». Уже прошли «Прямые эфиры», спец выпуски «Пусть говорят». Даже LifeNews перестала про них писать. Но образ тех событий до сих пор холодом пробегается по подкорке нашего сознания. И пугает тех, кто боится вспоминать события тех дней.

Я тогда учился в школе и был в выпускном классе. Как и все одиннадцатиклассники, я больше думал о девочках и спорте, а не том, в какой вуз мне следует поступать. Поэтому, как по команде, после звонка с урока я вместе с ребятами сбегал из школы, чтобы отправиться на каток. Это были последние дни декабря, и в школе не было ничего интересного. Впрочем, как и всегда.

Каток находился недалеко от рынка, где даже зимой торговали фруктами. Помню, видел у одного армянина палатку с арбузами. Меня это удивило. Я даже немного «затормозил». И чтобы ускорить меня, ребята залепили мне в лицо смачным снежком. Потом я ещё отыгрался над обидчиком во время хоккейного матча.

«Кронштадтские крюки» - так назывался тот каток. Вечером там всегда было много людей. Играла музыка. Люди приходили семьями, с друзьями и катались по кругу. Ребята моложе играли в догонялки. А мои сверстники предпочитали гонять шайбу. Я же безумно любил хоккей. Как раз на экраны вышел фильм «Легенда №17» и я представлял себя в образе Козловского, забивающего решающую шайбу.

Но так как вечером было слишком много людей в преддверии праздников, мы с ребятами решили играть в хоккей с утра, чтобы не мешать окружающим. Конечно, мы не сами пришли к такому решению. Скорее, нас даже подтолкнули, в очередной раз запретив приходить с клюшками вечером. Баннер с надписью «Хоккей только до 12:00» была яснее, чем очередной разговор с администратором катка.

Встав с утра пораньше. Умывшись и позавтракав, я принялся чистить мою хоккейную клюшку. Мне позвонил Матвей и мы обсуждали предстоящую тренировку. Матвей был слегка взволнован, т.к. слышал, что на площадке собираются ребята покруче. И чтобы с ними поиграть, необходимо показать, что ты хоть что-то умеешь.

Это была наша первая утренняя тренировка. И, конечно же, почти все ребята её проспали. Мы с Матвеем гордо отправились вдвоём на Крюки. Добравшись до любимого места, мы заметили 12 ребят в профессиональной форме. Нам стало не по себе, т.к. я был одет в зимние толстые спортивные штаны, старую куртку и шарф, который был старше меня раз в 20. Матвей тоже не отличался изысканным вкусом: вельветовые коричневые брюки совершенно не сочетались с ярко-красным пуховиком. Шапка-ушанка лишь добавляла комичности его образу.

Всё же, мы переоделись и зашли на «ринг», готовые к бою. Хоккеисты не обратили на нас внимание. Но я заметил знакомое лицо среди них. Это был Лёня – парень из параллельного класса. Он всегда отличался молчаливостью и скромностью. Никогда не заговаривал первым. Никогда не поднимал первым руки на уроках. Зато всегда приходил вовремя и никогда не пропускал занятия. Мы раньше общались, ещё в младшей школе. А до этого ходили в один садик. Тогда он всё время улыбался и громче всех смеялся. Кто-то из девчонок рассказывал, что в средней школе он лишился родителей. И потому сильно замкнулся в себе. Перестал общаться с нами. И больше не улыбается. Сейчас он живёт с бабушкой, которую никто никогда не видел. На родительские собрания Лёня приходит с запиской от бабушки. А в столовой он никогда не здоровается со мной.

И поэтому я сильно удивился, когда он подъехал ко мне и протянул руку. «Привет. А вы чего так рано? Я думал, вы играете только вечером, когда аутсайдеры собираются». Я не знал, что ответить и молча пожал руку.

«Пойдём» - скомандовал Матвей. И я вместе с ним и Лёней отправился к остальным ребятам. В хоккей с шайбой (только я добавляю приставку про шайбу, чтобы казаться грамотным в этой области) играют 6 на 6. Пять игроков в поле и 1 вратарь. Ребят было ровное количество и потому они явно не захотели играть с нами. Но Лёня уговорил их. Матвей пошёл за левую команду, а я за правую. Лёня оказался со мной. Он даже пошутил надо мной, мол, человек правых взглядов оказался на своём месте. Но я не понял, о чём он.

В тот момент я даже представить себе не мог, кто эти ребята и что они сделают. Они не просто прославятся. Они навсегда станут частью этого места. Этого катка. И этого района. Отголоски этого происшествия ещё долгие годы будут всплывать. Но не в газетах и по телевидению. И даже не в интернете. А перед глазами тех, кто потерял близких в тот день. И то видео, загруженное в сеть одной из будущих жертв, будет продолжать набирать свои кровавые просмотры. А количество свидетелей той резни – неуклонно убывать.

Действительно, после тех жутких событий стали происходить странные вещи. Те, кто выжили и были ранены, умирали в больницах от незначительных ран, вроде ушиба, ссадины или сломанного ребра. А те, кто застал эту мерзкую бойню или увидел лица Кронштадтских Крюков, исчезли. Мы с Матвеем ещё много раз встречались с этими хоккеистами. Но только сейчас я понял, что никогда не слышал, как они говорят. И что никогда не видел их лиц. Или не могу их вспомнить. Помню лишь одно. У каждого из них на спине был номер. От 1 до 12. И у Лёни был 12 номер.

Но вернёмся к нашей первой игре с Крюками. Как я уже говорил, я не могу вспомнить ни их имён, ни лиц, ни голосов. Матвей, который пропал спустя некоторое время после тех событий, тоже не мог их вспомнить. Но в тот день мне отчётливо казалось, что я слышу каждого из них. Вернее, нет. Только сейчас я понимаю, что они словно единым голосом говорили со мной. Но я ничего не слышал. Этот голос был в моей голове. И только крики Лёни «пасуй» или «бей» или очередное название комбинации прерывали мой диалог с Крюками. К слову, мы так и начали их называть – Кронштадтские Крюки. Или просто – Крюки.

До того кровавого дня в календаре, как его позже окрестят журналисты, оставалась неделя. Мы с Крюками всё чаще играли вместе. Я уже сходу ловил пасы Лёни и ловко забивал шайбы в ворота. После очередного гола, мы решили сделать перерыв. Но как всегда, Крюки продолжали свою тренировку. Правда, уже без нас. Мы с Матвеем пили горячий чай и обсуждали наших новых знакомых.

- Они вообще когда-нибудь отдыхают? – спросил Матвей.
- Мне кажется, нет. Безумные фанаты своего дела, - слегка вздрогнув, сказал я. – Они так весь день готовы играть.
- А ты видел когда-нибудь, чтобы они играли после 12:00?
- Нет.
- Это странно. Каждый раз ровно в 11:45 они бросают игру и уходят. Они даже не идут в раздевалку. Просто сбрасывают коньки у администратора, переобуваются и расходятся. В форме. Тебе не кажется это... эм...
- Необычным? – перебил его я.
- Да, вот именно. Необычным! То есть я хочу сказать, что всё это уже несколько недель не даёт мне покоя. Я пытался найти одного из них в социальных сетях. Но ведь мы не знаем их имён. Где они живут, в какой школе учатся.
- Постой, может, они вообще студенты?
- Я играл со студентами. Они не бьют так сильно. До сих пор не понимаю, как 4 и 8 стоят в воротах. Я бы от таких ударов улетел за территорию катка.
- Угу. Просто ты ещё против моих выстрелов не стоял, - с ухмылкой добавил я, ожидая лестного комплимента в мою сторону.
- Да брось, твои удары и рядом не стоят. Просто посмотри, как 4-й их ловко ловит. В одно мгновение. Одним жестом руки.
- Хорошо. Чего ты от меня хочешь?
- Поговори с Лёней. Вы же раньше хорошо общались.
- Да, но то было раньше. Сейчас мы как-то не очень ладим.
- Ну, с тобой он хотя бы здоровается, - тут я вспомнил, что Лёня и вправду начал здороваться со мной в школе, - так что поговори с ним. А потом расскажешь мне.
- Ладно. После игры. Всё, вставай, пора продолжать.

Как верно заметил Матвей, ровно в 11:45, без использования гаджетов или часов, Крюки отправились переобуваться. Я остановил Лёню и договорился с ним пройтись до его дома. Когда Крюки ушли, мы попрощались с Матвеем и отправились с Лёней к его дому. Он жил недалеко, поэтому времени у нас было немного. Первые несколько минут нашей прогулки были заполнены неловкой паузы. Но Лёня разрядил обстановку:

- Знаешь, почему я тогда пошутил над тобой? – спросил он.
- Нет. Когда? На первой игре?
- Ну да.
- Нет, не знаю.
- Ты на истории всегда рассказываешь про консерваторов или представителей авторитарных и тоталитарных политических режимов.
- А-а-а-а, ну да, есть за мной такой грешок. Вот уже несколько лет интересуюсь Муссолини, Франко, Перроном, Салазаром и Кодряну.
- А Гитлером?
- Ну и Гитлером, немного. Но если изучать авторитарные и тоталитарные режимы мне позволяет мой сугубо исторический интерес, то идеи национал-социализма меня смущают.
- Смущают?
- Ну да.
- То есть идеи социал-дарвинизм, ницшеанства, да и в целом вера в сверхчеловека – это то, что должно смущать?
- Ну нет..., - тут я почувствовал неловкость, т.к. не имел достаточно сильной базы для контраргументации, - возможно, мне просто не нравится тот ореол мистики и таинственности вокруг Гитлера.
- Ты не любишь мистику?
- Ну нет, почему же. Лавкрафт, Аллан По, немного Кроули, Мамлеев. Это всё интересно.
- Хорошо, что Генона не назвал, - с этой фразой он посмеялся мне в лицо. Мне стало немного не по себе, т.к. я не знал, кто это, - хорошо, мы уже почти пришли, не бери в голову.
- Лёнь. Я могу тебя спросить?
- Ну попробуй.
- Почему ты здесь такой общительный, а в школе совершенно другой?
- Мне там скучно. Не с кем поговорить. Раньше я хотя бы общался с тобой, но ты предпочёл мне  компании девушек и своего деревянного друга, - он посмотрел на хоккейную клюшку, что я нёс в сумке.

Снова наступила неловкая пауза. Мы почти подошли к дому Лёни, как вдруг он обернулся ко мне и спросил:

- Ты веришь, что существует мир, который нельзя увидеть?
- Даже не знаю. Никогда не думал об этом.
- Лишившись родителей, я остался совершенно один. Бабушка жила далеко и не могла сразу приехать в Москву. Я был сломлен. Мне было страшно и больно. Мне не с кем было поговорить.
- Если тебе трудно говорить об этом, мы можем встретиться в другой раз.
- Другого раза может и не быть.
- Что ты имеешь в виду?
- Забудь.
- Я помню тебя совершенно другим, постоянно улыбающимся, экспериментирующим, кричащим и смеющимся. Мне не понять, что ты пережил, но разве эта причина для того, чтобы убегать от всех?
- Убежав от всех, я приобрёл гораздо больше, чем мог бы иметь, оставаясь твоим другом.
- Ты про своих новых друзей?
- Друзей, знакомых, помощников, партнёров по команде. Их можно называть по-разному. У них много имён.
- Где ты вообще их нашёл?
- Знаешь, оставшись один, в ожидании приезда бабушки, я прятался от темноты в библиотеке родителей. У нас была небольшая комнатка, в которой можно было зажечь свечки и сидеть в кресле, обмотавшись пледом. Там было много разных книг. И моё внимание приковал один старый фолиант, написанный от руки. Сейчас эта книга стала моей настольной.
- Что это за книга?
- Я не могу тебе сказать. Прости.

Мы подошли к подъезду Лёни. Я хотел задать ему ещё несколько вопросов, ведь я так и не успел узнать у него, кто его новые друзья, но он прервал ход моих мыслей:

- Я знаю, что ты хочешь о многом меня спросить. И что моё поведение кажется тебе странным. Но когда у меня не было никого рядом. Ни родных, ни друзей. В моей жизни появились они. У Христа было 12 апостолов. Я в шутку иногда называю их Апостолами, потому что нас тоже 12. Я не могу рассказать тебе про то, как мы познакомились и как они вообще появились здесь. Не переживай. Ещё сыграем 31 декабря против коптевских.

Он уже собирался пожать мне руку и уходить, как к нам подбежал Матвей и задыхаясь от бега, произнёс:

- Матча 31 не будет.
- Как не будет? – хором спросили мы.
- Администратор сказал, что в этот день с утра можно будет прийти на каток. Будет новогодняя ёлка и спектакль.

Лёне это явно не понравилось. Он итак всегда был бледен, но после этих слов стал ещё бледнее, если так можно было сказать про цвет его кожи. Вены на его шее вздулись, а мешки под глазами приобрели ещё более тёмно-синий оттенок. Он зачесал свои чёрные волосы на бок. Взял себя в руки и произнёс лишь одну фразу. Фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Каждая ошибка в этом мире омывается кровью. И только так».

Я поймал на себе взгляд Матвея, в котором читался вопрос: «О чём это он? Что за чушь он несёт?». Но ответа на этот вопрос у меня не было. Лёня молча протянул мне руку, но мне не хватило сил ответить ему тем же. Он удивился. И меланхоличной походкой направился к двери своего подъезда.

Матвей окликнул меня, попрощавшись. А я ещё некоторое время стоял там, как вкопанный и не мог сдвинуться с места. Меня одолели сомнения. На душе скреблись тигры. Мне словно изнутри сломали все рёбра и выстроили из них клетку для моего сердца, настолько сильно оно билось.

Овеваемый как ветром плохими мыслями, я медленной поступью направился домой. Чувства непредвиденного ужаса одолевало мною. На секунду мне показалось, что у меня паническая атака. Дыхание пропало. Тяжело дышать. Красный румянец пропал с моих щёк. Я побледнел. Руки начали трястись. Будучи живым, я походил на труп.

Всё время, что я шёл к себе домой, я повторял последнюю фразу Лёни. Каждая ошибка в этом мире. Омывается кровью. Каждая ошибка. Омывается. Кровью. Каждая. Как в бреду, я повторял и повторял эту фразу, вспоминая вопросы о Гитлере, Ницше, социал-дарвинизме, Геноне и таинственном фолианте.

Ах если бы я знал, что произойдёт 31 числа, то непременно постарался бы всё исправить. Хотя, была ли у меня возможность это сделать? – Думаю, вряд ли. Ведь то, что я опишу дальше, может показаться бредом сумасшедшего. Однако спешу заверить тебя, читатель, что я нахожусь в здравом сознании и трезвом рассудке. То, что я увидел дальше никак не объяснить. Наука не сможет дать ответ об этом феномене. Религия скажет, что это происки Сатаны. А сомневающиеся найдут ещё сотни объяснений. Но уверяю тебя, читатель, что я не сошёл сума. Ведь я так же, как и десяток выживших свидетелей, всё это видел своими собственными глазами. Видел и слышал. Каждый момент запечатлён в моей памяти, как если бы это было вчера. И я бы с радостью хотел стереть эти воспоминания, но никак не могу. Поэтому, читатель, будь очень внимателен, когда будешь читать следующие строки. Ведь все люди, которые что-либо знали об этом событии не понаслышке или из СМИ, либо умерли, либо пропали. Приготовься. Сейчас я расскажу тебе про то, что случилось 31 января 2013 года. Но за последствия я не ручаюсь.

Когда я пришёл домой после той игры, мама сообщила мне о новом элементе моей комнаты, что лежит на моём столе. Не помыв руки и скинув только верхнюю одежду, я побежал в комнату. Каково же было моё удивление, когда я не увидел там заветной новой клюшки. Вместо этого на столе лежала стопка каких-то старых пергаментов и записка. «Мам, что это?» - спросил я. – «Не знаю, я думала это ты принёс». – «К нам Лёня случайно не заходил?». «Кто не заходил? Какой Лёня?» - кричала мама с кухни. – «Ладно, не важно».

Решив отложить изучение «подарка», я быстро помылся, поел и только к вечеру решил изучить, что же это за пергаменты. Закрыв дверь в комнате на замок, я выключил свет, оставив гореть только настольную лампу. Я начал читать записку Лёни. В ней он сообщил, что не может рассказать мне про фолиант, который хранится в его доме. Всё, что ему известно, так это то, что тот передавался по наследству в его семье. От отца к сыну. На обратной стороне фолианта есть семейное древо на 16 колен. Лёня отказался описывать то, что содержится в этой стариной книге, но пару страниц оттуда он вырвал. Как он написал: «Я спросил разрешения, и Он мне разрешил. Тем более что там, куда я отправлюсь, они мне не понадобятся. А книги в этом месте ещё прекраснее, чем этот фолиант».

Я ничего не понимал, но суть записки уловил – какие-то сказки, передающиеся из поколения в поколение. Но когда я начал читать эти пергаменты, то пришёл в ужас от того, что там говорилось. Это не было похоже на сказки. Скорее на что-то ужасное. А говорилось там следующее:

«Потерявший кровных родителей юноша может призвать к себе 11 умерших душ, которые примут облик живых и будут оберегать его от всего мира. Они – это души его родственников, которые обитают в Подземном мире. После призыва они навсегда окажутся заточёнными в Чистилище. Цена за их помощь – смерть. Чтобы вызвать 11 душ, необходимо убить своего кровного родственника и принести его в жертву. После этого необходимо сделать следующий ритуал и произнести этот текст вслух...»

Я больше не мог читать это. Дальше шло описание самого ритуала, а также текст на непонятном мне языке. Текст был выполнен в рунической форме с мажущейся красной краской, больше похожей на кровь. Не выдержав такого подарка, я схватил записку Лёни вместе с пергаментами и швырнул их в мусорное ведро. Обессиленный, я пошёл спать. Завтра 31 декабря.

Утром 31 числа я проснулся от криков воронов, что кружили над двумя 16-ти этажными высотками. В бешеном темпе они неслись вокруг двух зданий, пытаясь изобразить что-то вроде восьмёрки. Мой 5-этажный дом находился неподалёку, но даже отсюда было слышно, как они каркали. Часть из них, обезумев, врезалась в здания и мёртвым грузом летела вниз, пугая выходящих из дома жителей.

Возле Кронштадтских Крюков должна была начаться новогодняя ярмарка. На рынке поставили игровые автоматы, ёлку, витражи и открыли специальные ларьки со сладкой ватой. У входа стояли автоматы с горячим чаем и кофе. Дождавшись полудня, я отправился туда, чтобы встретиться с Матвеем. И на моё удивление, на выставке не было ничего дурного. Дети бегали вокруг ёлки вместе с аниматором Дедом Морозом, а родители тем временем мило беседовали за столиками, попивая кофе.

Вокруг ощущался дух Нового Года. Все улыбались, радовались, смеялись. Словом, были счастливы. День прошёл очень быстро. И к 21:00, когда на территории рынка должно было пройти главное мероприятие с конкурсами и призами, я совсем выбился из сил. К слову, сама территория рынка представляла большой склад или, вернее, бункер. Такой, в котором можно было разместить несколько военных самолётов. Будучи разделённым на несколько секций, он вмещал в себя торговые точки разных направлений: от еды до одежды. Поэтому здесь всегда было много народу. Но сегодня людей было особенно много. Они проходили через главные ворота «бункера» и казалось, им нет конца. Однако ведущий мероприятия объявил в микрофон, что сейчас начнутся конкурсы и люди поспешили к импровизированной сцене в центре рынка.

Мне захотелось выпить кофе, чтобы ещё пару часов продержаться на морозе. Матвею позвонила мама и сказала идти домой, праздновать с семьёй. Мы договорились, что возьму кофе и зайду в палатку с хлебом, чтобы купить несколько пирожков. Когда я поднимался в этот белый фургончик с хлебом, то невольно обернулся на главные ворота. Возле них стояло 11 человек. Сначала я не узнал, кто это. Но сразу понял. Это были они. Новые друзья Лёни. И то, что я увидел, произвело на меня неизгладимое впечатление. Эти «друзья», «крюки», «апостолы» закрывали главные ворота. А позади них стоял Леонид. Все они были одеты в свою хоккейную форму. Вместо коньков они обули берцы с шипами. Также шипы были на их шлемах и перчатках. В руках у них были клюшки. Но не деревянные, а металлические.

Не успев рассмотреть их всех и как-то адекватно среагировать, я почувствовал дикую боль в колене. Кто-то подстегнул меня клюшкой, и я упал, стукнувшись головой. Потеряв на время сознание и очнувшись спустя пару минут, я увидел Матвея, лежащего под этим фургончиком. Продавщица лежала передо мной с высунутым изо рта языком. Она была мертва. Передо мной лежала лишь её голова. Тело валялось в углу фургона. Я приподнялся на ноги и протёр кровь с виска. Голова была разбита. Но, не успев встать, я тут же получил удар в грудь, который оттолкнул меня к стене фургона. Голова продавщицы выкатилась на улицу. Я поднял глаза и увидел Лёню. Его глаза пылали агонией радости и счастья. Если бы мне пришлось описать его одним словом, то я выбрал бы слово «эйфория». Именно так он выглядел в тот момент. Прилежный ученик, опрятный, немногословный. Таким он был до сегодняшнего дня. И жестокий, вульгарный, грубый, ненавистный – таким я видел его в тот момент.

Он протянул мне руку, и я невольно пожал её, хотя совершенно этого не хотел. Он поднял меня и сказал: «Ты ещё мне спасибо скажешь, друг». Я удивлённо посмотрел на него и понял, что это был трюк, чтобы обмануть меня. Сильным ударом в челюсть, он вырубил меня. Всё, что я помню дальше - имеет обрывистый характер.

Я помню, как он выходил из фургончика. Посмотрел на лежащего под фургоном Матвея и сказал ему (со слов Матвея): «Ты тоже живи. Ваше время ещё не пришло». После этого он вместе с другими кровавыми апостолами зашёл на рынок. Дверь закрылась изнутри. На замок. Я слышал, как кто-то звенит цепью возле самой двери.

А теперь соберись, читатель. То, что ты прочтёшь дальше – ужасно и вызывает рвоту. Это омерзительно, пошло и дико. Я лежал в полусознании. Как диагностировали позже врачи, я получил сотрясение мозга. Когда я рассказывал им, что случилось, они посчитали, что из-за травмы я слышал и видел галлюцинации. Но то, о чём я говорю – правда!

Через несколько секунд после закрытия главных дверей, я услышал вопли взрослых людей. Я слышал детские крики. Слышал, как под железными клюшками ломаются кости и как ноют взрослые мужчины, прося о пощаде. Я не понимал, как 12 человек были способны на такое. Позже я узнаю от одной из выживших с рынка, что охранник стрелял несколько раз в Лёню, но тот просто смеялся. Вы можете не верить в это. Но я был там. Я всё слышал. Я лежал и представлял, как люди ползают там с переломанными конечностями и просят о пощаде. Я слышал женский плач и сам не мог сдержать слёзы, т.к. был не в состоянии помочь. Затем я вырубился.

Уже после того, как я очнулся в больнице, поговорил с врачами, следователями и СМИ, я понял, что произошло там. Со мной в палате лежали несколько девочек, которые выжили. Они сообщили, что из 170 человек погибло 144. Ещё 16 скончались позже, в больнице. После того случая выжили только 10 человек. И мы с Матвеем. Апостолов объявили в розыск. Их до сих пор ищут. Полиция не понимает, как они смогли исчезнуть в закрытом помещении, где нет ни чёрного выхода, ни люка, ни канализации, а все окна остались целыми. Одна из девочек утверждала, что видел, как они растворились в воздухе. А на их месте осталась та самая форма, с номерами от 1 до 12. К слову, эта форма до сих пор хранится в местном полицейском участке.

Уже сейчас, когда я провёл несколько лет, изучая этот случай, я наткнулся на странные факты, которые не дают мне покоя. Поступив на исторический факультет РГГУ, я получил доступ к архивам. По специальному запросу мне как жертве того инцидента дали доступ к материалам похожих дел. Оказывается, что похожие случаи происходили по всему миру: в Токио, Москве, Нью-Йорке, Киеве, Баку и др. И каждый раз было 12 убийств. Единственное, что странное – так это то, что все эти убийства происходили в последние дни месяца. Я решил, что логическая нить упущена. Но потом мне попалась статья одного китайца, который расследовал этот случай. Он проанализировал предыдущие убийства и пришёл к выводу, что есть некая закономерность среди количества жертв. Каждый раз погибало 144 человек.

Я долго думал, почему именно эта цифра. И совсем недавно меня осенило. 144 – это 12, умноженное на 12. Я стал копать дальше. И то, что я понял – обескуражило меня. В каждом таком убийстве выживало ровно 12 человек. На рынке выжило 10. И ещё я с Матвеем.

Однако моё расследование пришлось приостановить из-за пропажи Матвея. Его мать до сих пор винит меня в этом. Хотя полиция меня даже не подозревает, она не может мне этого простить.

После Матвея начали пропадать другие люди. И тогда я запаниковал, я достал архивы, которые удалось принести домой. Снова взявшись за это дело, я заметил закономерность: все, кто выжил – пропадают. Из 12 выживших исчезли 11. Причём, происходило это в течение 12 лет. И сегодня, когда я пишу это, 31 декабря 2025 года. Прошло ровно 12 лет с тех роковых событий. Я чувствую, что обречён. Поэтому, читатель, я хочу предупредить тебя и предостеречь. Если я исчезну, ты сам знаешь, что это означает. Ни мне, ни тебе никто не поверит. Но я хотя бы попытался сказать правду, когда другие этого боятся.

Ничего не бойся.

Никогда».

 

 

- - - - - - - - - - - - -

Когда он не появлялся на работе в течение месяца, полиции пришлось вломиться в его квартиру. Уже в рапорте по этому делу сообщается, что там не было ни его одежды, ни его фотографий, даже зубной щётки. Всё выглядело так, словно здесь никто никогда не жил. Лишь на столе лежала бумага и несколько ручек. В них закончились чернила. Но бумага была пуста.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,25 из 5)
Загрузка...