Говорят, боги, вдыхая жизнь в каждого из нгуа, помещают в его грудь маленького огненного светлячка. Он растет вместе с хозяином, наполняет его силой, вместе с ним стареет. А когда Черная Кошка Каль - Йех приходит за ними, светлячки возвращаются назад к богам. Там они рассказывают длинную историю жизни своего хозяина. А боги слушают. У богов много времени. Иногда они бывают так впечатлены услышанным, что хотят лично встретиться с этим нгуа. Тогда черная кошка Каль - Йех приносит его душу в хижину богов, где вдоволь воды, меда и мяса буйволов.

Джехеба, сын кожевника Хамата, думал об этом, лежа на жухлой траве с длинной былинкой в зубах. Старая Анака часто рассказывает такие истории, вечером, когда взрослые жгут костры от духов. Она смешно жамкает беззубым ртом, часто коверкает слова, но таланта рассказчицы ей не занимать. Она пришла в эту деревню, когда его еще не было на свете, и тут же прослыла великой сказительницей. Едва старуха начинала говорить, замолкали даже мужчины. Многие женщины приходили, чтобы отдохнуть от тяжелого дневного труда, к костру Анаки.

Сегодня было особенно досадно пропускать ее сказания. Она обещала длинную старую историю. Но слово отца - закон, и ему нужно отнести шкуры в соседнюю деревню. Там за них дают отличную ткань. Джехеба лениво поднялся, поднял с травы тяжелый рулон шкур и двинулся вдоль тростниковых зарослей. Отец обещал встретить его на обратном пути.

В этот вечер сказительница задержалась. У костра собралось почти вся деревня, когда она вынырнула из темноты и подошла к костру, слегка прихрамывая на правую ногу. Присев на заранее подготовленное для нее место, Анака оглядела собравшихся. Потом она глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух и задумчиво произнесла:

- Славная будет ночь.

Племя затаив дыхание ждало. Анака заговорила не сразу, но с первых ее слов даже пламя костра всколыхнулось, с новой силой принимаясь пожирать дрова.

- Это было очень давно. Еще до Большой Беды и гибели народов.

***

В те времена люди жили припеваючи. У них были большие дома, стада буйволов простирались так далеко, что края не было видно. Соседи не ходили друг на друга войной, делить было нечего. И боги не жги солнце так беспощадно. В дар племенам людей они послали хассаев. Это были странные существа. Во многом хассаи были похожи на нас, ну может чуть более сутулы, худы и не так высоки ростом. Кожа их была темна, глаза узки. Боги послали людям их верных слуг.

Веками хассаи жили в людских семьях, прислуживали своим хозяевам. Они делали самую грязную работу, ели то же, что и собаки. И никогда не роптали на свою судьбу. И как бы ни была велика покорность хассаев, люди ненавидели их. Ударить пса считалось большим грехом, чем ударить хассая. Их били, мучали при каждом удобном случае. А все дело в посмертном уговоре. Богами было велено хассаям служить людям верой и правдой, и наградой им было тело хозяина. Когда умирал владелец одного из них, хассай имел право выкопать ночью мертвеца и съесть его. И не было для него большего счастья в жизни. За это люди считали их мерзкими и отвратительными существами, но гневить богов никто не смел. Хассай, съевший своего хозяина раздувался так, что не мог больше передвигаться. Он падал на землю и начинал скрести ногтями землю, пока не зарывался в нее полностью. На бугорке трупоеда вырастала особая трава, больше похожая на кабанью щетину. По ней его находил следующий хозяин. Как правило, им становился сын или внук мертвеца. Стоило пролить на могилу хассая несколько капель крови, как в тот же день из нее выбирался верный слуга, помолодевший и не помнящий ничего из прошлой жизни.

Так в одну знатную семью попала хассайка Шева. Она не отличалась ничем от своих сородичей, также слегка горбата, темна лицом и невысока. Но отличались люди, которым она служила. Хозяева не били Шеву, не кормили тухлой едой. С ней разговаривали, как с равной и всегда звали отведать с ними пищу. Отец семейства был человеком трудолюбивым, как и его сыновья. Мать же относилась к молодой хассайке, как к сестренке. И доверили Шеве эти прекрасные люди свое самое дорогое сокровище - маленькую дочь Кьями. С первого дня Шева поняла, что связана с этой девочкой, так как хассаи чувствовали своего хозяина. И она отдавала всю себя, заботясь о ней. Кьями росла красивой веселой девочкой, а самое удивительные в ней были глаза. Голубые, словно две луны, под длинными черными ресницами.

***

Анака замолчала, пригубила воды из глиняной чашки.

Молчали и люди. Никто и не думал заговорить.

***

Однажды ту семью постигло горе. Две луны стали гаснуть, и ничто больше не освещало им ночь. Боги впустили в грудь маленькой Кьями огонь, ни один шаман не смог его погасить. Прошло семь ночей, и она ушла. Отец и мать обезумели от горя, скорбный вой не стихал в доме, где раньше звучал лишь смех. И громче всех выла Шева. Не было в ее жизни большего счастья, чем заботиться о маленькой Кьями.

Когда она умерла, к молодой хассайке никто не подходил. С ней перестали разговаривать в этом доме, да и сама она была сама не своя. Все знали, что должно случиться в эту ночь. Кьями похоронили на закате, у большого одинокого древа, которое росло недалеко от реки. Хассаям не разрешалось присутствовать на погребении, поэтому Шева наблюдала издалека. Когда ночь поглотила равнину, ведомая древней силой, она пришла на могилу девочки. Но едва она принялась раскапывать свежую землю, руки перестали подчиняться ей. В душе молодой хассайки боролись желание познать блаженство перерождения и любовь к маленькой Кьями. Плач душил ее, разрывал грудь, и в конце концов она упала на влажную глину и уткнулась в нее лицом. Так Шева пролежала почти до рассвета. Когда первые солнечные лучи осветили холодное небо, хассайка убежала от прочь от этого места.

Шла она долго. Не перечесть, сколько раз она чуть было не поворачивала назад. Древний долг жег ее изнутри, требовал мертвой плоти. Она пыталась заглушить омерзительный голод червями и всем, что могла найти. Но боги не знают прощения.

Наконец, Шева добралась до леса. Это был могучий старый лес. Деревья в нем скрывали солнце и небо, и Шева осталась в нем жить. Хотя сложно было назвать это жизнью. Лихорадка и мучения - вот все, что она знала в течение многих лет. И не проходило дня, чтобы долг хассаев не звал ее туда, где осталась родная деревня. Она даже пыталась наложить на себя руки, не в силах терпеть боль, но, к своему ужасу поняла, что умереть не может.

Одним из бесконечных дней Шева услышала шаги в густых зарослях кустарника. Она осторожно выползла из своего убежища и увидела старого мужчину - хассая. Он шел, волоча одну ногу и часто спотыкаясь. Незнакомец был сильно избит, по его лицу была размазана бурая кровь, руки покрывали синяки и ссадины. Едва Шева подбежала к нему, как тот рухнул без сил. Хассайка с трудом притащила его в свою лачугу и напоила мутной водой, которую принесла из ручейка неподалеку. Так в ее жизни появился Сварт. Она заботилась о нем, пока он лежал без чувств, омывала его раны. Благодаря врожденной живучести хассаев, Сварт пришел в себя. Он долго смотрел на свою спасительницу, словно не понимая сон это или явь.

- Кто ты? - еле слышно прошептал он.

-  Я - друг, - ответила Шева.

Набравшись со временем сил, Сварт рассказал ей, что он не смог выполнить древний уговор. Он служил в доме зажиточного скотовода Борака, который умер от старости. Но его сыновья сожгли тело отца на костре, избили и выгнали прочь слугу, сказав, что гнев богов не заставит их отдать отца грязному трупоеду. Они обрекли его на мучительную жизнь. Так они с Шевой стали влачить дни и ночи вместе.

Жизнь вдвоем показалась хассайке на малую толику легче, чем в одиночестве. Теперь у них была общая боль, общий голод и общие долгие месяцы. Сварт рассказывал много историй, которые слышал за свою жизнь слуги. Иногда Шева ненадолго забывала о своих бедах, слушая его. И так бы жить им вместе, пока не рухнет небо, если б не случайность. Как-то раз Сварт отправился к ручью, набрать воды. Шева чистила от земли сладкие коренья, которые нашла неподалеку, как вдруг услышала крик. Бросив все, она побежала к ручью. Когда Шева взбежала на пригорок перед ним, ее глазам предстала ужасная картина. На земле, хрипя и царапая ногтями землю, лежал человек. Мужчина с черными волосами. На его шее вторым ртом зияла резаная рана, а сидевший рядом Сварт рвал зубами мясо с дрожащих рук убитого. Шева взвыла от ужаса и бросилась бежать, куда глядят глаза. Сварт пустился в погоню. Она петляла среди кривых стволов деревьев, цепляясь платьем за ветки, но убежать ей удалось недалеко. На ровной поляне, залитой солнечным светом, Сварт настиг ее и повалил на траву.

- Что ты натворил?! - кричала Шева, отбиваясь от его рук, - Зачем ты его убил?!

- Послушай меня! - сбивчиво вторил ей Сварт в самое ухо, - Это он, один из них! Из сыновей Борака! Они избили меня! Они толкнули меня в жизнь, что хуже смерти! Они лишили меня перерождения!

Шева не хотела его слушать. Хассайка отчаянно отбивалась от цепких рук, пока не поняла, что они вдруг ослабли. Она спешно отползла в сторону от Сварта. Но с тем внезапно стало происходить нечто странное. Он схватился руками за горло, стал хрипеть, словно не мог дышать. Глаза его вылезли из орбит, лицо посинело. Через мгновение Сварт распался на черный жирный пепел. Так Шева узнала, что убивает хассая.

***

- И что же? - спросил молодой Гапти, сидевший рядом с Анакой, - Что убивает хассая?

- Ну и глуп же ты, - ответила ему пожилая Лейзут, - Живая плоть и убивает. Так ведь, Анака?

Старуха промолчала. Из ее серых стеклянных глаз вдруг покатилась слеза.

- Шева так же думала. И проклятие богов заставило ее совершить много страшных вещей. Когда она вышла из леса, сотни лет спустя, древний долг сломил ее. Выдрал с корнем все то, что отличало от многих хассаев и людей - доброту и мягкое глиняное сердце. А оставил только голод. Она стала стара, горбата и седа. В те времена как раз и случилась Большая Беда, которая почти дотла выжгла племена людей и их скот. Хассаи ушли в тень веков, про них забыли. Поколения сменяли поколения, а Шева все скиталась в обличии старухи, в поисках своего покоя.

- Чем же все закончилось? - не унимался Гапти.

Анака с трудом поднялась на ноги. На краю деревни вдруг раздался шум, перерастающий в крики. Кто-то из сидевших у костра встревоженно встал.

- Шева поняла, что живая плоть убивает хассая, только если в ней струится кровь ее хозяина. И если древний долг не был выполнен, его отец, мать, братья и сестры, их дети, внуки и правнуки несли это с собой сквозь века.

- Ну так она нашла потомка рода Кьями или нет? - снова спросил Гапти.

В этот момент круг у костра расступился и в пятно света вошел Хамат, неся на руках истерзанное тело мальчика.

- Джехеба!!! - завопила его жена, бросившись к нему прямо сквозь огонь. Поднялся невообразимый гвалт, люди кричали, воины хватались за копья. И только Гапти вдруг побледнел и, задыхаясь от ужаса, развернулся к костру. Но на месте, где сидела Анака, он увидел лишь хлопья черного пепла, медленно оседавшие на землю.