Золото Драконов

На самом крупном из островов безымянного архипелага недалеко от материка Падающих Звезд, одного из четырех континентов Ран-Тарра, обосновался неприметный рыбацкий городишко, жители которого промышляли рыболовством и частным извозом на соседние островки.

Узкую гавань, зажатую суровыми каменными великанами с острыми клыками, безжалостно вгрызающихся в океанскую толщу, называли непритязательным именем - Серый Порт. Лишних людей, да и не-людей, праздно шатающихся, здесь тоже не наблюдалось. Все обитатели Ран-Тарра пребывали сюда сугубо по делам.

Погода не жаловала жителей острова и его гостей разнообразием, поэтому если не штормило, то просто лил дождь. В тот угрюмый вечер с океана дул пронизывающий шквалистый ветер, предвещавший недоброе всем, кому не повезло с надежным укрытием.

На втором этаже единственной на весь городок гостиницы приютилась маленькая терраса. В хорошую погоду отсюда открывался чудесный вид, но его мало кто мог бы оценить по достоинству.

Женщина, одетая в объемный норковый жакет и длинную узкую юбку, пыталась прикурить блестящей зажигалкой. Изящные руки в тонких перчатках держали у губ сигарету. Чирк, еще раз чирк – безуспешно. Порывы ветра с дождем с жадностью накидывались на едва появлявшийся малюсенький огонек, не давая тому закрепиться на фитильке.

Единственный фонарь на террасе, болтавшийся на стальном прутке, почти ничего не освещал, а, скорее, затемнял крохотное пространство метающимися на ветру тенями.

Внезапно вспыхнувшая спичка, озарившая все вплоть до горизонта, показалась ярче взрыва сверхновой. В свете спички возникло бледное лицо с большим уродливым шрамом, пересекавшим почти всю скулу, на такое без содрогания не взглянешь.

Немногие эльфы, а про людей и говорить не стоит, нашли бы этот шрам замысловатым и непростым, вроде как от гигантского когтя неведомого зверя, но таких в рыбацком городишке не было.

Сложенные лодочкой мужские руки держали спичку, пока женщина прикуривала.

– Мне не холодно, – ответила она мужчине, накрывшему ее плечи своим плащом,  – а вот ваш плащ пропахнет моими духами и сигаретами. Она отошла на подветренную сторону и облокотилась о парапет. Опустив голову и разглядывая каменную плитку с багровыми прожилками, наконец выпустила белую струю дыма.

– Это не самое страшное, что с ним случалось, – сильный голос приятного тембра прозвучал слишком громко на фоне полупустой гостиницы и замершего в преддверии шторма города.

– Охотно верю, – она, наверное, улыбнулась, в темноте было не разглядеть, но, скорее, своим мыслям и себе, чем собеседнику, – но я имела в виду, что женщины обычно чувствуют такие вещи. «Как бы у вас проблем не было», – продолжила она про себя.

–  Не будет, не волнуйтесь. – Секундное молчание. – Не с моей внешностью.

Она подняла голову и со сдержанным интересом взглянула на мужчину.

Эльф, представитель одного из эльфийских кланов - раайэнне, был высоким, среднего возраста, в каком бы возрасте средний возраст у них ни наступал, широкоплечим с военной выправкой. Принадлежность к военным подтвердил и застегнутый на все пуговицы синий мундир, правда, без знаков отличия. Вытянутое лицо, упрямый подбородок, прямой нос, серо-голубые глаза, светлая кожа, что же, определенно он был очень хорош.

Вернее, о нем можно было бы так сказать, если бы не уродующий его шрам. Да, шрам был впечатляющий. И интересный. Женщина много их повидала, у нее и своих хватало, но таких запоминающихся она не видела.

– Да? И что не так с вашей внешностью?

– Серьезно? Хотите, чтобы я сказал об этом вслух? – Он не казался удивленным, и, подхватив ее игру говорить себе, но и отвечая собеседнику, кивнул. – Ладно. Не с моей внешностью иметь женщину, которая оценит ваши духи и заметит шоколадно-мятный запах вашей сигариллы на моем плаще.

– А-а, вы – о шраме. – Она посмотрела ему в глаза и задумчиво произнесла, снова обращаясь к себе. – Ваш противник был выше вас, намного выше и нанес удар слева и сверху, он едва не стоил вам жизни. Вы чудом остались живы,  и вам определенно есть чем гордиться.

В льдистых серо–голубых глазах раайэнне мелькнуло удивление и тут же погасло.

– Я и горжусь. Но…, - он задумался на секунду, подбирая слова, - не все мужчины и женщины разделяют ваше мнение, особенно если учесть, что большинство вообще не носит шрамов…

Он не закончил фразу, женщина снова пристально взглянула ему в глаза и перебила:

– Носит, и еще какие. То, что не видно шрамов, не значит, что их нет. Есть среди них и смертельные.

– Вот как?

– Да. Получив смертельный удар, оставивший незаживший след, пусть сейчас и незаметный глазу, многие должны были умереть, но… почему-то остались живы. Смерть часто предает и по эту и по ту сторону мэйлира (бытия). Даже, пожалуй, слишком часто, – пробормотала она.

Женщина затушила сигариллу в маленькую серебряную пепельницу и, протянув ему плащ, направилась было к входной стеклянной двери в добротной деревянной раме.

Мужчина не сразу его принял, задумавшись о сказанном, но, очнувшись от своих мыслей, внезапно широко улыбнулся. Улыбка ему шла.

– Подогреем вина со специями? – предложил он.

– Я не пью вина. Вообще.

– Это как–то связано с вашими шрамами? – догнал он ее в коридоре, ведущим в гостевые комнаты.

Она не ответила.

– У меня есть коньяк, – она с изумлением на него посмотрела, – хотелось бы послушать вашу историю, – искренне добавил он.

– Сегодня такой чудесный вечер – штормовой ветер, надвигающаяся гроза, приближающийся ливень, на пару дней перекроющий все входы и выходы из порта, уютная гостиница с призраками бывших постояльцев. Зачем его портить чужими печальными историями?

Он рассмеялся. В темноте блеснули белые зубы, раздался первый удар грома.

– Полагаю, такое сложно чем-то испортить. Пусть сегодня будет вечер печальных историй. Ведь им тоже хочется выйти наружу, посидеть – погреться у камелька, выпить выдержанного коньяка… Устроим им выход в свет? Тем более, это мой последний вечер здесь, в Ран-Тарре. Хочется наполнить его чем-то памятным, неважно веселым или грустным.

– Как-то слишком банально. Постоялый двор, гроза, два одиноких путника открывают друг другу застарелые раны. Прямо сюжет из дешевых бульварных романов, которые обычно пишут люди, – негромко произнесла она.

Тем временем, они не спеша свернули в еще один коридор и остановились у его номера. Латунные цифры 2371. Сколько, оказывается, здесь номеров.

Про себя женщина отметила еще одну занятную особенность гостиницы. Казавшаяся негостеприимной и грязной снаружи, хотя, может, ей так почудилось с дороги, внутри она была просторной, чистой и отличалась дорогим интерьером.

Магические светильники приятным голубоватым светом освещали холл и коридор. Серые ковровые дорожки с длинным ворсом приглушали шаги, на подоконниках и больших напольных вазах красовались пушистые гортензии и герани, встречались и ароматные чайные розы, окна занавешены толстыми бежевыми шторами с шелковыми шнурками, заканчивающиеся густыми кисточками. На стенах висели неплохие акварельки, изображавшие разные виды на океан и с океана на горы.

– Дешевыми их делает не сюжет, – спокойно произнес он, открывая дверь и пропуская женщину вперед в небольшую гостиную на два окна. В комнате горел затопленный камин с витиеватой решеткой, прутья которой заканчивались закругленными еловыми шишечками.

Дрова весело потрескивали, испуская приятный аромат, перед камином стояли два больших ушастых кресла, одно из которых он предложил своей спутнице.

– Дешевыми и вульгарными их делают сами герои, своими поступками и своим отношением, – он подал ей плескавшуюся в бокале янтарную жидкость.

Она молча приняла хрустальный бокал. Понюхала, поболтала, пытаясь отогреть своими руками, хотя перчаток так и не сняла. Как и свое манто, в жарко натопленной комнате это было странным. Даже не расстегнула верхней пуговицы.

Он же, напротив, снял мундир и остался в тонкой шелковой сорочке с золотистой набивной вышивкой. Поправил и без того идеально сидящие запонки. Подавая ей коньяк, отметил и уставшее изможденное лицо с белой, цвета морозного утра кожей, и нереальную худобу. Ее даже самый большой любитель очень и очень стройных дев не назвал бы стройной – скелет, обтянутый норковым жакетом. Тонкие волосы небрежно собраны сзади в обычной пучок.

Она почему-то притягивала взгляды к себе, хотя смотреть было не на что, да и  неприятно. Она это почувствовала, но не смутилась.

«Как и на меня. – Эта мысль еще больше его развеселила. – Болеет, или недавно встала с постели, но все равно еще болеет», – привычным оценивающим взглядом мужчина отмечал и другие особенности своей новой знакомой.

Ледяная роунгарри, из старого рода, но что-то с ее родственными связями не так. Не чувствовались нити, питавшие ее жизнь и дававшие ей силу и защиту. «Поэтому, вероятно, и болеет, в лучшем случае».

– За что вас изгнали? – она пригубила пахучую жидкость, глядя в огонь. Коньяк наконец-то разогрелся, и начал источать свой неповторимый аромат.

Он не ожидал подобного вопроса, она застала его врасплох. Он-то думал, что… Впрочем, теперь неважно, что он думал. Ее огромные темные глазищи, так выделявшиеся на худом лице с тонкими чертами, смотрели на него, даже сквозь него. Ему на миг почудилось, что на него смотрит существо из иных миров, иной Вселенной, с которым даже бывалый раайэнне не сталкивался. И никто не сталкивался.

– Эмм, – он не сразу нашелся, что ответить. Вдруг идея обмена грустными историйками перестала казаться такой уж замечательной. Что за байки могут быть у существа с другой планеты?

– Вы хотели провести такой чудесный вечер за печальными историями? Разве нет?

– Рассчитывал на то, что придется поведать историю со шрамом.

– О, разве она печальная? Вы остались живы, и это бесспорно большая удача. Как бы то там ни было, печальным такое событие не назовешь. Но если вы передумали, – да, она неплохо считала перемену в его настроении, –  не буду настаивать.

Поставив бокал на каминную полку, она поднялась с кресла.

– За убийство. – Она ошарашенно взглянула на него. – Да, вы не ослышались, меня и всю мою семью клан изгнал за убийство.

- Вот как? Изгнать раайэнне за убийство все равно роунгарра – за то, что он хорошо зарабатывает и любит деньги, гном – кует, а человек совершает глупости…

Он промолчал, а она и не ждала ответа; и снова удивила его, вместо расспросов, за что и почему, привычных слов жалости или формального сочувствия деловито спросила:

– И куда вы теперь?

– В Обитель Отверженных, или Изгнанных. Не самое приятное место.

– Надолго?

– Не могу сказать, оттуда из изгнанных еще никто не возвращался, по собственной воле.

Больше она ничего не спрашивала. И он был этому несказанно рад. Собеседником она была ненавязчивым и нелюбопытным.

Какое-то время они сидели молча, потягивая коньяк. Тут в ее левой руке что-то блеснуло. Мелкая монетка из красноватого металла.

– Возьмите.

– Что это?

– Золото Драконов. На удачу.

И правда, на одной стороне монеты красовалась распахнутая пасть красного дракона, изрыгавшего пламя, а другая была пуста. Абсолютно ровная поверхность. Ничего. Красная монета с одной стороны, черная – с другой. Черным цвет был густым и маслянистым, подрагивая при свете каминного огня, казалось, он сейчас стечет с монеты.

– Наши легенды говорят, что золото Драконов, вернее, то, что мы сейчас так называем, пришло вместе с Безначальными, еще до освоения Ран-Тарра. Артефакт Безначальных, который принял близкую и понятную нам форму – форму золотой монеты. Приносит процветание, если было отдано добровольно. Не знаю, как обстоят  дела с удачей в вашей обители, но бедствовать там вы точно не будете.

Мужчина рассматривал необычную монету, то и дело поглядывая на свою собеседницу. Она неожиданно замолчала и откинулась на кресло, поежилась, глубоко вздохнула, ее снова начинало знобить. Если озноб усилится, она начнет леденеть, и неизвестно, чем это все закончится. Застыть в кресле ледяной статуей ее совсем не прельщало. Особенно не в своем.

Все это не укрылось от внимательного взгляда раайэнне.

– Вам нехорошо?

– Не очень, пожалуй, я пойду к себе. Доброй ночи, – она слабо улыбнулась, снова порываясь встать. И снова ей это не удалось.

– Останьтесь, прошу вас. Закажу горячего чая и принесу плед. Правда, мне не трудно.

Он быстро встал, вышел в соседнюю комнату и через доли секунды вернулся с большим шерстяным пледом. Ни слова не говоря, укутал ее ноги и подбросил дров в камин. Затем подергал за бархатный шнурок на стене, дал подошедшему ночному портье указания. Движения были точными, ни одного лишнего. Оперативность восхищала.

Военный, несомненно, привык ко многому.

Он снова сел в свое кресло и взял ее за руку.

– О наших способностях вы наслышаны, – она отвела глаза, пытаясь выдернуть руку. – Как изгнанник я был лишен части силы, но, чтобы помочь вам, того, чем я владею сейчас, вполне хватит, ведь вы больны. Просто снимите перчатку и дайте мне руку.

– Не стоит тратить ваши силы на меня, они вам еще пригодятся, куда бы вы ни собирались. Я болею, это так, но я поправляюсь, правда.

Раздался стук в дверь. Она облегченно вздохнула, когда он нехотя, но все же выпустил ее руку, чтобы встать и открыть дверь.

Ночной портье привез целый столик, накрытый желтой ажурной скатертью и уставленный разными тарелками. Горячий чай, вероятно, затерялся где-то там, среди крышек и тарелок. Пахло вкусно.

За окном злобствовал ливень. Но двойные рамы не пропускали влагу, а плотные портьеры приглушали звуки. Только по раскатам грома можно было понять, что океанский шторм разыгрался не на шутку.

– Поужинаете со мной, – он не спрашивал, а утверждал, расставляя тарелки и элегантно раскладывая приборы.

– Я не голодна.

– Вам надо поесть, а здесь, к чести местного повара, неплохо кормят. Попробуйте хотя бы горячего супа.

Неизвестно, что ее убедило, наверное, слово «горячий». Она приняла чашку с густым бульоном и аккуратно сделала первый глоток. Неплохо. Правда, она бы предпочла кипяток, но не на сто градусов, а порядка на два побольше. Ей казалось, только такая температура способна ее согреть. Да где же найти такую жидкость, которая способна будет так кипеть, не испаряясь?

Три года снежной лихорадки ее измотали. За это время она потеряла треть веса и свою красоту. Тело осталось изуродованным. Навсегда. Лекари сказали, что детей у нее больше не будет. Ей еще повезло, лицо неимоверными усилиями удалось сохранить. Но прежнее великолепие уже не вернешь.

Единственный плюс во всем этом, она получила развод. При мысли об этом на душе потеплело. Или это желудок получил порцию нормальной горячей еды? Хмм.

Долгожданная свобода страшной ценой. Изгнание, одиночество, разрыв с отцом и старшим братом. Сыновья не решили, чью сторону принять. Приступы оледенения давали о себе знать регулярно, хотя становились слабее. М-да.

Она снова отпила супа или бульона, по его консистенции сложно было сказать наверняка, и поставила тарелку на столик.

– Вас ведь отравили, так? Как это произошло? – Ее нечаянный спутник вновь вернул ее к реальности. Вопрос прозвучал мягко, но в нем не было жалости.

– Не совсем отравили, вернее, отравили, но не ядом в нашем привычном понимании. – Она со вздохом подтянула к себе толстый плед, закутываясь в него по плечи. Как гусеница, которая должна превратиться в куколку, а потом вылететь бабочкой. С той небольшой разницей, что бабочкой ей уже не стать, гусеница так и состарится куколкой.

– Давали большой прием в честь дипломатической миссии южных роунгарров, было много важных персон. Я не хотела там присутствовать, но муж попросил. При его карьере и положении это было значительным событием. Статус обязывал. Несмотря на все наши разногласия, мы все-таки старались относиться к просьбам друг друга с уважением. Нас уже давно ничего не связывало, хотя теперь думаю, что нас никогда ничего не связывало. Как звезды на небе. Смотришь на них, и вот ведь они совсем рядом, хотя на самом деле бесконечно далеки друг от друга. – Она помолчала и продолжила:

– Сейчас многое теряется в тумане и обрывках воспоминаний, но этот момент запомнился хорошо. Меня представили сыну одного высокопоставленного южанина. Муж после знакомства сразу отошел, увидев своих знакомых, а гость с южных островов предложил выпить вина, это было особое южное вино, никогда не разбиралась в южных сортах, всегда считала кислыми, но раз это была гордость островитян, не хотелось им отказывать…

Мужчина весь подобрался, обратившись в слух. Он тонким наитием понял, что это самый важный момент повествования.

…Подошел официант с подносом, на нем стояли бокалы с вином. Мой спутник взял два первых попавшихся бокала с подноса. Один протянул мне, из второго отпил сам.

– Сколько бокалов стояло на подносе? – Он решил уточнить сейчас, не дожидаясь конца рассказа. Вдруг это стало иметь первостепенное значение.

– Около десяти, – она ответила сходу, поскольку сама об этом часто размышляла.

– Как стояли бокалы, которые взял ваш спутник?

– С краю.

– Можете нарисовать?

– Пожалуй.

С небольшого письменного стола из черного дерева (эбен?! мореный дуб?!!) он взял чистый листок бумаги и протянул ей вместе с карандашом. Он умело нарисовала поднос, на котором стояли бокалы с вином в шахматном порядке.

– Эта расстановка бокалов была на всех подносах того вечера или только на этом? – Он старательно разглядывал рисунок.

– Не могу сказать точно, похоже, что на всех. Но не уверена.

– А официант после того, как обслужил вас, двинулся дальше?

– Да, он отошел к другим гостям. Или мне так показалось.

– Брал ли еще кто–то бокалы вина из вашего ряда или с вашего подноса?

Она надолго задумалась. Непростой вопрос.

– Не могу сказать, не знаю. Тот факт, что она не могла вспомнить такие детали, похоже, ее сильно расстроил.

– Что же, может, это и неважно. Продолжайте.

– Вино мне не понравилось сразу. Но ради приличий, – она скривила красивые губы, – пришлось сделать еще пару глотков. Мне бы сразу насторожиться, поскольку южанин после большого глотка тоже удивленно уставился на бокал. Затем понюхал. Не допивая свое вино, поставил его на свободный столик. Тогда я еще подметила, выходит, не мне одной оно не понравилось.

Виду он не подал, галантно предложив прогуляться по парку. Я согласилась, хотя меня начало немного знобить, но я не обратила на такое внимание. А зря. Он вдруг мне начал казаться таким… привлекательным, хотя не помню, чтобы его внешность произвела на меня хоть какое-то впечатление в момент знакомства…

«Интересно, какое впечатление произвела на нее моя внешность

«Да что с тобой, приятель, очнись. Она же полуживая».

Даже полуживая, она все равно оставалась эльфийкой, хоть и была из драконьего клана.

… - Дальше я могу рассказывать только с чужих слов. Сама ничего не помню.

– Пусть так.

Она перевела дух и возобновила рассказ:

– Вероятнее всего, во время нашей прогулки он стал казаться мне все более и более привлекательным и подходящим как аэйкаррон-тэм – партнер для брачного периода, – пояснила она раайэнне. Он спокойно кивнул, ничему не удивляясь.

Для нее дальнейшее напоминало калейдоскоп – спальня, мужские руки и губы на ее теле, смятая постель, запах гари и огонь. Предсмертные крики. Лютый холод, подбирающийся к ее сердцу, иней на обгоревших частях тела, топот, чьи-то лица, глаза. Ни мужа, ни сыновей она не вспомнила.

Рядом оказался ее брат-близнец, трясший ее за плечи и что-то ей шептавший. Дед, которого она очень любила, не отходивший от нее ни на шаг. Самые близкие люди. Дед и брат. А вот отца и старшего брата как будто никогда и не существовало в ее жизни.

– Вы знаете, что такое аэйкаррон?

– Брачный период у драконов.

– Да, брачный период у драконов. Немногие знают, пожалуй, даже единицы, что это брачный период не у самцов, а у самок. Самка дракона во время приближающегося аэйкаррон испускает такой зов, которому невозможно противиться. Самцы летят к ней и бьются за право с ней спариться и почти все гибнут. Оставшиеся в живых один или два самца тоже могут погибнуть, но уже от зубов и лап самой самки – она до конца будет проверять пригодность будущего отца ее потомства, чтобы передать последнему семя самого сильного и выносливого самца. Это может случиться и во время брачного танца-полета, и сразу после него.

– Но ведь исход танца неизвестен никому? В смысле, неизвестно, убьет ли самка самца или самец самку.

– Да, это неизвестно. Известно лишь, что чаще всего она остается одна, откладывает яйцо, которое высиживают совсем старые драконы, они же и занимаются воспитанием потомства. Но еще чаще гибнут оба. Хотя случается и так, что самец убивает самку. Именно поэтому мы зовем брачный период танцем смерти. Кто-то все равно погибнет. Но я завела речь не для того, чтобы вы посочувствовали тяжелой доле драконов.

– Уверен в этом.

– Самое интересное, что гормон, синтезируемый в крови самки во время аэйкаррон, которым она привлекает самцов, содержится только в живом теле, после его смерти он нестабилен в сыворотке крови. Его нельзя выделить. – Она снова замолчала, собираясь с духом для финального рывка. – Но мне повезло. Повезло выпить этот самый аэйкар-гормон, взятый из тела умирающей, но не умершей самки. Кто и как взял, выделил, и что самое невероятное, сохранил вне тела – загадка из загадок.

Но факт остается фактом. Едва попав в мое тело, он вскипятил мою кровь, возьмем температуру тела по модулю, – он снова кивнул, понимая, о чем она говорила. Северные, или ледяные роунгарры, могли почти обледенеть, но выжить, южные же спокойно грелись у вулкана. В данном случае, вскипятил, то есть заледенил, но придираться к словам не стоило.

– …Выпив того вина, нашли друг друга подходящими для брачного танца, затем уединились, где и как, мне сейчас не вспомнить. Разум отключился моментально, я даже не успела сообразить, что в сущности происходит. Все-таки гормон самки дракона, попав в тело роунгарра, остается драконьим секретом, даже мы – эльфы с каплей крови Безначальных – не вынесли бы муки зова.

Как результат, мой партнер сгорел заживо у меня на глазах, но я даже это не помню. Брат сказал. По всей видимости, пытался в агонии поджечь и меня, но я покрылась ледяной чешуей, и огонь меня не тронул, но зато процесс обледенения стал более агрессивным и необратимым.

Она медленно стянула перчатку и показала ему руку. Рука вплоть до кончиков пальцев была изуродована глубокими шрамами, белая чешуя, частично срезанная острым скальпелем, частично вросшая в живую плоть, покрывала большую часть руки.

- Так теперь выглядит мое тело. Я сильно похудела, волосы выпали, кожа покрылась наростами. Чтобы остановить процесс заражения с меня живой снимали чешуйки, там, где лекари преуспели и смогли снять чешую, как здесь, например, теперь шрамы.

Муж быстро подал на развод, благо у него для этого имелись все основания. Факт измены был налицо, даже если учесть, что это было сделано несознательно. Его сила и его род перестали питать меня.

Мы с братом – близнецы, связь наша крепка. Даже слишком. Через неделю знобить стало и его. Я невольно заразила его снежной лихорадкой. Наш отец мог потерять двоих, чтобы этого не произошло, ему пришлось разорвать нить, связывающую меня с моим родом. Это помогло, брат выжил, а я стала ракейнэейру – ушла в изгнание.

Я надеялась, что умру, но ваша Госпожа в очередной раз удивила меня.

Дед по материнской линии дал мне свою фамилию и силу рода, после смерти матери я стала единственной его наследницей. Он не мог примириться с тем, что последняя женщина его рода уйдет к звездам.

Раайэнне слушал и не верил своим длинным ушам. В его клане женщин рождалось мало, в конце концов – служение Бесцветной Деве со всеми вытекающими – удел мужчин, и к женщинам своего клана отношение было соответственное. Бережное и трепетное. Не каждый мужчина, достигнув зрелого возраста, мог гарантированно жениться и завести потомство.

Изгнать женщину из семьи, отрезать от рода, развестись, не дать ей своей защиты и силы…Неужели роунгарры когда-то были эльфами? Неужели раайэнне и роунгарров связывает общее родство?

- Я и сама часто об этом думаю. Неужели мы с вами эльфы или все-таки только внешне похожие создания, принадлежащие к разным народам? – Она была серьезна и собрана. И не шутила.

- Вы думаете, что… - разговор вдруг начал принимать совершенно иной оборот. Или он сразу принял такое направление, а он уже поздно догадался.

Ну да, конечно, он же разговаривает с драконом, как он забыл. Многоходовка, как в шахматах, а он-то гордился тем, что мог на пять-семь ходов предугадать мысли противника.

Но то был противник, а перед ним сидела худая и изможденная болезнью роунгарри. Ее нереально белая кожа даже не покраснела от огня, глядя на нее он видел снежное безмолвие ледяных земель, ясную холодную ночь и пустоту на многие мили вокруг. Зато в темных глазах бушевал самый настоящий буран, попав в который путник терял направление и навсегда замерзал в снегах. Ледяное безмолвие и буран – как это все вообще сочетается?!

Он спешно отвел глаза. А ведь она боец, по натуре, по духу, по своим убеждениям. Такая не сдастся, не попросит пощады. Его сбила с толку ее внешность, и … что-то еще, ускользнувшее от его чутья раайэнне.

Как говорят, умирающий дракон хитрее вдвойне. Ему надо было насторожиться, почему она не стала расспрашивать его об изгнании. Ведь, казалось бы, такой лакомый кусочек, эльф из клана раайэнне – Возлюбленных Бесцветной Девы, изгнанный за убийство. Но нет, ее интересовало что-то другое, да и еще монета – на удачу, зачем он вообще ее взял?!

Тут некстати вспомнилась и поговорка: «Не бери у дракона ничего даром и не отдавай дракону ничего даром».

- Дурацкая поговорка, - она зло усмехнулась. – На самом деле, она должна звучать так: «Не бери у дракона ничего даром, если только он сам тебе не пожелает сделать подарок добровольно». Так что не волнуйтесь. У драконьего золота есть свои ограничения, о которых я вам обязательно расскажу, но для начала не откажите в любезности, ответьте на парочку – другую моих вопросов?

- Я так понимаю, ни моей истории, ни меня они вообще не касаются. Скорее, происхождения моего клана.

- Да, правильно полагаете. Что вам о нем известно? Помимо слащавых Песен про прекрасную Деву, которая на заре веков полюбила не менее прекрасного юношу, предположительно ставшим первым раайэнне. Есть ли какие-то другие более достоверные источники, чем предания ветхой старины?

- Вы спрашиваете о вещах, о которых мне запрещено говорить.

- Да, - она с нажимом его перебила, - запрещено, как и мне, но вы - изгнанник, как и я. А я была с вами более, чем откровенна. Пригодятся ли вам все эти сведения о драконах, это зависит от вас, но поделившись с вами своей историей, я не на жалость рассчитывала. А на то, что в будущем, какое бы будущее вам ни светило, вы сумеете с толком воспользоваться полученной информацией.

И для начала воздéржитесь от какого бы то ни было вина на приемах, ведь в них проще всего подсыпать драконий яд, заметный в любой другой жидкости, но утрачивающего свои свойства  в сильноалкогольных напитках.

А ведь она права, информация, которую она сообщила, оказалась для него новой, кое-что он читал, о чем-то догадывался, но сведения о роунгаррах были нечеткие, расплывающиеся, словно само мироздание противилось тому, чтобы … Хотя почему словно? Так и есть, их кто-то или что-то защищал, подбрасывая тут и там, в том числе на раутах и балах веселые и нелепые россказни, к которым никто всерьез не относился.

То, что он услышал от больной роунгарри, можно было узнать только в приватной беседе, но никто в своем уме не откровенничал с драконами, и последние отвечали тем же. Вернее, не отвечали.

« - А, ну да, она же болеет»

« - Но не настолько, чтобы не отдавать себе отчет в том, что говорит»

Что он в сущности знал об эльфах с каплей драконьей крови? Нет, ну серьезно, помимо многократно пересказанных баек? Высокомерные богатеи. Эм, не густо.

Его клан тоже не был бедным, в конце концов, деятельность его клана всегда хорошо оплачивалась, какие бы основы бытия-мэйлира она не затрагивала.

Но роунгарры извлекали выгоду из всего, что возможно, и, самое главное, невозможно. Действительно, сорвать куш там, где это могут сделать все – в чем талант, гений, азарт?

А вот там, где никто не может, - это настоящий дар.

Он много раз слышал, как один ледяной старикан, совсем обезумев от своего несметного богатства, решил построить город на скале, с теплом и канализацией. Чудовищные, непомерные затраты. Ни один из крупнейших банков и банков средней руки ему не дали кредита, дорого, слишком дорого, неприлично дорого, даже пошло дорого.

Дедок не растерялся, и, договорившись с гномами, взялся за дело. И при прокладке канализации нашел алмазную жилу…

В общем, он не только окупил все затраты на свой драконий город, но и сделал работы по очистке канализации самыми высокооплачиваемыми. Туда, кого попало, не брали – только из академии. Пятьсот человек на место – такой, самый средненький конкурс на эту, реально золотую, работу. Говорят, что у алмазной жилы, есть боковые стволы, а если плохо вычистишь, то можно их и не заметить.

Завистники потом говорили, что мироздание так любит этих роунгарров, что якобы специально заложила алмазные копи во всех местах их уединений и размышлений. Этим и объясняется их богатство. Просто роунгарры много думают и размышляют.

Кто-то кричал, что старый роунгарр знал все заранее, все спланировал и рассчитал.

Но факт остался фактом – Драконий город с потрясающими, самыми лучшими в мире очистными системами – действительно выстроен на голых, теперь уже Драконьих скалах.

Он, конечно, сомневался в правдоподобности этих сведений, но дыма без дракона не бывает.

- Я вижу, вы договорились, - она сказала довольным тоном. Он посмотрел на нее вопросительно. – Ну, с вашим внутренним голосом. Вижу, вы договорились.

- Что вы конкретно хотите знать?

- Как вы это делаете? Как вы убиваете?

 

***

После ночного шторма Серый Порт быстро оживал. Показалось скупое на свои лучи и тепло солнце. Но небольшому городку хватало и этого, он преображался на глазах, отряхивался, приводя себя в порядок.

Лавочники и мелкие торговцы расторопно открывали свои витрины, выносили столики и стулья владельцы маленьких чайных и кофеен, хозяйки булочных протирали стекла и раздвигали цветные занавески на окнах, выставляя яркие цветы в керамических горшках у входа, рыбаки проверяли снасти, готовясь снова выйти в море.

За всей этой суетой жители и немногочисленные приезжие не заметили, как первый парусник покинул гавань, увозя невысокую фигурку к Звездному материку.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,50 из 5)
Загрузка...