Равноденствие

На работу в универ Рыба меня притащила.

– Там мы ведьму точно найдём! – уверенно так заявила, пока я пытался придумать, как отказаться.

Вот всегда эта бешеная баба, хотя какая она баба – русалка недоделанная! – умудряется втянуть нас в неприятности.

– Ты пойми. Это же пединститут! Тут же половина ведьм раньше воспитывалась! Не может быть, чтобы нам не повезло. Тем более в корпусе, где историки с филологами учатся. Туда же по определению все не от мира сего идут! – застрочила она, не хуже зингера знаменитого.

И что мне оставалось делать? Способ спасения только один – соглашаться.

Ну, я и согласился.

Она, как всегда, в буфетчицы умудрилась пристроиться. Четыреста лет дуре, а она всё туда же, платье напялит, «бабушка на выданье» называется, передничек, морду разукрасит, как будто у неё каждый день Хэллоуин, и глазки строит.

Кому в пед, мать его, институте глазки строить? Два затюканных задохлика работает и один толстопуз на целую свору осатанелых кикимор, а ей всё нипочём – мальчиков, которые ещё сопли вытирать не научились, обольщает.

Нет бы пожрать добыть! Хотя, тут Рыба молодец, не смотря на сущность свою б… русальскую, еду почти исправно приносит, иногда, правда, увлечётся – забудет о брате по несчастью, что мается в стеклянной коробке у турникета.

Люди, скажите мне, что за страсть у вас к стеклянным коробкам? Я ж не русалка, как моя подруга верная, чтобы меня в аквариум сажать. Но даже ей воздух нужен, а уж мне, орку – грозе лесов и полей, между прочим – тем более!

Хотя толку спрашивать-то, вы ж, наверняка, и сами не в курсе.

Но Рыба – тьфу! – Роза, не любит она, когда я её Рыбой называю, – права. Ведьма нам нужна. И сильная. Но молодая, чтобы не спалила нас к чертям собачьим, а по домам вернула.

Рыбу, то есть Розу, в мир её, где она снова будет в море плавать, да принцев с художниками очаровывать, а меня обратно в Кхазад – уж там-то крепкий орк всегда себе работёнку найдёт. К каравану прибьюсь охранником, а если не возьмут, в лес уйду, лес, он всех примет.

А здесь даже леса нет! Всё людишки беспутные уничтожили. Как они сами-то живут в этом мире? Замуровались в сундуки бетонные и чахнут… Слова другого не поберёшь.

И я с ними целыми днями как попугай на жёрдочке сижу, строчу бессмысленные записи в затёртом журнале – хорошо Рыба заклятье специальное на меня наложила, иначе я бы не справился – и жду. Жду, когда ведьма явится.

 

Естественно, я просмотрел. Ну, когда через тебя пройдёт поток из пары тысяч соплюх под конвоем из мамочек, тут не то что ведьму проглядишь, тут второе и третье пришествие не заметишь.

А Розка почуяла – ей-то что в буфете делать, только лясы с уборщицами точить, – притащилась.

Я как копыта её услышал – ей же всё неймётся, поэтому величайшая соблазнительница на работу туфли на каблучищах пялит с набойками металлическими, слышно за километр – так сразу на обход с проверкой пошёл.

Тем более студенты как раз фигню какую-то замутили – типа бездельники объединяйтесь – с видеосъёмками, и прочей мутотой.

Я и пошёл присмотреть, у них же, – у гуманитариев, руки известно откуда растут – напакостят, а я отвечай.

Ну, пришёл, смотрю. Плакатики в аудитории развесили, провода натянули, аудитория после ремонта пустая, ломать нечего, хотел уйти, но стук-то слышу, приближается. И нехорошо мне так стало, чую, Рыба недовольная чем-то. А когда Рыба недовольная… В общем, татаро-монгольское иго, как по мне, цветочки.

И тут повезло мне. Девица в аудиторию заходит – мордаха растерянная, глаза большие, испуганные, в сумку свою, как будто из половичка пошитую, вцепилась…

Понятно. Заблудилась девка. Вместо приёмной комиссии в другую сторону убрела. Тут всё понятно, не на географический же поступать пришла, ей можно.

Но мне-то надо перед Рыбой алиби создать.

Подхожу я к девице.

– Так, гражданочка, что мы здесь делаем? Вам здесь находиться не положено. Пройдёмте, милицию вызовем, личность устанавливать будем! – говорю, как можно строже. А самому неловко как-то стало.

Гражданочка эта мне даже до груди недостаёт – хоть бы каблуки надела, дурында – и смотрю я на её макушку, ни дать ни взять злой орк перед юной жертвой. Не, я орк, конечно, но не из тех сумасшедших, что на невинных дев охотятся да продают их магам задорого.

А уж когда она глазищи свои на меня подняла, тут я и обомлел. Теперь я знаю, что значит, в омут бездонный смотреть. Гиблое дело!

Сколько стоял, хоть убей, не вспомню.

– Олег, ты что к девчонке привязался? – услышал я, как сквозь одеяло ватное.

Это Славик Зимородов очередную жертву спасать бросился.

Славик вообще парень нормальный. Хоть и красавчик!

Девчонки едва его увидят, сразу паром исходить начинают. Глазищи голубые-голубые, незамутнённые, я раньше такие только у карапузов видел, но им-то положено, они при титьке мамкиной, потому счастливы. Блондин. Какой только дебил слово это придумал, уж очень оно исконное обозначение гулящих женщин напоминает, особенно, если «о» на «я» заменить. Улыбка от уха до уха – всегда, даже когда он железяку очередную расковыривает. Подкачаться ему не мешало бы, но девкам такие нравятся. Ну, на то они и девки…

Мог бы Славик пользоваться. Но Славик не такой – он всё время в проводах, в гайках-болтиках, в компьютерах… Ремонтирует, собирает или придумывает, как отремонтировать или собрать. Как такой на истфаке оказался, одному богу известно. И всё время с аппаратурой по корпусу туда-сюда носится. Он и мне камеры настраивал, а потом чинил, заодно пошаманил, и теперь в одном из окошечек я фильмы смотреть могу, пока начальство не видит. Мировой парень!

А с девками беда! Он их замечает только, когда спасать надо. Если комп забарахлил или смарт видосики не показывает, Славик тут как тут. Но когда дама спасена и готова благодарить, благодарить и ещё раз благодарить, Славик тут же исчезает.

Ну, теперь и до мелкой очередь дошла! Счас ей не до учёбы станет, недаром же Славика – Славченко-красавченко прозывают.

– Видишь же, заблудился человек. Не мучай девушку, а я провожу, чтобы она больше не плутала.

Приобнял он её за плечи, и повёл, а девица-то на меня оглядывается, глазищами своими бездонными смотрит. И жутко мне так сделалось от взгляда её, даже страшнее, чем в тот чёрный день, когда я в мир этот проклятый провалился!

Увёл он девку-то, а я только тогда Рыбу и увидел, когда в себя пришёл. Стоит она, плечом о косяк опирается, лыбится, даже волосёнки её, выкрашенные в цвет фиолетовых помоев, от радости топорщатся.

– Молодец, Орглух! Не пропустил девчонку. И подставился удачно, теперь она сама от тебя не отвяжется, выяснять будет, что за чудище ты такое.

– С чего я подставился? – я удивился, что она меня именем моим назвала – эта ж поганка за глаза меня Олухом называет, думает, что я ничего не знаю, типа я такой большой тупой орк, – и не сразу понял, что она сказать-то хотела.

– С того, что поняла она, что ты не человече, друг ты мой освинченный!

Она зашагала в сторону моего аквариума, и я делать нечего за ней поплёлся. Не выяснять же нам отношения, когда кругом студентики шастают.

– Сама ты освинченная! – огрызнулся я, с трудом преодолевая желание слегка поддать коленкой по обтянутой излишне узкой юбкой заднице.

– Олежек, освинченный – значит, образованный, – снисходительно так усмехнулась она, – ты ж журналы всякие читаешь, культурный уровень повышаешь…

Вот дура же баба! Дались ей эти журналы!

Что мне в аквариуме делать целыми днями? Ладно, киношку посмотреть иногда можно. Но скучно же. А диван наш, что в аквариуме с незапамятных времён стоит, журналами старыми забит «Нейшнл джиографик» – вот я и изучаю. А она издевается.

А журнал интересный, между прочим, – с картинками, я ж не виноват, что читать не умею. В Кхазаде ни один орк не умеет, и все живы, а эта… русалка без хвоста!

Не, не зря её сюда засосало, так ей, Рыбе, и надо!

– Хотя она и без тебя никуда не денется. Но ты всё равно молодец, она теперь к тебе приглядываться будет.

И вроде бы всё хорошо, и ведьмочку мы таки выцепили, но что-то в тоне её мне не понравилось, и очень сильно. Я за руку её ухватил и к себе развернул. Перестарался чуток, потому что голова у неё мотнулась так, как будто я ей врезал.

– Ты о чём это? – заорал я так, что эхо загуляло по коридорам. Хорошо, в этой части корпуса никого.

– О мальчишке я. Ты что, не видишь – предназначенный он? Ведьма теперь от нас никуда не уйдёт, не зря она здесь оказалась, – выдала она оглушающую новость.

Я оторопел.

– Жаль Славика-то! – вдруг совершенно по-бабьи сквасилась моя Роза, вырвала руку и рванула в сторону буфета. Оставила меня одного новости переваривать.

 

На тему эту мы больше с Розочкой не разговаривали. Да и что разговаривать-то! Нам даже и делать ничего не надо, как оказалось. Инициация ведьмы – штука мощная, нам достаточно рядом находиться, нас обратно в родные миры вышибет.

Никаких заклинаний, сделок, ритуалов. Точнее, всё будет, но не нам проводить. Хорошо, не хлопотно, а на душе противно.

Тут дожди зарядили.

Представляете, весь июль дождь? И август тоже. Каждый, сука, день! Посмотришь в окно, и выть хочется, а тут ещё мысли гадкие, привязчивые. Я от них даже в качалке отделаться не мог. Об инициации этой проклятущей, да о Славике бедном.

А Славик, как специально, подсуетился. Работу мне предложил – в клубе, где он сам подрабатывал, главным гайкокрутителем, как я это называю. Вообще-то он чаю зашёл попить с пряниками – он их и принёс, мои любимые шоколадные. Ну и завёл песню…

Я его сначала послал, но Славика разве ж остановишь, если он что придумает. Тут они с Рыбой как два моих ботинка – пара!

– Олег, ты подумай, работа не пыльная. Двери открывать, да за порядком приглядывать. Там камеры везде понатыканы, кнопки тревожные, с ментами всё подхвачено, да и геройства от тебя никто не требует.

Принялся он меня убеждать. Руками машет, улыбается, наушники-чебурашки на шее болтаются, а смотрю на него, и ещё тошнее на душе делается, хотя куда уж больше. Как будто брата ведьме на растерзание бросать собираюсь!

– Стелла баба правильная, умеет всё организовать. Я там уже почти два года кручусь, ни разу мордобоя приличного не случилось. И зарплата там в пять раз больше, чем здесь. И увольняться даже не нужно – попробуй сначала, работа ночная. Будет тебе там деньга капать, а здесь стаж идти.

Тут мне повезло, деканша на камере высветилась – припёрлась с проверкой мымра, хоть и в отпуске.

– Всё, давай. Мне работать надо, – вытолкал я его за дверь и принялся порядок срочно наводить.

Но визитку он мне всё-таки успел всучить – чёрную такую, а по ней серебром «Стелла. Шоу- клуб».

Пришёл домой, промок, деканша мозги вынесла, а тут Рыба крутится, напевает, довольная чем-то. Ей-то что! Ей дождь в радость. И деканша хоть и ненавидит, как и всех, но обходит почему-то.

Мы с ней хороший подвал для себя обустроили. Дом в центе города, исторический памятник, ни продать его, ни отремонтировать. Вот мы и устроились, выход хитренький сделали, Рыба напела заклинаний каких-то, люди теперь дом обходят. Даже проверки министерские на нашу половину подвала не суются.

А нам много и не надо. Мне очаг и топчан, Рыбе бассейн, и общая комната, где мы пожрать– простите, на обед – собираемся.

Рыба ворчит на меня иногда, что из-за моих привычек мы не можем жить в обычной квартире, но я тесниться не привык.

Сели – я пиво пить и телевизор посмотреть на диване, Рыба в кресле своём устроилась – вязать.

Знаю я, как она вяжет! Под теликом аквариум с рыбками, вот она за ними и наблюдает, как кошка. И думает, что я дебил, и не вижу, что рыбки исчезают, а потом новые появляются.

Рыба нынче превзошла сама себя. Напялила на себя атласную пижаму леопардового цвета и похожа сделалась на сосиску, которая от долгого лежания на прилавке сморщилась и пятнами пошла.

В другой день я б за неё порадовался. Настоящая баба! Такой, что в океане, что на суше – везде хорошо. Купит хрень какую-то, боевую маскировочку сделает и счастлива. Но не сегодня…

Долго сидели. Не потому, что мне интересно было посмотреть, как мужики друг друга на ринге мутузят – ждал. Чувствовал, Рыба сказать что-то хочет.

– Не поможешь ты ему, – выдала она наконец, – хуже только сделаешь. И его не спасёшь, и неизвестно сколько людишек положишь.

– Не темни. Срать тебе на людишек! – прикрикнул на неё, не сдержавшись.

– Не бузи, Орглух! – покачала она головой. – Равноденствие скоро.

Тут я пивом поперхнулся.

– Думаешь? – выдавил, еле отдышавшись.

Как только ковёр Рыбин не испачкал?! Она бы меня потом запилила.

– Чувствую. С погодой видишь, что творится. Да и присматривала я за ними, – призналась она, – осторожненько. Дождик же! А я сквозь воду далеко вижу.

Хотел было сказать Рыбе, кто она есть на самом деле. Смотрела она через воду! Но потом одумался. Если Мелкая действительно ведьма равноденствия, то вокруг неё сейчас такая воронка, что не только оборзевшую русалку не углядишь, тут и восстание зомби пропустить можно.

Помолчали.

– Не могу я его бросить! – призналась Рыба. – Ты держись поближе к нему, а я, когда всё начнётся, постараюсь помочь ему. Он же не раздумывал, когда меня спасать полез. Ты с собой его забери, и послание нашим передай, пусть думают, что делать.

Я вздрогнул. И всё-таки уронил бутылку на ковёр. Смотрел, как белая пена шапкой встаёт на сине-зелёном ворсе, и ничего кроме холода не чувствовал, как будто меня ледышек на морозе наглотаться заставили…

Что тут ей скажешь? Если кому из нас и спасаться, то это ей нужно, ведь она не просто так штаны протирала – сведения собирала, придумывала что-то…

Но спорить бесполезно, знал, хуже только сделаю.

Пододвинул её чуток на кресле, удивился, до чего ж она лёгкая, а я её столько лет толстожопиком дразнил, обнял за плечи.

– Всё сделаю, – пообещал. И понял, что действительно сделаю. Сам сгорю, но Розу – Рыбу мою замороченную, не брошу. Ведь и она меня спасла, да не раз. Без героизма и пафоса, но без неё я бы не выжил.

И парня перекинем, пусть сам там выкарабкивается.

 

*******

 

У вас были предчувствия? Не такие, что возникают, когда зашёл в торговый центр и вместо мультиварки, на которую дал денег муж, покупаешь себе новые туфли. Или у мужиков, когда с друзьями пошёл после работы выпить пивка, а потом обнаружил на телефоне четырнадцать пропущенных вызовов. А когда чувствуешь, что что-то должно случиться, без всякой связи с тем, что происходит сейчас?

У Таси они были. Всегда.

Мама рассказывала, как маленькой она начинала плакать за три дня до начала дождя. Когда подросла, она всегда чувствовала, что что-то произойдёт – дождь, снег, град, неожиданные новости, если потеряется что-то или кто-то, умрёт – но никогда не рассказывала об этом.

Так было и перед окончанием школы. Уроки, экзамены, планы – всё это было не важным. Ожидание того, что случится там, за порогом дома, заслоняло всё.

Поэтому и не удивилась совсем, когда предчувствие вдруг переросло в уверенность, как надо поступить.

Она вошла в университетский корпус и вдруг поняла, что нужно идти в сторону, противоположную той, что вела туда, куда нужно.

Пошла. Заблудилась. А потом появился он.

Всё как в сказках. Пых! И любовь с первого взгляда. До этого она думала, что только в плохих фильмах так бывает.

А тут – подняла глаза и одурела, как будто наркотик какой-то в воздухе распылили. Такая радость вдруг охватила… Даже не поняла, что он говорит.

Только где-то глубоко-глубоко мысль: «И это всё? Такой выплеск предчувствий ради великой отрады повстречать здоровенного бритого мужика в камуфляже?»

Тасе сделалось стыдно, хоть она и понимала, что любая из её одноклассниц обрадовалась бы, а ей… ей хотелось чего-то не такого обыденного.

Наверное, поэтому, когда парнишка, что возился рядом со штативом для камеры, предложил её проводить, Тася обрадовалась.

– Меня Славик зовут, – представился он, нисколько не рисуясь перед абитуриенткой, хотя и мог бы. И улыбнулся. Мило так, искренне. Тася подумала – Славик, от слова славный.

– Меня Тася, – ответила она и смутилось. Славик так на неё смотрел…

– Тася так Тася, – легко согласился он, – тебе какой факультет?

– Документы же в одном кабинете должны принимать, – растерялась она и остановилась, пытаясь сообразить, что теперь делать.

– Всё так и осталось. Мне просто интересно, ты к филологам или продала душу дьяволу?

– Получается, продала, – повинилась она, пожав плечами, но новый знакомый заулыбался ещё больше. Они как раз стояли у белой двери с тёмно-синей табличкой: «Приёмная комиссия».

– Тогда мы с тобой одной крови. Ты и я. Это нужно отметить! – обрадовался он, и изобразил поклон, как посол из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Получилось забавно, и Тася невольно рассмеялась.

– Пойдём гулять, когда с документами разберёшься? У меня там съёмка, но я быстро. Ты как?

Как тут откажешь? Тем более, всех дел – ожидание результатов зачисления.

Он встретил Тасю на выходе из кабинета. И они гуляли – знакомились с речками, мостиками, скверами, памятниками, ели мороженое, хохотали…

К концу дня у неё было ощущение, что со Славиком они знакомы даже больше, чем всю жизнь. И ей бы радоваться, но при прощании возникло грустное чувство, что она обманщица.

За день случилось немало. И среди всего – пара встреч с друзьями Славика. Знакомство, ревнивые взгляды, шутливые подколки, и Тася вдруг поняла, что со стороны всё выглядит совершенно определённо, и при этом ни капли не соответствует действительности.

На прощание она получила маленький букетик карликовых роз, приглашение завтра пойти смотреть ещё необыкновенные места и поцелуй в щеку.

А дальше всё поплыло, как в угаре.

Славик оказался самым лучшим экскурсоводом. Они кормили уток, катались на колесе обозрения, бродили по старым городским дворикам, любовались закатами и слушали уличных музыкантов. Он рассказывал о зданиях, каждое из которых пережило не одно поколение людей, о людях, что жили в этом городе когда-то, о городских легендах и нелепицах – типа памятников Ленину и Александру III, стоящих на одной улице.

За всю жизнь Тася не смеялась столько, сколько с ним, никогда не чувствовала себя так легко и свободно и никогда не испытывала такого чувства вины.

Славик работал по вечерам. Когда она оставалась одна, приходило что-то похожее на отрезвление, а с ним и раздумья. Тася пыталась убедить себя, что всё это просто приятно проведённое время. И почти получалось.

 

– Ты собираешься жить в общаге? – спросил он.

Они отмечали её зачисление. Потягивали сквозь трубочку розовое вино из бумажных стаканчиков для кофе – это Славик придумал – и ели разноцветных мармеладных червяков, потому что она их обожала. Сидели плечом к плечу и смотрели на волны. Они упорно штурмовали бетонные плиты старой набережной, что пряталась между опор двух мостов. Туда почти никто не забредал. Если бы не постоянные дожди, можно было бы загорать, а так они просто ходили кидать камушки. Правда, Славик несколько раз предлагал искупаться, но было слишком прохладно.

Щели между плитами заросли короткой жёсткой травой. В ней даже мелькали похожие на клевер цветочки, названия которых они оба не знали, но пахли они изумительно – солнцем, мёдом и летом. Ветра здесь почти не было, только волны непрерывно шептались, даже дорожный гул не долетал сюда, как будто это место не имело никакого отношения к городу.

– Конечно. Где ж ещё? – Тася пожала плечами. – Я бы согласилась жить на Марсе, но меня не приглашают, – пошутила она, но не совсем удачно.

– Фантазёрка! – ласково обозвал её Славик, повернул лицом к себе. – С тобой я бы согласился жить даже на Сатурне, хоть там и холодно, зверски, – сообщил он и поцеловал.

Тася не почувствовала ничего. Даже противно не было. Потому что за это время Славик успел сделаться едва ли не близким родственником, пахло от него вином, ванилью и апельсинами, и вкус у поцелуя был как у клубничного блеска для губ…

«Нет! Только не так! – вопил голос внутри неё. – Это должен быть не он!»

Тася успешно его проигнорировала, но, кажется, его услышал Славик. Отстранился, заглянул в глаза и сник. Как будто пыльное облако укрыло солнце, и сразу сделалось невыносимо тоскливо.

– У тебя есть кто-то? – спросил он почему-то только сейчас, на что она только и смогла пожать плечами. Ведь желания имеют странную привычку не совпадать с реальностью.

– Я… я ещё не готова… наверное... – соврала она, пытаясь исправить ситуацию, – я ещё никогда…

Теперь уже ей хотелось его целовать, чтоб вернуть свет в глаза, радостная синева которых вдруг полиняла и превратилась в цвет остывшей осенней воды.

Зажмурив до боли глаза, чмокнула его в щёку, а когда решилась взглянуть на него, увидела столько грусти и надежды, что поняла, что не сможет всё это разрушить.

– У меня одна из соседок съезжает. Переезжай? – предложил он, и добавил тихо, но сердце её рухнуло: – Я больше не буду.

И ведь был… Был у неё шанс отказаться! Но не смогла. Не хотела делать больно! Так и оказалась на пути к собственному аду, хоть Славик обещание и сдержал.

Промямлила что-то по поводу родителей, но надежда рассеялась быстро. Родителей проживание дочки хоть и в коммунальной квартире устраивало больше, чем в общаге, тем более что там было очень уютно, тихо и чисто. Кроме Славика, про него она родителям не рассказывала, в квартире жили две взрослые женщины, которые во время разговора по скайпу обещали Тасиной маме за чадом присмотреть.

 

Переезд, обустройство… В первый же день учёбы она поняла, что все воспринимают её как подружку Славика. Смены их совпадали, поэтому на занятия они ходили вместе. Проходить мимо поста охраны, особенно в сопровождении Славика, сделалось настоящим мучением. Тася кожей чувствовала взгляд охранника, словно рентгеновский луч, он прожигал её внутренности и делал видимым то, чего ей видеть не хотелось.

Больше всего ей хотелось подойти к будке, заглянуть в окошечко и заорать что есть силы: «Мы не вместе»!

Но Славик почти всегда был рядом, носился вокруг неё как восторженный щенок, и Тася не могла найти в себе силы разрушить чужое счастье.

Как-то вечером она пыталась вникнуть в концепцию развития цивилизаций, Славик позвонил ей с работы.

– Тасёночек! – он придумал ей это дурацкое прозвище. – Мне штучка одна нужна – срочно, а я её дома забыл, можешь мне её принести? – попросил он виновато.

– Без проблем! Говори, где лежит, – она даже обрадовалась возможности прогуляться. Потому что от бесконечной зубрёжки у неё возникло ощущение, что голова опухла.

Славику нужна была белая коробка размером с коробку для телефона, которая осталась на тумбочке возле дверей в его комнату. Быстро натянув любимое платье и бордовые гольфы, Тася скрутила волосы в пучок, подкрасила губы блеском и чуть не вприпрыжку вырвалась на улицу.

К вечеру тучи уползли за линию горизонта, и на небе буйствовал закат, мешая оттенки алого, голубого и золотого. Деревья выставили на просушку пёстрые осенние наряды. И даже воздух очистился от смрада гнили и сырости, а наполнился горечью трав, ароматами древесной коры и листьев, благоуханием очнувшихся от мрачного забытья цветов.

Опавшие листья приветственно хрустели под ногами, редкие прохожие улыбались, лучики запоздалого солнца нежили кожу, Тасе хотелось петь, танцевать, смеяться! Хотелось взять Славика под руку, бродить по улицам и слушать его болтовню. Хотелось чего-то безумного и праздничного.

Удивляясь собственному настрою, она не заметила, как дошла до места. Здесь они уже были. И тогда Тасе место очень не понравилось.

Выкрашенный в оловянно-серый цвет, одноэтажный пристрой к хрущовке с виду напоминал склад. Никаких вывесок на здании не было, только стального цвета бронированная дверь, освещённая галогеновыми фонариками. Ряд старых аккуратно подбеленных тополей скрывал её от посторонних глаз. Машины теснились по обеим сторонам проезда, он заканчивался, упираясь в бетонный забор. За ним разрушался дом, признанный историческим памятником.

Но сегодня солнце добралось даже сюда, поэтому от мрачной угрюмости не осталось и следа. Улыбаясь, Тася нажала кнопку звонка и остолбенела, когда открылась дверь.

 

********

 

Славик не обманул – работа у Стеллы действительно оказалась непыльной. В баре на стульчике сидеть, за порядком приглядывать, да двери открывать. Или не открывать, всё по хозяйкиному решению.

К Стелле ходили только проверенные клиенты. Новенькие, если и появлялись, то по предварительной договорённости. Некоторые бузили, конечно, по пьяни, но в основном из-за тёрок с девками или склочничали по поводу конечной суммы в счёте.

Все финансовые вопросы Стелла решала сама. От меня же требовалось только присутствие рядом. Иногда нужно было подойти к буянам и попросить вести себя спокойно, и очень редко вывести подышать свежим воздухом.

Изредка просили помочь перетаскать коробки, обычно этим занимались мальчики, из службы доставки, ну и мусор по утрам приходилось уносить мне, но это только после того, как Стелла взяла Рыбу в уборщицы.

Остальным занимался Славик. Начиная от настройки системы видеонаблюдения, заканчивая работой унитазов.

Я и не ожидал, что работа в борделе – Стелла гордо именовала своё заведение клубом, но бордель, как ни обзывай, борделем и останется – окажется настолько лёгкой. Даже проще, чем охранником в универе, где всех делов-то – детишек на учёбу запускать. Да и веселее, никаких компьютеров не нужно – шоу-программа с восьми и далеко за полночь, да и Стеллины «барышни» постоянно что-нибудь, да отчебучат.

Только с едой совсем плохо. Для клиентов еда в любой момент по заказу, а вот остальным туго приходилось.

Я ни разу не видел, чтобы Стелла что-нибудь ела, только пила, и девкам жрать не разрешала. Им-то понятно, для них лишний вес подобен смерти, но причём тут остальной персонал?!

Мне кроме чая и воды на работе ничего пить не дозволялось, а принесённую еду приходилось от начальства прятать, и есть, пока оно не видит. Хорошо хоть Рыба её отвлекала, она как-то сразу нашла со Стеллой общий язык. Да и не удивительно вовсе, что они снюхались, две старые бабы не очень тяжёлого поведения!

Только Стелла вся строгая такая – деловой костюмчик, волосы в фигушку на голове зализаны, очёчки, ну, а Рыба как всегда – она ж даже чтобы унитазы драить, наряжается так, что у новогодних ёлок иголки от зависти осыпаются.

С Рыбой по поводу одежды бороться бессмысленно – я когда-то пытался, но после того как она подарила мне рубашку со снеговиками, понял – бесполезно. Стелла оказалась умнее, она, когда Рыбу первый раз увидела, даже очки сняла, видимо, чтобы заценить наряд, а-ля невеста китайского императора, но промолчала и на работу взяла.

Вскоре я заметил, что когда в баре тихо, они в уголочке сидят и о чём-то шушукаются. А потом расходятся, как ни в чём не бывало.

Мне-то их посиделки на руку, я в это время могу хоть чаю спокойно напиться, обидно только, что Рыба ни разу со мной так и не поделилась, о чём они там лясы точат.

И по поводу ведьмы разговоров у нас больше не было, но несколько раз я видел их вместе. Не сказал бы, что деваха выглядела очень счастливой. Хотя кто их ведьм знает. Хорошо, что Кхазад без них обошёлся и Кхулзд тоже, а больше я нигде и не бывал. Но от гномов иногда доходили слухи, как им весело с ведьмами живётся. Да и вообще в мире этом всё не так, как в приличных мирах.

Смогла же какая-то сволочь неинициированная нас с Рыбой из родных миров выхватить. И скорее всего даже не узнала об этом. В этом ведьмовском мире вообще всё запутанно и непонятно. Недаром же после большой войны с ведьмами наши миры постарались изолироваться от этого мира. Те, что у нас остались, после этого тише себя вести стали.

А тут много веков неизвестно что творилось. Хотя Рыба говорит, что они за миром людей приглядывали. Но им, чешуйчатым, что? Они под водой отсидеться могут, да и то не всегда, а остальным как?

Была надежда, что люди про нас забудут, или что ведьмы перестанут появляться. Ведь во время войны уничтожили не только почти всех ведьм – выжили только те, кто смог хорошо спрятаться – но и людей, в семьях которых когда-либо ведьмы рождались.

Шестьсот лет изоляции прошло. И что?

Люди, сами не понимая, чего, зачем и как делают – эти идиоты умудрились забыть про магию – научились открывать окна в иные миры. Если бы я только знал, куда приведёт меня видение! Наши легенды говорят – если тебе явился эфемер и позвал за собой – надо идти, он приведёт  тебя к кладу. Вот я и пошёл.

Рыба, та молодец, в лажу о сокровищах не верит. Пошла, чтобы выяснить, что происходит, а результат-то один – оба оказались на грязной помойке, в которую этот мир превратился. Если бы не Рыба, я бы, скорее всего, с катушек съехал. Но она не только освоиться сумела, но и целую теорию придумать, кто нас выдёргивает.

Говорит, что юные ведьмочки испытывают спонтанные скачки силы, а когда их много собирается возле окна в какой-то мир, образуются тропы, пройдя по которым мы и попадаем в их мир.

Я об этом даже думать не хочу. Раньше всё было просто – нужно было найти способ вернуться, потом предупредить старейшин. Прошло пять лет, и план у нас появился надёжный, но… как-то так получилось, что из-за привязанности к мальчишке все наши задумки рухнули.

И как тут не привязаться, если он Рыбе, а значит и мне, жизнь спас. Мы тогда только в город приехали, Рыба на работу в пиццерию устроилась, мусор выносить пошла, а там собаки… Стая целая, голодные. Она хоть и русалка, но для собак пахнет точно так же, как рыба обыкновенная. Вот они и напали, а Славик жил тогда рядом и по своей всегдашней привычке всех спасать на защиту и бросился.

Их тогда обоих поранили, но Славику больше досталось. Розочку мою через неделю из больницы выписали, а он месяц провалялся, шрамы остались. Как тут его в беде бросишь, даже и без русальских заморочек?

За девкой я приглядывал.

Делать всё равно нечего, и работа у меня такая – в камеры смотреть. С её появлением это стало даже весело.

Всё из-за причёски её пацанской. Затылок и над ушами всё выбрито, а на макушке волосы подлиннее, так она их в хвостик соберёт и ходит мальчишка-мальчишкой, по мордахе не сразу и поймёшь, а титьки ещё не выросли. А одеваются они все одинаково – джинсы, футболка и рюкзак, попробуй догадайся, кто перед тобой.

С тех пор и началось веселье. Как кто увидит, что Славик пацана за плечи обнимает, так такие у людей рожи… Я ржал, долго, иногда даже до слёз.

И ещё заметил, что девка-то обнимашки без восторга принимает, но когда развести кого-то надо, так прямо вся такая любящая. Короче, ржака!

С виду она мышь-мышью, а в компаниях, особенно без Славика, весёлая.

Как же мне её придушить хотелось! За то, что она такая стерва расчётливая. Видно же было, что парнишка ей никоим боком не интересен… Но разве ведьма добычу отпустит, она ж чужим чувством вины и кормится – для них самая сила привязать к себе кого-то и заставить угрызения совести испытывать. Я б и придушил, и пофиг на возвращение домой. Что мы с Рыбой, подождать не можем? Но одно останавливало – Славику в этом случае каюк…

Я всё пытался придумать, что делать-то, и ничего умного в голову не приходило. Я как муравей в янтаре – всё видел, всё понимал, но ничего поделать уже не мог. Рыба-то готовилась, артефакты для переноса творила – один для меня, один для себя, но мы оба знали, кому она собирается свой отдать. Жаль, что на одной крови один артефакт сотворить можно, так бы я свою отдал, чтобы Славика переправить, но увы… а на человеческой крови артефакт не сработает – им путь в наши миры заказан. Если только кто-то свой человеку уступит, навсегда заперев себя в чужом мире.

Наблюдая за Рыбой, как она вывязывает то, что должно нас перенести – с виду обыкновенные шарфы, я понял, что она собралась делать. Спорить с ней бесполезно, я-то знал, как она зубы умеет заговаривать, русалка хренова, но бросать её в этом поганом мире не собирался.

Равноденствие пришло незаметно. Не только погода обратила на этот факт внимание, порадовав нас солнцем, но и Стелла решила устроить специальную вечеринку, для вип-клиентов клуба. Девок ради праздника раздели донага, из одежды выделив трусы, туфли и маски. Стелла и сама принарядилась – я как её увидел, чуть заикой не остался, настолько она сделалась похожа на всамделишную страшную ведьму, у которой вместо лица фарфоровая маска – и меня пыталась обрядить, кое-как отбился. Клиенты тоже являлись в плащах и в масках, рассаживались в общем зале и ждали зрелища.

Что будет, я не знал, знал только, что Стелла придумала что-то особенное, но никто не знал что. Может Славик и знал, но он только таинственно улыбался, на расспросы девиц не отвечал, дело своё делал – музыку, освещение настраивал. Только благодаря ему контора наша из бара со шлюхами превратилась в таинственный замок. Барную стойку превратили в некое подобие алтаря, а столики расставили так, чтобы получился круг. Гости бухали, девки поочерёдно выплясывали, и все мы ждали, когда явится «гвоздь» нашей программы. Даже мне было интересно, что такого придумала Стелла, за что каждый клиент на входе отслюнявил по десятке бакарей.

Поэтому, когда в дверь позвонили, я меньше всего ожидал там увидеть ведьму. Да ещё такую нарядную. В коротком бордовом платьице, с белыми манжетами и воротничком-стоечкой, и такого же цвета гольфах, в белых кроссовках. Радостная и сияющая, она походила на школьницу, которой стукнуло самое большее лет тринадцать.

Сказать, что я удивился, ничего не сказать. Первое, что я подумал, что это и есть тот самый главный участник нынешнего шоу…

– Здравствуйте. Я… Мне… – залопотала девица, но тут нарисовался Славик.

– Тасёночек! – обрадовался он. – Принесла?!

Деваха закивала головой, а сама на меня смотрит так, как будто я Бармалей и съесть её собираюсь.

– Олег, ты что девчонку пугаешь, – бросился на защиту Славик, – она ко мне пришла, я дома одну штуку забыл, а она принесла. Пойдём, я тебя кофе угощу, ты такого нигде не пила.

«Тасёночек! – чуть не фыркнул я, наблюдая, как Славик под ручку уводит деваху по коридору в сторону того, что у нас называлось кухней. – Более идиотское прозвище трудно представить», – подумал я и опомнился.

– Стойте! Славян, меня Стелла прибьёт, если узнает, что я посторонних пропустил в клуб, – заорал я, но так, чтобы не было слышно в общей зале, и ринулся за ними, наводить порядок.

– Не прибьёт, – услышал я голос Стеллы, открывая дверь в подсобку, и тут мне на голову обрушилось что-то тяжёлое.

 

Очнулся я в самом нелепейшем положении, какое только можно представить. Раздетым до трусов и привязанным к некому подобию креста, точнее, к большой деревянной букве «х». Конструкция эта стояла на подиуме, на котором девицы отплясывали стриптиз. Так же, как во время обычного представления, на сцену были направлены прожекторы, публика так же бухала и тискала девчонок, так же, как и во время обычного шоу, Стелла сидела в уголочке бара и о чём-то болтала с Рыбой.

Только Рыба моя сидела с кляпом во рту, примотанная верёвками толщиной с мой мизинец к стулу с высокой спинкой. Её фиолетовые волосёнки торчали так, как будто её ударило током, а от глаз к подбородку, и дальше на грудь сползали чёрные дорожки от слёз. Стоило нам встретиться глазами, как слёзы снова потекли по щекам.

Появился Славик с девахой. Вёл он за руку, но при этом рука вывернута была под таким углом, что было видно, что малейшее движение причиняет ей боль. Лицо её было настолько бледным, что мне показалось, что оно светится, но совершенно спокойным – только в глазах тревога и изумление.

Увидев Славика, взявшего ведьму в плен, я почти успел обрадоваться, но глянул на Рыбу и понял, что она этому точно не рада.

– Ну что, Орглух? – обратился он ко мне. – Пришла пора снять маски.

Усадил девчонку на высокий стул возле барной стойки, и сковал её руки с помощью наручников за спиной. Наручники, хоть и дрянь в виде розовых сердечек, но для ведьмы свободные руки наипервейшая вещь – как силу-то направлять, если руки заняты.

Отвечать я не стал.

Не потому, что вдруг понял, что творится, а потому что знал, что молчание вынудит сделать ход противника. А поскольку мне ходить-то нечем, то пусть уж он выкидывает свои козыри. Славик не заставил себя ждать.

– Ради сегодняшнего праздника – дня равноденствия, мы с моей дорогой подругой, – тут он, фиглярствуя, поклонился в сторону Стеллы, – решили устроить небольшой спектакль. В спектакле примет участие один олух, который сыграет роль главной жертвы, одна строптивая ведьмочка, которой уже пора стать большой девочкой, и пара умных людей. Они, может, и не одарены от природы большой силой, но зато умеют пользоваться тем, что другие не ценят. Не так ли? – он снова повернулся к Стелле, как будто ища одобрения.

Стелла снова кивнула. А Славик вытащил из кармана дротик и метнул его в меня. Тонкая острая игла легко вонзилась в кожу, заставив меня дёрнуться. Но крик, который с лёгкостью перекрыл и слова Славика, и музыку, что создавала ненавязчивый фон, и даже мысли в моей голове, которые носились туда-сюда, пытаясь создать логичное объяснение происходящему, издал не я. Было больно, конечно, но укол не такая смертельная штука, чтобы так надрываться. Кричала деваха, заставив Славика торжествующе рассмеяться.

– Ну что, дорогая, теперь ты знаешь, что любовь – это боль? – рассмеялся Славик, глядя на мелкую ведьмочку, по лицу которой в три ручья бежали слёзы.

Будь я проклят, если я чего-то понял!

– А теперь представь, каково было мне, когда ты меня отвергала? – Славик на несколько секунд завис, заглядывая девке в глаза. Потом размахнулся и шваркнул по лицу, да так, что если бы не держал стул, она бы улетела вместе с ним.

Из разбитой губы потекла кровь, но зато враз прекратились слёзы. Теперь девица смотрела на Славика, так, как будто он был бешеным псом, которого следовало немедленно прикончить. Если бы я был на месте Славика, я бы удирал. Но Славик обмакнул в кровь кончики пальцев и принялся вырисовывать знаки на её лице, на руках, на ляжках выше дурацких гольфов.

Только тогда я понял, что значит весь это спектакль, дёрнулся, пытаясь вырваться, и кажется даже зарычал…

Славик посмотрел на меня и рассмеялся, беззаботно, как ребёнок, который смотрит на играющего щенка.

– Неужели ты умней, чем я думал, Олух? – поинтересовался он и оставил девчонку на время в покое. – Ты знаешь, что лучший способ инициировать ведьму – это причинить ей боль? А что может быть больнее, чем предательство? А если к этому добавить смерть любимого?

Он подошёл ко мне совсем близко, так что я почувствовал запах, исходящий от него – запах алкоголя, крови и возбуждения. Его лицо покрылось испариной, а зрачки заполнили почти всю радужку.

– И мы оба знаем, как можно обрести власть над ведьмой, и отобрать её силу, – прошептал он мне на ухо, а затем ударил под рёбра.

На несколько секунд я лишился способности дышать, но не слышать.

– Одному мне, конечно, не справиться. Но наши уважаемые гости, я уверен, мне с удовольствием помогут, – заулыбался он, обводя руками зал, где за столиками ожидало двенадцать приглашённых. Они дружно поддержали его слова радостным улюлюканьем и гоготом.

Славик продолжил развлекать толпу, рассказывая в подробностях, как он отберёт у проклятой ведьмы ненужную ей силу и сделает её и Рыбу вечными рабами, которые будут питать силой его и его наставницу Стеллу.

А я смотрел на бедную перепачканную собственной кровью, перепуганную девчушку, которая сейчас выслушивала собственный приговор, и думал о том, как мы с Рыбой облажались.

Это ж надо было искать ведьму, когда он был совсем рядом и терпеливо перекладывал наши карты с места на место, пока пасьянс не сошёлся так, чтобы он мог получить от этого максимальную выгоду.

Как ловко он всех нас водил за нос! А мы…

Как часто мне хотелось придушить эту несчастную соплячку, потому что я думал, что она навредит тем, кто мне дорог?!

Мне было так нестерпимо стыдно, что когда Славик принялся хлестать меня кнутом, я довольно долго смог продержаться. До тех самых пор, пока не увидел, как девчонка валится вместе со стулом на пол, кажется, она потеряла сознание… я позволил себе тоже.

 

Над головой сердито гудел лес. Стволы деревьев скрипели, кроны всхлипывали, а дождь как будто пытался успокоить их. В запахе мокрой земли, листьев и травы снова чувствовался медовый аромат цветов, смешанный с запахами яблок и щавеля, пусть и не видимых из-за темноты, но от того ещё более сладостных.

Именно так я представлял себе страну Вечной Радости, только никак не думал, что окажусь достойным её. Мне бы радоваться… Но как радоваться, если меня трясло от холода, от боли выворачивало каждый суставчик, и опаляло нестерпимым жаром от стыда? Потом несколько дождевых капель упало на мой воспалённый язык, и сразу стало легче.

Окончательно я проснулся всё же от холода, который вцепился в мои голые плечи, несмотря на два скорчившихся от холода тела рядом. С одной стороны лежала моя Рыба в спортивном костюме из плюша кремового цвета, а с другой несчастная колдовка, которую Славик решил инициировать.

«Мы все уже умерли» – обрадовался я и попытался отодвинуться от Тасёночка, потому что оказалось, что я хоть уже и мёртвый, но совсем не железный.

Простое движение рвануло по нервам фейерверком, заставляя заскрипеть зубами так, что обе мои дамы немедленно вскочили и бестолково засуетились. Один только взгляд на изрядно потрёпанного Тасёночка заставил меня забыть о боли.

Разбитое лицо и куча синяков, не то, что должно украшать девчонку, пусть и ведьму. Но солнечный свет проходил через неё почти без задержки, а деревья сквозь неё виднелись, как через лоскут тумана. И это не смотря на то, что несколько минут назад, я ощущал тепло её тела…

Я даже подумал, что это со мной, что-то не так, но поймал взгляд Рыбы, и понял, что всё это на самом деле.

Кое-как я вызнал у них, что мы вовсе даже и не умерли. Оказалось Тасёночек умудрилась во время падения поранить себе руку об выступ на фальшивых наручниках, и каким-то образом использовать силу собственной пролитой крови и перенести нас неизвестно куда. После чего мне только и оставалось, что отрубиться, чтобы предоставить женщинам возможность решать наши неожиданно ставшие общими проблемы.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 15. Оценка: 4,60 из 5)
Загрузка...