Подношение


Если бы я дала вам своё ясное небо,
Золотые поля, полные зерна,
Сильные ноги и неутомимые сердца,
 Океан, спокойный, как озеро,
Поклонялись бы вы, молились бы,
И не забывали бы моё имя – Умай?
 
Shireen «Umai»

 

Ночное небо глазело на идущих словно исполинское чудовище. Щерилась в улыбке тонкая пасть народившейся луны, подмигивали вразнобой мириады звёзд-глазков. Освещённый ими путь казался волшебным, потусторонним. Дорога огибала одинокие хибары на окраине посёлка и кончалась внезапно, у самого обрыва. От неё вниз, к озеру, сквозь густое разнотравье, змеилась едва приметная тропка.

Двое неспешно пробирались через заросли. Впереди, налегке, шагал высокий человек в потрёпанной камуфляжной куртке. Его седая взлохмаченная голова и бородатое лицо, взборонённое сеткой морщин, смотрелись необычно на фоне лёгкой походки и ладно сбитой фигуры.

За ним, осторожно ступая, следовал юноша. Худой, невысокого роста, лет пятнадцати на вид, а может и того младше. То и дело останавливаясь, он запрокидывал голову к звёздному небу, отбрасывал со лба непослушные тёмные волосы, и, открыв рот, застывал, поражённый.

Высокий усмехнулся в бороду, дымные колечки веселее стали разлетаться из-под густых усов, растворяясь в темноте. Указательным пальцем он сбил уголёк папиросы, щелчком отправил погасший окурок куда-то в кусты. Бросать на землю горящие сигареты местные себе не позволяли никогда – посёлок не раз страдал от случайных пожаров.

- Гляди, гляди, малец. Такого в этих ваших москвах и не увидишь. Это, брат, истинно – богатства русские, достояние! Не то что ваш «Газпром».

- И ничего он не мой.

Парень смотрел по сторонам, вглядывался в темноту, вдыхал ночные ароматы. Казалось, нет уже трёх дней пути в плацкартном вагоне, нет раздражения и обиды на родителей, бесцеремонно сплавивших его на лето к бабушке, в Иркутскую глушь. Нет надрывного крика в ушах, звона разбитого стекла, скрежета металла… Всё искупила благодать ночного озера.

Где-то во дворах взахлёб залаяли собаки, прогнав очарование. Понемногу мысли его вернулись в будничное русло.

- Дядь Миш, а если поймают?

Бабушку он раньше видел лишь однажды, у кого-то из родственников на поминках, а с её племянником вообще знаком не был. Парень ещё не до конца определился в своём отношении к дяде Мише. Одного неполного дня оказалось явно недостаточно, чтобы разобраться в смеси любопытства, страха и симпатии, которую он испытывал к авторитетному, харизматичному браконьеру.

Дядя Миша крякнул.

- Кончай, Андрюха, херню нести. «Поймают»! Меня хер поймаешь, понял? Вон, пусть дурачков этих ловят, - он неопределённо кивнул в сторону посёлка, - а меня замотаются ловить. Здесь дед мой омуля промышлял, отец, твоей бабки брат, промышлял, так и мне на роду написано.

- Не, а если?

- Ну «а если», так в Рыбнадзоре тоже люди, смекаешь? Семью нашу здесь знают и уважают.

- Значит, всё схвачено?

- По жопе отхерачено. За мной повёртывай.

Дядя Миша резко свернул с тропки вправо. Если бы Андрей не видел место, где скрылся его провожатый, он бы ни за что не заметил проход, затерявшийся среди непролазных зарослей. Раздвигая высокую траву и ветки кустарника, парень двинулся следом.

Пройдя с десяток шагов, они подошли к деревянному строению, одна стена которого уныло клонилась к земле. Покосившийся сарай окружали остатки низкого забора, налаженного из деревянных кольев, обрывков рабицы, досок и разнородного хлама. Фазенда, как в шутку называл это место дядя Миша.

Дверь, на удивление, распахнулась без скрипа. Пахнуло сыростью, рыбой, бензином и табаком. Привычные для юноши городские запахи смешались с запахами озера, воздух наполнился причудливым духом. Запах бензина и горячего металла, жар, железный привкус во рту и повисший в воздухе крик… Андрей тряхнул головой, не позволил воспоминаниям захватить себя.

- Ду и водища, - он зажал нос, искажая слова.

Не обращая внимания на колкость, дядя Миша щёлкнул выключателем. Сарай осветился неровной желтизной сорокаваттки.

- Прошу располагаться.

Андрей огляделся. В небольшом помещении почти не было мебели, только старая облупившаяся скамья у стены, да перевёрнутый колченогий табурет. По стенам были развешаны рыболовные снасти, названия большей части которых Андрей не знал. Сети, канаты, лески, различные поплавки и рыболовные крючки – всё хранилось аккуратно, в строгом порядке.

В углу, где рядом с железными канистрами ржавел старый лодочный мотор, прямо на земляном полу грудой была свалена рабочая одежда и несколько пар резиновых сапог.

- Переоденься, - рыбак кивнул на кучу тряпья. – Ночью на воде прохладно, да и работёнка грязная.

Пока Андрей рылся в пахнущем рыбой барахле, дядя Миша осматривал снасть, проверял что-то, снимал и снова вешал на место сети. Наконец, собрав всё необходимое в большой заплечный мешок, он вышел за дверь.

- Канистру захвати потом, которая полная, - донесся со двора его низкий голос.

Андрей как раз закончил возиться с одеждой. Он натянул через голову старый, местами рваный анорак болотного цвета, ноги всунул в безразмерные резиновые сапоги. Стопа свободно болталась в них туда-сюда, голенища доходили до середины бедра. Джинсы он переодевать не стал – удобно, да и одевать на голое тело грязные камуфляжные штаны он побрезговал.

Андрей качнул одну из ржавых канистр. Пусто, только на донышке что-то плещется. Вторая тоже оказалась пустой. С третьей попытки нашёл наполненную канистру, приподнял её – литров двадцать. Приличная ноша для тщедушного паренька. Андрей ухватился за ручку канистры и, согнувшись, потащил её к выходу.

Он почти доволок канистру до двери, когда почувствовал на себе пристальный взгляд.

- Пошёл вон, - не поднимая головы, бросил Андрей.

Ему показалось, что в сарае кто-то тихо вздохнул.

Выбравшись наружу, он глубоко, всей грудью, втянул прохладную чистоту ночи, вытесняя из лёгких застоявшуюся рыбную вонь. Дяди Миши нигде не было видно. Из-за угла сарая послышался мелодичный свист. Парень оставил канистру и пошёл на звук.

Дядя Миша стоял лицом к стене кустарника и, насвистывая, справлял малую нужду.

- Тебе тоже рекомендую, - он сплюнул сквозь зубы. – Потом в озеро негоже ссать.

Андрей помотал головой. Что под куст облегчиться, что в озеро – для него было одинаково дико.

- Ну, смотри, хозяин – барин. Пойдём, - одёрнув куртку, дядя Миша направился куда-то за угол сарая. – Да куда ты канистру-то попёр, оставь пока.

Сзади к сараю примостилось невысокое сооружение, кое-как сколоченное из разномастных досок. Стены его поражали обилием щелей. Самые крупные дыры были закрыты всё той же ржавой рабицей.

Что-то тёмное на двери привлекло внимание Андрея. Мёртвые глаза в упор уставились на него, застыла в отчаянном оскале клыкастая пасть. Парень вздрогнул.

- Повадилась, вишь, ко мне кур таскать, рыжая. Пускай повисит теперь для острастки.

Андрей разглядел на шее лисицы верёвку, перекинутую через дверь курятника. Поёжился зябко, сглотнул.

- Завоняет – сниму, - по-своему понял его браконьер. – Жди здесь.

Он повернул деревянную задвижку, вошёл в курятник. Андрей отвернулся от двери, чтобы не видеть мёртвого зверя.

Что-то белое мелькнуло в кустах. Еле слышный шорох и перешёптывание наполнили темноту.

- Уходите, - Андрей сжал кулаки. – Отвалите от меня!

Но хоровод призрачных пятнышек продолжался. То и дело показывались они в просветах кустов. Шёпот нарастал.

Нет, лучше уж лиса. Андрей резко, на пятках, развернулся обратно к курятнику.

- Чего ты там бормочешь? – дядя Миша показался в дверях. В каждой руке он держал по небольшой клетке с гнутыми прутьями. Сидящие в них куры беспокойно крутили головами.

- Да, так, ничего. А это зачем? – Андрей указал на клетки.

- Ну, - смутился дядя Миша, - так надо. Примета такая. У нас ни один рыбак на воду не выйдет без того, чтоб куру взять. А лучше пару.

- Зачем?

- Говорю тебе, примета.

Он поставил клетки на землю, закрыл курятник. Хмыкнул одобрительно, глядя на окоченевший звериный трупик.

- Пойдём.

Взяв по клетке, они направились ко входу в сарай, где оставили снасть и горючее. Андрей, пыхтя, поднял канистру, дядя Миша приладил мешок со снастью за спину.

- Оставь, малой. Надорвёшься, - он забрал тяжёлый груз себе, вручив Андрею клетки с курами.

- Двинули.

Вернувшись на тропинку, они продолжили спуск к озеру.

 

***

Андрей шёл, погружённый в свои мысли. Он больше не вертел головой, не рассматривал всё вокруг. Опустив глаза, парень мрачно глядел себе под ноги. Он снова думал о родителях. Как же несправедливо они решили отправить его в эту ссылку!

«Развеяться, сменить обстановку», говорили они.

«Тебе пойдёт это на пользу».

«Нужно перестать жить прошлым, двигаться дальше».

Запах бензина и горящей плоти. Скрежет металла и крики…

Тогда погибло пятнадцать ребят, все – его одноклассники. Водитель экскурсионного автобуса заснул за рулём и машина, полная радостных, возбуждённых поездкой детей, вылетела на встречную полосу, в лоб многотонному грузовику.

Андрей выбрался из перевёрнутого автобуса до того, как тот загорелся. Он видел, как вспыхнул моторный отсек и пламя тут же объяло кузов, навсегда заперев всех, кто оставался внутри.

Колёса беспомощно крутились в воздухе, точно лапки перевёрнутого на спину жука. Андрей слышал крики, но сделать ничего не мог. Он кидался к горящему автобусу, в попытке сквозь стену огня добраться до ещё живых пассажиров. Вокруг суетились другие водители, старались автомобильными огнетушителями унять ревущую ярость стихии. Андрея оттащили, он рухнул на асфальт и рыдал, пока его не забрали медики. Введённый препарат милосердно выдернул его из действительности, погасил воспалённое сознание.

Выжить удалось немногим, в том числе их классному руководителю. Тот повесился спустя месяц после выхода из больницы. И тогда началось…

Бледные, молочно-белые лица, печальные глаза, смотрящие с укоризной.

«А ты живой…»

Они преследовали его везде.

«Ни царапинки…»

Не помогали ни визиты к психоаналитику, ни церковь.

«И мы могли бы. Но…»

Так прошло два года.

Андрей брёл вслед за дядей Мишей и смотрел под ноги. Он знал, что если поднимет голову, то снова увидит их.

Шелестящий шёпот и печальные вздохи наполнили пространство. Голова Андрея стала горячая, кровь билась в висках. Он стиснул зубы, сжал кулаки.

- Вечер добрый, Михал Ефремыч!

Посторонний голос заставил Андрея отвлечься, поднять взгляд. Двое в мокрых «горках» тащили вверх по склону наполненную рыбой сеть. В свободной руке каждый нёс по клетке с курицей.

- Бог в помощь, мужички. Как оно?

- Бывало и получше. Один проход только удачный сделали, трал полный почти. А потом – хер.

- И движок чегой-то кашлять начал, - добавил второй. – Решили возвращаться, ну его. Глянем завтра?

- Заходите, посмотрим. На воде тихо? - дядя Миша кивнул на клетки.

- Тихо всё. Самое время для вас, после полуночи. Юнгу себе вязли? – заинтересованный взгляд ощупал Андрея.

- Племянничек мой. Ну, бывайте, мужики.

- До свидания, Михал Ефремыч.

Рыбаки двинулись дальше в гору. Андрей обернулся, провожая их взглядом и сердце его упало.

В нескольких метрах от него полукругом стояли белёсые расплывчатые тени. Они чуть светились, точно поглощали свет звёзд, смотрели на Андрея, тихо шептали что-то друг другу на ушко. Их усталые лица были печальны. Только два девичьих призрака озорно пересмеивались. Лика и Ника, близняшки-хохотушки, Андрей помнил. Рыбаки прошли прямо сквозь них. Парень снова уставился в землю.

Через сотню шагов густая трава стала перемежаться песчаными залысинами.

- Ну, вот и мой красавец. Как тебе?

В небольшой тихой заводи слегка покачивались на воде маленькие рыбацкие судёнышки. Несколько простых вёсельных и моторных лодок, небольшие катера. Но «красавца» было видно сразу.

Выкрашенный в грязно-защитный цвет, он гордо задрал стальной нос, увенчанный низким фальшбортом. Широкий настил палубы, небольшая каюта в носовой части и рулевая рубка делали его похожим на настоящее морское судно. На борту его белой краской было аккуратно выведено имя: «Кракен».

- Внушает, а? – в голосе старого браконьера слышалась гордость.

Дядя Миша оставил свою ношу на берегу, зашёл в озеро. Когда вода, казалось, вот-вот перельёт через край сапог, он остановился и, наклонившись, принялся нащупывать что-то перед собой. Наконец, он выудил звенящую железную цепь и стал подтягивать «Кракена» к берегу.

Когда судно подошло достаточно близко, дядя Миша в несколько витков намотал цепь на деревянный столбик, торчащий из воды, и ловко забрался на борт.

- Чего застыл? Тащи это всё сюда, - крикнул он стоящему на берегу Андрею.

Парень оглянулся на призрачный эскорт, молчаливо застывший за его спиной, вздохнул и начал грузить рыбацкий скарб в лодку. В несколько заходов он перетащил на нос катера мешок со снастью, клетки с курицами и, едва не надорвавшись, канистру с горючим.

Дядя Миша самозабвенно возился с мотором.

- Цепь не забудь потом снять.

С погрузкой было покончено. Андрей размотал цепь, закинул её на нос катера и сам неуклюже ввалился на борт, распластался на залитой водой и звёздным светом палубе.

- Как баба в лодку заваливаешься, - старый рыбак неодобрительно глядел на поднимающегося на ноги парня. Андрей пробурчал в ответ что-то невнятное.

Вместе они аккуратно, один за другим, разостлали невода на носу «Кракена», приготовили и разложили по местам прочую снасть.

- Ну, тронули.

Дядя Миша завёл двигатель и катер малым ходом отчалил от берега.

Андрей вгляделся в темноту прямо по курсу. Ничего, лишь звёзды отражаются на чёрной глади воды. Только звёзды и вода на многие километры вокруг. Парню стало неуютно, он бросил тоскливый взгляд на отдаляющийся берег.

Ветер потянул с озера, подёрнул туманные очертания маленьких фигурок рябью. Они стояли, не нарушая строй, словно не решались последовать за Андреем в воду. Парень вздохнул с облегчением, в его взгляде мелькнула надежда.

«Неужели отстанут?» - мысль забилась мелкой рыбёшкой, взбудоражила Андрея.

Но вот одна тень робко коснулась поверхности воды, за ней другая. Вот уже все они скользят вслед за «Кракеном» по ночному озеру, едва касаясь зеркальной глади.

В рёве мотора окружающих звуков было не разобрать, но Андрей не сомневался: его преследователи двигаются беззвучно. Надежды оставили парня, он сгорбился, вжался в корму, руки его обхватили склонённую голову.

Нахохлившиеся курицы спали в клетках. Дядя Миша смотрел вперёд, в чёрную водно-звёздную бездну. Не выпуская из зубов дымящую папиросу, он уверенно вывел «Кракена» ближе к середине озера, заглушил двигатель.

- Давай, малой, пора за работу.

Рыбак перебрался на нос катера, взял брезент, в который были завёрнуты сложенные сети, протянул Андрею.

- И что мне делать? – парень растеряно держал в руках свёрток, стараясь не обращать внимания на фантомы, заполонившие катер. Они сидели на палубе и бортах, их полупрозрачные ноги свешивались с крыши рулевой рубки.

- Смотри, - рыбак развернул брезент, взял крестовину, сколоченную из грубо строганых досок, между которыми крепился конец невода. – Когда скажу, вот это с кормы закидываешь, ну так, не шибко далеко. Невод следом потянется, так ты смотри, поплавки аккуратно пускай, чтоб не запуталось ничего. Потихоньку стравливай, пока весь не уйдёт. Конец вот, за рога закрепишь, – дядя Миша указал на изогнутую железку, приваренную к борту. – Потом следующий так же.

Он вернулся на нос, вытащил длиннющие вёсла. Устроился, уперев ноги в рубку, поплевал на ладони. Вёсла мягко вошли в уключины.

- Закидывай.

Андрей, размахнувшись, метнул деревянный поплавок куда-то в темноту. «Кракен» пошёл медленно, на вёслах. Под взглядами призрачного экипажа, невод сантиметр за сантиметром скрывался в толще воды.

В полном молчании Андрей методично перебирал белые пенопластовые кольца-поплавки, следя за тем, чтобы сеть не зацепилась, не спуталась. Ближе к концу первого трала тишина, монотонная работа и покачивание судна сделали своё дело. Глядя, как невод, скользя, исчезает в воде, он почувствовал, что сам соскальзывает в сон.

- Андрюха, мать твою! Не спать.

Если бы не окрик дяди Миши, Андрей точно упустил бы конец сети. Он встрепенулся, закрепил невод и принялся за следующий.

Когда оба трала оказались в воде, а их концы были надёжно закреплены, старый рыбак сложил вёсла, забрался в рулевую рубку и запустил мотор. «Кракен» пошёл веселее, волны от него одна за другой разбегались в стороны.

Спустя какое-то время дядя Миша заглушил двигатель.

- Ну, давай посмотрим, что там за улов.

Они с трудом подтянули тяжёлый невод к борту. Матерясь, кое-как вытащили его из воды, бросили на палубу. Рот Андрея открылся от изумления: сотни маленьких блестящих рыбок сверкали в свете звёзд серебром чешуи. Казалось, они подняли со дна клад, полный старинных серебряных монет.

- Чего рот разинул, давай следующий.

Вытащили второй трал, тоже полный сверкающего живого серебра. Андрей присел на корточки, упёрся спиной в борт.

- Сколько…они…весят? – парень тяжело дышал, слова давались ему с трудом.

- Ну, вместе под сотню, наверное. Килограмм сорок – пятьдесят каждый, - дядя Миша явно был доволен, но виду не подавал. - Ещё один проход сделаем, в два невода.

Старый браконьер закурил и полез обратно на вёсла, шумно выдыхая дым в темноту озера.

Андрей глубоко вздохнул, встал рывком. Стиснув зубы под неотрывным взором бесцветных призрачных глаз, он приготовился закидывать следующий невод.

- Давай!..

Примерно через час ещё две полные сети легли на палубу рядом с первым уловом. Андрею казалось, что у него сердце выскочит изо рта от нагрузки. Даже крепкий на вид дядя Миша дышал тяжело.

- Всё, малой, перекур, - он зашёл в рубку, вытащил из ящика потёртый, облупившийся термос, наполнил две кружки.

Запах кофе заструился над палубой. Андрей взял предложенную кружку и устроился на корме, прихлёбывая до противного сладкий, обжигающий напиток. Чтобы не видеть, заполнивших судно призраков, он уставился в чернеющую за бортом воду.

«Нагльфар грёбаный», - устало подумал Андрей. Веки его были слишком тяжелы, чтобы держать слипающиеся глаза открытыми. Он часто моргал и клевал носом.

Вдруг он заметил, как из толщи воды у самой кормы, из тёмной непроглядной пучины, медленно проступает голубоватое свечение. Оно понемногу увеличивалось в размерах, становилось ярче. Вода меняла цвет, ширилось и светлело бирюзовое пятно. Нежные оттенки и переливы захватили всё внимание Андрея.

- Дядя Миша! Это что?

Браконьер, сидя на носу «Кракена», дымил папиросой.

- Чё там?

Андрей заворожённо таращился на воду за бортом, не в силах отвести глаза.

- Я не знаю. Вода голубеет, светлее становится.

Дядя Миша вскочил на ноги, папироса полетела куда-то в озеро. Он подхватил ближайшую клетку с курицей и опрометью бросился на корму, будто в сапоги ему закинули горсть горящих углей.

- В сторону!

Вода местами уже стала белой, пенилась крупными пузырями, точно закипала. Дядя Миша оттолкнул ничего не понимающего парня, рывком распахнул дверцу клетки и, ухватив за тощую шею, вытряхнул курицу наружу. Отброшенная клетка гулко стукнулась о палубу, рука дёрнула из поясных ножен узкий рыбацкий нож.

Дядя Миша резким движением рассёк курице горло, почти отделив голову от тела. Заливая дымящейся кровью светлое пятно на воде, он тихо мычал что-то себе под нос, издавал низкие горловые звуки. Андрей ошарашенно смотрел на него, силясь понять, что происходит. Озеро перестало пузыриться, но пятно света всё еще отчетливо виднелось в холодной черноте его вод.

- Давай вторую, живо! – голос рыбака надломился, сорвался куда-то вверх.

Мгновение Андрей осознавал команду. Со всех ног, рискуя растянуться на мокрой палубе, он бросился на нос «Кракена», прямиком сквозь призрачные тени, сквозь ужасы последних двух лет, сквозь сковавший его страх.

Схватив клетку, он ринулся обратно. Внезапная боль резанула подвёрнутую лодыжку. Потеряв равновесие, Андрей полетел вниз, с носа на палубу, больно ударился головой. Клетка с размаха впечаталась в гладкие доски.

Парень поднялся и, подволакивая ногу, добрался до кормы. Он попытался открыть клетку, но та перекосилась при ударе и не поддавалась.

- Заклинило!

Дядя Миша обернулся, вырвал клетку у парня из рук. Дёрнул дверцу с петель, вытащил отчаянно верещавшую курицу. Рука вновь потянулась к ножу, перья окрасились алым. Снова хлынула из раны кровь, смешиваясь со светящейся водой под низкий утробный рык старого браконьера. Мокрый, растрёпанный, посеребрённый сединой и звёздами, он совершал безумный жестокий ритуал, держа в окровавленных руках ещё бьющуюся птицу.

Озеро понемногу затихало. Рыбак перестал гудеть, вскрикнул гортанно. Он бросил обмякшую тушку в воду, руки его устремились вверх, к сверкающим звёздам. Вода успокоилась, потемнела, таинственное свечение исчезло окончательно.

Дядя Миша устало опустился на колени, свесил руки за борт. Андрей огромными округлившимися глазами смотрел то на него, то на воду, не в силах вымолвить ни слова.

- С Днём Рождения, малой. Сегодня мы с тобой, почитай, заново родились, - не поднимая головы, рыбак хрипло рассмеялся, точно филин заухал.

- У меня уже третий, - буркнул Андрей. - Что это было?

- Да хрен его знает. Оно тут всегда было, сколько посёлок стоит. Да и ещё раньше, наверное, - рыбак перешёл на шёпот, прикрыл глаза. - Ещё до войны, говорят, буряты какого-то своего деда древнего притащили. Шаман, или что-то вроде того. Тот в бубен постучал, помычал чего-то. Говорит, живёт-де в озере дух, божество. Гневается, что забыли его люди, вот и пропадают рыбаки-то. И пожары нечаянные нет-нет, да и вспыхивают, тоже по его прихоти, - дядя Миша обмыл окровавленные руки озёрной водой. - С тех пор, куриц и таскаем с собой. Гостинцы для твари этой, как шаман научил. Вот только, чтобы больше одной понадобилось… Такого уж лет двадцать не было, - он перевернулся на спину, привалился к борту, полулёжа. – Ладно, отделались.

- Дядь Миш, а ты его видел? Какое оно?

Рыбак повернул патлатую голову, глаза его холодно блеснули. Спутавшиеся мокрые пряди облепили перепачканное кровью лицо.

- Тебе лучше не знать, малец. Лучше не знать, - он выдавил жуткую улыбку. – Просто радуйся, что остался жив.

«Ты выжил…» - тихий шелестящий шёпот разнёсся над палубой.

Больше всего Андрею хотелось завыть по-волчьи. Но он только закусил губу и уставился себе под ноги.

Мощный удар тряхнул «Кракена», грозя перевернуть, разметать обломки судна. Правый борт смяло словно картонку, катер накренился, зачерпнул воды. Повсюду вокруг, на поверхности озера, вскипали в светящейся бирюзе белые водовороты.

Одно за другим взметнулись к небу гигантские щупальца. Они извивались, вызывая в сознании омерзительные образы, били по воде, поднимая брызги и волны, исчезали на мгновение и снова взмывали вверх, цепляя борта судна.

Опыт не подвёл, старый браконьер нашёлся первым.

- Улов! – дядя Миша старался перекричать рёв бурлящей воды. – Отдадим ему улов!

Полоснув ножом по неводу, он проделал в сети дыру.

- Взяли!

Андрей ухватился за край невода. С трудом сохраняя равновесие, они подтащили сеть к корме, свесили вспоротый конец за борт. Блестящий серебряными чешуйками поток устремился в бурлящий водный ад. Дядя Миша снова затянул своё нудное гудение. Когда сверкающий каскад иссяк, они взялись за следующий невод.

Наконец, когда все четыре сети опустели, ярость твари поутихла. Щупальца скрылись под водой, прекратили попытки потопить искорёженное судно.

Андрей упёр руки в корму, уронил голову на грудь, лёгкие судорожно втягивали воздух. Дядя Миша настороженно оглядывался вокруг, оценивая обстановку.

- Ну слава Богу, всё, похоже. Весь улов на хрен…

Щупальца взлетели все разом, одновременно, залпом ударили в опасной близости от «Кракена», не оставляя надежды на спасение. Андрей не тронулся с места, только пальцы, как абордажные крюки, крепче вцепились в борт.

Вокруг, в пене и брызгах, бесновалась тварь. Бирюзовое свечение разрослось до невероятных размеров, казалось, всё озеро светится изнутри.

- Прости, Андрюха, - дядя Миша говорил тихо, но его решительный голос заглушил остальные звуки. – Сегодня ты, завтра я. Не держи зла.

Сквозь окружающий шум, вновь потянулось низкое горловое пение. Андрей обернулся. Он еще успел увидеть весло в руках дяди Миши, короткий замах, успел взглянуть в холодные, ничего не выражающие глаза. А потом голова взорвалась багровым, стало тихо и темно.

 

***

Что-то тёплое плотно окутывало Андрея. Точно запелёнатый, он не мог пошевелиться. Было хорошо и уютно, как в материнской утробе. Боли он не чувствовал.

Сознание возвращалось нехотя, не спеша. Андрей открыл глаза, но разглядеть толком ничего не смог. Он словно смотрел через мутное, подсвеченное бирюзой, стекло. В ушах стоял сплошной, тяжёлый гул.

Вокруг, то тут, то там, спонтанно возникали и тут же устремлялись куда-то вверх бликующие пузырьки.

«Воздух», - понял Андрей. – «Я что, под водой?»

Он вспомнил, осознал, что произошло. И ещё он осознал, что именно так туго спеленало его.

Гигантское щупальце могучими кольцами обвилось вокруг тела. Парень чувствовал, как оно усиливает хватку, сдавливает всё сильнее и сильнее.

Андрей задёргался, пытаясь вырваться, но лишь напрасно израсходовал остававшийся в лёгких кислород. Он старался задержать дыхание, хотя понимал, что надеяться на спасение – глупо.

Тварь резко рванула, дёрнулась, увлекая парня навстречу источнику таинственного свечения. Он различал другие щупальца, постепенно опускающиеся под воду. Их движения стали текучими, гладкими, напоминали плавное покачивание гигантских водорослей.

Андрей взял себя в руки, пригляделся. Все щупальца сходились к ярко полыхающему столпу слепящего голубого огня. Глаза защипало так, что почти невозможно было держать их открытыми.

В бирюзовых всполохах медленно проявлялся грандиозных размеров силуэт. Объятый пламенем, он становился всё отчётливее, ясно проступили женские черты.

Хотя вся нижняя часть огромного тела скрывалась в огне, верхняя была хорошо различима: полная округлая грудь с устремлёнными вверх сосками, хрупкие плечи, тонкая шея, украшенная ожерельем тлеющих искр. Откуда-то из-за спины вырастали ветвящиеся щупальца. На некоторых ветвях виднелись небольшие прозрачные коконы. В них уютно устроились маленькие человеческие зародыши. Тонкие концы щупалец служили им пуповинами.

Андрей уже различал широкое скуластое лицо: узкий разрез полуприкрытых глаз, изогнутые стрелки бровей, тонкий нос. Губы плотно сжаты. Голову венчала корона из переплетающихся языков пламени.

Вода и огонь встретились в этом странном месте. Взаимопроникновение стихий, вопреки законам физики и мироздания. Горячая вода и холодный огонь.

Окаменевший от увиденного, парень забыл о дыхании. Опомнившись, он понял, что дышит уже давно. Дышит водой, не испытывая ни малейшего неудобства.

- У-май, - прошелестело у Андрея над ухом.

Из-за его спины робко выплыла тонкая призрачная тень.

- Умай… - за ней последовала другая.

- Умай… Умай. Умай! – всё громче и громче, наперебой, зашелестели детские голоса.

Один за другим маленькие фантомы выскальзывали из-за его спины, устремлялись к объятой огнём гигантской фигуре. Они обнимали её, льнули к груди, украдкой бросали на Андрея благодарные взгляды. Их лица лучились счастьем и умиротворением.

Раскосые глаза резко распахнулись, вспыхнули ярко-голубым. Вода вокруг ритмично завибрировала, точно под ударами кожаного бубна, низкий гул нарастал.

«Дети… Дети вернулись к матери…», - нежный женский шёпот звучал прямо в голове Андрея. – «Новый цикл… перерождение…»

Бледные детские силуэты таяли на груди исполина. Андрей заметил, как на концах ветвистых щупалец набухают, будто почки на деревьях, новые коконы. Один, два, три… Пятнадцать.

«Но твоё… Твоё время еще не пришло…»

Вибрация стала чаще, гул превратился в низкий утробный рык, потянулась монотонная, назойливая мелодия.

«Твоё время… Не наступит… Пока ты готов бороться!..» - шёпот сорвался на крик. Голос уже не казался нежным, он оглушал, расщеплялся, словно говоривших было несколько. – «Так борись же, дитя!»

Хватка ослабла. Парень судорожно забился, задёргался избавляясь от пут. Освободившись, Андрей с трудом скинул сапоги и широкими мощными гребками устремился к поверхности.

Когда он всплыл озеро было спокойно. Неподалёку он разглядел примостившегося на корме «Кракена» браконьера. Дядя Миша напряжённо вглядывался в воду за бортом.

Озеро вспыхнуло холодной бирюзой внезапно, сразу, точно кто-то щёлкнул выключателем. Десятки щупалец взвились над поверхностью, вода забурлила, закипела, запенилась бурно.

Старый браконьер воздел руки к небу, запрокинул голову. Безнадёжный, полный страха и боли звериный рёв потонул в оглушительном плеске волн, в стоне водоворотов, в отчаянном плаче шторма.

Гибкое щупальце обвило ноги дяди Миши, взметнулось высоко в воздух, увлекая за собой, будто тот весил не больше рыбьей чешуйки. Другое щупальце обхватило плечи рыбака.

Рывок – и тело дяди Миши разорвано пополам, точно мягкая тканевая кукла. Кровь хлынула в пенящиеся волны, на барахтающегося в воде парня, окрашивая всё вокруг вызывающе яркими оттенками красного.

Напуганный и окровавленный, такой же, каким пришёл в этот мир, Андрей метался в бурлящей пучине. Щупальца взмывали в воздух и падали вниз, крушили беспомощный «Кракен», вздымались волны, вскипала вокруг вода.

Андрей барахтался, молотил по воде руками и ногами, захлёбывался, но оставался на плаву, стараясь покинуть разбушевавшуюся преисподнюю.

Откуда-то из глубины выплыл маленький лисий трупик, поблёскивая застывшими чёрными глазами. За ним, точно горящая погребальная ладья, последовал объятый пламенем автобус. Жестокие щупальца, фрагменты тела дяди Миши, клетки с мёртвыми птицами, памятники с могил одноклассников, блестящие чешуёй косяки рыб, петля с шеи учителя, шёпот, упрёки, насмешки, всё слилось в один ревущий водоворот.

«А ты живой…»

«…нужно перестать жить прошлым».

«Не держи зла».

Оглушённый стихией, Андрей плакал, кричал, надрывая связки. Казалось, лопнут залитые водой лёгкие. Силы оставляли его.

«Борись!»

***

Закрыв глаза, он лежал на холодном прибрежном песке. Мягче подстилки он и желать не мог. Накатывающие волны слегка щекотали босые ступни. Грудь высоко вздымалась, ветер выхватывал из приоткрытых губ и относил куда-то в сторону тихие хрипы.

Вместе с мягкими утренними волнами накатывались, заползали в голову отрешённые, чужие мысли. Как повернётся его жизнь, какая судьба его ожидает? Он не знал, что будет дальше. Но он точно знал, чего больше не будет никогда.

Не будет страха. Не будет чувства вины. Не будет самоуничижения и болезненной скромности, угрызений совести и зависимости от чужого мнения. Он будет свободен. Он будет бороться.

Андрей открыл глаза, увидел над собой стремительно светлеющее небо. Сел, помогая себе рукой, не обращая внимания на боль.

На сколько хватало глаз, раскинулась спокойная гладь озера. Над его блестящим зеркалом поднималось янтарное юное солнце. Золотая дорожка стелилась по воде, почти касаясь ног Андрея. Его время ещё не пришло.

«Живой!»

Откинув с лица упрямую седую прядь, он, улыбаясь, уверенно смотрел на рассвет нового дня.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...