– Пацан, бери! – Виктор показал длинным тонким пальцем на стоящую у стены тесной прихожей пластмассовую швабру.

Обиженно наморщив веснушчатый нос, Саня проверил её складную подошву, закреплённую под углом железной полосой.

– Ну что? – спросил тем временем Виктор прильнувшего к глазку Павла.

– Да тихо всё, – прогудел тот сквозь густую бороду, поглаживая тяжёлый плотницкий топор. – Может, жива бабулька? Вон и дверь открыла.

– У них так бывает, – процедил появившийся из комнаты дядя Миша, покручивая седой ус. – То дверь откроют, то в машину сядут… – он снял с пояса потрескивающую рацию и нервно покрутил седой ус: – Катюша! Как там?

– Всё чисто, – послышался искажённый помехами ответ. – У подъезда никого.

– Пошли! Михалыч, закрой! – прошептал Виктор и повернулся к Сане, сжимая такую же, как у него, швабру: – Помнишь, да? Не подпускать к себе: укусит – кранты.

Тот резко кивнул.

Они осторожно вышли на лестничную клетку. Из приоткрытой квартиры напротив на стену падал прямоугольник блёклого рассеянного света. В узкой полоске между косяком и дверью было видно линолеумный пол, чёрную решётчатую подставку для обуви, пальто на крючке. В комнате за ними на подоконнике стоял засохший цветок, усыпавший ковёр и подлокотник дивана скрученными потемневшими листьями и лепестками. Над горшком с гардины мирно свисала штора.

Саня неслышно шагнул вперёд, косясь на прикрытую дверь подъезда.

– Осторожно! – прошептал Виктор, показывая на пол перед ними: на линолеуме прихожей замерла неясная светлая тень.

За спиной тихо щёлкнул замок. Саня сглотнул и, вытянув швабру вперёд, аккуратно подцепил круглую ручку. Тень на полу легонько качнулась. Саня медленно потянул рукоять – дверь нехотя повернулась в петлях. Виктор встал рядом, выставив швабру перед собой.

– Давай! – прошептал он.

Быстро вдохнув и выдохнув, Саня рывком распахнул дверь – порыв воздуха закрутил напольную вешалку, на которой висели несколько шляпок и беретов.

Крепко сжимая рукоять, Виктор тихо вошёл в прихожую, осторожно заглянул в ванную. Оглянулся, помотал головой и на цыпочках двинулся в коридор. Саня неслышно крался следом. Раздался тихий лязг – вошедший последним Павел закрыл дверь. Внезапно Виктор обернулся, приложив палец к губам, и показал большим пальцем в комнату. Саня подошёл к дверному проёму – у длинного углового шифоньера спиной к ним застыла маленькая сухонькая старушка, одетая в спортивные штаны и вязаную кофту. Виктор медленно шагнул в комнату, стиснув черенок швабры.

– Мария Викторовна! – негромко позвал он.

Старушка вздрогнула и медленно повернулась, растерянно шаря по стенам и потолку почерневшими, изрезанными лопнувшими сосудами глазами.

– Пашка! – прошипел Виктор. – Топор, Пашка, топор!

Взгляд Марии Викторовны наконец остановился на вошедших. Она широко открыла рот, шумно выдохнула. На бледной, посиневшей, покрытой кровоподтёками коже вздулись вены. Бабушка оскалилась, нахмурила брови. Тишину квартиры разорвал хриплый рёв.

– Пошли!

Саня бросился к старушке, ударил шваброй под подбородок, ухватил растопыренной подошвой шею. Виктор подцепил обутые в тапочки ноги и с силой дёрнул. Взмахнув руками, Мария Викторовна с воем повалилась на спину. Виктор упёр швабру в пояс женщине, и они с Саней навалились на рукояти, удерживая извивающееся тело.

– Держи, Санька!

Павел подскочил к голове старушки, дёрнул за волосы и несколько раз ударил топором по шее. Рёв прекратился. Голова застыла на ковре, из обрубленных шейных сосудов лениво поползли густые, чёрные и блестящие, как пиявки, сгустки.

– Санька! Ноги давай! – прохрипел Виктор, придавливая продолжающее изгибаться туловище.

Саня подбежал к колотящим по полу ногам, поймал ступни подошвой швабры, прижал к полу, пока Павел высвобождал пробивший ковёр и застрявший в полу топор.

Несколько раз обойдя корчащееся тело, он прижимал его ногой, размашисто рубил выгибающиеся члены.

– Санька! – выдохнул Павел, с шуршанием вынимая из кармана чёрный пластиковый пакет, когда руки и ноги Марии Викторовны вяло шевелились на ковре, оставляя тёмные липкие лужицы. – Сбегай скажи Михалычу.

Саня прислонил швабру к шифоньеру. Вышел в прихожую и, осторожно ступая по линолеуму, приблизился к двери. Выглянув в глазок и убедившись, что подъезд по-прежнему пуст, а наружная дверь прикрыта, он ухватился за щеколду и аккуратно, чтобы лишний раз не шуметь, выдвинул её из гнезда.

Тишину разорвал хриплый вой, ругань и тяжёлый удар.

Саня бросился назад. Павел и Виктор налегали на балконную дверь. Протиснувшись в щель, сине-серые, покрытые вздувшимися венами руки вцепились в косяк и подоконник. Огромный детина в рваной потёртой зимней куртке и шапке ломился внутрь, напирая на пластиковую раму. Он рванулся всем телом и, чуть оттолкнув удерживающих дверь мужчин, просунул голову в проём. Его глаза застыли на Сане. Здоровяк широко раскрыл пасть и вновь заревел.

– Санька! – стиснув зубы, выдавил Виктор, наваливаясь на дверь и упираясь ногами в торец шифоньера. – Толкай его!

Слова доносились будто издалека. Саня застыл, ощущая, как быстро, не в такт тяжёлому дыханию колотящееся сердце отдаётся в шее, руках, голове. Бледное, посиневшее лицо таращило на него налитые кровью глаза, щерило чёрную пасть. Детина снова ударил в дверь, просунув в просвет плечо.

Саня выставил руки перед собой, сложил пальцы в магическую фигуру. Медленно, тягуче-распевно начал произносить заклинание.

– Твою-то мать! – прокряхтел упирающийся в балконную дверь Павел. – Ты сдурел? Саня!

Вокруг затихали звуки, блёкли краски. Угасал рёв чёрной пасти, затухали крики Виктора и Павла. Заклинание звучало всё быстрее и быстрее. Слова слетали с губ, сплетались, скользили между согнутых в волшебный знак пальцев. Саня видел лишь бледное лицо в проёме. Слышал лишь собственный голос. Ощущал растущее напряжение в руках.

Детина яростно ударил в дверь, отбросив удерживающих её мужчин в глубь комнаты, и на миг замер на пороге балкона. Трещавшая от натуги магическая пружина высвободилась, вернув миру звуки и цвета. Здоровяка отбросило назад, он с хрустом врезался поясницей в кирпичный парапет балкона и, закрутившись, ногами кверху улетел на середину улицы, сбив по пути несколько спешащих к окнам квартиры бледных фигур в грязной, обтрёпанной одежде.

Павел подскочил к балконной двери и захлопнул её.

– Тащите щиты! – крикнул он, задёргивая занавески.

Саня и Павел быстро вернулись из соседней квартиры с шкафными стенками и фанерными листами, принялись закрывать окна. Дядя Миша размотал на лестничной площадке провод и возился с магнитным замком домофона.

– Как он сюда попал-то? – спросил Саня, водружая стенку из клееной плиты на подоконник.

– Да на балконе стоял, а дверь была открыта, – ответил Виктор. – Хорошо хоть тупой попался, не пришёл бабульке на помощь… Гляньте! – воскликнул он вдруг, указывая в угол комнаты. – Бабка была продвинутой.

На столике стоял небольшой открытый ноутбук.

– Блин… – выдохнул Павел, смещаясь по комнате так, чтобы не видеть монитора.

– Да брось ты, он тут четыре месяца стоит, – произнёс Виктор. – Света с тех пор не было. Точно сдох.

Он схватил прислонённую к стене швабру и переставил к полке – конец черенка задел стоящий на ней стакан с ручками и карандашами. Тот опрокинулся, рассыпав их по полу, покатился вдоль по полке и свалился на клавиатуру.

На корпусе замигали лампочки. Монитор ожил, на нём появился рабочий стол с открытым мессенджером. «Мам, посмотри, это очень смешно», – уверяло последнее сообщение. Прямо в окне начал воспроизводиться прикреплённый видеофайл.

Виктор выругался и нырнул за шифоньер. Павел отскочил в прихожую. На экране появился улыбающийся мужчина и начал рассказывать что-то смешное, прерываемый смехом за камерой. Саня подскочил к столику, рванул ноутбук – тот дёрнулся, удерживаемый кабелем зарядки. Саня выдернул шнур, захлопнул крышку – из динамиков продолжали звучать шутки и смех. Перевернув компьютер, он выдернул батарею.

– Санька, сбрендил что ли? – высунулся из-за шифоньера Виктор. – Разбить его надо.

– Теперь он точно не опасен, – возразил Саня, открыв ноутбук и насколько раз нажав кнопку запуска. Он вытер со лба пот, откинув назад прилипшие пряди светлых волос. – А силы лучше на окна потратить.

В подъезде гудел электромагнит. Дядя Миша искрил сварочным аппаратом, намертво соединяя тяжёлые створки. Снаружи раздавалось шарканье, растерянное мычание. Иногда кто-то с силой бил по дверям.

– Михалыч, мы пошли, – сообщил Павел, выходя на площадку. – Угомонятся – заколотим балкон. Теперь весь дом наш.

Дядя Миша выключил аппарат и поднял маску.

– Всё уже? – спросил он. – Что у неё?

– Негусто, – ответил вышедший следом Виктор. – Несколько банок варенья, засоленных овощей, крупы – кажется, без червяков: она в них лавровый лист клала. Лук, чеснок. Остальное испорченное, естественно.

– Хоть что-то. А что за шум у вас там был?

Павел поморщился.

– Один на балкон залез. Но Санька его выбил – мало не покажется… Санька! – крикнул он в квартиру. – Что ты там возишься?

Тот появился в дверях.

– Ничего, – торопливо произнёс он, одёргивая мешковатую футболку.

– Молодец, Саня, – улыбнулся в усы дядя Миша и посерьёзнел: – А там у тебя что?

– Где? Ничего, – Саня показал обе руки.

Дядя Миша прищурился и снова улыбнулся.

– Смотри у меня.

* * *

Поправив на рюкзак на плече, Саня прокрался между тесно сдвинутых кроватей, неслышно ступая одетыми в тёплые носки ногам. Миновав «электрозал» – большую комнату, где стояли несколько переделанных в педальные генераторы велосипедов, – он на минуту замер у длинного ряда крючков на стене. Медленно, чтобы не звякнуть колечком, снял один из ста двадцати играющих отблесками ключей. Протиснувшись мимо штабеля распиленных кусков мебели, Саня осторожно открыл дверь квартиры.

Не спеша поднявшись по приставной лестнице, он пролез на чердак и аккуратно затворил за собой люк. На цыпочках пробежал над двумя последними подъездами, верхние этажи которых приютили немногих оставшихся в живых жильцов, и выбрался через слуховое окно на крышу.

Лунный свет отражался от металлочерепицы, освещал одинокие тёмные силуэты, бродящие по двору, проезду, чёрным прямоугольникам газонов, совсем недавно показавшимся из-под снега. «Это их только кажется немного, – вспомнил Саня подсчёты дяди Миши. – Тут из нашего дома человек двести, ещё полсотни из соседнего, да через дорогу сколько понабежало».

Саня взобрался на конёк и тихо, чтобы не услышали дежурные на балконах, двинулся к дальнему, первому подъезду. Почти добравшись до нужного слухового окна, он вдруг выпрямился и вгляделся в квадрат четырёхэтажек через дорогу – сквозь колышущиеся на ветру чёрные голые берёзовые ветви в просвете между домами мелькала тёмная полоса.

Стопа скользнула по скату крыши, и Саня едва не повалился на изогнутое волнами железо. Нырнув в слуховое окно и спустившись с чердака на верхний этаж, он вынул из кармана ключ и привычным движением открыл замок. В квартире Саня не глядя повесил ключ на крючок у двери, скинул кроссовки, свесил рюкзак на одно плечо. Миновав погружённый в темноту коридор, он вошёл в одну из комнат.

– Света! – ласково позвал он. – Привет!

В середине комнаты, освещённая падающим из окна светом, стояла детская кроватка. Саня положил руки на бортик и улыбнулся. На простыне, лениво шевеля ручками и ножками, лежала полугодовалая девочка.

– Как дела? – спросил Саня, гладя малышку пальцем по руке. – Хочешь поиграть?

Он открыл шкаф, достал оттуда перекладину, на которой болтались яркие пластмассовые погремушки, и поставил её в кроватку.

Не обращая на него внимания, Света поднесла к ротику бледно-синий палец и моргнула изрезанными чёрными сосудами глазами.

Саня сел на пол у стены, расстегнул рюкзак и, повозившись, вынул толстую тетрадь, подписанную на обложке ручкой: «Термаг». Пролистав до последних исписанных страниц, он нахмурился и провёл пальцем по запутанным строчкам формул – последний раз он пополнял записи недели три назад, когда сел последний спрятанный от дяди Миши планшет, а незаметно зарядить так и не получилось. Вздохнув, он вынул из рюкзака найденный в квартире старушки ноутбук. Включив компьютер, Саня вошёл в папку мессенджера, открыл принятые файлы, отсортировал их по дате. Курсор замер на последней строке списка.

Саня дважды щёлкнул по видео, быстро стукнул по пробелу, остановив начавшееся воспроизведение. Переставив бегунок в конец ролика, он поставил ноутбук экраном от себя на пол. Покопался в рюкзаке, извлёк из него ручку, разгладил тетрадь на коленях. Протянув руку над дисплеем к клавиатуре, Саня на секунду замер. Зажмурившись, он выдохнул сквозь стиснутые зубы и коснулся клавиши. Из динамиков раздался смех и странные, непонятные слова, будто неотчётливо произнесённая фраза. Саня прослушал пару секунд и остановил воспроизведение.

Оно. Заклинание.

Записанное в заполонивших Интернет под Новый год видео вроде этого. Замаскированное под неразборчивое бормотание, будто юморист, рассказывая смешную историю, заканчивает под смех зрителей уже не нужную фразу. Саня помнил, как хохотала мама, сидя на диване с планшетом и маленькой Светой на руках. Как на следующее она билась в его дверь, не догадываясь повернуть ручку. Как мать и отец с вырванными кусками плоти, бледные, испачканные кровью, пошатываясь брели прочь по улице. Как, вернувшись в пустую квартиру спустя несколько недель, он нашёл сестрёнку, ползающую по полу, и положил в кроватку, испытывая странное чувство, будто всё ещё можно было исправить, стоит только привести вещи в порядок.

Заклинание, которое он столько раз тайком прослушивал на других устройствах, было мощным. Срабатывающим, несмотря на колоссальные искажения, что создаёт электроника. Несмотря на нюансы, не передаваемые иначе как лицом к лицу. И сложным. Очень сложным.

Саня несколько раз прослушал запись короткими отрезками, на всякий случай начиная с конца и следя, чем можно дополнить развернувшуюся на несколько листов формулу. Наконец, не в силах больше ничего извлечь из видео, он мрачно оглядел нагромождение букв и цифр, символов и рун. Три блока, каждый со своим триггером – или, как строго поправил бы лектор по теории магии, оператором.

Первые два блока работали с плотью – Саня распознал элементы работы с тканями, бегло рассмотренные на последней лекции. Второй подчинял тело себе – движению объектов был посвящён почти весь семестр. Первый – в этом Саня был уверен – плоть умерщвлял. Третий же… видимо, вынуждал порабощённое тело убивать людей. Догадки, только догадки. Саня в отчаянии сжал кулаки. Сложно, слишком сложно, куда ему с одной-единственной едва сданной сессией.

Вернее, сложны блоки, триггеры куда проще – скорее всего, чтобы снизить искажения электроники. Саня перелистнул на начало первого триггера – единственном, который наконец-то сегодня удалось дописать целиком. Дописать оставшиеся два по аналогии? А получится сформулировать их корректно?

Саня закинул голову назад, вспоминая правило вывода обратных операторов. Удастся ли вообще составить контртриггеры? Долистав до чистой страницы, он решительно стиснул ручку. Ещё можно всё исправить – надо только привести вещи в порядок.

Прямоугольник лунного света давно сместился с кроватки на стену, когда в нарушаемой лишь шелестом бумаги тишине звякнула погремушка.

Саня вскочил.

Затаив дыхание, он склонился над кроваткой.

Широко раскрытые глаза малышки замерли на нём. Она нахмурила бровки, придав лицу одновременно сердитое и испуганное выражение. Чёрный ротик открылся и издал тонкое, хриплое шипение.

Саня отпрянул, ударился спиной о стену и сполз по ней на пол. Несколько раз громко и тяжело вздохнул, невидяще глядя перед собой. Из горла вырвался всхлип. Саня зарыдал, уткнув лицо в ладони.

– Я скоро вернусь, – прошептал он над кроваткой, сложив вещи в рюкзак. – Завтра. Спрячемся, как всегда, чтобы нас не нашли во время обхода.

«И надо сказать дяде Мише про полосу между домами», – отметил он про себя.

* * *

Звуки бурлящей воды гулко отражались от стенок бака, эхом разлетались по погружённым в полумрак пролётам. Выставив руки перед собой, Саня неторопливо двигался вокруг высокого потёртого контейнера, плавно, протяжно произнося формулу.

Обеззараживание. Первое заклинание, которое он выучил по совету мамы ещё на подготовительных курсах. Даже ходил показать знакомым в институт органической химии – правда, никого там не впечатлил. Но теперь, когда воды в кране не было с середины зимы, и её собирали во все возможные ёмкости, а фильтровали самыми сумасшедшими способами, Саня каждую неделю обходил все ванны, раковины, бочки, а также кое-как вычищенные и вымытые мусорные баки, куда весной успели натаскать снега.

Покончив с контейнером, Саня вышел на балкон. Вскарабкавшись на шершавый кирпичный парапет, он вцепился руками в деревянную дверь от шкафа, закреплённую на паре протянутых над проездом во двор лифтовых тросов, и осторожно пополз к балкону своего дома. Несколько бредущих внизу фигур вяло подняли головы. Хрипло завыв, они бросились под раскачивающийся, прогибающийся хлипкий мост. Саня неторопливо перебирался с доски на доску, поглядывая вниз и по привычке пытаясь различить соседей среди бледных, покрытых чёрными вздувшимися венами лиц.

Несколько человек, с кем он был знаком. Ещё больше тех, кого знал лишь в лицо. Кто-то в зимней одежде – рваной, с торчащими лоскутами синтепона или пуха, кто-то в домашнем – кого где застало превращение. Превращение, виной которому – Саня был убеждён – именно заклинание, а вовсе не укусы других мертвецов.

Первый блок заклинания, – как думал он, – был самым слабым и срабатывал не всегда. Но оставшиеся два всё равно дремали внутри, ожидая смерти – в этом Саня был уверен. Около месяца назад, собирая в вёдра снег, с крыши сорвался парень года на два старше него. А спустя несколько часов поднялся и побрёл по двору.

– Александр! Это что такое? – дядя Миша встретил его в квартире, потрясая ноутбуком.

Саня замер, вытаращив глаза.

– Вы что, в мои вещах… – слабо начал он.

– Почему не сложил к остальной технике? – с нажимом продолжил дядя Миша. – Ты опять решил биться над этой своей загадкой века? Опять свои чары слушаешь? Саня, ты хочешь таким же стать? – он показал рукой за окно. – Так выходи туда и делай, что хочешь! А коллектив опасности не подвергай.

– Я вовсе не чары слушаю! – возразил Саня. Дядя Миша поднял бровь. – Ну… я над нагревом еды для готовки работаю. Вы просили, помните?

– Молодец, хвалю. А компьютер – вещь опасная, я у тебя его забираю…

– Он мне нужен! – выкрикнул Саня. – Там… лекции, – хмуро пробормотал, опуская глаза.

– Ты же говорил, что давно всё переписал! – дядя Миша наклонил голову.

– Переписал… – Саня сглотнул. – Но там видео…

– Ах, видео! – дядя Миша открыл крышку ноутбука. – Ну давай посмотрим, какие тут у тебя видео.

Дождавшись включения компьютера, он вошёл в недавние файлы и открыл единственный находившийся там ролик. В раскрывшемся окошке проигрывателя появился пожилой человек в светлом шерстяном костюме. Он сделал несколько движений руками, после чего взял со стола мел и повернулся к исписанной доске.

– Иногда путаюсь в базах, – ухмыльнулся Саня, вздёрнув нос.

Дядя Миша, поставивший было курсор на чёрный квадратик, чтобы остановить видео, захлопнул крышку.

– Ладно, – он протянул Сане ноутбук и показал на соседний дом: – Там всё нормально прошло?

– Всё отлично!

– Молоток, – похвалил дядя Миша. – Пошли, поможешь. Ты прав оказался: там есть выжившие, – продолжил он уже на ходу и проворчал: – Даже не буду спрашивать, как ты их разглядел – опять, небось, в свои игры играл.

Просиявшее лицо Сани вмиг помрачнело.

Они пробрались по перекинутым через балконы покачивающимся мосткам – снятым с петель дверям между комнатами – в освобождённый вчера подъезд и спустились на второй этаж. Дядя Миша перебрал звенящую связку ключей и открыл одну из квартир.

– Нет… и здесь нет… – нервно бормотал он, заглядывая в комнаты. – Не та квартира, что ли?.. А, вот она! – На трёхногой стойке склонилась, упираясь в стену, маркерная доска. – Давай собирай фломастеры, а я пока её в коридор вытащу.

Саня сложил маркеры и губку в рюкзак и помог дяде Мише затащить доску на последний этаж. Сняв её со стойки, они просунули гремящий металлический лист в люк и вынесли на крышу.

– Ты был прав! – радостно повторил встретивший их Павел, помогая закручивать регулирующие болты.

Губы Сани против воли растянулись в улыбке.

Из угловой квартиры последнего этажа им махал широкоплечий черноволосый мужчина в синей куртке. Он приложил палец к губам и показал вниз.

– Это верно, не стоит их баламутить, – пробормотал дядя Миша, выводя на доске: «Дом чист?»

Мужчина покачал головой. Он высунулся из окна, вытянул руку вдоль стены и показал пальцем внутрь дома.

«Подъезд?» – написал дядя Миша. Черноволосый кивнул. Он нарисовал в воздухе зигзаг и вопросительно развёл руками. Не дождавшись ответа, мужчина, почесав подбородок, ткнул себя в грудь и показал растопыренную пятерную, а пальцы другой руки сложил кольцом.

– Наверное говорит, что их пятьдесят, – прогудел Павел. Дядя Миша вывел на доске: «26».

Мужчина прижал тыльную сторону ладони к плечу, выпрямил руку вперёд и вверх, после чего вытянул перед собой, описав ладонью дугу.

– Перебраться, что ли, хочет? – спросил Павел.

– Это он верно хочет, – задумчиво процедил дядя Миша. Он склонился над скатом крыши и задумчиво поглядел вниз. – А то дальше так жить невозможно…

– Тоже мне жизнь, – буркнул Саня. – Тюрьма вообще. Обыскивают…

– Пацан, если тебе не нравится, можешь идти, – дядя Миша показал вниз. Саня насупился и отвернулся. – А мы уже всё из холодильников съели, что успели. Консервов мало, солений-варений чуть… Объединяться людям надо… Пашка! – он выпрямился. – Есть нам чего туда протянуть?

– Ещё тросов с лифтов срежем, – Павел вытянул губы трубочкой. – А они закрепят, – он показал подбородком через дорогу.

– А хватит? – усомнился дядя Миша. – Тут же метров тридцать.

– У нас шесть этажей, пять подъездов. Хватит.

«Есть трос. Закрепите?» Помедлив, мужчина быстро закивал и показал два больших пальца.

– О, обрадовался, – оскалился Павел. – Ещё бы, у нас-то, небось, стены толстые, двери стальные, все окна пластиковые – не то что у них. Займут все верхние квартиры – целее будут.

Саня быстро посмотрел на него и шумно втянул носом воздух.

– А вдруг они… – пробормотал он. – А вдруг они придут, а нас выгонят? Лучше уж пересидеть, пока на помощь не придут.

– Да никто не придёт, Санька! – раздражённо отрезал дядя Миша. – Телефон не работает, телевизор не работает, интернет твой любимый не работает, по радио сто лет никого не слышно – никто не придёт! Только вместе мы сила, говорю же. Все понимают, кроме тебя.

Саня вспыхнул и сжал кулаки.

– Бедные мы бедные, – зло произнёс он. – Ну а им-то это зачем?

– Ну ты даёшь, пацан! – воскликнул Павел. – Вон туда посмотри! – он показал рукой на обнесённые забором гаражи позади двора, за которыми темнела опушка леса. – Там тебе инструменты, там тебе машины, там тебе погреба! А за леском – дачи, где – уверяю тебя – зимой, когда всё случилось, никого не было – а значит, этих уродов сейчас нет. Михалыч прав – еды мало. А сейчас как раз весна – время посадок. Сами точно не доберёмся, но вместе, может быть, получится. Ты вообще радуйся, – Павел похлопал Саню по плечу, – свобода твоя наступает. А то два дома связать сумели, и больше никого…

– Так вот, – вмешался дядя Миша, посмотрев на часы. – Пашка, бери Саньку и идите срезать тросы. Тащите их на четвёртый этаж в третий подъезд – я пока соображу, как его крепить.

– Темнеет, Михалыч, – усомнился Павел. – Там всю ночь копаться.

Саня испуганно оглянулся на дальний конец крыши.

– Вот именно! Давайте бегом! – поторопил дядя Миша.

* * *

Выкроить хотя бы свободные полчаса Сане всё не удавалось. Сначала, захватив сумку с инструментами, они отправились искать лифт, остановившийся внизу: «А вдруг грохнется?» – пояснил Павел. Потом выломали двери в шахту на верхнем этаже, не сумев их открыть. Павел обвязался верёвкой и, велев Сане страховать, срезал с троса противовес, с гулким грохотом улетевший в темноту. Дождавшись, пока стихнет вырвавшееся из жерла шахты и разлетевшееся по лестнице эхо, и услышав от дежурных по рации, что мертвецы потянулись к подъезду, Павел вручил Сане фонарик и болгарку и велел спускаться: «А я тебя вытащу, – заявил он, обвязывая Саню за пояс верёвкой. – Если, не дай бог, прорвутся, то открыть шахту уж точно не смогут».

Уже светало, когда Саня выбрался из шахты, и они приволокли трос в указанный подъезд и втащили его в квартиру, откуда доносился треск сварки. Мебель в большой комнате сдвинули к выходу, вещи свалили в углу. На полу, стенах и потолке чернели пятна от разлетавшихся искр. Возле балконной двери громоздилась решётчатая конструкция – Саня разглядел поставленные на попа железные кровати и лесенки домашних спорткомплексов.

– Отлично, пришли! – произнёс Виктор, направляясь к дверям с мотком толстой верёвки. – Сейчас спущу конец с крыши: сначала закинем к ним верёвку, потом по ней вытянут трос.

Через несколько минут хвост верёвки мелькнул в окне. Павел привязал его к стянутой хомутом на конце срезанного троса петле, удерживающей тяжёлый крюк.

– Так, перекур! – объявил дядя Миша. – Ждём, пока они появятся… Стой, погоди! – крикнул он направившемуся было к двери Сане.

– А я вам нужен? – негромко спросил тот.

– Мало что случится, – ответил дядя Миша и скривился: – Или у тебя есть дела поважнее?

Саня мрачно вышел на балкон, опёрся о перила. Положив подбородок на сплетённые пальцы, он упёрся невидящим взглядом в чёрный квадрат окна напротив, время от времени посматривая на часы. Дядя Миша пожаловался Павлу на ноутбук, после чего они вновь взялись за укрепление и без того внушительной конструкции, и в промежутках между треском сварки до Сани доносился спор, кто мог «это с ними сделать»: американцы или террористы.

– ФСБ, – буркнул он, глядя на неторопливо светлеющее небо.

Через полчаса черноволосый показался в окне. Он посмотрел на крышу их дома, несколько раз энергично кивнул. Конец верёвки перелетел через улицу и исчез на противоположном скате крыши. В слуховом окне быстро появился незнакомый человек и осторожно спустил конец к черноволосому. Тот не спеша принялся вытягивать верёвку.

– Внимание! – раздался из рации через несколько минут голос Виктора. – У меня верёвка кончается, прими.

Павел поймал сброшенную сверху моток. Саня рассеянно смотрел на верёвку, исчезающую в окне напротив, нервно поглядывая на часы.

Крюк в петле зазвенел о парапет и повис над улицей. Павел осторожно удерживал конец троса. «Да быстрее же вы!» – с досадой подумал Саня, видя, как замедлилась верёвка. Тяжёлый трос провисал, и концы с обеих сторон с силой натягивали.

Саня уносился мыслями к колыбели посреди комнаты. Раньше – ещё зимой – они просто выкидывали мертвецов из окон. Но увидев, как те один за другим поднимались и начинали бродить вокруг дома, стали резать их на куски, которые бросали в овраг в конце улицы – кто дальше. А увидев однажды, как поднялся на ноги искусанный, истерзанный мертвецами человек, стали уверенно говорить об их заразности. Пытающегося переубедить Саню мало кто слушал. «Может быть, – пожимали ему плечами и добавляли: – Но от греха».

Крюк снова лязгнул о карниз и исчез в окне. Трос походил вверх-вниз и замер, покачиваясь над дорогой. Черноволосый снова показался в окне и показал большой палец.

– Всё, – дядя Миша отряхнул руки, – теперь точно перекур.

Саня снова посмотрел на часы.

– Можно, я…

– Иди, иди, – проворчал дядя Миша, – а то несчастье случится.

Чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке, Саня вприпрыжку направился к выходу, прикидывая, как незаметно снять ключ с крючка и вернуть его, прежде чем начнётся обход.

В прихожей послышались шаги. Виктор вошёл в коридор и, кивнув Сане, прижался к стене, давая ему пройти.

– А ну стой, мужики! – рявкнул с балкона Павел.

Саня испуганно обернулся. Черноволосый в окне озадаченно оглянулся, предостерегающе поднял палец и исчез в темноте квартиры.

* * *

Трос прогибался, раскачивался над дорогой. Мертвецы сгрудились под отчаянно вцепляющейся в него фигуркой. Саня переставлял одетые в толстые перчатки руки и с шорохом подтягивал ноги, опасаясь отрывать их от ненадёжного металла.

– Ты давай – ты самый лёгкий, – велел ему дядя Миша, после того как через пять минут в окне никто не показался. – Мало ли как они закрепили.

Саня испуганно взглянул на часы.

– А, можно я… – начал тот, чувствуя, как холодеет в груди. Дядя Миша зло сдвинул брови.

– А, катись. – Он раздражённо махнул рукой и процедил: – Люди гибнут, а у него шило в одном месте.

Саня сердито засопел и, секунду помедлив, полез на парапет.

– Далёко не лазь, – напутствовал Павел. – Посмотри, что там как, и чуть что – сразу назад.

Нога коснулась карниза. Саня осторожно встал на подоконник, вглядываясь внутрь привыкающими к темноте глазами. Кухня. Прямо напротив окна белел холодильник. Справа мойка, плита, шкафчики. Слева стол, заваленный беспорядочно разбросанными вещами. Трос тянулся в коридор и, изгибаясь о косяк у самой притолоки, исчезал в комнате. На улице шумел ветер, мешая прислушаться. Где-то в глубине квартиры грохнула дверь, громко заскрипела старая мебель.

Саня встал поудобнее и обернулся на свой дом. Развёл руками, качая головой – на той стороне наперебой подавали какие-то знаки. Ничего не разобрав, он тихо вздохнул, осторожно спустился на пол и на цыпочках приблизился к холодильнику. Снова громыхнула дверь, и стало слышно гулкое эхо подъезда. Саня присел, скрываясь за холодильником. Спешно обшарил взглядом стол – глаза скользнули по клубку проводов, тяжёлым старым наушникам, мотку скотча, скомканному тряпью.

Он осторожно шагнул в коридор. Слева светлела широкая дверь в комнату, сквозь которую бросал матовые отблески старый шкаф. Саня замер – в тёмных дверцах отражался тяжёлый ботинок.

Покрытые лаком створки со скрипом качнулись под сквозняком и стукнулись о стенки. Ботинок исчез.

Ещё шаг. Саня коснулся косяка и, прижимаясь к стене и стараясь не шуршать одеждой, медленно заглянул в комнату. На полу, сжимая в руке гвоздодёр, скорчился на боку черноволосый. Из-под разорванной на животе футболки на линолеуме растеклась широкая бордовая лужа. Саню замутило. Он замер, вцепившись в косяк. С трудом оторвав взгляд от тела, Саня проследил глазами трос, пересекающий комнату и цепляющийся на балконе за раму из тяжёлых, покрытых тёмной крошащейся ржавчиной железных уголков.

Саня тихо шагнул назад в кухню, когда дверца шкафа хлопнула опять, отозвавшись эхом на лестнице. «Надо закрыть дверь», – подумал он. Стараясь не дышать, Саня выглянул в прихожую. Сквозь приоткрытую наружу дверь на стену лился серый утренний свет. Саня прокрался к выходу, не сводя глаз с ярко освещённой площадки последнего этажа: у приставной лестницы на чердак лежал мужчина, спустивший переброшенную верёвку в окно. Остановившись на краю тени, Саня вытянул шею и оглядел открывшуюся часть подъезда. Пусто.

Сглотнув, Саня вышел на слепящий свет. Вой раздался сразу за дверью, со ступенек. Саня инстинктивно вскинул руки. Пальцы сложились в идеальный знак. Мертвец влетел спиной в дальний высокий угол площадки и рухнул вниз, с хрустом ударившись о батарею. Дверь распахнулась настежь, оглушительно загрохотала о соседнюю и отскочила назад. Саня вцепился в ручку, задвинул щеколду. На лестнице послышался топот, дверь загремела от удара. Саня выкрутил до конца все замки. Облегчённо вздохнув, он прислонился к шкафу-вешалке, восстанавливая дыхание и вытирая выступивший на лбу пот. Недаром велели вывести на обложке тетради: «медленно и словами». Немного постояв и дождавшись, пока утихомирится взбесившееся сердце, он пошатываясь вернулся в коридор.

По квартире разнёсся гулкий тяжёлый удар. Гвоздодёр упирался в линолеум. Черноволосый, встав на четвереньки, пытался подняться на дрожащие ноги. Поднял голову и увидев Саню, он заревел и неуклюже бросился вперёд. Саня юркнул на кухню – черноволосый врезался в стену и рухнул на колени. Выдерга пробила обои, на пол со стуком посыпались кусочки штукатурки.

Саня бросил взгляд на трос. Далеко. Он оглянулся. Распахнул холодильник. Полки с сухим стуком полетели на пол. Морщась от затхлого запаха, Саня втиснулся внутрь и захлопнул дверцу.

Снаружи раздались тяжёлые шаги. Мертвец налетел на стол, послышался стук падающих вещей. Саня прислушался, затаив дыхание. Черноволосый прошёл мимо, волоча гвоздодёр по полу. Вновь раздался хриплый рёв. Послышалась возня. Снова чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, Саня приоткрыл дверцу. Мертвец вцепился руками в карниз и, гремя выдергой, взгромоздил колено на подоконник. Саня скосил глаза – под столом замерла табуретка. Неслышно вздохнув, он стиснул дверцу пальцами.

Мертвец вскарабкался на подоконник и неторопливо выпрямился. Саня распахнул дверцу, рванул табуретку из-под стола. Черноволосый обернулся. Деревянные ножки с треском врезались ему в плечо, мертвец взмахнул руками и перевалился через карниз. Снизу донёсся треск ломаемых веток и тяжёлый удар.

Табуретка рухнула на пол. Саня медленно пятился, растерянно глядя на грудь. Рукоять гвоздодёра повисла вдоль живота. Саня почувствовал, как клин поворачивается внутри, выскальзывает наружу. Кровь быстро пропитывала футболку, стекала на потёртые джинсы. Парализующая боль растеклась по телу, сковывая члены. Саня оступился и повалился на пол, нелепо взмахнув руками. Затылок ударился о холодильник. Со стола посыпались задетые ладонью вещи. Кровь стекала по бокам, на полу расползалась тёмная лужа.

Саня согнул колено, пытаясь встать, и завыл от накатившейся боли. Голова безвольно упала на плечо, взгляд застыл на окрашенных в розовый облаках за окном. «Значит, вот так, – со странным спокойствием подумал он. – Ну, хотя бы квартира чиста. Превращусь – со мной-то точно справятся».

«А Света?»

Саня скосил глаза на валявшиеся вокруг вещи. Моток скотча, наушники, шнуры. В мотке проводов блеснул пластик. Оскалив стиснутые зубы, Саня протянул руку и нащупал небольшой диктофон. Взгляд скользнул по кнопкам: назад, вперёд, проиграть... повтор.

Саня лихорадочно пытался сосредоточиться, вспоминая выведенные ночью формулы. Только бы батарейки не сели. Он поднёс диктофон ко рту, нашарил кнопку с красным кружком.

Загорелся красный диод.

Саня не спеша бормотал заклинание, с силой сдерживая подступавший к горлу кашель, стискивая зубы, чтобы не застонать от боли, причиняемой слабыми движениями руки, сжимавшей диктофон. Фраза плыла за фразой. Сзади, на балконе, лязгнул по железу крюк. Трос под потолком прогнулся, заскрипел о деревянный косяк. «Ползёт кто-то, что ли? Подождите. Может, ничего не получится».

Красный огонёк угас. Морщась, Саня потянулся к разбросанным по полу вещам, неуклюже подцепил тяжёлые наушники. Перепачкав лицо кровью, нацепил их на голову. Из динамиков доносился его голос – слабый, хриплый, прерывающийся тяжёлыми вздохами. Надавив на кнопку повтора, он нашарил упавший рядом моток скотча. Становилось холодно, накатывала сонливость. Пальцы беспомощно скользили по блестящей ленте, не в силах нащупать конец. Глаза вновь приковало окно.

Тягучее, прерывистое бормотание в динамиках звучало всё глуше. Веки против воли смыкались. Голова завалилась набок, в уголке приоткрытого рта блеснула капелька крови. Неспешно перевалившись через губу, она скатилась вниз, оставив на щеке алый след.

В ушах отдавалось глухое далёкое ворчание. Светлое небо за окном слепило, погружая блёклые стены в полумрак. В прямоугольнике окна чёрной полосой маячил трос. Ладони упёрлись в пол. Саня вытянул шею.

Стальной канат обхватила рука. Саня рванулся к окну и врезался головой в батарею. Яростно зарычав, он подтянул плохо слушающиеся ноги, вцепился в стол дрожащими руками и кое-как выпрямился.

За окном раскачивался ярко-красный, режущий глаза силуэт. Саня бросился к нему, налетев бёдрами на подоконник. Растерянно оглядев препятствие, он не спеша опёрся на него ладонями, поставил ногу на батарею.

Ворчание в ушах сменилось громким, чётким звуком. Саня узнал собственный голос. Его пальцы всё ещё стискивали диктофон. Он растерянно поднял глаза на повисшего на тросе человека, неуклюже подававшего знаки в окно через дорогу.

– Виктор! – крикнул Саня, выставив вперёд руку с диктофоном.

Ноги подкосились. «Дурак, – успел подумать он. – Столько крови – не отменишь». Саня рухнул на пол, ударившись головой о подоконник.

Наушники покатились по полу.