Второй дом электрика Семёна

Дорога мимо кладбища была ухабистой и тем ранним утром ещё раскисшей. Ниже лежала трасса, проходящая мимо деревянных покосившихся хибар, а вдалеке за ними попирали небо высотки из стекла и бетона.

Грузовик ехал через тенистую дубраву. После кислотного дождя листва была испачкана багряными со свинцовым отливом пятнами. Был понедельник и по радио юморист рассказывал шутку о птичьем гриппе и пчёлах. Слушали ли водитель и пассажир радио? Только когда говорить было не о чем, а так оно и было.

Не доезжая тридцати километров до войсковой части, приёмник прекратил ловить сигнал, и молодой водитель с жиденькими погонами поинтересовался, зачем Семёну в часть.

— По работе, — ответил Семён и похлопал по обтянутому кожей ящику-сумке из фанеры.

— Я тоже смыслю в электрике.

— Не так уж и смыслишь, если трансформатор перебрать не в состоянии.

Семён поссорился с шефом и все выходные искал новую работу. От того не выспался и был зол.

— Это да, — сказал водитель.

На поворотах грузовик кренился, потихоньку закипала вода в радиаторе. Водитель закурил сигарету без фильтра; её похожий на джинна из лампы сизый дым заполнил кабину.

Началась роща; отсюда машина спускалась по серпантину. Мимо проехал «камаз» с солдатами в кузове. Впереди замаячили войсковые постройки.

Грузовик проехал через ворота части и остановился у штаба — двухэтажного здания, под жарким солнцем казавшегося сложенным из слоновой кости. Водитель резво выскочил из машины и хотел помочь вытащить сумку электрика. Сумка была не тяжёлой.

Хвоя елей перед подъездом зеленела, ветерок вяло трепал триколоры на шестах, Семён прошёл в тень. Прапорщик поздоровался с Семёном и повёл в столовую. Там Семён вымыл руки и позавтракал: вчерашняя солянка с тушёной курятиной, салат, чёрный хлеб и компот из облепихи. В такую жару нужно много компота. Зря Семён напялил плащ, теперь парься весь день.

Едок нахваливал обед, а прапорщик нервничал. Он не знал, сможет ли этот парень починить электроснабжение.

— Так-с, — сказал Семён, — ведите.

— Мы не ждали тебя так рано, — признался прапорщик, — всё-таки, в какой стране живём?

— Когда Отчизна в опасности, нечего медлить.

— Другие всегда опаздывают, — сказал прапорщик и уважительно посмотрел, — нам нужны такие люди.

— Хорошо, я подумаю, — ответил Семён и тут же пожалел о сказанном.

Они прошли плац; Семён ковырялся в расположенном на стене штаба электрощитке.

— Здесь всё нормально, — сказал он. — Скорее всего обрыв линии. Что во-о-н там?

Прапорщик посмотрел куда указал электрик и вздохнул.

— Там склады. Если нужно, пойдём.

Узкая тропинка заключалась между зарослями полыни повыше пояса. Обогнув длинную стену, они подошли ко входу склада. Из-за угла выскочил солдат с АК-47.

— Стой, кто идёт?

— Остынь, Петров. Свои, — сказал прапорщик. Он не без удовольствия вошёл под козырёк, спасаясь от жары, и открыл ключом дверь. Войдя внутрь, он шлёпнул ладонью по выключателю и под потолком загорелась тусклая лампочка.

— Как так? — спросил Семён.

— На складах отдельный генератор.

— Всё равно, осмотрюсь.

— Конечно.

Прапорщик сказал, что пойдёт переговорит с полковником и скоро вернётся. Электрик спросил, что делать, если ещё кто-то выскочит с автоматом. Прапорщик ответил, что людей в части сейчас почти нет — фермеров раскулачивают. Он важно поднял указательный палец и добавил: «Карантин!»

Семён вошёл и сослепу не сразу разглядел длинное и прохладное помещение с деревянными ящиками по обе стороны от прохода. Щиток находился в самом конце. Электрик зажал в зубах фонарик, достал отвёртку-индикатор и пошерудил ею в щитке.

Порядок, делать тут нечего. Похоже, дело в самом деле в трансформаторе.

Он посмотрел на ящик, и рука сама потянулась скинуть крышку. Внутри лежали консервы. Похоже, что самодельные. Решив, что государство не обеднеет от пропажи пары банок вкусной куриной тушёнки, сунул их к себе и собрался уходить.

Сбоку в стене была арка. Серость её свода выделялась мутным пятном на общем фоне. Арка манила всех любопытных. Таких не нашлось, и электрик сам пошёл проверить ход. Коридор бежал вперёд, обгоняя Семёна. Там забрезжил свет, и появился силуэт шагающего навстречу человека. На нём был цельнокроеный балахон с капюшоном на голове. Незнакомец скрестил руки на груди, кивнул и прошёл мимо. У него были каштановые глаза, клыки и задумчивый вид. Семён обернулся и обомлел.

Стены потихоньку исчезали, а тот тип остановился под аркой. За дребезжащими, кажущимися хлипкими перегородками и потолком проглядывала пышная крона древа. Именно так хотелось назвать это творение природы высотой под сотню метров. Лианы, словно удавы, опутывали могучий ствол и висящие под его ветвями хижины. От одной хижины к другой шли верёвочные лестницы. На земле древо окружали домики наподобие бледных поганок. По другую сторону едва различимого коридора была площадь. Вокруг, кстати, стало многолюдно и нарастал шум.

Коридор растворился в галдеже пёстрого народа. Итак, работа в войсковой части полетела к хренам или куда-то в этом направлении. Семён наблюдал, как парень в балахоне развернулся у исчезнувшей арки и пошёл обратно. Стоя перед электриком, он снял капюшон и провёл рукой по короткому ирокезу. Парень выглядел, как орк, только мелковат.

— Ты кто? — сказал Семён.

Орк тупо уставился на него.

— Как я здесь оказался? — спросил Семён.

Орк обернулся и подозвал кого-то из толпы. К ним подошёл худощавый парняга. Что-то пробежало и скрылось в его пепельных связанных в конский хвост волосах.

— Этого — к чародею, — сказал орк.

— Какому? — спросил парень.

— Моему, или которого найдёшь первым. Без разницы.

Парень взял электрика за рукав и потянул в сторону древа. На лямке через плечо Семён нёс сумку, придерживая её свободной рукой и не сопротивлялся, но спросил:

— Что это за место?

Парень сказал:

— Ты только прибыл?

— Вроде того.

— Тогда всё у тебя ещё впереди.

Им пришлось проталкиваться через запруженную толпой улицу. Чуднее всего в этом месте были не люди с лисьими головами сующие вдоль торговой улицы тебе под нос «тересские шелка», и даже не рептилоиды, нахваливающие выпечку.

— Почему я их понимаю? — спросил Семён. — Да что тут, чёрт побери, происходит?

— Мало кто понимает Второй Дом, — ответил парень не сбавляя шага. — Иноземцы думают, что здесь все поголовно владеют чародейством. На деле, у многих посредственные способности в чарах. Второй Дом — царство гармонии с природой и с каждым йером становится богаче. Всё благодаря  чуткой политике Совета. Здесь и у животных, и даже у некоторых деревьев есть разум.

— Демагог, — буркнул Семён.

Электрик и его спутник поднимались под скрип ступеней в тени древа. Тень была прохладная и плотная, как горный ручей. Парень прошёл через округлый проём домика в лианах и остановился у занавеси из ниток и шишек. Дом, издали походивший на украшение рождественской ели, ходуном не ходил. Дощатый пол был твёрдый и ровный.

— Кренке, это ты? — раздался женский голос из соседней комнаты.

— Нет, это Флоки.

— Входи, входи.

Маленькая седовласая женщина сидела за столом и доедал рыбу. Она держала вилку с двумя зубцами. На столе было то изобилие, какое устраивают деловым людям на фуршетах. Стены дома были увешаны гобеленами; просторную комнату наполнял тусклый свет и свежий воздух. У чародейки были такие пышные брови, по которым щипчики бы облились горючими слезами.

— Кто это? — спросила чародейка.

— Не знаю, Кренке попросил его привести.

— Вот все так, — сказала чародейка, — никто ничего не знает.

— Вы же чародей, вам всё итак известно.

— Прекрати.

— Вы сами начали, — сказал Флоки.

— Остроумно, — ответила чародейка и перевела взгляд на Семёна, — тогда расскажи о себе сам.

— Я — электрик, — с достоинством произнёс Семён, — высококлассный и дипломированный.

— И что тебе нужно?

— Нужно понять, что тут происходит. Ещё нужна работа.

Семён второй раз за день пожалел, что открыл рот, но решился рассказать всё, что случилось с утра. Чародейка предложила присесть. За спиной раздался шорох занавесей. Флоки потихоньку вышел.

— Ещё один ненормальный, — сказала чародейка, когда Семён закончил. Она сидела, откинувшись на спинку кресла и через стол поглядывала на собеседника.

Он посмотрел на гобелен. Чародейка это заметила. Она сидела неподвижно и наблюдала как-бы издалека.

— Ладно, ко второму вопросу, — сказала она, — чем ты занимаешься?

— Говорю же, электрик. Здесь всё, что мне нужно для работы.

Семён кивнул на сумку.

— Что в ней? Эй, там, — позвала чародейка кого-то, — приберитесь.

В комнату вереницей вбежали восемь пушистых девочек, немного похожих на мартышек. Они похватали подносы, ушли, затем вернулись и забрали остатки. Последняя протёрла стол тряпкой.

Семён сел и открыл сумку, достал первое что подвернулось.

— Отвёртка, — сказал он. — Проверяю ею ток. Нож, подрезаю оплётку.

— Что ещё?

Девочка принесла поднос с двумя кружками. Одну поставила чародейке, затем обогнула стол, как кошка, подошла к Семёну и поставила вторую чашку перед ним. Он глотнул напиток; чай был травяной, горячий и приторно-сладкий. Семён продолжил:

— Билет в Испанию. Мы летали туда на обучение, всё забываю сдать отчёт. Наш бухгалтер всегда ругается, когда…

— Летали? — спросила чародейка.

— Да, поездом далеко, а стоить будет столько же.

— А пешком, али в кибитке?

— Пешком бы пришлось идти не один месяц.

— Телепортация — магия нестабильная, а полёты дело неблагодарное, — сказала чародейка, — расскажи подробнее о вашей левитации.

— Полёт эконом классом, из всей командировки мне запомнился собор в Santiago de Compostela, — Семён старательно изобразил испанский акцент, но произнёс всё по-русски.

— Ну-ну, что ещё?

— Зажигалка.

Семён нажал на кнопку и появился огонёк.

— Я так же могу, — сказала чародейка, достала папиросу и на кончике её пальца всполохнула голубая искра.

— Ещё что-нибудь? — спросила чародейка. Семён моргнул, протёр глаза, и ответил:

— Телефон нужен для работы, общаться с клиентами.

— С клиентами?

— Договориться о времени встречи. Полезно не только, когда ты в другом городе, но и просто...

— Невозможно крикнуть так громко.

Старая женщина затянулась и выпустила кольцо дыма. Семён набрал службу спасения и нажал кнопку вызова; телефон сообщил, что нет сигнала.

— Тут сети нет, — сказал Семён.

— На сколько хватает твоего артефакта?

— Что, простите?

— Если сварить зелье водного дыхания и принять его на грудь, эффект продлится недолго. Там зависит от ингредиентов и мастерства алхимика, и других вещей. Как долго работает твой артефакт?

— Часов восемь без подзарядки можно болтать.

— Но продемонстрировать ты этого не можешь?

— Говорю же, сети нет.

— Вот и Кренке всё что-то делает, но ничего показать не умеет. Или не хочет. Ох уж эти эксперименты Кренке.

— Тот орк?

— Мой ученик, — кивнула чародейка и усмехнулась. — Если у тебя всё, то мне нечего предложить. Подыщи себе какое-нибудь другое дело.

— Я не хочу какое-нибудь. Я — электрик.

— Ничем помочь не могу.

Она пожала плечами. В это время девочка принесла ей кипу свитков и чародейка прекратила обращать на гостя внимание.

— Выбраться как отсюда?

— Как попал, так и выбирайся, — сказала женщина не поднимая головы. — Через вход.

— Да я не про то, — сказал Семён и сложил пожитки в сумку. Ему не хотелось на улицу: жара страшная, да и непонятно что делать. У выхода он обернулся и собрался спросить; чародейка по-прежнему читала свитки; Семён передумал и вышел.

Он вновь оказался у лестницы, вьющейся вокруг древа, как резьба на болте. С одной стороны, тут было чертовски высоко, с другой, не очень, и до макушки древа было ой как далеко. Семён спускался, глядя под ноги.

— Пс-с, мужик, — вполголоса позвал знакомый орк. Он сменил тяжёлый балахон на лёгкую накидку и короткие штаны. На руках орк носил наручи металлические и настолько ярко-красные, что гроздья рябины. — Поди сюда. Да не бойся!

Электрик подошёл.

— Я и не боюсь, — сказал он.

— Славно, чудно. Слушай, приятель, видишь эти наручи?

Семён кивнул.

— Из-за них тебя и занесло в наши края, — сказал Кренке, — они сработали непредсказуемо.

Кренке думал, что Семён из иного Дома. От силы, из другой части материка; и хочет обратно. Так думал Кренке.

— Ты откуда? — спросил орк.

— Российская Федерация.

— Не слышал о такой. Возможно, с высоты ты бы разглядел свою федерацию.

— Спасибо, я снова не полезу на эту дуру.

Лицо Семёна было в поту.

— Этого недостаточно, — сказал орк и мотнул головой. — Нужно подняться под облака. Ты не против? К тому времени, наручи восстановят заряд, и мы забросим тебя обратно.

Семён был не против, Кренке добавил:

— Это будет не левитация. Это будет затяжной прыжок. Но нужно убраться подальше, мои эксперименты обычно плохо... воспринимаются народом.

***

Семён и его попутчик стояли на перекрёстке за городом. В небе резвились ласточки, скалы по ту сторону долины были длинные и чёрные. Было чуть за полдень.

— Вот, держи, — сказал Кренке и протянул стеклянный бутылёк.

— Я не буду пить эту отраву, — заявил Семён.

— Перетрухнул? Давай я глотну половину из твоей, а ты половину из моей. Договорились?

— Хоть так.

Они выпили отвар трав. Семёна передёрнуло от горечи, но по желудку разлилось тепло, как от армянского коньяка с пятью звёздами.

— Что теперь? — спросил Семён.

— Нужно немного подождать. Эликсир даёт ногам пружинистость. Пойду пока в тени поваляюсь.

Вместо шага, орк со свистом и криком: «Й-уу!», — унёсся в облака, как торпеда. Только пятки сверкали: «Летит-летит ракета, со скоростью света…»

— Обалдеть, — сказал Семён, задрав голову. Он покрепче ухватил сумку, оттолкнулся и совершенно не считаясь с гравитацией, унёсся в облака.

Кроме электрика обалдели ласточки, которых распугали пара ненормальных. Таких пятиэтажных матов ласточки не слыхали — если верить тому парню, все здесь разумны. Кроме орка.

Перекрёсток где они стояли, из поднебесья походил на одинокий пыльный цветок. Луг напоминал океан, а гряда скал — шерстяное полотно. Воистину, многое разглядишь свысока.

Поодаль рассекал небеса Кренке. Не то чтобы Семёну стало не по себе. Дурное предчувствие поселилось и не уходило. Электрик постучал по сумке — чем не деревяшка?

Прыжок достиг апогея и пошёл на убыль. На Семёна неумолимо приближалась топь — зелёные проплешины, покрытые мягким мхом и кустарником; были участки воды — будто разбрызганные исполинским художником чернильные кляксы. Орк должен приземлиться на тропинку. Ушлый мерзавец!

Семён раздвинул руками полы плаща, ветер со свистом трепала одежды. Помогло мало, но Кренке быстро удалялся и шмякнулся наземь, как бутерброд с маслом. Электрик чуть замедлил падение и плюхнулся через тугие, как девичья коса, ветви берёзы, сквозь кусты, и подгнившие в воде травы, в вонючую болотину. Благо, кочки совсем рядом. Семён подтянулся на них; лежал и долго приходил в себя. Подниматься желания не было. Сил тоже.

Воздух наполнял стрекот сверчков и лягушачье кваканье. Когда электрик обнаружил, что тело способно двигаться, а все кости вроде бы целы, он поднялся. Была ужасная духота; настоявшийся вином полдень дурманил голову; в небе высоко парила чёрная точка. Семён поплёлся к твёрдой земле. Точка опускалась, пока не превратилась в колоссальную птицу.

— Грифон, — ахнул Семён и присел за деревцем. Оттуда было рукой подать до тропинки и орка. Он распластался на земле и лежал очень смирно.

Уже можно различить каждое пёрышко на грифоне. Он с хлопаньем кружит. Мягко касается земли лапами и складывает на широкой спине крылья. Несмело, затем резво мчится к Кренке. Присматривается к нему. Может быть, грифон разумен и хочет помочь? Может быть, он сейчас взмахнёт крылом и Кренке очнётся?

Внезапно грифон гаркнул и весь клюв по самые ноздри ушёл в живот Кренке.

Грифон причмокнул и оторвал кусок плоти весом в полтора кило. Затем поднял горячую от крови морду и поглазел на деревце толщиной с кулак, за которой таился Семён.

— Ма-а-г! — завопил грифон и встал на задние лапы. Его голос походил на скрежет ржавого гвоздя о пенопласт.

Семён поднялся во весь рост, обхватив обеими руками корягу. Грифон поглядел на подгнившую деревяшку и пророкотал поспокойнее:

— Ма-а-г?

Электрик попытался ответить, но поперхнулся. Грифон гаркнул вновь, подцепил передними лапами наручи Кренке — они раскраснелись ещё сильнее, и взметнулся ввысь вместе со столбом пыли. Вскоре он скрылся в стороне гор.

Нужно бы убраться отсюда, пока грифон не вернулся. В задницу грифона! Семён подошёл к Кренке и сел рядом с ним. Смотрел на бледное лицо орка — оно было впалым, и только переломанный нос и вылетающие из орбит глаза выделялись рельефом. Электрик провёл пальцами по ране орка и на ладони осталась тёплая кровь. Кренке мёртв. В задницу Кренке! Всех в задницу!

Недалеко раздался треск, и в сгустках газа и искр появилась старая женщина. Она в свете дня выглядело совсем иначе. Жёсткие складки на сером лице складывались в недобрую улыбку. Семён ей обрадовался.

— Чародейка! — воскликнул он.

Она подошла и посмотрела на орка.

— Где наручи? — спросила она.

— Вы можете ему помочь?

— Ему и Мортимер-под-Кроной не поможет. И не увиливай, на Кренке были наручи Сферы. Где они?

— Грифон унёс, — сказал Семён.

— Верни их, и будешь новым учеником Второго Дома, — сказала чародейка, — моим учеником.

— Ась?!

Семён облёк в слово весь абсурд происходящего. Что тут можно было добавить? Как вообще на это реагировать?

— Грифон — из Пятого Дома. Убей его, добудь наручи и возвращайся. Порешаем вместе твои проблемы. Прощай.

Чародейка исчезла — растворилась в искрящемся облачке. Сучка!

Кто такие эти чародеи? Что за Второй Дом? Семён встал, ноги его дрожали, словно от холода или непосильного бега. Он проковылял от дороги, где зловоние болота не так смердело, стянул мокрую рубаху и кинул её под голову. Лёг под кроной орешника и уснул.

***

Солнце висело ещё высоко, когда Семён проснулся, порыскал в сумке и удивился собственной прозорливости — две реквизированные банки тушёнки были кстати, да и бутылочка минералки пригодилась. Есть не хотелось.

Семён подошёл к орку. Орк лежал на прежнем месте. Только мухи облепили рану. Не годиться так бросать его. Электрик оттащил тело к обочине, засыпал камнями и ветками.

— Хоть так, — сказал Семён, — хоть так.

Он отпил немного минералки и пошёл прочь.

Местность была похожа на Крым. Сначала он направился к сопке мощёной брусчаткой тропинкой, потом мимо кипенно-белой башни с единственным чёрным окошком на верхушке, и через лощину; поднимался выше и дальше от Второго Дома, пока не добрался до реки. Там он остановился отдохнуть. Наполнил бутыль водой.

Неподалёку сидел мальчик лет девяти и удил рыбу. Семён заметил его, выпрямился и окликнул:

— Эй, мальчик!

Мальчик и ухом не повёл, рыбачил. Семён подошёл и тронул его за плечо.

— Слышишь, мальчик?

Тот обернулся и показал лицо в морщинах. Электрик шарахнулся.

— Слышу, девочка. Слышу!

— Какая девочка? — оторопел Семён.

— А какой мальчик? Раскричался тута, всю рыбу распугал.

— Так не со злого умысла, а помощи ради.

— Помощи ради… у тебя хавчик есть для лесовичка? Дай, сам посмотрю.

Дед подскочил и ловкими пальцами отцепил сумку электрика от ремня.

— Эй!

— Ерунда, ерунда, — говорил он, выкидывая инструменты. — О, а это можно съести.

Лесовик открыл банку и принюхался.

— Дрянная еда! — рявкнул он, схватил вторую банку и побежал, держа их над головой. — Дрян-на-а-я, — кричал он на всю округу, потрясая тушёнкой и головой.

Лесовика простыл след. Семён сложил всё в сумку и уселся на валун. Покрутил в руках удочку — длинная ветка с толстой ниткой, чёрный крючок без наживки — поди, даже непуганая рыба на такое не позарится.

— Пойду-ка вдоль реки. Куда-нибудь, да выйду.

Электрик шёл берегом до излучины, а затем под ивняком, и вышел к заводи. Река, повернув, исчезала в ивняке, а здесь плескались прелестные нимфы. Удивительно оживлённый лес.

Семён сел на сырую корягу и глазел на красоту девичьих тел. Потом прокрался и схватил в охапку одежды девушек.

Одна из нимф взглянула на него через ивняк. Семён смущаясь улыбнулся и подошёл к берегу.

— Слушайте, — сказал он, — если расскажете, как выпилить грифона. Или, хотя бы его найти, я отдам вещи.

— Зачем тебе грифон, — спросила нимфа и засмеялась, — оставайся с нами.

Она вышла на берег нагишом совершенно не стесняясь. Что-то во взгляде её от серебряной луны, что-то из прожитых лет. Семён опустил руки.

— Мне бы грифона, — мямлил электрик и сам себе не верил.

Вот нимфа повесила ему на шею венок из водорослей. Вот подошла другая и взяла за руку. Мурлыкая в ухо Семёна, тянула за собой. Нимфы в ритм мелодии покачивались и увлекали. Так прекрасны, так юны.

Семён объяснял, что ему ещё нужно прикончить грифона, а потом он непременно вернётся. Нимфы улыбались, но не отпускали и подтрунивали: «Куда тебе тягаться с грифоном?» Размеренным шагом, Семён заходил в заводь.

Будущий борец с Пятым Домом понял, что дело пахнет керосином, когда вода добралась до пупка. Он упёрся ногами в илистое дно; нимфы, прежде тянувшие ласково, рванули что есть сил. Семён был крепкий мужик, но недостаточно. Окунулся с головой и глотнул мутной воды, заложило уши.

Со стороны ивняка хохот нимф перекрыл свист:

— С-ву-у-ить!

Нимфы отпрянули от электрика враз и с брызгами. Они отплыли, но держались неподалёку и шептались: «Морти, голодный Морти». Семён выбрался на берег и встряхнул ногами, вода хлюпала в кроссовках. Лесовик поджидал в поросли.

— Не пугайся ундин, — сказал он, — в их руках сгинуть ой как трудно.

— Сгинуть трудно, а утопнуть — без проблем! — сказал Семён, а про себя добавил, что хрена с два ещё полезет за голыми бабами в воду. Сорвал с себя венок и швырнул в неспешно бегущую реку. Венок завертело течением и понесло, одна нимфа поплыла вслед.

— От них даже здоровье исходит, — сказал лесовик.

— П-фф. Да, я чувствую себя отлично! Мне бы ещё пулемёт, и проблемы с концом.

Та нимфа, что подобрала венок и сейчас держала его перед собой, проводила Семёна тоскливым взглядом; лесовик вышел на заросшую колючками тропинку.

— Кто такой твой пулемёт и с чем его едят?

— У тебя, — сказал Семён, — какой-то нездоровый интерес к еде. Голодаешь?

— О да, — ответил лесовик. — У тебя есть хавчик?

— Ты уже спрашивал.

— Ага, — сказал лесовик, — так точно!

— Солдафон, что-ли? Х-ха!

— Да нет. Полевой чародей Второго Дома.

— Вон как, — сказал Семён. — Хоть ты объясни, что за Дом?

Лесовик хотел начать долгий разговор о том, что некогда был единый народ, а боги наделяли своих детей силой и добродетелями. О том, что молодые смелые души стремились показать превосходство, и до того увлеклись, что прогневали богов высокомерием, и народ разделился на сорок сороков. Одни развивались, другие исчезали от голода и болезней, или вражды с воинственными соседями. Выжившие объединялись в общины и города, а те в Дома. Ныне осталось двенадцать Домов, соперничающих в могуществе, но нашедших тонкую грань равновесия. Нарушаемую лишь Пятым.

Вместо этого лесовик сказал:

— Что про грифона-то ботал?

— Мне нужно кое-что от этой сволочи.

— Подло было отправить тебя одного в Лихогорье. Почему так вышло?

— Так вышло, — сказал Семён и пожал плечами. — Где именно его найти?

— Бестолковый пенёк. Зачем искать того, с кем не справиться?

— Что же мне делать? — спросил Семён и почувствовал себя пятилетним мальчиком, которого обидели пацаны со двора через улицу.

— Важнее найти то, чем сможешь одолеть.

Семён кивнул и пожалел, что он не в голливудском блокбастере. Там главному герою непременно бы выдали амуниции на небольшую войну.

— Хм-м, — промычал лесовик и потёр лоб, — о! Видал по пути башню?

— А то.

— Лет двести тому назад, чародей-новатор приоткрыл из неё дверцу в один из миров Сферы. Возможно, в твой.

— Ты знаешь откуда я?!

Лесовик кивнул.

— Мне многое ведомо. С тех пор мы запечатали вход в башню, но я пропущу тебя, только как иноземца.

— Почему запечатали?

— Плохое место, — сказал лесовик и сплюнул через плечо. — Вещи из других миров творят беды и ужасы. Но иногда, и это надобно. Ты иди, парень. Может, найдёшь что съестное.

Семён добрался до башни к ночи. В каком-то смысле ему даже нравился этот затянувшийся поход. Жаль, что он стал кошмарным. Электрик обошёл этот прообраз каланчи, и, не найдя входа, лёг спать. В темноте он слышал хлопанье крыльев, а ветер доносил смех и голоса.

Ночь закончила свой бег раскатами грома: «Бум-бум-бум». Семён поднялся и посмотрел в окно: на рассвет над лугом, на реку, сейчас розовую, и на громоздившееся над лесом Лихогорье. Электрик прошёлся по шершавому полу башни. Он хотел понять, как оказался внутри, да ещё на верхушке, но передумал и подошёл к старинному столу из бархата. На нём стоял коричневый глобус, лежали карта, циркуль и астролябия. Выдвинул один ящик, другой, нашёл револьвер в кобуре и коробку. Высыпал оттуда патроны, пересчитал — один походил на серебряный.

Зарядил обычный, взвёл курок, направил ствол на крышу и нажал на спусковой крючок.

Выстрел; с потолка полетела пыль и черепица. Луч солнца скользнул через крышу и лёг на холодную плитку. Пули что надо.

Электрик пересчитал патроны ещё раз, зарядил полный барабан. Остался драгоценный. Семён положил его в карман, револьвер спрятал за поясом. Поискал в остальных ящиках, ничего не обнаружил; походил по кругу — лестниц нет; только сигануть из окна. Или сплести из шмоток верёвку. Не пойдёт — высоко.

Прослонявшись весь день по башне, Семён опустошил бутылочку разбавленной минералки и лёг отдохнуть. В сновидениях ему явился лесовик и предупредил, что живым грифону даваться никак нельзя, что хорошо бы оставить последний патрон для себя.

Очнулся Семён на лужайке подле башни, когда ещё не рассвело. Обнаружил, что рядом полно земляники и щавеля. Собирал ягоду «в рот», и немного про запас. Днём он выловил лягушек в реке, и, освежевав, проглотил сырыми.

Тропинка к горам плутала между холмами нескончаемой чередой спусков и подъёмов; она гибко змеилась меж болиголовом и кустами дрока, и привела к ущелью. Семён шагал размашистой, неутомимой походкой засидевшегося в бетонных лесах человека.

Когда смеркалось, добрался до каменной россыпи на склоне. Он посмотрел назад, на редколесье; оно мрачным полотном темнело на закате. Всё кругом потускнело и сделалось грустным. Электрик вздохнул, и, пригорюнившись, заснул на траве у валуна.

Под утро глубины Лихогорья разразились громом. Семён вздрогнул, затем потянулся, зевнул и сел. Вновь прогрохотало, электрик прошёл к трещине под утёсом. Слышимость оттуда была более сочной.

Ступил на влажную, покрытую лишайником поверхность в пустой, словно глазница скелета, пещере. Он представлял пещеры иначе: ровный пол, по которому можно бодро гулять и любоваться великолепными друзами, подземными озёрами и солевыми наростами. На деле же электрику было уготовано пробираться через груды уходящих вниз острых камней, неосторожный шаг сулил пробить голову или переломать хребет. Крохотные минеральные наплывы на стенах походили на бородавки раздувшейся жабы, а воздух пропитался плесенью.

Подсветив путь фонариком, Семён прошёл мимо глыбы синего льда и остановился у плоской дыры — будто гигантские губы едва приоткрылись. Электрик примерился так и сяк, и, вспомнив правило: пролезет голова — войдёт и остальное, прижался ко дну пещеры и полез ногами вперёд.

Семён придерживал револьвер ладонью и старался не тереться левым боком о дно. Сумку пришлось оставить.

Ступнёй он нащупал крохотный уступ, нога соскользнула, и Семён клацнул челюстью о глыбу; затем потихоньку сполз, оказавшись в небольшой галерее. Изредка капало, Семён пошарил мерцающим лучом фонарика, раздевая темень-куртизанку.

Стены облепили сонмы летучих мышей, ещё две или три крылатые тени кружили под потолком, грозя разбудить собратьев. Одна пролетела над Семёном и что-то капнуло ему на губы. Электрик вытер рот, надеясь, что это была капля с потолка, когда тишину пещеры разбило на кристаллы: «ту-ту-ту».

Звук привёл к другому лазу, воздух там был свежее. Ход вёл наверх и оказался немного шире предыдущего. Семён забыл про револьвер, помышляя только о том, чтобы выбраться, и вовсю осваивал курс молодого бойца, ползая на брюхе.

Зажатый в зубах фонарик моргнул и погас. Электрик достал из него батарейки, ударил камнем и вставил их обратно. Безрезультатно; когда глаза пообвыкли, Семён выбрался на ощупь в грот. Здесь был даже не полумрак, мягкий свет струился из прорехи в вышине, обрамлённой огромными, сплетённых из мха и стволов деревьев, гнездовьями. Если египетские пирамиды внутри почти монолитны, то Лихогорье оказалось с точностью наоборот. Гора была полой.

Грот, словно потухший вулкан, венчал кратер, а жерло выщербило время. В его эпицентре навалом сгрудили ящики, странным образом походившие на те, в которых хранилась казённая тушёнка. За ними, в другом конце грота, виднелась расселина и будто слышался плеск воды, едва различимый в клёкоте.

Стая крылатых — десятка три грифонов кружили под сводом Лихогорья. Воронка пернатых то поднималась, то опускалась, гипнотизируя, словно оплетающий пузырями косяк сельди кит-горбач.

Семён припал ко дну, выискивая того самого пернатого, и не глядя проверил револьвер. Один из грифонов — покрупнее, с оперением цвета хаки, отделился от стаи, и, сделав лихой вираж, опустился подле ящиков. Далеко для прицельной стрельбы из револьвера.

— Та-к, та-а-к, — гаркнул грифон, — ма-а-г!

Он поднял бандуру, напоминающую пулемёт и нацелил её на Семёна.

Электрик только сейчас разглядел, что странное оперение оказалось военным обмундированием — подвязанными штанами и подранной курткой, шлем на морде держался кожаными ремешками, на поясе висела пехотная лопатка. Как герой боевика, грифон упаковал своё тулово в ленты патронов — так себе патронташ. Тем более, что бандура в руках неспроста походила на пулемёт. Семён взялся бы назвать точную марку — «Печенег». Пернатый вооружился, простите за эту фразу, до зубов.

Грифон послал очередь маслят над Семёном: «Та-та-та!» Эхом ответила стая, обрадованная незваным гостем, а заодно, и свежей трапезой.

— П-подайте его с-сюда! — гаркнул грифон, — ач-ху!

Несколько его собратьев в пикЕ ринулись к электрику, словно рой пчёл.

Семён припомнил, как резво бегают грифоны, огляделся в поисках путей отступления с отчаяньем последнего из могикан; а ещё через секунду решил задорого продать свою жизнь.

Недаром Семён возвращался в башню; в ту самую секунду, когда он спустил курок револьвера, у него появился шанс взять Пятый Дом нахрапом.

Самый неудачливый грифон рухнул кубарем, так и не настигнув жертву. Сбоку налетел ещё один. Семён даже не успел разглядеть — перья ли с зеленцой, или этот такой же, подвязанный военно-полевой одёжей. Да и была бы охота разглядывать, в тебя уже клювом тычут. Нужно шмыгнуть в сторону и пальнуть. Бац! Грифон уже куда-то юркнул — то ли отпрянул, то ли его с налёта сбил собрат (попробуй-ка на скорости смени направление), то ли ещё что. Да следующий уже наседает. Некогда обдумывать и метиться. Проще палить куда ни попадя, пока патроны в барабане, а там, будь что будет. Нет времени прицелиться, ни граммулички. Остановишься — издерут когтями, клювами.

«Та-та-та!» — застрочил пулемёт.

Стаю сдуло, как осеннюю листву.

Вожак с оружием был тем самым. Наручи он определил на свои длинные заскорузлые пальцы. Он прыгнул с ящиков на камни и фыркнул. Из его клюва выплеснулось немного зелёной слизи. Мерзкое отродье.

— Пос-смотрим, чья бомбарда луч-ше, — гаркнул грифон. — Ач-ху!

В горячке короткой перестрелки Семён пробежал чуть не половину грота. Далековато, но стоит попробовать. Электрик взял грифона на мушку и раздался щелчок: навык считать выстрелы был выше умения человека гражданского.

Грифон расхохотался трескучим гарканьем, разбрызгивая сопли и слюни; Семён ухнул на камни, прикрыв голову руками; грифон пустил длинную очередь, да всё мимо.

Когда пальба стихла, а пернатый взялся перезаряжать (оставалось диву даваться умению бройлера-переростка обращаться с оружием), Семён подскочил и в коматозном угаре бросился к расселине. Правая рука, однако, знала своё дело и выхватила из кармана патрон.

Или Семён переоценил навык грифона орудовать «Печенегом», или тряпичная лента испачкалась землёй, или оборонпром внёс свою косячный лепту, но пернатый отшвырнул огнестрел и бросился на четвереньках. Не поведя и крылом, он словно летел над землёй, как играющая с ветром гончая.

Электрик мчался во всю прыть. Рукоятка револьвера твёрдо лежала в ладони, впереди показало себя озеро, а ещё там был тупик!

Семён запнулся и полетел носом вперёд, перекувыркнулся и замер на четвереньках, бешено соображая, где какая сторона. Револьвер вылетел и пролетел метра два. Знать бы, в какую сторону.

Грифон притормозил.

Несколько секунд они разглядывали друг друга. Грифон клокотнул и стрелой метнулся к Семёну, метя в висок. Электрик и приподняться не успел, когда рождённый бешенным прыжком импульс, сконцентрированный на кончике клюва, парализовал волю и пробил голову. Не в человеческих силах уклониться от такой атаки, или, что немногим проще, блокировать.

Силы вмиг покинули Семёна. Из правого его глаза хлынули слёзы, левый ослеп. Грифон качнулся в шаманском танце, и ухнул мордой вниз, словно индюшка на птичьем дворе. Покрутил крючковатым, похожим на нос горгульи клювом в животе Семёна, изогнул от удовольствия шею. С клюва свисала красная лента. Оба её конца тянулись к животу электрика.

Крутило ли у вас нутро так, что стоять прямо нет мочи? Может быть, вы рожали без анестезии; или, чего доброго, словили маслину в перестрелке? Просуммируйте эти ощущения, и узнаете, каково быть потрошённым.

Семён дёрнулся в конвульсии, извернулся и поглядел на рябь озера, затем зажмурился. Грифон подцеплял бурым когтём, дюйм за дюймом вытягивал, наматывал на оттопыренный палец кишки Семёна. Ещё немного, ещё дюйм.

Внезапно, словно волна, из ниоткуда явилась ундина. Заплескалась вода, и грифон на миг оставил свихнувшуюся от боли добычу.

Ундина вещала, требуя от грифона убраться. Семён едва видел, как она держала револьвер и переступала с ноги на ногу, как капли с волос и тела падали наземь. Грифон нехотя взметнулся и отлетел прочь. Почти сразу мягкие руки подхватили Семёна и погрузили в воды иллюзий и забытья.

***

Прошло всего несколько дней, когда великий магистр Мортимер-под-Кроной созвал чародеев на совет.

— Грифоны в воздухе, грифоны на земле, — говорила старая женщина. — Так много. Но никто из них не понял. Не понял, что за неведомая хворь брала одного за другим и старых, и молодых, и крепких, и немощных.

— Это великолепно, — отвечал Мортимер, — но не забывайте, кому мы обязаны.

— Его имя мы бы увековечили на золотой скрижали Второго Дома. О нём будут слагать песни. Жаль, что герой успел сообщить лишь своё ремесло.

Мортимер лукаво улыбнулся.

— Так узнайте имя героя из первых уст.

— Что? Он жив-здоров?

— На счёт здоров говорить рано, — сказал Мортимер и поднял ладонь. — Но да. Он жив.

— О боги! — ахнула чародейка, — почему вы молчали? Скорее!

Мортимер простёр руку, и в кольце пламени появилась деревенька с хижинами о дерновых крышах.

— Прошу вас.

Чародейка, и ещё несколько, вошли в огонь. Портал быстрёхонько доставил их к заводи и родному дому народа Ундины. Чародеев провели в общинный дом, электрик лежал подле очага и дремал. Рядом сидела девушка.

На голове электрика осталась розовая корочка от раны. Вмятины не было. Едва четверо подошли и склонились, сновидец пробудился.

— Как ты? — ласково осведомилась чародейка, — станешь ли нашим учеником?

— Я — электрик, — сказал Семён, — дипломированный… уф-ф… и высококлассный.

— Что же, — сказал Мортимер, — тогда организуем электрификацию. Если это поможет накормить голодных.

Семён молчал и размышлял, прикрыв глаза. В самом деле, чем не жизнь во Втором Доме? Тут и экология, и поле непаханое для работы, и девушки смышлёные, да храбрые.  Чем не жизнь.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...