Вечерело. Солнце из привычно желтого давно окрасилось алым, словно какой-то великан щедро плеснул на светлый диск кровью жертвенного животного. Трое, молча, сидели у импровизированного “костра”, представлявшего собой аккуратно сложенные маленькой грудой бледно-голубые кристаллы, которые, если верить главному из этой троицы, добываются его народом в тёмных предгорьях ценой немалых усилий. Не греет, но хоть светит. Благо сейчас только начало сезона Урожая и ночи ещё теплые, совсем как во время сезона Изумрудной Листвы. Поэтому одного света и достаточно.

Трое сидели кружком вокруг искусственного источника света, который раньше чем через час станет единственным в округе, ведь темнело в этих края ужасно быстро, а густые кроны над головами лишь форсировали процесс. Двое из путников были особенно хмуры и чем-то недовольны пока всматривались в голубоватое сияние, словно в нем могли увидеть ответы на все свои вопросы. Выглядели они уставшими, серьёзно помятыми, исцарапанными и побитыми. Один, помимо прочего, и был покрыт странного вида волдырями, а второй светил изрядно счесанной половиной лица и заплывшим глазом. На руках не было ни одного живого места, словно оба на кулаках дрались с лесными львами или их недавно вытащили из знатной потасовки, которые в придорожных тавернах не редкость. Стоит отметить, что в подобной драке они смотрелись бы очень органично, ведь затевают их обычно Дети Хаоса или, в простонародье, «люди», коими и являлись эти двое. Третий же даже в положении сидя выглядел выше да стройнее тех двоих, а длинные черные волосы и выглядывающие сквозь пряди кончики острых ушей с потрохами выдавали в нем Высшего или эльфа. При этом повязанная на лбу лента делала его похожим на какого-нибудь низинного мудреца. Подтянув в себе скрещенные ноги, он также задумчиво глядел на кристаллы, подперев подбородок ладонью, но был с виду куда более расслабленным, нежели его попутчики. Мечтательное выражение лица красноречиво говорило о том, что хоть телом остроух находился здесь, мыслями он далеко, где-нибудь в восхваляемых эльфами Нефритовых Садах, не ближе. Выглядел он, к слову, в разы опрятнее представителей людской расы. Чистая дорожная одежда цвета болотной тины и темной хвои не была помята или запачкана. Кожа не исчерчена царапинами, и даже на длинном плаще и то не виднелось ни одной капельки грязи, словно эльф несколько минут назад вышел из какого-нибудь вычурного дворца, а не скакал весь день по лесу наравне с людьми, а то и поболее.

В конце концов, тонкая душевная организация Дитя Леса взяла свое, и гнетущее молчание, нависшее над опушкой, нарушило тихое, едва слышное пение эльфа, больше похожее на мелодичное бормотание. Оно и послужило позывом к началу разговора.

- Кто-нибудь мне объяснит, что это было? - раздался негромкий тенор, источником которого был один из сидящих у “костра” людей. Во всклокоченных рыжих волосах с недавно появившейся проседью торчало несколько алых опавших листьев не то ивы, не то осины. Толстый ремень, висевший через плечо с нашитыми на него мелкими кармашками, почти расстегнулся, а на поясе, там, где должны были быть ножны,  висели лишь обрывки тонких ремешков, когда-то их удерживающих.

- «Гостеприимство» Заповедного Леса? - ответил ему эльф, выпрямившись и устремив взгляд на внезапно появившегося собеседника. Голос его звучал тихо и вкрадчиво, словно он не хотел будить спящего, а на губах играла легкая насмешливая улыбка.

- Гостеприимство?! - встрепенувшись, взревел “пупырчатый” человек, едва не подпрыгнув на месте, но тут же осекся и притих, втянув голову в плечи, словно ожидал со спины удара по голове тролльей дубиной. Внешне он был точной копией говорившего ранее мужчины, разве что листьев в его волосах не было, равно как и ремня через плечо, лицо было не счесано, а в волдырях, да ножны, хоть и потрепанные, висели на месте и даже с мечом в них. Помимо этого, на его лице от правой брови до  левого уголка рта была отчетливо видна прямая длинная красная полоса, словно не так давно по его физиономии хорошенько двинули тонкой розгой.

- На... суку я вертел такое гостеприимство! - зашипел он, гневно глядя на откровенно наслаждающегося ситуацией эльфа.

- Хорошенькое гостеприимство! - таким же недовольным шепотом вторил близнецу первый и вот на остроуха уставились уже две пары недовольных глаз. Однако Дитя Леса и бровью не повел.

- Мы предупреждали достопочтенных господ. Вам было запрещено сходить с тропы, - все тем же наигранно любезным голосом продолжал темноволосый. С такой же приторной сладостью говорят торговцы на ярмарках, когда хотят продать клиенту что-то ему совершенно ненужное.

- Ты не предупреждал, что у вас “такое” творится! - не желая признавать свою неправоту, хором ответили братья.

- Но-но! - запротестовал эльф, пригрозив путешественникам пальцем. - Мы говорили, что достопочтенным господам не стоит отходить от нас ни на шаг? Мы говорили, что Заповедный Лес не так безобиден как выглядит? Мы говорили, что в нем легко потеряться? Мы говорили, что легкомысленное отношение к нашим предостережениям может закончиться большой и неприятной неожиданностью?

- ...Говорил, - с явной неохотой после небольшой паузы также хором проворчали близнецы.

- У нас много времени до восхода, поэтому, если к завтрашнему вечеру достопочтенные господа хотят добраться до границ Заповедного Леса, проведем это время с пользой. Скажите нам,  что, по мнению достопочтенных господ, они сделали неверно? - под конец фразы улыбка остроуха стала откровенно издевательской.

- Да ты… - глухо начал первый, но оборвал себя на полуфразе.

Вместо ответа эльф выразительно подался вперед и, приподняв брови, склонил голову на бок, словно не расслышал. Человек невнятно выругался и, переглянувшись с братом, почти синхронно с ним вздохнул, давая свое молчаливое согласие на “работу над ошибками”, хотя, люди куда охотнее бы потратили выдавшиеся свободные часы на сон, ибо усталость после напряженного дня навалилась просто дикая, но спорить с  эльфом не было больше никакого желания, ибо положение их было незавидным, и этот остроух был нужен, если они хотят покинуть Лес живыми. Суровый опыт, пришедший за годы их наемничьей деятельности и минувший день в частности, позволял уверенно заявлять, что добрые, отзывчивые и хилые Дети Леса - чистой воды сказка для младенцев. На деле это не ведающие жалости мерзкие существа, готовые за одну сломанную ветку снять с тебя шкуру и сделать из нее барабан, а бездыханное изуродованное тело отдать дриадам на удобрения. Одним богам известно, почему эти чудовища до сих пор считаются самыми мудрыми мира сего, а не стоят на одной ступени с орками. Что те, что другие - конченые извращенцы, живут отдельными кучками, мало кого к себе пускают и несут какую-то чушь. Разве что первые рожей больше вышли. Вот уж где мокрый сон любителей “диковинок”.  Оставалось только надеяться, что конкретно их “извращенец” не лелеял никаких сомнительных намерений и просто забыл, что люди, в отличие от его брата, нуждаются во сне. В любом случае, все, что оставалось близнецам - это выполнить “просьбу” темноволосого.

***
(Ранее)

Могучие кроны вековых лесов плотно сомкнулись над головами путников, ясно давая понять, что здесь начинались земли Детей Леса. Годрик оказался прав: гербового письма, выворачивания карманов и проверки на одержимость оказалось достаточно, чтобы недоверчивые эльфийские лучники сняли их с прицела и даже позволили пройти по своим землям. Всё-таки, что ни говори, мирные договора творят чудеса. Однако, на этом везение двух наемников закончилось. Не успели они ступить и шагу за пределы заставы как их чуть ли ни в приказном порядке заставили взять проводника, которым оказался этот черный остроухий лис, содравший с близнецов за переход такую сумму, которой вполне хватило бы на неделю беззаботной жизни где-нибудь в средней руки борделе. Но, по словам этого самого же “лиса” больше никого из проводников в округе было не сыскать, так что или соглашайтесь, или разворачивайтесь, ибо без сопровождения чужакам по Заповедному Лесу ходить не положено. И это непредвиденное обстоятельство здорово портило мужчинам планы, ибо они, как и многие другие, слышали, что в эльфийских лесах растет множество редких и дорогих трав и бегает куча зверья не менее ценного. Так что они планировали, помимо основного задания, ещё и разжиться каким-нибудь добром, которое можно будет выгодно продать в том же Торрусе. Но теперь, обзаведясь надменной парой зорких глаз, провернуть это будет куда сложнее,  однако сдаваться просто так было бы не по-мужски, а потому наёмники со скрипом, но согласились на условие остроухих, попутно начав придумывать план действий.

Проводник им попался на редкость болтливый. Причем, говорил он так убедительно, в красках рассказывая об опасностях с виду мирного Заповедного Леса, что наемники начали подумывать, что деньги за продажу тех редких травок и зверюг вовсе не легкая нажива, и количество золота равноценно затраченным усилиям. Они даже начали внимательнее прислушиваться к каждому шороху вокруг, к каждой птичьей трели, к каждому треску сухой ветки под ногами. Шли едва не шаг в шаг с проводником, чтобы не угодить в ловушку сатиров, которые, по словам эльфа, несколько месяцев назад поймали какого-то напыщенного путника и развесили его внутренности по окрестным деревьям.

- Его «внутренний мир» на ветвях выглядел совсем как ваши праздничные гирлянды, правда через несколько дней местному Лорду пришлось выделить отряд эледрим, чтобы убрать всю эту красоту, так как нимфы и дриады стали жаловаться на жуткую вонь и вянущие из-за этого цветы. - весело рассказывал темноволосый, бодро бредя среди разномастной высокой травы по только ему заметной тропе, в то время как наёмники становились все внимательнее и дерганнее, боясь задеть лишний куст или цветок, ведь о прекрасных девах этих лесов остроух тоже успел рассказать немало неприятных баек, так что горные ведьмы Гнилого Шпиля по сравнению с ними казались милыми женщинами.

Однако,  к середине второго дня наемники стали задумываться о правдивости слов своего провожатого. Ибо по его словам, Заповедный Лес был чудовищно опасным местом, где смерть может подстерегать на каждом шагу, однако у него самого из оружия была лишь лютня за спиной, которую он самозабвенно терзал во время каждого привала. Да и за время пути наемникам на глаза попалось всего несколько живых существ, да и то безобидных: стайка разноцветных красивых птиц да пара оленей. Но последние находились так далеко, что их едва можно было увидеть, поэтому мужчины даже не знали точно, кого именно они там видели, оленей или, может быть, лошадей.

К рассказам проводника они начинали относиться все с бОльшим скептицизмом, а к утру третьего дня и вовсе сошлись на мысли, что он их попросту дурит. И если раньше близнецы едва было не оставили мысли о легком заработке, то сейчас жажда быстрой наживы снова засверкала в их глазах. Ранее, пугающие байки эльфа заставляли наемников оставаться в лагере, пока эльф уходил за водой или же собирал какие-то плоды. Желания наткнуться на разъяренную нимфу не было совершенно никакого, а потому люди не рисковали отходить от места привала дальше, чем на пару-тройку десятков локтей, даже если хотели найти что-нибудь интересное. Сейчас же, на третье утро, когда проводник в очередной раз удалился к только ему известному роднику, чтобы пополнить запасы воды, план в головах близнецов окончательно сформировался. Глупо было покидать эльфийские леса, куда и попасть-то не так-то просто, не разжившись чем-нибудь, что сможет принести толстенький мешочек золотых, и сейчас наемники были в этом уверены как никогда. Дружно кивнув друг другу, они, убедившись, что проводника нигде не видать,  отправились в обратную сторону, припоминая, что не так давно видели какое-то странное светящееся дерево вдалеке, от которого темноволосый спешно отвлек своих спутников новой байкой.

Странности начались уже когда путники прошли первую сотню локтей. Передвигались они бодрой рысью, надеясь вернуться до того, как эльф обнаружит пропажу, потому упрямо двигались к цели, мало глазея по сторонам, ведь они уже шли этой дорогой, а учитывая неспешность шага остроухого, успели вдоволь насмотреться на окрестности, которые, к слову, мужчин разочаровали: в песнях бардов и рассказах старожил Заповедный Лес описывался как прекрасное и наполненное до краев волшебством место, не терпящее чужаков, а на деле взорам наемников предстал самый обычный лес. Да, очень густой.  Деревья здесь были просто огромными и большинство из них не встретить во “внешнем мире”. Местами они стояли так плотно, что едва не наползали друг на друга, и пару раз путникам даже пришлось протискиваться меж могучих стволов, чтобы не отстать от проводника. Да, трава здесь была до пояса, а то и выше и лишь там, где вел эльф она в основном была по колено. Кусты походили на набитые пушистые облака, только не белых, а разных зеленых оттенков. Но, никакого волшебства близнецы за время пути не заметили, не считая того самого дерева. Неудивительно, что они именно там надеялись найти там хоть что-то ценное, чтобы переход через воспетые в легендах эльфийские земли не отпечатался в памяти полным разочарованием. Но сейчас, к удивлению близнецов, все было совсем не так. Обычный доселе лес начинал походить на заровочившегося после долгой спячки медведя. Сначала появилось стойкое ощущение сверлящего спину взора, который на первых порах близнецы приняли за недовольный взгляд проводника, вернувшегося раньше обычного, но сколько бы они не оборачивались, позади никого не оказывалось. Вскоре невидимые глаза наблюдали за путниками уже со всех сторон, доставляя моральный дискомфорт и ставя под сомнения рациональность авантюры. Однако, как известно, удача любит рисковых ребят, а потому останавливаться было никак нельзя. Старательно гоня прочь мысли о том, что лес вокруг незначительно, но изменился, наемники прибавили шагу, надеясь добраться до искомого дерева как можно скорее. Но чем дальше они отдалялись от лагеря, тем более заметны становились отличия. Казалось, зелень листвы и трав стала более насыщенной, могучие приметные ветви выглядели иначе, словно изменили положение в пространстве. Стало больше цветов, что ранее прятались в траве, бутоны некоторых из них мягко покачивались на тонких стеблях, источая сладкие ароматы и едва заметное сияние. Но размениваться на мелочи люди не желали, решив набрать этих цветов на обратном пути, если повезет, ведь ничего подобного не было среди тех растений, которые услужливо показал близнецам старый знакомый-алхимик.

- Апчхи! - громко чихнул одних из братьев.

- Рамас! - злобно шикнул на него другой, резко обернувшись назад. - Мать твоя глубинная троллиха! Тише!

- Да здесь эта проклятая пыльца. У меня от нее глаза слезятся и чихать тянет, - принялся оправдываться тот, кого назвали Рамасом, недовольно шмыгнув носом. И правда вокруг него роилось облако разноцветной пыльцы, непонятно откуда взявшейся, а глаза у бедного мужчины были красные как у разъяренного быка и блестели от навернувшихся помимо воли слез.

- Какой куст ты, гоблин неуклюжий, тронул по пути? - не переставал ворчать шедший впереди близнец, которого вся эта ситуация начинала откровенно нервировать.

- Хватит бухтеть, Ортас! - шикнул в ответ родич, быстро обгоняя брата и попутно вытирая рукавом лицо. - Чем быстрее закончим, тем лучше, - обернувшись через плечо, добавил он. Тот, кого назвали Ортасом, уже было открыл рот, чтобы что-то возразить, однако так и замер, устремив взгляд куда-то за спину брата. Опыт наемничьих дел говорил Рамасу, что подобные сцены обычно ничем хорошим не заканчиваются, а потому он резко обернулся, рефлекторно кладя руку на эфес меча, однако, мигом спустя замер и сам. Свет. Мягкий и ласковый как весеннее солнце, он был ярок, но не слепил глаза и медленно переливался. Этот свет струился меж густой листвы деревьев откуда-то издалека, завораживая своей красотой и теплом. Он словно уносил братьев к далекому детству, пахнущему свежим сеном и парным молоком. К шумным праздникам, куда нередко приезжали ученики академии магии Париаса и устраивали такие красочные представления, что захватывало дух. К треску медленно догорающего костра и веселому заливистому смеху, к интересным историям стариков и негромким дорогим сердцу песням. Сквозь года близнецы словно наяву услышали громкий голос матери, зовущей их домой и стрекот сверчков, говорящих о приходе ночи. А затем обоих наемников словно окатило ушатом родниковой воды. Все пропало так внезапно, что они от неожиданности подскочили на месте, растерянно уставившись друг на друга. Но пусть теплое видение испарилось, волшебный свет остался и братья, с детства понимающие друг друга без слов, не сговариваясь, направились к нему. Очарованные, они не разбирали дороги, так что когда от источника неизвестного прекрасного света их стал отделять всего один раскидистый куст, братья направились прямо через него, не обращая внимания на ломающиеся под их весом тонкие ветки.

- У-ух! - раздалось позади Ортаса, заставив его непроизвольно обернуться, ведь голос принадлежал брату. Однако, за спиной никого не оказалось. Лишь тишина и скрип покачиваемых ветром сломанных веточек. Взгляды, уже довольно долго сопровождавшие путников стремительно становились все сердитее.

- Рамас? Рамас! – чувствуя, как по спине пробегает холодок, позвал брата оставшийся наемник, стараясь держать себя в руках. - Рамас, чтоб тебя черви сгрызли, не время дурака валять! Мы спешим! - уже сердитее произнес он, чувствуя, как в груди поднимается страх. “Не мог же он сквозь землю провалиться,” - мельком пронеслось в голове. “Или мог?” - миг спустя мрачно поинтересовался внутренний голос.

Внезапно Ортас осознал, что стоит посреди этого злополучного куста, а интуиция истошно вопит, мол, из него нужно выбираться, что наемник и поспешил сделать, спешно раздвигая упругие ветки и продолжая ломать некоторые из них, в попытке поскорее оказаться на свободе. Но чем дальше он двигался, тем гуще становился проклятый куст, и тем сложнее было сквозь него пробираться. Поминая недобрым словом всех и вся, рыжий все ожесточеннее продирался сквозь преграду, изорвав местами плащ, в кровь расцарапав лицо и руки. А давно на ветках этого куста появились шипы? Не успела эта мысль пробежать в голове мужчины, как что-то внезапно до боли крепко стиснуло его щиколотки и резко дернуло назад, заставив от неожиданности упасть на брюхо, прямо на частокол из сучков и веточек, что непременно оставят немало синяков. Но это волновало наемника сейчас меньше всего. Коротко крикнув, он попытался перевернуться на спину и сбросить со своих ног нечто, но не тут-то было. Неведомая сила дернула и быстро потащила его куда-то. Попытка ухватиться за торчащую из земли корягу оказалась безуспешной: кто-то или что-то, что тащило Ортаса, обладало огромной силой, а подхваченные внезапным порывом ветра листья и грязь залепляли глаза, не позволяя рассмотреть неприятеля. Человек лишь чувствовал как “змеи” ползут по его ногам, обвиваясь вокруг них плотными кольцами, и боги свидетели, в тот миг Ортас вспомнил все молитвы, даже те, которых отродясь не знал.

Тем временем, открывший глаза Рамас первые несколько минут не мог понять, что происходит. Мир перед глазами рябел и кружился, словно он перебрал эля или снова согласился опробовать новую настойку чуднОго анкийского пивовара. Последнее, что он помнил, это как пробирался за братом через куст, а потом земля внезапно ушла у него из под ног и на сознание опустилась темнота.

Картинка перед глазами прояснилась внезапно, как по мановению магического жеста. Громкий шлепок, а затем острая боль заставила наемника раскрыть рот в немом крике и резко сесть, ухватившись за собственное лицо, что сейчас горело огнем. Вокруг тихо шумели кроны деревьев, а прямо перед глазами был широченный ствол неизвестного дерева. Но погрузиться в размышления и анализ Рамасу было не суждено. Звонкий смех перезвоном колокольчика неожиданно раздался прямо над ухом. В недоумении убрав руки от лица и повернув голову на источник звука, он увидел хохочущую девчушку. Платьице её было нежно-голубого цвета и словно сшито из цветочных лепестков. Длинные, почти в рост незнакомки, синие локоны развивались, свободно падая на плечи. Она забавно мотала своими босыми ножками, держась руками за живот и заливаясь звонким смехом. Однако, вот дела, девочка эта была размером не более ладони и висела в воздухе, в то время как за ее спиной что-то быстро двигалось, создавая звук, похожий на шелест крыльев бабочки.  А когда на короткий миг этот шелест прекращался, можно было заметить пару полупрозрачных стрекозиных крыльев за ее спиной. Вокруг нее клубилось облачко пыльцы, похожей на ту, от которой не так давно чихал наемник. Незнакомка, не смолкая, хохотала, периодически тыча миниатюрной ручкой в опешившего человека, а тот не мог даже пошевелиться от удивления и непонимания.

- … Это еще что за? - после долгой паузы, низким голосом неверяще спросил он неизвестно у кого. Но внезапно что-то снова жгуче больно ударило его по бедру, заставив коротко выругаться и, подтянув к себе ноги, начать судорожно выискивать глазами агрессора. Нашелся он, на удивление быстро. Сложно не заметить недобро покачивающийся вьюн, обвившийся вокруг ствола дерева и еще одну летающую маленькую девочку, парящую рядом с ним. Однако, эта была явно чем-то недовольна. Скрещенные на груди руки и кислая миниатюрная мордашка были красноречивее любых слов. Хотя, ей бы наверняка больше пошла улыбка. Ее светло-розовое лепестковое платье давало ей сходство с прекрасными цветами дерева Оро, из которых умелые алхимики делают дорогие и редкие благовония.  Но реальность была сурова и не успел наемник отползти, как вьюн, ведомый волей сердитой девицы, со свистом попытался хлестнуть младшего из близнецов снова. Но в этот раз человек оказался ловчее и успел отдернуть ногу, хоть при этом едва не свалился вниз. Невольно опустив взгляд Рамас почувствовал как волосы на голове становятся дыбом. До земли было не менее семи десятков локтей, а сам человек, как оказалось, сидел на широкой, толстой ветке. Смех первой девчонки стал ещё более громким и заливистым, в то время как со всех сторон словно из воздуха начали слетаться все новые и новые летающие миниатюрные девицы, внезапно напомнившие Рамасу фей. Сам он этими существами никогда не интересовался и встречал лишь пару раз, но те были лишь серыми тенями самих себя - домашними питомцами влиятельных господ и сидели в тесных клетках. Нынешние же выглядели более “живыми”, самых разных мастей и видов: кто-то был похож на бутоны цветов, как первые две, образ других был подобен спелым плодам, другие сверкали изумрудной зеленью как местные травы. Все они, наперебой хохоча и крича, кружили вокруг наемника, засыпая его разноцветной пыльцой, что сыпалась с их быстро двигающихся крыльев. Фей стало настолько много, что мир вокруг превратился в яркое неразборчивое месиво, из-за которого становилось дурно и начинала болеть голова; от пыльцы снова слезились глаза, тянуло чихать и кашлять. Маленькие крылатые создания что-то кидали в человека, вьюн снова начал больно хлестать по рукам и ногам, вынуждая несчастного отползать все дальше и дальше, попутно пытаясь отмахнуться от назойливых девчушек.  При очередной попытке переместиться, рука соскользнула с ветки, и Рамас едва не свалился вниз, но, к счастью, лишь грузно рухнул на бок, вцепившись всеми силами в ветку и невольно снова уткнулся взглядом в далекую землю. В этот раз от представшей глазам картины стало еще дурнее. Там, где совсем недавно лишь колыхались сочные травы, нетерпеливо бродя туда-сюда, ходило несколько странных существ, напоминающих помесь орлов и лошадей. Передняя часть тел этих созданий, включая голову, грудь и передние лапы явно была птичьей, покрытой густым серым оперением, а вот задняя, со спиной, хвостом и конечностями – была больше похожа на лошадиную. Раньше о подобных существах Рамас слышал лишь из рассказов стариков, а сейчас же они, подобно ожившему кошмару, предстали наяву. Некоторые поднимались на задние копыта, в тщетной попытке приблизить себя к жертве, демонстрируя длинные кривые когти, другие  открывали мощные клювы, но звука наемник не слышал, так как в ушах звенел многоголосный гомон фей. Шок постепенно отходил на второй план и на его место приходил откровенный ужас. Происходящее походило на плохой сон, но увы, слишком реалистично выглядело все вокруг и слишком реальной была боль от хлестких ударов лозами вьюна, к которым примешались жгучие уколы, обрушивающиеся на открытые участки тела с легкой подачи оказавшихся далеко не безобидными фей. Пыльца с крыльев, попадавшая в глаза, заставляла их болеть, опухать и слезиться все сильнее. Нос зудел, хотелось чихать, горло болело, словно в него насыпали песка, провоцируя приступы кашля, но наемник как мог сдерживал эти позывы, вместо этого вопя и отмахиваясь от противных “бабочек”, что подталкивали его все ближе к краю ветки, в то время как внизу, ждали свой обед явно голодные орлокони. От душащего животного страха Рамас даже забыл о наличии меча на бедре, впрочем, была ли бы от него польза против такого врага?

Ортаса ждало пробуждение не менее неприятное. Очнулся он от ощущения того, как трава режет кожу, а комья земли забиваются под одежду. Рефлекторно дернувшись, старший из близнецов попытался приподняться и остановить свое вынужденное движение, однако тело слушалось на удивление плохо и, как оказалось, дико болело. Разум был мутен, голова словно раскалывалась на части, человек не мог собраться с мыслями, равно как и вспомнить что предшествовало его нынешнему незавидному положению. Он не знал сколько его вот так тащили в неизвестном направлении, а когда начал мало мальски осознавать произошедшее, нечто выронило ноги рыжего, отчего те под воздействием силы тяжести ударились о землю, заставив пленника взвыть от болезненных ощущений. Ноги пульсировали болью, и сможет ли он теперь встать было спорным серьезным вопросом. Остальные части тела чувствовали себя не лучше, ибо ощущениям, на протяжении нескольких часов их пинали тролли или жевали эти же самые тролли. Ортас с трудом перевернулся на спину и, переводя дыхание, попытался рассмотреть того, кто его сюда притащил, но неизвестный облегчил ему задачу и самолично склонился над раскинутым навзничь телом человека. Стоило Ортасу столкнуться глаза в глаза со своим пленителем, как голову его посетили разом две мысли: 1) Сплю ли я? 2) Что за странная жаба?

Представшее его глазам зрелище едва ли могло быть привычно обычному человеку, редко покидающему земли своего народа, который с особой нелюбовью относится к представителям других рас. Сверху вниз на рыжего смотрели чистые темно-зеленые глаза без белков и зрачков, с явным интересом следящие за поведением своей добычи. Длинные травяные лозы, заменяющие пленителю волосы, свободно свисали вниз, едва не касаясь кончиками лица наемника. Их мягкий изумрудный цвет оттенял и подчеркивал ореховую молодую кору, которой словно кожей было покрыто тело неизвестного существа.  Сравнительно приятные черты лица и узкие плечи явно выдавали в неизвестном женщину и будь она человеком, ее вполне можно было бы назвать красивой, но сейчас думать об этом Ортас был не в состоянии. Увидев в непосредственной близости от себя такое диво он судорожно попытался отползти от нее, попутно издавая болезненные кряхтящие звуки, что, наверное, и испугало девицу, так как в следующий миг она отскочила с прытью юной оленихи и вот уже оказалась в паре метров от него, продолжая наблюдение с безопасного расстояния и, тем самым позволяя рассмотреть себя лучше. Она имела явно женские формы, но больше походила на ожившее деревце, в которое вселили человеческую душу.

Тем временем, внезапно проснувшееся желание жить заставило рыжего, превозмогая боль, подняться на ноги и даже сделать пару шагов назад, не сводя взгляда со странной “деревянной” девицы, как вдруг что-то резко бросилось под под наемника, снова выбивая почву у него из под ног и воздух из легких. Этим “что-то” оказался кусок трухлявого пня, прилетевший из неизвестной точки. Впрочем, точка вскоре обозначилась, когда из ближайших кустов на небольшую опушку вышло трое существ, которых в сказках и легендах принято называть сатирами. Достаточно большие для их голов загнутые рога выглядели достаточно мощно, чтобы при необходимости вдарить под дых неприятелю, и думалось, что лохматые козьи копыта смогут обеспечить хозяину достаточное ускорение, чтобы провернуть этот финт. По крайней мере, такая мысль проскочила в голове Ортаса до того, как он начал пятится назад, попутно пытаясь снова подняться на ноги и уже, кажется, забыв, что у него когда-то что-то болело. Однако все тело трясло словно в лихорадке и оно отказывалось подчиняться хозяину в полной мере. Кожа наемника стала бледна как снег, когда в руках одного из неизвестных существ он заметил кривой кинжал, точно такой же, что носил его брат, которого он потерял в тех злополучных кустах. В голове тотчас всплыл веселый рассказ проводника о развешанных на ветках внутренностях заплутавших путников, а следом за этим пришла горечь от осознания, что подобная участь, судя по всему, настигла и Рамаса, а после страх перед такой же кончиной и для себя самого. Стоит ли говорить, что Ортас никогда не был человеком искусства и жертвовать собой, даже ради прекрасного был категорически не согласен?

А сатиры, кажется, откровенно наслаждались реакцией человека и не спешили приступать к веселью, вальяжно плетясь в сторону своей жертвы. Они негромко переговаривались между собой на странном булькающем языке и хищно улыбались, глядя на наемника, чья душа от всего увиденного уже давно была готова покинуть грешное тело. Древесная девушка тоже понемногу приближалась, однако взгляд ее излучал скорее любопытство, нежели кровожадность, хотя, признаться, Ортасу от этого легче не становилось и любой взгляд, направленный на него расценивался как потенциально опасный.

Руки коснулось что-то холодное и мокрое, что при быстром рассмотрении было идентифицировано как поразительно быстро растущий странного вида плющ, ловко обвивающейся вокруг запястья мужчины. На этом его терпение лопнуло. Взревев как раненый медведь и скорчив рожу не менее страшную, чем злобная медвежья, рыжий подскочил на ноги и на лету попытался выхватить из ножен меч, однако тот не сдвинулся с места и рука соскочила с эфеса, так как верткие ростки успели прочно обвиться вокруг ножен с рукоятью и уже ползли к поясу, явно желая опутать и обездвижить человека. Свою долю добавили и сатиры, вприпрыжку кинувшись к наемнику, отчего тот окончательно потерял рассудок от обуявшего его ужаса. Рванув с места, он стремглав бросился прочь, куда глаза глядят, оставив оторванные от такого усилия ножны ползучему растению. Громкие причитания сатиров, вперемешку с топотом нескольких пар ног неслись ему вслед, но Ортаса было не остановить, он бы не сбавил хода даже вырасти перед ним каменная стена. Он бежал быстрее любого зверя, с ловкостью умелого акробата минуя неглубокие овраги и поваленные бревна, не замечая ни раздирающих кожу колючек и веток, ни камней и коряг, о которые он постоянно спотыкался.

Мужчина не отдавал себе отчета куда и сколько бежал. Он позабыл о проводнике, не вспоминал и о брате, которого уже считал погибшим, не было и других сколько нибудь ясных мыслей в его голове, лишь кровь стучала в висках, задавая ритм всему организму. Но в какой-то момент он услышал крик. Знакомый крик, он узнал бы его из тысяч других. И принадлежал он тому, кого Ортас уже окрестил мертвецом. Погоня за спиной все не стихала, а силы уже начинали понемногу оставлять искателя приключений,  потому ему ничего не оставалось, кроме как побежать на голос, надеясь, что его брат все же жив и крик - не очередной морок леса. Уж вместе-то они точно смогут отбиться и сбежать из этого безумного места.

Пушистые ветки не давали издали рассмотреть отчаянно борющегося с феями и вьюном Рамаса, равно как и ожидавших свежее мясо внизу лесных хищников, потому увиденное стало для Ортаса настоящим сюрпризом. На первых  порах орлокони даже остались им незамеченными. Оказавшись в паре-тройке десятков шагов от злополучного дерева, он запрокинул голову, на бегу уставившись на своего брата, оказавшегося в еще более незавидном положении, чем он сам, а спустя пару мгновений рухнул на землю и полетел вперед, едва не  покатившись кубарем, когда его нога споткнулась об очередной торчащий из земли корень. Стремительное движение наемника было остановлено через вынужденный физический контакт с каким-то невысоким неказистым и поросшим мхом толстым деревом. Голова снова взорвалась болью, а половину лица, которой Ортас приложился к стволу неожиданной опоры, словно перекосило. Удар стал решающим, так как не успел Ортас отлепить свою израненную тушку от жесткой старой коры, как разум его стремительно начал гаснуть, даруя столь желанный, но совсем не к месту, покой. Орлокони едва успели навострить оперенные уши и заинтересоваться новой жертвой, как неподвижное ранее дерево громко заскрипело и дернулось.

Доселе слишком увлеченный спасением своей шкуры, чтобы заметить приход брата, Рамас наконец перевел взгляд вниз, так как феи перестали носиться вокруг него нескончаемым роем, дав немного отдыха ноющим от чрезмерных усилий конечностям. Невысокое дерево меж тем покачнулось еще раз, скрипнуло громче и протяжнее чем раньше, а затем вдруг “выросло” за миг на пару метров, поднявшись на нескольких кривых ногах-корнях, роняя комья сырой рыхлой земли. На стволе меж широких трещин в разных местах поочередно открылось семь мутных “глаз”, тотчас начавших глазеть во все стороны одновременно. Толстый слой мха, покрывающий бурую кору, и местами пожухлые листья на ветвях выдавали в нем очень старого жителя Леса, доживающего свой век, в сравнении с которым дриада была просто идеалом красоты. Древень несколько раз переступил на месте, доставая узловатые кривые корни из под земли, не замечая под собой такую мелочь, как распластавшегося бессознательного человека, уже знатно присыпанного падавшей с корней землей.

К месту действия, наконец, добежали сатиры, а из ближайшего не пытающегося ожить дерева выскочила уже знакомая Ортасу дриада, которая тотчас засуетилась, начав что-то стрекотать, но слова ее оказались непонятны, так как они были подобны шелесту листвы и не похожи на привычную речь.

Неторопливый и неповоротливый древень, доселе находившийся в спячке, понимал во всей этой ситуации едва ли больше, чем единственный оставшийся в сознании наемник, но он явно не желал оставаться на месте, ибо вокруг, по его прикидкам, стало невыносимо шумно и суетно. Медленно подняв мощный корень-ногу, он также неторопливо накренился вперед, с намерением сделать первый шаг к смене места дислокации, а Ортас был слишком мал и незаметен для этого старого дерева, потому оно грозило по незнанию поставить свой корень аккурат на безвольно лежащего человека, что могло раз и навсегда прекратить его мучения в этом бренном мире.

В этот миг все резко изменилось. Дриада, громко шелестя на только ей понятном языке бросилась к древню, размахивая руками-ветвями, феи оставили младшего из близнецов и с пронзительным писком начали быстро кружить вокруг все того же ничего не понимающего сонного старика, сатиры заскакали по полянке как кучка саранчи, пытаясь что-то донести медлительному соседу своим бульканьем, которое сейчас откровенно походило на ругательства, и лишь лесные хищники, приведенные феями, увидев такое диво, поспешили скрыться в ближайших зарослях, а не встревать в разворачивающееся у огромного дерева безумие. Кто знает, чем бы закончилась эта история, если бы сквозь многоголосный крик, топот и треск по лесу волной не разнесся громкий мелодичный перелив лютни, враз оборвавший воспоминания Рамаса…

***
(настоящее время)

- И что из этого усвоили достопочтенные господа? - нараспев протянул эльф, когда наемники закончили говорить, и по очереди смерил обоих взглядом. Взгляд этот казался особенно жутким в бледном свете кристаллов. Дневное светило давно укатилось за горизонт.

- Не довер… ай! - начал было говорить Рамас, но был прерван грубым тычком в бок, которым его одарил брат. Ему-то было хорошо, он помнил меньше, хотя, глядя на потрепанный внешний вид обоих, сложно было сказать наверняка, кому досталось больше.

- Не шастай по чужой территории, - угрюмо поправил младшего из близнецов Ортас, припоминая, с чего именно начались все их неприятности.

- Нет. - темноволосый отрицательно покачал головой, состроив недовольную мину. - Достопочтенным господам стоит уважительнее относиться к жителям этих земель. И не нарушать правила Заповедного Леса, - последние слова, были произнесены нравоучительным тоном и со снисходительной улыбкой, словно мудрец общался с юными учениками, так что оба наемника враз ощутили себя пристыженными детьми.

- Достопочтенные господа были в опасности уже когда допустили мысль о том, чтобы ослушаться нас!... А теперь, раз мы закончили беседу, можем посвятить оставшееся до рассвета время отдыху. - с этими словам эльф растянулся на траве у груды кристаллов и перевел взгляд на небо. - Мы можем рассчитывать на рассудительность достопочтенных господ? - не глядя на “побитых жизнью”, на всякий случай поинтересовался остроухий. Ответом ему стало недовольное сопение, тихие ругательства да шорохи, сопровождающие подготовку ко сну, и вскоре тишину над импровизированным лагерем стала нарушать лишь тихая мелодия лютни с не менее тихим мурлыканьем эльфа, напевающим какую-то незамысловатую песню на родном языке.

Полное неожиданностей путешествие закончилось на закате следующего дня. Две прихрамывающие фигуры медленно спускались с холма, бредя в сторону Торруса - одного из главных портовых городов в этой части континента. И пусть до него около двух недель пути, вряд ли эти двое пропадут, ведь всего в паре часов ходьбы от эльфийских границ, на тракте стоял постоялый двор, где путешественники смогут восстановить свои силы и тщательно обдумать слова лесного проводника, которому они, по сути, обязаны жизнью.

- Как думаешь, явятся они еще к нам? - высокий девичий голосок раздался у самого уха эльфа, стоявшего, прислонившись плечом к стволу, на ветви старого ясеня. Голубая фея, беседовавшая с ним, сидела на втором плече, беззаботно болтая маленькими ножками, и вместе с темноволосым глядела вслед удаляющимся чужакам.

- Хех, сомневаюсь. - усмехнулся бывший проводник, невольно улыбаясь воспоминаниям прошлого дня. – Если так и будет, то мы справились. Нечего чужакам делать на нашей земле. Но я же просил не беспокоить Древня и спрятать свечение. Мы едва не попались и... - продолжил говорить эльф уже более серьёзным тоном, но его прервал шелест листвы, хотя ветер не колыхал и листочка на деревьях. Однако, темноволосый, равно  как я фея, нисколько не переменились в лице, опознав источник звука, который соизволил явить себя уже несколько мгновений спустя. Из ствола соседнего дерева, стоящего почти вплотную к тому, на ветке которого стоял провожатый, вышла дриада.

- Неправда, я же позже сказала, что ты потащим его туда! - возразила феечка в голубом платье, перестав болтать ногами и недовольно глянув на новую собеседницу. Дриада же одним прыжком оказалась рядом с эльфом и, состроив сердитую моську, пригрозила фее пальцем, попутно что-то недовольно шелестя.

- Я не виновата, что тебя не было, когда я это говорила! Инлэ, скажи ей! - не унималась девочка вспорхнув с плеча эльфа и зависнув в воздухе.

- Сувиле, Фейолир. Полно ссор. - эльф мягко пресек разгорающийся скандал, переведя взгляд на девушек. - Отвечать будем все. - добавил он хмурее, отчего дриада и фея едва заметно сжались, предвкушая знатное отчитывание от начальства.

- Вот уйду со службы и поселюсь где-нибудь в Поющей Роже. Оставлю всех этих любопытных чужаков на вас. - с наигранным вздохом добавил темноволосый, поворачиваясь к родному лесу лицом.

- Мы их всех похороним, - понизив голос, негромко произнесла фея, чтобы ее услышали только собеседники. Дриада вновь зашелестела, и фея перевела на нее взгляд.

- Даже если они и правда непрошибаемые глупцы, нам не скажут спасибо, если мы избавим мир от их ненужного существования. Потому и остается только отваживать. - гнусаво произнесла она, явно кого-то пародируя, чем вызвала короткий смешок у эльфа и древесной девы.

- А ты вообще слишком молод, чтобы оставлять службу! - толкнув темноволосого ногой в плечо, спохватилась девочка и дриада поддакнула ей своим шелестом.

- Здесь сто лет идут за пол тысячелетия! - попытался было возразить Инлэ, но зная, что со своими барышнями спорить бесполезно, поспешил поднять руки в примирительном жесте.

- Полно, я всего лишь шутил, - с улыбкой произнес он. - Что-то мы задержались, Лорд Эльвирис ждет нас.

- М-м-м, - недовольно замычала феечка, снова усаживаясь на плечо эльфа.

- Быстрее отчитаемся, быстрее получим выговор, быстрее освободимся! - попытался подбодрить ее остроухий, а после, сделав шаг в сторону от ствола могучего ясеня, перевел взгляд на дриаду.

- Фейолир, проведешь?

В ответ  зеленая девица кивнула, коротко шелестнув, а после одной рукой ухватила эльфа за кисть, другой же коснулась ствола, чтобы парой мгновений спустя, потянуть друзей за собой, “проваливаясь” в дерево сквозь кору.