Максим Иванов

Оборотница

 

Над Осинками вечерело тёмно-сапфировое небо. Розоватым шпинелем сияла единственная светлая полоса над самым горизонтом. Солнце уже скрылось за черной лентой лесной чащи, росшей за полями. В этот час крестьяне возвращались с полей в дома. Немало мужиков отправилось отведать холодного эля, да болтать языками в корчму. Ребятишки со всего села тоже ссыпались туда. Сегодня Чистый, сказитель Всеслав, обещал петь про свои странствия. Тяжёлые мозолистые руки его перьями порхали над струнами гусель, а жилистые пальцы, привыкшие крепко сжимать меч или топор, струились ручьями, издавая прекрасный напев.

Мужики многих регионов империи, в особенности тех, что были присоединены последними, недолюбливали Чистых, поскольку считали их алчными до власти колдунами, однако признавали их важность и побаивались могущества. Через плечо поглядывали они на Всеслава, опасаясь, как бы он не напел их драгоценным дитяткам чего дурного, но даже их невежественные, презрительные помыслы растворялись в красоте музыки, звучащей по воле Чистого. Так или иначе, они признавали, что не могут обойтись без его магии и музыки, которая осветляла и разнеживала их загрубевшие от непростой жизни души.

По земле за окном забарабанил дождь. Зашуршали по соломенной крыше крупные капли. С визгом забежала с улицы в хату полная баба. Несколько пришедших с полей мужиков забралось в корчму, стряхнув с промокших рубах воду. Сухой, горячий воздух тут же приятно обдал их уютом.

Своим волшебным пением Всеслав мог бы разогнать грозу, но это было ни к чему. Он ещё помнил наказы своего старого учителя о том, что негоже играть с собственным могуществом. "Тебе достался редчайший в этом мире дар - дар пения. Со временем ты научишься песней призывать для людей подземные воды, убаюкивать и отвращать от себя зверя дикого и возводить великие горы. Могущество твоё будет велико. И потому не забывай, Всеслав, что не должно оно никогда становиться больше, чем польза, которую ты людям простым приносишь. Немало грешат они, и совершают ошибок... Немало в их жизни темноты. Пускай же песнь твоя привнесёт в их жизни свет, даже если сами они неблагодарны будут. Мы - пример для них, Всеслав. Мы ведём их путём света, дабы облегчить их юдоли". Так говорил учитель. Так ученик и запомнил, всегда стараясь следовать симу заветному наставленью.

Под звучание струнных переборов дети расселись на ковре перед сказителем. Их влажные большие глаза сияли отражением очажного пламени. Они ждали, когда Всеслав начнёт петь. Все покорно затаились в ожидании. Стоило только ему начать, как даже за дальним столом смолкло мужичьё. Не могло их сердце противиться чарующему голосу. Вниманием облеклись они. И пусть иной раз мужик по секрету ругнёт Чистого за глаза, дескать, лучше бы им, конечно, бабу прислали: у ней и голос краше, да и заглядеться, поди, можно было б. А всё равно не могли они оторваться от услады, что даровало им светлое пение. На переливное звучание голоса пришли в корчму девицы и женщины. Казалось, всё селение собралось теперь здесь. Между тем Всеслав пел.

 

В том краю, где поёт

Златопёрая птица

Там живёт, там живёт

Моя оборотница.

Её крылья когда-то

Были цвета агата.

Пролетая над садом

Затмевала закаты.

 

Но туман охватил её разум,

Заставляя забыть колдовство.

И тогда, подчинившись приказу,

Она сбросила перья в окно!

С той поры эта дева не может

Надевать оперение птиц.

Отчего же, душа, отчего же

Стала узницей мрачных границ?

 

Но я верю, вернёшь

Себе перья свои, девица...

Ты поймёшь, ты поймёшь,

Где твой путь, оборотница.

 

Тут он задумался и перестал, глубоко погрузившись в воспоминания. Его пальцы всё ещё задевали струны, издавая гармоничные аккорды, однако, сам он потонул в своём собственном прошлом.

- Дядюшка Всеслав! - пробудил его голос Зоськи, - А ты, правда, знал оборотницу ту?..

- Да, - ответил сказитель, кивнув, - Знал.

- Ух, ты! Так оборотницы существуют, дядюшка! - исполнилась любопытством Маня.

- Существуют.

- Ладно, дети, - сказала Васка, мать Тильды и Брана, - Пошли по домам. Поздно уже.

- Спокойной ночи, ребятня, - махнул рукой Всеслав. Дети упирались и не хотели уходить, но скоро женщины забрали их, после чего некоторые вернулись и за своими мужьями. Дождь всё не прекращался. Всеслав поставил гусли у скамьи и пошёл к корчмарю, чтобы заказать себе выпивки. Вдруг от тёмного угла отделился силуэт и приблизился к нему. Чистый обернулся. Перед ним стоял старый вояка, покрытый шрамами, с глубокими залысинами выше лба и жёсткой щетиной на щеках. У него были серые, налитые кровью глаза, обветренная кожа на морщинистом вытянутом лице и прижатые к голове уши, словно у оскалившегося пса или волка. Одет он был в шерстяной военный дублет, доходивший до середины бедра, с крепкими, обшитыми кольчугой, рукавами. На ногах он носил сшивные серые шоссы. Он криво ухмыльнулся, тяжёлой рукой хлопнул Всеслава по спине и пригласил за свой стол.

- Никогда прежде не слышал такого пения, - признал он, - Больше того удивляет, что всё это правда.

- Это правда. Как тебя зовут?

- Я Бор. На войне меня величали Клыком Вепря.

- Ты служил на войне?

- Конечно. Офицером Гардарской армии.

- Гардария хорошо платила солдатам... у неё всегда было золото.

- Это точно.

- Завершившие службу солдаты получают достойную плату и покой, - заметил Всеслав, - По тебе же не скажешь, что ты заполучил то или другое.

- Я дезертир.

- Бросил своих братьев перед битвой?

- Я бросил их после, - почесал голову Бор, - Лежал весь в крови среди трупов на краю поля битвы. Лежал и думал, что не хочу возвращаться. И войны больше вспоминать не хочу... отрубленные конечности товарищей, копоть и едкий дым. Всё время давиться тяжёлым, удушливым запахом крови. Кислым духом выпотрошенных внутренностей. Сплошная грязь, дерьмо и муки.

- А как же честь государства? Кто тогда будет его защищать? - наклонил голову Чистый.

- У отчизны много сыновей, она призовёт других. Я долго ей служил. Когда нужно было защищать границы, я был в строю. Но когда мы начали наступать, захватывая замки и города... мы сами стали мясниками. Убийцами и насильниками.

- Король хотел вернуть захваченного у него в бою сына. Это естественное желание, - заметил Всеслав.

- И я участвовал в захвате крепости, в которой его держали. Я дезертировал из-под её стен после боя. Всё равно от королевича почти ничего не осталось, когда мы пришли. Его замучили и вывесили между зубьями башни… Хватит об этом. Меня заинтересовала твоя история. Расскажи, что произошло тогда на самом деле? - Бор придвинулся к собеседнику и внимательно посмотрел на него.

- Хорошо, - ответил, подумав, Чистый. Он бегло окинул взглядом селян: дослушав песню, те уже возвращались к своим делам. Никому не были интересны старые были.

Тогда ещё я был молод, - повёл свой сказ Всеслав, - Я скоро должен был закончить обучение, да стать полновесным Чистым. Кое-какой опыт у меня был. Мы с учителем тогда получили просьбу от ордена: на болотах Немета, в пойме Стрелы-реки, пропали без вести сразу несколько деревень. Какой мужик не пойдёт на разведку, так никто и не возвращается. Ну, вот мы и отправились разобраться.

Мудрецы наши подозревали, что какое-то колдовство там развелось, но нам не сказали о своих предположениях. Мы шли прямиком в неизвестность. Оружие мы с собой имели, но не рассчитывали использовать. Мы же - Чистые - не воины, но миротворцы. Досадно, что иной раз, чтобы достигнуть покоя и мира нужно оскалить зубы. Бывает, что даже и укусить... Он тогда сказал, что нас ждёт скверное дело, так и вышло.

Добравшись верхом до Чёрных топей Немета, мы спешились и пошли дальше по болоту. Эх, помню, комаров там было... всё лицо облепляли, сволочи! Даже в капюшон набивались. Хорошо, что мы в робах были, а то бы от рук и ног ничего не осталось. Сапоги мне доставали до колена, но и в них через край заливалась вода. Оханье жаб, тухлый дух воды и дурманящий запах багульника наполняли собой воздух. Болота задыхались в тумане. Мы бродили по топким торфяникам, пока солнце не исчезло с небосвода. И тогда поняли, что потеряли направление. Мы разыскали в свете луны мало-мальски крепкий островок и решили переждать на нём ночь, чтобы двинуться утром, когда я вдруг заметил в темноте два глаза, ярко отражавших сияние луны. Эти глаза я узнаю везде...

- Учитель! Мы спасены! - сказал я.

- Отчего же?

- Взгляните! Вот - наш проводник!

Антрацитовая кошка вильнула хвостом и побежала прочь, то и дело, оборачивая голову на нас, чтобы призывно сверкать глазами. Учитель тоже почувствовал, что стоит довериться неожиданному подарку судьбы, и мы последовали в тёмную чащобу за колдовским сиянием глаз. Скоро впереди показались очертания холмов - куска сухих земель, поросших сплошь берёзой и ольхой. Деревья иглами возвышались над землёй, затмевая свет луны своей чёрной, беспокоящейся на ветру листвой. Мы пересекли овраг, спотыкаясь в темноте о валежник, вскарабкались на земляной откос и очутились перед ладно срубленной избой. В её окнах янтарём подрагивали отзвуки пламени. Кошка нырнула внутрь через оконце и мы, обойдя дом, вошли вслед за ней через дверь.

Мокрые и продрогшие мы были счастливы оказаться у разожжённого очага, а потому скоро заснули, не задав хозяйке ни одного вопроса. Наутро я проснулся раньше учителя и почувствовал тепло и мягкость у груди. Кошка спала, свернувшись калачиком, около меня. Я ласково погладил её и она пробудилась. Она нежно потёрлась щекой, потянулась, широко зевнула, обнажив острые белые зубы и вышла на улицу. Я протёр глаза, встал и вышел тоже.

Сбросив снаружи кошачью шкурку, передо мной предстала сама Липина. Оборотница. Нагая стояла она на холодном утреннем ветру, горя заревом рассвета, что отражала её аристократически-белая кожа. Я смотрел в её глубокие лазурные глаза, на чёрную копну волос, задорный вздёрнутый нос и выпирающие тонкие ключицы. Запертые в клетке рёбер чувства начали просыпаться вновь, пробуждённые её красотой, словно лучами солнца и свежестью росы. Хоть я и понимал, что былого пламени любви уже не разжечь, мне невыносимо хотелось погреться снова, хотя бы у алеющих угольев. Нам нечего было положить теперь на эти угли, так что и раздувать их причины не было. Но память о проведённых у этого костра лет, приятно согревала душу. Меня всегда поражало, как цвет её волос менялся после превращения обратно в человека, оставаясь таким же, как мех или оперение того, кем она только что была. Нравилось, как её волосы окрашивались сизым с отблеском пурпура после превращения в человека из совы, или как она становилась солнечно-рыжей, сбросив с себя шкуру лисицы. Липина пронзила меня взглядом и усмехнулась.

- Не ожидала найти тебя ночью посреди топей! - сказала она, оценивающе оглядев меня, - Давно вы там плутали?

- Всего лишь полдня, - ответил я, - Спасибо, что разыскала нас.

- Везение всё ещё сопутствует тебе, Всерад.

- Это точно, - засмеялся я, - Была бы ты совой, пролетела б мимо, да не заметила!

- Я больше... не надеваю перьев, - она смутилась и потупила взор, опустив его на свои босые ноги. Я подошёл ближе и тихо спросил "почему?"

- Потому что туман завладел округой. Он лишил меня крыльев и... впрочем... это не так важно сейчас, а зачем вы пришли?

- Из местных деревень перестали приходить весточки, а все, кто прибывал сюда в последнее время, не возвращались. Нас попросили узнать, в чём дело.

- Это он… всё дело в нём. Я расскажу тебе, - грустно сказала Липина, - Это произошло несколько недель назад. Я пролетала над болотом, когда вдруг заметила, что молочно-белый туман, густой, как сметана, покрыл собою окрестности. В нём быстро утонули деревни. Исчез и мой дом. Я не подозревала тогда, что он таит опасность. Нырнула вглубь и спустилась к домику, но...

- Что?

- Всё перья тут же облетели. Я потеряла способность летать.

- А что случилось с жителями?

- Они... лучше тебе самому их увидеть. Мне было так тяжело осознать… Сейчас мне нужно уходить. До деревни вы сможете дойти и сами… Всерад… я счастлива видеть тебя.

- И я тебя.

Липина грустно взглянула на меня и обняла. Я понимал, как тяжело было ей потерять крылья. Забыть свободу полёта. Через минуту она отстранилась от меня, накинула шкурку кошки и исчезла в зарослях брусники. Только чёрный хвост вильнул на прощание. С высоты холма мне стала видна плотно укутанная туманом деревня: ближайшее отсюда жильё человеческое. Соломенные крыши покосившихся домов выглядывали из белизны, подобно болотным кочкам, уходящим своими телами в воду. Подул ветер. Деревья о чём-то зашептали мне. Всё громче и настойчивее становился шёпот их листвы, но я тогда не понял их предостережения. Когда пробудился учитель, мы собрались и отправились в путь.

- А вы с нею старые знакомые, так? - спросил осторожно учитель.

- Можно и так сказать, - я отвечал кратко. Мне не хотелось говорить слишком много, да ещё в такой обстановке.

- Любовь редко до конца уходит в прошлое... – проницательно заметил он.

- Редко, да всё же уходит, - ответил я.

Спустя время мы ступили на твёрдую землю большого плоского островка, на котором и стояли бревенчатые избы. Ещё издали сквозь туман мы завидели блуждающие там силуэты, но только теперь узрели их воочию. Крестьяне бродили медленно, но верно. Каждый занимался своим делом. Никто не обратил на нас внимания и не изменил курса. Было что-то жуткое в этих слоняющихся по деревне телам, определённо лишённым всякого разума. Их глаза побелели в тёмных ямах глазниц, и, казалось, что они даже не видят, куда идут и что делают, но продолжают жить, как жили по старой привычке. Только неспешно. Стрекотание болотных тварей изредка прорезало тишину, а шуршание башмаков селян замечалось только тогда, когда они оказывались совсем близко. Мой учитель прихватил одного мужика за плечо, чтобы развернуть и поговорить, но тот только равновесие потерял и свалился на землю, как мешок. Мы, затаив дыхание, стояли и смотрели на то, как он поднимается на ноги, не заметив даже, что упал. Мужик разбил о камень нос в кровь во время падения, но внимания на нас всё равно никакого не обратил. Только утёр лицо рукавом да пошёл дальше.

- Что с ними такое? - Спросил я.

- Очевидно, туман влияет на разум людей, - ответил учитель.

- А мы?..

- Чистые более устойчивы к колдовству и магии, ты, что ли не знал этого?

- Знал. Это я так... - сказал я и задумался. Меня как будто обухом по голове огрели. Вся эта картина никак не давала сосредоточиться.

- Давай отловим одного и попробуем его пробудить от этой заразы пением. Может быть, это поможет.

- Да.

Тогда мы услышали удары топора. Глухие. Сильные. Ритмичные. Подойдя ближе к источнику звука, мы увидели мужика в шерстяной рубахе и простых шароварах. Его окружало много срубленных тонкоствольных деревцов, сам же он рубил ещё одно, более толстое, чем уже срубленные. Учитель сказал мне название песни-заклинания, которое я должен был спеть. Он посчитал, что его должно было хватить для освобождения человечьего разума от тумана. Название я говорить сейчас не буду, ибо оно тебе ничего не скажет. Как и слова наших песен-заклятий, оно непонятно уху простого человека, ибо мы поём на древнем наречии. Я приблизился к крестьянину и запел. Негромко, но чётко. Он сперва оцепенел, а потом пал на спину и задёргался. Когда я закончил петь, он перевернулся на живот, встал на четвереньки и по-кошачьи выгнул спину, извергнув содержимое желудка через глотку. Мы с двух сторон подхватили его под мышки и кое-как поставили на ноги.

- Вы кто такие, едрёна вошь?.. - спросил мужик, выкатив один глаз. Вместо второго зияла в черепе пустая, заросшая кожей, глазница. У него было землистого цвета лицо, большой неказистый нос, мощная челюсть, поросшая длинной щетиной с проплешинами и покатый морщинистый лоб.

- Чистые - ответил учитель.

- На болотах чистых не бывает, - бросил селянин, - Да и по тряпкам вашим не сказать, что вы больно-то чистые, - он сипло усмехнулся, - Что вы со мной сделали?

- Освободили твой разум из-под контроля, - сказал я.

- Чего?

- Как тебя местные кличут?

- Остапом.

- Мы тебе волю вернули, Остап, - пояснил учитель, - Колдовской туман окутал ваши земли. Всё твои соседи в его власти теперь. А ты свободен.

- Что? - мужик напряг мускулы и побежал к деревне. Поглядев на безумных крестьян, он пал на колени в грязь и громко зарыдал, - Ну зачем! Зачем!

- Об этом мы тебя и хотели спросить, - сказал я, - Зачем кому-то насылать колдовство на болота?

- Да... - в тот же миг селянин изменился в лице, поднялся на ноги и слегка отряхнул шаровары. Затем посмотрел на меня, пронзив своим взглядом мои глаза, - Я знаю, кто это мог быть! Есть у нас тут одна ведьма... на краю болота! Там много пещер. Да-с... Отведу вас к ней. А там уж вы как-нибудь сами разберётесь.

Мы с учителем посмотрели друг на друга и без слов порешили довериться местному проводнику. Самим бродить по болотам мы не могли, так что иного выхода и не было. Колдовство, да тем более такое могучее, дело редкое. Чистые обычно присматривают за всеми колдунами в пределах, по крайней мере, империи Лотоса. Но о том, что на болотах Немета живёт волшебница, нам ничего известно не было. Конечно, первой моей мыслью было то, что деревенский считал колдуньей Липину. Для несведущего в тонких науках человека это было бы довольно типично. Липина была оборотницей, но не могла колдовать. Всё, что она могла, превращаться в животных, накидывая на себя их шкуры. С этой способностью она родилась. Чтобы овладеть магией, человеку предстояло долго учиться. Раскрывать разум и тренировать техники. Практически, как и нам, Чистым, но... у совсем других учителей.

Не смотря на всё это, Остап не повёл нас к дому оборотницы знакомой дорогой, но отправился в совершенно другую сторону и мы пошли за ним. Туман замер среди стволов деревьев, словно с любопытством следя за пришельцами. Земля плыла под ногами, предательски сбрасывая с себя сапог в зелёную жижу. Переступая по травянистым ошмёткам кочек через затхлую стоячую воду, мы двигались на север от деревни, приближаясь к окраине болот. Ты бывал когда-нибудь в тех краях? Они производят неизгладимое впечатление... Удивительно, как из этой мертвой воды тянут свои крепкие стволы высокие берёзы. Удивительно, как среди такой грязи и постоянного гниения живут какие-то существа. Да и селятся люди тоже. Но тогда я не мог думать об этом. Болото гнетёт своим спокойствием. Своей безжизненностью. Кажется, что оно ждёт, пока ты сдашься или погибнешь, чтобы присоединиться к навечно застывшим глубинам. Болоту не нужно для этого двигаться, ведь ловушки уже расставлены. Здесь зыбко, там трясина, всюду глубокие мочажины, удушающие газы, да непроходимые топи. Кое-где, правда, были постелены крестьянами бревенчатые гати, но встречались они нечасто, ибо путь наш не был исхожен. Скоро впереди показались невысокие земляные холмы, знаменовавшие конец болотных земель. Меня, помню, аж передёрнуло. Я выскочил из воды на твёрдую землю и сел. Было счастьем ощущать под собою крепость твёрдой породы.

Спустя время пути по устойчивой почве, крестьянин подвёл нас к скалистым возвышенностям. Камень был изъеден пещерами, словно яблоко червём. Ходов было много, одни широкие, другие узкие, наш же был достаточно широк и просторен и вел вниз, под землю. Судя по старым деревянным опорам, это была заброшенная шахта. Мы с учителем пошли вперёд, а Остап замешкался у входа. Я обернулся и окликнул его, но он тот час же выскочил наружу, тяжёлым булыжником подломив старую опору. Каменный свод сотрясся и обрушился между нами градом валунов, замуровав нас с учителем под землёй.

- Так-то и надо вам, сволочи! - услышали мы через просвет голос Остапа, когда пыль улеглась, - Сдохните там с голодухи, черти!

- Откуда такая ненависть? Мы тебя от морока освободили, дурья твоя башка! - от моего крика тогда даже несколько камней с потолка в довесок осыпались.

- Высокомерные поганцы! Думаете, вы послы мира? Что только вы и знаете, какие людям порядки нужны?! Да тёр я гузно вашими порядками, коронованные свиньи! Вы свободу у нас забрали, когда захватили Немет! Как мы плакали, когда король Фловер кланялся треклятому Бориславу... Это был чёрный день для Немета...

- Мы-то здесь причём? - возразил учитель, - Империя Лотоса выиграла войну с Неметом и присоединила его к себе после победы. Империю основали Чистые, но теперь мы ею не руководим и не владеем.

- Да мне плевать на то с высокой колокольни! Все вы на одно лицо! Холодный камень станет вам могилой! Мне было хорошо в тумане! Нам всем хорошо! Сперва мы испугались колдовства, но затем нам понравилось так жить! Туман заботится о нас… Он не даёт нам думать о ерунде… о проблемах… Он показывает далёкие страны и прекрасные места! В тумане не нужно никуда стремиться, всё понятно и легко… мы не позволим прогнать его!

- Ты до сих пор одурманен, - сказал ему учитель.

- Нет! Это вы одурманены! Мы живём, работаем… мы счастливы! Вы не заберёте у нас свободу и волю! Нет-нет-нет!!! Не желаем мы нового Талисса! Уж деревни-то на болотах могли бы оставить в покое! Так нет же... всё равно припёрлись... - было слышно, как плюнул Остап, - Надеюсь, вы быстро сгниёте. Имперская вонь здесь ни к чему...

- Да прям... На болотах лишней вони не бывает! - съязвил я. Остап ещё раз плюнул, ничего не ответил и ушёл.

- Я должен был предвидеть такое отношение, - с досадой сказал учитель.

- С кем не бывает. Ладно. Что будем делать?

- Посмотри, есть ли продолжение у пещеры? - я посмотрел. В кромешной темноте, ощупав руками холодные влажные стены, я только понапрасну испачкал пальцы в земле. Недлинный ход заканчивался тупиком. Скорее всего, Остап знал, что дальше шахта обвалилась, и потому завёл нас именно в этот её коридор.

- Хода нет, - сказал я.

- Значит, придётся ломать...

- Как ломать?

- Помнишь песню Аннаке?

- Песню покоя?

- Да.

- Как это поможет?

- Нам предстоит очень сложная работа, мне нужно, чтобы ты сконцентрировался и пел песню Аннаке, удерживая ауру покоя вокруг нас. В то же время я запою песню силы Ша, - Я удивился. Это был странный выбор. Песня силы, спетая в пещере, могла разрушить всю гору, обвалив её на нас. Но учитель смотрел на ситуацию без лишних эмоций и успокоил меня, - Твоё пение не даст камням обрушиться на наши головы, Всеслав.

- Но я не сумею удерживать их вечно, Вы, учитель, верно, переоцениваете мои силы...

- Вовсе нет, - учитель был так спокоен, что я даже удивлялся этому, - Я буду петь, пока не превращу обрушившиеся на купол покоя камни в песок. Это не займёт слишком много времени, ты выстоишь. Сложность тут не в этом, но в контроле ума. Чтобы пение было эффективным, ты должен будешь находиться в полнейшем успокоении, пока я рядом с тобой буду источать ярость и гнев. Тебе будет нужно абстрагироваться от меня, но не выходить из тональности. Это будет одно из сложнейших испытаний твоего вертикального слуха. Слушай мою мелодию, но не поддавайся её влиянию и продолжай вести свою. Если хотя бы раз твоя мелодия прервётся - камни упадут.

- Понял, - сказал я уверенно, - Всё сделаю.

- Готов? - трижды я глубоко вздохнул и успокоил душу и тело.

- Готов.

И мы запели. Ты не представляешь, как я старался! Концентрация моя была невообразимой. Учитель рядом едва ли не пылал огнём от злости, стуча ногами и размахивая сжатыми добела кулаками. Он стал воплощением разрушения. Я же напрягал всю свою волю, чтобы расслабить душу и не поддаться его влиянию. Тяжёлые камни над нами затрещали и начали монолитами гранита осыпаться на нас, однако аура покоя удерживала их, отчего валуны, словно заснув на ходу, принимались плыть по воздуху, позабыв о внушительности собственного веса. Лишь раз, слушая мелодию учителя (ибо мы должны были петь в одном ритме и одной тональности), я спел две его ноты, вместо того, чтоб удержать свои. Камни едва не рухнули на нас, резко спустившись сразу на целый локоть, но быстро зависли опять, стоило только мне вернуться в верную мелодию. Яростная песня учителя крошила скалу каждой звуковой волной на всё меньшие и меньшие куски. Очень скоро я уже держал над собою пением чёрное месиво земли и гравия, через которое начал понемногу пробиваться солнечный свет. Ещё спустя несколько мощных запевов всё обратилось в песок. Я перестал петь, а голос учителя расшвырял основную массу этого грунта в стороны так, чтобы нас не раздавило его тяжестью. Остатки просыпались, запав под одежду, смешавшись с волосами на голове. Учитель даже ругнулся на себя:

- Вот, чёрт! Не додержал немного!

- Не корите себя, учитель. Всё лучше, чем помереть в пещере от голода и жажды.

- Да. Но можно было и чистыми выбраться. Ладно... нужно решить, что делать дальше.

Мы вылезли из пещеры, как вдруг перед нами блеснула антроцитовая шубка. Липина появилась, словно из ниоткуда, в своей человеческой форме и с обеспокоенным выражением на лице подбежала ко мне. Увидев её обнажённую фигурку, учитель почтительно отвернулся. Я же слишком хорошо знал её, чтобы из вежливости упускать случайную возможность в очередной раз насладиться её красотой.

- Я следила за вами! Когда этот тюфяк стал возвращаться в деревню один, я поняла, что что-то случилось, и поспешила проверить!

- Весьма великодушно с твоей стороны, но мы уже сами со всем разобрались, - показал я на песчаную воронку в скале.

- Он повёл вас к ведьме, да? - спросила Липина.

- Да. Откуда ты знаешь?

- Она живёт неподалёку. Видимо он в последний момент решился на предательство...

- Кто знает. Ты покажешь нам дорогу?

- Да, конечно! Только сама я к ведьме не пойду... мы с ней... недолюбливаем друг друга.

- Хорошо, как хочешь.

- Следуйте за мной! - Липина кошачьим прыжком развернулась и повела нас за собой. Но тут голос подал учитель, скромно прикрывая глаза рукой.

- Простите... Вы не могли бы...

- Ой, да! Всё время забываю! - засмеялась оборотница, - Звери обычно не носят одежд! - она накинула на себя кошачью шкурку и обратилась животным вновь. Так она вела нас по лесу, что рос у изрытых пещерами скал, пока не привела к огромному дереву, сломавшемуся у середины ствола от старости. Ствол был не меньше десяти обхватов толщиной. Я приблизился к широкому входу, что зиял между толстых корней и вёл внутрь ствола и под землю. В тот миг я даже не заметил, как Липина растворилась в травяном ковре и снова оставила нас одних.

- Э-э... стучаться будем? - мне было как-то неудобно просто без приглашения проходить в чужое жилище.

- А ты видишь дверь? - саркастически заметил учитель, и смело шагнул внутрь. Тогда вошёл и я. Спустившись по деревянной винтовой лестнице, мы оказались в просторном бревенчатом помещении, выложенный камнями свод которого держали толстые корни дерева. У стен стояли стеллажи с горшочками и коробочками, между ними ярко освещённый дневным светом через отверстие в потолке, стоял стол. На нём ведьма, очевидно, смешивала свои зелья, делала припарки и мази, ибо там же стоял небольшой котелок, зачерневший от копоти. Послышались шаги и перед посетителями предстали двое - старый горбатый карлик и мальчик пятнадцати лет. Карлик был слеп и двигался с трудом. Мальчик с любопытством глядел на пришельцев.

- Кто вы такие? - неприятно проскрипел старик. Его голос прерывался странным щёлкающим звуком. Я не сразу заметил, что его шарообразная, хоть и с худыми щеками, голова заканчивалась костяным клювом вместо губ. Глаза отсвечивали серой.

- Мы пришли к ведьме. Позови её! - учитель сразу понял, что перед ним слуга. Старик, слабо ковыляя, удалился, напоследок шепнув что-то мальчику на ухо. Тот кивнул и остался с нами. Никак приглядеть, чтобы ничего не свистнули. Скоро появилась ведьма. Она выглядела так, будто у неё кожу кто-то крепко стянул на затылке. Тонкие губы образовывали длинный змеиный рот. В каждом глазу на яблоке было по два зрачка, обрамлённых одной радужкой, напоминающей по форме восьмёрку. На открытых частях кожи виднелись узоры магических татуировок, которые делают себе маги и колдуньи, чтобы усиливать своё могущество. Светлой соломы волосы, сплетённые в большое количество длинных косичек, были отброшены назад.

- Ты наслала туман на болота? - твёрдо в лоб спросил учитель.

- Я, - усмехнулась высоким хрипловатым голосом ведьма. Повисло молчание.

- Что?.. у нас больше нет вопросов, учитель? - пошутил я.

- Есть, Всеслав. Я думал. Так… зачем ты это сделала?

- Устала от запаха навоза, - ответила ведьма.

- Отвечай по-человечески.

- Мне надоели гости с болот. Всё эти ходоки... Они постоянно приходили ко мне со своими мелкими проблемами. То дорогу размыло, то изба покосилась, и колодец засорился... я колдунья, а не плотник, в конце концов! Вот я и наслала на деревни туман.

- Ты его сама наколдовала? Как?!

- Туман... древнее изобретение расы, которая теперь уничтожена. Я лишь воззвала к нему. Он занимает головы людей, начиная контролировать их разум. Он помогает им в меру удовлетворять нужды тела и души. Туман берёт на себя весь контроль и ответственность, так что многим приходится по душе его… «забота». Люди живут, работают, умирают. Ничего больше, ничего меньше. Это устраивает очень многих. Человек добровольно прекращает противиться его влиянию, ибо с ним им живётся куда легче. Так что... нельзя сказать, что я поступила эгоистично. Они просили меня разрешить за них ворох проблем. В общем-то... я нашла того, кто за них это сделает. Туман находит дело каждому, так что они не успевают загрустить. Кстати они совсем не скованы туманом. Его контроль мягкий, его можно скинуть, если захотеть. Только они не хотят... Уходите, Чистые, вы тут не нужны. Как ни странно сейчас вы лишь… добавляете грязи. Поставки торфа вскоре продолжаться, так что для государства ущерба не будет.

- Чистые не потерпят такого опасного колдовства! Ты угрожаешь покою  жителей империи, а потому... - праведный гнев ярко запылал в моей душе, но учитель неожиданно прервал меня.

- Нет.

- Нет? - удивилась ведьма.

- Она права, Всеслав. Люди сделали свой выбор. Мы здесь не нужны.

- Что?! - я поверить не мог, что учитель так легко сдался. В нём вдруг что-то переменилось. Ещё минуту назад он готов был выкорчевать дерево, в котором жила ведьма и задушить её саму, я видел это в его глазах, но теперь...

- В каждом краю свои законы. Мы не вмешиваемся в естественный порядок вещей и в традиции, если только они не вредят кому-то сверх меры. Ты сам слышал. Люди довольны, поставки сырья будут: мы здесь не нужны. Нет смысла лезть с собственным пониманием морали в чужие селения и города. Особенно, если люди довольны.

- Но наверняка же не всё довольны присутствием тумана в их селениях! Разве они не заключены в таком порядке вещей против воли?! Разве им не нужна наша помощь?

- Недовольные будут при любом исходе, таков уж человек. Я не чувствовал, чтобы души крестьян метались, укутанные снаружи колдовством. Может, иногда они и подёргивались, но в целом с радостью принимали новые порядки. А эти двое, - он хладнокровно указал на карлика и юношу, - Твои рабы?

- О нет, - рот ведьмы, словно глиняный, расплылся в тончайшей нити усмешки, - Они добровольно служат мне. Мальчик - сын старосты. Он пришёл за знаниями. Его рвение было так велико, что туман не стал запрещать ему поход ко мне. Он мне служит, я его учу. А старик... - она рассмеялась, посмотрев на его уродливый клюв. Старичок никак не отреагировал, стерпев презрение, как ни в чем, ни бывало, - Я продлеваю его жизнь, и он взамен мне служит. Есть такие люди которые на всё пойдут ради того чтобы отсрочить встречу со своими страхами. Старость боится смерти...

- Не всякая, - отрезал учитель.

- И то верно... - кивнула ведьма.

- Прощай, - сказал учитель и направился к выходу.

- Будьте здоровы, господа, - хихикнула она в ответ и издевательски помахала рукой. Мы выбрались из дерева и скоро снова ступили на топкую землю болот. Лишь там я осмелился подать голос.

- Учитель, почему мы решили не вмешиваться? Это же так... несправедливо...

- Для кого? - спросил учитель, сделав паузу, после чего продолжил, - Мир вообще далёк от идеалов моралистов и никогда к нему не придёт. Стоит ли говорить, что каждая мораль видит идеал и справедливость по-своему? Человеческое мнение слишком переменчиво. Сегодня им нравится свобода в бедности, а завтра уже каждый второй снова начнёт мечтать о золотой клетке для себя и своих детей. Человек не знает, чего хочет, а мир стоит, как стоял. Если бы мироздание менялось под мнение каждого, нас ждала бы новая эра Лепки. Сутра гора была бы на юге по пожеланию доярки, а к вечеру уже на востоке из-за того, что загородила б солнце королю. Так ведь и было в эру Лепки, когда первые боги решали, каким будет наш мир. Богов было немного, и то это продлилось тысячи лет. Не стоит давать такое могущество людям.

- Хм. Я, кажется, Вас понял. Кстати! Как вы думаете, почему она так странно выглядела?

- А ты разве не понял? Думаю, она пыталась провести обряд уподобления, да не всё вышло так, как она задумывала. Может, просто не хватило могущества, чтобы довести его до конца.

- Кому же она пыталась уподобиться, - спросил я, - Змее? Но зрачки...

- Да. Судя по зрачкам даже... змеиному дракону.

- Где же она взяла кровь для обряда?

- Загадка. Змеиные драконы жили глубоко под землёй. Не думаю, что сейчас они вообще остались, но... у алхимиков могли сохраниться закупоренные образцы их крови. Чего только не увидишь во время странствий... Эта ведьма достаточно могущественная, однако мы не можем её брать под стражу, пока она, как минимум, не убьёт кого-нибудь.

- Несправедливо… В её руках столько могущества. В любой момент оно может обернуться против неё, а жертвами падут местные.

- Да, но колдовство не запрещено законами, так что пока она не причинит настоящий вред мы не станем её трогать.

- А клюв старика?

- Очевидно...

- Черепаха?

- Ну, да, - учитель вздохнул, - Чтобы продлить его жизнь, она уподобила его черепахе. Думаю, процесс всё ещё идёт и старик всё больше и больше с годами превращается в антропоморфное пресмыкающееся. Ха! Какая игра слов! Пресмыкаться он как видно мастер!

- Да уж...

Когда мы проходили через деревню Остапа, мы остановились взглянуть на него самого. Он снова был отуманен и по-прежнему рубил деревца. Остап ничего не видел. Остап ничего не слышал. И, скорее всего, ничего не думал. Однако, Остап был счастлив. Мы видели это по его блаженному лицу, а учитель чувствовал, как довольна его душа. Поглядев на него тогда, я понял, что мне стало легче принять его выбор... всё-таки, то были их земли. Так наш путь и закончился.

- И что же, вы просто так ушли? - спросил Всеслава Бор.

- Да. А что нам было делать? Люди хотели оставаться в тумане. Насильно мы никак не могли им помочь.

- Вы могли бы спеть им и...

- И туман бы вернулся снова, - с улыбкой закончил Чистый, - Он не пропал бы ни из их умов, ни из сердец. Он вернулся бы к ним через пару дней. Видишь ли... открыть человеку глаза возможно. Однако заставить его видеть... Против воли никак не заставить человека изменить себя самого. Это лишь в его власти.

- Хм. Наверное, ты прав. А что случилось с твоей оборотницей?

- Мы рассказали ей всё, как есть. Одна она бы не смогла противиться туману среди этих людей. Ей не хватило бы сил... слишком велико было влияние.

- Так что же с ней стало?

- Она покинула болота и поменяла жизнь. С тех пор она снова смогла надевать перья.

- Вот и славно! Что ж... пора и горло промочить. Твоё здоровье!

- Твоё здоровье!


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...