В небольших уютных городах есть такие дворы, в которых всегда светло. Даже когда идёт дождь, они озарены необъяснимым внутренним свечением. Их окружают маленькие дома в два-три этажа, и непременно есть золотистая песочница, и старенькая, но крепкая качелька, выкрашенная яркой краской, и палисадник с васильками и колокольчиками.

В одном из таким дворов и началась эта история.

 

Пятничное солнце как раз подбиралось к горизонту, когда Иван, уставший за день, шёл домой. В голове то и дело сновали юркие мысли, но юноше было лениво их ловить, и он не замечал, как и о чём думает. Вот мелькнуло воспоминание о мелкой неприятности, случившейся на работе. Брезгливо отбросив эту мысль, Ваня с куда большим удовольствием подумал о предстоящей поездке за город с друзьями, о чистом озере, полном рыбы, о маленькой палатке на опушке леса и печёной в углях картошке.

«Надо не забыть удочку для Алёнки”, - размышлял он.

Алёной звали его невесту. Он до сих пор не мог понять, чем обязан небу за такой щедрый подарок - взаимное чувство. Сам себе он казался неказистым и неуклюжим, особенно, в сравнении с изящной девушкой. Да и характером был несдержанный, вспыльчивый. Ему было неведомо, что прямой и честный взгляд, надёжные руки и горячее сердце стоили куда дороже внешней красоты.

Раздумывая о дарах судьбы, не заметил юноша, как дошёл до дома. Не увидел он, погруженный в мысли, что не так светел любимый дворик, будто что-то чёрное нависло над ним.

Тихий плач выдернул Ваню из миража мечтаний в явь. Тогда-то и увидел он старуху в сером балахоне, стоящую возле подъезда с небольшой машинкой в руках, а рядом мальчика лет семи. Лицо старой женщины было скрыто под глубоким капюшоном. Ребёнок плакал, размазывая по щекам грязные слёзы, а старуха злобно приговаривала:

- Была твоя, а стала моя! Будешь знать, как игрушки терять!

- Я случайно, я не хотел, - рыдал парнишка.

- Врёшь, все вы обманщики! И никто тебе не поможет, хоть реви, хоть не реви, - шипела бабка.

Ваня хоть стариков и уважал, но мимо пройти не мог. Да и мальчишку этого он знал: родители небогатые, каждая игрушка на счету.

- Что тут стряслось? - невольно спросил он.

А старуха в ответ:

- Не твоё дело! Иди, куда шёл!

- Чего?! - в момент вспыхнул Ваня, а мальчишка пущё прежнего в рёв ударился.

Бабка вытянула костлявую скрюченную руку и потрясла машинкой над головой ребёнка.

- Старая карга! - в сердцах воскликнул парень и выхватил игрушку из цепкой лапы.

Подал мальчику:

- Держи крепче!

Парнишка машинку взял и бегом домой.

- Ты заплатишь за это! - прошипела старуха.

- Не зли меня! - сгоряча бросил парень. - А ну, дай пройти!

Хотел к двери подойти, да не смог. Враз онемело всё: ни ногой не шевельнуть, ни рукой. И тут посмотрел он на бабку внимательно.

А у старухи не глаза - красные уголья горят, морда сухая, серая, нос крюком и рот чёрный дырой зияет. Вокруг разом всё померкло, поблекли краски, и в темноте лишь огни глаз глядят, не мигают.

В один миг стал Ваня маленьким, чуть больше копеечки. Застыл, не сдвинуться с места, язык омертвел. А сверху нависла огромная ведьма, так что и краешек неба не увидеть.

- Вот так камень, - задребезжала старуха. - Уж сколько лет колдую, всё булыжники выходят, а тут на тебе - чистый рубин! Не зря у пацанёнка игрушку отбирала, ладная приманка получилась.

Протянула бабка костлявую руку к Ване, да только успела коснуться, с воплями отскочила.

- Ишь, чего! Огнём горит, не тронуть!

Вытащила она из карманов потрепанные перчатки, натянула на уродливые руки. Стала камень подбирать - прожигает рубин ткань, не взять его ведьме. Хотела палкой подцепить, загорается палка.

- Ах, ты, противный камень! На ожерелье не сгодишься.

Пнула колдунья камень, рубин в траву улетел.

- Огранка нужна, - тихо бормотала старуха. - Обтешут норов при огранке-то.

Тут бабка захохотала таким зловещим голосом, что камень содрогнулся. С тем ведьма и пропала. Остался пламенный камень лежать в траве у дома.

Тут уж и ночь наступила. Тоскливо Ване стало: когда теперь домой попадёт, когда Алёну увидит да мать обнимет? С теми мыслями и уснул.

День за днём шли, но старуха больше не появлялась. Холода Ваня не чувствовал, от дождя не мок, и только горячее сердце наружу рвалось. Кричал Ваня, да голоса своего не слышал - молчат камни. Пробовал шевелиться - не вышло. Видел он, как люди мимо проходили, как искала его дорогая Алёна, как побледнело и исхудало её милое лицо. Смотрел, как мама плачет на лавочке, и невдомёк ей, родной, что вот он, сын, рядом совсем, только руку протяни. Лежал и думал, что за колдунья такая, и зачем она людей в камни превращает. И сколько покоящихся рядом камней с душой человеческой?

Прошло несколько дней, прежде чем Ваня вновь ведьму увидел. Уж смеркалось, когда она явилась, да не одна: привела с собой дворника. Парень его хорошо знал. Звали его Алексеем Васильевичем, хороший был мужичок, простой, работящий. Да вот жена у него умерла, и жил он с тех пор, как придётся, бесцельно, безрадостно.

Стали они в полутьме траву разгребать, будто искали что-то. Дворник с фонариком, а старуха с глазами, полными злобы.

- Вот, - Васильич взял в руки багровый камень, - не он?

- Да нет, - с горечью бросила бабка. - Мой камешек зелёный был.

«Что за чудеса! - подумал Ваня. - Забыла обо мне ведьма проклятая?»

- Хотя нет, дай гляну!

Глаза бабки будто насквозь пронзили камень, и Ване показалось, что они испепеляют саму душу его.

- Ты это не выбрасывай, - зашептала старуха. - Возьми, отнеси к ювелиру. Сдаётся мне, не простая эта штучка.

- Ювелиру? - хохотнул мужик.

- Ты тут не смейся, - грозно проговорила колдунья. - Я в этом деле побольше твоего понимаю.

- Так сама и неси.

- Мне, милок, чужого добра не надобно, мне мой камешек нужен.

Васильич камень в карман сунул и принялся дальше шарить фонариком.

- Нашла! - услышал Ваня голос бабки.

- Слава богу, - пробормотал Васильич. - Ну, бывай, бабуля.

И отправился к себе. О том, что камень у него в кармане лежит, позабыл мужичок. Долго лежал Ваня в темноте, уж счёт времени потерял. Лишь изредка слышал он голоса откуда-то издалека, по-видимому, когда дворник на работу выходил. Жадно ловил каждый звук в надежде услышать любимый голос.

“Хоть бы одним глазом увидеть Алёну”, - в отчаянии думал камень, перебирая в уме мельчайшие детали её облика: большие серые глаза, которые становились зелёноватыми, когда девушка волновалась, немного вздернутый нос, слегка присыпанный веснушками, пшенично-русые волосы, струящиеся по хрупким плечам.

Ваня готов был всё отдать, чтобы обнять эти плечи. Впрочем, что есть у камня? Ничего, только пылающая душа.

Однажды Васильич нащупал в кармане куртки позабытый камень и извлёк его наружу. Огляделся Ваня, уж осень наступила, листья опали, а дворник всё в той же одежде.

- Так вот, почему от кармана тепло идёт, - удивленно проговорил мужичок, разглядывая находку. - Наверное, лечебный камень. Буду с собой его носить.

И стал Ваня дворничьим талисманом: как начинал Васильич подмерзать, вынимал он камушек драгоценный и руки о него грел. Тот и силы возвращал, и ободрял, и глаз радовал.

Привык Ваня к Васильичу, так бы и жил у него, если б однажды не заболел мужичок. Да так заболел, что потребовалось дорогое лечение.

«Не к добру это», - переживал Ваня. - «У Васильича крепкое здоровье, а тут как подкосило.»

Думал дворник, думал, где набрать денег, чтоб лечение оплатить, да так и не придумал.

- Всё одно - помирать, - решил.

Вышел на улицу покурить, сел на лавочку, взял и талисман с собой, как никак - зима на улице, тепло не помешает. Откуда ни возьмись - старуха явилась.

- Ты никак на тот свет собрался?

- Ты откуда знаешь? - опешил дворник.

- Я давно живу, много знаю. Я тебе ещё летом говорила: камень этот драгоценный, продай ювелиру, и помирать не придётся.

Сказала и заковыляла прочь. Задумался дворник, и Ваня задумался.

«Эге, Васильич-то неспроста заболел. Бабка это всё устроила! И зачем ей надо к ювелиру меня отправить?»

Пришлось мужичку расстаться со своим сокровищем. Ювелир честно заплатил за диковинную вещицу.

«Теперь вылечится», - надеялся Ваня.

Мастер же принялся за огранку. Для Вани это было невыносимо: он хоть и не чувствовал боли, но кругом стоял такой грохот и звон, будто над его головой били в набат сотни колоколов. Хотелось плотно зажать уши, чтоб не слышать этого, да не было у Вани ни ушей, ни рук.

В минуты затишья он разглядывал спокойное, немного морщинистое лицо ювелира и жадно ловил человеческие голоса, чтоб почувствовать, что не забыл ещё родную речь.

- Олег Николаевич, вы так долго работаете с этим камнем, - заметила однажды молодая ученица мастера. - Что в нём особенного?

- А ты его потрогай.

- Надо же, тёплый! - удивлённо воскликнула девушка, звонкий голос колокольчиком зазвенел по граням.

- Вот то-то и оно, что тёплый.

- Не встречала ничего подобного. Как такое может быть?

Пожилой мастер отложил инструмент и встал, чтобы заварить чаю, попутно рассказывая старинную историю.

- Есть такая легенда, мне мой учитель рассказывал. В тёплых камнях живут человеческие души. Живые они.

- Как так? - ахнула девушка.

- Бродит по свету злая колдунья, превращает людей в камни. Из злобных да малодушных щебень выходит. А вот коли попадётся человек с чистой душой, из такого получается драгоценность. Собирает их ведьма себе на ожерелье, в нём и заключена вся её сила. Вот только не каждого заколдовать можно. За грехи колдунья душу забирает.

- Но ведь хорошие люди плохо не поступают.

- Даже самый хороший, добрый человек может обидеться, разозлиться, солгать. Ведьма испытывает людей.

- А расколдовать человека можно?

- По легенде должен коснуться камня тот, по-настоящему любит его душу.

- Значит, нужно искать родных заколдованного! - воскликнула девушка.

- Эх, коротка человеческая жизнь. Этому камню уж поди сотни лет. Все, кто любил его, на том свете давно.

- А если нет?

- Даже если нет. Будешь ходить, всем предлагать камень потрогать?

Девушка грустно покачала головой.

- Не печалься, - сказал Олег Николаевич, вновь усаживаясь за рабочее место. - Это всего лишь легенда.

Понял тут Ваня, зачем старуха камни собирает. Только никак не мог сообразить, почему она так и не смогла взять его в руки.

Долго работал мастер, старательно, осторожно. С каждой новой гранью всё хуже видел Ваня, ослепляли отблески. Остался только слух. Пробовал он говорить с соседними камнями, никто не отозвался. Не было здесь душ, или не слышал никто его, то было ему неведомо.

Наконец, осталась у Вани одна-единственная грань, сквозь которую он мог на мир смотреть. Вот тогда мастер объявил, что работа окончена.

- Что мне тобой украсить? - задумался ювелир. - Нужно что-то особенное. Для кольца крупный. Может, диадему? Нет, слишком просто. Или колье? Чтобы сердце согревало…

- Продай его мне!

Громкой низкий голос звучал издалека, видно, его владелец стоял в дверях. Олег Николаевич вздрогнул и обернулся. Посетитель подошёл к столу, и Ваня, наконец, смог его разглядеть. Это был крупный осанистый мужчина с копной курчавых волос, на носу у него блестели очки пенсне.

- Мне как раз нужен крупный рубин, - заявил странный гость.

- Он дорого стоит, - неуверенно сказал ювелир.

- Заплачу любые деньги.

Ювелир подумал-подумал и согласился. Запечатали Ваню в коробочку, и отправился он к неведомому хозяину.

В темноте уж совсем приуныл камешек.

«Так и буду теперь в коробке лежать, а вынимать будут меня лишь по праздникам.»

И до того Ване тоскливо сделалось, что разбиться захотелось вдребезги, да ведь известно - не бьётся камень. Сидел он в своей темнице и вслушивался, что снаружи происходит. Только не слышал ничего, мёртвая тишина стояла кругом.

В отчаянии стал он пробовать шевелиться. Раскачивался, толкался, пока однажды не почувствовал лёгкий сдвиг. Расстояние было невелико, но Ваня смекнул, что нужно делать: качаться равномерно, как на волнах, и если подолгу так колыхаться, можно было на миллиметр подвинуться.

И стал он упражняться, ползал по коробке, не считая времени.

“Этак и прыгать научиться можно, наверное”, - вздумалось ему однажды. - “Надо только сообразить.”

И только он так подумал, коробочка открылась, ослепило камень ярким сиянием. Огромные руки вынули его наружу. Привык Ваня к свету, стал оглядываться. Посреди комнаты стоял тот самый человек, что купил рубин у ювелира, и держал его в руках. Кругом на стенах висели часы разной формы и размеров.

“Часовщик”, - догадался Ваня.

Мужчина заговорил:

- Тёплый! Подходит, стало быть. Сейчас узнаем.

Он подошёл к стене, на которой висели громадные часы. Они занимали всю стену, и Ваня не мог разглядеть хитрый механизм целиком, он видел только обилие шестерёнок и пружин разного размера, а в центре расположилась одна огромная стрелка.

«Почему одна?» - подумалось Ване.

У основания стрелки виднелась небольшая выемка, выполненная из чистого золота. Туда часовщик и вставил рубин. С этого места Ваня мог разглядеть всю комнату. Это была мастерская, тёмная, просторная и захламлённая. Здесь не было окон, и помещение освещалось лишь одной лампой, стоявшей на рабочем столе, заваленном инструментом и материалами. Вдоль одной стены располагались стеллажи, с которых угрожающе торчали пики разнокалиберных ножей, щипцов и бог знает каких ещё приспособлений.

А напротив, Ваня не поверил глазам! - висели точно такие же огромные часы. Только в самом сердце часового механизма у основания стрелки располагалось испуганное человеческое лицо. Это было его лицо!

«Что за чертовщина?!» - ужаснулся Ваня.

Часовщик развернулся, подошёл к противоположной стене и внимательно разглядел бледное лицо. Ване показалось, что часовщик смотрит прямо ему в глаза. Наконец, мужчина произнёс:

- Пророчество гласит: только живой камень способен остановить ход времени.

С этими словами он направился обратно к часам.

«Зеркало!» - наконец сообразил Ваня.

Зеркало было непростое, выкованное из металла и начищенное до блеска, гладкое, без единой царапинки.

- Кто стоит между Зеркалом и Часами Времени, тот владеет миром, - торжественно изрёк часовщик. - Полжизни я собирал их, настала моя вечность!

Он протянул руку к маховику, который запускал механизм.

- Лишь стоит привести часы в движенье,

Тот час всё в мире кубарем пойдёт.

И времени начнётся торможенье,

И камень остановит жизни ход.

Ваня слушал и не верил. Этот безумец собрался остановить время? Тогда он никогда больше не увидит Алёну!

- Как бы не так! - услышал камень знакомый дребезжащий голос. - Я собирала своё ожерелье всю жизнь, а не только половину, и это мой камень!

Мужчина медленно обернулся. У входа стояла ведьма в сером балахоне с большим посохом в руке. На шее её сверкало ожерелье, и такое от него шло сияние, живое, тёплое, что у Вани защемило в душе: это ведь когда-то были люди.

- Явилась, - усмехнулся часовщик. - Обойдёшься без рубина, вон у тебя их сколько.

Тут старуха что-то пробурчала, глаза красным налились, померк и без того тусклый свет.

Засмеялся часовщик:

- На меня твои штучки не действуют, не трать силы попусту, - и отвернулся от неё.

Ведьма не шелохнулась, только руку вытянула, и ладонь стала быстро к Ване приближаться, вот уж и пальцы крючковатые рядом совсем.

“Обман зрения?” - только и успел подумать Ваня.

А часовщик по руке змеившейся шлёпнул, зашипела ведьма.

- Ну, подожди!

И в один миг стало две бабки, да какие резвые: одна к маховику прыгнула, вторая к камню. Часовщик первую старуху от маховика оттолкнул, но не тут-то было: кинулась ведьма ему на шею, вцепилась когтями в грудь. А вторая бабка тем временем рубин выковыривала.

Часовщик одну ведьму отбросил, сорвал большие железные часы со стены и ухнул со всего маху другой старухе по голове. Упала колдунья, рубин по полу покатился, подпрыгивая, и остановился у самого зеркала.

В это время часовщик вытащил из кучи хлама в углу здоровенный топор и рубанул им лежащую бабку. Вмиг исчезла копия, осталась одна колдунья за его спиной. Не успел он повернуться, как воткнула ведьма невесть откуда взявшийся кинжал ему в спину. Ноги у мужчины подкосились, он упал на колени, закапала кровь.

Старуха, шамкая, подошла к упавшему рубину, сгребла его длинными когтями.

- Вот, как и обещала, будете на одной ниточке висеть, рядом, но не вместе.

Стала старуха камень к ожерелью прилаживать.

“Не дамся!” - отчаянно подумал Ваня.

Дёрнулся он изо всех сил, да и выпрыгнул из цепкой лапы, полетел вниз, попутно задевая другие камни.

Как во сне падал он. Мельком увидел, как распласталась ведьма вдоль зеркала, как исказилось образиной её уродливое лицо. Истошно взвыла старуха, и в этот самый миг мир перевернулся, задрожал и с оглушительным грохотом рассыпался на тысячи мелких осколков.

Жаром обдало Ваню, будто в бане на раскалённые угли воды плеснули, замотало его, закружило, и потемнело всюду, как в тот вечер, когда он камнем стал.

Очнулся он, чувствует - на холодном полу лежит. В нос ударил запах калёного металла и ещё чего-то знакомого, но давно позабытого, будто из снов.

- Надо же, как голова раскалывается!

Вздрогнул Ваня. Кто это сказал?

«Нет, не может быть!»

Руки, ноги увидел перед собой, голову потрогал: и впрямь болит, аж глазами двигать больно.

- Жив… живой! - обрадовался Ваня этой боли, как самому ценному подарку.

Стал оглядываться. Ведьмы нигде не было. Часовщик с кровавой раной в спине лежал ничком на полу возле часов. А рядом, у зеркала, вот диво! - увидел Ваня свою Алёну, такую же, какой он её запомнил, только бледную и дрожащую.

- Алёна! Как ты здесь оказалась?

Заплакала девушка.

- Я камнем была, алмазом.

Подобрался Ваня к невесте своей, обнял её, крепко к груди прижал.

- Как же так случилось?

И рассказала Алёна свою историю, как она пропавшего жениха всюду искала, как посоветовали ей обратиться к бабке ведунье. А когда она к старухе пришла, та сказала, что найдёт Ивана, но попросила в обмен самое дорогое. Девушка, не раздумывая, согласилась, и в ту же минуту ведьма обратила её в камень и приладила к ожерелью.

- И сказала, что скоро мы будем рядом висеть, но не вместе.

- Не вместе потому, - догадался Ваня, - что если встретятся два камня с душами, любящими друг друга, то колдовство рушится. Ты помнишь, я летел вниз, и ожерелье старухи задел?

- Ты меня коснулся, - кивнула Алёна и прижала ладонь к губам. - А ведь мог мимо проскочить, и тогда…

Она уткнулась мокрым от слёз лицом в грудь любимого. Он погладил её по голове.

- Ничего, мы бы с тобой всё равно встретились, я ведь ползать научился.

- Правда? - улыбнулась Алёна.

- Правда. Одно странно, почему она тебя смогла взять, а меня нет? - задумался Ваня.

- Она говорила, что если у человека нрав горячий, то и камень таким становится, и тогда его нельзя коснуться тому, кто заколдовал.

- Вот оно что! И тогда ей потребовалась огранка.

- Ваня, куда же она делась?

- Не знаю, но нам пора выбираться отсюда.

Ваня встал на ноги, помог девушке подняться. Их обоих немного покачивало, кружилась голова.

- Смотри, камни! - воскликнула Алёна, указывая на зеркало.

На идеально ровной сверкающей поверхности аккурат, где была шея старухи, полукругом застыли сияющие самоцветы. Ваня провёл по ним ладонью - тёплые, живые.

- Надо забрать их с собой.

- Что с ними делать?

- Поищем, вдруг найдутся те, кто их любил.

Алёна попробовала отковырнуть камни.

- Не получается! Они будто впаяны.

- Оставь здесь пока.

Ваня подошёл к Часам Времени. Возле зловещего механизма лежал его мёртвый создатель.

«Кто стоит между Часами и Зеркалом, тот владеет миром», - пронеслось в голове.

Ваня подобрал лежащий на полу окровавленный топор и со всего маху ударил по механизму. Прочь разлетались шестерни и пружины, с треском развалилась большая стрелка, а парень всё рубил, пока не превратились часы в груду металлолома.

***

Говорят, в одном из небольших городов есть маленький музей. Там всего один зал с зеркальной стеной у входа. В центре этого зеркала впечатаны самоцветные камни. Приходят туда люди, потерявшие близких, и проводят по ним ладонью.