Корпорация мародёров

1327 год, царство Сукхотай

Окрестности реки Йом

 

– …за убийство собственного мужа, за истребление целого рода, за человеческие жертво… – говоривший откашлялся, поскольку кричал так громко, что в горле запершило. Когда же он понял, что прервал столь значительную речь, то испуганно глянул на мужчину, без страха стоявшего перед обвиняемой. –…за человеческие жертвоприношения, – неуверенно продолжил он, и несколько солдат жестом попросили его поторопиться. – За сглаз и порчу, которые тайно наводила на здешних жителей в течение последних двухсот лет, приговаривается к смерти…

– Кто судил? О чём вы думали? Раз двести лет живёт, смертью её не наказать, – отозвался смельчак, что продолжал рассматривать шаманку. – Духи на её стороне.

– Так что же делать, скажи! Мудрейший, только ты о таком знаваешь! – заголосили со стороны простого люда. – Коли не помрёт, всех нас погубит! Ой зря, зря против неё пошли! Зря не терпели! Со света всех нас сживёт! Проглотит и не подавится! Ох, внук нашего Солнца! Брат нашей Луны! Спаси, не позволь злодейке нас сгубить! – и как припали все к земле да начали кланяться, что на миг показалось, будто почва задрожала под ногами.

– Кто они?

– Кажется, из селения в десяти километрах от реки, ваше величество, – один из солдат сделал шаг вперёд. – Ничего не знают ни о том, в каком они государстве, даже вас сразу не признали. Всё, что умеют, – хозяйством своим заниматься. Нас не тревожили, мирно сдались, когда к ним приходили, – солдат затих и вернулся в строй.

– Случись что с ними, на твоё царствование это не повлияет, – отозвался советник, а селяне закланялись ниже и замолили усерднее. – А вот шаманка-то – да, сильна. Лучше не лезь ты в эти дела. Просто мимо проедем, как и собирались. Знаешь, слышал я, что уже весь двор с ума сходит, хочет увидеть Чашу Светил, даренную владыкой северного племени. Вещи драгоценнее во всем мире нет, а мы её везём, как дешёвку какую. Эх, если б знал, что такое сокровище нам в знак покорения преподнесут, – от удовольствия он причмокнул, – затребовал бы солдат побольше. А тут нам делать нечего. Только проклятья собирать.

– У реки чего судят? – продолжал правитель. – Утопить хотят? Так не потонет.

Здесь впервые за долгое время шаманка шевельнулась – приподняла голову, и из-под спутанных волос показалось лицо: худое, с кожей, как у мертвеца; одного глаза нет, другой заплыл и без зрачка совсем. Незрячая была, а вела себя, словно всё видела. Чудилось, будто глазом своим на правителя таращится, ещё чуть-чуть и взглядом тяжёлым насмерть придавит.

– А если жечь – не сгорит. Вам-то, простым и убогим, откуда такие сложности знать. Не убить её, не по нашему подобию она скроена. Я вот что предлагаю… Кто у вас тут заглавный? – повернулся он к раскланявшимся селянам. Встал мужчина, немного робкий, одежда мокрая и в илу перепачкана. Как принялись все кланяться, он тоже на коленки упал, да только забыл, что у самого берега стоял, вот и шлёпнулся в воду. – Вы её разделите и по сундукам разложите, только чтоб покрепче были. Дам вам шесть солдат. Пусть каждый из них возьмёт по сундуку, и поскачут они в разные стороны до самого края земли, а там закопают так глубоко, чтоб даже духи не сумели найти. Каждому из этих шести солдат, – повернулся он к своим подчинённым, и строй сделал шаг назад, – заплачу вознаграждение. Семьи их обеспечу всем необходимым с условием, что сами они больше друг с другом не пересекутся, сюда не вернутся и ни с кем из тех, кто сейчас здесь присутствует, не увидится.

Добровольцы нашлись быстро, стоило только озвучить вознаграждение.

Довольный тем, что удачно разрешил проблему, правитель уже собрался в путь, как раздались громкие вопли, и принадлежали они отнюдь не шаманке. Крики пронеслись над гладью реки, аж вода зарябила. Лес зашелестел, словно рассердился на что.

Правитель прошёл сквозь взвинченную толпу и увидел на притоптанной траве смеявшуюся голову. Рядом корчился в муках селянин.

– Укусила, змеюка этакая, – шептались кругом.

– Быстро!  – вскрикнул правитель. – В сундук её!

Никто не шелохнулся, тогда он сам схватил голову за волосы.

– Это тебе даром не пройдёт! – плевалась она, казала свои гнилые зубы. – Не пройдёт! Ты умрёшь очень скоро! Умрёшь глупой, негеройской смертью! Имя твоё забудут! Заслуги твои припишут другому!  Царство, что пышным садом цвело у тебя в руках, сгниёт под ногами твоего сына!

Голова продолжала кричать проклятья, даже когда её наглухо заперли в сундуке; призвала свои мёртвые конечности, и безвольные до этого руки начали извиваться и хватать недругов за шею.

– Так не пойдёт, – сказал правитель. – Отрубите-ка ей пальцы, иначе руки быстро выберутся, а там, глядишь, и до других частей тела докопают. Один палец я возьму себе, раз я правитель этих мест, другой – пусть забирает старейшина, при нём беспорядки начались, ему и отвечать. Остальные восемь, – он огляделся, – заберёт советник. – Тот побелел, но не посмел и слова сказать в свою защиту. – Он раздаст ещё восьми разным людям, и никто из них не должен знать о существовании друг друга.

– Думаешь, выберется? – сглотнул, наконец, советник.

– Выберется, не глупая ведь. Лучше оттянуть этот момент на самый долгий срок, какой можем.

Как только палец шаманки оказался у правителя, свита двинулась в сторону города, а шестеро солдат поскакали в шести разных направления. Каждый  – с сундуком.

 

2018 год, Россия

г. Ростов-на-Дону

– Где? Где это место? – тащить Тхила за уши было неудобно, маленькие они, но у меня пока получалось и довольно неплохо.

– Там, – пропищал он, – дорогу только перейти.

Мы остановились на светофоре, и он с горем пополам высвободился из моей хватки, потёр красное ухо и огляделся. На нас косились, поэтому он смущенно потупился и забубнил свои шаманские стишки.

– Стыдно? – прервал я его. – А нечего было ей мои деньги давать! Шарлатанка она!  Ты ведь сам такой же… Рыбак же, – зашептал я, чтобы нас не услышали, – рыбака издалека видит, нет?

Вместо того чтобы придумать дельное оправдание, Тхил крикнул:

– Мужчина! Му-ужчина! – и, когда нужный ему человек повернулся, выпрямился и скорчил серьёзную мину: – Вы-вы! Вам ходить ведь сложно? Это потому что у вас к ногам призрак прицепился. Знаете, бывают такие. Сами идти не могут, поэтому и хватаются. Перемещаются так. Не знаете? Вам бы его убрать, иначе всю энергию из ваших ног высосет.

– Энергию? – мужчина, кажется, заинтересовался. Уже загорелся зелёный для пешеходов, а он всё смотрел на нас и не двигался с места.

– Да, у каждой части тела своя энергия, – продолжал Тхил, вплотную приблизившись к слушателю. – Так вот, если призрак её высосет, не сможете больше ходить. За умеренную плату…

– Ах вот оно что! – отмахнулся тот. – Думаете, поведусь? – и отвернулся.

Всё ещё горел зелёный, поэтому он, пошаркивая ногами, побрёл вперёд.

Я снова схватил Тхила за ухо и повёл на другую сторону улицы, удивленный тем, что он больше не старался извернуться.

– А ведь я мог ему помочь.

– Да какое тебе дело. – Рука устала, но я решил не сдаваться до последнего. – Не упрашивай! Времени нет! Не хочет платить, пусть остаётся без ног. Видно же, что не нищий, мог бы и раскошелиться.

– Жадина он! Вылитый ты! Но еще бы минутку, и он бы всё выложил! Чесслово! И к ней возвращаться бы не пришлось.

– Но деньги-то мои! Здесь? – наконец-то отпустил я Тхила.

Пальцы побаливали, но я вида не подал.

– Да.

Невзрачный закуток с самодельной вывеской: «Предсказательница Галина» прятался между яркими витринами магазинов. Для меня так и осталось загадкой, как его мог кто-то заметить, в особенности, если этот кто-то – Тхил.

Я зашёл первым, тихо и не торопясь, и приметил, что в помещении никого было. Над дверью зазвенел колокольчик, так громко, что на пару секунд меня оглушил. Эта предсказательница всё-таки не совсем шарлатанка. Знала, как мелкую нечисть  отпугивать. Вонючих трав ещё навешала, а Тхил, дурачина этакий, даже не предупредил.

Хозяйка выбежала из комнатки, отгороженной старой занавеской. Увидела меня и глаза выпучила, вытирая мокрые руки о цветастое платье.

– Где мои деньги? – спросил я напрямик и отступил, краем глаза уловив движение на стене.

– Мои они теперь, – бойко заявила ведьма. – Я никого не заставляла! Сами отдали!

Я оглянулся на Тхила – придушить бы, да толку?

– Так ты ж ему наврала… – Ещё одно движение на стене, но в этот раз я уже понял, что меня застало врасплох зеркало. – Сказала, что встретит скоро человека, которого нет прекраснее. И… что там? Всё сложится? Да? – Тхил шмыгнул носом. – Так, значит. Верни по-хорошему! Не зли меня!

–  А что же я такого соврала? – она взяла телефон с тумбочки, но меня больше привлекло то, что она посматривала в сторону стола. Что-то там было ценное.

– Проклятье, его сложно из виду упустить, – я прокрался к столу так, чтобы она, усердно печатавшая что-то, не заметила моих движений. Хорошо хоть, каморка была узкой – два шага и готово. Поразительно, как удалось запихать сюда столько мебели!

– Что не видать ему женщин? – бормотала она. – Так ведь есть ещё один вариант…

– С мужчинами тоже не прокатило, – пожаловался Тхил.

– Заткнись, – чуть ли не завыл я, уже ведь и руки к ящику тянул.

Ещё немного – и её драгоценность оказалась бы у меня, но было уже поздно. Предсказательница подняла на нас растерянный взгляд.

– Что вы делаете? – спросила она.

– Где деньги? Здесь? – я открыл первый ящик. Нет. – Здесь? – во втором тоже ничего важного.

– Полицию вызывали? – с улыбкой ворвался в каморку незнакомец.

Следом за ним протиснулась пожилая дама и, всплеснув руками, завизжала:

– Галечка! Всё в порядке? – она прошла к креслу и плюхнулась в него. – Как прислала мне сообщение, я сразу сыну сказала, – завертелась она, принимая удобную позу. – Он как раз в участок собирался!

– Да что хоть так не везёт сегодня! – проскулил Тхил.

– Эти двое, – кивнула предсказательница. – Эти двое хотели меня обокрасть!

– Своё вернуть мы хотели, – заспорил я. – Она нас обманула и деньги забрала.

– Двух взрослых мужиков? – указал на нас парень. – То есть принуждения не было? В чём проблема, не пойму?

– Обманула, говорю же. Сколько раз повторять?

– Если не хотите в участок, предлагаю вам уйти, а то на вас ведь жалуются.

– Нет, спасибо, – я оттолкнул его руку, когда он вежливо прихватил мой локоть и попытался вывести на улицу. – Пускай вернет, иначе я за себя не ручаюсь.

Слово за слово, и я уже развалился на стуле в ближайшем полицейском участке. Тхил рядом понуро пристроился. Мне его стул больше понравился, поэтому мы поменялись местами,  затем снова и снова. И снова.

– Хватить мельтешить! Назовите ваши имена.

Как кого зовут, никто из нас двоих естественно не признался, решили обождать – пока ещё сами не были уверены.

– Так весь сыр-бор из-за двух тысяч? Серьёзно? – полицейский писал протокол, хотя Тхил настаивал на том, чтобы он не тратил на нас своё время.

– Деньги есть деньги, – сказал я.

– Здравствуйте, – зашёл в кабинет Старик.

Мы с Тхилом не то чтобы обрадовались его приходу, скорее немного нервничали из-за того, что его не было так долго.

Старику тридцать два года на этот раз. Много для него, именно поэтому он был такой нерасторопный  – с непривычки.

Он не спеша протянул мне паспорта. Приподнял бровь от удивления, когда я их забрал, но сумел вернуть спокойствие на своё бледное лицо. Я передал их Савельенко, так звали нашего полицейского (все, кто имел с нами дело, автоматически становились «нашими»).

– Юрий Петрович Дубина, – прочитал он и глянул на Тхила с недоверием. – Владимир Владимирович Хомячара, – и откинул документы на стол. – И не стыдно вам с такой подделкой в участок соваться? Ваш с собой? – и глянул на Старика, как на мелкого преступника.

– А чего не так-то? – разбушевался Тхил. –  Он вечно почти всё съедает, чтоб другим меньше досталось. За обе щеки уплетает. Оправданная у него фамилия! Зуб даю!

Коллега Савельенко, сидевший тут же в кабинете, засмеялся, а когда услышал имя Старика, на глазах у него навернулись слёзы.

– Виктор Григорьевич Невашедело. Так! Это шутка такая, полагаю, – Савельенко принялся что-то забивать в компьютер, кусая нижнюю губу. – А я такие шутки как раз не люблю.

– Познакомились в клубе странных имен, – не стушевался Старик.

Пока Савельенко усиленно что-то искал в своём мониторе, я заскучал. Уставился на свисающий потолок, на муху, и задумался.

Вот мы пятьдесят три года провели в подземных дворцах Китая, Тайланда и Индии. В лабиринтах терялись, решали загадки, чтобы тайные проходы открыть, в основном Старик, конечно, нам-то до него было далеко. Потом по наводке девятнадцать лет в морях провели. Искали глубинного демона. Из старых записей купца нашли историю о том, как выходил на берег монстр, в одной руке сети, в другой – человеческая голова. Она говорила и заманивала людей, в то время как чудовище ловило их и утаскивало с собой в морскую пучину.

К моей радости и печали Тхила, мы не пересеклись с ними,  даже более того, они как сквозь землю провалились. Старик предположил, что демон с голоду помер, а голову рыбы сожрали, раз никто её больше не защищал.

Мы уже отчаялись раздобыть частичку шаманки, но тут наткнулись в интернете на статью, в которой русский коллекционер хвастался, что приобрел редкостную штуку – палец ведьмы. Что он ему достался с великим трудом, но зато ни у кого другого больше нет такой вещицы.

– И правда настоящие, – заговорил Савельенко, чем отвлёк моё внимание от мухи. – Уже проходили по подобному делу, только в другом городе. Ну, Хомячара, вам бы свой гнев в узде держать…

Заиграл Джордж Харрисон, Got my mind set on, и Старик лениво достал телефон из рюкзака. Приложил к уху и молча выслушал.

– Согласились, – сказал он мне, нажав на «отбой». – Завтра в восемь вечера.

– Ещё бы! – никакого желания встречаться с кем-либо не было, но раз уж решили найти противоядие для Тхила, ничего не поделать. – Чаша Светил – это вам не хухры-мухры. Не попасться на такую наживку может разве что глупой человек.

– Что за Чаша? – спросил Савельенко, внимательно изучая наши фотографии в паспортах.

Вот и стало очевидно, кто в богатстве совсем не смыслил.

– Та самая, о которой куча сказаний? – не сдержался его коллега. – Говорят, если из неё пить, вечно молодым будешь. – Я кивнул, хотя сам не проверял. – А её владелец столько сокровищ получит, что полмира выкупить может. – Я снова кивнул, поскольку и такой слух ходил, однако я за сокровищами и до этого охотился, так что правоту этих слов подтвердить не мог. – А ещё… Ой, ну и горазды же вы врать! Это ж сказки для детей!

– Пойду я, пожалуй, – сказал Старик. – Я ж не задержан, верно?  Сомневаюсь, что будет так просто провести… – он бросил взгляд на Савельенко, – в смысле, сделку провести с коллекционером редкостей. Узнаю побольше о месте встречи.

– Это с Потаповым что ли? – оживился «наш» полицейский.

– Угу, – с готовностью сдал нас Тхил.

– Он по куче дел проходит, – почесал затылок тот. – Вам бы с ним лучше не связываться.

Старику почти удалось незаметно покинуть кабинет, когда ворвалась Галина. Она врезалась в него, и даже не поняла этого, настолько была взволнована.

– Вы прохвосты! – завопила она. – Мошенники! Воры! Знали, небось, что у меня что-то дорогое есть, и провернули такую ахинею! Где кольцо? – вцепилась она в меня. – Куда дели?

– Кольцо? – Савельенко понимал всё меньше и меньше, судя по взгляду, но оттащил её от меня.

Я же улыбнулся Тхилу. Так и быть, прощён, раз мы получились в итоге такими хитрыми.

– Семейное кольцо! – захлюпала она носом. – Положила его в ящик стола, когда пошла мыть руки. И шумиху-то наверно устроили, чтоб под неё и стащить.

Я лишь пожал плечами. Кто часто врёт, нарвётся на лжеца похлеще.

Вообще, мы редко действовали напрямик, внимания не хотелось. Всё больше древними постройками увлекались, в них искали чем поживиться. Ну или в тяжкие времена, вроде войн и моров, проходились то тут то там, собирали всякое.

Нас обыскали, и только после этого Савельенко велел вернуть Старика. Тот даже из участка выйти не успел.

У него тоже ничего не нашли. Не потому что не было, а потому что он уже спрятал. Я кольцо подсунул, ещё когда он паспорта передавал. Заберём, когда домой пойдём.

 

– Уже скоро! Совсем скоро! – крутился возле меня Тхил, бренча браслетами и бусами. Нарядился в шаманские одежды, то ли захотел покрасоваться, то ли показать, что всегда начеку. Его гиперреактивность меня не радовала уже потому, что для экономии мы снимали маленькую квартиру, больше похожую на комнату, в которой и одному-то было сложно развернуться, не то что троим. – Мы ведь должны ему показать, что ребята серьёзные, – замер он на секунду. – Вдруг что случится! Неуютно мне, – и напихал в карманы трав из своего чемоданчика: от духов, от сглаза и от бессонницы. Затем снова полез мешаться:  – Неужели! Ха-ха-ха!

Безумец.

Его семь веков начались наиглупейшим образом. Хотя чего скрывать, все неприятности, в которые мы попадали с момента знакомства с ним, случались по глупости Тхила, или, если уж по всем правилам приличия, Тхилкхапнитхата Сампулахума.

Тхилкхапнитхат был сыном потомственных медиумов в селении, название которого теперь никто и не вспомнит, даже он сам,  и отличался – нет, не красотой и не умом, а слабостью к женщинам. Брал их тем же, чем приглянулся мне в качестве сообщника. Тхил обладал нехилым даром убеждения. Зубы на раз заговаривал так, что не поймешь, когда успел отдать ему деньги, корову и дом.

К двадцатому году жизни Тхилкхапнитхат разделил постель чуть ли не с каждой красавицей в округе. Чтобы прекратить неприятные слухи о сыне – первом за несколько поколений – и вернуть хорошую репутацию семье, родители его женили.

Так началась его вечность.

– Кто ж знал, что она той ещё ведьмой окажется! – оправдывался Тхил, когда в очередной раз вспоминал эту историю. Здесь, наверное, стоит вставить социальный слоган о том, что с шаманками лучше не шутить, ибо так же вредно, как куренье и пьянство. – В мире столько женщин, а я одной должен был жизнь посвятить? Волю родителей, конечно, нужно исполнять, вот я и женился! Но прямо заявил, чтоб большего от меня не ждали.

Однажды новоиспеченная жена застукала его за изменой. Обиженная и оскорбленная, она прокляла Тхилкхапнитхата на вечную жизнь. Казалось бы, где тут наказание? А была приписочка мелким шрифтом: всю свою вечность он вынужден жить без женщин, ну а если уж дословно – опять же как заверял не раз Тхилкхапнитхат, – она прошипела, вонзая зачарованный нож ему в сердце: «… никаких тебе больше плотских утех, засранец!» С тех пор к какой бы особе он ни проявил интерес, отшивала его без жалости и сожалений, даже притронуться не давала.

Сейчас он мог вернуться к прежней жизни, но радости я за него не испытывал.

– Чаша дорогая, – лепетал я, – и если с ней что случится, я тебе первым делом голову отвинчу.

– Не отвинтишь.

И правда. Кровь не позволяла, мой отец всё-таки был по части жадности, а не гнева.

– Что ты там копаешься, Старик? – решил прекратить я спор и занялся вторым бездельником. – Мы вроде уже всё, что нужно, подправили. Чего тебе еще надо?

Интернет – штука хитрая, и единственный, кому хотелось в нём разбираться, – это Старик. Ему вообще во всем разбираться хотелось. От нечего делать, полагаю.

Точного возраста старика я не знал. Помнил только, что он младше меня, но старше Тхила.  У него было настоящее имя, но мы его не говорили, не имело это смысла.

Старик не то чтобы был бессмертным. Он умирал как обычный человек. Затем рождался заново. Мы не знали, появится ли он на свет здоровым или больным, мальчиком или девочкой, знали только, что обязательно в проклятой семье. И как тяжело ему придётся, зависело от того, сколько плохого сделали его будущие родители. Если мы его не забирали,  он редко доживал до пяти лет.

Старик принадлежал состоятельному семейству и прожил девяносто три года своей настоящей, первой, жизни. После смерти, согласно обычаям его народа, тело лежало в доме девять дней и ночей, а зазывала в это время приглашал его дух к алтарю, чтобы тот получил благословение своих родственников и спокойно ушёл в загробный мир. Однако одним утром зазывала напился так, что еле забрался на крышу, с которой должен был кричать. Немного помахал бархатными одеждами усопшего господина, да и уснул на них. Из-за этого случая Старик так и не смог покинуть мир живых и вынужден теперь перерождаться.

Хотя объединяло нас то, что он любил загадки, а я любил награды, которое выдавались за их решение, сейчас он занимался откровенной ерундой.

– Минутку, О, – даже от монитора отвлекаться не стал, всё клацал по клавиатуре, как одержимый.

– Про Потапова? – глянул я через его плечо. – Зачем так много роешь? Коллекционеров никогда не видел что ли?

– Всё! – отозвался он. – Пошли!

Я взял подготовленный мешок с Чашей. Тяжелая, зараза. И огромная. Моя голова в ней поместилась бы запросто. Вся из дорогих металлов и самоцветных камней, заклинаниями приправленных. Никто в здравом уме от такой не отказался бы.

– Да не переживай ты, О! – похлопал меня по спине Старик. – Мы ж ей только у него перед носом покрутим. Как палец будет у нас, удерём подальше отсюда.

 

Мы добрались до старых складов ровно в восемь вечера. Хотя сперва не могли уговорить ни одного таксиста поехать в такую глушь, а затем чуть не переломали себе все кости, пока гнали по ухабистой дороге.

Кирпичные стены здания почти обвалились, а крыши и вовсе не было. Лабиринты из арок сменялись подземными ручьями и балками вместо мостов, молодыми деревьями и мхом.

Я по обыкновению зашёл первым, и железная дверь, так дружелюбно распахнутая до этого момента, с шумом захлопнулась.

« Сквозняк» – решил я, но всё же обернулся.

Двое мужчин смотрели на меня, оперевшись на косяк.

Потапов появился с другого входа, и за ним следовали люди, разодетые в черное. На мгновение померещилось, что он отбросил огромную тень; такую, которая никогда бы не появилась у обычного человека. Звук его шагов вяз в траве, вертелся в ушах, словно червяки.

– Очень рад! Очень рад! – закричал он, будучи ещё далеко. – Не каждый день можно встретить нечисть!

А человек-то оказался непрост!

Я сделал шаг назад, но зря. Двое, стоявшие у двери, засуетились, подняли с земли мешки и рассыпали вокруг меня соль.

– Минус один! – хлопнул в ладоши Потапов, чем не на шутку удивил. – Знаешь, что хотел получить в свою коллекцию больше, чем это? – Он достал из кармана ветровки ссохшийся палец. – Зачем мне что-то, что наверняка есть у других? Остальные же тоже кому-то принадлежат, – вернул его обратно. – Совсем не интересно. – За спиной Потапова показались люди, тащившие Тхила и Старика. – Или это? – вырвал он из рук первого мешок с Чашей. – Хотя тоже неплохо. Ты ведь должен меня понимать? Я хочу что-то, что обычному человеку не видать как своих ушей. Вечность, – рявкнул он. Я даже подпрыгнул от неожиданности. Потапов указал на Тхила. – Знаю, он не умирает. У меня ушло много времени, чтобы найти доказательство бессмертия. Но как же я сейчас рад! Всего лишь несколько фотографий разных эпох, на который промелькнул один и тот же человек, и теперь он здесь.

Тхил! Мать твою! Просил же, без самозабвенного себялюбия!

– Я слышал, ты можешь находить ценные вещи. Тоже неплохо, – Потапов шагнул ко мне, но засомневался и замер. – Ценные для кого?

– Ну, я…

Старик вдруг вскрикнул и перекинул через плечо одного из банды Потапова, затем врезал тому, что держал Тхила. Пока все впали в ступор, они бросились прочь.

– Чаша! – вспомнил я, но они уже не слышали.

– Поймать! – вскрикнул Потапов, ощупывая карманы. – Три шкуры спущу, если упустите! Ещё и палец стащил, гадёныш! Чего смотришь, – решил он выплеснуть злость на меня. – Не уйдут! И ты не уйдёшь! Я столько сил потратил, чтобы отыскать этот палец и вас заманить! Вы так просто не отделаетесь! Давай-ка! Настрой свой нюх! Найди самое ценное для меня и получишь свою Чашу назад.

Снова заскрежетали двери, и на склад волной закатились люди, но выглядели они иначе.

– Лучше бы тебе отойти подальше, Потапов! – раздался бодрый голос Савельенко.

– А вы-то здесь откуда? – меня уже трясло.

– В свободном доступе появилась информация о некоторых делишках этого прохиндея, – кивнул в сторону коллекционера Савельенко. – Не знаю, кто такой смелый, но этого хватило. Так что, Потапов, закругляйся! В смысле, лицом к стене! Я на тебя сейчас наручники надевать буду.

– Соль, – просил я каждого, кто проходил мимо. – Не могли бы вы… Соль…

Но они только странно косились на меня.

– Вы слышали наш разговор? – спросил я у Савельенко, который, пыхтя от удовольствия, доставал наручники. А иначе почему никто не хотел помогать?

– У меня уши, а не локаторы, – заявил он.

Умиротворённую суетливость, в которую погрузился старый склад, нарушили два громких хлопка.

– Выстрелы! – сказал кто-то. – В кого-то стреляли!

Потапов толкнул растерянного  полицейского и метнулся мимо меня к выходу.

– Ну же! – застонал я, но пришлось подождать, пока чья-то нога случайно не наступила на круг и не разворошила хрусталики соли. – Наконец-то!

Я рванул за Потаповым, но остановился у одной из арок, заслышав бормотания:

– Только не девочка! Только не девочка!

Молитва растекалась по воздуху, как мёд по тарелке. Чем тише слетала она  с губ, тем громче становилась, когда ударялась о кирпичные стены.

Шептал молодой человек в рябых одеждах – жмурился, будто ожидая удара, и крепко прижимал друг к другу руки, сложенные для молитвы. Некоторые из бус на его шее поблёскивали, и эти блики резали глаза, не давая толком разглядеть лицо. На выбритой наголо голове начал только пробиваться пушок из чёрных волос, и нетрудно было заметить, как переливались в лучах заходящего солнца капли пота на его затылке, когда он трусливо оборачивался на шумы за спиной. Незнающим его могло показаться, что он сверкает, словно миссия какой-то, я же, уже довольно притомленный его мистическими видами, поспешил отвести глаза и осмотреться.

Место для своих душевных излияний он выбрал не самое удачное – наоборот, под его шепотки чудилось, что оно не спасёт; что оно мертво уже давно, просто разыгрывает нечто живое, желая завлечь к себе очередную жертву.

За его спиной поднялась вялая и шатающаяся фигура, но тот так увлёкся, что не заметил, как она отбросила на него огромную тень.

– Жив я ещё, – пробормотал вставший, награждая шамана нехилым подзатыльником. – Не распинайся тут почем зря!

Тот мигом пришёл в себя, встрепенулся:

– Стой позади, а то О ругаться будет, если снова из-за меня помрёшь.

– Спасёшь мою ногу от расстрела, коротышка? – оттолкнул тот «спасителя». – Ничего! Прорвёмся!

Арки, кроме той, под которой стоял я, уже наполняли подручными Потапова. Да и за мной доносились голоса.

Молившийся  съёжился, когда приближавшийся топот и скрип новых ботинок уже невозможно было игнорировать, и громче заскулил на непонятном даже мне языке. Наверно со страху перешёл с молитв на сглазы и порчу.

Совсем другой человек, когда дело касается его шаманских ритуалов. Незнакомый.

– Бросьте оружие! – послышалось где-то совсем близко.

Старик кивнул мне, мол, справятся они, и я бросился через одну арку, затем другую – и вскоре уже бежал прочь от развалин спасать действительно важную вещь – Чашу Светил.

Потапов уже завёл одну из машин, припаркованных его людьми, и готовился оставить меня с носом. Савельенко же вцепился в дверцу, старался открыть, даже со злости по стеклу барабанил, правда, повалился, как только она пришла в движение.

За спиной снова послышались выстрелы. Эх, не выживет Старик! А я уже успел привыкнуть к этому его образу. Он редко так долго жил.

Со злости я бросился догонять отъезжающего Потапова, но почувствовал сильный порыв ветра. Он обогнал меня, будто толкнул, и я потерял равновесие – едва не упал.

– Старик! – крикнул я. – Эй, Старик! Поосторожнее там! Мы скоро.

Ветер легонько коснулся машины, и она съехала с дороги, но слишком неаккуратно на такой скорости – перевернулась несколько раз на ухабах и вспыхнула.

– Да что же такое творится! – рванул Савельенко.

Он отодрал едва державшуюся дверцу и оттащил Потапова подальше от места аварии, причитая, словно дед. Я же наоборот стремился поближе к огню. Где-то в машине оставалась Чаша.

– А ну стоять! – схватился за меня Савельенко. – Куда намылился?

– Там Чаша, – изо всех сил стремился я к пожару.

– Как же это? – удивился он. – Даже жизни ценнее?

– Именно, – и попытался вырваться.

– Большей глупости я не слышал!

Во все времена попадаются такие люди. Мол, жизнь ценить надо, ничего дороже нет. Вот только получается либо они лицемеры, либо дураки. Этот – явно второй вариант, ибо искренне в то, что сказал, поверил.

И ведь он не знал, что я жил дольше его и за счёт таких вот вещей.  Появился ещё во времена первых людей, когда только начали зарождаться такие чувства, как гнев и завить. Моим отцом был демон жадности. Потому от рождения я хотел всего и много, и если не получал то чах и болел, пару раз даже при смерти был, так что вечность моя условная.

Моё имя, если что-то и значило, то скверное, но люди тогда ещё не умели толком говорить, просто издавали непонятные звуки. «О!» – сказал кто-то, впервые увидев меня, и так меня стали звать.

– Мёртвым будешь, на кой тебе это всё понадобится? – продолжал он. – Говорю тебе, не глупи! Сейчас рванёт ведь!

– Савельенко! – подбежал к нам полицейский. – Там это… – затем глянул на меня, затушевался. – Оба гражданских…

Меня оглушил грохот взрывающейся машины. Глянул украдкой на присутствующих, прикрывая ладонями уши. Ну что за люди! Чаша больше не чувствовалось. Нет этого сокровища в мире. Угробили.

Я побрёл к складам, под арки. На земле лежало несколько тел, обойти их не стоило труда. Нет, Тхил их не трогал, просто разум мутил, чтоб близко не подходили.

Они со Стариком даже почти сбежали – сейчас находились не там, где я их видел.

Уже успело стемнеть. Луна ярко светила, никаких фонарей не надо.

Тихо.

Я присел рядом с трупом шамана, глянул на дырку от пули во лбу Старика и достал зажигалку. Начал ей чиркать.

Раз щелчок, два щелчок. Раз-два.

– Скоро подъедут… – суетились у главных дверей. – Скорая тоже… Раненых много… Что за чертовщина творится… И ради чего?

Раз…

Тхил резко сел.

Два…

Повернулся ко мне, ни слова не проронил.

– Пошёл вон, – сказал я. Он оскалился. – По-хорошему прошу. Не хочешь? – Душе к телу нужно ещё привыкнуть. Этому меня Тхил научил. Вот и получается, что каким бы я медленным не был, а всё равно быстрее одержимого. – Ну, держись! – я схватился за бусы, стал ими шуметь – незваный гость начал глохнуть. Огонь от зажигалки поближе подставил – бусы засверкали, ослепили чужака. Из кармана достал шалфей шаманский, заставил жевать – непослушный дух скорчился. Большего не вынес.

– Фу, – выплюнул траву Тхил.

– Хоть бы раз кто-нибудь хороший вселился.

– Да где ты вообще видел, чтобы хорошие духи разгуливали? – усмехнулся он. – На земле остаются те, кому что-то надо. Чего вялый такой?

– Чаши больше нет.

– Серьёзно? А выглядишь вполне здоровым!

– Просто встретил человека с другими ценностями.

– Это какими же?

Я мотнул головой, отвечать совсем не хотелось.

– Смотри-ка! Что мы всё-таки получили! – Тхил обыскал тело Старика и ткнул мне в лицо скукоженным пальцем. – Все девушки мира мои теперь! Ай! – он шлёпнул по шее, и на коже остался небольшой кровавый след. – Чешется, – удивился он.

–  Вот и последствия.

Ведьма, которая осмелилась помочь с тяжкой судьбой Тхила, говорила, что у медали две стороны. Она тогда внимательно разглядела шрам на его груди, громко поцокивая языком; подивилась силе шаманки, оставившей такую мощную метку.

– Вижу, почему за твою хворь никто не брался, – сказала она с ядовитой ухмылкой. –  Я тебе помогу, мой род похожие проклятья накладывал. Ох, были времена! Только для вечной жизни особая жертва нужна. Сильно ты, видно, её разозлил, что она себя покалечила. Глаз наверно свой отдала… Да, судя по рисунку у шрама, точно глазом расплатилась, – здесь она пуще прежнего зацокала, и Тхил выложил ей порцию деньжат. У меня даже сердце тогда прихватило от этой картины. Она прибрала их себе и заговорила с важным видом: – Чтоб такое проклятье снять, плоть её нужна. Получишь часть её тела, и всё у тебя наладится. Если встретишь её, не говори, кто подсказку дал. Я ещё пожить хочу, – и принялась купюры пересчитывать.

Ещё ведьма сказала, что есть у такого противоядия последствия, и снова замолкла. Тогда я просто встал и направился к выходу. И Тхила за собой потянул.

– Она же ещё не всё объяснила, – запротестовал тот, но я-то знал, что она просто денег вытянуть побольше хотела. Самое важное мы узнали, а с остальным как-нибудь разберёмся. Что зря тратиться-то?

Вот и сейчас я тоже подумал. Даже если бы раньше узнали, чтобы мы могли поделать?

– Дай мне свой кулон с рубином! – заклянчил Тхил. – Положу палец в него! Как раз по размеру будет!

– Даже не надейся! – резко поднялся я. – Моё! Всё моё! – я заторопился к железным дверям. – Ничего из моего трогать не смей!

– Что меня не касается, меня не ранит! – последовал за мной Тхил. – Ведь пока он у Старика был, со мной ничего плохого не случилось. Смотри-ка, палец даже поживее выглядит! Ему явно в радость снимать с меня проклятье время от времени!

– Не наговоривай! Не знал, что если он оживать начнёт, значит, хозяйка где-то рядом?

– Вот уж не надо такой радости! – голос у Тхила задрожал.

– Представляешь, что она с тобой сделает? – нагнетал я.

Пускай побоится немного, ему полезно.

– Я бы может еще повинился перед ней, но что-то не хочется после того, как она мою семью перебила.  Ничего не знаю! Тяжко мне! Этот дух все силы отобрал! И почему они вечно лезут, после каждого обряда, сволочи!

– Думаю, нам лучше сейчас уехать из города, – я заметил, что на нас поглядывал Савельенко, и ускорил шаг. – В пути выспимся. Да и Старика уже пора искать…


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 2,50 из 5)
Загрузка...