Десерт

 

С того дня жизнь людей изменилась бесповоротно и навсегда. Вряд ли кто-то в здравом уме мог предположить, что эти существа, появившиеся словно из ниоткуда, обрушатся на города и устроят грандиозный и нескончаемый кровавый пир. Одни называли это небесной карой, другие – заговором правительства, третьи называли их пришельцами из параллельного мира, но, так или иначе, спорить теперь было бесполезно. Чувства, эмоции, мечтания, амбиции – в один миг все это сделалось совершенно незначительным и вскоре покрылось толстым слоем пыли… Люди стали едой для ненасытных пришельцев.

По сравнению с другими людьми, Генри был удивительно худощав и щупл. Возможно, дело было в особенностях организма, или в том, что он уже долгое время чем-то серьезно болел. Так или иначе, его до сих пор не съели, и в этом точно была заслуга худобы. Нет, так просто себя откормить он не даст. Покуда жива надежда, он будет сопротивляться!

Больше пришельцев Генри ненавидел только бога. Бога, что превратил людей в жалких червяков, ползающих в смиренном ожидании, что их склюют! Он проклинал его, поносил, обзывал самыми грязными словами, на которые был способен. А перед сном яростно просил прощения и благодарил за еще один прожитый день. Это был замкнутый круг, который приносил Генри небольшое облегчение.

Раздался звонок, ознаменовавший очередную трапезу. Толкаясь, люди повалили в хорошо освещенный зал с огромной чашей под потолком и множеством трубок, выступающих из ее дна. Чаша была непрозрачная, и это было своеобразной забавой – угадать, что дадут на этот раз. Раньше людей сгоняли сюда насильно, силой мысли, заставляли открывать рты и глотать такую вкусную и такую отвратительную еду… пока это не отточилось до рефлекса.

Поступая непрерывным потоком, еда забивала ноздри, залепляла глаза, но Генри стоически оставлял рот закрытым, понимая, что дай он секундную слабину – и не сдержится. Запах – ужасно притягательный, точно не из этого мира. Если увлечешься, то наверняка потеряешь разум.

Как будто услышав его мысли, поток усилился. Кусочек, напоминающий по вкусу мясо, попал на язык. В тот же миг Генри согнулся и двумя пальцами вызвал рвоту. Поскольку в желудке было пусто, он закашлял и сплюнул. На голову продолжал плескаться нескончаемый поток, но Генри было все равно. Еще один бой выигран. Еще два осталось. А завтра… все по-новому.

Генри отполз подальше от чаши, чтобы перевести дух. Как же он устал притворяться. Но если не притворяться, тебя признают больным и уничтожат.

Трапеза была в самом разгаре. Разжиревшие до невероятных размеров люди в лохмотьях неспешно ели. Их глаза выражали удовлетворение. От этого Генри почувствовал неприятный укол под сердцем. Для чего он сопротивляется? Какой в этом смысл, если другие люди выглядят счастливее него? Наверно, он глупец… Самый глупый из глупцов.

Но Генри не был одинок, как ему могло показаться. За ним уже несколько недель наблюдал чумазый десятилетний мальчик. Последний не должен был присутствовать в этом зале, поскольку для детей существовал отдельный загон. Находясь здесь, он ужасно рисковал – взрослые могли его не заметить и просто-напросто задавить. И все же, пока трапеза не закончилась, он продолжал следить за странным худощавым мужчиной. Быть может, он выслушает? Можно ли ему довериться? В прошлый раз…

Взрослые отпрянули от чаши. Трапеза закончилась. Мальчик так и не решился.

Генри смешался с грязной сонной толпой. В коридорах было душно, словно внутри гигантской духовки, а пахло настолько отвратно, что лучше будет промолчать. После трапезы люди предоставлялись сами себе. Многие попросту заваливались спать где придется. И никаких проблем – других занятий не было, а твердый пол с толстенным слоем жира под кожей не казался таким уж твердым.

Людской поток постепенно редел, пока Генри не остался совсем один. Он отыскал неприметный угол подальше от всех и сел, обхватив колени руками. Вновь задумался. Он проверил каждый уголок ветхих коридоров и залов, посмотрел под каждой пылинкой, но ничего не нашел. Существует ли выход из этого лабиринта? Может, проверить еще раз? С самого начала…

– Жестоко, – произнес он тихонько, а на глаза навернулись слезы. Надежда, за которую он держался все время, ускользала из рук.

Кап-кап. Пока Генри пребывал в себе, он не заметил, как неподалеку сел незнакомец.

Старик с редкими седыми волосами умеренной полноты до сего момента предпочитал не замечать мужчину, что выделялся своей поразительной худобой. Но когда тот заплакал, что-то дернулось в его немолодом сердце. Что-то давно забытое и похороненное под толстым слоем смирения.

– Эй, ты чего? – спросил он удивленно. – Еды не хватило? Протиснуться не смог? Ну, с твоими-то габаритами немудрено… – в ответ молчание, старик почесал затылок: – Да, незадача. Если хочешь, я могу тебе подсобить в следующий раз. Нехорошо, когда обижают слабых, верно? Я, может, и стар, но силенки-то у меня еще есть.

Мужчина поднял заплаканные глаза и посмотрел на старика непонимающим взглядом.

– Не веришь? – говорил старик. – Ну тебя можно понять. Но если все-таки передумаешь...

– Что ты несешь? – Генри едва орудовал своим заплетающимся языком. Он спешно вытер слезы. Он действительно был слабее других физически, так что мог скрыть только душевную слабость.

– Я обидел тебя? – старик старался сохранять доброжелательность.

– Отстань.

– Хех. Знаешь, здесь так скучно, а у меня вдруг появился собеседник впервые за несколько месяцев. – Старик вздохнул. – Не клонит меня в сон после обеда.

Генри ощутил острый порыв уйти, но почему-то остался на месте. Отчасти, он чувствовал нечто похожее, что и старик. Долгое время он не разговаривал ни с кем, кроме себя.

– Ну и? О чем ты хотел говорить? О сегодняшнем меню?

Старик усмехнулся:

– Если тебе хочется сузить круг возможных тем для разговора… что ж, – он развел руками и покачал головой. – Слушай, не расскажешь ли… Конечно, это не мое собачье дело, но почему ты плакал?

Старик давно не видел таких глаз. Слезы счастья, извергаемые литрами каждый день, – не в счет.

– Не твое собачье дело, – холодно ответил Генри, но тут же потеплел и немного смущенно спросил: – Что делает тебя счастливым?

– Полный желудок? – Старик, заметив тоскливое лицо собеседника, поспешно согнал ухмылку со своих губ. Глубоко задумался. Неожиданно нелегкий и непривычный вопрос. Наконец, старик ответил: – Смирение.

На лице мужчины вновь отразилось непонимание.

– Конечно, это не гарантирует счастье, – добавил старик, – но лучше, чем ничего. Мне повезло (а может быть не очень) дожить до сегодняшнего дня. А я ведь еще видел старый мир.

Мужчина вдруг оживился, в глазах у него вспыхнуло пламя интереса.

– Да ну? Расскажи!

Старик невольно улыбнулся. Кто бы мог подумать…

– Верно, ты еще молод и не знал настоящего мира. Тем удивительнее сейчас говорить с тобой. – Старик давно уверился, что пришельцы изжили это качество из людей. – Когда-то на вершине пищевой цепочки находились мы.

– Пищевая це… чего-о? – нахмурился мужчина, услышав незнакомое слово.

Старик вздохнул. Неудивительно, что его собеседник не знал.

– Ели мы, а не нас, – пояснил он. – Мы были сильнейшими существами на планете.

До мужчины, наконец, дошло. Он округлил глаза и воскликнул:

– Вранье. Сказочник! Выдумщик! Нет, у тебя кукушка поехала!

Старик промолчал и опустил взгляд. Интересно, а этот мужчина хоть знал, что слово «кукушка» имеет несколько значений?

Все еще не веря, Генри задал вопрос:

– Тогда кто они? Откуда они вылезли? – эти слова взбудоражили его и заставили содрогнуться, будто он богохульствовал.

– Кто знает… Разве теперь это имеет значение?

– Если понять, откуда они появились, мы… – Генри запнулся, понимая, как глупо это звучит.

Старик понимающе улыбнулся:

– Вот поэтому я заговорил с тобой… Мне кажется, причина, почему они явились, очень проста. Считай меня безумцем, но в каком-то смысле я нахожу их появление прекрасным… Наша одежда… эти лохмотья, которые мы до сих зачем-то носим, – не что иное, как остаток былого величия. Мы долгое время сидели на троне, но нас сместили. И теперь мы знаем, что чувствовали они. Те, кто были ниже. Когда все закончится, мы станем другими. Лучше, умнее. Но сначала мы должны очиститься.

Загоревшиеся огоньки безумия в глазах старика стремительно потухли. Он замолчал и уставился в мрачный потолок, с которого свисали нитки пыли. Генри так и не получил ответа.

Из-за угла робко выглянул мальчик. Ни мужчина, ни старик не заметили его, и это было хорошо, поскольку мальчик еще пребывал в сомнениях. Однако услышанный разговор немного прибавил уверенности его сердцу. Сделав глубокий вдох, мальчик решительно подошел к мужчине.

– Эм… т-ты… можно спросить? – после третей попытки мужчина, наконец, обратил на него внимание.

– Что ты здесь делаешь? – спросил мужчина, глядя на мальчика пустыми глазами.

– Я… ты… – запинался он, – пошли…

– Зачем?

Мальчик потянул его за руку, но Генри не шевельнулся. И чего этот мелкий привязался?

– Почему ты не со всеми? Разве ты не должен сейчас пить ростосыворотку как все дети? Что тебе надо от меня?

Неугомонный мальчик поджал губы, и, пыхтя, пытался сдвинуть Генри с места.

– Ага. Это у вас игра такая? Хорошо, ты ведешь.

Генри решил, что если согласиться, мальчик быстрее отвяжется. Он поднялся и последовал за ним, ожидая, что тот поведет в загон для детей, но они прошли мимо и остановились около арки, которая больше походила на дыру в стене. У Генри перехватило дыхание. Он узнал это место.

Здесь находились обширные покои, принадлежащие вождю. А вот и он сам… Глядя на его скользкое круглое покрытое бесконечными складками тело, где было не разобрать, где есть ноги, где руки, а где голова, Генри испытывал невольное напряжение. Понятно, что подобная туша не могла самостоятельно передвигаться. Чтобы исправить вытекающую из этого проблему, в покоях находилась отдельная толстая труба под потолком, из которой непрерывно поступала различная еда. И хотя вождь сейчас спал, это не мешало ему размеренно глотать то, что стекало по трубе. Как же это называется… Ма… шина? Машинально! Генри возрадовался тому, что вспомнил такое сложное и непонятное слово.

Насколько он знал, титул вождя наследовался так: когда предыдущего съедают, новым становится тот, у кого насчитается больше всего складок на теле. А значит, унаследовать титул Генри не грозило даже в мечтах.

С отвращением посмотрев на жрущую тушу, мальчик пошел дальше.

– Так куда мы идем? – нагнал его Генри.

– Я н-нашел одно место… – шепотом произнес мальчик.

Все еще уверенный, что это игра, Генри кивнул в ответ. Он даже был немного благодарен мальчику, которому удалось отвлечь его от неприятных мыслей.

Вскоре они оказались в замызганном коридоре – складывалось ощущение, что здесь давно никто не бывал. Генри с мальчиком уперлись в полуразрушенный обросший паутиной проход. Мальчик без труда юркнул в неприметный проем, тогда как Генри – даже с его телосложением – пришлось втянуть живот, чтобы пролезть.

– Я видел нору, – наконец перестал секретничать мальчик. – Но там страшно… Вдруг она ведет на свободу, дядя?

Генри похолодел. Неверие и затеплившаяся надежда смешались странной смесью в его груди.

– Об этом… знаешь только ты? – спросил он осторожно.

Мальчик шмыгнул носом.

– Я рассказал д-друзьям, но они засмеяли и обозвали меня чудаком. Поколотили. День, потом еще один, и другой они отбирали мою ростосыворотку. – На глазах у мальчика блеснули слезы. – Ведь коридоры снаружи существуют, дядя? Правда?

– Не знаю, – честно ответил Генри. – Почему ты решил довериться мне, незнакомцу?

– Я б-боюсь, – утерев слезы, мальчик стыдливо опустил взгляд. – Там вылазют всякие... извилистые… Ты большой, а значит не боишься! – он говорил со всей серьезностью и действительно надеялся на своего нового друга.

Они остановились рядом с широкой дырой в полу. Генри обошел ее, внимательно осматривая. Вряд ли кто-то мог вырыть ее. Казалось, что пол попросту провалился. Генри не верил в случайность – и тем более в счастливую случайность. Что если пришельцы намеренно прорыли нору, чтобы посмотреть, к чему это приведет, забавы ради?

Несмотря на подозрение, Генри испытывал воодушевление. Надежда воспрянула в его груди подобно фениксу и запылала. Он заколебался, но уже через секунду испытал бодрящее чувство, которое не испытывал никогда в жизни. Он твердо знал, чего хочет.

Мальчик с удивлением наблюдал, как мужчина, почти не раздумывая, полез в мрачную и сырую нору и мысленно пожелал ему удачи.

Генри аккуратно спускался вниз, все глубже погружаясь во тьму. Наконец, стопы коснулись рыхлой и холодной земли. Воздух здесь был непривычно свежим. Тут и там торчали корешки, извивающиеся подобно червям, но почти все скрывала тьма.

Довольно долгое время Генри двигался наощупь. Ему казалось, что это такой же лабиринт, как и бесчисленные загоны, – можно бродить до бесконечности, но ничего нового ты не увидишь.

Однако он ошибался. Впереди замаячил яркий белый свет. Генри со стучащим подобно молоту сердцем направился туда. Его ноги заплетались от волнения, а мысли спутались. Он пригнулся и осторожно выбрался наружу.

Генри слышал сказки о громадных стеклянных коробках, устремляющихся ввысь; широких зеленых равнинах; соленых водяных просторах и бескрайнем черном потолке со сверкающими камешками на нем. Он ожидал увидеть хотя бы частичку этого. Всего лишь несколько мгновений длилась его радость узника, сбежавшего из пожизненного заточения, а затем... к горлу подступило разочарование.

– Наивный, – прошептал Генри и стиснул зубы от досады.

Мальчик стоял на краю норы, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая вниз. Он всем сердцем болел за нового друга и ждал его, но мужчина не возвращался. Когда мальчик уже был готов пересилить собственный страх ради любопытства, снизу донеслись шаркающие шаги, и раздался голос, пустой на эмоции:

– Ты еще там?

– Д-да!

– Сможешь спуститься?

Воодушевленный мальчик ловко соскользнул вниз. Мужчина вернулся живым и невредимым – а значит извилистые штуки совсем не страшные!

– Ты видел, что было в конце норы, дядя? Видел что снаружи?

– Видел, – коротко ответил мужчина, и что-то в его голосе как бы предупреждало больше не спрашивать. Мальчик в силу своего возраста это не понял, но почувствовал.

Генри решил, что будет лучше, если мальчик увидит все своими глазами. И вскоре это случилось.

– Прозрачная стена? – удивленно захлопал глазами мальчик. От его прикосновений на гладкой поверхности остались пыльные отпечатки ладошек. – Ее можно перелезть? Или обойти?

Наверно, мальчик хотел, чтобы его поддержали, но у Генри в горле застрял ком, не давая выговорить ни слова. Кажется, он уже слышал о подобных стенах – они назывались витринами.

Вот только ни Генри, ни мальчик не знали, для чего витрины предназначались.

Вдруг земля под ногами сотряслась. Каждый новый толчок был сильнее предыдущего – кто-то приближался. В мутном тумане впереди проявился размытый силуэт. Мальчик прильнул к Генри, дрожа, как замерзший котенок.

По другую сторону витрины показалась громадная безобразная голова. Она расстегнулась пополам, обнажая миллиарды зубов-иголок внутри себя, и весело и по-детски захохотала.

– Мама-мама, я хочу его себе! Он такой маленький и миленький! Можно, можно? – неожиданно произнесла она, когда неподалеку нарисовалась другая тень, куда более крупная и грозная.

Генри понимал, что надо развернуться и бежать изо всех сил, но… в отличие от ума, его тело оказалось не столь храбро. Он стоял истуканом, не в силах сдвинуться с места. Мальчик потерял сознание.

А затем словно по мановению волшебной палочки невидимая стена исчезла. К Генри устремились скользкие червеобразные пальцы, сковывая его, закрывая обзор. Он внезапно ощутил прилив сил и попытался вырваться из хватки, но было слишком поздно. Он оказался в новой темнице – тесной, липкой и извивающейся.

Очнувшись, мальчик понял, что находится в незнакомом месте. Оно отличалось от грязного загона непривычно светлыми стенами с яркими и пестрыми рисунками на них. Пахло чем-то сладким. Мальчик протер глаза и ущипнул себя несколько раз. Он был уверен, что погиб!

Тут мальчик заметил, что его окружают силуэты, большие и маленькие, высокие и низкие – и все с интересом смотрят на него, как будто ожидая, каким будет его следующее телодвижение.

Когда зрение приобрело четкость, мальчик занервничал. Вокруг него столпились без сомнения люди, но что-то в них казалось неестественным. Мальчик не мог понять, что именно, пока его глаза не выхватили высокого человека с длинной вьющейся шерстью, покрывавшей всего его тело и даже лицо. От ужаса мальчик ринулся наутек, споткнулся и ударился обо что-то мягкое и теплое. На макушку что-то капнуло. Медленно приподняв взгляд, мальчик увидел саблезубого мужчину. Тот облизнулся, словно завидел лакомство,  – но на самом деле он только лишь подобрал свои обильно выделяющиеся слюни.

Мальчик понемногу перестал бояться. Все ясно: он находится среди породистых людей. Подумать только, это оказалось правдой! Они действительно существовали. Мальчик осмотрелся, млея, – да здесь целая коллекция! Так много, что не сосчитать. И все не похожи друг на друга! Громадные уши, падающие на плечи; малюсенький – с мизинчик! – рост; крепкие руки, волочащиеся по земле, – лишь то немногое, что успел увидеть мальчик, прежде чем к нему обратился низкий хрипящий голос.

– Ты, новенький. Теперь это твой новый дом, – тряс слюной саблезубый. – Хозяйка добрая и любящая и играет с нами. Не расстраивай ее, или я тя поколочу!

Люди согласно закивали ему. Под непомерным для детских плеч давлением мальчик, дрожа, произнес:

– Х-хорошо.

Когда люди немного расступились, он заметил красную лужу на полу, на которую, впрочем, никто больше не обращал внимания. Мальчик робко потрепал саблезубого за руку, и тот с хрюком обернулся:

– Чево?

– Ч-что это? – мальчик указал на лужу.

– Хмф, ты слышал, че я тебе сказал, – увильнул саблезубый от ответа.

– Кого-то съели?

Саблезубый смерил мальчика взглядом и коротко вздохнул:

– Его забавная и милая внешность перестала развлекать хозяйку. Она раздавила его. Ей было весело. – Он пожал плечами и ухмыльнулся.

Представив этот ужас, мальчик согнулся пополам и исторгнул содержимое желудка. Саблезубый, не поведя бровью, добавил:

– Хозяйка очень добрая, пока не скучает.

Генри не знал, что случилось с мальчиком. Его надежды непременно и всегда разбивались о реальность, но он все еще верил. Верил, что мальчику повезло чуточку больше. Что где-то существовал нетронутый островок, где люди могли быть людьми. Что реальность – один большой сон. Глупости? Глупости. Но если оставаться глупцом, то до конца.

Генри заточили в прозрачной клетке. Его безуспешные попытки выбраться на свободу были встречены ехидным смехом. Другие узники, сидя в таких же клетках, уже мало походили на людей. Но несмотря на ужасные увечья, они еще каким-то образом были живы. Не так давно бесформенная груда плоти с гордостью сообщила Генри, что неплохо держится после применения на ней какого-то элексира экстремально ускоренного роста. Генри не нашелся, что ответить, и тогда груда захихикала:

– Скоро ты станешь таким же! Или не станешь?.. Тогда с тобой сделают что-нибудь другое. Распилят, разрежут, умертвят, зажарят, запекут, ощипают, разделают, нашпигуют… Знаешь, зачем это все? Ну, спроси меня! – Она скрутилась, как будто невидимые руки выжимали из нее соки. – Я сойду с ума, если ты меня не спроси-и-ишь!

Груда содрогнулась, точно изнутри ее пожирала боль. Генри сжалился:

– Зачем это все?

– Кул… – груда проглотила отрыжку и произнесла: – Ку-ли-на-рия. Так, вроде, это называется. А еще есть похожее слово… Как же оно?.. Искусство. Ты знаешь, что это значит?

Генри покачал головой.

– Я тоже не знаю! – груда взвыла. – Никто не знает. Почему? Эти слова такие знакомые. Я не знаю. Никто не знает! Почему? Как так может быть? Эти два слова… вместе кажутся абсурдными, но так и есть! Есть! Есть!

Ее вопли заглушил свистящий звук. Ударивший сверху яркий белый свет тут же загородила громоздкая, как гора, тень. Рядом с ногами Генри шлепнулось несколько капель крови.

– Нет-нет-нет, – раздался сверху отвратительный низкий голос. – Это совсем не то, что нужно! Почему ваш организм реагирует так, и никак иначе? Брак.

Груда плоти внезапно вспыхнула пламенем и растаяла, словно кубик масла. К счастью, Генри не слышал ее истошных предсмертных воплей, потому что успел закрыть уши ладонями.

– А это что? – Генри был уверен, что внимание переключилось на него. Громогласный голос проникал даже сквозь плотно прикрытые уши. – Нет-нет, эту особь нужно использовать по-другому! Ей не место на этом столе!

В тот же миг прозрачные стены исчезли, и Генри оказался на исполинской украшенной узорами тарелке. Помимо него здесь находилось не меньше сотни таких же бедолаг. На них не было кандалов, пут или чего-то еще – из-за своего более чем внушительного веса они не могли двигаться, да и похоже, не особо хотели.

Генри попытался пошевелиться, но череп сдавил мысленный приказ, что бежать нельзя. Генри до боли сжал зубы, отчаянно сопротивляясь, и сдался. Тарелка стремительно пустела. Оставалось только смиренно ожидать своей очереди.

Воздух полнился жаром, криками ужаса, запахом меди, хрустом и довольным похрюкиванием. Громадные щупальца схватили еще одного человека. Бедняге отрывали одну конечность за другой, словно лепестки ромашки, смакуя их и обсасывая, пока не сожрали полностью, не оставив даже косточек.

Когда Генри, словно по волшебству, поднялся над землей, он уже смирился со своей участью. И даже когда под ним разверзлась бездонная, усеянная горными цепями зубов пасть он так уверился в своей надежде выжить, что совсем не боялся.

– Обожаю! – извергла пасть из своих глубин. – Сладкие человеческие надежды!

Проснувшись, Генри несколько минут пребывал в прострации. Коснувшись лица, он убедился, что все в порядке. Почему-то он чувствовал себя так, словно произошло нечто ужасное. Попытался вспомнить сон, но не смог – тот безвозвратно выветрился из головы, не оставив даже отрывочных образов.

Было прохладно. И темно. Хотелось есть. Сколько сейчас времени? Неважно. Сонливость вновь накатила волной. Он быстро засыпал.

К сожалению, Генри никогда не узнает правду. И видел он вовсе не сон. Он действительно был съеден, а в течение последующих двух недель заново развился от зародыша до взрослого человека. Пришельцы очень ценили его и хотели как можно дольше растянуть удовольствие. Теперь Генри предстоял очередной круг взращивания в себе надежды, чтобы стать великолепным десертом.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...