Встретимся в безвременье

Аннотация (возможен спойлер):

Пытаясь исправить прошлую ошибку, колдун оказывается один на один с чудовищами из японских мифов: гигантским пауком Йорогумо и снежной девой, в которую превратилась та, которую он когда-то любил. Проводником в мир восточных демонов должна стать обычная картина...

[свернуть]

 

 

На кнопку он жал чуть дольше, чем следовало. В квартире вибрировала неприятная трель, однако Костик не опускал палец, стараясь, правда, держаться подальше от двери. Она одним своим видом вызывала отвращение: старая, потёртая, обитая каким-то липким кожзамом. Плюс к этому на площадке несло кошками.

Больше всего хотелось свалить куда подальше. И плевать на аванс, тем более что он пошёл в общую копилку мастерской. Когда это внутреннее желание пересилило, Костик оторвал палец от кружочка звонка, но в тот же момент раздался щелчок. Квартира бесстыдно обнажилась, явив густой тяжёлый запах благовоний и приглушённый янтарный свет. И хозяина, конечно.

- Вы опоздали! – его веки нервно подрагивали, гнев, казалось, вот-вот порвёт синие жилы на лбу. Вид такой, словно хозяин квартиры только что бежал кросс.

- Ну, простите. Всего-то на двадцать минут.

- Я ждал вас ровно в одиннадцать! Заходите!

Хозяин посторонился, и Костик погрузился в невыносимый жар прихожей. Видимо, здесь топили, несмотря на тёплую весну. И жгли какие-то травы, от которых сердце застучало быстрее, а в желудке закопошился змеиный клубок.

- Долго будете стоять? Нет времени! Проходите в комнату и принимайтесь за работу!

Костик расшнуровал кроссовки, стянул ветровку, повесил её на белый крюк, торчащий из стены, и направился в комнату. С ящиком в руках, конечно.

Инструменты у художника всегда с собой, а вот соответствующего настроя в этот раз не наблюдалось. Наоборот, с каждой минутой росла тревога. За недолгую карьеру в творческой мастерской Костик успел повидать публику, с упоением рассуждающую на тему современного искусства и желающую увидеть в гостиной авторскую картину. Такую, чтобы выглядела, как работа какого-нибудь Мане или даже ван Гога, только стоила раз в сто дешевле. Ещё другие попадались – те, которым подавай пейзажи попроще, а-ля Шишкин. Иногда заказывали портреты. Многие заглядывали в мастерскую просто поглазеть, ведь там был выставочный зал, а услуги предлагали именитые художники, имеющие за плечами образование, множество выставок и несколько наград. Или как в его случае, маму-художницу и папу-музыканта. Иначе светила бы ему захолустная студия дизайна, а не элитный творческий клуб! Но что там делал вот этот?

Сморчок, безвкусно одетый, неопрятный. И квартира ему под стать: с совдеповским ремонтом, белёными стенами и узким коридором, который заканчивался комнатой.

Там всё та же советская романтика, но неожиданно дополненная азиатским шиком. На ковре, местами с проплешинами, висел внушительных размеров красный веер с чёрной россыпью иероглифов. Поблизости, возле полочки, в обрамлении золотистой рамки – надпись всё теми же символами. Перед деревянной балконной дверью, полузакрытой шторами с восточным орнаментом, стоял письменный стол, на котором лоснилась пузатая ваза с деревцем бонсай. Рядом возвышался запылённый торшер песочного цвета.

Но больше всего поражала одна из стен. Вокруг прямоугольника закрытой двери висело множество картин, большинство – восточные пейзажи: сакуры, Фудзи, стилизованные изображения зарослей бамбука, размахивающие катанами самураи и японские женщины с лисьими глазами. Но много было и других, с одним сюжетом: аметистового оттенка лес и покосившийся домик среди узловатых деревьев.

Хозяин раздражённо прошагал к той самой двери, приоткрыл её, заглянув внутрь, затем снова плотно закрыл и уставился на Костика совиными глазами.

- Не теряйте времени, приступайте!

- Ага.

Костик подошёл к столу и теперь заметил, что рядом с бонсаем разложены тюбики с краской и лежит фотография. На ней – лес и покосившийся домик. Одна стена обрушена.

- На фото то, что в итоге должно получиться, - сказал заказчик. – Но стена должна быть целой. Краски предоставляю.

- Ясненько, - задумчиво протянул Костик, скептически разглядывая фотографию. – Понимаете… как вас, простите?..

- Дмитрий Алексеевич! Я представлялся в вашей конторе.

- У нас много клиентов, - покривил душой Костик. – Так вот, Дмитрий Алексеевич, краски у меня с собой, как и всё остальное.

Заказчик перебил его:

- Я сказал, краски мои! Будете рисовать ими – это моё условие!

Художник пожал плечами и принялся отгибать от ящика ножки, устанавливая этюдник. Заказчик сердито сопел прямо за спиной.

- Кстати, а вам известно, что картину можно заказать по интернету? Высылаете фото, и вам отправляют пейзаж.

- У меня нет компьютера.

- Да? Странно, я думал, сейчас у всех он есть. У пенсионерок и то имеется. У нас одна мадам однажды заказала пейзажик для матушки. С доставкой на дом. Так там…

- Долго собираетесь болтать? Приступайте! Картина нужна мне через несколько часов!

- Что? – Костик обернулся. – Тут, конечно, ничего сложного, но, скорее всего, придётся заканчивать завтра. Если уж вам понадобилась работа на дому, придётся потерпеть меня дольше.

- Нет, завтра не годится! Закончите работу не позже сегодняшнего вечера, и кроме положенной оплаты, я добавлю сумму лично вам.

Хозяин-барин.

Костик закончил раскладывать этюдник, подготовил холст и уселся перед ним на потрескавшийся табурет. Перспектива рисовать чужими красками не вызывала энтузиазма: надписей по-русски не было – только иероглифы. Хотя сверху тюбиков нанесены полоски, обозначающие оттенки.

- Не забудьте: нужно нарисовать всё детально! Кроме стены.

Он посопел ещё немного и скрылся за дверью.

Костик повернул этюдник, чтобы на холст падал свет и принялся за работу, стараясь не обращать внимания на запах благовоний, который всё никак не исчезал. Набросок он сделал минут за пятнадцать, налил в чашечки растворитель и воду, припасённую в бутылке, выдавил на палитру немного фиолетовой и белой красок.

Дмитрий Алексеевич скоро вернулся и порядком надоедал. Он то стоял за спиной, и Костик чувствовал его въедливый взгляд не столько на себе, сколько на картине. А то ходил по всей комнате, оглушительно чеканя шаги. Иногда он скрывался за таинственной дверью, чем-то шуршал, звенел и выходил ещё более раздражённым.

Художник писал, щедро кладя широкие мазки на ветви, растушёвывал лесные тени, старательно выписывал полуприкрытую дверь. Перед ней извивалась узкая тропинка, заросшая травой, вокруг дыбилась земля, вырывались на поверхность толстые корни. Не лес – сказочная дубрава! Только избушки на курьих ножках не хватает! Однако, судя по наличию фото, это место существует на самом деле.

Свет потускнел, в воздухе повисла предвечерняя серость. У Костика давно сводило от голода живот, но говорить хозяину квартиры, что ему необходимо поесть, он не решался. И так пришлось проситься в туалет, после чего заказчик пригрозил лишить оплаты.

Ещё несколько мазков, пушинки на еловой лапе, потемневшая черепица на крыше дома – картина близилась к концу. Хозяин снова чем-то занимался в помещении за дверью. Костик протёр кисти, аккуратно сложил их в ложбинку этюдника и встал, с удовольствием потянув усталую спину. Затем медленно и как можно тише пошёл в сторону двери. У дальних родственников Костика была квартира с похожей планировкой, так что он знал: к большой комнате примыкает крохотная, куда едва поместятся кровать с тумбочкой. Что там происходит? Странные барабанящие звуки, звон, словно от тончайших хрустальных бокалов, неясное бормотание.

Внезапная тишина.

Дверь распахнулась, едва не ударив художника по лбу. В нос ударил едкий запах, от которого сразу помутилось сознание.

- Вы что делаете? – просипел, как спущенный воздушный шар, заказчик. Костик успел заметить, что он напялил какое-то подобие длинной юбки со складками.

- Ничего! Иду сказать, что работа закончена.

- Я сам подойду! – потом, после паузы: - Подслушивал! Давай выметайся!

Что случилось дальше, Костик и сам толком не понял. Его развернули, проволокли через всю комнату и коридор, сунули в руки куртку с кроссовками и вытолкали на лестничную площадку. Ошарашенный силой щуплого на вид человека, Костик медленно спустился по лестнице и вышел в густеющий вечер.

Он сам себе не хотел признаться, что испугался. Кого, главное? Этого ненормального?

И вот теперь он стоит на пороге обшарпанного подъезда, в носках, с кроссовками в руках. Пожалуй, если бы матушка увидела сына в таком виде, то крепко подумала, прежде чем поднимать связи и устраивать его в художественный институт!

Неуклюже обувшись, Костик проковылял к покосившейся скамейке у подъезда и плюхнулся на неё, стараясь унять внезапную дрожь. Голова ещё слегка кружилась, а в носу задержался тяжёлый аромат, вырвавшийся из комнатки. Видимо, в нём всё дело. Что там, неужели что-то запрещённое?

Немного подумав, художник полез во внутренний карман куртки, где держал сигареты. Закурил, чувствуя, как в сознании потихоньку проясняется. Да нет, ничего такого: просто жуткие благовония, к которым он не привык.

Минут через пять Костик выбросил окурок и тщательно запрятал пачку подальше – дома никто не знает. Задумчиво посмотрел на приоткрытую дверь подъезда. Хочешь не хочешь, а надо вернуться: в квартире остался этюдник, а ещё ему не заплатили обещанный гонорар.

Теперь лестница казалась бесконечно длинной, а ступеньки словно были смазаны чем-то липким. Но вот знакомая квартира. Парень поднял руку к звонку и только теперь заметил, что дверь слегка приоткрыта, а через узкую щель деликатно просачивается вечерний свет.

Стараясь не шуметь, Костик вошёл. Стояла густая тишина, по коридорчику лился красноватый свет. В комнате, наоборот, было сумеречно. Шторы у балконной двери оказались плотно сдвинуты, всё ещё пахло тяжёлыми восточными ароматами, но уже не так пронзительно.

Вещи художника находились там же, где он их оставил. Только картины не было, как и красок.

- Дмитрий… Как вас там? Я вернулся за вещами! И деньгами, а то вы забыли заплатить!

Никто не ответил.

Костик закрыл крышку этюдника и собрал ножки. Получившийся чемоданчик пока оставил прислонённым к столу. Отодвинул занавеску, оглядел совершенно пустой балкон. Затем уверенно подошёл к маленькой комнате и постучал. Тишина.

Парень слегка толкнул дверь, и она сразу поддалась. За ней скрывалось крохотное пространство, битком набитое непонятными штуковинами: статуэтками, шкатулками, веерами, картинами.

Все стены целиком были увешаны тёмно-красными коврами с восточным рисунком, такой же лежал на полу. На дальней стене ковёр уходил вглубь ниши, где восседал уродливый истукан с отвисшим брюхом. Посредине стоял низкий столик, на нём – кувшин, в котором блестела жидкость, поднос с кучкой пепла и монетками, потухшая аромалампа и много других вещей. Среди них – картина.

Костик взял в руки свою работу. Сыровато, видно, что писалась в спешке. Но что заказчик хотел, то и получил. Только вот сам куда-то делся.

Погружённый в мысли, художник снова прошёл в большую комнату, поставил картину на стол, подперев вазой с бонсаем. Что теперь делать, он понятия не имел. Заказчик, видимо, ушёл. Ждать его или тоже отправиться подальше от чёртовой квартиры?

Парень рассеянно оглядел пустую тёмную комнату, многочисленные копии лесных домов на стене.

За спиной послышался тихий скрежещущий звук, такой короткий, что мог показаться галлюцинацией. Страх моментально захлестнул душу. Костик резко обернулся. Всё по-прежнему: балкон, стол, ваза, картина. Видимо, скрипнула рама. Или нет?

Рисунок изменился. На нём по-прежнему густел призрачный лес, стоял покосившийся домик, переплетались цепкие корни. Только теперь на переднем плане в правом верхнем углу изображена изогнутая чёрная ветвь, которую он точно не писал! Нет, не ветвь. Толстая лапа, покрытая волосками, прорисованными так мастерски, что, казалось, они слегка подрагивали.

Стукнула входная дверь. Костик, у которого нервы уже были на пределе, в панике обернулся. Сзади что-то клацнуло, прохрипело, и на голову обрушился удар. В глаза бросились картины на стене: нарисованные леса ожили, в домах вспыхнули огоньки. Комната завертелась волчком, пол встал дыбом, хлопнув по лбу, белые мушки дико заплясали и с визгом бросились врассыпную, растворяясь в разлитых в воздухе чернилах. И всё.

***

Немного раньше Дмитрий Алексеевич стоял посреди леса. Деревья растворялись в темноте, на фоне которой чётко выделялся край картины, словно обшитый серебряной нитью. А впереди между загрубелыми пальцами корней стоял дом. Почти такой же, как тот…

Получилось! Двадцать лет искал способ, преодолевал препятствия, делал ошибки и жестоко платил за них. Но теперь получилось, по крайней мере, первая часть плана. Главное, чтобы удалась вторая. Был только один способ это выяснить – зайти в дом.

Дмитрий успел переодеться, облачившись в традиционные одежды, надетые, правда, поверх обычной рубашки. Сверху широких штанов, похожих на юбку, повязал широкий пояс оби с заложенной за него верной катаной. Они отлично поладили ещё во время первого путешествия в Японию и с тех пор почти не расставались. Дмитрий не забыл даже про таби, особые носки, надетые под сандалии. Любимая будет довольна.

Дверь чернеет пухлой щелью. Лес тих и спокоен, не шелохнётся ни одна ветка. А в доме всё так, как было в тот день: алтарь в углу, красные рисунки на неровном полу, на стенах полки с пыльными декоративными тарелками и статуэтками. Похожая статуэтка у мужчины в руке слегка светилась серебристым светом. Как край картины. Дмитрий бережно поставил её на одну из полок повыше. Если она останется у него, то может помешать.

Так удалось или нет? Он вернулся? В памяти чётко отпечаталось, как стояли предметы, он помнил всё до последней детали. А вот и чёрное пятно – обожжённый пол, след неудавшегося колдовства.

На улице заскрежетало: где-то возле рамы перебирали землю восемь мохнатых ног. Кажется, чудовище что-то отвлекло. А в доме между тем, как раз там, где двадцать лет назад вспыхнул демонический огонь, прямо из воздуха соткалась гибкая фигура, белая, полупрозрачная. Мужчина посмотрел прямо в раскосые глаза, заволочённые туманом.

- Кацуми, - позвал он, чувствуя, как лицо обжигают слёзы.

***

Костик очнулся, лёжа на спине. Стоило открыть глаза, как в голове вспыхнула жесточайшая боль. К счастью, она быстро схлынула, так что он даже смог сесть.

Рядом была незнакомая взъерошенная девушка-азиатка.

- Встать можете? – спросила она.

- Чёрт, больно-то как, – он тяжело поднялся на ноги, держась за ноющий затылок. Чем это его? И кто?

Девушка тоже встала, но взгляд её оставался настороженным.

- Вы кто такой?

- Костя.

- Как вы тут оказались?

- Через дверь вошёл! Меня этот…Дмитрий позвал. А вы кто?

Она не обратила внимания на вопрос.

- Зачем он вас позвал? Рисовать?

- Ага.

Костик удивлённо взглянул на девушку. У неё были чёрные блестящие волосы, собранные на макушке в пучок, и суженные, широко поставленные глаза. Овал лица, скорее, европейский.

- Ну, нарисовал? Что дальше? – настойчиво выпрашивала она.

- Этот меня выпихнул, не дал даже вещи забрать. Так что мне пришлось вернуться, а тут никого нет. Только кто же меня долбанул?

- Где картина?

- На столе. Эй, а ты кто такая?

Девушка не слушала. Она глянула на рисунок, побледнела, затем быстро скрылась в маленькой комнатке. Тут же выскочила из неё и села прямо на пол у стола, внимательно изучая картину.

Костик тем временем разглядывал «галерею». Все работы на месте, лес не шумит и не извивается корнями, дома замерли, словно склепы на кладбище.

- Кто же меня огрел? – рассеянно повторил он вопрос.

- Скажи спасибо, что жив, - откликнулась девушка, не поворачивая головы. – Йорогумо запросто и убить может. Наверное, отвлеклась или решила не связываться.

- Кто?!

- Смотри сам.

Костик вгляделся в собственную картину. Всё тот же пейзаж, ветки-лапы в углу уже нет. Зато рядом с домом стоит существо, которое он не изображал. И даже ничего подобного не видел.

Мохнатые лапы едва удерживали провисающее тело, покрытое грязно-коричневой шерстью. Добавить голову – и получится паук, огромный и безобразный. Но головы не было – на её месте возвышался человеческий торс с когтистыми руками. К мускулистым плечам прилипли чёрные лоснящиеся волосы, обрамляющие женское, перекошенное яростью лицо с пустыми красными глазами.

- Я этого не писал, - прошептал Костик.

- Йорогумо сама приходит, когда ей вздумается.

Художник затряс головой, крепко зажмурился. Через мгновение услышал голос:

- Ты снег рисовал?

- Какой ещё снег? Не писал я никакого снега!

Незнакомка хмыкнула. Костик заставил себя открыть глаза и снова посмотреть на картину. На пороге дома и прямо у лап твари сверкал прекрасно прорисованный снег.

***

- Кацуми…

Женщина появилась уже целиком, её тело потеряло прозрачность, стало настоящим. До боли знакомым. И, несмотря на двадцать лет разлуки, таким желанным.

- Это я, Кацуми, пришёл, чтобы всё исправить. Вернул день, когда потерял тебя! Я знал, что мы встретимся!..

Она подняла лицо, похожее на полную луну. С глаз уже полностью спала дымка. Но, карие, как спелые вишни, они теперь стремительно синели, наполняясь безмерным холодом.

Дмитрий отшатнулся. Только сейчас он заметил, насколько стало холодно, так что в воздухе закружились жемчужные снежинки. Его жена – юки-онна?

Он надеялся увидеть любимую, какой она была в тот проклятый час. И вот он здесь. Но она не вернулась. Вернулась только юки-онна.

Женщина медленно пошла, распахнув руки, казавшиеся тонкими и хрупкими в широких рукавах белоснежного кимоно. Улыбнулась, но куда же пропала её прежняя милая улыбка? От этого оскала, обнажавшего острые зубы, сжалось сердце.

Нет, ещё не всё потеряно!

Повернувшись к алтарю и сделав короткий поклон, Дмитрий сложил ладони на уровне груди и гортанно запел, призывая всё доступное ему искусство. Но верные помощники мастера оммёдо, японского оккультного учения, на этот раз не пришли. Не вырвали Кацуми из лап преисподней. Вместо них пришли другие.

Паукообразная Йорогумо отошла от рамы. Она умела перемещаться между всеми мирами, так что видела подобные лазейки и порой могла ими воспользоваться. Но сейчас её интересовало другое. Резво перебирая ногами, чудовище подбежало к дому и просочилось внутрь.

Краем глаза Дмитрий заметил паука. Катана подлетела, сделала оборот и выставила жало. Дьявольское лицо сверкало прямо перед мужчиной, но стремительно вильнуло в сторону. Когтистая лапа полоснула по руке. Орудие ответило ударом – йорогумо с визгом одёрнула лапу, но тут же напала снова.

Чёрное тело нависло над Дмитрием и резко обрушилось. Мужчина увернулся, но упал, сбитый с ног. В плечи впились когти, сильные руки дёрнули вверх, к серому узкоглазому лицу. Дмитрий извернулся, чувствуя, как вместе с одеждой рвётся кожа, и рубанул катаной. Теперь он попал лучше – хватка ослабла.

Мужчина снова упал, но сразу поднялся. Лихорадка битвы вернула силы, словно исчезли последние двадцать лет. Точный удар – и паук отскочил, но сразу напал сбоку, словно дал пощёчину. Дмитрий успел отклониться, получив только несколько глубоких царапин на щеке, отчего кровь закапала на воротничок рубашки. Теперь он стоял в углу, а прямо над ним нависал разозлённый демон. От нескольких взмахов катаны йорогумо увернулась, злобно ухмылялась. А затем молниеносно ударила, выбив оружие из рук.

Чудовище было гораздо сильнее. Оно могло убить сразу, ещё вначале боя. Но, видно, по ту сторону реки Сандзу, отделяющей преисподнюю от мира живых, принято долго играть с жертвами. И теперь бестия наслаждалась, жадно впитывая страх человека. Исступлённо вздрагивало паучье тело, горели угольки глаз.

А там, дальше, снежная женщина Юки-онна проскользнула в полуоткрытую дверь.

Отчаянный рывок – и Дмитрий проскользнул прямо под жирным паучьим брюхом. Йорогумо зашипела, подпрыгнула, развернувшись в воздухе, но жертва спешила к выходу. Прямо перед мужчиной выросла жуткая обезьянья морда со спутанной львиной гривой. Полосатые лапы сердито скребли пол. От неожиданности Дмитрий вскрикнул и отпрянул, ударившись плечом о деревянные полки. Посуда и обереги посыпались на пол, но светящаяся статуэтка в виде танцующей девушки сразу бросилась в глаза. Его связь с реальным миром, его спасение.

Свет стал ярче. Химера прищурилась и замерла, ослеплённая. Где-то в глубине хижины злорадно хихикала йорогумо, сжимая паучье тело. Дмитрий схватил статуэтку, потряс ею перед гримасничающей мордой и ползком добрался до двери. Дом уже кишел адскими отродьями: извивалась жирная змея с женской головой, из-под потолка слышалось лошадиное ржание и клёкот демонических птиц.

Стены содрогнулись, как только человек оказался за порогом. В доме горел пламенем ад. Но Дмитрий видел только юки-онну, свою жену.

Нарисованный мир растворялся в пространстве небытия. Но по-прежнему ясно виднелся край картины. У снежной женщины пока не получалось так же легко проникнуть за него, как пауку. Но она, чувствуя потоки горячей крови там, за призрачной завесой, изнывала от жажды, кусала бледные губы и непрерывно водила руками перед рамой, пытаясь отыскать лазейку.

Ад вырвался, растёкся по замороженной поляне, прожигая снег. Дмитрий уже стоял возле выхода. Его жена, его любимая, была готова вернуться в мир, который они так старательно строили. Чтобы увидеть, как выросла их дочь. К людям, которых она покинула двадцать лет назад.

Но её больше не интересовали ни радость встречи, ни семейное счастье. Только горячая человеческая кровь.

Йорогумо потеряла интерес к духовно изувеченному, израненному человеку. Он всё равно принадлежит им, как все колдуны. Может, снежной женщине удастся открыть вход? Тогда не надо будет украдкой проникать в сладкий мир, изредка являясь в кошмарах и ночных туманных образах, можно будет наслаждаться пиром бесконечно. Это глупое существо действительно думало, что сможет вернуть прошлое, а вместо этого лишь создало дверь для них.

Женщина в белом кимоно замерла на мгновение, а потом…

Быстро и яростно стала раздвигать пространство. Воздух расходился волнами под бледными пальцами, и уже виднелись похожие на мираж очертания комнаты.

Дмитрий понимал, что может вернуться. Он посмотрел на статуэтку в руке. Интересно, дочка уже дома? Что с ней будет, когда она увидит мать…такой?

Неужели Кацуми убьёт своё дитя?

Двадцать лет мучений, хождений по краю, встреч, о которых не упоминают на ночь. Но только теперь Дмитрий окончательно понял и поверил, что его Кацуми умерла тогда в японском лесу. А этому демону не место в их мире!

В тот момент, когда порвалась преграда, прозвучало слово, разрушающее магию, статуэтка погасла и разбилась о край рамы. Неистово заколотилось паучье тело, завизжала обезьяна, успев скрыться в доме. Ад отправился туда, где ему самое место.

***

Картины подпрыгивали, гулко ударяясь о стены.

- Это что? - блеял Костик. – Полтергейст?

Что-то лопнуло в соседней комнате, зазвенело разбитое стекло. Раздался звук, словно кто-то скребётся под дверью.

Костик понял, что скрежет исходит вовсе не от двери, а от его собственной картины. Он оглянулся на неё и отшатнулся – теперь на переднем плане стояла женщина, черноволосая, одетая в белое платье до пола, растворяющееся в снегу.

Мелькнули паучьи лапы. Девушка вскрикнула и упала, закрыв ладонями лицо. Художник взвизгнул, кулём рухнул рядом, не отводя взгляда от существа, проявившего в комнате. Оно замахнулось лапой и внезапно исчезло. Настала тишина, ещё более жуткая, чем грохот картин, которые теперь замерли на своих местах.

На полу таял снег. Костик попытался подняться, но колени дрожали, его мутило, в ушах стоял звон. Но он нашёл в себе силы снова взглянуть на картину.

***

Они сидели на полу, облокотившись спинами о стену. Бледная девушка не отрывала покрасневших глаз от рисунка, прислонённого к ножке стола.

- Как тебя зовут? – спросил Костик.

- Катя.

- Тебе идёт.

Она слегка улыбнулась, но только губами – тёмные глаза оставались отрешёнными.

- Что это за лес, Катя?

- Он в Японии. И дом там же.

Девушка замолчала, словно собираясь с силами, потом продолжила:

- Отец мало что рассказывал. Он всю жизнь винил себя в смерти мамы и искал способ вернуть её. Много чего было…страшного.

- Он рассказывал, как она умерла?

- Из-за его ошибки. Папе всегда нравилась Япония, так что он даже туда переехал и посвятил жизнь познанию духовных тайн. А до этого во время путешествия познакомился с моей мамой. В том самом домике в лесу он занимался своими практиками. И как-то, когда уже родилась я, решил показать маме, чего достиг.

Она прервала рассказ. Но Костик к этому времени и сам уже много понял. Не знал, как теперь оставаться в добром рассудке, но не верить своим глазам не мог.

- Что-то пошло не так и она погибла? Он потом винил себя?

- Он не просто винил себя, - Катя серьёзно посмотрела на собеседника. – Он старался достигнуть таких вершин, которые не снились никому в мире! Только чтобы исправить ошибку. Сразу после того, что случилось, он увёз меня в Россию к своим родителям. И стал искать способ. В конце концов, он его нашёл, но чтобы вернуться, надо было получить точное изображение того места.

- А почему здесь? Не в Японии?

- На то были причины. Скажем так, гостем он там стал нежеланным. Но всё-таки поехал, чтобы найти дом и сделать фотографию. Без неё было много попыток, но никто не мог нарисовать картину очень точно.

- А саму фотографию можно было использовать?

- Нет, нужен был именно рисунок, причём особыми красками.

- А это существо – паук – откуда взялось?

- А, йорогумо. Она давно преследовала отца. Это демон, которому лишь изредка позволено вторгаться в наш мир. Но тот, кто добровольно пошёл навстречу аду, более уязвим для неё, - последние слова она произнесла шёпотом.

- Маму совсем не помнишь?

- Нет… Отец говорил, она красивая.

Девушка замолчала, словно подавилась собственными словами.

Костик снова посмотрел на картину и вдруг вспомнил, что с утра ничего не ел. И об обещанном гонораре.

Катя словно прочла его мысли:

- Тебе заплатили за работу? – спросила она.

- Нет.

- Сколько?

- Я не думаю…

- Картина останется у меня! Это мои родители!

Костик вздохнул и подумал, сколько он смог бы заработать, продав такую великолепную, живую работу. Съехать от родителей, стать свободным художником…

- Считай это подарком. К тому же твой отец уже отдал аванс.

Н-да, не зря она столько знает. Этот псих делился с дочкой переживаниями? Или умышленно передавал знания?

С полотна смотрело лицо красивой японской женщины, стоявшей перед домом в заснеженном лесу. А сразу за спиной – знакомый мужчина с глазами, наполненными бесконечной любовью.

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...