Трёхликий

Когда три его тени сошлись в единую, а перепутье – в жирную запятую дорог, он прервал своё хождение и впервые за миллиард лет задумался о себе.

Суеверный народ востока звал его Сноправцем, или Трёхликим. Был он старше мира, заботливо взращенного и выпестованного им. Облик его вселял страх и заставлял трепетать любого смертного. Высокий как гора и мощный как океан, однако ж, этот колосс был легче южного ветра. Голова его была наделена тремя лицами, обращёнными на восток, запад и юг.

Юношеское лицо с задорным взглядом зелёных глаз из-под рыжей копны и сомкнутыми в лукавой ухмылке губами смотрело на утренний восток. Взор его одаривал почивавших снами, полными необыкновенных приключений, рискованных и бесшабашных.

На полуденный юг взирал лик прекраснейшей женщины с золотисто-абрикосовыми локонами и очами синими как летнее небо. Чувственная линия нежных губ хранила в себе мечтательность и тайну. Кого из спавших касался взгляд красавицы - видел яркие и сладкие любовные сновидения.

В вечерний запад вглядывалось лицо древнего старца. Подслеповатые, сощуренные глаза его почти не видны были из-за ниспадавших на лицо, белых как снег прядей волос. Иссохшую, тонкую кожу, подобно растрескавшейся песчаной корке, полосовало множество рубцовых морщин. Тонкая линия губ глубокой складкой-дугой была заломлена вниз. Коли кого настигал взор старика, тому во сне являлись покой и благость.

Иной раз Сноправец любил набрасывать на себя личину обычного смертного. Так он мог с лёгкостью сходиться с людьми, дабы лучше узнавать их суть. Случалось подобное, когда на Трёхликого нападала внезапная серая грусть, а глубокая задумчивость овладевала его тремя сердцами. Люди же с их многообразием чувств и мыслей пленяли великана, и только окунаясь в безграничное море их переживаний и настроений, он избавлялся от гнетущей хандры и был способен дарить добрые сны.

Так и случилось одним особенно сумрачным утром - подступившая тоска вновь вынудила его остановить бодрый ход, прервать шествие на полпути. На распутье. На перекрёстке всех судеб. И Трёхликий решил прибегнуть к испытанному способу врачевания – перевоплотиться в рыжеволосого юношу Иалу.

Приняв человеческое обличье, Трёхликий направился по широкой дороге, тянувшейся сквозь хорошо знакомый ему Тисовый лес. Была середина осени, золочёная и прохладная. Великану холод был нипочём, но всё ж он был тепло одет, дабы не вызывать недоумения у случайных встречных.

Дорога была пустынна, но Иалу надеялся, что скоро повстречает интересного путника, который изгонит нудную тоску из его сердец, подобно солнечному свету, что рассеивает молочный туман поутру.

Когда Тисовый лес стал редеть, а полоска смурного неба над головой заметно расширилась, в стороне от дороги послышался чей-то тревожный окрик, которому вторил отчаянный собачий лай. Заинтересованный этим Иалу сошёл на покатую обочину и безбоязненно полез напролом в густые и высокие кусты, что ветвистой преградой стояли меж тисами и дорогой. Вскоре юноша выбрался к песчаной насыпи.

Крик усилился, а вот лай отчего-то поутих и раздавался всё реже. Иалу убыстрил шаг, взбираясь на песчаный холм. Когда он оказался на его вершине, ему открылось следующее: внизу протекал быстрый и широкий ручей, в который угодила глупая псина, а мальчик, выкрикивая её имя, как есть в одежде, уже лез в воду.

В ледяную воду. Из-за какой-то шавки! Это так сильно поразило Иалу, что он незамедлительно спустился вниз и влекомый любопытством, приблизился к бережку ручья.

Вода была не только холодна и глубока, но и коварна в своей быстроте. Несколько раз мальчик и собака пропадали из виду, скрываясь под толщей воды. Но, в конце концов, отважный и усталый мальчуган выполз на сушу, таща за собою обессиленного пса.

- Меня зовут Иалу. Кто ты? – спросил Трёхликий. – И чего ради ты бросился в холодную воду? Это твоя собака?

- Я  Тумейни и этот пёс не мой, я вижу его впервые, - с дрожью в голосе отвечал юнец, от ледяного холода воды его бил озноб. – Но я не мог пройти мимо, когда он тонул.

- О, вечные небеса! Рисковать своей жизнью ради бездомной животины! Да ты спятил, безумец! И всё ради чего? Ради этой безмозглой твари!

Мальчик одарил Иалу простоватой улыбкой и зашёлся кашлем.

- Тебе следует немедленно согреться, Тумейни, - спохватился Иалу. – Надо разжечь огонь и просушить твою одежду.

- Но моё огниво намокло и толку от него не будет, - виновато ответил Тумейни, вытащив из кармана куртки кожаный мешочек, с которого ручейками стекала вода.

- Ничего, я помогу тебе, - пообещал юноша. – Вот наберу сучьев и в два счёта сооружу тебе хороший костёр. А чтобы ты не замёрз окончательно в моё отсутствие, вот тебе моя куртка.

Рыжеволосый Иалу скинул с себя чёрный шерстяной жакет и накинул на дрожавшего от холода мальчика.

- Но как же ты сам без него? – изумился Тумейни.

- А я не замёрзну, - хитро подмигнул ему юноша. – Я быстрый и скорый. И холода не боюсь.

Как и обещал, Иалу спешно насобирал сухих веток, сложил их вблизи мальчика и собаки, разжёг огонь. Трёхликому не было никакой надобности в огниве, в котором была необходимость смертным, он высек искру из пальцев, незаметно для Тумейни.

Жёлто-рыжее пламя костра вскоре разрослось и окутало продрогших мальчика и пса долгожданным теплом.

- Расскажи о себе, Тумейни, - попросил Иалу мальчугана, видя, как быстро подсыхает одежда на том, исторгая в воздух струйки пара. – Откуда ты и почему оказался здесь? И зачем полез в воду за этим бродягой?

За «бродягу» псина одарила Иалу презрительным взглядом и громко тявкнула, пристроившись в ногах у своего спасителя.

- Я из небогатой, но хорошей семьи, Иалу, - начал мальчик. – Мой отец Суди держит лавку скобяных изделий в городе Илидон, на востоке за Тисовым лесом. Сегодня он отправил меня в Крадир, южный город, к своему брату, моему дяде Ако, с поручением. Я решил срезать путь в лесу и оказался у этого ручья, в который угодил бедный пёс.

- Значит, ты сын ремесленника, - задумчиво произнёс Иалу. – Но всё же, почему твоё сердце откликнулось на лай этой собаки? Ведь ты мог сам утонуть и её не спасти.

- Да, мог, - согласился Тумейни. – Но я представил, что и я мог также свалиться в ручей, и никого бы не было поблизости. Это так страшно – быть одному в беде. К тому же, мой отец говорит, что не бывает испытаний посланных случайно, все они преднамеренны и ниспосланы проверить крепость духа.

- Да, дух твой крепок, Тумейни, - признал важность сказанного Иалу. – Хочу я тебя одарить. Могу наградить тебя сном да таким, краше которого ты никогда ещё не видал. А? Согласен?

Но к удивлению Трёхликого мальчик отказался от столь ценного дара и, погладив пса, снял жакет и протянул Иалу.

- Мне пора в путь, я должен успеть передать поручение отца и вернуться до темноты домой, - позёвывая, произнёс разморённый от тепла Тумейни.

- Оставь жакет себе, - настоял Иалу. – И поспи. Сон укрепит твои силы. Ты всё успеешь.

И Трёхликий развёл в стороны руки, и крепкий спокойный сон уютной пелериной накрыл мальчика и лежавшую у его ног собаку. Вопреки отказу, Сноправец сдержал своё намерение и погрузил Тумейни в замечательное сновидение, где тот покорял морские просторы на великолепнейшем корабле.

 

***

 

Минуло более десяти лет, что для Сноправца краткий миг. И вновь уже весной на том же перепутье нашла на Трёхликого великана серая тоска. Обернулся он Тэйей, красивейшей женщиной с чудесными абрикосово-золотистыми волосами, облачённой в бархатное платье цвета первородной зелени, поверх которого был надет шерстяной жакет цвета моря.

Знакомой дорогой шла красавица Тэйя, с удовольствием вдыхая в Тисовом лесу весенний воздух пробуждения. Три сердца учащённо бились в её груди от сладкого предчувствия скорой встречи с путником, что растопит промозглую хмарь в её душе.

Так и произошло. Повстречался ей юноша, высокий и статный, пригожий собой. Подле семенил пёс. В тот момент молодая прелестница любовалась молодыми листочками на кустах за покатой обочиной и проглядела камешек на пути. Нашла её ножка в тонкой туфельке  на камешек и оступилась красавица. Златовласая Тэйя громко вскрикнула от боли, которая тут же и прошла. Но чтобы привлечь внимание юноши, хитрая женщина, сильно хромая, ступила пару шажков и обманно качнулась.

Увидав беду очаровательной путницы, поспешил незнакомец ей помочь. Благодарная дама оперлась о сильную руку юноши, но пройдя всего ничего, призналась, что далее идти ей невмоготу.

Тогда юный незнакомец скинул с себя изрядно поношенный блёкло-чёрный жакет, смутно знакомый Тэйе, и, выстлав одёжу на обочине, усадил лукавую прелестницу. С интересом всматривалась женщина в яркие черты встречного, и всё больше казались они ей узнаваемыми.

Юноша достал из своей наплечной сумки бутыль с водой и подал Тэйе.

- Благодарю тебя, добрый путник, - произнесла женщина, отпив воды. – Кто ты? И куда держишь путь?

- Имя моё – Тумейни. А иду я домой, госпожа, к отцу да матери, покуда выпало мне время свободное.

«Тумейни! - взволновалась Тэйя. – Какой молодец вышел из отважного мальчишки. А псина, кажись, та самая».

Но, не подавая вида, что эта встреча ей вдвойне приятна, женщина произнесла спокойным голосом:

- И откуда же ты, Тумейни, так спешишь?

Юноша тем временем выудил из сумки тряпичный свёрток, развернул его и уложил к ногам дамы. На мятом лоскуте лежала скромная снедь: четверть хлеба, осьмушка сыра да пара варёных яиц.

- Угощайтесь, госпожа, - предложил он. – Правда, завтрак мой несравним с тонкими яствами, к которым привыкли вы. Но уж не обессудьте.

«Он принял меня за знатную особу, - смекнула Тэйя. – Но с другой стороны, где же тогда моя свита и мой экипаж?».

- Я не привередлива, милый юноша, - кокетливо улыбнулась она. – Но еды твоей хватит разве что одному. Отчего так мала твоя порция?

- Увы, это всё, чем снабдили меня на «Лукреции Альтэ». - Тумейни был явно смущён

- Лукреция Альтэ?

- Это военный корабль, - пояснил юноша. – Я служу на нём юнгой. Вот уже пятый год.

- Да ты моряк, Тумейни, - изумилась Тэйя. – Присядь и составь мне компанию.

Юноша охотно уселся на корточки подле красавицы, и послушно принял из её рук равно поделённую еду. Пёс сидел рядом с юношей и не сводил глаз с незнакомки. Взгляд его тёмных блестящих глаз был пристальным и настороженным.

«Похоже, псина меня узнала. Нужно быть осторожнее с мальчишкой».

- Как ваше имя, госпожа? – набравшись смелости, спросил Тумейни у незнакомки в зелёном платье. – И как вы оказались здесь совершенно одни? Не случилась ли с вами беда какая?

- О, нет, милый Тумейни, - ответила дама, одарив юношу самой очаровательной улыбкой. – Никакой беды не случилось. Просто мне захотелось прогуляться в одиночестве. А зовут меня Тэйя.

- Откуда вы? Я прежде о вас не слыхал.

- Я издалека, - уклончиво ответила женщина. – А здесь гощу у приятельницы, в Крадире.

- Вот, значит, как.

Скромный завтрак быстро закончился. Но Тэйе не хотелось так скоро отпускать юного Тумейни. Приятен был ей его голос, да и оставались ещё вопросы.

Когда юноша помог ей встать, взор её вновь обратился к ветхому жакету, который хозяин заботливо отряхивал от дорожной пыли.

- Тумейни, а что за жакет ты носишь? Он стар да рван местами, а ты с ним так носишься, так заботишься о нём.

- Этот жакет подарил мне однажды один хороший человек, - задумчиво произнёс Тумейни. Глаза его заволокло воспоминание.

«Взгляд сквозь время!» - поразилась Тэйя глубокому и проникновенному взору юноши.

- Это было холодной осенью, - продолжил он. – Иалу отдал мне свой жакет, не смотря на холод. Я тогда полез в ручей за этим бродягой. Мы с ним оба вымокли и замёрзли. А Иалу развёл костёр, у которого мы согрелись.

- Так, стало быть, тот пёс остался с тобой?

- Да. – Тумейни коротко кивнул.

Пёс, внимательно вслушивавшийся в беседу хозяина, словно всё понимал. Он завилял хвостом и громким коротким лаем, будто подтверждал правоту слов своего давнишнего спасителя.

- Да, видно, этот Иалу был хорошим. Не всякий будет раздавать жакеты направо и налево в холода, - произнесла Тэйя. – Но скажи мне, Тумейни, как тебя угораздило пойти в юнги?

- Да тут нет ничего такого ужасного, - рассмеялся юноша добродушным, чистым смехом. – Мне в тот день, когда встретился Иалу, приснился сон чудной. Нас с псом разморило у огня, вот мы и уснули. Вот сон мне и приснился.

- И что же это был за сон такой?

- Я уже смутно его помню. Помню, что плыл я на корабле, большом и самом прекрасном. И был я капитаном. И открывал неведомые земли. И, конечно же, были приключения.

- И что же, этот сон повлиял на твоё решение стать моряком? – вкрадчиво спросила Тэйя, а у самой глаза зажглись, точно голубые уголья.

- Да нет, одного сна мало, - произнёс юноша и отмахнулся от воспоминания. – Всё зависит от самого человека и его мечты. Я ведь и до сна этого бредил морем. Книжки там всякие читал. Да Суди, отец мой, всё считал это блажью мальчишеской. Не верил он в море. Да и куда там. Он же лавку держит в Илидоне, как отец и дед его держали, а, значит, и я должен был встать на его место со временем.

- Но как же ты ослушался родителя и как попал на море?

- А вот как сон приснился, добрёл я в Крадир к дяде Ако и там окончательно понял, что отцовское дело не по мне. Хвала Творцу дядя меня поддержал и сумел уговорить отца отпустить меня с первым отплывавшим судном из Илидонского порта. Вот, пять лет пролетело, как я хожу по морю. А «Лукреция Альте» - второй корабль, которому я присягнул на верность. Но это не предел. Капитан Лукреции обещал отправить меня в будущем году в мореходное училище. «Такому, как ты, Тумейни, нечего делать в юнгах, ты уже перерос это звание и достоин лучшего. Из тебя выйдет хороший капитан в будущем. Если, конечно, будешь прилежно учиться и служить», - так он и сказал мне.

Видя, что юноша желает попрощаться, Тэйя, завороженная рассказом, спохватилась и произнесла:

- Тумейни, хочу сделать тебе подарок – наградить сном прекрасным, какого ты ещё не видывал.

- Благодарю, госпожа, но зачем мне сны, когда я скоро буду в родном доме? Сны хороши в детстве, когда беспечность и беззаботность не отягощены житейскими насущностями. Прощайте, и пусть путь ваш будет безопасен и не труден.

С тем и пошёл своей дорогой юноша со старым, выцветшим от времени жакетом на плечах, а подле неотступно семенил старый пёс.

И всё же Трёхликий исполнил своё пожелание. В тот же вечер, когда Тумейни после пятилетней отлучки уснул в родном доме, его окутал нежнейший и прекраснейший из снов. В нём жила лучезарная и долгожданная любовь.

 

***

 

Года шли и летели, соединяясь в десятилетия. Уж не один десяток канул в тёмное чрево прошлого. Завладела серая тоска Сноправцем и решился он принять свой третий лик – седовласого старца Бадру.

Поздним июльским вечером, по разморённому зноем Тисовому лесу брёл старик Бадру, опираясь на ольховый посох. В просторную, длинную до пят рубаху был одет старик, стопы же ног его были обтянуты ладными сандалиями.

Пустынна была дорога, никто не встретился на знакомом пути Бадру. Так, не спеша, доковылял он до Илидона, небольшого портового городка. В закатных огненных лучах прошёлся старик по каменистому настилу порта. Множество судов стояло в его водах, как утлых лодчонок, так и статных каравелл. Но виднее всех был белоснежный фрегат с зелёными парусами. На правом борту корабля выступали бирюзовые буквы имени «Тэйя».

- Не может быть! – хрипло воскликнул Бадру.

Да, глаза его человеческой личины хоть и были заволочены бельмами, но всё ж видели превосходно.

Заторопился Сноправец, заспешил к торговым рядам. Надеялся он там скорее прознать о Тумейни, пока солнце не село окончательно и лавочники не разошлись по домам. На его счастье несколько торговцев задержались в надежде на запоздалых покупателей. Хозяин лавки скобяных изделий уже складывал товар, когда к нему приблизился запыхавшийся старик.

В сгущавшихся сумерках привиделся Бадру торговец юным и как две капли воды похожим на давнего знакомого.

- Этого не может быть! Тумейни? Ты ли это? – прохрипел взволнованный старец.

Худые сушёные руки обхватили посох, дабы унять странную дрожь, пронзившую всё тело.

- Э, нет, отче, - усмехнувшись, ответил мужчина. – Ты ошибся.

Теперь, когда последний солнечный луч скользнул по его лицу, Бадру хорошенько рассмотрел его. Это был зрелый муж, похожий на Тумейни, но всё ж не он.

- Но кто же ты?

- Я Техути, а Тумейни – мой отец, он дома сейчас, - со знакомой улыбкой ответил лавочник. – Но кто ты, отче? И откуда знаешь моего отца?

- Отведи меня к нему, прошу, - тихим голосом произнёс Бадру. – А по пути я тебе отвечу.

Когда Техути убрал товар и закрыл лавку, старик последовал с ним по мощённой булыжником узкой улочке. Фонарщики, точно чародеи, обходили город с длинными факелами и зажигали фонари, прогоняя с улиц и подворотен уплотнявшийся мрак.

Безоблачное небо из оранжево-сизого стало блёкло-серым. На нём жемчужиной забелела первая звезда.

Как и в прошлые разы, слукавил Трёхликий. Представился он Техути старым знакомцем его отца. Проведать Тумейни, вот зачем он пришёл.

Техути поверил словам незнакомца, хоть он был ушлым торговцем и хорошо знал людскую натуру, а устоять пред чарами Сноправца не смог. Да и чего худого ждать от сатрика?

За разговором они приблизились к дому, добротному кирпичному, в два этажа. Стены – лазурь, крыша – медь. Вокруг дома белым камнем выложена ограда, за ней пышный цветущий сад.

Через чугунную калитку по щебневой дорожке подошли Бадру и лавочник к входной двери, открытой настежь. Оттуда стрекозой вылетела девчушка малая, прямиком к Техути.

- Отец, отец! – залилась она звонким смехом, - мужчина, поймав её в объятия, подбросил вверх, а словив, закружил вокруг себя.

- Кто это? – спросила девочка, когда Техути опустил её на землю.

- Это старый приятель твоего деда. Пойдём, отведём его к нему.

Взяв старика за руку, малышка послушно повела Бадру вокруг дом, за ними следом шёл Техути.

За рядками пышных яблонь под огромным тисом сидел в плетёном кресле старик. Лицо его, точно печёное яблоко, изборождённое глубокими морщинами и выжженное солнцем, было обращено к небу. И всё ж Бадру узнал в этих суровых чертах Тумейни.

- Отец, - тихим и уважительным голосом обратился сын. – Я привёл к тебе посетителя. Он назвался твоим давнишним приятелем Бадру.

- Добрый тебе вечер, Тумейни, - взволновано выговорил Трёхликий.

Старик встрепенулся, будто очнулся ото сна, хотя Бадру точно видел, глаза Тумейни были широко открыты.

- Бадру… Бадру…, - задумчиво пробормотал он себе под нос. – Не могу вспомнить. Память, русалка её задери, совсем плоха стала. Многого не могу припомнить.

Ясные когда-то очи Тумейни словно белёсым туманом заволокли бельма, совсем как у Бадру. Только в отличие от Сноправца, Тумейни чародейской силой не обладал и почти ничего не видел.

- Сын, принеси кресло для моего… э… знакомого, - попросил старик. – Как я понимаю, он так же стар, как и я. А старость нужно уважать.

Техути принёс ещё одно кресло и поставил его рядышком, а после ушёл. Девчушка стояла подле дедова кресла и всё рассматривала незнакомца.

- Каника, внучка, ступай в дом, - мягко и с особой нежностью обратился к Тумейни к девочке. – Скажи бабушке и маме, пусть накрывают ещё на одного. У нас нынче гость в доме. И принеси нам чаю.

Девочка-стрекоза мигом улетела в дом, торопясь исполнить просьбу деда.

- Так, когда же мы с тобой познакомились, Бадру? – спросил Тумейни у гостя.

- Давно, очень давно, - ответил старец и тут заметил, что у ног хозяина дома улеглась псина. – А это не та собака, которую ты из ручья спас?

- Что? Откуда ты знаешь про ручей? – взволновался Тумейни.

Он склонился и, слеповато нашарив рукой голову питомца, погладил того. Бадру промолчал.

- Это правнук Бродяги, - со вздохом сожаления, вымолвил старик. – Того пса уж давным-давно нет. За Лихим морем нашёл он вечный покой. Хороший был пёс, верный друг.

- Значит, ты добился своего, - с ноткой восхищения отозвался Бадру. – Выучился, как и хотел. Стал капитаном. Я видел твой корабль. Тэйю.

- Тэйя не моя, - улыбаясь, заметил Тумейни. – Капитаном на ней заправляет сын мой старший. Иалу.

- Ты назвал сына Иалу?! – изумился Бадру.

- Да. В честь одного хорошего человека.

- А корабль? Кто дал имя ему? – не унимался Бадру. Он так разволновался, что выронил свой ольховый посох, да и позабыл о нём напрочь.

- Иалу так назвал фрегат, - самозабвенно произнёс Тумейни. – Сын, как и я не мог жить без моря. Это Техути в мать пошёл и в деда Суди. А Иалу нет. С малых лет брал я его с собой в походы. Ифе, супружница моя, всячески противилась тому, оно и понятно, на то она и мать. Мальчуган башковитым рос, способным. Я его в мореходное училище отправил, а после сделал своим помощником. Сколько мы с ним стран повидали! Это мне уже не видать ни блеска звёзд, ни компаса стрелки. Я уж десять лет и три года, как списан на берег. В отставке, так сказать. Зато сын мой покоряет моря и океаны.

- Погоди, так отчего он назвал корабль тем именем? – перебил восторженный рассказ Бадру.

- Да я сыну рассказывал об одной встрече в Тисовом лесу, когда юнцом шёл домой с Лукреции Альтэ, корабля, где служил по ту пору юнгой. Встретилась мне одна красотка, её и звали Тэйя. Иалу очень имя понравилось.

- А как ты с супругой познакомился, Тумейни?

- А вот на следующий же день и познакомился со своей милой Ифе. Мне ночью приснился пречудной сон, с прекрасной девой. Проснувшись, я решил пройтись по улицам Илидона и столкнулся с красавицей. Ею и была Ифе.

- И ты женился на ней.

- Не сразу. Ей пришлось подождать меня из училища. А уж потом была свадьба. Детишки. Двое сыновей. Иалу так и не обзавёлся семьёй. Говорит, его семья – море да корабль. Зато Техути порадовал отца. Два внука и внучка.

- Каника.

- Да, Каника. Отрада стариковских очей. Правда, слеп я как рыба в мутной воде.

Вернулась Каника и принесла поднос с двумя чашками чая. Парок тонкими змейками исходил из чаш. Это напомнило Трёхликому струйки пара от сохшей одежды юного Тумейни. У того костра, тем днём, давным-давно.

Старик вновь отправил внучку домой с каким-то незначительным поручением, явно желая побыть с гостем наедине.

- Мне знаком твой голос, - вымолвил он, - но я не могу его вспомнить. Это как наваждение. Совсем близко и в тоже время слишком далеко. Кто ты?

- Что ж, Тумейни, ты имеешь право знать, - решился Трёхликий и признался. – Я тот, кто встретился тебе у ручья, когда ты был отроком. Я та, кого ты встретил дорогой в Тисовом лесу и не пожалел разделить с ней всю свою еду. Я - Иалу, Я - Тэйя. И я - Бадру. Ты уже догадался, кто я такой?

- Сноправец! - еле слышно вымолвил изумлённый старик. – Трёхликий повелитель. Так вот каковы твои лица.

- Да, Тумейни. И ты первый смертный, кому я открылся.

- Но почему?! Почему ты мне встречался? И помогал?

Старик был так взволнован, что чашка в его руке сильно тряслась, расплёскивая горячее содержимое.

- Я повторю слова, услышанные от одного мальчишки. Не бывает испытаний посланных случайно, все они преднамеренны и ниспосланы проверить крепость духа.

Тумейни сильно вздрогнул от этих слов. Он их узнал. Он их говорил тогда в том лесу у того ручья.

- Те сны, те чудные сказочные сны. Это ты их мне послал? Ты одарил меня ими.

- Да, Тумейни, - бесстрастно ответил Трёхликий. – Мне понравилась твоя отвага, и я погрузил тебя в сон с морем. Мне пришлась по нраву твоя щедрость и отзывчивость, и я одарил тебя сладким и нежным сном о любви. Теперь же я хочу наградить тебя сном, в котором покой и благость умиротворят тебя.

Тумейни овладел собой и, помолчав немного, ответил:

- Благодарю тебя, Трёхликий повелитель, но не нужен мне этот дар. Дважды я отказывался от твоих щедрот. Что ж, буду последователен и в третий раз. Да и зачем мне? Я старик. Память моя седеет, как волосы. И сны редки и не так ярки, как по молодости. Покой давно наполнил все мои ночи. К тому же, каждый твой сон, оказывался знаковым в моей жизни.

- Ты ошибаешься, Тумейни, - тихо возразил ему Сноправец в обличье Бадру. – Сны лишь были предвестниками твоих решений. Не я направлял тебя. Ты сам себя направлял. Не я, а ты меня учил сквозь эти года. Не я хороший. Но ты.

В третий раз вопреки отказу Тумейни, Трёхликий распростёр руки и ниспослал тому сон полный мирного покоя и благодати.

Сомкнулись слепые очи старика, чашка выпала из обессилевшей руки.

Каника вернулась, чтобы позвать деда и его гостя к столу. Но старца как ни бывало. Лишь ольховый посох лежал забытый у изножья пустого кресла, да пёс тоскливо выл подле хозяина.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 4,20 из 5)
Загрузка...