На окраине леса, ласкаясь в тени его листвы, подальше от маленьких, но громких деревень и, тем более, от больших и чёрствых городов, располагался старый пасмурный замок. Он целовал своими башнями небо и скрывал своей тенью маленькие сады. Он дышал, он был живим. Он проглатывал столетия и вёл войны со временем. Он не боялся быть уничтоженным, но не падал ниц перед врагами, отчего до сих пор и стоял, будто лишь недавно возведенный, – во всей своей красе.

В это старом замке жила могущественная и капризная Ведьма. Она предпочитала порядок и расписывала день по минутам. Гостей она не любила: глупеньких зевак отгоняла, пугая до полусмерти, а жаждущих очередной «помощи» посетителей с возмущением выставляла за дверь.

Ей хорошо жилось и одной. Хотя не совсем одной. Она любила лес и всех его маленьких и больших, безобидных и хищных обитателей. Она укрывала у себя стаи волков, когда люди пытались их истребить. В общем-то, волки для Ведьмы были самыми лучшими друзьями. Они собирались вокруг своей покровительницы стаями и пели ей ночами однообразные песни. Что, по правде, ничуточки не смущало Ведьму. Зато смущало деревенских жителей. Но они побаивались, как волков, так и Ведьмы. Да что там побаивались, их бросало в дрожь при одном упоминании этих чудовищ. Они каждый раз отговаривали любого путешественника, направляющегося к Ведьме, когда такой объявлялся, но, конечно же, кто станет слушать взрослых опытных людей?! Или же не очень взрослых? А может, не очень опытных?..

Так или иначе, многие десятилетия деревня и замок жили бок о бок друг с другом, не беспокоя своего соседа и не пересекаясь с ним. И Ведьму, и жителей такой расклад вполне устраивал.

Но однажды этот уклад разрушился одним незначительным – или же значительным? – происшествием. В тот день Ведьма внесла в своё расписание прогулку по маленькому вишнёвому садику. А вернее сказать: она вела учет, какое дерево, в какой день дает первый плод. Ведьма была довольно дотошной, знаете ли.

Она услышала хруст травы позади себя и, раздражённо закатив глаза, вызвала своего любимого Духа Болота. Любимого, потому что он был безобразным, дурнопахнущим  и смех его был довольно пугающим – одним словом, он идеально подходил для того, чтобы отпугивать всяких там людей. Дух Болота, в свою же очередь, терпеть не мог Ведьму, потому что она вызывала его только для пуганья, и вызывала часто, а он-то жил на другом конце света. Но, к сожалению, их соглашение обязывало его к такой, всё же немного интересной работе.

Обычно Духу не приходилось даже ничего делать, он просто появлялся и для пущей атмосферности наигранно произносил «У-у-у» – люди сами разбегались с визгами и молитвами.

– У-у-у, – по обычаю скрипучим голосом пропел Дух, а затем замолчал, но ненадолго. – Эй, Ведьма, а этот не убегает, – удивленно произнес Болотный.

Ведьма обернулась с ещё большим раздражением. Она увидела мальчика лет, ну, по человеческим меркам где-то восьми-девяти. Тот весь трясся, он даже не мог решить, куда смотреть, пытался поднять взгляд на Духа и Ведьму, но сразу же зажмуривался.

– Эй, мне всё равно, что ты дитё! Улепетывай, а то кого пострашнее ещё вызову! – крикнула Ведьма.

– Неужто есть кто-то страшнее меня? – загоготал своим ударным смехом Болотный.

Ведьма бросила на него злобный взгляд, щёлкнула пальцами  – и Дух исчез.

– П-помогите мне, п-пожалуйста. – Мальчик теребил рукава своей сорочки, сжимал губы и устремлял свой испуганный взгляд куда-то в траву.

– Ребёнок, я не помогаю людям, – фыркнула Ведьма.

Мальчик поднял глаза полные слёз и колючего отчаяния на Ведьму, а затем бросился к ней, упал около её ног и схватился за подол её платья.

– Я прошу-у вас! – заревел он. – Иначе моя мама умрё-ёт! П-пожа-алуйста!

Ребёнок не переставал реветь, тянуть Ведьму за платье и повторять «пожалуйста».

– Эй-эй, малыш, ты что делаешь? – недоумевала Ведьма, силясь вырвать подол из его рук, но хватка у мальчишки была что надо. – Ладно! – не выдержала вконец Ведьма. – Помогу я тебе!

– П-правда?.. – переставая плакать, поднял голову кверху ребенок.

– Да! – раздражённо бросила Ведьма.

Оказалось, что мать мальчика действительно смертельно больна – так сказал врач, приезжавший к ним из города. Мальчик попросил его написать на бумажке название болезни, потому что был не в силах запомнить такое сложное слово. Именно эту бумажку он и передал Ведьме. Та быстро сварила зелье, прибегнув к помощи Духа Леса. Но, прежде чем отдать заветное лекарство, она завела с ребенком такой разговор:

– Тебя как зовут, мальчик?

– Эдрик.

– Так вот, послушай меня, Эдрик, никто и никогда – слышишь, никогда! – не должен узнать, что я помогла тебе! А иначе я нашлю проклятий на вашу деревню! – пригрозила Ведьма.

Эдрик вздрогнул, но не посмел убежать (без зелья-то).

– Ты меня понял? – нравоучительно продолжила Ведьма, мальчик закивал. – Вот, держи лекарство, оно поможет твоей маме, а если не поможет, трижды постучи по баночке, я услышу это и придумаю другой способ вылечить её. – Мальчик снова кивнул. – Всё, а теперь брысь отсюда! И не возвращайся больше!

Эдрик убежал, прижимая к груди зелье, а Ведьма устало смахнула пот со лба и вернулась в сад для продолжения своего нудного занятия.

 

Прошла целая фаза луны. В деревне, в городах, да и во всей стране уже похолодало. Лишь только одному замку всё это было чуждо. Ведьма берегла его от излишнего холода и от излишней жары. Её могучие чары ограждали замок от беды, с которой он не смог бы справиться самостоятельно. Одним прохладным для людей вечером Ведьма, сидя около ворот своего замка и читая очередную колдовскую книгу, услышала сначала глухие, утопающие в зеленой траве, а затем стучащие по камню шаги. Она подняла глаза и увидела Эдрика, он улыбался и держал руки за спиной. Ведьма поменяла угол зрения, чтобы рассмотреть, что же мальчик прячет, но тот тоже повернулся. Он неспешно подошел к Ведьме и смущённо протянул ей букет из полевых цветов, небрежный и распадающийся, но что-то кольнуло в сердце Ведьмы. Она сначала поражённо смотрел на протянутый дар, а затем перевела взгляд на Эдрика.

– Моя мама поправилась, спасибо вам большое, – смущенно пролепетал он. На его лице не осталось и капли былого страха. – Я никому не рассказал о вас, даже маме. Но не поблагодарить не мог.

Ведьма обескуражено взяла из рук мальчика букет. Ей казалось, будто он пах прекраснее всех её духов. Эдрик всё не уходил.

– Это... А как вас зовут? Ну, на самом деле. А то в деревне все вас называют ведьмой, да ведьмой, а вы... красивая...

Ведьма ещё сильнее опешила, она в ступоре глядела на мальчика, не в силах проронить и слова. Когда она, наконец, пришла в чувство, то произнесла:

– Атиллия. Когда-то меня называли Атиллией.

Эдрик ласково улыбнулся ей и, бросив на прощание: «Ещё раз спасибо», – быстро убежал.

Ведьма какое-то время сидела, не двигаясь. Книга прильнула в объятия к траве, но это не особо волновало Атиллию, она крепко сжимала в своих остывших ладонях маленький букет полевых цветов.

 

Эдрик продолжал приходить к Ведьме. Приносил ей то разные сладости, то безделушки, то самодельные игрушки. Атиллии даже пришлось убрать один из старых чуланов, куда она аккуратно, в правильной последовательности теперь складывала подарки «из мира», как она их называла.

Эдрик, как вы помните, был обычным человек и, подчиняясь человеческим законам времени, он рос. В какой-то момент к Ведьме стал приходить уже не мальчик, но юноша, а затем и вовсе мужчина. Ведьма же оставалась прежней. Года её не касались, не целовали и не оставляли свою тень. Но это вовсе не было помехой.

Эдрик и Атиллия любили разговаривать. Он смеялся над её мелочностью и раздражительностью, она же, по обычаю, лишь фыркала в ответ, со всех сил делая обиженное лицо, но это уже давно было не способно обмануть Эдрика. Единственной запретной темой для них была тема колдовства. Ведьма едва ли не с первых дней оповестила, что оно людей не касается, и мальчик этому ни разу не возразил.

В последний год Эдрик словно стал забывать о Ведьме: он приходил к ней всё реже и реже, всё меньше подарков приносил и всё рассеяннее слушал её. Для Атиллия причина такого поведения не стала секретом, она ведь ведьма, в конце концов.

Одним весенним для людей днем Эдрик заглянул к Атиллии. Как в первый раз, он теребил рукава свой сорочки и топил виноватый взгляд в земле. Он молчал, постоянно кусая губы. Ведьма тоже не произнесла ни слова, ожидая, что первым заговорит всё же Эдрик. Тому понадобилось много времени и сил, чтобы произнести, наконец:

– Через три дня я женюсь, а затем уеду в город. Навсегда. – Он выпустил эти слова одним дыханием. – Я хранил твою тайну много лет и сохраню её до конца своей жизни. Но если ты пожелаешь, я всем расскажу, какая ты на самом деле! – Эдрик встретился взглядом с ведьмой и снова замолк. – Пожалуйста, – набрав побольше воздуха в легкие, продолжил мужчина, – отпусти меня. Как когда-то приняла, отпусти.

Сердце Ведьмы неожиданно больно ударилось о грудную клетку, она сжала губы, а затем сложила ладони «лодочной» и что-то шепнула в них. По её рукам разлился мягкий свет, всего на секунду. Эдрик заворожено наблюдал за этим.

Атиллия неспешно подошла к мужчине, в его взгляде читалась вина, непонимание и страх. Ведьма протянула ладошку, в которой томился маленький красный цветок, не похожий ни на один из существующих на земле.

– Если ты, твоя семья или твои потомки попадут в беду, пускай сожмут в руке этот цветок – он не сломается и не распадется – и попросят помощи, я приду к ним. А сейчас, – Атиллия подошла ещё ближе, поднялась на носочки и прижалась алыми губами ко лбу Эдрика, – я благословляю тебя. На свадьбу и на семью, на удачу и на богатство, на долгую и счастливую жизнь.

Эдрик совсем растерялся, но его глаза были неспособны скрыть облегчение и счастье. Впрочем, ничего ответить он так и не смог.

– Эй, ты чего задумчивый такой? – ласково произнесла Атиллия. – Тебя благословила ведьма! Разве это не лучше любого другого благословения? – болезненной улыбкой усмехнулась она. – А теперь иди, к своей невесте и к своей жизни.

И Эдрик ушёл. Не сразу, оборачиваясь и нарочно медля, но ушёл. А Ведьма вернулась к чулану, где долго любовалась маленьким и неаккуратным букетом полевых цветов, который её магия хранила от времени.