Семечки

От мужчины, медленно подъехавшего к воротам на гнедой кобыле, за версту разило рыцарством и властью. Дорожная одежда, хоть и пыльная, была не просто добротной, а с ткаными узорами и гербовыми знаками. Двое молодых парней, сопровождавших его и уж слишком смахивавших на оруженосцев, только усилили впечатление. Деревня была большой, зажиточной, но всё же такие гости на этой улице не появлялись.
Тем страннее было, что мужчина неуверенно осмотрелся перед тем как соскочить с лошади, подошёл к воротам, на миг задумался с уже поднятой рукой, словно решаясь, и только затем постучал.
Заблеяла коза. В соседнем доме мелькнуло и исчезло лицо в окне. Рядом забрехала собака, но взвизгнув, замолкла, словно получила пинок.
Господин напряжённо усмехнулся – все люди попроще боятся власти и стараются держаться от неё подальше. Замер, прислушиваясь к звукам во дворе, затем сглотнул и снова постучал, уже громче и требовательнее.
Почти тотчас отворилась маленькая калитка рядом с воротами, высунулась женское лицо с недобрым прищуром:
- Чего долдонишь так громко? Подождать же надо было, пока от сарая добегу! Всю улицу перепугаешь, а мне тут жить!
Раздался щелчок засова и женщина принялась с усилием открывать. Рыцарь ошалело смотрел на неё во все глаза: крепкую загорелую деревенскую бабу, сильными руками толкавшую тяжёлые створки ворот.
- Заходите по-быстрому! И коней заводите, двор, вон, большой, - она повернулась, усмехнулась, увидев, как он отстёгивает меч. - С ума сошёл? Что ты мне сделаешь? Парней твоих в дом не зову, не обессудь. Разговор у нас, раз уж ты явился, будет личным.
Гость принялся застёгивать пряжку неловкими пальцами, вдруг забывшими как делается это, годами отточенное движение.
А хозяйка качнула бёдрами и повернулась к дому.
Мужчине хотелось протереть глаза – так непривычны были движения этой статной, крепко сбитой фигуры в домотканом по-деревенски платье.
– Ну, что взгляд намозоливаешь? Не нравлюсь такая?
- Госпожа!
- Госпожа…  – она почмокала, пробуя забытое слово на языке.
В доме было очень чисто, выскоблено, пахло печью и травами, пушистыми веничками развешанными под потолком. Мебель, убранство – деревенский минимум, лишь вышитые растения, вьющиеся по полотенцам, добавляли красок. Но уютно.
Они сели, и между ними был большой деревянный стол без скатерти, тёмный, гладкий, без единой щербины. «Переговоры, - мелькнуло в голове у мужчины. – Впрочем, переговоры и есть».  Он заметил короткий жест рукой и на грани сознания ощутил рябь.
- Мои ребята не будут подслушивать! – дёрнулся он.
- Это не от ребят, скорее. От всех остальных. От Сурола, прежде всего. Это он меня нашёл?
Гость кивнул.
- Сурол-Сиропчиик, сладкий голосочек… Хоть один приличный маг у вас остался.
- Ну, не только он…
- Только, только! – махнула рукой женщина, наконец, оглядывая собеседника внимательно. И вдруг сверкнула улыбкой, особенно белозубой на фоне загорелого лица. – Ну, здравствуй, Торлин!
«Какие глаза синие! – подумал Торлин. – Я не помню, чтобы у неё были такие синие глаза». Чуть повёл плечами, избавляясь от наваждения.
- Здравствуйте, Великая Госпожа! – он поклонился, насколько это было возможно сидя.
- До начальника гвардии, значит, дослужился?
Он снова кивнул, подтверждая её слова – форма осталась во дворце, но нашивки были при нём, хоть и незаметные на дорожной одежде стороннему взгляду.
- Время и усердие – так ты говорил когда-то? Что ж, я рада. Ты достоин этой должности! Пожалуй, подостойней прочих в нынешних обстоятельствах,  -она неторопливо и с достоинством встала, взяла с печи сковороду с семечками, блюдо и принялась методично лузгать. Шелуха бесстыдно поворачивалась на блюдце пустой белой стороной.
Торлину снова захотелось протереть глаза.
- Звать меня обратно приехал? Я не поеду.
- Госпожа…
- Не поеду. Делать у вас мне нечего, жить по-вашему уже не могу , - она кивнула на полную сковородку. - Семечки я, вон, люблю. А во дворце их не принято есть, особенно высокородным – плебейская привычка.
Гвардеец потряс головой, пытаясь стряхнуть нелепость этой фразы и сказать самое важное:
- Начинается война! Королевство грозит просто исчезнуть с лица земли.
- Что же, последняя королева очень постаралась для этого. Да и предыдущие…
- Королева – это вы!
- После меня, как я помню, трое на престоле посидели.
Торлин принялся разглядывать тёмную столешницу.
- Они все мертвы.
Вот тут Госпожа удивилась.
- Как? И последняя королева? – слово «королева» она выплюнула, вместе с шелухой.
- Да. Был заговор. Мать вашего племянника, понимая что за ней пришли и намереваются судить за государственную измену, выпрыгнула из окна. Отвечаю сразу – сама. Это было очень в её стиле. Вдумчивость… не была её сильной стороной.
- Заговор? Пришли? Как же ты так работаешь, господин начальник королевской гвардии?
- Меня заперли. И…. по чести сказать…  я не слишком старался вырываться. Назревал народный бунт. То, что случилось – было лучшим выходом. Сейчас выбирают регента. Скорее всего, изберут как раз Сурола. Если не вернётся,  - он поклонился, - законная королева.
Женщина поджала губы и закрутила головой.
- Вы официально не отказывались от престола! Просто исчезли. Власть троих последующих государей была, по сути, незаконной. Мы на пороге войны …госпожа Лесторена! На пороге самой большой войны этого столетья.
- К которой так старательно шли с этой вашей бесконечной возней вокруг трона!
- Госпожа последняя королева…
- Хваааатит! – лениво и недобро протянула хозяйка дома. Мелкие веснушки запрыгали на растянутых щеках. – Хваатит, ваша последняя королева – всего лишь жирная точка, итог всего, что творилось во дворце последние пятнадцать лет. Бесконечных переворотов, смертей, интриг. Вы стоите того, чтобы попасть под чужую пяту…
Говорила она при этом лишь с лёгким напором, со спокойной убеждённостью, не повышая голоса ни на каплю.
- Госпожа, но вы должны вернуться! – Торлин понимал, что теряет самообладание и переходит на какой-то умоляющий шёпот. Но она лишь насмешливо бросила:
- Почему?
- Вы наша королева! На нас идёт объединённая сила магов трёх государств. Наши маги… Вы правы, нам почти некого противопоставить…. А вы были самой сильной волшебницей страны!
- Угу. Мне это не очень помогло, когда заговорщики оставили меня вдовой. И когда мой отец издавал один кошмарный указ за другим. И когда меня почти лишили правления, чтобы оставить их в силе. Ещё почему?
- Моя Госпожа, времена изменились! Совет устал от интриг и будет слушаться вас.
- Не вижу изменений. У вас, вон, королева из окна выкинулась. Ещё почему?
- Потому, что это ваша земля! – почти выкрикнул Торлин.
- Моя земля – в версте отсюда, за рощей. Поле. Я там подсолнухи выращиваю. Пришла сюда с двумя котомками и выкупила пядь за пядью. На лошадь, чтобы вспахать полгода копила. На простую, сильную лошадь, не чета твоей породистой доходяге. Пять сезонов уже сажаю. Знаешь, как красиво, это поле в середине лета? Тысячи ярких цветов и все развёрнуты к солнцу! А сколько урожая я собираю – не без малой толики магии, конечно! Но какое это ощущение – отборные семечки, мешок за мешком, чёрное шуршащее золото…
На Торлина накатило отчаяние. Семечки, Боже мой… Се-меч-ки! Она даже не злится, она помнит, она.. Как её сдвинуть? Как? Приезжая сюда он был уверен, что Лесторену удастся вернуть, рассказав ей всё, призвав к справедливости, которая была ей когда-то так важна. Но эта странная гладкая женщина… Все его слова словно скатывались с неё, не замочив, не оставив следа.
- Вам принадлежит всё королевство. Оно всё – ваша земля!
Женщина оперла локти о стол, сцепила руки в замок и произнесла тяжело и весомо, глядя ему в глаза:
- Моя земля – это то, что я сама могу вспахать!
Голос она всё также не повысила.
- Я не вернусь туда. В эту мерзость. Думаешь, я от страха сбежала? Противно стало, невыносимо противно. Дышать не могла во дворце. Выехала из ворот, на воздух и не смогла вернуться. Незачем было. Когда Илса упала с лестницы… Даже не муж – глупая смерть Илсы стала последней каплей.
- Илса?
Она прищурилась, наклонила голову, позабыв про своё бесконечное щёлканье.
- Ты даже не знаешь, кто это, верно? Одна из младших горничных. Да-да, одна из младших. Я же с детства славилась излишней демократичностью. Ну, да ты и сам, думаю, помнишь… А с Илсой как-то так сложилось, что мы общались. Много интересного я от неё узнавала. Про городскую жизнь, про людей. Подругами мы не могли стать, конечно… Вот она-то меня на семечки и подсадила. Когда вся эта возня началась… Она упала с лестницы. Насмерть, шею сломала. Ты, вот её не заметил. А кто-то заметил и решил убрать знакомую королевы, оказывавшую на неё такое странное влияние своими простыми рассказами. Да, что с неё взять, работница, мелкая сошка… Муж, отец, Илса.. Кто-то плёл вокруг меня странную вязь, опутывал. И я предпочла исчезнуть и оставить паутину пустой, пусть там болтается всякий, кого одолеет жажда трона.
Торлин внутренне улыбнулся – она не заметила, как начала сбиваться с речи деревенской бабы на слог высокородной дамы. Может, всё-таки…
- Неужели вы не хотите узнать кто плёл заговоры? Вернуться. Издать новые указы, восстановить справедливость и мир в королевстве?
- Всё, чего я хочу – это выращивать подсолнухи! Спокойно вставать на рассвете, ложиться, как подступит ночь. Держать в чистоте свой дом. Ездить на ярмарку. Заходить к соседкам и судачить о том-о-сём. А по вечерам, когда работа переделана, сидеть на откосе, да смотреть на закат с местным кузнецом.
- С ку… С кузнецом?
- Ага! Он молчит хорошо… Ни разу не встречала человека, который бы так хорошо молчал.
Вот тут Торлин сник. То, как она всё это сказала… Со спокойной улыбкой, на выдохе, с ощущением единственной правильности.
- Погибнет много людей!
- Высокородные, по большей части, в нашей «войне чести и доблести». Да, и, частично,  армия, конечно. Но наши нападающие – не бездумные сволочи, насколько я помню их. И никому не нужна выжженная земля без работников – зачем? Если край можно оставить в целости и приумножить своё богатство. Они не пойдут жечь деревни. А до нас, вообще, не доберутся, мы в трёх днях от столицы, им не по пути.
Торлин понимал, что его глаза стекленеют, что все его чувства видны, но не мог и не хотел их скрывать. Она посмотрела на то, как опадает его лицо и смягчилась.
– Торлин… Ты пойми, это всё незачем. Я давно не практиковалась, не копила силы, разучилась…  Я весьма средняя волшебница сейчас, любой приличный колдун со мной справится. А править я и раньше-то была не способна, а уж теперь… Понимаю, ты возлагал на меня надежды, помня нашу дружбу в юности. Последние надежды, может быть. Ну, вот, зря, оказалось. Я, знаешь, что могу? – она покопошилась в юбке, достала что-то, не показывая, взяла его за ладонь и вложила в неё холодные предметы. Прижала. - Вот, амулетики охранные. Один – тебе, другой - Суролу. Пусть наденет, очень прошу. Я тогда уехала не попрощавшись. Вот это будет моё прощание с вами. Пойдём, тебя ждёт долгий путь домой.
Гвардеец развернул ладонь. В ней лежало два стеклянных овала с заострённым концом, один – лазурный, другой – зеленоватый.  В серединке стекло поплыло, образовав стеклянный глаз.
- Какой мой?
- Зелёный.
Торлин дыхнул на него, пытаясь согреть, накинул плетёный шнурок на шею и спрятал амулет под одеждой. Стекляшка продолжала холодить.
Бывшая королева встала, заканчивая разговор. А потом протянула ему полотняный мешочек, полный семян подсолнуха, легонько посмеиваясь:
- На, вот, тебе в дорогу, на перекус.
Гвардеец отстранился как ужаленный.
- Простите, госпожа, я теперь на это даже смотреть не смогу. Не то, что есть.
Она засмеялась ещё громче, откинув голову.
- Ну, бывай.

По дороге в столицу Торлин  три дня почти не спал. В его голове безостановочно мелькали картинки. Юная Лесторена, тонкая, изящная, с огромными блестящими глазами и улыбкой, всегда прятавшейся где-то в уголках рта, с ресницами, трепетавшими от каждого волнения. Вот эта крепкая, зрелая женщина с рабочим загаром, твёрдо знающая как жить и что делать ближайшие годы и плевавшая на всё, что не касалось её поля и её деревни. Такая синеглазая. А были ли у этой, вообще, ресницы? Кажется, только синь…. И последняя картинка – армия, которая идёт на них, тысячи воинов, подкреплённых отличными колдунами. Армия богатых стран, сытая и оснащённая. Это третье видение всегда перекрывало остальные и отбирало возможность отдохнуть. Приехав во дворец он быстро доложил всё Совету и сделал единственное, чего желал последние дни – выпил почти залпом две бутылки вина и тогда, наконец, крепко и пьяно заснул.

Палатка лекарей была полна. Кровавые лоскуты и корпию даже не успевали убирать, они так и лежали в углах, где их бросили. Прямо над одной из куч в холстине была дыра и луч солнца, словно специально освещал всё это.  Врачеватель, занимавшийся рукой Торлина, имел среднюю квалификацию и не мог сразу зарастить рану. Да, пожалуй, и не стал бы – слишком много траты сил на одного человека, даже столь важного.  Достаточно было заклинанием остановить кровь и перебинтовать покрепче. Рядом какой-то мелкий рыцарь, с трудом извлечённый докторами из порядком помятого нагрудника непрестанно охал, пока над ним колдовали во всех смыслах. Оханье раздражало, и начальник гвардии сжимал зубы. В левой руке, уже переставшей кровоточить тянуло и тикало, пальцы онемели. А главное – до сиплости в горле душили злоба и бессилие. «Им, - злобно анализировал Торлин, - с той стороны фронта, даже подходить не надо – поставили Щит и палят из-за него. Сначала – стрелами, а потом всех, оставшихся в передних линиях добивают заклинаниями. А наших волшебников расстреляли прицельно первыми залпами. Держатся ещё Сурол, да пяток середнячков, но это уже ненадолго. Всё ненадолго…»
Торлина, рвавшегося на передовую, уже бы не было, если бы не амулет Лесторены, защитивший от магии, но не остановивший шальную стрелу, пробившую вену. Оруженосцы утащили его с поля боя почти силком.
Бессилие вдруг прорвалось нервным каркающим смехом.
- А знаете, лекарь, вы занимаетесь совершенно бессмысленной работой! Вы тратите свою магию, силы и корпию на тех, кто умрёт ещё до заката. На вечерних мертвецов. Пара часов – и никого здесь не останется. Даже вас.
Бородатый и порядком уставший мужчина дёрнул полосу ткани у локтя, разрывая её на две узких ленты для узла.
- Пара часов, пара дней, пара десятков лет… Я всегда занимаюсь бессмысленной работой. Время всё равно уберёт мои старания и никого не останется. Даже меня.
- Ну, сегодня, это будет весьма короткое время.
Врачеватель поднял глаза и невозмутимо спросил:
- Предлагаете размотать руку? Или добить вас всех здесь и сейчас?
От такой недопустимой прямолинейности Торлин развеселился, и уже собирался ответить, но в палатку ворвался один из его оруженосцев:
- Господин, господин! Там… там!
За долю секунды, уже выбегая из палатки, гвардеец успел отметить, как  изменился гул битвы.
Справа!
Что-то сияющее…  Гигантская полусфера катилась по правому флангу. Она двигалась со скоростью размашистой рыси лошади, дальше линии схватки,  по массе противника, сминая её, заставляя бегущих людей отступать на своих, устраивая панику.
- Щиииит, - прерывисто выдохнул Торлин.  – Наш щиит…
Это уже применялось не раз – движущаяся защита как оружие. Но такая мощь…
Полусфера постепенно ползла вширь, расширялась в обе стороны, превращаясь в длинное лезвие, сдвигающее линию фронта и меняющее расстановку сил наоборот. Чужие заклинания змейкой проскальзывали по его поверхности, не проникая вовнутрь. Середина светилась с такой силой, что смотреть было невозможно – лились слёзы и всё поле зрения начинало покрываться кругами. Из горла Торлина вырвался всхлип - он знал, знал кто внутри сияния, кто сдвигает щит. И вовсе не надо было жечь глаза, высматривая женскую фигуру на коне.
- За королеву! - заорал Торлин, боясь, что голос его сейчас сорвётся на визг.
- За королеву! - дружным басовитым воплем подхватили оруженосцы и понеслись вослед. Клич покатился впереди по всему войску, опережая их скачку.
"А правильнее было бы: "За королевой" - безбашенно смеялся Торлин внутри себя.

 

Госпожа была повсюду. Она бесконечно перемещалась по дворцу, шурша юбками стремительно пробегала по светлым коридорам, посвежевшему городу, заезжала в предместья. Казалось, единственное, чего она старается избегать - это обычные приёмы в тронном зале с его колоннами, бархатными драпировками и вечной чередой ожидающих. Впрочем, и для них на тоже находилось время, хоть и меньшее, чем ожидалось. Сытой летучей мышью Торлин следовал за королевой, добровольно отрядив себя в телохранители и ординарцы одновременно, радуясь каждому перемещению этой стройной крепкой фигурки. Позади всегда семенил Сурол, как-то резко изменившийся после битвы, ставший молчаливым, собранным, не сеявшим споров и всегда поддерживающий Госпожу в Совете. Впрочем, Совет и так был почти во всём согласен с королевой. Эта была третья Лесторена, скинувшая свою «бабью» личину – стройная, зрелая, уверенная, под руку которой всё ложилось само для управления. Власть и порядок катились по столице как тот сияющий щит на поле боя, после которого она сразу стала желанной легендой. «Великая Госпожа вернулась!» - шушукались по городу люди. «Теперь-то она по-настоящему «Великая» Госпожа!»

Торлин ждал.

В самом начале третьей луны, ещё тонкой, не вызревшей, он проснулся от сигнала. Уже которую неделю начальник гвардии ложился спать одетым, сжимая в руке маячок, внутренне очень надеясь, что зря и каждое утро радовался спокойно прошедшей ночи. Но сегодня маячок, согретый в ладони, засветился. Сон сразу слетел. Торлин сильно растёр лицо рукой, прогоняя остатки сонливости, начал быстро и бесшумно спускаться. Он старался не бежать, ноги торопливо и сосредоточенно пересчитывали ступени витой лестницы. Огонь свечей маялся по стенам, перемежался язычками темноты.
Снаружи свет в конюшне был совсем не виден. Похоже, на фонарь, воткнутый в стропила была наложена защита. Светло-серая кобылка, та самая, что казалась белой в сиянии битвы, пофыркивала в ожидании. Прочие лошади как будто совсем не замечали света и движущегося человека. Фигура в простом дорожном плаще копошилась с подпругой. Уловив шаги, выпрямилась, замерла, и сказала не оборачиваясь:
- Я была уверена, что стёрла все следящие метки с себя и со своих вещей.
Торлин усмехнулся.
- Это был не мои. Я метил только лошадь.
- Лошадь? Но я беру её по несколько раз в день.
- Да. Но сейчас ночь!
Лесторена, наконец, обернулсь, сверкнув улыбкой, капюшон упал на плечи.
- Да, действительно ночь. Не поспоришь… Ты, ведь, один?
- Как будто это имеет значение. Вас что, дворцовая гвардия остановит?
Она рассмеялась, помотала головой.
- Отговаривать меня будешь?
- Нет. Я ждал этого вашего шага. Кто останется вместо вас?
-  Формально – я и останусь. Полагаю, Сурол и Совет будут управляться здесь от моего имени.
- Сиропчик…. А вы ему полностью доверяете?
Госпожа снова рассмеялась, сощурив глаза.
- Сурол – предатель! Он, во многом, спровоцировал войну и рассказывал противнику о подготовке ваших войск. Хотя, во время последней битвы честно защищал всех и держал щит насколько смог.
- Что? – задохнулся Торлин.
- Не волнуйся. Сурол… Теперь не совсем Сурол. Амулетик помог. Его личность теперь соединена с моей. Всё, что он теперь будет делать, будет одобрено мной. Будет правильным.
- Но…. – гвардеец всё ещё не мог справиться с дыханием, - если он просто избавится от амулета?
- Ооо, этого он никак не сможет. С каждым его мелким предательством, с каждой ложью амулет всё глубже вплавлялся в его грудь. В кости, в кожу. Сейчас он – уже вросшая часть его тела, души. Его можно разве что вырезать. Вместе с жизнью.
Торлин поёжился.
- А мой амулет?
- Твой – только защита. Не волнуйся. Я сделала для каждого… - она умехнулась, - по потребностям.
Гвардеец погладил грудь. Амулет давно уже не холодил, казалось, он привык к владельцу и впитал его тепло.
- Защита от магии?
- Не только. От нападения, нацеленного на тебя, тоже. А от случайности не спасёт. Так что… Берегись скользких лестниц, испорченной еды и стрел, пущенных куда попало.
- А вы, ведь, говорили, что ничего уже не можете…
- Я обманула, - легко пожала плечами Лесторена. -  Мне для того и нужно было уйти тогда, пятнадцать лет назад, но это я поняла потом. Во дворце мои силы иссякали под давлением чужих. Но там, в деревне, в одиночестве, в спокойствии у меня было время восстановиться, время учиться и расти. Я не смогла бы стать мудрой и могущественной здесь. А семечки… Всё так не случайно… мои подсолнухи, как оказалось, прекрасно собирают и запасают магическую силу на будущее. Ещё один повод любить их.
- Вы так убеждённо говорили. Я был уверен, что вы не вернётесь.
- А я и не собиралась.
- Почему же вы спасли нас?
Глаза Великой Госпожи сощурились, зло блеснули.
- Они всё-таки пришли к нам! Два отряда – решили, что на поле бойцов достаточно, справятся, можно сразу двигаться дальше. В мою деревню. На моё поле! Я никому не позволю топтать свою землю, жечь мои труды. За это и поплатились.
-Сейчас, всё налаживается, но до нормальной жизни в стране ещё далеко. Это годы труда.  Почему вы всё-таки уходите?
Лесторена полностью обернулась, прижалась к лошадиному боку, куснула губу:
- Скажи, Торлин, мой старый друг…. Ты, ведь, знал, что планируется покушение на моего мужа?
Торлин обмяк, присел. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться и посмотреть в её глаза, даже сейчас, в полутьме, отливавшие глубокой синевой.
- Я не знал ничего точно. Ни времени, ни места, ни участников.
- Но ведь подозревал? Хорошо подозревал. Ловил слухи. Но не стал разузнавать дальше, чтобы что-то предотвратить.
Мужчина коротко кивнул.
- Тогда мне казалось, что ваш супруг был недостоин вас.
- Возможно, он и не был. Но это был мой выбор! Я любила его тогда. Возможно, вы боялись, что он сделает меня несчастной. Возможно…. Возможности – вот это его смерть забрала у нас! И наше с ним право на изменение. И это ты, один из моих старых и самых преданных друзей. Так что, дворец…. Тут всегда будет дурно пахнуть. А я хочу на воздух, хочу дышать полной грудью. Как я уже говорила, спокойно вставать на рассвете, ложиться, как подступит ночь.
Она отвернулась, прилаживая седельные сумки, но, больше, чтобы спрятать улыбку.
- Мой кузнец мне предложение сделал. Сказал: «Тут, похоже, война. Помирать – так вместе. А если что – вместе и отстроимся».
Торлин медленно выдохнул.
- Вы же не можете выйти замуж за деревенского кузнеца….
- Да, что бы ты понима-ал! – озорно протянула Лесторена. – У него такие руки! Да и наследников лучше растить на свежем воздухе – здоровее будут!
Она махнула рукой, чтобы собеседник отошёл от прохода, вывела лошадь и легко запрыгнула в седло.
Торлин подошёл, встал рядом, глядя на неё снизу вверх. - Госпожа, вы … - а потом проглотил слова, сделал шаг назад и усмехнулся. – Вы потолстеть забыли.
- По дороге потолстею! – засмеялась она. – Сколько ни ем, а все никак, видно, не в коня овёс. Точнее, не в кобылу. Вот и приходится… личиной прикрывать стыдобу!
Королева тщательно расправила капюшон, чуть надвинула на лоб и надёжно заколола простой булавкой. Потом достала из сумки полотняный мешочек, с вышитым, ( вот ведь, шутка!) королевским гербом, бросила Торлину.
-Держи! Может, всё-таки распробуешь?
Он поймал. На этот раз не стал возражать.
- Ты не волнуйся. Я теперь вас не оставлю. Приглядывать буду!
- Тогда, до встречи, Великая Госпожа!
- На моей улице меня называют Леста. До встречи, Господин Начальник Гвардии.
Она неторопливо двинулась через длинный дворцовый двор. Ночь ещё заливала небо, но сам воздух уже пах рассветом.Торлин развязал мешочек. Понял, что лузгать не хочется и принялся очищать шелуху руками. Когда всадница проехала через ворота, открытые сонной стражей, он разгрыз первое ядрышко.


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...