Башня не стояла на земле, а словно вырастала из тёмной и глубокой, как заброшенный колодец, пустоты. Вокруг неё клубился занавес жемчужно-серого тумана. И казалось, что туман этот – живой, он дышит и дрожит, но не от холода, а от предвкушения чего-то нового и необычного.

Из тумана вышли двое. Сутулый парень лет семнадцати в белой рубашке и брюках со стрелками, и растрепанная рыжая девчонка.  Футболка на ней выцвела, а шорты украшали пятна ржавчины.  Звали этих двоих Марк и Лара. Они учились в одном классе, жили на соседних улицах. И с детства видели одни и те же сны, совпадавшие до мельчайших деталей. При этом они понимали, что спят. Вот и сейчас, разглядывая башню, Лара думала о том, к чему она им сниться? В вещие сны они с Марком не верили. Но часто обсуждали то, что снилось, чтобы понять смысл увиденного.

Сложенная из пористого серого ракушечника, башня походила на гигантскую шахматную ладью, верхний, окруженный зубчатой стеною, ярус которой венчала хрустальная роза.

– Роза, кажется, символизирует любовь? – спросила Лара.

Она не очень-то любила читать толкования снов. Особенно те, где по ним пытались будущее предсказать. Сновидения – это не карты. И жизнь – штука непредсказуемая.

– И любовь тоже, – ответил Марк, считавший, что на языке картинок-сновидений разговаривает подсознание.

– А ещё она символизирует молчание и тайну, например. Отсюда роза на гербе у Розенкрейцеров. Цвет цветка тоже имеет значение. Белая означает…

– А башня что символизирует?

– Много чего. Ты думаешь, что я ходячая энциклопедия символики?

«Но читаешь ты куда больше меня», – подумала она, махнув рукой:

– Ладно, проехали. Пошли, посмотрим, что внутри.

– Сначала надо дверь найти.

Но искать не пришлось. Туман развеялся,  а по стене напротив них побежала горизонтальная трещина. Камень как будто оскалился мелкими острыми зубками. Верхняя часть стены поднялась, приоткрывая арочный проход. Лара недолго думая шагнула внутрь и крикнула, как всегда, приотставшему Марку.

– Не бойся, стена не кусается!

Лара  думала, что им предстоит  подниматься по лестнице (возможно, даже винтовой), а вместо этого ребята сразу оказалась в тесноватом, но уютном помещении больше всего похожем на средневековую купеческую лавку.

– Интересно, почему здесь так светло? – спросила Лара, не увидев окон.

Марк указал на висящие на цепях крестообразные люстры или, точнее сказать, подсвечники, потому что источником света были не лампочки, а свечи.  Именно их теплое, с оранжевым оттенком пламя и создавало уют. Вдоль стен были ни то развешаны, ни то нарисованы гербы,  Марк подошёл поближе, чтобы  рассмотреть их, но рисунки и надписи почему-то сливались. Примерно на уровне глаз растянулись узкие деревянные полки, на которых стояла глиняные плошки, чугунки, кувшины. Но особенно много было цветочных горшков. Некоторые из них были заполнены землёй,  а в некоторых росли какие-то растения. Внимание Лары привлёк один ярко-красный цветок, чем-то напоминающий астру, только с более редкими лепестками, слегка колеблющимися, словно на сквозняке.  Лара шагнула ближе и с изумленьем обнаружила,  что это не просто лепестки, а крошечные человечки, танцующие ритуальный танец.  Ей даже показалось, что она вот-вот услышит легкую и чистую мелодию, но  вместо этого услышала за спиной чьи-то шаркающие шаги, и так поспешно отпрыгнула в сторону, что нечаянно задела локтём стопку пустых горшков.

– Вот бл… –  чуть не выругалась она, опускаясь на пол, чтобы собрать черепки и уже не удивилась, когда они в её ладонях превратились в мандариновую кожуру.

– Ты прям как слон в посудной лавке! – укоризненно заметил Марк.

– Сам виноват! – окрысилась она. – Не надо было так подкрадываться!

– Да разве я подкрадываюсь?!

– А кто ж ещё?

Ответом было деликатное покашливание. Лара оглянулась и увидела стоящую за прилавком костлявую немолодую женщину в залатанном клетчатом платье. Седые волосы струились по плечам,  а смуглые морщинистые руки и лицо казались выточенными из старого изъеденного древоточцами дуба.

«Сейчас, наверно, разорётся, как сигнализация!» – тоскливо подумала Лара, вспомнив старушек-сплетниц, что обычно собирались возле их подъезда. Прошлым летом она решила проколоть пупок, так эти бабки потом целую неделю обсуждали «нынешнюю молодёжь».

Но хозяйка башни только улыбнулась:

– Чем могу помочь?

– Хочу приворотное зелье купить. – Неожиданно выпалил Марк.

– Такого нет, – печально покачала головой старуха. – Любовь нельзя вызвать искусственно. Но можно вырастить.

– Как цветок что ль?  – недоверчиво хмыкнула Лара.

– Да, как цветок.  Когда парень и девушка начинают встречаться, то, образно говоря, берут зерно влюбленности, –  говоря это, она взяла с полки горшок с землей и опустила туда продолговатое семечко, похожее на абрикосовую косточку. – И чтобы из зерна влюбленности или хотя бы симпатии на почве встреч вырос цветок любви его нужно выращивать поливать, удобрять и так далее… Ведь не из всяких отношений вырастает настоящая любовь, как не всякий комнатный цветок растёт долго и радует владельцев пышными цветами. Любовь, как и растение, могут залить…

– Чем? – не понял Марк и покраснел. – Простите, что перебиваю.

– Не водой, разумеется, – засмеялась старушка тонким дребезжащим смехом. Как будто мелкая речная галька посыпалась на дно жестянки. – Если кто-то любит слишком сильно, это все равно, что вылить на цветок бочку воды.

– Но если воды будет слишком мало, цветок же засохнет! – возразила Лара.

– И отношения тоже, – кивнула старуха.  – Когда любимым  уделяют недостаточно внимания, на пересохшей почве могут даже вырасти сорняки – измены. Или  чахлое растеньице, которое сломается при первом же порыве ветра, то есть неизбежных в жизни трудностях,  – и, словно в подтверждение этих слов, она достала откуда-то ярко-зёленую игрушечную лейку и полила свежепосаженное семечко.

Вода ещё не до конца впиталась, а из земли уже показался росток, похожий на крошечный зелёный клюв.

– Вот держите, – протянула она саженец. – Подаришь той, кто тебе нравится. Если вы оба будете за ним ухаживать, то со временем на нём появится цветок, который не завянет никогда.

И лавка исчезла прежде, чем он успел договорить «спасибо».

Она переместились  в чью-то спальню, с двуспальной кроватью под балдахином. Полог был наполовину отдёрнут, и, заметив лежащие в изголовье подушки с золочёными кистями, Лара подумала, что здесь куда больше подошло бы слово «будуар». Её внимание привлекла странная картина в массивной кованой раме. На ней был изображен квадрат, но не всем известный чёрный, а синий.  То есть красный. Нет, зелёный.  Лара оглянулась, выискивая глазами Марка. Но увидев, что стена за спиной меняет цвет быстрее, чем хамелеон, поняла, что перед ней не картина, а зеркало. Вот только она в нём не отражалась почему-то. Зато Марк, прошедший мимо, отразился.

– Ты видишь… – начала она, но продолжать не стала, потому что он даже головы не повернул на звук.

Может, она не только невидима, но и не слышима для него? Или эта комната так на них действует? «В любом случае пора отсюда выбираться!» – решила Лара и повернулась к двери. Она была совсем рядом, эта белая не застеклённая дверь с круглой ручкой, точь-в-точь такая же, как в её комнате. Но не успела Лара шевельнуться, как дверь отодвинулась, плавно, как будто катилась по рельсам. Лара прибавила шаг. Дверь тоже стала двигаться быстрее. Лара перешла на бег и стены завертелись, будто карусельные лошадки, при этом не переставая изменять цвета. Всё растворилось в буйстве красок, и Лара чувствовала себя так, словно попала внутрь калейдоскопа. Она давно уже остановилась, но стены продолжали мельтешить, в тщетной надежде обогнать друг друга. Лара зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, не сразу разглядела, где находится. Потому что вокруг царил густой, чернильно-синий полумрак.  В детстве Лара боялась темноты, но сейчас она ей показалась освежающей, как глоток родниковой воды в жаркий день.

Со временем глаза привыкли к столь скудному освещению и стали различать отдельные предметы. Узкие ступени, постамент и трон на нём, больше похожий на кресло с сильно вытянутой спинкой  и металлическими подлокотниками. Всё черно-белое, как фильмы с Одри Хепберн. И восседавшая на троне одноклассница Милена выглядела настоящей кинодивой, ещё более строгой и взрослой, чем наяву. Её  высокая прическа вполне могла бы заменить корону, даже не будучи увенчанной диадемой с рубином. А красное платье с высоким разрезом, произвело бы фурор, скажем, на выпускном вечере. Здесь же,  в этом монохромном мире, оно вдвойне притягивало взгляд, словно неоновая вывеска в ночи.

– Что вам понадобилось в моей спальне? Отвечайте! – обычно мягкий, тонкий голосок Милены сейчас напоминал наждачную бумагу.

– Я только хотел подарить цветок,  – смущенно пробормотал Марк.

Он стоял между двух рыцарей. Как будто узник под конвоем. Лара хотела подойти к нему, но не смогла и с места сдвинуться.

«Что ж такое-то! Невидима, неслышима, а теперь ещё не неподвижна?  Ну уж нет!» – подумала она со злостью, чувствуя себя собакой на цепи. Но гнев лишь укрепил незримый поводок.

– Позавчера мне подарили розу, – задумчиво произнесла Милена, глядя в сторону, и голос её вновь смягчился.

Небрежный взмах руки – и люстра под потолком вспыхнула, высветив круглый  столик и стоявшую на нём тонконогую вазу с пурпурным цветком.  Спустившись с трона Милена, потянулась, чтобы взять его, но потом, видимо, передумала и уронила руку.

– Цветы – такие нежные и хрупкие. Точь-в-точь как человеческие чувства. Сегодня они свежие и яркие, а завтра их кто-нибудь срежет и выбросит на обочину умирать.  И эта роза хрустальной вазе, как Белоснежка в хрустальном гробу. А лепестки на белой скатерти, подобны каплям крови на снегу…

Стынет стебель в саване бумажном.

Лепестки скукожились в горсти.

Этой розе, срезанной однажды,

никогда под солнцем не цвести.

Лара никогда бы не подумала, что эта дама в красном может говорить так поэтично и печально. И вдруг вспомнила, как в прошлую субботу класс водили на какой-то военный фильм, и Милена беззвучно проплакала весь сеанс.  Если бы Лара не сидела рядом с ней, то ни за что не заподозрила б такой сентиментальности.

– И не дарите мне цветов! А подарите лучше, – на губах Милены мелькнула странная и жутковатая улыбка – …свое сердце.

«Ох, до чего затёртая метафора!» – мысленно ответила ей Лара, позабыв о том, что здесь, во сне, метафоры часто становятся буквальными.

Сердце Марка вылетело из груди быстрей, чем отзвучало эхо. И приземлилось на открытую ладонь Милены. Она накрыла его второй рукой.  Огонь полыхнул между пальцев – и сразу погас. Теперь в руке Милены перекатывался прозрачный шар,  внутри которого застыло керамическое сердце. «Только попробуй урони! – хотела крикнуть Лара, но даже рта не сумела раскрыть.  Марк тоже не шевелился. И, несмотря на то, что белая рубашка постепенно становилась алой, лицо его оставалось бесстрастным, как гипсовый слепок. Судя по всему, теперь уже он потерял способность двигаться. Зато Лара её  обрела. И с воплем, от которого ваза на столике распалась надвое, она прыгнула вперед, как прыгает вратарь в футболе. Но шар упал. Буквально в полушаге от её вытянутой руки. И покатился по вдруг ставшему наклонным полу, чтобы исчезнуть за поворотом. Трон и стол с осколками от вазы тоже испарились. И Милена. Остался только толстый слой песка вместо каменных плит. Марк сидел примерно в полуметре от неё, рассматривая начерченное на пути сердечко.

– Как себя чувствуешь? – спросила Лара, подходя.

Он поднял голову и задумался. И Лара заметила, что рубашка его алая, но не от крови. Она просто сменила цвет.

– Никак.

Голос звучал очень странно. Таким обычно говорят автоответчики в сотовых телефонах.

– Так не бывает!  –  от волнения Лара забыла, где они находятся. Но тут же спохватилась:

– Это же  сон! А во сне всё бывает.

– Что, правда, сон? – как правило, об этом спрашивают с удивлением или насмешкой.

Марк же задал свой вопрос тем же пугающе бесстрастным тоном.

– Нет, шучу! Сегодня – первое апреля, – сердито отозвалась Лара.

– Не шутишь. Ну и ладно. Пусть сон.

– Так просыпайся! – Лара что было сил толкнула его в грудь.

Песок осыпался. Марк навзничь рухнул в пустоту. И приземлился на свою кровать.

 

С минуту он бездумно наблюдал за игрой света и тени на потолке. Сердце стучало так, как будто он и впрямь свалился с высоты. Часы показывали полвосьмого. И зачем, спрашивается, вставать в такую рань по воскресеньям?

Бабушка глянула удивленно, но ничего не спросила, а молча поставила перед Марком тарелку с кашей. Но аппетит, похоже, ещё спал. Зато Лара уже проснулась и, по традиции, позвонила на сотовый. Голос в трубке был полон энтузиазма:

– Есть планы на выходной?

Марк задумался. Вчера он собирался заниматься, наверстывая упущенное за три месяца летаргии. Но сейчас ему было не до учёбы.

–  Может, погуляем? – прервала Лара его молчание.

Снега в этом году было мало. Февраль ещё за половину не перевалил, а на тротуарах то и дело попались плешины асфальта. Какой-то старичок в поношенной дублёнке и ушанке набекрень сидел на лавочке. Вокруг сгрудились голуби. Засмотревшись на них, Лара поскользнулась на застывшей луже и чуть не сшибла с ног грузную тётку с объёмной сумкой.

– Под ноги надо смотреть! А не по сторонам! – сердито проворчала та.

– Можно подумать, лёд от моего взгляда растает, – огрызнулась Лара, когда тётка скрылась за углом.  – Хотя во сне, наверняка, растаял бы.

Марк ушёл куда-то в свои мысли, поэтому отреагировал не сразу.

– И наяву есть магия, – заметил он.

– Гадалки что ли? Брось, они же шарлатаны поголовно! –  произнесла она это с насмешкой, но на душе вдруг стало зябко и тревожно.

– Надеюсь, не все.

– Ты о ком?

Тревога нарастала, и Лара даже не пыталась её скрыть. Марк кивнул на дверь кафе с названием «Мечта». Цены там были зубастые, зато вай-фай –бесплатный. И на пару чашек кофе денег у него должно хватить.

– Зайдём – всё расскажу.

– Ловлю на слове – нервно усмехнулась Лара.

Её тревога постепенно растворилась в любопытстве, как сахар из бумажного пакета в капучино.

–  Ну,  рассказывай! – велела она Марку.

Тот придвинулся на стуле к ней вплотную и положил на стол мобильный.

– Вот посмотри.

В браузере красовалось объявление: «Приворожу любимого. Однажды и навсегда. Потомственная ясновидящая».

Лара откинулась на спинку стула и скептически рассмеялась:

– Ты что? Всерьёз поверил в эту чушь? «Потомственная ясновидяшая»! Ага, как же!  Это которая ясно видит потом.

Марк испуганно оглянулся, но парень с девушкою за соседним столиком были поглощены друг другом и, похоже, ничего не слышали.

– Тише, пожалуйста! Не попробуешь – не узнаешь, так ведь?

– Ну, знаешь, мухоморы же никто не пробует! Верят на слово, что они ядовитые.

– Сравнила! Приворот же не наркотик. Тут сказано, что без последствий.

– Ну не бесплатно же!

– Цена зависит от возможностей клиента.

«Вот ведь упрямый! Как стадо ослов. Или ослы не ходят стадами? Ну и пусть катится к этой своей ясновидящей!» – ядовито подумала Лара. Но в глубине души она прекрасно понимала,  что не пустит Марка одного.

 

К ясновидящей решили пойти тем же вечером. Жила она в многоквартирном трехэтажном доме в центре города. Краска на стене местами облупилась, и бетон смотрелся серыми заплатами на жёлтом платье. Квартира ясновидящей тоже была самой обыкновенной. Двухкомнатной, кажется. Но дальше кухни они с Марком проходить не стали. В коридоре на полу лежали домотканые половики, сбивавшиеся под ногами, что ужасно раздражало Лару. И вообще вся затея ей очень не нравилась. Но аргументов против не было.  Боялась она этой ясновидящей. Хотя во внешности той ничего страшного не было. Не высокая, но и не маленькая женщина средних лет с невыразительным лицом и жиденькими волосами пепельного цвета не вязалась с типичным обликом колдуньи. Лара даже подумала, что они с Марком ошиблись адресом, и облегченно выдохнула. Но Татьяна – так звали хозяйку квартиры – действительно давала объявление о привороте. Занималась она этим третий год.

– Тройка, ребята, магическое число,  – деловито сказала Татьяна, доставая из ящика стола свечу и ставя её в бронзовый подсвечник. Ножку его обвивала бронзовая змейка, и глаз рептилии блестел, как настоящий. Это  вновь всколыхнуло дурные предчувствия Лары.

– Что и претензий за всё эти  годы не было?

– Качество гарантирую. Да вы садитесь, в ногах правды нет, – Татьяна подвинула им обшарпанный табурет.

«Ворожба, видать, особого дохода не приносит», – подумала Лара, но тут заметила на пальце ворожеи золотые кольца.

– Спасибо, я постою.

– Ну, как хотите. Мне фотография будет нужна.

– Такая подойдёт?  – Марк положил снимок на стол.

– Очень милая, – заметила Татьяна.

«Ну да, – мысленно фыркнула Лара. – Такая миленькая  ведьма с лицом ангела!».

Милена на фото и впрямь походила на ангелочка. Она широко улыбалась на фоне весеннего неба, локоны выбились из-под вязаной шапочки. Но Лара знала цену этой ангелоподобной красоте.

– Прежде чем мы начнём обряд, – вещала между тем Татьяна, – должна предупредить вас о последствиях...

– Но вы же обещали без последствий! – перебила Лара.

– Для заказчика. Простите, я не совсем точно выразилась. Речь о последствиях для объекта, то есть того, вы привораживаете.

«Объекте! – брезгливо подумала Лара. – Как будто не о человеке говорит, а о какой-то вещи».

– А как быстро подействует приворот? – поинтересовался Марк.

– Почти сразу после того, как подмешаете состав в еду и питье.   У объекта изменится настроение, могут возникнуть приступы тоски,  мысли будут крутиться исключительно вокруг заказчика, то, что раньше увлекало, перестанет интересовать, возможны сложности в работе... точнее в учебе. – Татьяна как будто читала заученный наизусть текст,  а Лара недоумевала: разве может любящий позволить, чтобы любимая страдала от тоски, пусть даже по нему? С такой любовью и ненависти не надо.

– Извини, – сказала она Марку. – Я лучше у подъезда подожду.

И процедив сквозь зубы: «До свидания!» – выскользнула из квартиры ворожеи. Марк появился где-то через полчаса. Лара успела проторить в снегу широкую тропу.

– И что теперь?

– Домой пойдём.

– Я не про то! Как ты Милену собираешься составом накормить?

Он пожал плечами и, не останавливаясь, спрятал в карман куртки пу\зырек из темного стекла без этикетки. В таких обычно всякие сиропы от простуды продают.

– Ты хоть знаешь, что там? Вдруг гадость какая-нибудь?

– Просто травы, лепестки засохших роз, и специи и ещё пепел от фотографии.

– Ох, как меня достали эти розы! Вот объясни, зачем тебе эта Милена? Ты же из-за неё из жизни выпал на три месяца!

– Она не причём, тут я сам виноват.

– Ну да, конечно! Я забыла, это ж ты одновременно с ней ещё с другой встречался.

– Не ёрничай, пожалуйста! Перепугался я тогда.

– Чего?

– Того, что ты не обозналась, и у Милены действительно появился другой. Не захотел отношения с ней выяснять.  Вот и сбежал в мир снов. Но даже там не всё бывает так, как хочется.

«Это точно!» – подумала Лара.
Она хотела спросить Марка, видел ли он её в том приснившимся будуаре Милены, но, заметив, приближающийся к остановке их троллейбус, скомандовала:

– Бежим!

Транспорт злорадно щёлкнул дверью перед носом. Следующего пришлось ждать около часа, и до дома Марк добрался уже в сумерках. Взволнованная бабушка за это время позвонила раза три. В тот вечер она как раз собиралась в библиотеку, где подрабатывала ночным сторожем.

– Ужин я в одеяло завернула, чтобы не остыл, – сообщила она внуку, проводя расческой по блестящим свежей краской волосам.

Ей было уже за семьдесят, но эту крепкую, энергичную женщину трудно было назвать старушкой. Скорее уж пожилой дамой, всегда элегантной, интеллигентной и энергичной.

– Подай мне, пожалуйста, полушубок. В следующий раз, пожалуйста, звони, если задерживаешься. А главное – не забывай ключи. И не засиживайся допоздна, завтра в школу.

Марк кивнул.  Иногда его ужасно раздражали все эти нотации. Можно подумать, ему шесть, а не шестнадцать! Но он редко решался спорить. А сегодня тем более – слишком устал. Хорошо, что бабушка уже расправила постель. Выключая свет, Марк вспомнил сегодняшний –  или правильнее сказать, вчерашний? – сон и подумал, что неплохо было бы  увидеть продолжение. Они с Ларой могли по желанию входить в чужие сновидения. Правда, влиять на события в них не умели.  И всё происходящее часто напоминало им какой-то сюрреалистичный сериал, типа тех детективов, где каждая серия – новое дело. Правда, сценарий им с Ларой не показали. Поэтому ощущали они себя не актёрами на съёмках, а персонажами фантастического романа, которые вдруг оказались по ту сторону экрана. Лара утверждала, что так даже интересней.  Но Марк бы предпочёл чуть более предсказуемые сюжеты.

 

На этот раз он сразу оказался в полукруглом зале.  Здесь пылал настоящий камин, и красноватый отсвет пламени прекрасно освещал не только шкуру леопарда на полу, но и всё остальное. А именно: софу с витыми ножками и круглый столик перед ней. Услышав стук копыт, Марк бросился к витражному окну. Он сомневался, что сквозь выложенный из цветной мозаики розовый венок, можно будет что-то рассмотреть. Но стекла витражей стали прозрачными. «Похоже на глаза осы»,  – подумал он и выглянул на улицу. По узкой подъездной аллее не ехала, а как-то смешно подскакивала на камнях карета, похожая на огромное яблоко на колёсах. Ни кучера, ни пассажиров Марк не рассмотрел, но был уверен, что они войдут сюда.  Встречать гостей в пижаме было бы, как говорила бабушка, не комильфо. Но во сне она – пижама, а не бабушка, конечно, – трансформировалась в те же брюки и рубашку, что и во вчерашнем сне.  В дальнем углу притаился буфет. Дверцы его с тоскливым скрипом распахнулись, а на полках обнаружились хрустальные бокалы, корзина с фруктами и графин, на треть заполненный похожим на расплавленный янтарь напитком. Пробка взлетела, как при открывании шампанского, и, кружась, приземлилась на пол.  Поднимая её, Марк заметил у ножки буфета пустой флакон.  Точь-в-точь такой же, как тот, что он принёс от ясновидящей Татьяны.  «Неужели кто-то подмешал состав в графин?» – испуганно подумал Марк.  Ответом был короткий дробный стук. Как будто кто-то бросал камешки в окно. Правда, на месте витража теперь была двустворчатая дверь, сколоченная из непокрытого лака штакетника. Марк снял засов, но за порогом никого не оказалось.  Разного рода исчезновения и появления были обычным делом в сновидениях, и он таким вещам уже не удивлялся. Но сейчас был немного разочарован, потому что ждал Милену и специально спрятал под подушку её фото.  Лара тоже не появлялась. Наверно, ещё не уснула. Марк со вздохом отвернулся от двери.

– Привет, – махнул рукой прыщавый, остроносый Костик из параллельного класса.

Он развалился в одном из двух кресел, на которые разделилась софа, одетый в костюм гвардейца кардинала, очень похожий на тот, что был у Марка на одном из новогодних утренников в детском садике. Вообще-то он тогда хотел быть мушкетером короля, но костюм бабушка шила сама и синего материала на плащ не нашла. «Интересно, где он шляпу потерял?»  – подумал Марк, а вслух спросил:

– Ты что здесь делаешь?

– Я привела, – ответила за Костю Лара, присаживаясь на подлокотник с одним из бокалов в руках.  Другой бокал, уже полупустой, просматривал на свет «гвардеец».

– Вы что, пьёте? – Марк едва расслышал сам себя.

Так сильно сел от волнения голос.

– А что нельзя? Ты прямо как мой папа! Это же вино, а не наркотики! – Лара сказала ему почти тоже самое, что он ей днём в кафе. И эта фраза словно хлестанула по лицу. Марк даже отшатнулся. Потянулся к столику убрать графин, но тот исчез. И столик тоже. И камин.

А через миг Марк обнаружил себя за рулём.  Несмотря на то, что лобовое стекло заливало дождём, он вёл машину твёрдо и уверенно, словно не глядя на дорогу, знал, куда и зачем едёт. Хотя на самом деле представления об этом не имел. Казалось, что дорога движется сама. Марк убрал с баранки руки, но вращаться та не перестала. Значит, это не он управляет машиной. А жаль. Он вспомнил, что автомобиль во сне символизирует жизнь сновидца, и тот, кто за рулём эту жизнь контролирует. Лара со скучающим видом сидела рядом. Марк оглянулся посмотреть нет ли кого на заднем сиденье.

–  Ты чего там высматриваешь? – заинтересовалась Лара.

– Костю ищу. Зачем ты вообще его притащила?

– Без понятия. Мы танцевали в небе. Под дождём. И капли, падая на землю, превращались в ноты. Он в маске карнавальной был. Сначала я вообще подумала, что это ты. Ну а потом мы оказались в этой комнате с камином.

– Ты помнишь, что пила?

– Я ж не настолько пьяная, чтоб всё забыть! Вот не пойму чего ты так завёлся из-за одного бокала?

– Потому что это…

Автомобиль затормозил так резко, что Лара едва не влетела лбом в стекло.

– Эй, а поосторожнее нельзя?

– Это не я! Оно само…

– Приехали.

Она всегда произносила это с неповторимой интонацией, выражающей недовольство, иронию и удивление одновременно. Но на этот раз они в прямом смысле приехали.

– Подожди здесь, – велел Марк, открывая дверцу.

– Вот ещё!

Лара мотнула головой и  первой выскочила из машины, стоявшей на маленькой площади перед недавно открывшимся храмом. Там, где наяву фонтан, теперь рос чахлый, почти облетевший клён.  Последний желтый лист скукожился от холода, но всё равно не сумел удержаться на ветке и, отчаянно кружась, упал в самую грязь. Лара проводила его взглядом и едва не врезалась в идущую навстречу разодетую толпу. Встретилась глазами с женихом и узнала в нём Костю. «Интересно, а невеста кто?» – подумала она и стала высматривать девушку в белом. Такой среди столпившихся у клёна не нашлось. Ветер сорвал с какой-то гостьи ярко-розовую шляпку.  Лара хотела спрятать озябшие руки в карманы. Но джинсы с майкой превратились в платье цвета молока. Карманов там, конечно, не было. А были крошечные розочки из лент, разбросанные по всему подолу. «Я как та баба на чайнике!»  – сердито подумала Лара и рванулась к Марку,  замершему возле серебристой «Ауди», которая их привезла. Но тело снова перестало подчиняться ей. А может, Костя слишком крепко обнимал её за талию? Сама не зная как, Лара шагнула через порог храма. Шея одеревенела, наверное, от неудобного положения во сне, но Лара оглянулась и заметила, как Марк поднял выпавшую из её букета розу, и нераскрывшийся бутон мгновенно почернел в его руках. «Чёрная роза – эмблема печали, белая роза – эмблема любви», – Лара встряхнула головой, прогоняя назойливую строку, а когда вновь подняла глаза,  увидела банкетный зал с колоннами, увитыми плющом.

Столы стояли буквой П, а белые, блестящие, как новый кафель, стены ассоциировались почему-то с операционной. Лара сидела по левую руку от Кости и лицом к  двустворчатой двери, и напряженно всматривалась в толпу танцующих, ища глазами Марка. Но заметила она его только после того, как все расселись по местам. Он стоял, скрестив на груди руки, в узкой нише у входа, которой в реальности не было.  Разделяло их не меньше полуметра, но Лара отчетливо видела мельчайшие детали, вплоть до оторванной верхней пуговицы на рубашке, словно смотрела через фотоаппарат с мощным увеличением. Вот мимо ниши пробежал щуплый официант с заставленным бокалами подносом. Но спрятавшегося в ней незваного гостя явно не заметил, как и того, что у него исчез один бокал. Марк сделал глоток, и на лице мелькнула гримаса отвращения, а соседи по столу вдруг повставали с мест, и Лара тоже поднялась. Но крики «Горько!» заглушил жалобный звон стекла. Она тихонько вскрикнула, словно от острой боли.

Зал опустел и превратился в коридор из квадратных колон, но с двустворчатой дверью в конце. На ходу распахнув её, Марк вошёл в точно такой же коридор.  Лара хотела побежать за ним, но сломала каблук.   А потом оказалась на освещенной фонарями улице перед ДК. И сразу увидела Марка. Он сидел на ступенях крыльца и пытался перевязать платком кровоточащую ладонь.  Лара молча села рядом и хотела помочь, но он резко отдернул руку.

– Не надо. Платье замараешь…

– Ну и чёрт с ним! – Лара сорвала с его руки платок и отшвырнула на свежий снег, где ткань распалась лепестками тёмно-красных роз.

Порезы походили на следы крысиных лап. Прикосновение к ним обжигало, как зимой железные перила школьного крыльца. «Вот так хладнокровие!» – подумала она, с кривой улыбкой и резкость изображения вдруг пропала. Как будто объектив у фотоаппарата запотел.

– Ты плачешь?

– Вовсе нет! – Лара моргнула, чтобы как можно незаметней стряхнуть с ресниц капли, но голос предательски дрогнул.

– Плачешь, – уверенно повторил Марк.

– Да! – кивнула Лара, но теперь в её голосе звучала еле сдерживаемая злость. – А знаешь почему? Да потому что я…точнее мы…как сообщающиеся сосуды. Вот ты порезался, а больно мне.

– Поехали отсюда, а?

Лара подняла глаза, увидела подъехавший к крыльцу автомобиль:

–  Ага, давай. И чем дальше, тем лучше!

–  А почему ты босиком?

– Мне туфли жмут.

И он без видимых усилий поднял её на руки, и усадил в машину, повернул ключ зажигания, и тут прогремел взрыв.