Изощрённая месть

1

 

Саллах Абу Али Абдаллах, второй сын султана Насрета, ликовал. Ещё мгновение, и он бы вскричал от радости, однако с огромным трудом Саллах сумел совладать с собой. Никто не должен даже догадываться о самых сокровенных мыслях, таящихся под его светлой головой.

Прошло семнадцать лет с той поры, как он принял судьбоносное решение. Долгих, бесконечных семнадцать лет. Лет мучительных ожиданий, переполненных ненавистью ко всему: своим родителям, братьям, к себе и, конечно же, к новому Императору Сулейману Ислаху ибн Абу-Кериму, человеку, незаконно занявшему трон, предназначенный для него, Саллаха. Годы унижений, пресмыканий и вечного страха. Страха, порождённого собственным поведением. И все эти годы в нём жила лишь одна мысль: выжить во что бы то ни стало. Выжить и отомстить. Выжить и вернуть себе то, что когда-то отобрали у него незаконным путём.

И вот теперь его тайная мечта обретала реальные очертания.

– Ты гарантируешь стопроцентный результат? – Саллах окончательно успокоился, не выдав внутреннего напряжения и сохранив в голосе металлические нотки, обычно присущие властным натурам.

– Стопроцентной гарантии не может дать даже сам Господь Бог, – мелко захихикал собеседник Саллаха. Это был сморщенный старичок с отталкивающей внешностью и отвратительными манерами. Его немытое тело и нестиранная одежда издавали такой омерзительный запах, что Саллах едва мог дышать в затхлой атмосфере лаборатории алхимика.

– Теперь всё будет зависеть только от вас, – продолжил старик-колдун, покачивая перед собой небольшим медальончиком на золотой цепочке. – Только ваша сила, я имею в виду силу духа, позволит осуществить задуманное.

– А в чём, собственно, состоит принцип действия? – спросил Саллах, стараясь не обращать внимания на дерзкий тон старика. С ним разберутся позднее. Всему своё время.

– Механизм действия слишком тонок, – глаза старика подёрнуло туманной поволокой. Казалось, на Саллаха смотрит череп, обтянутый дряблой кожей, с пустыми глазницами. – Ни один чародей, кроме меня, разумеется, не сможет вам доходчиво объяснить. Мне понадобилось десять лет упорного труда, чтобы создать столь удивительнейший артефакт. Единственную действующую модель.

И волшебник принялся пространно объяснять принцип работы прибора. Он говорил о каких-то там энерго-эмпатических полях, темпоральных векторах и прочей шайтанской зауми, о которой Саллах, этот высокородный и в своём роде глубоко образованный гражданин своей Империи, естественно, не имел ни малейшего представления.

– Короче, старик, не дури мне голову, будем считать, что ты получил его от дэвов или джиннов, – прервал Саллах словоизлияния не в меру разговорившегося алхимика. – А теперь просто расскажи, как он работает.

Старик снова мелко и мерзко захихикал, уловив покачнувшееся душевное состояние Саллаха.

– Понимаю, понимаю. Вам не терпится начать. Действие прибора элементарно до неприличия. Держите его в руках, после чего коснитесь им губ реципиента. В этом случае, вы должны будете направить своё сознание вдоль цепочки в сознание другого человека. Магическое поле медальона довершит начатое.

– А он ничего не заподозрит?

– Исключено. Вполне вероятно, поначалу ему будет не по себе, из-за странной тяжести в голове, но вскоре всё его внимание будет поглощено проблемой мёртвого тела. Вашего, кстати.  Учтите, что обратной дороги для вас уже не будет, ведь в собственное тело вы уже не вернётесь. С этого момента вы будете делить чужое тело с хозяином. На адаптацию уйдёт час-два, максимум – сутки. После чего вам останется овладеть чужим телом, выбросив сознание соперника прочь. Он, конечно, станет сопротивляться, но вы не должны зевать, а действовать, иначе финал окажется печальным. Но, думаю, вам поспособствует фактор неожиданности. Это всё. Теперь я, надеюсь, смогу получить плату за работу?

– Да, конечно, – кивнул Саллах и протянул было руку за медальоном, но тут же поспешно отдёрнул, вспомнив о наставлениях учёного.

– Положи медальон на стол, – приказал Саллах, глядя на старика настороженным взглядом. – И отойди подальше.

Старик в очередной раз захихикал, едва не давясь от сухого смеха, но медальон на стол положил.

Саллах резким движением схватил драгоценность и поднёс к своим глазам. Медальон выглядел миролюбивой безделушкой. Пусть дорогой, но всё-таки безделушкой. Такие обычно носят на себе женщины. Вряд ли кто заподозрит в медальоне страшное оружие, предназначенное для свержения существующего строя.

– Вахид! – крикнул Саллах.

Через мгновение в комнате возник слуга. Одетый в широкие шаровары, с заткнутым за широкий алый шёлковый кушак ятаганом, с обнажённой грудью он разительно отличался от присутствующих. И не только одеянием. Он был темнокожим. Нубийцем.

– Вахид, – отдал приказ Саллах, сжимая в руке медальон, – расплатись с колдуном.

Саллах усмехнулся и направился к выходу.

– Кстати, – остановил его у самого порога старик, – хотел бы дать совет. Частые перемещения могут повредить вашему сознанию.

Саллах кивнул головой, давая знак, что принял предупреждение к сведению и закрыл за собой дверь.

Вахид терпеливо дождался, пока в коридоре не затихнут шаги удаляющегося прочь Саллаха, и с садистской улыбкой на чёрном лице повернулся к учёному.

– Саллах Абу Али Абдаллах должен мне за десять лет исправной службы семьсот золотых динаров, – заявил учёный невозмутимому нубийцу.

Яркой вспышкой сверкнул искривлённый меч, и голова старика, разбрызгивая в стороны фонтаны крови, покатилась по полу. Всё произошло так быстро, что старик-учёный не успел даже попрощаться с миром.

Вахид нагнулся, поднял голову старика за куцые пегие волоски и положил её в заранее приготовленный для подобной цели бумажный пакет. Выйдя из комнаты, Вахид плотно прикрыл за собой дверь. Жестом подозвал к себе двух ожидавших неподалёку каменщиков и отдал приказание заложить лабораторию наглухо, чтобы скрыть следы задуманного и совершённого преступления. Вахид, держа в руке пакет с головой учёного, молча следил за работой. Каменщики с угрюмым видом замешали раствор, заложили камнем дверной проём и, закончив, выпрямились, чтобы получить новые указания. Нубиец вывел работников через чёрный вход, проводил их на задний двор, где, опершись о лопаты, стояли два землекопа. Вновь, теперь уже дважды, сверкнул ятаган Вахида, и два обезглавленных тела рухнули в заранее вырытую яму. Нубиец аккуратно сложил головы в пакет, добавив их к уже находившейся там голове учёного. Самолично убедившись в том, что тела зарыты, Вахид повёл землекопов к печи, с разожжённой топкой, где его ожидали два истопника.

Вахиду были даны точные и подробные инструкции на тот счёт, что не должно остаться ни одного свидетеля этого грязного дела. И Вахид выполнял каждый пункт плана с методичностью, достойной похвалы любой тайной организации, призванной зачищать следы неудачно проведённой операции.

 

 

2

 

Саллах сидел в своём кабинете, с нетерпением дожидаясь Вахида, покачивая перед собой золотым медальончиком. Пока не пришли вести от нубийца, он мог спокойно предаваться своей мечте: занять место императора Новой Великой Империи. Империи, некогда бывшей султанатом, принадлежащим его, Саллаха, отцу.

Едва умер султан, как на арену борьбы за заветный трон вышел Сулейман, объявивший себя наследником. Однако Саллах знал, что на самом деле самозванец не был даже бастардом, незаконнорожденным отпрыском, рождённым одной из многочисленных наложниц султана. Но внутренний голос своевременно подсказал Саллаху, что его время ещё не подошло, и что нужно до поры до времени затаиться, признав тирана законным правителем. И эта уловка ему удалась, заверив Абу-Керима в своей лояльности. Новый властитель, опираясь, кстати, на поддержку Саллаха, провозгласил себя Императором и установил новые порядки, перекроив ряд законов, ужесточивших режим. И теперь от тирана страдал не только простой люд, но и богатые и благородные жители страны, вынужденные склонить свои головы перед новой властью, равно как и Саллах, из опасений за свои жизни, и жизни своих родственников.

Однако не всем подобный расклад дела пришёлся по вкусу. Находились смельчаки, которые стремились сбросить ненавистное ярмо с шеи государства. Не проходило и года, чтобы министр внутренней безопасности Зеид Хуснутдин, левая рука Императора и его любимый зять, не раскрывал очередную сеть искусных заговоров, грозящих священной жизни Императора.

Дважды и сам Саллах оказывался причастным к дворцовым переворотам. Правда, оба раза эти попытки благополучно проваливались. И единственным достижением Саллаха в мероприятиях подобного рода являлся уже тот факт, что его имя не фигурировало в официальных отчётах. Всякий раз ему удавалось доказать свою непричастность.

Но именно после второй неудачи Саллах пришёл к выводу, что силой ничего не решить, а необходимо действовать хитростью. С помощью колдовства и алхимии. Или, как говаривал бедняга Асер, голову которого вот-вот принесет Вахид, нужно обратиться за помощью науки.

Отыскать человека, готового отдать полжизни за сомнительную выгоду, было невероятно сложно. Сложно и дорого. Однако Саллаху повезло: нашёлся идиот, который решился прославить своё имя, оставив яркий след в истории науки. И пусть этот человек был неверным, христианином из просвещённой, как они сами себя ошибочно считали, Европы. Пусть, это не столь важно. Важен был итоговый результат.

Теперь Саллах мог приступить к осуществлению хитроумного плана, задуманного ещё за семь лет до появления учёного.

Из сладостных мечтаний Саллаха вывел вошедший в кабинет слуга. Саллах вопросительно взглянул на Вахида. Тот молча кивнул и небрежным жестом бросил на стол пакет с пятнадцатью головами. Следы были искусно заметены. Теперь даже самый дотошный ищейка Императора вряд ли сумеет отыскать хотя бы одного свидетеля совершённого преступления, кроме, разумеется, самого Саллаха и Вахида. Но Саллах, естественно, не собирался кому бы то ни было раскрывать собственных планов. Ну а Вахид не скажет ничего, даже если бы очень захотел, поскольку был нем.

Вахида с младенчества готовили в личные телохранители в свиту какого-нибудь правителя. А для того чтобы слуга ничего не мог поведать о тайнах своего господина, в которые непременно будет посвящён, ему отрезали язык.

Шестнадцатилетнего Вахида, абсолютно безграмотного, но владевшего всеми видами оружия, Саллах купил за баснословные деньги. И с тех пор нубиец служил своему господину верой и правдой. Саллах мог положиться на своего слугу как на самого себя. И это тоже имело огромное значение в грандиозном плане, разработанным Саллахом.

Саллах отпихнул от себя мешок со страшным содержимым в сторону, нисколько не сомневаясь в том, что Вахид выполнил всё как приказано.

– Вахид, – приказал Саллах, убедившись в том, что тот внимательно слушает его, – приведи ко мне Ясмину.

Это был второй шаг в остроумном плане Саллаха.

Никто в мире не знал, что Ясмина приходится Саллаху родной дочерью. Всех, кто присутствовал при родах, включая и мать девочки, Саллах так или иначе стёр с лица Земли, заметая следы, стараясь не упустить из виду никого, кто впоследствии мог бы пролить свет на эту запутанную историю. Так же безжалостно он убирал и тех, кто имел хоть какое-то отношение к воспитанию девочки. Расходы человеческого материала были огромными и невосполнимыми. На этом Саллах потерял почти всё своё состояние. Однако он твёрдо верил, что наступят времена, когда все затраты окупятся. И, кажется, этот счастливый миг вот-вот наступит.

К этому Саллах шёл долгим путём. На его ложе перебывало множество женщин самых различных возрастов и из самых разных слоёв общества. В итоге он полностью потерял возможность испытывать наслаждение от общества женщин, но в конечном итоге своего добился. Выкраденная в своё время из семьи пустынных кочевников шестнадцатилетняя девочка родила ребёнка, которого так ждал Саллах. Ему, конечно, не хотелось расставаться с красавицей Мириям, однако был вынужден, скрепя сердце и терзаемый муками внезапно проснувшейся совести, пожертвовать любимой во имя великой цели.

Саллах до сих пор с тоской вспоминал это чудесное творение, называемое женщиной. Её безукоризненное тело, чувственные бёдра, восхитительные груди. Её неподдельную страсть в постели и безграничную преданность. Ни до, ни после Саллах так и не встретил подобного совершенства. Вот разве что её дочь Ясмина…

Ясмина пошла в мать. Та же непосредственная красота, то же по-детски невинное простодушие, те же безупречные линии грациозного тела, сулящие сладостные радости волнующей любви. И если бы ей, Ясмине, не была уготована участь тайного оружия, то Саллах, наплевав на все условности греха кровосмешения, оставил бы эту фею подле себя, для собственного наслаждения. Наслаждения, конечно, духовного, ибо плотские утехи ему были недоступны вот уже около десятка лет.

В дверь постучали. Саллах обернулся на звук.

В кабинет вошла молоденькая девушка.

– Здравствуй, моя воспитанница, – приветствовал Саллах невысокую девушку, одетую в облегающие одежды, чьи невесомо прозрачные покровы не скрывали, а выставляли напоказ совершенство юного тела. – Проходи и садись рядом со мной.

Девушка повиновалась.

С детских лет Ясмине (впрочем, как любой другой девочке Востока) внушалось, что она – не более чем воспитанница, подготавливаемая для чьего-нибудь гарема. И не более. Однако мягкое обхождение, почти отцовская любовь этого странного, в глазах девочки, покровителя развеяли все страхи, гнездившиеся в душе Ясмины. Много раз слышала девушка леденящих кровь историй о деспотичной жестокости старика. Однако, не испытав на себе дурного обращения, Ясмина прониклась к Саллаху чувством глубокой привязанности, которое постепенно переросло в любовь. Пусть по-детски наивную, но всё-таки любовь. И ей не всегда было понятно, почему он, полноправный хозяин, отвергает её, Ясмину, такую молодую, страстную и желанную. Вот и сейчас его тон был скорее покровительственным, нежели чувственным. Но приученная исполнять любые прихоти мужчин, этих ненасытных и диких животных, она со скрытым вздохом сожаления подчинилась приказу своего господина.

– Послушай, моя девочка, – Саллах взял миниатюрную руку Ясмины в свою огромную ладонь. – Я слишком стар. Я чувствую, что скоро моя жизнь окончательно покинет меня. И мне будет грустно с тобой расстаться. С тобой, такой красивой и желанной, – он жестом остановил пытавшуюся что-то сказать девушку и продолжил. – Не перебивай меня, Ясмина. Я спешу сообщить тебе свою волю. Поскольку я не могу быть с тобой, я принял решение отослать тебя Императору Сулейману Ислаху ибн Абу-Кериму. С завтрашнего дня ты станешь его наложницей, с правом родить одного ребёнка от Великого Императора.

– Но господин… – начала было потрясённая подобной вестью девушка, но выступившие на прекрасные лучистые чёрные глазки слёзы не позволили продолжить речь. Не этого ожидала Ясмина от своего благодетеля.

– Это моя последняя воля, – торжественно произнёс Саллах, видя, что его дочь не в силах что-нибудь возразить против решения, принятого без её согласия. – А на память обо мне я бы хотел оставить небольшую вещицу. Возьми её в подарок, носи постоянно и никому не отдавай. Впрочем… – он не закончил фразу, поскольку знал, что подобное наставление через несколько часов, максимум через сутки, не будет иметь абсолютно никакого значения. А вся эта сцена была разыграна на случай, если вдруг во дворце Саллаха находится скрытый шпион Императора.

– Вахид! – крикнул Саллах, призывая своего слугу.

В дверях неслышно возник нубиец.

– Вот он будет сопровождать тебя в пути, – закончил Саллах свою мысль.

– Но господин…

Саллах поднялся, жестом давая знак, что разговор исчерпан, и что говорить на эту тему он более не намерен. Он взглянул на нубийца и, убедившись, что тот ждёт продолжения, приступил к реализации своего плана. Саллах вынул из кармана медальон и протянул его девушке.

– Вот он, подарок. Поцелуй его.

Дрожащей рукой Ясмина взялась за медальон.

Саллах внутренне напрягся и стал ждать. Девушка должна сама сделать роковой шаг.

Ясмина медленно подтянула медальон к своим сочным алым губкам и прижалась к нему в долгом благоговейном поцелуе.

Саллаху именно это и было нужно. Его сознание покинуло тело, метнувшись вдоль цепочки к медальону, и для Саллаха наступила тьма.

 

 

3

 

Саллах медленно приходил в себя. Постепенно он осознал, что заключён в какую-то капсулу. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что это – сознание Ясмины. Наступало время для решительных действий. Необходимо было овладеть телом дочери, изгнав прочь её сознание. Сделать это будет нелегко в моральном плане, но он не испытывал по этому поводу ни малейших угрызений совести, вспомнив о своём грандиозном замысле.

Саллах с лёгкостью разорвал сковывавшую его действия скорлупу и предстал во всей своей страшной красе перед сознанием дочери. Борьба длилась недолго. Не ожидавшая коварного нападения Ясмина не смогла выдержать мощного натиска полувекового опыта Саллаха. Ни острая жажда жизни, ни память предков, вставшие на защиту девушки, не смогли уберечь её от гибели.

Оставшись в одиночестве, Саллах принялся осматриваться, стараясь заполнить пустоты, зиявшие после исчезновения сознания Ясмины. Однако это ему удалось не сразу. И прошёл ещё не один час, прежде чем Саллах увидел свет глазами нового тела.

Как же прекрасен был это дивный мир!

В последний раз он так замечательно себя чувствовал, когда ему исполнилось восемнадцать лет. Беззаботность и полное отсутствие проблем. Лишь желание жизни.

Значит, ему удалось сделать это! Сделать ещё один крохотный шажок по крутой лестнице, ведущей к заветной мечте.

Саллах пошевелился. Молодое тело шестнадцатилетней девушки послушно повиновалось всем его желаниям. Он подтянул к себе ногу, потом другую, уселся в позе лотоса и прислушался к новым ощущениям. Всё было несколько иначе, нежели когда он был в своём немощном теле. Неутомимая жажда движения переполняла его сознание непреодолимым желанием. Неужели простой перенос сознания может так кардинально изменить его давно укоренившуюся сущность? Но нет, подавив в себе рефлексы молодого организма (прелесть новизны заключалась ещё в том, что оно было женским), он вновь почувствовал себя самим собой: дряхлым стариком, рвущимся занять трон Императора. Но это могло подождать, а пока…

Волна новых ощущений захлестнула сознание Саллаха, заставляя переосмыслить всё то, что прежде было недоступно. Он принялся исследовать новоприобретённое тело. До сих пор на противоположный пол Саллах практически не обращал внимания, теперь же он мог чувствовать то же, что чувствуют женщины.

Саллах был в комнате, находившейся в женской половине дома. Видимо, тело Ясмины перенесли сюда, пока он приходил в сознание. Убедившись, что за ним никто не подсматривает, Саллах встал перед зеркалом и скинул одежды. Вечерняя прохлада, вливающаяся сквозь широкие окна, приятно овевала разгорячённое обнажённое тело. Он прикоснулся к упругим округлостям на своей (уже своей?) груди. Крепко, но не больно сжал их. Взгляд опустился ниже, в область пупка, где когда-то висел безвольный кусок плоти, напрягавшийся лишь во время мочеиспускания. Теперь на его месте, за исключением темного пушка волос, ничего не было. Не понимая, отчего нежная кожа его лица так заливается румянцем, Саллах опустил левую руку туда, где смыкаются ноги, и нащупал там то, чего так любил касаться, когда был мужчиной. Отдёрнув, словно обжёгшись, руку, он грязно выругался. Раздавшийся вслед за этим нежный звонкий голосок невообразимо поразил его слух.

Саллах рассмеялся, удовлетворившись произведённым осмотром. Теперь он был абсолютно уверен в том, что полностью перевоплотился в Ясмину, свою дочь. И что теперь никто не догадается о подмене.

Саллах поспешно оделся в разбросанные по полу одежды, стараясь выбирать более плотную, непросвечивающуюся материю. Ведь, несмотря на то, что внешне он выглядел хорошенькой женщиной, внутренне-то он по-прежнему оставался мужчиной. И к такому необычному состоянию необходимо было привыкнуть.

Он взял в руки медальон, висевший на груди, и благоговейно поцеловал сей аппарат изощрённой мести Императору.

– Вахид! – позвал Саллах своего слугу нежным голоском Ясмины, моля Аллаха, чтобы нубиец непременно откликнулся.

Вахид не подвёл ожиданий своего господина, вняв всем наставлениям, данным ему Саллахом ещё до переселения в чужое тело, и вошёл в комнату.

– Всё ли готово к отъезду? – спросил Саллах властным тоном, тем самым тоном, каким он привык повелевать.

Вахид поклонился, давая понять, что ехать можно прямо сейчас.

К поездке уже всё было подготовлено, как и завещал перед своей “смертью” Саллах Абу Али Абдаллах.

Старик-колдун не соврал. Действительно, с момента переселения сознания Саллаха из собственного тела в тело Ясмины прошло чуть менее суток. За это время бренное тело Саллаха успели предать земле, воздав, как и полагается высокородному отпрыску царственной семьи, и отправить гонца к Императору с печальной вестью о невосполнимой утрате. К этой прискорбной вести прилагалась записочка, уведомляющая о том, что покойный оставил Императору Сулейману воистину королевский подарок. Красавицу Ясмину, воспитанницу Саллаха, которая выедет сразу же по завершении церемониального погребения в усыпальнице, где покоились предки незабвенного Саллаха Абу Али Абдаллаха.

Саллах потёр руки в предвкушении скорого праздника. Оставалось лишь предстать перед очами Императора в образе прекрасной девы и после долгой ночи сладострастных утех перейти в тело своего врага. И вот тогда…

Но всё это будет позднее, а сейчас нужно ехать.

Саллах двинулся к выходу, шествуя с достоинством грации, как и подобает девушке. За ним тенью следовал верный слуга.

Саллах ещё до своей мнимой смерти позаботился об этом дне. Ведь для него это было лишь очередным шагом в исполнении своего плана. В пути Ясмину должен будет сопровождать кортеж из его воинов. А близкий друг семьи Хуснутдин, вызвавшийся присутствовать при передаче Ясмины Императору, присоединится уже в столице. Ну а уж там-то Саллах в образе прекрасной Ясмины сумеет окончательно развеять все сомнения. Если они, конечно, возникнут.

Саллах забрался в заранее подготовленную повозку, и кавалькада тронулась в путь, в столицу и резиденцию Императора. И какой приём ожидал его там, Саллах мог только предполагать.

 

 

 

4

 

У самых границ столицы кортеж встретил представитель Императора и перевёл Ясмину в императорскую карету. Так почтенная гостья, тщательно охраняемая, ехала до самого императорского дворца.

Девушку встретил главный евнух имперского двора Ибрагим. Он провёл Ясмину в женскую половину, после чего велел Вахиду удалиться.

Ибрагим, оставшись один на один с Ясминой, подошёл к ней вплотную и бесцеремонно взялся за прекрасное личико, при этом Саллах едва удержался, чтобы не ударить нахального служаку. Затем евнух велел скинуть девушке все одежды.

И вновь Саллаху пришлось удерживать себя от опрометчивого поступка, могущего сорвать всё дело. Однако он внёс в свою память заметку о том, что едва окажется в теле Императора, как тут же велит Вахиду казнить дерзкого евнуха.

Ибрагим внимательно осмотрел обнажённое тело Ясмины. Оценил тонкий стан, стройную осанку. Погладил по впалому животу, ладонью охватил бедро, пошлёпал по ягодицам и, прицокивая языком, остался доволен упругой округлостью девичьей груди. Казалось, евнух удовлетворён осмотром.

Саллах облегчённо перевёл дух. Сделан ещё один шаг к окончательной реализации плана.

Ибрагим, по-прежнему поглядывая на Ясмину горящим от неисполнимого вожделения, ткнул в сторону медальона, удобно расположившегося в ложбинке меж грудей.

– Что это? – грозно спросил евнух, глядя прямо в глаза Ясмины.

Саллах обмер. Ему показалось, что его безупречный во всех отношениях план вот-вот рухнет. Рухнет из-за одного болвана, который слишком щепетильно отнёсся к своим обязанностям. Необходимо было как-то выкручиваться. Проговориться о том, что это подарок покойного Саллаха, значило самолично подписаться под смертным приговором, взойти на плаху и положить под меч палача.

– Эт-то… – запнулся Саллах, напрягая свои мозги, а не новоприобретённого тела, в поисках спасительного ответа. – Это память о моей умершей матери.

Ибрагим продолжал подозрительно оглядывать девушку, прищурив свои поросячьи глазки.

Невинным взглядом Саллах смотрел на своего испытателя, оставаясь, по крайней мере снаружи, абсолютно спокойным. Но чего это стоило ему, не узнать никому. Теперь-то евнух получит своё сполна. Саллах не удовлетворится простой смертью поганого Ибрагима. Саллах с него, с живого, шкуру спустит. Или сварит в кипятке.

И всё же дотошный евнух удовольствовался ответом и покинул комнату, бросив на девушку презрительный взгляд.

– Стой здесь и никуда не уходи, – буркнул Ибрагим, оглянувшись в дверях.

Саллах облегчённо вздохнул, однако из опасения привлечь к себе лишнее и ненужное подозрение, придал своему лицу волнительное беспокойство и томительное ожидание появления великого Императора, и не решился сойти, как и велел евнух, со своего места  ограничившись лишь тем, что заботливо прикрыл свою наготу, накинув коротенькую, едва прикрывавшую бёдра, рубашку.

Саллах критическим мужским взглядом осмотрел себя и не смог к чему-либо придраться. Всё, впрочем, как и должно быть, выглядело естественным. Он по собственному опыту знал, что мужчин распаляла не бесстыдная природная нагота, а лёгкий налёт таинства, которое не терпится раскрыть. Даже если это, как в данном случае, всего лишь небрежно наброшенная на плечи полупрозрачная рубашка. По крайней мере, он в образе Ясмины себе, как Саллаху, нравился.

Однако как к подобному отнесётся Император Сулейман, за свою жизнь познавший гораздо больше женщин, нежели Саллах, было не известно.

Прошло уже достаточно времени с той поры, как Саллах переступил порог императорского дворца, а самого Императора всё не было. Зная пристрастия старого развратника, его неодолимое влечение к юным девушкам, можно было даже поразится столь необычному факту.

Неужели Сулейман заподозрил неладное? Впрочем, если бы это было на самом деле, то Ясмина давно была бы умерщвлена. Осталось потерпеть. Саллах ждал этого дня долгих семнадцать лет. Что там каких-то два часа, оставшихся до полуночи. Краткий миг дыхания вечности, проблеск ничтожной искорки пожарища Вселенной, микроскопическая капелька в Океане безбрежности.

Дверь, расположенная за спиной Саллаха и ведущая в сторону покоев Императора, неслышно распахнулась. Он обернулся и узрел перед собой молодого и довольно красивого, как это позволено мужчине, человека, замершего в дверях в позе восхищения. Но это был не Император, а один из его сыновей от одной из официальных жён, коих всего было семь, не считая бесчисленного количества неофициальных наложниц.

– Ты действительно хороша, – сказал юноша по имени Насер, жадно пожирая глазами ладную фигурку Ясмины. – Ибрагим не солгал. Ты достойна Императора. Этот паршивец Саллах напоследок сделал широкий жест, оставив нам такой потрясающий подарок. Надеюсь, ты девственна? – Насер оторвался от стены и направился к Ясмине. – Ты, наверняка, прослышана о вкусах Императора? Он очень любит подобных тебе. Таких же молоденьких, таких же глупеньких, таких же смазливеньких и, главное, таких же сладеньких девочек.

Насер рывком сорвал с Ясмины рубашку и с плотоядной улыбочкой на слюнявых губах пробежался вдоль тела похотливым взором, немного задержавшись на медальоне. Однако ничего по этому поводу так и не сказал, удовлетворившись, видимо, версией Ясмины, переданной евнухом. Поцокал языком, восхищенно покачал головой, любуясь ладной девичьей фигуркой.

– А теперь воочию убедимся в твоём целомудрии, – усмехнулся Насер, положил свою ладонь на нежный пушок Ясмины, осторожно, стараясь не причинить боль девушку, ввёл в лоно указательный палец и, убедившись, что девственная плева цела, отступил в сторону.

Саллах за всё время неприятной, но неизбежной в подобных случаях процедуры (впервые ощутив на себе все унизительные чувства, испытываемые при этом женщиной) не шелохнулся, закрыв глаза. Саллах поклялся себе, что Насер станет вторым, кого постигнет страшная месть нового Императора. Насер, как и евнух, подвергнется жестоким пыткам. И палач не ограничится тем, что просто вырвет с корнем мужское достоинство у гнусного отпрыска развратного Император. Он, Саллах, в лице собственной дочери, отомстит за всех поруганных женщин. К этому решению он пришёл спонтанно, чувствуя угрызения совести из-за безнравственного убийства, пусть и совершённого во благо собственного эгоизма. Саллаху очень хотелось искупить свою вину, павшую несмываемым пятном позора на его и без того грешную душу. Этим поступком он хотя бы частично искупит вину за бессмысленную смерть дочери.

До Саллаха не сразу дошло, что его мысли получили несколько неожиданную и достаточно отстранённую от его собственных честолюбивых замыслов окраску. Саллаху, прежнему Саллаху, Саллаху в мужском теле, подобные мысли никогда бы не пришли в голову. Он едва не задохнулся от неожиданного открытия, что новое тело влияет на привычное поведение. Теперь страстное желание занять место Императора несколько поубавилось и не пульсировало такой острой болью как прежде. Если это в действительности так, то нужно поторапливаться со сменой тела, иначе он окончательно перевоплотится в женщину.

– После того, как ты совершенно надоешь Императору… Кстати, если ты об этом не знаешь, то я скажу тебе, что он приходится мне родным отцом. Ну, так вот. Как только надоешь моему отцу, то ты станешь моей наложницей, – Насер мечтательно закатил глаза, уже представляя, как прекрасное тело Ясмины податливо отзывается на его горячие ласки. – Саидат!

На возглас Насера в комнату вошла женщина лет сорока, видимо, служанка, которая, почтительно склонившись перед сыном Императора, стала ожидать дальнейших указаний.

– Подготовьте её к ночи с великим Императором! Ты знаешь как, – бросив это, Насер испарился из комнаты.

– Пойдём, – поманила за собой Ясмину женщина и, уверенная в том, что девушка покорно последует за ней, вышла из комнаты.

Саллах, теперь уже абсолютно не комплексуя по поводу своей наготы (пообвыкся), двинулся вслед за женщиной, ликуя в душе, абсолютно уверенный в том, что совершает последний и решительный шаг в реализации своего плана.

 

 

5

 

Его привели в покои, специально приспособленные для любовных утех Императора.

Саллах не сопротивлялся, когда его омывали водой, умащивали тело благовонными маслами, придавая коже благожелательный аромат, укладывали густые и длинные волосы в замысловатую причёску, одевали в мягкие нежные одежды из невесомых тканей, муслина и газа. И всё это для того, чтобы удовлетворить ненасытную плоть Императора.

Саллах с нетерпением ожидал наступления ночи. Его последней ночи, после которой он станет султаном, вернув истинное звание правителя государства. Тот титул, который некогда с гордостью носил его отец.

Женщины и девушки, возившиеся с телом Ясмины, старательно подготавливающие её к первой брачной ночи, удалились, оставив взволнованную невесту наедине со своими мыслями.

Саллах был рад тому факту, что никому и в голову не могло прийти, что в теле прекрасной девушки находится некто, который давно замыслил низвержение государя. Впрочем, на сей счёт он не беспокоился нисколько. Одна лишь догадка о переселении душ из одного тела в другое пахла такой крамолой, за которую свободно было угодить и на плаху, и на костёр. Ведь это противоречило учению Корана. А с этим никто старался не шутить.

Саллах благоговейно поцеловал медальон, который остался у него, сокрытый среди прочих подобных украшений.

В ожидании Сулеймана Саллах полулежал на кровати в раскованной и соблазнительной позе. От безделья он залюбовался своим новым телом. Какое же всё-таки оно великолепное! Восхитительное, молодое, дышащее здоровьем, которого так не хватало прежнему Саллаху. Саллаху больному и немощному. Ему будет тяжело расстаться с ним. Особенно будет обидно, если состояние тела Императора окажется столь же дряхлым, как и собственное саллахово, покинутое им недавно. Нужно будет основательно поразмыслить над данной проблемой. Не стоит спешить в принятии скоропалительных решений. В этом был резон. Скорее всего, он не станет убивать Насера, а попросту займёт его тело. И если дело так пойдёт и дальше, то можно прожить целую вечность. Всякий раз меняя оболочки, едва наступит приближение смерти.

От подобных мыслей Саллаху вдруг стало жарко. Бисеринки пота покрыли нежное и чистое чело. Поскорее бы уж приходил Император, чтобы окончательно покончить с излишне затянувшимся перемещением собственного сознания в новое тело.

Впрочем, он не станет торопиться. Ведь предстояла ночь любовных утех. Саллаху была любопытна новизна чувств, исходящая от женского тела. Кому из мужчин удавалось оказаться на его месте? Ему захотелось поэкспериментировать. Узнать, что чувствует женщина во время любовных игр, познать их состояние, чувственность, страстность. На собственном опыте проверить их реакции: действительно ли это наигранность многолетнего обучения любовному искусству или всё-таки искренний всплеск наслаждения.

Внезапно Саллах почувствовал необычайное возбуждение, охватившее его сознание. На миг в той области, где смыкаются ноги, вспыхнул жар, стремительно распространившийся по всему телу. Руки сами принялись шарить по всему телу, прикасаясь ко всем чувственным местам. Пальчики ласково поигрывали раскрывшимся бутончиком, осторожно погружались в глубину лона, исторгая при этом невероятную гамму наслаждения, доселе не испытываемую Саллахом. Он обессилено откинулся на подушки. Безумие охватило его сознание, растерявшееся от глубины и мощи возникшего вожделения. Саллах протяжно застонал, выпуская из себя скопившиеся чувства, с всхлипом втягивая новую порцию витающего вокруг аромата плоти. Действительно, чувственность женщины многократно превышает чувственность мужчины, пульсируя в теле с невероятной силой, разрывая сознание на миллионы крошечных осколков. Необходимы лишь способность и умение пробудить их в любой женщине. Саллах почувствовал, что постепенно возрождается к новой жизни.

А может ему не стоит…

– Нам понравилось, – чуждый голос окончательно пробудил Саллах, плававшего в эйфории чувств.

Саллах совершенно неподдельным, абсолютно естественным, чисто женским движением-рывком сел на кровать, инстинктивно сомкнул бёдра, прикрыв рукой своё нежное лоно, совсем ещё недавно пылавшее в бушующем пожаре страсти. Глаза Ясмины испуганно взирали на человека, так грубо прервавшего чудный миг наслаждения.

Это был Император Сулейман Ислах ибн Абу-Керим собственной персоной.

Саллах внутренне подобрался, ощерившись в злобном оскале, при виде давнего и заклятого врага. Ведь он столько времени ждал этой встречи. Губки Ясмины раздвинулись в приветливой улыбке, обнажая ровные безупречные зубки. Саллах расслабил своё напряжённое тело, показывая Императору готовность к соитию.

– Иди ко мне, мой господин, – со всей нежность, какую только мог отыскать в своей чёрной душе, призвал Саллах своего врага, внутренне передёрнувшись от собственного коварного лицемерия. – Я осыплю тебя ласками, которых ты никогда не забудешь.

– Если ты так хороша в постели, как утверждаешь, то Мы будем настолько великодушны, что за это одарим тебя сыном, – сообщил Император, скидывая с себя халат и оставаясь полностью обнажённым. Лишь на шее у него болтался медальон, королевская печать – зловещий символ власти. Медальон в чём-то схожий с тем, что был у Саллаха, правда, более большего размера, украшенный крупными драгоценными камнями и витиевато выписанным личным вензелем Императора Сулеймана.

– Что, мужчины тоже любят побрякушки? – Ясмина игриво указала на медальон, в ответ показывая на свой, немного затерявшийся на фоне ниток крупного отборного жемчуга, и потрясла золотыми и серебряными браслетами, увитых на запястьях и лодыжках.

– И у мужчин случаются свои слабости, моя красавица, – Император забрался на кровать, схватив Ясмину в свои крепкие объятия, зарылся лицом в её длинные локоны, украшенные цветком жасмина, и страстно зашептал в ушко девушки. – Твой лик прекрасен, как полная луна на ночном беззвёздном небе, твой аромат подобен благоуханию цветущего жасмина, что заколот в твои волосы.

И Император принялся покрывать тело Ясмины жаркими поцелуями, погружая сознание Саллаха в пучину сладострастья, окончательно освобождая от остатков одежды, что покрывали девушку завесой полупрозрачного тумана, открывая взору лишь небольшие участки обнажённой кожи и скрывая чудесные, достойные пера поэта, прелести.

Император в совершенстве владел особым искусством полуночных танцев на любовном ложе, поэтому пика наслаждения первым достиг Саллах, находившийся в более чутком для подобных игрищ женском теле. Он едва удержал своё сознание от нестерпимого безумства, терзаемое отзывчивое тело тонкими и умелыми ласковыми поглаживаниями мужских рук и мягкими прикосновениями обходительных губ к особо чувственным местам. Саллах пытался было сосредоточиться на своём медальоне, стараясь подловить момент, когда Император нечаянно коснётся его губами, чтобы совершить переброску сознания из собственного тела в тело любовного партнёра, как неожиданно невыносимая боль яркой вспышкой заполонила всё на свете, стерев все мысли, оставляя только необычное чувство чужеродного присутствия, доставляющее неприятное беспокойство, но в то же время приносящее бесконечно длящееся блаженство. Постепенно резкие толчки сменились плавными поступательными движениями, которые больше не причиняли боль и неудобство. Саллах даже сумел уловить ритм и задвигался навстречу Императору, сосредоточившись на собственном удовольствии.

Громкий и протяжный стон, вырвавшийся из уст Ясмины, возвестил всем, но в первую очередь самому себе, что Саллах получил то, что желал от совместного соития. Его тело, превратившееся в желеобразный студень, растеклось под энергичными и со всё возрастающим темпом движениями Императора. Однако сознание Саллаха, погружённое на непродолжительное время в состояние необычайного экстаза, оставалось начеку и, убедившись в том, что Сулейман уже находится на грани, подхватило непослушными руками медальон и приложило его к раскрытым в хрипе приближающегося удовлетворения губам Императора. После чего мгновенно метнулось вдоль цепочки в забившееся в конвульсиях мужское тело, стараясь прикрыться воображаемым щитом от мощного урагана, захлестнувшего пространственную полость новой оболочки. Мощь напора был столь стремителен и ужасен, что едва не поглотил не только вторгнувшегося Саллаха, но и самого хозяина, окутав сознания обоих абсолютно непроницаемой мглой. И лишь последним, гаснущим усилием Саллах нанёс разящий удар по сознанию Сулеймана, выбивая того из собственного тела.

Свершилось!

Он, Саллах Абу Али Абдаллах, стал преемником Императора Сулеймана Ислаха ибн Абу-Керима, властителя великой державы, богатству которой мог бы позавидовать даже сам Великий Кир.

И сознание Саллаха померкло, окунувшись в остаточную пену, вызванную невероятно мощным оргазмом, только что оборвавшегося соития.

 

 

6

 

Саллах долго не мог прийти в себя, попутно пытаясь овладеть конечностями. В конце концов, это ему всё-таки удалось, и в его сознание через глаза новоприобретённого тела ворвался свет. Однако то, что предстало перед ним, совершенно не понравилось Саллаху.

Да и кому могло такое понравиться?

Возле кровати стоял Насер и сочувственным взглядом погладывал на своего отца. Но это было полбеды.

Беда состояла в том, что за спиной Саллаха стояло три вооружённых стражника. Причём ятаган одного из них (Саллах узнал Зеида Хуснутдина, министра внутренней безопасности) касался шеи тела бывшего Императора.

– Что это значит, Насер? – грозно спросил Саллах у усмехающегося парня, но губы нового тела слушались пока плохо, и фраза вышла жалкой, умоляющей. – Пытаешься убить своего отца и повелителя?

– Не стоит, Саллах Абу Али Абдаллах, – покачал головой Насер, – здесь ты никого не обманешь!

Уже после первых слов Насера Саллах испугался до такой степени, что ненароком обмочился.

Несомненно, голос был насеровский, но вот интонации… Их никто не смог бы воспроизвести, кроме как самого покойного Императора.

Но ведь это абсолютный бред, абсурд!

– Этого не может быть! – воскликнул Саллах, но напрягшийся ятаган в руке Зеида не позволил ему совершить хоть какое-нибудь движение. – Я ведь самолично убил тебя!

– Ты выбросил меня из моего тела. Выбросил, но не убил. Это совершенно разные вещи.

Император Сулейман в обличии Насера, своего сына, поглядел на недоумевающего Саллаха и снизошёл до объяснений.

– У тебя в руках, – Император поднял левую руку с зажатым в кулаке медальоном, – был магический артефакт, работающий лишь вполсилы. Так сказать, билет в одну сторону. Мы же, – он поднял другую руку, показывая медальон с вензелем, – использовали дверь, открывающуюся в оба направления. Европейский звездочёт и колдун по имени Иштин открыл Нам тайну переноса сознания из одного тела в другое. Опасаясь, что слухи о подобном открытии дойдут и до тебя, и что ты обязательно попытаешься воспользоваться этим в своих корыстных целях, Мы решили подослать к тебе человека, другого колдуна, работавшего в том же направлении. Ему были предоставлены записи Иштина, но такие, какие бы могли привести лишь к половинчатому решению. И хотя эти неверные годятся лишь для того, чтобы безропотно гибнуть на жертвенных кострах, однако, надо признать, и среди них встречаются довольно умные и образованные экземпляры. Мы были абсолютно уверены в том, что рано или поздно ты явишься пред Нами в каком-нибудь обличии, и заранее подготовились ко всякого рода неожиданностям, рассчитав все возможные варианты. Однако не надейся, что твой верный слуга Вахид придёт к тебе на помощь.

Император хлопнул в ладоши, и в комнату вошёл евнух Ибрагим, неся в руках бумажный пакет. Остановившись рядом с господином, он раскрыл пакет, и на пол с глухим стуком вывалилась голова нубийца.

– Как видишь, Мы учли всё, – продолжал Император. – К тому же медальон выдал тебя с головой, но Мы не стали действовать сразу, решив дождаться твоих действий. Мы были уверены, что справимся с тобой. Однако твои кувыркания в постели ввели Нас в заблуждение. Признаться, Мы полностью поверили в то, что Ясмина – не твоё вселённое сознание, а настоящая женщина. И твой удар для Нас оказался совершенно неожиданным. Поздравляем тебя, Саллах, ты всё-таки одержал над Нами победу.

Император посмотрел на своего сникшего противника и, не дождавшись ответа, продолжил.

– Спасла Нас от гибели, полной фрустрации сознания, вот эта милая безделица. Медальон, очень похожий на твой. Правда, меж ними существует незначительная, на первый взгляд, разница. Или значительная, смотря с какой стороны на это посмотреть. Словом, он позволяет сохранить сознание без каких-либо опасных для здоровья последствий. И пока ты приходил в себя, обживая Наше тело, Мы тем временем затаились в этом медальончике. А затем на помощь подоспел Насер, Наш верный помощник, и освободил Нас из плена. Вот так-то, друг, Саллах. А теперь настало время поведать тебе о твоей дальнейшей судьбе. Ты, конечно, от этого в восторге не будешь, – Император засмеялся своим каким-то потаённым мыслям таким злобным и, главное, страшным смехом, что Саллах, предчувствуя недоброе, не сдержался и от страха обделался под себя. – Насер!

Саллах ожидал всё, что угодно, предполагая любое продолжение, но то, что произошло на самом деле, окончательно добило несчастного старика.

Тело Ясмины, доселе ничком лежавшее на смятой постели, поднялось и уселось, скрестив ноги. Прекрасные черноокие глаза распахнулись и приобрели осмысленность. Губы девушки скривились в хищной улыбке.

Саллах покрылся испариной. Он угадал в своём недавнем прибежище другого своего заклятого врага. Насера. У Саллаха кругом пошла голова от горькой правды, открывшейся перед ним.

– Знакомься, это Наш сын Насер, – захохотал Император, поглядывая на совершенно убитого Саллаха. – Нам стало жалко расставаться со столь восхитительным телом, которое должно было погибнуть из-за твоего безрассудства, и поэтому позаботились о его сохранности. Мы, в отличие от тебя, не привыкли разбрасываться столь ценным материалом. Кстати, Саллах, это и будет Нашей маленькой местью тебе.

– Надеюсь, ты по праву оценишь эту великолепную шутку, дорогой? – интонации нежного и звонкого голоска Ясмины полностью соответствовали злобному и саркастическому тону Насера.

– Да, – добавил Император. – Это будет самой забавной шуткой, которая когда-либо приходила в голову самому жестокому правителю. Мы поместим в тело Ясмины твоё, Саллах, сознание. И, прежде чем расстаться навечно, Мы каждую ночь будем навещать тебя до тех пор, пока вдосталь не наиграемся тобой. Рассказать кому, что Мы запросто имели Саллаха Абу Али Абдаллаха, самого осторожного человека не только в Империи, но и, пожалуй, во всём обитаемом мире, никто не поверит! Ну а после этого тебе останется прожить чуть менее года.

– Девять месяцев! – торжествующе захохотал Насер.

– Верно, – Император Сулейман торжествовал не меньше своего сына. – И ты, Саллах, выносишь Нашего ребёнка! Ты станешь матерью Нашего ребёнка! Ты улавливаешь суть?

Саллах от отчаяния было дёрнулся, чтобы совершить с собою какое-нибудь безрассудство, спеша покончить с этим невыносимым унижением, но стражники знали своё дело, крепко удержав священное тело императора, которое на данный момент незаконно занял чужак.

– Можешь на сей счёт не волноваться, – “успокоил” Саллаха Император Сулейман. – Наши люди будут заботливо ухаживать за тобой, чтобы ты, не приведи Аллах, ничего с собой, вернее, с нашим будущим ребёнком, не смог поделать. Тебя поместят в изолированную комнату, стены которой обиты мягкими коврами. Будут кормить, если понадобится, с ложечки. Ну а роды примут самые лучшие лекари и повивальные бабки Империи. Впрочем, можно сделать и кесарево сечение, не особо заботясь о жизни матери, то есть о тебе. Однако на это не надейся, рожать будешь, как все женщины, традиционным способом. Как бы Нам хотелось присутствовать при родах. Думаем, это будет интересное и захватывающее зрелище, – Император вновь громко захохотал. – Обо всём Мы побеспокоились заранее, поэтому всё уже готово. Просто Мы ждали твоих действий. Ты их попытался совершить, но, признайся, что потерпел сокрушительное поражение. Теперь ответный ход за Нами. Но сначала ты вернёшь Наше тело назад, оно послужит Нам ещё не один год. А пока уведите этого засранца, вымойте, приведите в надлежащий порядок и подготовьте к обмену. Прощай, Саллах.

И Саллах завыл, как самый настоящий зверь, угодивший в хитроумную ловушку. Причём – ирония судьбы! – западню эту соорудил и подготовил он самолично.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 3,50 из 5)
Загрузка...