"... и сколько бы из нас не пало, мы не умрём!"

После речи Одрисса даже у самых трусливых задрожали руки от нетерпения рвануть в бой. Те же, кто и до того был готов сражаться, пели задорные песни и шутили над товарищами. А среди костров, скользя между палатками солдат и офицеров шли двое. Один не сводил верных глаз с товарища, а другой смотрел на окружающих. Ему радостно, что слова подействовали на них, что завтра каждый возьмётся за копьё и с легким сердцем пойдёт в атаку, возможно, в последнюю.

Командир Одрисс свято соблюдал все традиции веры предков. "Поэтому его и хранит Бог"- шептали одни, "Поэтому ему верны солдаты" - с уважением говорили другие. И поэтому он решил поставить лагерь на руинах древнего храма, чьи катакомбы не видели людских теней не одну сотню лет.

В час, когда сменялись караулы, и большая часть отряда ложилась спать, он с верным другом и товарищем под светом факелов рассматривали старинные фрески. Неизвестные письмена, о значении которых можно было лишь догадываться, поражали воображение Одрисса, и он время от времени говорил:

-Гурд, посмотри на эту красоту, на колонны, что держат своды, на плиты, что гладкие как сталь твоего меча. Мог ли человек без высших сил придумать и построить такое?

Но Гурд молчал и следовал за командиром вглубь таинственных залов, пока они не дошли до массивной двери, из чьих петель можно было выковать несколько десятков клинков. Рисунки на ней изображали людей в танцах и молитвах, а перед ними стояла неизвестная сущность. Глаза друзей не могли уловить её форму, словно она менялась каждую секунду. Была ли это вина чадящих факелов или руки мастера, что создал иллюзию.

-Посмотри, Гурд. Вот еще одно доказательство, что Бог един.

На предположение, что это может быть совершенно другое существо, Одрисс ответил доброй улыбкой и потянул за рукоять в виде кольца.

Ржавчина с петель полетела градом, подняла облака оранжевой пыли и осела на волосах и одежде товарищей. Но даже скрипа не услышали они, когда двери распахнулись настежь.

Если в храме не слышно было ничего кроме шагов и дыхания двух мужчин, то в последней комнате стояла поистине божественная тишина. Место звуков и запахов занял огромный алтарь в виде пятиконечной звезды. На нём одновременно могли поместиться не меньше тридцати человек, а камень, из которого он сделан, превращал тусклый свет факелов в безумие красок и лучей.

Гурд осознает красоту, но первобытный ужас овладевает им. Человек, что верит лишь в силу руки и крепость меча, дрожит от суеверного страха перед неизведанным. Он берёт командира за плечо, но тот освобождается и подступает к сияющему камню.

-Мы не просто так нашли это место в столь тёмный час. Сама судьба нас привела и мы должны помолиться здесь.

-Но кому, Одрисс?- восклицает Гурд, и его голос звучит жалко в этих стенах.

-Богу, мой добрый друг, Богу. У нас завтра бой, а в такую ночь даже героям бывает страшно.

Голос командира напротив, кажется более могущественным, наделённым особой властью, что не повиноваться ему невозможно. Но при этом ужас, что вселяют эти стены становится нестерпимым. Сам того не желая, Гурд пятится к выходу, а Одрисс принимает это как понимание со стороны товарища.

-Я скоро выйду,- говорит он и закрывает двери с тихим щелчком.

Лишь когда фигуры людей оказались перед воином, он пришел в себя. Из комнаты доносились обычные молитвы, которые Одрисс читал перед важными событиями. Просьбы о помощи и обещание еще большего почитания. Всё как всегда, кроме одного, в этот раз ему отвечали.

"Там кто-то был!"- в панике думал Гурд и ломился в запертую дверь,-"Враги подослали убийцу, нас как-то выследили и они знали, что мы пойдём сюда. Проклятье! Это предательство!"

Кулаки били по танцующим человечкам, попытка открыть дверь мечом закончилась звоном сломанной стали, а неуловимая для глаза сущность, словно бы смеялась над воином, что испугался буйства света.

Но был не звук боя, а диалог на свистящем языке, словно тысячи сквозняком объединились в два голоса. Чем дольше Гурд их слушал, тем больше изменялся в лице от страха за командира. Там было нечто ужаснее, чем вся армия противника. Могущественнее и древнее, чем все империи, что видели солнце. И осознание этого парализовало мужчину.

Прошла минута или час, он не мог сказать. Тело тряслось как в лихорадке, а сила, которой славился, покинула, как неверная жена. Не было мысли вернуться или позвать на помощь, но готовность ждать и умереть от голода.

Шаркающий звук и двери открываются. Гурд котёнком жмется к стене, пока к нему не подходит Одрисс, чей факел разгоняет ужасы древних катакомб, в отличии от горящей палки у ног воина.

Командир садится на одно колено и кладёт руку на плечо едва не обезумевшего друга.

-Это великое место.- говорит он и с легкостью поднимает товарища,- Завтра мы победим. Мне так сказал Бог.

 

 

Выписки из дневника гурда.

 

Пять лет с посещения храма.

Не видел мир более талантливого и дальновидного полководца, чем Одрисс – моего командира. Сотни тысяч врагов преклоняют перед ним колени. Даже сам император не имеет такой власти над умами, как мой друг и господин. Великие победы и свершения идут руку об руку с ним, и никто не сдержит наших когорт, что идут под знаменем Одрисса.

 

Пятнадцать лет с посещения храма.

 

Я забыл, что такое родной дом. Я видел песчаные моря и непроходимые леса, где самый маленький гад способен убить. Наши солдаты перестали надеяться вернуться к женам и детям. Мы покорили десятки народов, сотни племён, тысячи поселений склонили головы в почтении к нам, но этого мало Одриссу. Он покоряет каждый клочок земли, жестоко расправляется с любым сопротивлением, а выживших отправляет рабами на восстановление того самого храма. Сколько судеб мы загубили? Не могу поверить, что я восхищался этим человеком, что я считал его другом. Но как я могу поступить, если ненависть пропадает, когда он говорит со мной.

Сотни дезертируют, но далеко не уходят. На моей памяти за последние годы не произошло ни одной казни трусов. С каждым Одрисс разговаривает лично и уже на следующий день, вчерашний беглец рвётся в бой без страха.

Что с ним стало в той проклятой комнате?

 

Тридцать лет с посещения храма.

Молюсь всё свободное время. Одрисс радуется этому и говорит, что я, наконец, познал смысл жизни. Ведомо ли ему, о чём я прошу небесные силы? Знает ли он, какая ненависть и отчаяние живут в моём сердце?

Я желаю ему смерти. Тому, чья власть неоспорима, чьё имя означает могущество. Я ненавижу его всем своим существом. За сотни тысяч судеб, что костями лежат на плитах древнего демонического храма. Какие ещё жертвы должны быть принесены? Сколько земель истопчут копыта моего коня? Сколько крови разных народов пылью осядет на моих сапогах? Из милосердия убиваю женщин и детей, чтобы они не стали добычей жадной твари, живущей в темном подземелье. Чтобы не вдыхали каменную крошку и не выхаркивали внутренности.

И я жду, когда кости тирана обратятся в прах.

 

Пятьдесят лет с посещения храма.

Радость переполняет моё старое сердце и выцветшие глаза плачут от великого праздника. Одрисс мёртв! Никогда жизнь ещё не приносила такой радости. И я, ненавидящий, иду рядом с телом тирана и негодяя. До самых последних минут он считал меня другом. О, как оскорбляло это! Быть другом злодея, что пролил море крови. Но я верил, что доживу до этого момента. Собственными глазами увижу его смерть, руками дотронусь до околевшего тела и уверюсь, что всё кончено. Не будет походов за край мира, моя старость окончится дома, рядом с внуками, что до недавних пор лишь слышали обо мне. О, какой прекрасный день. Его не может омрачить даже посещение разросшегося, как плесень, храма. Те письмена, что повергали меня в ужас, теперь вызывают старческий смех. Я готов плюнуть на них, разбить, но зачем? Моих дней не хватит, чтоб стереть память о тиране и завоевателе, пусть она будет, и пусть люди ужасаются при мысли, что такое повторится.

Слёзы, бесконечное количество лживых слёз о том, кого не знали, чьё тело водружают на алтарь и заваливают ритуальными подношениями. У него было слишком много в этой жизни, и , если есть другая, то пусть останется там сирым, калеченым и ослабевшим. Иначе всё повторится!

Да, второе посещение приятнее. Нет ужаса и страха, но я чувствую воодушевление. Моё тело словно молодеет и вены разносят по телу жизнь!

Но что с моими глазами? Что я вижу? Тиран стоит над собственным телом! Полупрозрачный, с размытыми очертаниями, но я из миллионов узнаю его. Взглядом обводит подданных, но никто не замечает этого. Кроме меня.

Старческий маразм, морок, что хочет омрачить мою радость! Перевожу внимание на безжизненное тело, чтоб лишний раз убедиться в смерти негодяя. Краем глаза замечаю, что он нашел меня. Смотрит, с той грустью, какая была много десятков лет назад. Я не поддамся, не проявлю сочувствие и грусть! Он наконец-то умер! Тиран мёртв!

И мысль эта замерзает, как капля высоко в горах. До него касается фигура неведомого мне человека. Одрисс оборачивается на него и слушает речь, доступную лишь им двоим. Неизвестный обводит руками толпу и указывает в небо. На лице тирана сомнение, растерянность, какой никогда не было. А незнакомец продолжает говорить. Его взгляд суров, а губы кривятся так, словно он отчитывает провинившегося ребенка. Дух завоевателя слушает и всё больше опускает голову.

Мне радостно от зрелища. Негодяя смогли пристыдить! Пусть в посмертии, но это случилось! Он мечтал и шел к раю, но видно, что его ждут вечные страдания, боль, унижения!

Почему он выпрямляется? Почему его взгляд изменился? Прошлая уверенность наполняет движения. Дух что-то говорит неизвестной сущности, а лицо передает насмешливое удивление.

Неожиданно для меня и тирана, пришелец хватает его за горло.

Да! Мои молитвы услышаны! Ему не спустят всех злодеяний и вскоре…

Незнакомец озаряется светом и вталкивает тирана в холодное тело.

Сердце останавливается в ожидании. И снова бьётся, когда ужас накрывает толпу. Мгновение назад они плакали, что повелитель оставил их, а теперь парализованы тем, что он встаёт.

-Это конец.- шепчу я и падаю на колени, пока сотни людей рвутся наружу.