Сломанный автобус? Летний зной? Ха! Это ли препятствия перед вратами в вечность? Знайте, предки, кто бы ни шел по следу, я донесу вас, мои дорогие! Нас ждет великая благодать!

 

Не опуская руку с телефоном от уха, в своей обычной деловой манере Иван дал отмашку друзьям сесть на заднее сиденье. Первый, в красной рубашке, приказ выполнил незамедлительно и, оказавшись в машине, подал руку в знак приветствия. Второй, оглядевшись, забрал пакет из придорожного кювета, присоединился к нам. Он сунул пакет под ноги и поздоровался со мной. Пока мой младший двоюродный брат что-то решал по телефону, спрашивать, зачем я им понадобился, было бессмысленно. Иван имел весомый авторитет среди местных подростков. Так что, если он сказал своим ничего не говорить, то так оно и будет. А сказал он наверняка: все признаки конспирации на лицо. Наконец, главный инициатор нашей встречи демонстративным кивком закончил телефонный разговор и сел в машину.

- Давай к лесу быстрее, по дороге мимо пилорамы! - приказал Иван на этот раз мне. - В лес пошел, тварь! Сейчас возьмем, - повернувшись к ребятам, сказал он, на что те одобрительно кивнули.

- Здорово. Кого вы ловите? Что там случилось у вас?

- Не тупи, Серега, трогай быстрее!

Я, конечно, тронулся и, быстро переключая передачи, разогнал автомобиль в сторону леса. Но как же я не люблю приказы! А еще больше не люблю показушничество моего брата. Из любой мало значимой проблемы он способен сотворить эпохальных размеров трудность, которую сам же на пределе человеческих возможностей и решает. Много раз я был втянут в такие истории и всякий раз после очередной пустой траты времени говорил и себе, и ему, что это в последний раз. Но через неделю-другую случался очередной героический эпос, когда посреди ночи настойчивый звонок отрывал от сна, а дрожащий голос из динамика телефона говорил о серьезных проблемах. Чаще всего итогом этих происшествий оказывалась пара тел с резким приступом тошноты и единственным желанием добраться домой. Возможно даже пара тех самых тел, что сидят сейчас на заднем сиденье моей машины. Не знаю, пользовался ли Иван моей отзывчивостью или все-таки понимал мое беспокойство. Ведь однажды его слова могут оказаться не преувеличением. А мне не совершенно не хотелось когда-нибудь связывать нас с братом с персонажами из басни о пастухе и волках.

И вот дежавю по всей голове: я везу компанию в сторону леса.

- Так, Ваня, давай выкладывай, а то пешком пойдете! - пригрозил я, хотя скорость не сбросил.

- Серег, до пилорамы докинь нас, дальше мы сами.

Я затормозил. Все в машине резко подались вперед. Непристегнутый Иван прилёг на панель, а его друзья влетели в спинки передних сидений. Брат что-то провопил, друзья промолчали. Мы посмотрели друг на друга, не сказав ни слова, но не скрывая ненависти.

- Вано, уйдет ведь! - развеял оцепенение голос сзади.

- На мать мою напал дебил какой-то! Прямо в магазине! Не хочешь помогать - не нужно!

Иван потянулся к двери, но я опередил его, нажав педаль газа. Выехав из облака пыли, созданного тормозным путем, я продолжил движение по дороге.

- Цела она? Так, может, ей помощь нужна? А не ловить не пойми кого!

- Она нормально. Испугалась только. А эту мразь я просто убью!

- Это местный кто?

- Да какой местный! Местные-то меня знают. Залетный какой-то... В общем, заваливается к матери в магазин дурачок. Весь разодетый, дёрганый. И с порога давай минералку хватать, прямо с прилавка. А мать моя... Ну, ты же ее знаешь. Не то сказала ему что, не то одернула. Он толкнул ее со всей силы, бутылку схватил и убежал. Мразь! Это было часа полтора назад. Я как узнал, сразу всех собрал и за ним. Половина села видела, как он в лес двинул. Один ты, как всегда дома сидишь, ничего не знаешь.

- Так он толкнул ее просто?

- Вообще не просто! Он приехал в мой поселок! Напал на мою мать! Ограбил магазин! Да я не знаю, что с ним сделаю!

- Про автобус расскажи, - снова подал голос кто-то сзади.

- А, ну да! Позвонил я сейчас Пете-водителю... Ну, ты знаешь, что рейсовый до райцентра гоняет. Думал, может он на дороге этого психа видал. Так оказывается, что Петя сам его сюда и привез. Ну, это я с ним еще поговорю… В общем, Петин "пазик" как обычно заглох за поворотом. Ну, наши-то все привыкли уже, сидят, ждут, пока Петя полундру свою отремонтирует. А этот как поднимет истерику! По салону мечется, орет, кричит, что опаздывает. Потом спросил, сколько до Аппотитовки осталось. Как узнал, ломанулся из автобуса к нам. Напрямую, кустами, наверное. А от поворота километров десять, не меньше. Ненормальный он, в общем, какой-то…

Все, что мешало мне развернутся и сейчас же отвезти всю опергруппу назад к своей тетке, это узкая дорога. Ведущая в лес, она, шириной "в полосу", ограничивалась густыми зарослями кустов. И единственное на моей памяти место для разворота находилось возле здания заброшенной пилорамы. В этом уширении проезжей части я и видел решение и моей головной боли, и липовых проблем брата. Плевать на обиды и несостоящуюся месть. Развернусь и, не жалея подвески, отвезу этих щеглов вместе с их понятиями назад от греха подальше. Их мотивацию я понял, а какой план действий родился в неокрепших умах, страшно представить, не говоря уже о последствиях.

Под нарастающее гудение двигателя мы взобрались по уклону вверх. Машина, медленно качаясь в разноуровневых колеях, катилась вперед по финишной прямой. Лесной пейзаж сменился полевым. Справа из земли торчали скучающие по алюминиевым проводам и перпендикулярному положению столбы линий электропередач. Впереди выделялась на фоне всеобщей зелени постройка из белого силикатного кирпича. Иван, развернувшись вполоборота назад, раздавал друзьям указания на непонятном непосвященному языке. Я не слушал. Для себя я все решил, а все внимание уходило на маневрирование автомобилем. Дорога у лесопилки оказалась совершенно не пригодной для легкового автомобиля: глубокие колеи, оставленные сельскохозяйственной техникой, изранили дорогу вдоль и поперек. Выполняя «змейку», я сбросил скорость до минимально возможной, но и это не уберегло от падения. Сложно сказать в какой именно момент произошла злополучная ошибка. Вроде бы и руль держал как всегда крепко, и брательник не отвлекал сильнее, чем обычно. Но колесо все равно нащупало под собой мягкую землю, сорвалось и пригвоздило днище к дороге. Получив такой знатный крен на правый борт, мой корабль опустился бы в пучину вод, однако, в сложившейся ситуации дальше земли не ушел. Металлически лязгая, покатились инструменты в багажнике. Рыкнул двигатель перед тем, как заглохнуть. Наружу из машины вырвалась брань, проклинающая дорогу, себя и всю ситуацию в целом.

- Все, приехали, - констатировал Иван.

На секунду забывшись и оставив брата и подельников в машине, я выскочил на улицу. Необходимо было выполнить неизменный ритуал всех автомобилистов, оказавшихся в подобной ситуации: обойти машину, почесывая затылок в надежде не увидеть ничего страшного. Фары виновато смотрели в землю, крыло вроде бы цело, вытащить вручную не представлялось возможным.

- Наверняка это Митяй своим трактором тут всё расковырял. Ну и этого дурачка выловим. С ним я тоже поговорю, - вылез за мной Иван.

Я не обращал внимания.

- Ну что? Я парней пилораму посмотреть отправил, а мы дальше по дороге с тобой. Извини уже, что тебе не досталось. Ну, ты за мной держись, я прикрою.

- Чего мне не досталось?

Брат в ответ потряс шуршащим свертком полиэтиленового пакета.

- Что там? – ответ я знал, но надеялся, что он неверный.

- Двенадцатый калибр, - цепляясь за края пакета, на фоне широкой улыбки брата вылезал обрез.

- У твоих такие же?

- Завидуешь? - ширине и самодовольству оскала не было предела.

- Да вы еще большие придурки, чем я думал! Ты на что надеялся? Свобода надоела? – я попытался выхватить оружие, но брат отскочил.

- Что ты как девка? - разочарованная в отсутствии поддержки, улыбка сплыла.

- Зови своих обратно, пока они не пристрелили кого! Или их, если встретятся с таким же полудурком, как и вы!

- Как я их позову?

- Так, что б они пришли! - стеклянный взгляд Ивана смотрел сквозь меня. - И дай сюда…

- Вон он… - почти прошептал брат.

Как бы то ни было, а его реакция быстрее моей. Пока я развернулся и пробежался взглядом по бескрайнему полю, Иван рванул в нужную сторону почти по-армейски: бесшумно, пригнувшись, вскинув оружие. Пакет бросил. Из него покатились зелёного цвета патроны. Так они еще и заряженными ружья везли, дебилы. Я побежал за ним, не знал куда, главное, что бы ни потерять из виду. Трава в поле оказалась выше, чем выглядела с дороги. В густых зеленых зарослях пришлось преследовать брата интуитивно.

- Э! Стой, тварь! - услышал я знакомый голос.

Осока вперемешку с крапивой внезапно сменилась клевером по щиколотку. Я оказался на поляне. Стало дышаться свободнее, будто из тесного, набитого людьми коридора я попал в пустынный зал. В метрах пятидесяти от меня стоял человек, одетый в плащ не по погоде. Он увидел меня и брата. Путаясь в подоле своей странной одежды, странный человек вытащил что-то из внутреннего кармана. Один хлопок вдалеке, свист в воздухе и взрыв где-то над ухом. Звон в голове заглушил все остальные звуки, запах дыма - аромат травы, странный человек упал. Не двигался... Спустя секунду тоже не двигался, и потом тоже. Мне было страшно повернуть голову. Как и тогда с тайной полиэтиленового свертка, я знал, что будет дальше. И, только чтобы удостоверится, повернулся. Иван с лицом цвета бумаги пока боялся на меня посмотреть. Время остановилось. Даже облако дыма, изрыгнутое оружием, не хотело рассеиваться. Я оказался рядом с братом. Выхватил из ватных рук обрез, что следовало сделать еще на дороге. Разложил бывшее ружье пополам, стреляная гильза прыгнула в меня, а еще готовая убивать осталась внутри второго ствола.

- Улики подбери, - указал я на еще дымящий патрон. Не желая принимать естественный цвет лица, брат присел на землю.

Вдали же обрезное ружьё огневую мощь теряет, так? Так может наш крендель жив еще? Я пошёл, Иван остался. Зависшее облако осталось позади. Летний ветер слегка привел меня в чувства. Злость на брата переменилась осадком страха. А ведь и нас могли застрелить! В какой-то степени мой родственник все правильно сделал. Либо среагировал быстрее, чем подумал, либо яйца реально большие. Но прокурору-то все равно будет. Иван - за убийство, я - за подельника, красным рубашкам, может, повезет, если сами случайно не застрелятся. Расстояние до тела сократилось. Ладно, возможно, жив еще. Хотя не знаю, что хуже. А если он захочет продолжить стрелять? Я еще раз проверил патрон. На месте. Если придется, не знаю смогу ли сделать так, как брат. Оглянулся: Иван остался сидеть на месте, может он меня сейчас даже не видит. Вблизи тело выглядело еще более странным. Весь обвешанный сумками и подсумками, одежда с множеством пришитых карманов, и из всех торчало что-то одинаково блестящее на солнце. Я навел обрезанную двустволку. Шагнул. Ступня ушла в пустоту. Бескрайнюю, лишённую цветов пустоту.

За глазами, но перед мозгом изображения, всплывая, походили на игру воображения. Мой враг мертв. Черная звезда спускалась с небес. Я смирился. Собиратель открыл окно в собственную проекцию. Гибкие пальцы потянулись к заблудшим. Я ощущаю невесомость… Они будут звать к себе… Я упал на землю.

Мутное похмелье в глазах мешало воспринимать окружающий мир. В ладонях не хватало вещи, секунду назад в них лежавшей. Я сжал пальцы, только сухая трава и мягкая земля. Выронил? Или в меня выстрелили? Боли не чувствовал, только голова гудела. Умер? Нет… Я попытался встать. Далось мне это тяжело, но в вертикальном положении однозначно стало легче. Муть в глазах рассеялась. Сухая трава вместо зеленого поля. Безжизненная, холодная, осеняя земля. Шок. Я осмотрелся: оружия под ногами не было. Вдаль я пока видел плохо - еще мутило, но что брата позади не было, мог поклясться. Пропало все, что секунду назад было перед глазами, в руках и под ногами. Не было брата, машины, лесопилки, дороги, столбов, странного человека. Был только я. Я и пятна крови на месте, где лежало тело. Сумасшествие челюстями вцепилось в голову, выгрызая логику происходящего. Только небольшая часть воспоминаний помогала сознанию оставаться на плаву. Я из прошлого, одежда на мне из прошлого. Кровь раненого из прошлого. Вот тут, в шаге от меня, докуда я в прошлом не дошел. Вот тут он лежал, дальше прополз. Вот встал. Пошел, и крови стало меньше. Мозг хватался за любое, что в состоянии был объяснить. И это единственное, что спасало меня от безумия. Безумие по обе стороны от окровавленной тропы. Сверни с нее, и оно схватит тебя. Только пока ступаешь по ней, объясняя самому себе каждый шаг, можно сопротивляться рушащейся реальности.

Когда меня немного отпустило, я уже далеко отошел от провала. Не в состоянии понять законы здешнего мира, я пугливо озирался по сторонам. Сухая трава уходила за горизонт, полуденное солнце, не согласовываясь с часами, сияло в зените своим холодным светом. Редкие багровые пятна вели меня в сторону осеннего леса. Как я боялся их потерять! Боялся того, что в один момент они закончатся, и я останусь один в мертвом поле. Один, без целей и ориентиров, кроме маячащего впереди желтого леса и ... и чего-то в небе. Черная звезда контрастным пятном прилипла к безоблачному дневному небосводу. Она не сияла, только дрожала, шевелилась, как клубок змей. И смотрела на меня, куда же еще тут смотреть? А смотрела она точно, я чувствовал.

Багровые пятна участились с моим приближением к лесу. Шелест трав сменился хрустом сухих веток под ногами. Я ступал под редкой сенью деревьев и стоило мне остановиться, как я оказывался в полной тишине. Никаких звуков, кроме моих шагов. Как отсутствовали все привычные лесные звуки, так же не было и запахов. Едва уловимый сладкий запах спелых фруктов пронизывал воздух. В безжизненной и серой чаще он был совершенно неуместен: не было источников. Ничего в этой мертвой местности не могло так пахнуть. Ловил себя на мысли, что пахну так либо я, либо кровь на земле. Только это выбивалось из единой картины обособленного леса.

Далеко над макушками деревьев черное пятно перестало быть таковым. Опускаясь ниже, оно принимало форму шара. Давящий взгляд сверху следил за мной, пока не спрятался под кронами желтых деревьев, которые сплелись в единую непроглядную крышу.

Приловчившись идти по кровавым пятнам, я оглядывался возле очередного ориентира, определяя последующее направление. Именно тогда в вакуумной тишине проплыл стон. Ноги понесли меня быстрее, чем я понял, в какой стороне шумел раненый. Усомниться, моя ли это цель, также не успел. Как быстро все произошло! За какие-то полчаса, что я находился другом мирке, весь смысл моей жизни свелся к преследованию кровоточащего незнакомца. Что мне делать, когда доберусь до него, я тоже не знал. Думал, может залатать его рану чем придется и вместе поискать путь домой, а пришлось прятаться. В мертвецки тихом лесу выстрел прозвучал оглушающе, как в замкнутом пространстве. Рядом растущее дерево проглотило пулю, и плюнуло в ответ осколками коры. Я опешил, и будь на месте странного человека стрелок поопытнее, уже плевался бы я. Только когда вторая пуля оскорбила все то же самое дерево, мне пришла в голову мысль нырнуть в сторону. Свернувшись в клубок за широким пнем, послушал свист еще одной пули. Мне повезло - снова в молоко.

- Зачем ты идешь за мной? Не подходи! – проверещал испуганный голос.

- Не стреляй мужик, я помочь хочу.

- Не нужна мне ваша помощь! Я все о вас знаю! Даже здесь вы не оставите мой род в покое! Когда вся моя семья на пороге воссоединения!

- Да я понятия не имею, что ты несешь!

- Отвали! – почти плача. И еще выстрел. Взвыл. – Как же больно!

- Послушай, ненормальный. Я не знаю ни где мы, ни как тут оказался, – затылком услышал, как пуля из-за обратной стороны пня вошла в дерево. – Да хватит палить уже!

- Не... Не хватит! – скулил враг по ту сторону фронта, – вы их всех убили, вы так думали! А я спас. Я спас. Один. Все мы тут. Они на мне и во мне, и скоро мы будем все частью единого сознания, – выстрел и фонтан земли рядом.

Я прокричал в небо. Изо рта вырывались пары кипящего гнева. Уже не словами, а просто рычащей музыкой. А кулак аккомпанировал ей, выстукивая ритм по земле. Меня выводила из себя своя же беспомощность. Почему пистолет у этой визжащей дряни? Всё его преимущество в оружии. Не будь его, и я бы избил это недострелка для начала за голос, а потом и за все остальное! Так, ладно. Ты рассуждаешь, как Иван. Упокойся. Я ведь когда-то стрелял из ПМа. Сколько в его магазине патронов? Восемь, десять? Должны скоро кончиться, если уже не кончились. Не цинк же он с собой принес! Как будто услышав мои мысли, незнакомец опроверг теорию двумя нажатиями спускового крючка. И опять внутренние демоны добавили огня едва остывшему чану со злостью. Стиснул зубы.

Издевательски медленно мимо меня проползла пара минут. В десятке метров от меня шуршали сумки, звенело стекло, стонал, глотал, сплевывал и тихо матерился стрелок. Вновь испытать судьбу и высунуться из-за укрытия было страшно. От попыток заговорить тоже отказался. Не знаю, что больше останавливало: выстрелы вместо ответов или мерзкий поросячий голос кричащий: «Отвали!».

Я видел, как справа от меня приближалось к горизонту солнце. Лучи заката предавали хоть каких-то красок однотонному лесу. Темнело. Странно темнело, будто кронами нависла туча. Неуместный запах усилился. Вкусный. Как в запертом фруктовом ларьке знойным днем.

- Я не увижу его! Не успею увидеть объятия бескрайней благодати дарованной им. Все из-за тебя! – перешел на визг и выстрелил. – Но знай, тебе уже нам не помешать, он уже здесь! И он заберет нас в вечное сознание. Шуршание, выстрел, еще шуршание. Тишина.

Слишком продолжительная тишина. За парой деревьев незнакомец не подавал признаков жизни, но сунуться за пределы оборонительного пня все еще было страшно. Бросил сухую ветку на линию огня. Такой неуравновешенный псих не мог на это не отреагировать. Тишина. Я бросил еще ветку, глупо, наверное. Результат был тот же. Собрав воздуха в грудь, а волю в кулак, прижался к земле и выглянул. Стрелок раскинув руки, лежал на земле. Выдохнул. Мелкий лесной мусор разлетелся в стороны от моего лица. Встал. Пошел. Как бы медленно я ни шагал, в проклятой тишине все мои шаги глухо осыпали звуком округу. Что дальше? До моей цели считанные метры, но будут ли там ответы на вопросы? Или еще провал, как час назад в моем мире… Только теперь куда? Не в лес, а в снега что ли? Чтобы теперь там искать следы, спасаясь от безумия? Я подошел к телу. Один ответ все-таки был. Безмолвие и спокойствие моего нервного собеседника с лихвой объяснялись струей серого вещества, вылетевшего из дыры в затылке и застывшего на земле. Вокруг трупа лежал десяток-другой пустых колб, лысая голова завалилась на бок, из беззубого рта вытекала кровь, уродливые пальцы без ногтей сжимали еще дымящий пистолет. Из глубин моего желудка свой путь начала тошнота. Отвернулся, прочистило. Больше в мертвое лицо старался не смотреть. Не получалось, мерзкая картина приковывала взгляд. Воротя лицо и придерживая рот кулаком, накрыл голову покойника одним из подолов его странного одеяния. Под плащом на незнакомце была надета жилетка. Подобные часто можно увидеть на рыбаках, которые в обилии её карманов носят десятки коробочек со снастями. Тут же рыбалкой и не пахло. Пахло грёбаными фруктами. На местах блесен, крючков, лески и прочей утвари из карманов торчали такие же колбы, что и на земле, но не пустые, а с отрезанными человеческими пальцами. Отличались колбы друг от друга надписями на приклеенных бирках и цветом раствора, в котором бултыхались обрубки. Они напоминали заспиртованные птичьи эмбрионы в кабинете биологии, новые образцы купались в прозрачной жидкости, а мертвечина советских времен смотрела на учеников из желтой мути. Ногти на пальцах, как и на трупе, отсутствовали. Похоже, эту родню незнакомец и глотал. К горлу подступило еще раз, отвернулся, удержал.

Слишком много событий на такой короткий промежуток времени. Слишком много чертовщины в одном месте. Слишком тяжелая голова для таких ослабших ног. Устал, согнулся, присел.

Темнело ненормально быстро. И ветки вверху трещали, скреблись об опускавшуюся к земле тучу. И туче этой было все равно, что солнце еще в своих правах. Она устраивала свою ночь, без звезд и луны. С одной только тьмой ломающей макушки деревьев. И пахла тьма сладко, успокаивающе. Сиди в моей тени, вдыхай, закрой глаза. Что ты хочешь увидеть во тьме? Чего ты тут еще не видел? На мертвеца не насмотрелся? Насмотрелся, вон блевал уже. Думаешь, он даст тебе ответы? Не даст, ты и сам знаешь. Чушь же нес какую-то, что я и сам не понял. Пожалеть? Так тебе и не жаль его. Наоборот, тут его и не найдет никто. И брату твоему ничего теперь не грозит, и тебе. И этому тут тоже спокойно. И ты успокойся. Вдохни мой запах. Посиди тут подольше, под деревом. Удобно же? А скоро еще удобнее будет. Только не уходи никуда. А мертвеца мне оставь. ОН МОЙ!

Как же больно было отпускать все эти мысли. Каким сладким был голос в голове. Как не хотелось отвлекаться от запаха. Я каждым нервом чувствовал, как рвется телепатическая пуповина, связующая меня с тем чудным голосом. Чувствовал, как из разорванных ее концов на землю вытекают незаконченные, не переданные друг другу мысли. Все проблемы и переживания снова обрушались на меня сверху вместе с проклятой веткой. Кусок древесины, недавно бывший частью могучего растения, падал на меня. Наглая ветка летела с хрустом, ломая своих собратьев. И вот лежала на мне. Чуть не убило.

Я вскочил, в голове еще гудели обрывки чужих фраз. Глаза, желающие моргнуть, закрылись при свете, а открылись уже во тьме. Одежда успела намокнуть от сырой земли. Сколько я просидел так? Что-то позади меня, круша ветви деревьев, с неба рухнуло на землю. Обернулся. Ничего, что бы я смог увидеть. Еще падение. Совсем рядом. Труп пропал. Только знакомый звон стеклянных колб послышался вверху. Следом вдалеке, потом в другой стороне, и наверно там, где я и услышать не могу, по всему лесу. И вот прямо передо мной. Раскрылась крыша чащи и впустила внутрь нечто страшное даже для этого места. Размашистые сучья мертвых сосен покорно трещали под весом огромного червя. Черный, сливающийся с тьмой, он вился вниз вокруг дерева, в поисках земли. Или меня? Я отпрыгнул. Подлое растение путало ноги разбросанными корнями. Споткнулся, упал на спину. Удар о землю до конца выбил голоса из головы. Пришел в себя как раз вовремя. Над опрокинутой головой уже зависло чудовище. Целилось в меня или искало за что зацепиться, чтоб не болтаться маятником в воздухе.Руки подтягивали тело за корни, за ветки, за сырой дёрн. Ногами отталкивался чуть ли не от воздуха, возможно, кричал, не помню. Не помню и как бежал: как человек или как зверь, на четвереньках. Лишь бы быстрее. Я не выбирал направление, я менял его каждый раз, как встречал уродливые кишки, свисающие с неба. А встречал их повсюду. Какие-то, вцепившись в стволы сосен, пытались не улететь назад в тучу, из которой вылезли. Иные, зарывшись в грунт, копались в чвакающем черноземе. Спускались вниз и возвращались обратно. Огромный живой механизм стал самим небом над лесным массивом и совал повсюду свои пальцы, выполняя понятную только ему работу.

Второе дыхание открылось и закрылось, освобождая следующему, и так, пока сил не осталось даже на крик. Зайцем я метался между охотничьими гончими, не разбирая дороги. Когда сердце, будто вооружившись тараном, почти пробило выход из грудной клетки, я упал. Когда были израсходованы все запасные дыхания, гигантских щупалец в лесу стало больше, чем деревьев. А запах вокруг! Он был таким нездешним. Когда глаза закрывались, экономя хоть какие-нибудь силы, все тот же фруктовый магазин всплывал в сознании, всплывал против воли. А ведь рядом щупальца чудовища! Страшные, склизкие, уродливые, не должны они так пахнуть! Тяни от них смрадом, как из канализации, я бы нашел в себе еще хоть немного страха и отвращения, чтобы бежать. Оттого я еле передвигался. Я дышал так, будто долго пробыл на глубине, не имея возможности вздохнуть. И вот, вынырнув, жадно хлебал воздух вместе с запахом, что бы он в себе ни нёс.

Прикрепленная, как и остальные одним концом за небо, извивающаяся рука проползла мимо. Чувствуй я что-нибудь еще, кроме калящей боли в боку, наверняка ощутил бы прикосновение монстра. Но слишком много сил было истрачено на челночный бег. Но оно-то не было таким обессиленным, как и я! Оно должно было схватить меня! Щупальце шарахнулось от неуклюжего путника и поползло дальше по своим делам. Я продолжил пробираться сквозь червивый клубок, которым стала чаща. Наверное, часть мозга, отвечающая за страх и беспокойство, отмерла после того прикосновения, или сил бояться больше не было. Я не понимал. С пустой от мыслей головой я шел вперед. Перестав быть борющимся зайцем, я превратился в сломленного зомби.

Зато, медленно шагая, мне удалось постичь смысл занятия щупалец. Отчасти. Роясь в земле, существа выкапывали останки и уносили их во тьму над деревьями. То и дело я натыкался на оскверненные братские могилы. Не нуждаясь в опознавательных знаках, черви знали, где искать. Вгрызались в землю и оставляли глубокие рытвины. И старательно не замечали меня. Я видел лица мертвецов, чьи тела сжимали гибкие черные руки. Конвейер копателей крутился вокруг меня, сколько бы я ни шёл. Весь этот мир был лесом, и во всем этом лесу работал конвейер.

Я проваливался в недра сознания. Отключался. Выпускал из глубин мозга безумие, но не останавливался. Не знаю сколько прошел. Ни по расстоянию, ни по времени. И шел бы так, пока не упал, если бы не секундный момент бессмысленной надежды. Среди тьмы и повсеместного кошмара капли оранжевого цвета маяком поманили вдаль. Когда страх уже не мог дать мне сил, их дала мне надежда. И новое дыхание овладело телом. Я сорвался с места. Я снова начал бояться чудовищ, хоть они ко мне своего отношения не поменяли. Просто у меня опять появилась цель. И любое, что могло мне помешать, пугало меня. Деревья проносились мимо меня. Все реже и реже попадались щупальца. Все оставалось позади. Опять чаща сменилась поляной. Сухая трава и мягкая земля. Костры впереди загорелись ярче. Их длинные тени сходились к центру поляны, определяя единственное возможное направление. Тени были людьми.

Костров было несколько. И вокруг каждого сидели люди. На поляне и без огней было светлее, чем в лесу. Ведь никакой монстр над ней не висел. Я ворвался в гудящую толпу. Орал что-то не связное и размахивал руками. Но…

- Успокойся! Прояви уважение, – дернули меня вниз.

- Я здесь! Вы видели? Там над лесом!

- Помолчи, юноша, – сказал старик, прижимавший к себе мумию.

Рассмотреть народ я смог только после того, как две пары рук усадили меня рядом. Одежда многих здешних напоминала странный балахон подстреленного братом сумасшедшего. Хотя вопрос о том, кто тут свихнулся, имеет место быть. Были люди на людей не похожие: выше нормы, ниже нормы. Да что здесь вообще норма! У того, кто усадил меня, голова была вообще в форме яйца. Лысые, волосатые, голые, одетые, мужчины, женщины. Молчащие, но больше шепчущих. Коллективный молебен множества голосов, локальный - для каждого в отдельности. Речи их летели в одну сторону, но звучали по-своему. Будто бы все пели одну песнь, но разными незнакомыми друг другу словами.

Рядом со мной легла старуха и начала осыпать себя белым порошком из громоздкого сосуда.

- Вот дура! – оголила жёлтые зубы другая моя соседка. – Прах сыплет! Дура! – захохотала она.

- Помолчите вы тоже, – старик снова подал голос.

- Да у нее ничего так же не выйдет! Дура она!

Старуха не обращала внимания. Желтозубая поняла, что привлекла мое внимания, и стала вещать исключительно мне.

- Да тут их, дураков, половина! Этот вот с сухарем, – кивнула на деда. – А на тех глянь! Вообще головы принесли! И не лень им было? Сюда посмотри, Великому все равно на них. Вот так нужно! - женщина с больными зубами достала из-за пазухи колбу, опутанную проводами, источающими белый дым, в которой плескалась черная жидкость.

Она меня не волновала. Я уже отказался пытаться понять все это. Меня привлек ее рот. Не ухмылка на морщинистом лице, не страшные зубы, а движение губ. Я не мог разобрать, что она говорит. Хоть и свет костра был тускл, можно поклясться, что говорила она не те слова, которые я слышал. Другой язык, слова которого отдавали едким фруктовым ароматом. Минуя потрескавшиеся губы и желтые зубы, предложения сами строились у меня в голове. Наречие этого места перестало быть шуршанием. Чужие мысли вороши лотки полные переспевших плодов, усиливая запах и сливаясь в непрерывный поток помешательства.

- Нет сил больше ждать! Дайте мне это, я хочу к нему!

- Подожди! Хегримотон учил нас, что делать нужно это в его присутствии.

- Чушь все ваше учение. Он впустит любого в себя, кто путь отыскал в пустоши возрождения.

- Я прошел испытание Семи вод и Семи земель, я отыскал дорогу на край света. Позволь же мне прикоснуться твоему истинно единственному сознанию!

- Пустите меня. Где таблетки? Я хочу…

- И тут учение говорит, что бескровный способ это…

- Заткнись!

- Мы ждали, как ждали наши предки, и ты не обманул. Мы просили, как просили они, и ты услышал. Мы стучались, как и они, и ты открыл врата…

- Девятая запись для ЛКЭЧ. Все следует сценарию, описанному в печатях. Починить и понять причину неисправности часов и приборов навигации не удалось. Давление и температура в норме. Идентифицировать запах не удалось…

- Теперь ты уверовала? Пророчица говорила правду. Если мы пожертвуем собой, Некрустор простит нас и вернется в наш мир…

- Сомкни уста, язычник! Великий не признает имен…

- А вот наше учение…

- Дай таблетки, сука! Не могу ждать…

- Если ты достоин, тогда и только дверь между мирами распахнет створки свои…

- Эй ты! Ага, ты! А сам то, чего не принес никого? Тоже дурак что ли? Или ты первый из своих? Поздравляю тогда! Это великая честь открыть своему роду путь в вечное сознание, – кивала в мою сторону желтозубая.

- Приближается! – громогласно объявил чересчур высокий человек из толпы.

Все обернулись в сторону леса. Оно плыло над кронами в нашу сторону. Туча, тьма, черви - все это было одно существо. Колоссальных размеров полотно, колыхаясь, летело по небу. В нижней части извивались сотни щупалец. У основания каждой был рот. Мерзкий, как дыра под хвостом животного. В сотни этих ртов, сотни червей и отправляли эксгумированные трупы.

- Время пришло! – прозвучал все тот же могучий голос.

Вспышка яркого белого цвета и свистящий короткий звук. Здоровяк упал.

- Ну, пришло так пришло, – покорно сказал старик. Поискав стволом место на голове поудобнее, выстелил себе в висок.

Отдельные хрипы послышались с разных концов толпы. Не успел я прийти в себя от замертво упавшего к моим ногам друга мумии, как массовая медитация перешла в пляски. Плясали резво, но без музыки. Дирижируя клинками в свете костров, все новые фигуры подрывались и присоединялись к шабашу. Предсмертные крики, кряхтение, хлюпанье рвущихся глоток, звуки неведомого оружия и знакомые нашему пониманию орудия суицида… Я хотел было опять побежать в любую сторону, но толпа ожила, задергалась в конвульсиях. Ожила, что бы умереть. Плевали пеной, истекали кровью, покорно душили друг друга. Старуха рядом рвала свои вены, высунув руки из-под слоя праха.

- Прими же меня в себя! - кто-то попытался докричаться. Выпали кишки.

- Десятая запись для ЛКЭЧ. Перехожу к последней стадии… – вспышка света.

- Хочешь посмотреть доконца? Молодец, я тоже. Смотри не опоздай! – пыталась перекричать голос гибнущей толпы желтозубая.

Монстр уже весел над нашими головами, а их становилось все меньше с каждой секундой. Щупальца начали собирать мертвый урожай. С неба посыпалось все лишнее с улетающих мертвецов. Колбы, сосуды, одежда, обувь, оружие, лишившее жизни своих хозяев.

- Да это же дождь из вашей глупости! Вы привязать нормально не могли, дураки? – обезумевшая женщина бегала по полю, пинала упавшие вещи и рубила ножом воображаемых врагов. – Вот, наконец, снялись печати.… Кричите о такой ответственности, а сами.… Эй, а ты сам-то как хочешь? Я вот всегда лезвием хотела.

Среди поля бойни, крови и останков, окруженная стонами не удачливых самоубийц, тряслась в танце сумасшедшая. Я боялся повернуться к ней спиной больше, чем к щупальцам чудовища. Медленно шагал в сторону. Вокруг черви снова запустили свой конвейер. Брезговали еще живыми и забирали мертвых.

- Прости нас! Ты даруешь нам великую благодать вечного воссоединения в бескрайнем пространстве твоего сознания, а мы… мы не можем свою сраную мумию к себе нормально примотать, что б не падала! Ну что, первопроходец, ты готов? Одни мы остались! – её руки, недавно рубившие плоды галлюцинаций, раскинулись для объятий. Невидимый объект любви общался с женщиной в недрах опрокинутой назад головы. Ноги согнулись в коленях, тело выгнулось дугой, нож и дымящая колба смотрели в разные стороны.

– Добро пожаловать, родня! – слетела пробка и два горла соединились. Вливалось в скривившееся лицо медленно и долго, не смотря на небольшой размер сосуда.

– Ууух! Не так уж и приятно впускать в себя весь род.

Желтозубая занесла нож над собой. Я шагнул назад.

- Эй ты! Где твое? Как ты?.. Я все поняла! – направила на меня остриё. – Ты не собираешься! Ты боишься. Отвергаешь руку вечности. Ты что, не видишь, дурак? Продолжаешь верить в своих лживых богов, когда перед тобой сосредоточение могущества? Из-за вас всех таких он покинул наши миры! – продолжала орать она. – Ты хочешь и сейчас все испортить? Осквернить единственное место, где он ждет верных ему, своим страхом?

Рассекая воздух ножом перед собой, второй живой человек на этом поле рванул на первого. Вещей на земле валялось как на мусорном полигоне, и дождь их не прекращался. Я без разбора кинул первым попавшимся женщине в лицо. Пока она оправлялась от удара, путаясь в грязных волосах, я искал новое оружие. Пока я искал, она замахнулась на меня. Рядом, но все же промазала. Под руку попался сапог богатырского размера. Выставив нож, всем весом повалилась вперед. Я отпрыгнул и ударил сапогом ее по голове. Первый раз сверху вниз по затылку, вторым снизу вверх в челюсть. Желтые зубы перекрасились. Но из психованной мне не удалось выбить сознание ни на секунду. С разбитым лицом она отбежала в сторону. Сверкнув напоследок лезвием, нож упал в примятую траву. А на ней уже тени, все, что осталось от пляшущей толпы, схватили, спрятали. Утащили к остальным уже бесхозным вещам, изредка дразня ложными проблесками.

- Ты не знаешь, что творишь, дурак! – как будто слепая, она рыскала по земле.

Стонущие умолкли, едва тлеющие угли в кострище треска не издавали, осадки в виде барахла прекратились. Собиратель поглотил все трупы, и руки его нехотя опережая друг друга, потянулись к последнему. Края полотна также медленно и беззвучно начали сворачиваться в клубок.

- Нет! Нет! НЕТ! Ты не оставишь меня! Я ведь.… На меня ведь возложено…. Где мой нож? Как же я без него! Урод, дурак, гнида, падла, что ты натворил? – с каждым слогом ноты ее голоса повышались до тех пор, пока не превратились в поросячий и ненавистный, тот самый знакомый мне визг. В стороны от нее разлетались не годящиеся для акта суицида вещи. Схватилась за камень, вцепилась зубами в запястье, гранитом била по голове, выплюнула с кровью кусок своего мяса. Но так ненавистная ей жизнь не хотела покидать тело.

Десяток щупалец, желая последним кусочком обрадовать хозяина, обвили единственного мертвеца. Последний шанс на воссоединение улетал от желтозубой в один из сотен ртов. Я перестал ее интересовать, да и нож, наверное, тоже. Продолжая встречать свой окровавленный череп с камнем, рванула за уходящим пассажиром. Схватилась за торчащую из вьющегося клубка ногу, повисла, подтянулась, стала отрывать от него что-то свободной рукой. Безбилетная не прекращала барахтаться, пока не скрылась в одном из уродливых ртов. Вниз по частям упала оторванная ею мумия.

Закончилось. Конвейер встал. Щупальца повисли как механизмы обесточенного агрегата, только изредка поддаваясь влиянию несуществующего ветра. Я бы услышал тишину, но сердце, незафиксированное, металось в груди, наматывая на себя остальные органы. Меня трясло, зубы стучали, и вот-вот могли раскрошиться в пыль. До крайней стадии разжиженный мозг воспринимал все как кинокартину. Я стою, лежу или сижу не знаю. Существо слишком быстро для своих размеров закончило метаморфозу из полотна в шар. Огромный, уродливый шар перекосило. Рты надо мной скривились, а щупальца скукожились, как у умирающего моллюска. Все его тело что-то испытывало. Одно из отверстий прорвало. Густая тягучая масса черной струёй вылилась вниз. Как купол парашюта, чудовище легло на землю. Упавшие гибкие руки его бились в агонии, те, что выше хватались за воздух. Тело сдувалось и набирало форму обратно. Где-то вместе с гущей рот изрыгнул трясущееся тело. Остальные пасти начали кричать. Крик заполонил все пространство, он был тяжелый, материальный, и я орал вместе с ним, но не слышал себя. Я проваливался в пространство сознания, а когда возвращался, продолжал кричать вместе с блюющем хором монстра. Я подпевал ему, пока не оказался в пустоте… Я увидел в ней брата наклонившегося надо мной, я увидел себя не помнящего о произошедшем. Я увидел, как пустота обретает очертания моего мира. Я падал домой.

…Метель за окном стучала в оконные рамы. Батареи как всегда плохо грели, светильник сам по себе переключался с тусклого на яркий. Целясь в брата тлеющим концом сигареты, я следил за его передвижениями по кухне.

- Серега, ну чё? Так и не вспомнил?

Надеюсь, он поймет, что кольцо дыма, отправленное в потолок означает «нет».

- Только те кошмары? Во снах. Да?

- Да, – не придумал, как изобразить сигаретой этот ответ. – Знаешь, Вань… Я не помню, куда делся тот жмурик, что я тогда говорил и прочее говно, которое ты у меня каждый раз спрашиваешь. Но я чувствую с каждым сном все сильнее. Там что-то было, что-то…Хорошее…Не знаю, как объяснить… Будто я там мог стать частью чего-то большего, чем наше сознание. Там ждут нас. Я отправлюсь туда снова, через год, опять, в тот же день, не знаю, просто чувствую. Уже не один, еще трое заинтересовались. Ты со мной?

- Ну, не знаю, Серег. Странно это все как-то. Да чем у тебя тут воняет?