- Чего ты хочешь? - спросил смотритель.

- Я хочу расправы.

- Расправы?

- Да.

- А над кем же?

- Над душой по имени… Хотя, это существо нельзя назвать душой. Это самое грязное и злостное существо, в нем собраны все пороки, оно не может именоваться, как мы. Вы понимаете, кого я имею в виду.

- Да, понимаю. Но так же твердо я понимаю, что если мы сожжем его, то сами уподобимся ему.

- Нет, я не хочу его сжигать. У меня есть идея, я хочу, чтобы вы выслушали ее.

- Хорошо, я готовь слушать.

- Я хочу создать лабиринт, вход у которого будет известен, а выход найти крайне сложно. В лабиринте будет сто тысяч этажей и по сто тысяч дверей на каждом этаже. И лишь одна дорога, скитаясь по этажам, по поворотам, минуя двери одну за другой, будет везти к выходу. На дороге этой будет сто тысяч разветвлений, у каждого разветвления будет еще по сто тысяч разветвлений, и все они ведут в тупик. Так, с каждым поворотом луны душа будет идти, пытаясь отыскать выход, радоваться находке новой двери, как ребенок при виде матери, думать, что вот он – тот самый путь, который выведет ее оттуда, но это будет не так. Этому не суждено будет случиться. Душа даже не будет догадываться, что заходит все дальше и дальше в дебри лабиринта, в котором обречена она на вечные мучения, на страдания и боль, на слезы и мимолетные радости, которые приводят к еще большей тоске и грусти о том, что не выбраться ей.

- Но, разве, создав такое жестокое место для тех, кому не надобно находиться рядом с нами, мы не будем идти у них же на поводу, мы поступим так, как поступили бы они. Твои мысли пропитаны злостью, ты рассуждаешь неправильно.

- Да, смотритель, я понимаю. Но не во всем согласен я с Вами. Это не злость, а идея сохранения нашего чистого мира. Если злых душ не постигнет наказание, то их будет становиться все больше и больше, они будут разрастаться, мы не сможем с ними управиться.

- За всю долгую историю нашего существования это первый случай.

- Я чувствую, смотритель, что это не последний случай. Надо обрубить на корню изъян в нашем великолепном мире. Тем более лабиринт будет настолько большим, что создав его один раз, мы придумаем наказание для всех времен. Те, кто будет подобен той черной душе, которая сейчас выбивается среди нас, последуют вслед за ней в лабиринт мучений. А самое главное души буду знать цену своих деяний. У кого возникнет желание воспитывать в себе пороки, будут понимать, что их постигнет после этого.

- Я так не считаю. Живя в нашем мире еще несколько лун, грязная душа поймет, что не рады мы такому поведению, и исправится она, станет одной из нас. А если мы создадим лабиринт, то другие души поймут, что их правитель нарушает главное правило, созданное им: поступать так, как поступила бы нечистая душа.

И длился спор смотрителя со своим помощником сто лун. Думали они, рассуждали, соглашались в чем-то, но потом опять появлялись разногласия. Но за время их спора не очистилась та грязная душа, она оставалась такой же, не стала кристально чистой, как желал бы смотритель. И пришлось отступить ему, и дал он указ на строительство лабиринта, но чувствовал, что это породит беду, неохотно он издавал это поручение. Смотритель не мог поступить по-другому, потому что его помощника поддерживало множество чистых душ, которые думали, что таким методом смогут всегда существовать в том мире, в котором они существуют сейчас.

Лабиринт был готов, но смотритель с помощником столкнулись с еще одной проблемой: душу не могут постигнуть вечные мучения, если она не приняла какую-то материю. И начал думать над этим помощник смотрителя, и создал он материю, а название он дал ей «человек». Эта материя не могла существовать вечно, как душа, но было принято решение, что после того как истек срок жизни материи, душа перевоплощается в другую материю «человек» и продолжает свои скитания.

Так, первая грязная душа отправилась в лабиринт, обретя новый облик.

Со временем смотритель пожалел еще больше, что позволил себя убедить построить лабиринт, ибо он был прав в том, что души засомневались в чистоте своего смотрителя, и грязь начала все чаще и чаще проскальзывать в души.

Через несколько тысяч лун лабиринт заполняло уже множество душ, каждая по-своему попадала туда, за те или иные качества они больше не могли существовать в чистом мире. Там были завистливые, гордые, алчные души, так же в лабиринте процветало уныние, тоска, злость, ненависть, гнев, жадность. Там не осталось ничего святого, что хотя бы чуть-чуть напоминало о мире, в котором изначально родились души.

Помощник смотрителя тоже был в чем то прав. Души, находясь в лабиринте, пытались найти выход, но никому этого сделать не удавалось, потому что лабиринт был построен так, что выход может отыскать только очистившаяся душа. Но, тем не менее, души пытались, они старались чего-то достигнуть, кто-то зашел дальше, чем другой, и радовался этому. Кто-то скитался в печали, потому что не приходил ни к какому результату. Каждый день им приходилось принимать какие-то решения, делать выбор, ответственность за который несли сами. Тяжелая была ноша, неприсущая им ранее. Некоторые из них думали, что правильно идти так, другие думали, что необходимо идти иначе. Изо дня в день нужно искать ту самую дорогу спасения, что так ловко спрятана в их новом мире. Были и души, которые придерживались третьего мнения: какая разница как ты ищешь путь, в пользу какой двери делаешь выбор, это все не имеет значение, самое главное, что это твой выбор, и уже только поэтому твое решение будет верным, потому что исход у всех душ, обреченных на поиске выхода, только один.

Так или иначе ситуация вышла из-под контроля. Смотритель это понимал, но отступать от плана было поздно.

Идеальный мир перестал быть идеальным. Замешательство сбило многих с пути. Понятие правильности начало меняться, и правда бралась силой. Началась война. Множество душ было сожжено, включая смотрителя. К власти пришла грязь. После громкой победы они были одержимы мыслью вернуть подобных себе из лабиринта. Но это идея не могла быть реализована, постройка лабиринта была слишком хитра, и вошедший туда однажды не имеет пути обратно. Неужели смотритель солгал, сказав, что можно вернуться, очистившись? В порыве злости грязные души отправили в лабиринт все чистые души, не сожженные на войне, на растерзание тем, кто там был до них.

Казалось бы, в лабиринте чистые души были обречены. Их было меньшинство. Оказавшись там, они погрузились в страх, лабиринт был самым мрачным местом, где только можно было оказаться, и повсюду была грязь, неприсущая им ранее. Среди этих несчастных была душа по имени Эммануил. Отличался он тем, что думал не над выходом, и страха он не чувствовал. Тоска заполняла все его раздумья. Думал он, как так быстро все могло измениться, почему смотритель, умнейший из них, допустил это. Многие чистые души ждали от него поддержки, потому что всегда он отличался своей сообразительностью. Некоторые даже верили в то, что смотритель видел в нем своего приемника, если и мог кто-то знать место выхода из этого злобного мира, то это был непременно Эммануил. Но он не мог помочь, всего лишь один из них, в западне, вокруг сто тысяч дверей и неизвестность.

Луна за луной, этаж за этажом. Эммануил сидел на месте, которое сам назвал «земля», со временем привык к своей материи, и сейчас он кончиками пальцев брал эту землю и расщеплял их в маленькие комочки, которые падали один за другим рядом с ним. Это казалось ему удивительным. Он чувствовал что-то не понятное. Закрыв глаза, Эммануил сделал глубокий вдох, после медленно выдыхал. Как же не хочется открывать глаза, ведь так можно поверить, что ты находишься в своем мире, а не в заточении, ты чувствуешь свободу. Но приходиться мириться с тем, что правда никуда не уйдет. И пришлось вернуться в свой новый дом вечных мучений. Неподалеку от себя Эммануил увидел душу обличенную в материю другого пола. Для них это тоже было что-то новое и полное загадок смотрителя. Он смотрел, как она ищет выход, минуя повороты, совершает полные бессмыслицы действия. В этот момент Эммануил понял, что хочет помочь именно ей, ему сложно было смотреть, как она ошибается и страдает. И тут его посетила мысль… Которая так быстро закрепилась в его голове, что он не смог молчать. Эммануил позвал все чистые души, находившиеся рядом с ним, и сказал:

- Послушайте меня! Лабиринт это не вечная мука и не страдания, в которых мы так настроились оказаться. Нет! Посмотрите, приглянитесь, почувствуйте. Обретя материю, мы живем по-настоящему, мы стали смертными, мы можем что-то потерять, куда-то идти, чего-то добиваться, мы можем ощущать происходящее вокруг. Да, здесь полно грязи, но эта грязь была здесь до нас, сейчас мы в силах это изменить. Мы исправим это место к лучшему не ради исправления грязи, а для того, чтобы мы сами смогли жить здесь в поисках свободы. Мы же чистые души, мы найдем выход!

Кто-то поддержал этот порыв, у них появилась надежда. А какие-то души отказались верить рассуждениям Эммануила, они сдались и подверглись вечному унынию.

Смотря на лабиринт и на то, что в нем происходит, грязные души были в недоумении. Осознание того, что не смогут существовать так полноценно, как чистые души, даже находясь за пределами этого лабиринта, порождало в них гнев. Эта мысль убивала их, они не могли смириться с этим. Каждый винил других в том, что им не жить настоящей жизнью и не вернуть тот мир, что был во времена смотрителя. И началась вражда между ними. И через несколько лун они пережгли друг друга. Старый чистейший мир не стал более существовать.

Но в лабиринте грязные души остались, и, увы, их там было, видимо, большинство. А чистые души продолжали искать выход уже много тысяч лун, но выход так и не был найден. Эммануил давно понял, что смотритель солгал, но не мог поверить, что это действие было лишено смысла. Поэтому не стал он говорить своим спутникам о своей догадке, вместо этого погрузился он в глубокие рассуждения в поисках ответа на последнюю загадку.

И вот Эммануил настиг ответ. И признал он его таким, какой он есть на самом деле. Смотритель знал, что через какое-то время их мир постигнет грязь, и создал он этот лабиринта не для тюрьмы, а для новой жизни, потому что в лабиринте грязные души живут несчастно, они думают, что каждый день это мучение. А чистые души вскоре поймут суть этого заточения. В лабиринте их существование становиться полноценным, они могут вершить сами свою судьбу, а не жить ото дня в день в бесконечной рутине, как это было в их предыдущем доме. И как только Эммануил понял это, он увидел, что лабиринт это не сто тысяч этажей, а огромное пространство для своего собственного выбора, самосовершенствования. Ведь обретя материю, ты сам вершишь судьбу. Это не сто тысяч дверей на каждом этаже, нет, каждая дверь представляет всего лишь наше решение, которое мы принимаем или нет. Этот мир гораздо насыщенней и лучше прежнего, пусть и не так чист, как хотелось бы.

Смотритель пытался максимально избежать единственного недостатка: всё-таки, большинство душ рано или поздно на своем пути становятся грязными, сталкиваются и впитывают в себе пороки и непристойные качества. Но перед смертью смотритель думал о своем помощнике: он с помощью лабиринта, который изначально представлял зло, породил все то же самое зло в их мире, и это было неизбежно. Смотрителю оставалось надеяться на то, что в лабиринте все сложится наоборот: добро будет порождать добро. Так и вышло. Ведь чистая душа в силах сделать то, что навсегда изменит представление о мире. Один «человек», один выбор, одна жизнь, шанс и отчаяние, надежда и несправедливость.

***

Боги смотрели на творение смотрителя, на этот загадочный лабиринт. Они всегда считали души более низкими созданиями, но сейчас боги завидовали им. Завидовали тому, что души могут радоваться, могут преследовать какую-то цель, могут умереть и могут быть счастливыми.