Бабочка

Аннотация:

Если в чью-то жизнь залетает бабочка, что это значит? Многое. Или ничего. Бабочка символизирует чудо возрождения. В детстве легко верить в чудо. Весь мир - сплошные чудеса. Но взрослеешь - и уже труднее верить, что ты - тоже чудо. А маленькая белая бабочка может помочь вспомнить. И если ты способен вспомнить, значит, тебе даны силы к возрождению.

[свернуть]

 

Бабочка летела на меня. Быстро увеличиваясь. Миг - и её, уже огромные крылья, хлестали меня по щекам. Я не отбивалась - не могла и пальцем пошевелить, только выжидала, когда угомонится. Наконец, она закрепилась на носу, и я разожмурилась. Белый, в прожилках, заляпанный кое-где чёрными, маленькими кляксами, ворс почти не пропускал свет.

«Нашла меня?» - поторопилась я выдохнуть; я и ещё хотела узнать …

Но крылья поднялись, встретились, опустились, снова поднялись, и - капустница улетела. A я очнулась.

В палату вошли двое. За мной. Я не смотрела в их лица, они не глядели на меня - перегрузили на каталку и покатили. Словно гигантские крылья, двери распахивались, а за каталкой бесшумно закрывались. Мы свернули в боковую комнату, и движение затормозилось.

- Готовы? - спросили уверенно и равнодушно из ниоткуда.

- Да! - я с ходу и тоже уверенно ответила, ещё и головой кивнула, хотя даже не поняла, кого спросили. Эх, когда я буду умной вовремя?

Резиновые пальцы мелькнули перед носом (дался им сегодня мой нос!) и опустили что-то холодное, из чего я немедленно вдохнула. В глазах потемнело. Но к удивлению, я всё же успела увидеть - как? может, на макушке и сидит мой третий глаз? - распахнулась закрытая дверь и, будто луч из фонаря, вырвался яркий свет. Он и затянул меня в свой тоннель.

 

***

Сквозь тюлевые занавески солнце нагрело щёку. Я раскрыла глаза, услыхав, как брякнули чашки. Запах печёной вкусности мгновенно разбудил голод, и я полезла из-под марлевого шатра от комаров.

- Встала? - баба Соня краснощёко улыбнулась. - Оладушек с чайком, а?

- А когда мама приедет? - вопрос срывался сам-собой, я не хотела злить бабу Соню.

В год, как мне пойти в школу, мама разболелась, и за мной часто присматривала баба Соня, моя городская бабушка. А на лето нас вдвоём отправили на дачу. Сельскую жизнь я обожала и не понимала, за что баба Соня её ненавидела - и таинственный, скрипучий колодец с чёрным зеркалом в глубине, и неистребимых мышей-подпольщиков, и кособокий чуланчик на задах, в котором зычно жужжали зелёные, толстые мухи. Мухи вообще доводили бабу Соню до приступов чистого умопомешательства. Впотьмах сорвавшись с кровати, она могла схватить что под руку попалось, и, бранясь, до исступления наотмашь хлыстать «бесовскую тьмутаракань».

Не ожидая ответа на запретный вопрос, я подняла тут же вторую, не менее актуальную тему:

- А мы пойдём сегодня на речку?

- Святы Боже, - на сей раз, не отводя глаз от разложенных на клеёнке дам и королей, баба Соня неохотно отозвалась. - Жарища этакая. Меня удар хватит. Ты сгоришь или утонешь. А родители с меня спросят.

- Я плавать умею, бабсонь, пожалуйста!

Умоляла я без всякой надежды. Стащить бабу Соню с оплетённой девичьей лозой веранды, оторвать от пасьянса под чаёк с «лимончиками» мне ни разу не посчастливилось.

- Отец приедет, сходите.

- Когда?

Но баба Соня вдруг каменела и глохла. А её рука с нежностью профессионала снайпера тянулась к «мосинке», то есть, мухобойке.

Товсь! Цельсь! Хлобысть!

- Ещё горяченького? - баба Соня опять душевно сияла.

Однако я не унималась:

- Когда? А мама?

- Скорее б уж! - баба Соня швырнула на стол карты. - Прости, Господи! Книжку иди почитай. Погуляй. Да не снимай панамку!

- А с бабленой мы всегда ходили!

Хлопнув чашкой, я выскочила из-за стола и - руки в ноги и на волю, а там - на луг.

Книги, спору нет, я уважала, но мир невыдуманный меня восхищал. Утром уходя из дома, я возвращалась едва к закату. Чудеса водились рядом, щебетали, квакали, цвели, с ними возможно было подружиться.

Луг от задворок тянулся до колосящегося поля, за полем волновались жёлтые холмы, на холмах чернел лес. Из травы поднялась Дамка, соседская дворняга. Я её прикармливала и за это, виляя хвостом в репьях, Дамка слонялась за мной повсюду. Большего мне и не нужно было, в её компании я не чувствовала себя одинокой.

Луг - не речка, но и его некошеное раздолье таило сокровища. Роса подсохла. В глазах рябило от цветов. Луговая братия славила лето «на многая лета». И, конечно, порхали бабочки. Не жужжали, не жалили, они удивляли меня больше всех. Но что толку? Чем выше солнце, тем глупее они становились, не садились, лишь метались очумело.

«Вот бестолковые! Мне же только разглядеть», - я обратилась за пониманием к юрким, мелким сущностям, рождённым только ползать.

Едва ли б я заметила, елозя в траве и охотясь на зелёных дракончиков, как пролетели часы или века, однако мне повезло. Одного, когтистого и длиннохвостого, сморила жара. Карие глаза с золотой каймой прикрылись. Моя рука зависла над ним: сейчас сцапаю! Миг - и рептилия открыла глаза. А я - рот. Бабочка села мне на руку. Я дёрнулась. Дракон уполз. Капустница улетела.

 

Мелькнув над спутанной травой, бабочка присела на ромашку. Она дала мне подкрасться и даже поднести руку. И сама перешагнула с цветка в мою ладонь. Я рассматривала ветреное чудо, а оно - меня. Ей нравилось быть обожаемой, как и мне - обожать. Я пошла бы за ней хоть на край луга, хоть за край.

Бабочка залетела в трубу. Я тоже в неё заглянула:

«Что если пролезть?..» - я поморщилась: из трубы тянуло прелью, хотя решение было уже принято.

Трубу проложили под насыпью, по которой сельская улица взбегала к шоссе. Пахнущее асфальтом, стремительное шоссе заменило грунтовку, плутавшую по степи меж лесов, буераков и забытых Богом сёл. На краю одного такого - моя деревенская бабушка Лена имела дом. Это он после её смерти стал нашей дачей.

Другим концом, я знала, труба выходила к оврагу. Лешин лог - называла его баба Лена. Она держала в нём заливной огород. Дух огуречной и помидорной зелени - горький, жирный, дремучий - будил во мне дикаря. Если не мыть, руки пахли дикой ботвой до самой ночи.

Машинально я поднесла пальцы к носу, когда труба вдруг крикнула:

«Эй!»

Я отскочила за раструб.

«Ааа! Ууу!»

Чтобы себя не выдать, я сидела тихо. Поорав, труба затихла. Я выгребла из кармана хлебные крошки. Приплелась Дамка.

- Вот! - я почесала её за ухом. - Ты и пойдёшь со мной!

Как бы ни так! Я умаялась, запихивая Дамку в трубу. Собака упёрлась - когтистыми лапами, кудрявым животом, чёрным носом, хвостом в репьях. Упёрлась бы и прижатыми ушами, да не дотянулась до земли. Тогда я схватила её за подмышки и поволокла. Наморщив нос, собака зарычала.

- С ума сошла?! - я оскорбилась. - Иди вон!

Дамка не уходила. Только сокрушённо сутулилась и прятала глаза.

- Ладно, - я сменила гнев на договор, - сиди тут, на стрёме!

Дамка тут же брякнулась в траву. А я присела на корточки, набрала в щёки воздуху и осторожно полезла по трубе.

 

На другом конце оказался тот же день, жара и некошеный луг. Это отчего-то разочаровывало.

- А ты молодец!

Я вздрогнула и оглянулась. Ко мне шла девочка.

- Я тебя жду, - она улыбалась.

- Меня? Ты кричала? - я расслабилась. Девчонка моего возраста. Сарафан в цветочек, светлые волосы, без панамки, босиком. Обычная. Красивая. - Как тебя зовут?

- Не знаю… - девочка подняла брови. - Никак… А тебя?

- Меня - Вета. А твои родители, - я почти не удивилась, - не дали тебе имя?

- Надо спросить у мамы. Пойдёшь со мной? - девочка протянула мне руку.

- А где ты живёшь? - я почти не колебалась.

- Там, - она кивнула на ручей в овраге. - А к маме - на речку.

«На ре-е-чку! Только… шлёпать через всю деревню. Потом лесом. А ну как бабсоня узнает? Верещать будет, грозиться уехать…»

- Не бойся! Мы оврагом пойдём. Никто не увидит, - успокоила меня девочка, она крепко держала меня за руку, и выдернуть её у меня не хватило духу.

Мы спустились в овраг. Ручей серебристо смеялся, вода искрилась, как газировка.

- Попробуй, вкусно! - девчонка легла на живот, опустила лицо в воду и стала пить.

Немедленно я сделала то же самое и наглоталась смешинок. А потом мы брели по дну оврага, вдоль ручья, то прыгая по камням - они удобно пружинили, то заходя по колено в мягкую воду. Тишина степного полдня чародействовала. Весело и ничуть не страшно.

В лесу всё изменилось, запахло сырью, прелыми мхами. В густой крапиве что-то хрустнуло, над головой - просвистело.

- Стой! - я навострила уши. - Зовёт кто-то…

- Ветер. Пугает. Или деревья. Бродят по лесу и сплетничают.

«Деревья?» - сто раз я изругала себя, что потащилась в этакую даль с незнакомой, странной девчонкой. Однако перечить ей, такой, в отличие от меня, напористой и смелой, я не решалась.

Выйдя к реке, мы обе тут же разделись и бросились в медленную, зелёную воду. И лишь когда вылезли на берег с синими, трясущимися губами, я вспомнила:

- Где ж твоя мама?

- Ай, - моя подружка хихикнула, - забыла! - она опять прыгнула в реку. - Никуда не уходи! Я поговорю с мамой и вернусь, - её голова нырнула под воду.

И согрелась я уже, и заскучала, а девочка всё не появлялась. Ко мне вернулась дрожь.

«Нет, я не трусиха! Просто…»

Деревья клонились к реке, трогая воду ветками. Вода блестела и рябила, в ней шевелились тени. Или не тени - я отвернулась. Вдруг что-то дёрнуло меня за ногу, я ойкнула. Чёрная, костлявая рука, похожая на корягу, обвила скользкие пальцы вокруг моей щиколотки и тянула в воду. Я завизжала и заколотила ногами. Меня отпустили, и я отпрыгнула от воды. Но куда? Лишь узкая песчаная полоса отделяла реку от леса. Деревья клонились всё ниже, и я попятилась к воде. Но там сидели чёрные пальцы. Я почувствовала себя преданной. И заплакала.

Когда девчонка, наконец, вылезла из воды, я ревела уже в полные лёгкие.

- Эй? - она коснулась меня мокрой ладонью. - Кто тебя обидел?

Мне хотелось завопить: «Ты! Ты предала меня!» Но я даже не спросила, зачем она сидела так долго под водой.

- Я домой! - проикав, я стала одеваться.

- Подожди! - девочка растерялась. - Почему?

Она как-то сникла и вдруг шмыгнула носом. Я удивилась и тут же почувствовала себя виноватой. Села рядом и снова заревела. Мы сидели и ревели, пока она первая не начала смеяться. А через секунду мы уже обнимались.

- Ты - моя самая лучшая подружка! - я шмыгнула носом. - А меня кикиморы хотели на дно утащить.

- Кто?! - девочка вытерла глаза.

- Кики… - я вдруг застеснялась, - они в реке живут.

- В реке живут рыбы, раки, лягушки! Какие ещё кикиморы?

- У них чёрные руки… - я хотела обидеться. Но передумала. - Ты не знаешь.

- Я знаю! Это мамина река, и она тут хозяйка. Никаких кикимор здесь нет!

Я не стала спорить. Мне понравилось соглашаться с моей новой подружкой.

- Ой, забыла ж я! - голос её зазвенел. - Меня Светлячок зовут! Так мама сказала. Хорошо?

- Здорово!.. - я удивилась совсем чуть-чуть.

- Ты тоже моя самая лучшая подружка! - она взяла мою руку. - Я хочу тебе подарить что-то. Идём скорей!

 

Пройдя немного, мы выбрались из оврага в лес. Он выглядел совершенно непроходимым, но на моих глазах густая поросль раздвигалась перед Светлячком. И куда бы я сама не ступала, под ногу стелился мох.

Нам открылась поляна, от цветов рябило в глазах.

- Я сплету тебе венок, - Светлячок нагнулась за цветком.

В центре поляны мы отыскали место, где трава росла негусто, и Светлячок разложила цветы.

- Пока я плету, ты загадай желание.

Но мне не сиделось покойно рядом с чёрными головешками, обгоревшими ветками, поленьями - остатками древнего кострища. Откуда он здесь, среди непроходимого леса?

- Зачем тут жгли костёр?

- Да перестань ты бояться! А то я и сама испугаюсь, и тебя так напугаю! - Светлячок погрозила мне пальцем. Она выбирала цветы медленно, плетение выходило толстым и тугим. - Мама рассказывала, что давным-давно сюда приходили люди и ночью разводили костёр, огромный, чтобы светил, как днём солнце. Они плясали вокруг и прыгали через огонь. Верили, что костёр защитит их от злых духов, которые приходят в мир, якобы затем, чтобы вредить и убивать. А другие люди, наоборот, искали встречи с духами, чтобы узнать свою судьбу. Глупые.

- Почему? - я слушала с восторгом.

- Духи не знают, что такое судьба. Они могут сделать или сказать то, что от них ждут.  Кто они, ты знаешь? - она помолчала, я помотала головой. - Ну, слушай. Сегодня самый долгий солнечный день в году. Солнце такое доброе и щедрое, что делится своей мощью с природой. И тогда духи гор, лесов, рек, зверей обретают такую силу, что могут всё. Даже принять человеческий облик и … ну, как бы стать людьми.

- Притвориться? - я подсказала. - Зачем?

- Ну… из любопытства. А если им кто-то понравится, они могут исполнить желание. Но если их бояться, ругать, проклинать, они обидятся и разозлятся. И тогда могут убить.

- Зачем? - я вспомнила, что боялась домового.

- Не знаю. Лично мне нравится исполнять желания. Ты загадала своё?

У меня не получалось, голова не слушалась. Видно, её напекло. И тело тоже. Потому что я перестала его ощущать - отдельно от круглой поляны. Что я чувствовала? Что вот сижу на ней, точно как тот гладкий камень, лет сто или дольше. Или как вон тот золотой лютик, никогда не смогу оторваться от земли и уйти. Тепло, спокойно. И жутко.

Я не успела ответить. На поляну выбежал волк. Он понюхал воздух и двинулся ко мне. Ужас парализовал меня.

За волком из леса вышел старик и коротко свистнул. Волк замер, подогнув переднюю лапу.

- Не бойся, это мой дедушка. Деда! - Светлячок помахала старику. - Вучко напугал мою подружку.

Но сам дед перепугал меня не меньше волка, хотя я не смела открыто показывать, что боюсь. Дед опирался на корявый посох, заросший мхом. Из-под широких, бесформенных штанин виднелись… лапти? Длинную рубаху подпоясывала верёвка, скрученная из трав. В густом, свалявшемся мехе душегрейке застряли шишки. Волосы, борода, усы, росли так густо, что скрывали лицо. Дед не выглядел злым. Но я почуяла в нём недобрую власть.

- Подружку сыскала? - прошуршал дед.

- Да. Мы плетём веночек, а потом она пойдёт домой. - Я не услышала твёрдости в голосе Светлячка.

- Что так? Неслушница?

- Нет, деда, она хорошая. Пускай идёт?..

Старик не ответил. Волк зевнул. Без единого слова дед отвернулся и пошёл к лесу. Обогнав старика, волк скрылся в гуще. Я с облегчением посмотрела им в след. Дедова коса-косище толстой верёвкой свисала до земли, а конец её загибался кверху и вилял, будто хвост.

- А кто твой дед? И зачем ему волк?

- Он хозяин леса. Вучко помогает ему охранять лес.

- А, - я догадалась, - лесничий? Строгий. Не разрешает тебе водиться ни с кем?

- Почему? Разрешает, - Светлячок опять уверенно звенела голосом. - Только он хочет, чтобы люди оставались с нами жить.

- Зачем?

- Он старый, ему нужны помощники. Хочешь остаться со мной жить? - подружка уставилась на меня серьёзными глазами, а я на неё - округлившимися. - Да ладно, оставь.

Как же я обрадовалась, что она не заставила меня отвечать.

- Готово! - Светлячок надела мне на голову цветочную корону. - Носи венок, и твои желания сбудутся. Это мой подарок.

- А… - я постеснялась сознаться, что не загадала ничего. - Спасибо!

- Ты домой хотела? Пора.

Мы снова шли оврагом, держались за руки, но молчали. Что-то недоговоренное и грустное мешало нам.

- Пока, - я хотела, чтоб мой голос прозвучал беззаботно, когда мы поднялись к трубе, хотя чёрная дыра беспокоила меня.

- Нет, мы больше не увидимся.

- То есть? - я не поверила ушам. - Ты… обиделась?

- Нет. Это ты забыла. Только раз в год я могу приходить в твой мир. День закончится, и я … исчезну, - Светлячок говорила ровно, спокойно.

- Умрёшь?.. - я смутилась.

- Нет, перестану … ну, выглядеть, как ты.

- А как ..? Стой! - меня осенило. - Мы увидимся через год!

- Нет. Я не узнаю тебя. Мы не умеем помнить, как люди. Кто первый встретит меня, увидит во мне того, кого ждал и хотел бы встретить. Понимаешь?

Я понимала одно: здоровая, красивая девочка собиралась умереть. Мне захотелось уйти немедленно.

- Мама предупредила, ты испугаешься. Но я сказала, что ты другая, не как все. Ведь ты не боишься меня?

- Не-е-т, - я попятилась. - А ты… кто? - дурацкий вопрос таки сорвался.

Светлячок улыбнулась, но не весело.

- Ну, пока, - она вошла в густую траву. - Храни венок. И, - донеслось уже из оврага, - приходи к ручью.

 

Я прокралась мимо дремавшей в кресле бабы Сони, забралась в постель и уснула сразу.

Приснилась мне бабочка. Она порхала над лугом, а затем села на маму. Я вздрогнула и открыла глаза. Желание - вот оно! Его я должна была загадать на волшебной поляне!

Еле дотянув до рассвета, я схватила венок и помчалась к ручью.

Каждый день я приходила к ручью, звала Светлячка, умоляла её простить и исполнить моё заветное желание.

А немного спустя, когда мы с бабой Соней и не ждали, папа привёз на дачу маму, похудевшую и слабую. Она осталась жить на даче, чтоб под надзором бабы Сони окрепнуть после операции.

Мама на удивление быстро поправлялась. Я не отходила от неё ни на шаг. Как-то мы сидели в Лешином овраге. Мама опустила руку в воду.

- Выше по оврагу есть родник Светлячок, - мама улыбалась своим мыслям. - То исчезает, то появляется. Хочешь, завтра поищем?

- Почему Светлячок? - я глядела, как струи воды завивались, будто кольца, вокруг маминых пальцев. Я никому, даже ей, не рассказывала о девочке из ручья, старике и волке.

- Потому что вода светлая и чистая, как серебро. Так говорят. - мама погладила меня по волосам и поднялась. - Давай-ка домой. Баба Соня напекла блинов, купила мёду, ждёт нас.

 

***

Дэн поставил шляпную коробку на постель и поцеловал меня.

- Я в коридоре встретил хирурга. Он сказал, операция прошла отлично, - Дэн сел. - Ты как?

- Домой хочу.

Я открыла коробку и достала венок. Засохшие цветы под моими пальцами стали оживать, я почувствовала дикий, лесной дух. Жив мой детский оберег!

- А какой сегодня день? - я провела рукой по цветам. - Ай! Смотри…

От цветка отделилась бабочка. Крылья поднялись, встретились, опустились. Бабочка облетела палату и забилась о стекло неоткрываемого окна.

Я надела венок на голову, протянула руку и жестом изобразила, как распахиваю окно:

- Лети!..

И бабочка выпорхнула сквозь стекло на волю.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 14. Оценка: 3,43 из 5)
Загрузка...